***
Сукуна ошарашено смотрит в книжку перед своим носом, а после поднимает взгляд на девушку. Та заправляет прядь коротких волос за ухо, улыбается мило и приподнимает вопросительно брови. — Что-то не так, Сукуна? — она демонстративно заглянула еще раз в его зачетку, глазами выискивая его имя. У Рёмена задергался глаз от ее наглости. — Боюсь, вы ошиблись парой иероглифов, сенсей, — он протягивает преподавателю тонкую книжечку и постукивает пальцами с выкрашенным в черный ногтями по ней. Крис лениво мажет по своему почерку и возвращает взгляд на его лицо. — Нет, все верно. Я не ошиблась, — она пожимает плечами и откидывается на спинку стула. Складывает руки на груди, всем видом показывая, что продолжать разговор не намерена. У Сукуны в груди вспыхнул интерес, глаза блеснули предвкушением и яростью. — Вы определенно ошиблись. Тут должно быть написано другое слово. — Сомневаетесь во мне? — Сомневаюсь в вашем инстинкте самосохранения. Крис охает наигранно, а после смеется, прикрывая рот ладонью. Краем глаза замечает, как на татуированном лице заиграли желваки. Коллеги предупреждали ее, как только она получила списки групп, у которых она должна будет преподавать, что имеется один неприятный экземпляр, которому лучше не перечить. Попал сюда по блату, мозгами не обделен, но болт на учебу кладет увесистый. Упоминали и то, что лучше с ним не связываться. Крис упрямая и до чертиков любопытная. А еще да, предохранитель у ее механизма выживания периодически нехило заклинивает. Как сейчас, например. — Это угроза? Если да, то не разменивайтесь на громкие слова. Вы не появились ни на одной паре, при всем желании не могу поставить вам зачет. Тем более, вы даже и слова не сказали. — Вы меня и не спросили. — Мне и спрашивать не надо, чтобы понимать, что вам глубоко плевать с высокой горы на мой предмет и тем более мои слова. Давайте не обманывать друг друга, — девушка демонстративно смотрит на часы на руке. У Сукуны навязчивое желание схватить эти тонкие запястья и сжать до хруста. А еще опрокинуть ее на стол и… — Ты отнимаешь время у меня и у всей группы. — Так вы будете ставить мне зачет? — Нет, — хмыкает она и встает с насиженного места. В аудитории тихо настолько, что она слышит свое дыхание. Все студенты замерли в ожидании представления. Крис обводит присутствующих взглядом и ей хочется злорадно рассмеяться от того, что обломала детям весь кайф. — Все свободны. Те, кто не успел сдать сегодня, будут сдавать в другой день. Она подхватывает со стола сумку и выходит из аудитории. Спиной чувствует, как глаза цвета крови прожигают ее насквозь. Ей так хочется повернуться и показать ему язык, взглядом унизить, доказать свое превосходство, похвалить саму себя за то, что осадила главную занозу факультета, но статус и возраст уже не позволяют. Выйдя за территорию, она, наконец, выдыхает. Сердце колотится, подгоняемое адреналином. Она расстегивает три верхние пуговицы белоснежной рубашки и трет белоснежную шею, словно пытаясь избавиться от чужих цепких пальцев на ней. Перед глазами до сих пор стоял взгляд алых омутов, буравящих ее с особой злостью и раздражением. Словно они смотрели в самую душу, нашептывая, на какие зверства способны эти сильные татуированные руки. Крис устало вздыхает, понимая, что коллеги были правы — он чертов эмоциональный вампир и за этот короткий диалог он выпил все ее настроение до самой последней капли. Пусть она и хвалит себя, что вытерпела эту пытку и была первой, кто осадил наглого засранца, дышать все равно было трудно, будто она пробежала марафон, а за ней впридачу гналась свора лающих собак. Она могла бы облегчить себе жизнь, поставить ему зачет и дело с концом, не пришлось бы сверхурочно сидеть в университете, натаскивая тупую розоволосую башку, но так ведь, блять, неинтересно. Крис запускает руку в сумку и шарит в поисках пачки сигарет. Ей не хватало места в легких, чтобы сделать блаженных вздох полной грудью, зато никотин обязательно должен был помочь, иначе было никак. Чертова зависимость, отупляющая разум. — Сука, где, — почти рычит Крис с зажатой между губ сигаретой и чуть не вытряхивает все содержимое сумки на землю. Треклятая зажигалка была где угодно, но точно не в сумке. И уж точно не в ее руках. Перед глазами вспыхивает огонек. Она благодарно мычит, подставляя кончик сигареты, слишком злая и возбужденная от произошедшего, чтобы оглянуться и посмотреть кто спас ее от смерти, приправленной никотиновой ломкой. Скорее всего, это снова Сугуру Гето, молчаливый и прилежный ученик факультета международной безопасности, с которым она не раз сталкивалась за пределами учебного заведения во время перекура. В следующую секунду ее взгляд невольно падает на зажигалку. Бензиновое чудо с гравировкой демона. Она хмурится, потому что у Гето зажигалка была другая. Глаза ползут вверх по руке. Рука явно не Сугуру. — Потеряли что-то? — большая ладонь раскрывается прямо перед ее лицом и она видит на ней свою зажигалку. — Спасибо, — цедит она вместе с дымом и выхватывает ту из рук Сукуны. Парень хмыкает и встает прямо перед ее лицом. Крис на него не смотрит, ловит взглядом проезжающие редкие машины, студентов вдалеке, спешащих попасть домой, пролетающих мимо птиц и танцующие в такт ветру деревья. Рёмен щурится, видя, как его упрямо игнорируют. Подходит вплотную, вновь воздух перекрывая. Зеленые глаза на него так и не смотрят. — Спасибо в карман не положишь. — Намажь на хлеб, — она беспечно пожимает плечами. Сукуна скалится на такую дерзость. — Непереносимость глютена, — он склоняется над Крис. Сукуна нависает над ней угрожающей тенью, упивается тем, что выше нее, демонстрирует свое превосходство, оно не скрыто ничем — буквально выставлено напоказ, глаза этим самолюбием полны, улыбка победителя украшает точеное лицо. Крис задирает голову и смотрит в ответ. Ей осталось лишь зашипеть, тогда точно зеленоглазой кошкой будет. Меж пухлых губ удобно располагается фильтр, в розоволосой голове невольно пробегает, что его член выглядел бы там гораздо лучше. Крис смотрит холодно, но скрыть раздражение и негодование даже не пытается, ибо бессмысленно — они сквозь ее кожу темной аурой