Кинк-фест одного автора

Максим хмурится, прохаживаясь вдоль дивана и скрестив руки на груди. Они только что вернулись в гостиницу, спасаясь от жары, и в приятной прохладе номера к нему моментально возвращается здравый смысл. — Там какое-нибудь экстази и все. — Экстази делают в таблетках, — замечает Алла. Она откидывается головой на подлокотник, ноги забрасывает на спинку дивана. Максим может долго вот так занудствовать, лучше принять позу поудобнее. И более вызывающую, чтобы здравый смысл с Максом не слишком задержался. — Что-то вроде экстази. Не важно. — Он берет пузырек с журнального столика, вертит в руках задумчиво и ставит обратно. — Или там просто какое-нибудь масло, и все, что случится, это нас от него пронесет. Алла хохочет, прижимая ладонь к груди. Но самое смешное в том, что Максим не шутит. Вечно бы его нотации слушать, но у нее был другой план на вечер, придется это прервать. Не зря же она потащилась по жаре на другой конец города, без охраны в какой-то максимально неблагоприятный район, все ради этой крохотной баночки. — Или там может быть что-то опасное, — не успокаивается Максим. — Что-то токсичное. А ты хочешь просто взять и выпить это бог знает что. Это продолжается уже довольно долго, Алла потягивается, опускает наконец ноги и тянется к пузырьку. — Ты нагнетаешь. Куча народу захотело попробовать, это известный магический магазин с хорошей репутацией. — Магический магазин. С репутацией. — Максим закатывает глаза, садится наконец рядом с ней на диван. — Ну почему ты все время как ребенок... — А ты как дед. Не хочешь пробовать ничего нового, — капризно говорит Алла. — Не хочу и не буду. Родители учили меня не принимать неизвестные вещества, которые мне дали незнакомцы. Алла открывает пробку и делает два глотка из склянки, прежде чем Максим успевает вырвать флакон из ее цепких пальцев. — Ты сумасшедшая! На его лице совершенно искренний страх, Алла только смеется снова, легонько толкает его плечом. Никакого эффекта она пока не чувствует, вкус был приятный, чуть сладковатый. — Там говорили, что действует примерно минут через десять-двадцать, — замечает она, откидываясь на спинку дивана, ноги теперь кладет на журнальный столик. — Ничего не подействует, — отмахивается Максим, касается ее ноги и гладит колено, скользит ладонью к бедру. — Да и зачем тебе афродизиак, мы и так все время друг друга хотим. Алла усмехается. — Просто интересно. Может, по-другому будет. — А тебе не нравится по-старому? — Максим заметно напрягается, глядя на нее. Никакой мутности в мозгу, Алла уже склонна согласиться с тем, что в пузырьке не было ничего интересного. А в трезвом уме невозможно не заметить, что Максим это спрашивает серьезно. — Ты правда думаешь, мне не нравится? — в это все-таки трудно поверить, Алла всегда считала его довольно самоуверенным. — Я спрашиваю. — Это глупо. — И ты все же не ответила, — замечает Максим с усмешкой. Алла качает головой. Ну дурак, а. — Мне нравится. Всегда нравится с тобой. Она чувствует, что под кожей разливается какое-то необъяснимое покалывающее тепло. Прикрывает глаза, прислушиваясь к ощущениям, и Максим берет ее за плечи, слегка встряхивает. — Ты что? — Он действует. Зря ты не попробовал, — не открывая глаз улыбается Алла. — Кожа изнутри горит, как будто ты меня касаешься. Везде. Она подается ближе и задевает носом его шею, втягивает запах, и это заводит еще сильнее. Прикусывает его загорелую кожу, и Макс сбивчиво выдыхает. Все же хорошая идея была с этим афродизиаком, Алла на мгновение отстраняется, шепчет: — Выпей и ты тоже. Тебе понравится. У нее в висках колотится неистовое желание, не похожее на то, что она чувствует обычно, и хочется, чтобы Макс тоже это испытал. Алла задевает языком его губы, такие пухлые и чувственные, как же хочется ощутить их на своей груди. Мешкает он довольно долго, но Алла так льнет к нему, так почти обиженно надувает губы, что он сдается, подносит бутылочку к губам и допивает в один глоток. Каждое его прикосновение — словно он касается наиболее чувствительных участков ее тела, Алла стонет хрипло, когда Максим сжимает пальцы на ее бедре, удовольствие растекается по телу до кончиков пальцев. — Не думал, что ты можешь реагировать еще острее, чем раньше, — ухмыляется Максим. Она знает, что на него еще не до конца подействовало то, что они выпили, но сдерживаться уже давно не в силах, расстегивает его рубашку и приникает губами к его груди, целует, прихватывает зубами сосок, и Макс выдыхает рвано и перехватывает ее ладони, тянет на себя. Алла перекидывает ногу через его бедра, оказываясь сверху, желание скручивается в животе. Ей нравится перехватывать контроль, и сейчас, сходя с ума от возбуждения, особенно наслаждается этой возможностью, когда прижимается грудью к его груди. Соски уже давно болезненно ноют, и Максим не может этого не заметить, сжимает ее грудь рукой, сильно, Алла протяжно