Gods & Monsters

      С того момента, как Джейсон попал на Рук, прошло около двух лет. За это время его жизнь перевернулась вверх дном, туда же — жизни его друзей. Отличие заключалось в том, что в конечном итоге они покинули остров, за исключением Оливера, который остался в учениках у доктора Эрнхардта и теперь варил отменную наркоту, а Джейсон… Джейсон предводитель пиратов. Как там говорится? Если хочешь выжить, присоединяйся к сильнейшим? Так он и сделал. Не сразу, потому что они-то и превратили его существование в хаос, раскидали друзей по разным частям Рук, убили его старшего брата, хотели продать какому-то ублюдку младшего, но на стороне Ракьят ничего не ладилось — шансы были малы, что-то будто бы отталкивало его от того, чтобы присоединиться, — а уж когда Броди вкусил свободы сполна, когда понял, у кого реальная власть, сделать выбор оказалось намного проще, потому что пираты этой свободой буквально жили, они руководили островом. Так Джейсон думал. Хладнокровия в нем и жестокости оказалось достаточно для того, чтобы стать своим. Не без проблем, не без недовольства, не без попыток переворота, но наверх Джейсон всё-таки взобрался. Втерся в доверие к лидеру, а когда тот пал в одном из боев с Ракьят, занял его место. И всё бы ничего, если бы не гребаный Ваас Монтенегро, который стал для Джейсона личной занозой в заднице. Сколько бы он ни пытался его убить, заполучить полную власть над островом — ни черта. Ваас руководил умело, палки в колеса вставлял острые и в короткие сроки взял контроль практически над всей северной частью Рук. Ближе к границе пиратские аванпосты всё ещё действовали — из-за них и случалось большинство стычек. А теперь у Джейсона возникла очередная проблема. — Мы предлагаем два миллиона за согласие, — представившийся ранее японец с выраженным акцентом поставил на стол небольшой кейс и красноречиво подвинул его ближе к Броди. — С нас — деньги, с вас — беспрепятственная возможность производить раскопки на всей территории острова. Заманчивое предложение, не находите? — Два миллиона — маловато для такой древней реликвии, не находите? — передразнил их Джейсон, на самом деле не имея ни малейшего понятия, про какую реликвию идет речь. В ответ — долгое молчание и такой же долгий взгляд. — Три. — Нет. — Вам придется или пойти против нас, или согласиться, — японец скосил взгляд на татуировку с перекрещенными клинками на своем запястье. — Первое повлечет за собой много потерь, второе — ни одной. Здесь нас двое, но за Тихим океаном… вряд ли вам известно такое число. — Устрашающе, — кивнул Джейсон и для пущей убедительности опустил уголки губ, хотя страшно ему не было совсем. Скорее, интересно, что этот пижон скажет еще. Нет доказательств — нет причин для тревоги. Джейсон постучал по столу пальцами и задумчиво посмотрел на кейс. — Знаете… ладно. Убедили. Три миллиона — неплохое вознаграждение за сотрудничество, правда? Я даже наводку вам дам. Крис, положи карту.       Когда карта острова была разложена на столе, а красный маркер передан Джейсону, тот зубами открыл колпачок и обвел две точки где-то ближе к северо-западу в неаккуратный кружок. — Это всё, что я знаю. Деревня Аманаки. И неподалеку — храм. Просто скажите, что вы от Джейсона, и никаких проблем не возникнет. Да, помимо нас здесь еще и местное племя, но мы с ним ладим, — он, соврав, добродушно улыбнулся и откинулся на спинку стула, словно выполнил только что великий долг. Японцы долго и испытующе смотрели на него, выискивали подвох, прежде чем настороженно кивнуть и, оставив чуть меньше половины средств, якобы в качестве первого взноса, ушли. — Решил позлить Вааса? — с легкой усмешкой поинтересовался Крис, когда они остались наедине. Джейсон обернулся на него с не менее издевательской улыбкой. — Ага. Пусть разбирается с япошками сам, не хватало на них патроны тратить.       