сочатся. Находиться рядом с ним невозможно. Крис гулко сглатывает, но назад не отходит. Она не боится и всем видом пытается показать, что ей противно от того, как ее волю пытается подавить Сукуна. Она решает не выставлять на обозрение алым глазам, что у него успешно получается. Рёмен поднимает вверх руку и наматывает на палец мягкий локон русых волос у лица. Брови девушки неумолимо ползут к переносице. Ей хочется потушить окурок прямо между его глаз да посильнее нажать, чтобы шрам поглубже остался. От приятных до дрожи в пальцах картинок в голове уголки губ невольно дергаются вверх. — В магазине около универа есть целая стойка с продуктами для людей с различными непереносимостями, — тихо произносит прямо ему в лицо Крис, словно предлагала ему поехать прямо сейчас к нему домой и исправить написанное в зачетке. — Ходил бы на пары — смог бы прочитать и перевести вывеску с «gluten free». Она резко выворачивается из его рук, хлестко мазнув по щеке короткими прядями, и удаляется прочь. Сукуна удивленно вскидывает брови, смотря ей вслед и гадая, какого черта язык не повернулся ей сказать о том, что он не настолько тупой? Он рычит на свои же мысли и достает из кармана портсигар с самокрутками, тут же закуривая одну из них. Почему перед ней резко захотелось оправдаться? Сукуна никогда не оправдывался. Никогда, блять. А тут на языке вместо колкого ответа вылезла противная каша с оправданиями. Отвратительно. Сукуна морщится и сплевывает на асфальт, будто стараясь избавиться от неприятного послевкусия. Послевкусия с ее именем.***
Крис делает попытку вырваться, но Сукуна не пускает. Конечно, еще бы он пустил ее. — Сукуна, отпусти, — бессильно выдыхает Крис и вскидывает голову к потолку. От его выходок гнев уже плавно перетек в невыносимую усталость и раздражение. Зеленые глаза кружат вокруг пускающих по коридору мягкий свет лампочек, словно они — самое прекрасное, что она могла видеть в своей жизни. Естественно нет, просто опускать взгляд на Сукуну не хотелось. Как бы было неприятно признавать, но наглый засранец слишком проницателен и достаточно умен. Очень умен и хитер, любое слово, взгляд, действие обернет в свою сторону, а собеседник — или же противник — даже не поймет этого. Кем была она, Крис пока затруднялась сказать. У Сукуны ответ был вполне однозначный. Крис — трофей. И он его вот-вот получит в свои руки. — Ты же знаешь, что не отпущу. — Я так усну скоро. Зная тебя и твою мерзкую натуру, ты кинешь меня морозить спину прямо на пол. — Что ты, сенсей, — наигранно возражает Сукуна и Крис давится воздухом от того, что крепкая рука внезапно обхватывает ее поперек талии. Полотенце от жара и силы пальцев не спасает. — Разве я могу бросить твое прекрасное тело здесь? — Мм, да? — почти истерическая улыбка трогает пухлые губы, но лицом к нему она упрямо не поворачивается, все продолжает полосить потолок взглядом. Он вдруг понимает, что ревнует Крис к этому чертовому потолку. — Вполне себе да. — Какого плохого ты обо мне мнения, — Сукуна придвигается ближе к ее шее. Видит, как та дрожит, когда Крис тяжело сглатывает от ощущения чужого дыхания на коже. — Хуевого, — поправляет его сквозь сжатые зубы. — Я хуевого мнения о тебе, Сукуна. Хриплый смех оседает дрожью на теле. У Сукуны дыхание обжигающее, он двигается ближе к ее белоснежной, до неправильного чистой коже. У него воображение на редкость прекрасное — шея девушки уже покрыта укусами и собственническими метками в его голове. От нее пахнет умопомрачительно. Его ведет от этого запаха геля для душа и шампуня, собственный запах Крис тоже пробивается сквозь них, но он его выцепить не может, тот ускользает неумолимо. Ему приходится вжаться в изгиб шеи носом и вновь вдохнуть, чтобы учуять аромат. И он чувствует. А еще чувствует вибрацию кожи, когда Крис от его действий стонет. Она тут же прикусывает губу до крови, взглядом впивается в одну точку, ждет, что еще Сукуна выкинет. И он действительно выкидывает: облизывает венку на шее, что предательски выдавала ее загнанно бьющееся сердце, проводит мокрую дорожку до уха и прикусывает мочку. У Крис в животе органы в узел сворачиваются от такого. Ей мерзко и хочется одновременно. Ей до смерти жутко и пиздец любопытно. У нее, блять, паника и трясущиеся колени вместе с внезапно вылезшим из недр тела возбуждением. — Нет, стоп. Она буквально выдавила из себя эти слова. Из последних сил отталкивает Сукуну, это даже получается, потому что она спиной почти влетает в угол позади себя. Рукам удается перехватить полотенце раньше, чем Сукуна успевает увидеть и миллиметра оголившейся на долю секунды груди. Крис жмется в холодную поверхность, одной рукой придерживает полотенце на груди, второй стирает с шеи слюнявую дорожку. Сукуна напротив ухмыляется. Девка реально пытается избежать его прикосновений, всем видом показывает, что ей противно и мерзко. Мокрое каре липнет к губам, грудь тяжело вздымается в такт каждому глубокому вдоху. Зелень глаз режет его, как стекло. Ей не страшно, но она все равно шаг назад делает, все же встречаясь лопатками с белой стеной. Сукуна, словно хищник, каждое ее движение ловит, губы в улыбке тянет, словно наблюдает за метаниями птички, которую вот-вот съедят. — Испугалась? — Мерзко стало, — выравнивает дыхание и расправляет плечи. Храбрится. — А мне казалось, что твои колени задрожали, — он делает шаг к ней. Крис сползает по стене вправо и делает два шага назад по коридору. — Тебе явно показалось, — щурится она, считая шаги до спальни. Сукуна наступает за ней, идет по ее же следам — медленно, тихо. Словно животное. — Мне никогда не кажется. Свет в прихожей гаснет. Сукуна одним движением щелкает выключателем, смеется тихо на топот босых ног. Крис как можно быстрее рванула в спальню, захлопывая за собой дверь. Чужая рука блокирует ее с другой стороны, не позволяя отрезать незваного гостя от нее. Крис напирает на дверь всем телом, не обращает внимания на то, как полотенце влажным грузом упало к ее ногам. Он сильнее и спорить с этим станет лишь дурак. Крис себя к ним никогда не относила. Он рывком толкает дверь от себя. Тело Крис спасло бедную деревяшку от неминуемой смерти — она готова поклясться, что если б не она, то та слетела бы с петель. Даже во мраке комнаты его глаза горят алым. Они горят яростью, которая в груди множится со скоростью света от выходок Крис. Ее хочется схватить до визга, сжать за это ебаное каре и приложить хорошенько об пол, пока пальцами будет трахать ее. А может и не пальцами. Хочется услышать ее крики, хочется почувствовать кровавый поцелуй от искусанных донельзя губ, хочется свернуть ей шею, хочется увидеть испуганный, загнанный взгляд зверушки, которым она ни разу его, блять, не одарила. Лишь непроглядный холод этой утягивающей зелени. — Ты уже заебала бегать от меня, — застилающая глаза злость даже не дает ему разглядеть то, что предмет его вожделения стоит перед ним без любой преграды на теле. Он не видит того, как она судорожно бегает по темноте глазами, пытаясь выцепить хоть какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыться. Зато он слишком четко слышит ее свистящее сбитое дыхание. Этого почти достаточно, чтобы он захотел ее еще больше. — Так не преследуй меня, в чем проблема? — наткнуться глазами на хоть какую-то тряпку не получается — придется стойко выносить его взгляд голой. Не то, чтобы ей в первой. Просто когда она вела пары в одежде и чувствовала его словно налитые кровью глаза на себе, что без толики стыда раздевали ее, создавалось хоть мнимое ощущение того, что она в безопасности. Но сейчас и обстановка другая. Да и она без одежды. — Неужели ты настолько упертый баран, что моего «нет» уже год не слышишь? — Настолько, — он сокращает дистанцию в пару шагов и, схватив ее за руку, дергает на себя. На коже уже наливаются синяки. — Не люблю неукрощенных сучек. — Да возьми ты меня трижды силой во всех местах этого дома — добровольно ошейник не надену, тебе тем более не дам. — Еще как дашь, — скалится, впечатывая ее тело в себя. — Поверь, сама же будешь в ногах ползать, умоляя потуже затянуть. — Твоей самоуверенностью города топить можно, — шипит ему прямо в лицо, морщась от того, с какой силой сжалась вторая ладонь на изгибе талии. Пальцы впиваются в кожу, клеймом на неделю осядут, если это мудачье вдруг не решит обновить их. Она уверенна, что решит. — Главное тебя в ней утопить, там и до города не далеко, — выдыхает ей в ухо и ползет рукой ниже. Сукуна понимает, что на ней нет этого проклятого полотенца лишь тогда, когда его пальцы сминают ягодицу. Крис выгибается, пытаясь уйти от жалящих прикосновений, но он звонким шлепком заставляет вернуться в исходное положение. Кошка стала пташкой. Пташка попала в клетку. В комнате до одури пахнет ею. Пахнет свежестью, холодом и сигаретами. А еще отдаленно виски. Она так и не вытерла мелкую лужицу около кресла. Сукуна наклоняется ближе, утыкаясь носом в ее плечо. Гель еще не выветрился, но запах ее тела, смешанный с возбуждением и омерзением, уже чувствовался отчетливей. Его ведет неимоверно, зубы чешутся впиться в эту безобразную белую кожу до грубых отметин, он не отказывает себе в таком удовольствии. Крис вскрикивает и бьет его в грудь еще пока свободной рукой, пытаясь отстранить от себя. Не выходит. — Сукуна, — жалобный от нарастающей боли голосок ласкает слух. — Громче, Крис, — язык проходится по впадинкам от его зубов. Она дрожит уже всем телом, только благодаря его руке на пол не валится. Крис облизывает губы, вновь делает вялую попытку отстраниться. Сукуна это воспринимает как призыв к действию. Увеличивает напор, отпускает многострадальное девичье запястье и спускает вторую руку на ягодицу. Рваный вздох вырывается из глотки Крис, Сукуна сильнее сжимает эту задницу, мнет пальцами, та не противиться почти, лишь ногтями в грудь сквозь белую майку впивается. Крис податливая и горячая, как разогретый пластилин. Рёмен из нее с удовольствием слепит покорную милашку. Его шаг вперед — ее два назад. Еще и еще. Пока пятками не упирается в дерево кровати. Одно точное движение и она падает на идеально заправленную постель. Сукуна сдергивает с себя кожанку, на это тело под собой смотреть боится — не сдержится и реально ей глотку до звучного хруста сожмет. Заклепки и молнии звонко встречаются с паркетом, он делает шаг ближе к кровати, уже руку протягивает, как в грудь упирается чужая ступня. — Я не буду с тобой спать, Сукуна. Истерический хохот разрывает изнутри, вот только мозг вновь вскипает новой порцией злости. Ну уж нет, в этот раз ей так просто избежать его прикосновений не удастся. Однажды она смогла избежать неминуемого бедствия, под названием «желание Сукуны», но тогда ей просто помогли. В университете у него получилось-таки прижать ее к стенке. В буквальном смысле, ведь будь у нее выбор, то к нему бы в руки не пошла даже если б ее умная головушка была на мушке у снайпера. Поцеловать не далась. Сукуна был почти расстроен, но когда руки слишком быстро заползли под юбку свободного платья, в котором она всю пару расхаживала прямо перед носом, оставляя после себя шлейф духов, вся досада ушла. Он крепко сжимал бедра в колготках пальцами, его ногти заставляли ткань опасливо трещать, он был готов порвать их и заползти под резинку кружева, но в дверь постучали студенты следующей группы. Крис отпихнулась от него, тут же поправив встревоженное чужими пальцами каре и одернув платье. Она выглядела шикарно. Шикарно взмыленно его руками и губами на шее и ключицах. Ему тогда хватило мозгов не оставить парочку меток на открытой коже, сейчас все мозги стекли вниз, концентрируя все внимание на ноющем от стояка члене. — Да, — издевательски тянет гласные, перехватывая лодыжку. Силу нажатия не контролирует. Нахуй контроль. Сукуна дергает ее за ногу на себя, заставляя проехаться спиной по одеялу. Постельное белье безбожно смялось, вскоре в него лицом будет лежать и Крис, что своего раздраженного взгляда не убирала. Крепкая какая. Таких ломать приятнее всего. В сумраке ночи его тело возвышалось над ней мускулистым силуэтом, глаза горели огнем, словно он — огнедышащий дракон, который вот-вот опалит ее своим пламенем. Его кожа вполне себе справлялась с этой задачей. Его пальцы до сих пор фантомно ощущались на коже, жгли, требовали больших прикосновений, умоляли