стонет, откидываясь назад. Ее рот все время приоткрыт, так, что даже губы пересохли. Ладони Максима моментально проскальзывают под ее футболку, он зажимает ее сосок между большим и указательным пальцами и оттягивает, вырывая у Аллы крик. Грудь всегда была ее самой эрогенной зоной, но сегодня ощущения бьют все мыслимые рекорды, она теряется в них. Скользящим движением ведет ладонью по его груди, и в этот миг по его расширенным зрачкам понимает — подействовало, теперь Максим в том же водовороте пламени, что и она, и Алла отпускает себя совершенно. Целует его в губы жадно и требовательно, прикусывает, сама же стонет ему в рот, лихорадочно стаскивая одежду с них обоих. Ее тело дрожит от предвкушения, и как в тумане она чувствует, что Максим приподнимает ее за бедра, чтобы избавить от остатков одежды и белья. Ширинку его брюк она расстегивает сама, проскальзывая пальцами по стволу уже стоящего члена, слышит глухой стон Максима, и она бы с удовольствием подразнила его, но между ее ног уже давно слишком мокро, возбуждение не спадает ни на минуту, и Алла почти падает ему на грудь, безрезультатно стараясь сдержать дрожь. Чувствует его ладони на своей спине, скользящие вниз, оглаживающие ягодицы, сжимающие их нетерпеливо, и Алла почти всхлипывает, приподнимается, оперевшись одной рукой на его плечо, второй направляет его в себя и насаживается до самого конца. Собственный крик она не слышит, потому что в голове словно взорвался фейерверк, Алла все равно двигается на нем, но почти сразу начинает сокращаться, туго сжимая его в себе, едва не теряющая равновесие от накрывшего ее оргазма. Сердце гулко бьется о грудную клетку, кажется, что этот звук отзывается эхом в ее висках. Опомниться она не успевает, Макс переворачивает ее на спину и нависает сверху, он все еще внутри и начинает вколачиваться, безумными потемневшими глазами глядя ей в лицо. Таким она его точно никогда не видела, Максим с трудом сдерживается и почти рычит, заводит ее руки за голову, полностью перехватывая теперь контроль. В такой позе Алла не может освободиться, не может даже двигаться ему навстречу, и только стонет каждый раз, когда он толкается особенно глубоко или когда жалит губами ее белое плечо, однозначно оставляя следы. Они распускаются хищными цветами на ее коже, Алла чувствует это, не глядя, сегодня Максим ее пометил, и это только разжигает огонь внутри нее ярче. Когда она почти готова сорваться второй раз, Максим вдруг останавливается, целует ее в губы и отпускает запястья, чтобы прихватить в ладонь ее волосы. Сжимает, оттягивает, но не до боли. — Перевернись. Губы почти задевают ее рот, дыхание плавит и без того разгоряченную кожу, дрожащая от переполняющих ее эмоций Алла кивает, в глазах у нее все еще все расплывается, никак не сфокусироваться. Переворачивается она быстро, нетерпеливо подставляясь, прогибает спину так, что грудь упирается в жесткую обивку дивана, трет соски так интенсивно, что Алла всхлипывает. Максим входит резко, тянет ее бедра на себя, и это моментально переворачивает мир для нее, Алла кричит и не может удержаться на руках, падает, ее тело колотится в оргазме, но Макс не останавливается, продолжая с силой вбиваться в нее, он рычит, до синяков сжимает пальца на бедрах и кончает не внутри, как обычно, а на ее спину, размазывает сперму ладонью. Все еще дрожащая Алла поворачивается на бок, дыхание восстановить никак не получается, оно громкое и рваное. Она видит, что зрачки у Макса больше не расширенные, он ложится рядом и прижимает ее к себе, нежно гладит по волосам и качает в объятиях. — Прости, — шепотом. В номере так тихо, что слышно только отдаленное гудение кондиционера, и шепот Максима разносится по комнате почти оглушительно. Алла не понимает, за что «прости», ее до сих пор колотит послевкусием оргазма. Жмурится, утыкаясь в его плечо, и Максим тут же обнимает крепче, повторяет зачем-то: — Прости. И теперь Алла пришла в себя достаточно, чтобы поднять на него растерянный, все еще плывущий взгляд. — За что? — она берет его руку в свою, целует внутреннюю сторону запястья. — Все было чудесно. — Я был грубым. У тебя синяки останутся... Он касается ее плеча, потом ведет пальцами к бедру, где синевой проступают отпечатки его пальцев. — Я так хотела сегодня. Действительно, сегодня она именно этого и хотела. Чего-то, что они не делали раньше, а Максим никогда, ни единого раза до сегодняшнего дня не был с ней грубым, и если в особенно жаркие ночи она могла расцарапать его спину, то он контролировал себя всякий раз, на ее белоснежном теле никогда не оставалось отметин. Невесомыми поцелуями он касается засосов на ее плече, и Алла запускает пальцы в его волосы, бережно перебирает. — Обещай мне больше не пить неизвестные жидкости, — говорит Максим серьезно. Алла усмехается, привычно трется носом о его плечо. — Пообещаю, — смеется она, — если ты принесешь нам одеяло.