Лазурное небо, шум воды из родника в храме, Ваас лежал, затаив дыхание, с открытыми глазами, ловил момент, его крыло оттого, как прекрасно было его существо. До этого он проводил традиционный ритуал подношения Богам своего тела, в нем участвует одна настойка, действие которой, видимо, еще не отпустило Монтенегро, распластавшегося на церемониальном камне и загорающего в лучах вечернего, опускающегося солнца. Это состояние было священным, никто не мог ворваться сейчас в покои, заполненные духами, что уже завершали ласкать собой тело Вааса. Никто не мог. Но все равно сделали. Двое воинов вышли к Монтенегро и преклонились перед ним, это спасло их от его разъяренного взгляда. Он подскочил на ноги, развеивая магию, недавно воцарившуюся в этом месте. — Ваас, у ворот гости. Просят тебя, говорят, их прислал Джейсон. Монтенегро замер на месте. — И вы их не грохнули? — недоверчиво спросил он, спускаясь босиком по каменным ступеням к выходу. — Они не вооружены. Они не опасны.       Ваас хмыкнул. Ничему жизнь не учит этих людей. Джейсон тут давно, что он творил — безобразие, абсолютное безумие. Со временем ты привыкаешь, ведешь холодную войну, отстаивая свои интересы, но, в конце концов, ни у кого больше не осталось сил на то, чтобы махаться каждый день. Поэтому, определив границы, стабильно держащиеся на плаву в их «политическом» течении, они, вроде как, поумерили пыл. Однако получать подарочек вроде гостей у ворот — подозрительно, нахрен, и у Вааса внутри уже щелкали предохранители, сдерживающие его гнев.       Монтенегро вышел из глубин храма и приказал впустить внутрь людей Броди. Вскоре вошел низкорослый узкоглазый японец с толстыми пальцами, в деловом костюме и с портфелем. Действительно, выглядел он представительно, но не угрожающе. С ним был также мужик повыше, сухой, с длинными пальцами. Ваас, как хищник, опустив голову и глядя исподлобья, подошел ближе, он вопросительно вскинул бровь, намекая, что пора начинать разговор. — Вы… говорите по-английски? — с забавным акцентом заговорил тот, что покороче. — Да, мать твою, говорю, — Ваас уже успел оскорбиться, но еще держал себя в руках. Что было сложно после того, как он выпустил внутреннего зверя наружу за прекрасное время их с Джейсоном противостояния. Прочитав настроение Монтенегро, второй японец решил не затягивать: — Господин Броди сказал, что вы можете неправильно нас понять, если мы начнем раскопки на территории острова, поэтому мы здесь, чтобы предупредить. И договориться. Если вам что-то необходимо, продовольствие или техника, мы имеем влияние во всем Тихом океане, в США в том числе.       Ваас поджал губы и понимающе закивал. Он криво улыбнулся и прищурился, поднимая указательный палец на «гостей», а по факту все тех же грязных капиталистов, сующих нос в его прекрасную и нетронутую анархию. Он чувствовал, как из этого зародыша в лице двух узкоглазых вырастет такое же чудовище, как предшественник Броди. Причем все азиаты чокнутые, у них совсем нет понятия о морали, они устроят тут такой ад, который даже Джейсону не снился. Броди его провоцировал, смеялся над ним. Ваас обнажил белоснежные зубы. — Слушайте, парни, — он откинул голову назад, — это все конечно очень-очень круто. Да, тут ведь столько сокровищ… Даже под этим храмом, вы не можете себе представить. Не только мои, но и ваши предки оставили тут состояния! Вот только здесь… облом, — он цокнул и пожал плечами. — Это мой остров, моя земля, никто не будет ее, слышите, осквернять. И уж тем более грабить меня. Поняли, уроды?! Ваас повысил голос и ударил себя по бедру кулаком. Японцы его проигнорировали и состроили недовольные лица, переглядываясь друг с другом.       Он использовал диалект Ракьят, чтобы его воины приставили автоматы к бошкам двоих особо зажравшихся ослов. Они сразу же убрали руки за головы, но взгляды их все еще выражали насмешку, будто это они смотрят сверху вниз. У Монтенегро недовольно дернулась бровь.       К Джейсону отправился конверт с презентом и письмом. В конверте было два пальца с серебряными японскими перстнями, записка: «Классный подгон, amigo. Жду тебя в храме, без хвоста, иначе башню тебе снесу.