увеличить площадь поражения. Крис своей неугомонной суке спуску не давала. Душила и давила ее, перекрывала воздух, зашивала ей рот. Но сейчас все усилия летели в пропасть под натиском Сукуны. Черные ногти оставляют полумесяцы на лодыжке, Крис титанические усилия прилагает, чтобы не замычать от боли. Все, что делал Сукуна, что говорил, как касался — одна сплошная больная пытка. Однако человек — существо, ко всему привыкающее? Вот и Крис к этой боли привыкла. Отупела от нее, прикипела и теперь только этой боли желала. Сукуна ее к этой боли за последний год приучил. У него сильная хватка, цепкие пальцы. Острый на слова язык, который на выражения никогда не скупится. Злой и возбужденный взгляд, подпитываемый его раздражением и ее активным безразличием в его сторону. Сперва то, как она «ломалась», как любил описывать ее поведение Сукуна, было действительно от нежелания находиться с ним рядом и иметь с ним хоть какие-либо отношения, помимо преподаватель-студент. Но по мере того, как он все чаще оставался после занятий, все ближе и ближе подходя к ее столу, чтобы в очередной раз облокотиться на него и, лукаво улыбаясь, упрашивать о том, чтобы та хоть раз прошлась с ним, она сильнее сжимала колени под столом. По мере того, как смелел, все чаще ее на «ты» называя, хоть и выслушивал потом ушат дерьма, что лился из этих прекрасных пухлых губ, когда она проходилась по всем аспектам его не самой приятной личности, не забывая приправлять это все напоминаниями о существенной разнице в возрасте, Крис сильнее впивалась ногтями в свои бедра. По мере того, как он подлавливал после пар, упрямо предлагая подвезти, — Крис всегда отказывалась, — тот хватал ее за предплечья или шею, резко разворачивая на себя, плевался ядом, мол слишком уж она гордая и он предлагает вполне простую вещь без единого намека на продолжение. Ага, как же. Он ее во всех позах полтора часа в голове трахает, потом проворачивает то же самое ночью с фальшивками, куклами, хоть отдаленно напоминающими Крис. Он не сделал ровным счетом ничего, чтобы заполучить ее интерес. Но по мере всего того, что происходило, она поняла, что игнорировать его больше не может — она хочет его. Ей хотелось задушить его. Приструнить, осадить, оставить с десяток ножевых, поставить на место, пустить пулю в лоб. Крис сгорала от желания его тела и своего спокойствия, потому что рядом с ним про спокойствие можно было забыть на совсем. Она уже достаточно взрослая, в людях разбиралась на том уровне, чтобы понимать, что Сукуна — стихийное бедствие, которое к себе подпускать нельзя ни в коем случае. Как торнадо, на которое смотришь в упор и оно вроде даже стоит на месте, а по факту уже почти вплотную. Крис достаточно умна для того, чтобы на его счет иллюзий не питать, розовые очки не надевать. Они потом стеклами внутрь разобьются, глаза и мозг в фарш превратив. Она все это прекрасно знала, поэтому ни сердце, ни душа к нему ничего ровным счетом не имели, кроме одного — жажды секса. — Любуешься? — усмехается Сукуна. Погрязнув в своих мыслях, она не заметила, как тот снял майку. Засмотреться было на что. — План убийства составляю, — выплевывает ему в лицо, но улыбка губы все же трогает. Рёмен почти в ахуе. Первая улыбка, точнее, оскал, за весь год. — Прибереги мысли для моего члена. Над остроумным ответом подумать не получается — Сукуна резко нависает над ней, тут же целуя. В губы. Он поцеловал ее в губы. Крис замирает с распахнутыми глазами, не отвечает на поцелуй, смотрит так ошарашено, будто перед глазами только что толпу детей сбили. Ладони накрывают грудь, тут же грубо сжимая чувствительные соски, буквально вырывая из глотки сдавленный стон. Он не упускает момента, тут же углубляя поцелуй. Крис отвечает ему остервенело, обхватывает ногами его торс и дергает на себя, заставляя упасть на нее. Из легких выходит весь воздух под весом чужого горячего тела, Сукуна своим напором не дает ей и вздоха сделать, все внимание ее губ на себя отвлекает, пальцами ласкать грудь не перестает. Отрезвить его приходится укусом за нижнюю, та сразу кровь пускает, оседая металлом на языке. Сукуна рычит еле слышно, тут же отстраняясь. Крис моментально хватает воздух ртом, со стоном выдыхает. Прикрывает блаженно веки, когда сковывающее глотку удушье пропадает. Рёмен щурит красные глаза. Сучка не слушается. Таких надо наказывать со всей жестокостью. Он рывком поднимается, тут же без капли нежности переворачивая Крис на живот. За затылок одной пятерней вжимает лицом в скомканное одеяло, вторая ладонь звучно проходится по ягодице. Она задыхается от ощущений, упирается ладонями в матрас и встать пытается, но рука на голове не дает — он за волосы тянет ее наверх, заставляя прогнуться, дает сделать вдох, а потом с новой силой впечатывает в одеяло. Второй шлепок по покрасневшей коже ощущается как пиздец — ее подбрасывает на кровати от силы удара, из легких выбивает весь скудный запас воздуха. Дышать нечем, сопротивляться тоже. Черные ногти впиваются в наливающийся красным след, царапают, еще больше раздражая кожу и заставляя Крис попытаться сделать хоть что-то — нога, замахнувшаяся наугад, попадает по его бедру. Неплохо. Но этого мало, чтобы он остановился. Он усаживается на ее бедра, ногами проезжается по кровати, заставляя женские колени прижаться друг к другу, чтобы больше подобных приколов от нее не получить. Сукуна с восторгом смотрит на происходящее — глаза, привыкнувшие к скудному свету от окна, бегают по прижатому к кровати его руками телу, лижут красные отпечатки на молочной коже, цепляются за подрагивающие плечи. Либо рыдает, либо бьется в предвкушении. Сукуна ставит на второе. Вновь за волосы на затылке тянет наверх, Крис всхлипывает, поглубже желанный воздух вдыхает, готовится мысленно, когда ее вновь в кровать лицом уткнут. Ожидаемого не происходит. — Хочу услышать твой голосок, а то что-то ты скупишься на реакцию. — Я тебя, блять, ненавижу, Сукуна, — задыхается Крис, тут же шикая, когда волосы на затылке сильнее натягивают. Он снова шлепает ее. Как будто еще сильнее, а может это лишь обман воспаленного мозга, ведь ягодицы и так горят огнем, но она упорно стискивает зубы. У Сукуны рука тяжелая, он силы не жалеет, шлепает, после ладонь к своему же следу прикладывает, примеряет, любуется. Чертов садист. Крис распахивает глаза. Пялится в стену перед собой, с ужасом понимая, что ей нравится. Рёмен прислушивается — девушка тяжело дышит, но стон с губ так и не срывается. Он знает, как это исправить. Пальцы на волосах неожиданно разжимаются. Она чуть не падает носом в кровать, потеряв опору. Разворачивается и вдогонку слышит лязг пряжки ремня. О черт, приплыли. — Сукуна, не смей, — в ужасе хрипит Крис и пытается выползти из-под него, а после громко вскрикивает. На многострадальную кожу звучно приземляется ремень. — Вау, повторишь? — хохотнув, Сукуна вновь тянет ее за волосы, заставляя упереться взглядом в стену. Грубая кожа вновь обжигает ягодицы, оставляет на них ровные полосы. Еще и еще. Он входит в раж, не жалеет ее ни капли, упивается вскриками и стонами, мольбами прекратить. Сукуна останавливается, чтобы зачесать волосы назад, а после прикусывает губу от развернувшейся перед глазами картины — Крис выгибается еле заметно, шелестит простынями, приподнимает задницу. Вот и найдена кнопка включения этой дряни. Он пальцами ведет по отметинами, чувствует, как дрожит тело под ним. Крис холодная, неприступная, любящая грубость в постели, позволяет делать с собой такие вещи. Похвастаться тем, что трахнул учителя, сомнительно и скучно, а вот козырнуть тем, что отшлепал собственного сенсея за непослушание — уже другой разговор. Рот наполняется слюной, стоит ему съехать взглядом с сочной задницы на бедра. Между длинных ног мокро. Слишком мокро. В тишине, перебиваемой тяжелым дыханием обоих, раздается свист ремня, а за ним и звонкий шлепок. Крис стонет надрывно, прогибаясь в пояснице, еще сильнее под удары подставляется. Мысли превратились в кашу, непроглядный туман наслаждения и боли. Она всегда знала, что любит погрубее. Всегда знала, что только в постели позволяет другим делать ей больно. Но чтоб настолько… Зеленые глаза закатываются, между плотно прижатых друг к другу бедер скользко и жарко, вес Сукуны на ногах лишь усиливает этот эффект, шлифует это все ремень. Он грубый, тяжелый. Прямо как его обладатель. Пальцы до скрипа мнут одеяло, воздуха не хватает совсем, Сукуна с каждый ударом тянет за волосы на себя, словно проверяя ее растяжку, а вместе с тем и выдержку. Она терпеливая и силы воли у нее хоть отбавляй, вот только сейчас все это теряется, с каждый звучным ударом из головы вымывается напрочь. Ягодицы не просто горят — они ноют и болят до невозможности, Рёмен неустанно бьет ее этим чертовым ремнем, иногда останавливается, чтобы удары успели кровью налиться, а уже старые дали кое-где синеву. Проезжается собственнически по полосам ногтями, упивается ее воем, а после вновь продолжает. Она теряется в счете времени, понять не может, сколько это все длится. Вечность или пять минут? Сукуна внезапно прекращает. Не от усталости, а от того, что в паху все ноет от давления ширинки так, что у него звезды перед глазами скачут. Крис со стоном выдыхает, когда хватка на волосах пропадает. Кожу головы тянет, но этого недостаточно, чтобы отвлечься от боли в заднице. У нее сил нет, но она все же приподнимается на локтях и смотрит на него через плечо — надо быть готовой к тому, что он сделает дальше. Тяжесть с затекших от чужого веса ног пропадает, она сгибает их на пробу и тут же давит в своей ладони вскрик от пожара на коже. Сукуна перестарался и, дайте боги, чтобы лед помог ей сидеть в ближайшие дни. Джинсы опасливо трещат от того, с какой силой Рёмен сдергивает их с себя, но он этого не слышит и не видит — глазами ловит каждый раз тяжело вздымающиеся плечи, хриплое после стонов дыхание, растрепанное каре и эти глаза. Темные, жаждущие, внимательно следящие за каждым его действием. Сукуна ловит себя на мысли, что неплохо было бы поставить ее раком и трахнуть сзади. Ненасытной девке точно придется по вкусу такая авантюра, он в этом уверен, он готов поклясться и поставить на кон собственную жизнь, потому что знает, что не проиграет. За безразличной мордашкой слишком долго скрывалось жадное нутро, что так похоже на его собственное. — Где у тебя смазка? — Зачем тебе? — давит из себя Крис, к концу фразы съезжая на хрип. — Трахаться на сухую неприятно. Будто сама не знаешь. — В комоде около двери, первый ящик, — большим пальцем через плечо указывает на противоположную стену. Только когда ящик захлопывается, она резко садится, поворачиваясь к нему лицом. Он не спросил про презервативы. Своей смазки достаточно, она течет, как водопад и Сукуна это точно увидел, потому что ложбинка бедер вся блестит в свете луны. Какого хуя ему нужна смазка? — О нет. — О да, — смеется Сукуна и сокращает дистанцию. Крис на дрожащих ногах пытается отползти, но ее хватают за шею и тянут на себя, не позволяя убежать. Зелень сверкает неуверенностью и сомнениями. Сомнениями во вменяемости Сукуны, конечно, но он на свою адекватность и не претендовал — как будто ему в принципе важно мнение Крис. — Я не позволю… — Заладила шарманку, — цыкает Сукуна и впивается поцелуем в опухшие губы. — Это не дам, тут не смей, так не позволю. Смирись, пташка, ты уже голая, уже подо мной. С тебя льет, как с течной суки, только от моих, блять, рук, — мажет губами по скуле, подбираясь к уху. Крис прикусывает губу, дрожь в теле от его горячего дыхания лишь усиливается. — Мне до пизды на твое «нет». Надеюсь, я ясно выражаюсь? Крис даже кивнуть не может. Парировать тупо нечем. От этого голоса прямо в ухо, от этого тона, не терпящего никаких возражений. От этих длинных пальцев, плотным кольцом сжимающих шею. От этого татуированного тела и дикого, почти безумного взгляда. У Сукуны лоб твердый и любую преграду сломать ему ни по чем. Особенно хрупкую, практически из соломы построенную преграду Крис, за которой ее собственное животное желание и интерес с предвкушением ждут. Она на вкус как похоть и кровь. Длинный язык скользит по ее губам, после себя металл во рту оставляя. Эти губы не пожалел Сукуна, не пожалела и сама Крис, сдерживая крики от ударов. Ногти впиваются в украшенные тату крепкие плечи, она