С любовью В. Монтенегро»

      Когда с членами пародии на якудзу было закончено, Джейсон приступил к основным делам. К приходам, к назначению встреч с потенциальными покупателями и прочее, прочее, прочее — чем там занимаются клишированные злодеи на досуге? На самом деле, после почившего лидера Броди слегка поменял устоявшийся уклад вещей. Он поехал крышей, но еще не до конца — в нем оставалась капля сострадания, которая, впрочем, в любой момент могла засохнуть, но всё ещё стойко держалась. Во многом благодаря прошлой жизни. Будущий товар в виде людей он отбирал по особым критериям, в которые, например, не входили дети, схема с наркотиками оставалась такой же — на заядлых торчков ему было насрать. Местных жителей без веского повода терроризировать не разрешалось, совсем наглухо отбитых головорезов Броди держал, но вне близкого круга. Улучшенная версия их маленького красного уголка, ну, как Джейсону казалось, потому что многие пираты его идеи не одобряли и не одобряют до сих пор. Однако он умел убеждать. Кто в своем уме не закивает головой, когда заточенное лезвие мачете приставлено к горлу?       Джейсон разговаривал с Оливером по рации, когда в кабинет, заполненный мутноватым от сигарет дымом, заявился Крис. Броди отвлекся от чирканья всяческих завитушек на мятом листе бумаги и взглянул на вошедшего. Точнее, на конверт в его руке. — Ага, Олли, понял, заеду к вам за партией на днях, — Джейсон посмеялся в ответ на очередную тупую, но смешную шутку и кивнул. — Да-да. Сам такой. До встречи, приятель. Это что?       Он повел бровью, взглядом указывая на старый пергамент. О, кажется, Джейсон догадывался. Такой по-пафосному старинный жест могло сделать только одно на этом острове племя. Один человек. — Ты правильно понял, — Крис широко улыбнулся, заметив задумчивость на лице Броди, и положил конверт на стол. — Бомбы внутри вроде бы нет, — он недолго постоял на месте, пока робко не поинтересовался: — Можно посмотреть, что этот папуас тебе прислал? Очень уж интересно. — Ну уж нет. Кыш отсюда, — Джейсон шутливо наставил указательный палец на дверь, и Крис, подняв обе ладони в примирительном жесте, удалился.       Не-ет, подгоны от Монтенегро он всегда смаковал один. Было в этом что-то… интригующее, захватывающее дух, когда Джейсон в очередной раз гадал, что за свинью этот идиот ему подложил. Ваас был непредсказуем настолько же, насколько был непредсказуем сам Джейсон, и от этого их борьба становилась в разы любопытнее.       Когда он раскрыл конверт и увидел два окровавленных пальца с красноречивыми перстнями, Броди ухмыльнулся. Кто бы сомневался. А когда прочитал письмо, ухмылка стала только шире. И злее — тоже. За кого этот местный божок его принимает? Без подмоги — и в самое логово врага? Гребаный самодур. Джейсон сжал письмо в кулаке, пока не швырнул то в урну. Но в храм он заглянет. Слишком давно не видел самодовольную рожу Вааса, да и вопросов у того наверняка много — касательно японцев, по крайней мере, точно. Джейсону и самому было интересно, как, во-первых, они узнали о Рук, которого нет на всемирной карте, и какого черта они решили, что им всё можно. Потому что это его, Джейсона, остров, и никому, кроме него, рыться в его недрах не позволялось.       Он выдвинулся ближе к позднему вечеру. До этого момента в храме Броди был лишь единожды, точнее — близ него, потому что нутро святая святых было открыто лишь для таких же святых. Он даже с Ваасом разговаривал, единственный раз, но этот тип и его принципы Джейсону не понравились сразу — он уже тогда понял, что они не поладят, и не прогадал. Броди предупредил Криса: если не вернется через час, нужна подмога. И приказал тщательнее следить за границами — вдруг нежданные гости не соврали про свое могущество.       