сильнее его тело на себя тянет, обжигает пальцы о его кожу, но все равно ближе жмется. У него руки сильные, хват стальной. Ладони очерчивают талию, а после ползут и к краснющим ягодицам, сжимая те до болезненного мычания в губы. Она на пределе, он давно ограничения снял. Сукуна целует влажно, долго и яростно, всю накопившуюся за блядский год злость на желанных губах вымещает. Крис только привстает, тянется к нему, в том же темпе отвечает. Кусает за язык, царапает рисунки на руках, в волосах пальцами путается, сжимая и оттягивая те до сорванного шипения в поцелуй. У нее своего негодования море — она с удовольствием покажет этим тонким губам, что раздражали своей усмешкой, как сильно она его хотела. Уже показывают, Сукуна только от шума крови в ушах не теряется. Страстный поцелуй приходится прервать. Он вновь грубо переворачивает ее на живот, ставит на колени, Крис сразу же выгибается кошкой, демонстрируя всю проделанную им работу на коже — то тут, то там расцветают синяки, царапины, следы от его рук. Пальцы скользят меж мокрых складок, надавливают на клитор. Ее тело реагирует быстро и прекрасно: выгибается, дрожит, вслед его ускользающей с желающего прикосновений места рукой поддается. Он размазывает естественную смазку меж пальцев, смотрит на потянувшуюся к ним тонкую влажную нить и он клянется сам себе, что обязательно отлижет ей. Но не сейчас. Щелчок тюбика смазки звучит слишком громко, оставляя неприятный звон в ушах. Сукуна ее не жалеет, льет побольше на пальцы, а после и в ложбинку меж ягодиц Крис. Она холодная, с горячей кожей резонирует, слегка облегчая боль от ремня на коже. Она блаженно прикрывает глаза, а после напрягает плечи, когда эту самую смазку по анальному отверстию размазывают. Она так взбудоражена, что много времени на подготовку потратить не придется. Это Крис на руку — Сукуна не выглядит как тот, кто будет долго готовить ее к анальному сексу. Она и не против, ибо самой уже не терпится ощутить горячий член в себе. Прогибается сильней, укладываясь щекой на сложенные руки, смотрит из-за плеча на розовую макушку и призывно виляет бедрами. На них сразу же оседает шлепок. Первый палец идет туго, но стоит второй руке надавить на клитор и заставить расслабиться, как дело идет намного лучше. За первым следует второй, он вгоняет пальцы по самые костяшки, проезжается подушечками по тугим стенкам, разводит на манер ножниц, заставляя вздрогнуть. Крис упрямо молчит, привыкая к ощущениям. Неприятно и липко, но сказать ничего не может, будто язык проглотила, потому что внизу живота узел возбуждения крепнет. Сукуна достает пальцы полностью, затем вновь проталкиваясь глубже, ждет, пока те не начнут скользить свободно. Собственный комфорт превыше всего, а он не хочет испытать и грамма дискомфорта от этой дырки. Третий идет совсем плохо, Крис снизу даже шипит, пытаясь отстраниться, но он рукой заставляет вернуться назад, возвращаясь к клитору. Давит чуть на чувствительную точку, зажимает меж средним и указательным, после вновь начинает кружить вокруг клитора. Тугие мышцы дают загнать три пальца глубже и с губ Крис, наконец, срывается первый тихий стон. Рёмен дергает бровью, улыбается, словно сорвал джекпот, достает и вновь вгоняет по последнюю фалангу да прям со звуком. Давит на стенку вниз, вновь срывая утвердительное мычание, начинает откровенно трахать ее пальцами, не забывая представлять вместо них свой член. Непонятные, давно забытые ощущения отзываются на коже мурашками. Крис сама не понимает, чего хочет — ее лихорадит, к мокрому затылку липнут влажные пряди, из дрожащих губ льется такая же прерывистая симфония звуков. Она дышит часто и много, слюну с губ тыльной стороной ладони вытирает, пропускает момент, когда сама же начинает бедрами назад поддаваться, самостоятельно насаживаясь на скользящие внутри пальцы. Ей некуда деться, выхода нет, а желание глушит все попытки к отступлению, потому что любая мысль просто распадается на атомы, осколками в низ живота впивается, не дает отвлекаться от поступательных фрикций. Сукуна растягивает ее почти нежно — лишних хлопот в виде крови ему точно не надо. Когда места свободно хватает для четвертого, он вытаскивает из нее пальцы и убирает руку с клитора. Крис хнычет недовольно, сжимается вокруг пустоты и вскидывает голову. Он спешно стягивает с себя боксеры и раскатывает по всей длине презерватив, после обильно размазывая по члену смазку. Она задыхается. Он в нее не войдет. А если войдет, она захлебнется от боли. — Ну-ну, пташка, — едва не мурлычет Сукуна и хлопает ее по бедру мокрыми от лубриканта пальцами. Крис дергается от такого. Он берет ее неожиданностью и делает это слишком умело — то кнут, то пряник. Хорошие качели и кататься весело. Крупная головка скользит меж половых губ, собирая все ее соки, останавливается у ануса. Крис побольше воздуха в грудь набирает, когда он плавным толчком входит в нее. На пару секунд она выпадает из реальности, замирает, вытягивается, словно струна, которую Сукуна натянул потуже, переговоры с самой собой ведет, чтобы с распирающего нутро члена не соскочить. Глаза распахиваются, зрачок, что от темноты и желания почти вытеснил собой всю зелень, бегает по довольному лицу. Рёмен не ждет, толкается до упора, срывая с искусанных губ высокопарный стон. Он жмурится от того, какая она тугая и жаркая внутри. Слишком душно и сладко, он ощущает себя королем мира, не иначе, потому что даже эта строптивая сучка все-таки сдалась ему. Не без огромных усилий, выдержки и целого угробленного на эту миссию года, но это лишь добавляет изюминки, делая секс еще более приятным. Он от ее лица взгляда не убирает — впитывает каждую эмоцию, как она закатывает глаза, стоит ему выйти полностью и вновь вогнать член по самые яйца, как она раскрывает в беззвучном крике губы, как только пальцы с удовольствием впиваются в упругие бедра. Сукуна чувствует, что стоит прямо у порога безумия и уже заносит ногу, чтобы полностью ему отдаться. Он не против. Как такому можно противиться, когда твой сенсей скулит «еще»? Первый нормальный толчок выходит слишком тягучим. Приторным, почти полюбовным. Вот только его сразу же обрывает следующий — резкий, звучный, больной. Чистейшее наслаждение, растекающееся по венам, весь дискомфорт из тела Крис вытесняет, практически выпинывает, оставляя за собой лишь судорожное мычание. Сукуна толкается в нее как одержимый. Нехотя отрывает взгляд от этого полного наслаждением лица, смотрит вниз и задыхается. Картина везде восхищающая — она принимает его так хорошо, будто была создана для его члена. Сантиметр за сантиметром исчезает в ее ненасытной дырке, Сукуна заставляет себя не срываться на бешеный ритм, чтобы это как можно дольше не заканчивалось. Он точно не спит? На пробу входит до упора и шлепает по ягодице. Крис вскрикивает, сжимаясь вокруг него и он понимает, что это не очередная больная фантазия одержимого мозга. Крис стонет громко, срываясь на хрипы и высокие ноты, горло дерет нещадно, соседи наверняка на утро оставят под ее дверью записку с просьбой быть потише, но сейчас это все на таком последнем месте, потому что на первом на троне сидит Сукуна, с его невозможно бесячей улыбкой и прекрасным телом. Мужская ладонь ощутимо скользит по напряженной спине, он с упоением смотрит, как перекатываются под нежной кожей лопатки, стоит ему войти слишком неожиданно. Пальцы пересчитывают позвонки, давят, вынуждая выгнуться, а после скользят под нее. Она чувствует, как Сукуна прижимает ладонь к низу живота, смакует, как он глубоко двигается в ней, наклоняется и кусает под лопаткой, после втягивая кожу в рот, чтобы даже на спине свой автограф оставить. У нее целый калейдоскоп из ощущений в глазах, она подставляется под его движения, руки, зубы, всю себя ему в ладони вкладывает. Сукуна это принимает даже без должной благодарности — Крис его «спасибо» и в гробу не сдалось. От того, с какой силой он насаживает ее за бедра, на руках выступают вены. В комнате жарко и душно, в комнате пахнет сексом и потом, Сукуна поглубже носом воздух втягивает, на языке эту терпкость катает. Он опускает взгляд вниз, очерчивает взглядом спину Крис, как она сводит лопатки вместе, напрягаясь, как зачесывает мокрые волосы назад, мешающие обзору. Она косится на него, облизывает губы и снова стонет. От силы его движений у нее разъезжаются дрожащие в удовольствии колени, но она неловко пытается вернуться в исходное положение. Не выходит. Одна рука обхватывает ее за ногу и он ловко переворачивает ее на спину. Крис падает на кровать, шире разводит ноги. Сукуна упирается руками по обе стороны от ее головы, входит в растянутое отверстие плавно, с влажным шлепком встречается с горящими ягодицами. У Крис от такого фейерверк внутри взрывается, в уголках глаз слезы выступают, но она лишь стонет надрывно, запрокидывая голову назад. Он тут же наклоняется, целует шею, прикусывает ключицу, ползет мокрой дорожкой к груди, не переставая вбиваться в тело. У Сукуны член большой и горячий, Крис то и дело вокруг него сжимается, дабы в полной мере прочувствовать весь рельеф и длину, у нее колотится сердце, под Сукуной жарко до невозможности, но температуру его тела хочется лишь плотнее ощущать, чтоб прям кожа к коже, ближе, дабы воздуха между их телами не осталось. Рёмен впервые стонет утробно от того, как широко она разводит ноги, приглашая словно главного гостя к себе меж бедер. Он вбирает твердый сосок в рот, прикусывает и лижет, сам руками ее за талию держит крепко, насаживая на себя. Она плавится в его руках, не знает, куда себя деть от распирающих ощущений везде, мечется по постели, но в итоге лишь его имя выкрикивает, обхватывая руками шею и прижимая поближе к себе. Крис до противного правильная и складная, она до ужаса развратная, у него член на каждый ее вскрик болезненно дергается, как по команде. Морозила, динамила его, а теперь привязала канатами и цепями к себе, свое тело напоказ выставляя, заманивая в ловушку. У него вообще встанет теперь на других баб? Крис молится, что нет. Из мести, из вредности, чтобы он за ней потом ползал, чтобы боготворил ее, умоляя переспать еще хоть раз. Добавить себе о том, что она бы согласилась, почти не раздумывая, мешают пальцы на клиторе. Внизу живота тянет сладко, собственное возбуждение гоняло по венам кровь, оседая пульсацией в висках, дыхание сбито к чертям, но она все равно тянется за поцелуем и мычит довольно ему в губы, когда трение на клиторе усиливается. Сукуна вгоняет член в нее по самый лобок, его бедра и пальцы все мокрые от количества ее смазки, он в похвале себе самому захлебывается, потому что ну кто, блять, кроме него похвастается, что довел неприступного сенсея до такой кондиции? Правильно, никто. И он другим даже не позволит этого. Тугие стенки сжимаются все чаще, ему почти плохо от того, как плотно мышцы Крис вокруг него сокращаются, когда с ритмичных толчков он прыгает сразу на сбитые и хаотичные в преддверии своего оргазма. В ушах собственные стоны и хлопающие звуки, перед глазами — его лицо и эти алые глаза, затянутые пленкой сильнейшего желания. Он не отводит от нее взгляд ни на секунду, отрывается на пару секунд от губ, чтобы перевести дыхание и взглянуть на ее раскрасневшиеся щеки и прикрытые глаза под другим углом, запомнить, на веках вытатуировать, а потом вновь возвращается к зудящим от кусачих поцелуев губам. Три длинных пальца неожиданно проскальзывают ко входу во влагалище, Сукуна вводит их и тут же начинает быстро двигать рукой, почти в такт толчкам. Крис дергается, всхлипывает почти слезливо, широко распахивает глаза, задерживая дыхание. Привыкает к новым ощущениям, тонет в новой степени блаженства. Этой подлянки хватает с головой для того, чтобы внезапный оргазм накрыл так сильно, что уши заложило. Она обмякает в его руках, безвольной куклой падает обратно на кровать, разжимает руки, переставая полосить ногтями спину и плечи. Ее трясет, дрожащие бедра опасливо сводятся, зажимая меж них предплечье Сукуны, она старается избежать прикосновений, которые с каждым поступательным толчком не просто множили удовольствие, а доводили его до болезненных ощущений, но Рёмен не слышит просьбы остановиться, не чувствует потребности в подчинении ей, продолжает трахать ее членом и пальцами, стонет от того, с какой силой стенки зажимают его