Двое особенно рослых охранников, татуированных до мозга костей, пропустили его внутрь, предварительно досмотрев на наличие оружия. Каменные врата с хрустом захлопнулись, остался лишь полумрак, факелы и множество, множество узких коридоров. Джейсон удивленно осмотрелся, на мгновение задержав внимание на наскальных рисунках и, не увидев Вааса, раздраженно вздохнул. — Я тебя еще и искать должен? Не многовато ли чести? — он слегка тряхнул ногой, потому что спрятанный в ботинке кинжал ощущался, мягко говоря, неприятно. Маленькая мера предосторожности на случай, если их разговор пойдет не по тому пути, а так, обычно, всё и случалось. — Выходи, Ваас. Я без сюрпризов, всё как ты просил.       Время до приезда Джейсона Ваас посвятил забавам с японцами. Крепкие орешки, стоит признать, по слухам на родине у них порядки еще строже, так что избиения и отрубание пальцев они стерпели стойко, продолжая нервировать Вааса воплями о том, что острову придет конец, если они не вернутся. Поэтому за несколько минут до того, как Джейсон позвал его, Ваас немного отдохнул в тени, разгружая мозги. Он хотел прикончить идиотов на месте, но Броди должен был пояснить за выходку.       Нынешняя голова пиратов заявилась, как он любит, громко и вызывающе. Ваас вышел к нему недоверчиво и осторожно, выискивая внимательно подвох, но Джейсон держался уверенно. Монтенегро сдерживал глупую улыбку, просившуюся на лицо, потому что они давно не виделись, а Джейсон у Вааса вызывал неоднозначные чувства. Он зашагал навстречу.       Когда Ваас вышел, Джейсон слегка склонил голову, рассматривая предводителя племени так, словно видел его впервые. Нет, все те же подернутые безумием глаза, едва сдерживаемая нахальная улыбка, в неровном свете огней кажущаяся даже зловещей, обнаженный верх, словно Монтенегро стремился показывать каждому, что он Ракьят, и ирокез — с их последней встречи не изменилось ровным счетом ничего. Только к этим чертам добавилась еще и дополнительная — окровавленные кисти рук и предплечья. Броди усмехнулся: весело тем японцам, должно быть, пришлось. Очень весело.       Остановившись в сантиметре от здоровенной фигуры Джейсона, Ваас незамедлительно ощупал его с груди, боков, спины, пояса и задницы. Вроде без оружия. Он кивнул и сделал пару шагов назад. Мера предосторожности. — Ну и? Что за хуйня, что за баранов ты мне приволок? — Монтенегро нахмурился и вопросительно склонил голову, пока пятился назад, в сторону коридора, ведущего к заложникам. Этим жестом он призывал Джейсона следовать за ним. Тот хотел было пошутить издевательскую шутку в духе Джейсона Броди, но Монтенегро решил поиграть в добросовестного секьюрити, а точнее стал трогать его, щупать, чем заставил Броди на мгновение прикрыть глаза, только бы не сорваться и не добавить к чужой крови на теле Вааса еще и его собственную. — Твои ребята справляются с обыском не хуже тебя. Не надо, блять, меня трогать.       Ваас зашагал, развернувшись лицом вперед, Джейсон двинулся следом, не сводя с того пристального взгляда и не забывая подключать боковое зрение: вдруг в глубоких от факелов тенях затаились нежеланные воины.  — Честно сказать, я охуел, ты им такого наобещал! В своем уме, а, Джейсон? — Ваас пропустил замечание мимо ушей. — Знаю, ты идиот, но если ты повелся на их сказки, то ты, сука, меня очень разочаровываешь!       