с двух сторон. Он давит пальцами на нижнюю стенку, чувствует свои собственные движения, видит, как у Крис глаза закатываются, а по щеке бежит слеза. Он кончает от одного вида этой взмыленной, потной, на все готовой сучки. Сукуна задерживается в ней, пока обильно сливает все, что накопилось за этот год. Крис чувствует, как член внутри нее дергается, не может заставить себя остановить сокращение мышц, потому что приятно, влажно и сладко до одури. У нее кружится голова, все тело словно ватой набили, задница болит, словно в нее иголок понавтыкали. В голове пусто, в ушах — звон и собственное сердцебиение. Сукуна выходит с влажным звуком из тела, снимает презерватив и выкидывает его в мусорку рядом с кроватью. Он слезает с кровати, та жалобно скрипит, и выпрямляется, пытаясь перевести сбитое к чертям дыхание. Крис трет руками лицо, пытаясь прийти в чувства после оглушающего оргазма, бессвязно мычит, когда Сукуна говорит про душ. Он понимает по ее безучастному, почти невменяемому после такого иступляющего финала взгляду, что она его не расслышала, поэтому просто хватает ее за руку и тянет на себя. Ноги ее не держат, поэтому он закидывает ее на плечо и направляется в сторону ванной комнаты. Спать с ней ахуенно, но спать в привычном понимании с грязным телом не хотелось от слова совсем. Удивительно, но Крис не сопротивляется, пока он несет ее в душ, сама залезает и тут же включает теплые струи воды, блаженно выдыхая от того, как еще сильнее мышцы расслабляются под теплым душем. Она прикрывает глаза, из-под ресниц видит, как Сукуна заползает следом и, оглядев ее тело, улыбается. Она взгляд опускать не хочет — на ней любое неловкое прикосновение уже синяками расцветает, сейчас она, скорее всего, похожа на жертву жестокого надругательства. Сукуну это вообще не трогает, лишь сильнее будоражит, Крис слишком выдохлась, чтобы возражать. Он берет из ее рук лейку и долго поливает ледяной водой горящие ягодицы. Не из желания помочь, просто ее вид сзади вновь будоражил еще совсем свежие воспоминания, заставляя в паху все болезненно сжиматься. На второй заход ни ее, ни его не хватит, а вот на долгий, ленивый поцелуй в постели волне.***
— Вставай, сукин сын, — хорошее начало утра. Сукуне даже ответить нечего, потому что разбудили правдой. — У тебя вторая пара у меня, отвезешь в уник. — Нихуя, — больше от сонливости и вредности, чем от реального нежелания. Он отворачивается, закрывая рукой глаза, но по голой заднице прилетает нехилый шлепок. Удар явно натренированный. Он тут же вздрагивает, вскипая от злости. — Ты ахуела? — Ты ахуел, Сукуна, — доносится уже из коридора. Крис быстрым шагом передвигалась по квартире. — Решил стать ебанным художником и поразить меня своими умениями? Я сейчас один большой синяк по твоей вине. Она влетает в комнату, словно фурия. Сукуна уже продрал глаза и широко зевнул, наблюдая за ее голым телом. Он присвистывает. Зрелище на пять с плюсом — красные и синие полосы от ремня, несколько засосов на спине, четкие укусы на груди и плечах, бледные отпечатки пальцев на талии и бедрах. Рёмен растягивает губы в довольной усмешке от увиденного. — Я мастер своего дела, не благодари. — Таким мастерами руки отрывать и по локоть в задницу запихивать. Попрактикуем? — Уволь, и знать не хочу, какие извращенства таит твоя головушка. — Вали в душ и собирайся, нам выходить скоро. Сукуна — человек слова. Особенно, если слово он дал самому себе. Он долго и мучительно отлизывает Крис в душе, срывая громкие стоны с только-только затянувшихся корочками губ, а после трахает ее, вжав спиной в ледяной кафель. Из-за этого они почти опаздывают, поэтому про крепкий кофе в двух кружках приходится забыть. А жаль, в его вместо сахара она насыпала соли. — Даже не смей… — начинает было Сукуна, когда видит, как Крис, неуклюже усевшись на болящую задницу в его машину, достает из сумки пачку сигарет. Зеленые глаза таранят его лицо пару секунд, алые смотрят в ответ неотрывно. Он сурово хмурит брови, но Крис лишь хмыкает и поджигает кончик. Затягивается долго, довольно щурясь, а потом выпускает дым ему прямо в лицо. Сукуна свою машину любит, ухаживает за ней и не позволяет всяким сволочам смолить в его салоне. Крис вжимается в дверь, когда он тянется к ее сигарете, чтобы выкинуть ту в открытое окно. — Плата за поездку с тобой на машине. — Я расплатился еще вчера, — этой наглостью удавиться можно. Крис — хамка и стерва, какую еще поискать надо. Поэтому на нее и встает даже сейчас. — О нет, дорогой, вчера ты расплатился за то, что ворвался в мою квартиру в одиннадцать, сука, ночи. А сегодня ты расплачиваешься за мою компанию. — Да нахер она мне сдалась, — всплескивает он руками и дает по газам, как только светофор загорается зеленым. — Твой хер в штанах так не думает, — она подтягивается и давит ему на ширинку. Хитрая сволочь. Он молча подхватывает сигарету с ее губ и сам затягивается, да посильнее, стараясь вытеснить ее запах из легких. Не выходит, тот уже налетом на стенках осел, послевкусием в язык отдавал. Крис вдруг замечает его разбитые костяшки. Смотрит на них пару секунд с нескрываемым интересом, ждет, пока Сукуна первый задаст вопрос. Он ловит ее пытливый взгляд и тяжело вздыхает. — Что? — С мальчиками в песочнице ведерко не поделили? — Типа того, — отмахивается от нее Сукуна, а она к нему и не лезет. О том, что он набил морду старшекурснику, который за его спиной слишком громко вещал другу, в каких позах бы отымел свою преподшу по английскому, он решает промолчать. В нем взыграла ревность и злость, в ее сторону от пугалища таких речей поступать не должно было, но он ей об этом не скажет никогда — ему не надо выглядеть в ее глазах героем. Ему это нахуй не сдалось, потому что он сделал это лишь из собственных интересов. На его кусок торта претендовать может только он сам. — Я заканчиваю в пять сегодня, — сама начинает Крис, смотря расписание в телефоне. Сукуна бегло смотрит на ее лицо, плавно вписываясь в поворот. — Забери меня. — Конечно, пташка, — скалится Сукуна, уже продумывая план на вечер. Ему как раз нужно опробовать на прочность стол у себя дома. Крис в этом, не сомневается, поможет.