Как обычно он не мог закрыть свой рот и выслушать то, что скажет Джейсон, продолжая давить и давить на него, пока воздух в лёгких не кончится. И прервался он лишь на то, чтобы перевести дух. Броди промолчал — только широко улыбнулся. Пускай позлится, изваляется в заблуждениях, за этим наблюдать даже весело.       Они добрались до каменной сырой комнаты, в которой на цепях, к потолку, за руки были подвешены двое японцев. Разукрашенные до неузнаваемости, но гордые пиздец. С лиц капала кровь, тихим стуком отдаваясь на полу. Они даже не удосужились поднять взгляд. — Я уже с ними поиграл, как видишь. Говорят что-то про то, что надерут нам задницы. И ты согласился на то, чтобы тебя поимели узкопленочные гандоны… — Ваас широко улыбнулся и повернулся к Джейсону. Положил по-дружески руку на его плечо. — Я очень разозлился, я убью их при тебе. Джейсон, — взвыл он и ткнулся лбом в свою ладонь, что покоилась на Броди. — Нет, Ваас, ты ошибаешься, — Джейсон раздраженно дернул уголком губы, когда Монтенегро взвалил на него плечо, и поспешил то скинуть, грозно наставив на Вааса указательный палец — настолько близко, что едва не касался подушечкой кончика чужого носа. — Никто меня не поимел. Наоборот. Я получил немаленькие бабки, и руки марать не пришлось. А тебе и вовсе новые игрушки подогнал. Все в плюсе. Ваас глубоко вдохнул и отошел, встряхивая тело и подбирая свой пыл. Наклонился к толстяку и подул ему на ресницы, вынуждая прикрыть его злые глазки.       Вот эта вот херня с тактильностью Джейсону вообще не нравилась — да, горячий испанский темперамент, но пускай Ваас направляет его на местных туземок, чем на своего, черт возьми, врага. Еще больше Броди не нравилось то, что его держат за идиота. С хрустом размяв шею и пальцы на руках, подавив нарастающую злость, он подошел к висящим на цепи пленным и внимательно всмотрелся каждому в лицо. — Ну что, скажете, какого хера вообще здесь оказались, или отчленить от вас еще по пальцу? Или не только по пальцу, — он красноречиво опустил взгляд ниже, но послы молчали. Видать, у них там действительно все было строго. Кивнув, словно получил ответ, Джейсон обернулся к Монтенегро, недобро поджав губы. — Покажешь, какие примочки для пыток у тебя тут есть?       Говорилось просто, и на деле будет так же. Сейчас по Броди и не скажешь, что когда-то он был фотографом и учился в колледже где-то в Калифорнии. Прошлое осталось далеко позади — теперь Джейсон фотографировал разве что отчеты и живой товар. И вместо написания курсовых работ пытал всяких надменных мудаков с комплексом Бога вроде этих двух. А Ваас, с тех пор, как они с Броди перешли от активных действий к спокойной жизни, развлекался только в астрале, в который попадал под священными напитками и парами. Поэтому сейчас, когда прямо в его руках творится нечто подобное вроде кровожадного Джейсона, все такого же неотзывчивого, все нутро трепетало от восторга и веселья. Очень, очень занятно.       Ваас с широкой и счастливой улыбкой наблюдал за тем, как Джейсон ведет дела. Он уже достаточно увидел, чтобы научиться. Взрастил в себе волю джунглей. И говорил так, будто речь идет о его земле. С одной стороны, Ваас наблюдал только за ним, как за собственным ребенком, умилялся его первым шагам, с другой — как за самым отвратительным монстром. С их первой встречи Джейсон изменился, он уже не тот потерявшийся белый мальчик, ищущий силы и ответов, теперь он отмороженный бандюган, спрашивающий о примочках для пыток. Ваас не знал, разочарован он в нем или нет. Он искал в Джейсоне воина для Ракьят, а тот искал силу, которая спасла бы его друзей. И им пришлось пойти против друг друга, защищая не только свои задницы, но и интересы.       Монтенегро почесал затылок, размышляя. Вообще-то он не котировал пытки. Редко он мог терпеть и не зарубить кого-нибудь сразу, как, например, проглотить мясо куском, не жуя. К тому же он считал, что такая жестокость извращает сознание. Но отказать себе в зрелище, где Джейсон сходит с ума и отпускает себя настоящего — непростительный грех. Ваас подозрительно кивнул, Джейсон слегка прищурился. Храму нужны обряды, Ракьят нужна вера, а Ваасу нужен Джейсон, о котором он мечтал при первом их знакомстве. Раз уж подвернулась такая возможность, пускай всё пройдет идеально.       Ваас сложил из рук свисток и подул в ладони. Свист громким эхом отражался от каменных стен и разносился на многие метры. Джейсон скрестил руки, наблюдая: это показалось ему даже забавным — все по канону древних племен, хорошо хоть без деревянной флейты. Монтенегро замер, провожая звуки слухом. С безумной улыбкой он посмотрел на Джейсона, потом обернулся к двоим японцам. — Повеселимся, парни? — Ваас присел на корточки.       Что-то тут было не так, будто Ваас задумал очередную выходку, или всё дело в развившейся паранойе? Броди не стал спрашивать, для чего это — решил, что сейчас двое каких-нибудь здоровенных воинов принесут кучу древних орудий пыток вроде дыбы или испанского сапога, но на всякий случай подобрался — он всё-таки в самом эпицентре логова своего врага, к тому же окруженный множеством его сторонников, нужно было оставаться начеку, хотя сладковатый дым, что витал в воздухе, прилично давил на мозги. И безумная улыбка, делающая Вааса, впрочем, еще колоритнее, тоже Джейсону не понравилась. Он на всякий случай отошел подальше, когда двое Ракьят, войдя в помещение ни с чем, бросили на него грозный взгляд, но, вроде бы, трогать не собирались. Эти террористы начали ругаться на своем языке, угрожать большими дядьками и пушками, бомбами, не зная, что Рук — самое безжалостное место на земле, сжирающее любого неугодного. Ваас на местном диалекте попросил вошедших воинов переместить грязные свиные туши и подготовить место для обряда.       Этим местом являлась площадка с деревянными столбами для подвешивания, желобами в земле, чтобы пускаемая кровь удалялась, не оскверняя землю. Повсюду жаровни с зажженным огнем, в котором тлели угли деревьев, чей сок при сгорании выделял пьянящие благовония. — Для чего это всё? — Броди обвел рукой деревянные столбы, воинов, раздвигающих каменные плиты на полу и затем раздевающих отчаянно задергавшихся и что-то шипящих на японском пленников. — Я рассчитывал, что мы неплохо справимся и с обычной горелкой. Ваас проигнорировал вопрос.       Пока место готовилось, а с японцами разбирались воины, Ваас обратился к Джейсону, выходя в более спокойное место у большого дерева, где они уже встречались пару лет назад. Джейсон охотно последовал за ним — от дурмана, застилавшего помещение, мутился рассудок, а терять его сейчас, особенно сейчас, было совсем не резонно. — Окажи честь принять участие в ритуале, Джейсон, без тебя ему не быть, это ведь ты заварушку устроил, — Ваас звучал одновременно по-ракьятски возвышенно и по-испански простецки и грубо. — Позволь мне увидеть тебя, — для него это было одинаково важно, как и прострелить Джейсону лобешник. — А потом ты вернешься в свою ебаную халупу и скажешь японским друзьяшкам, чтобы жопы свои рвали с острова, да, hermano?       Джейсон мило улыбнулся в ответ на слова о японских друзьяшках. Привалился к большому дереву, с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух, и внимательно всмотрелся в покрытые тенями черты лица Вааса. В памяти всплыли успевшие потрескаться воспоминания об их первой встрече. Понимающая усмешка появилась на губах, как только тот дал понять, чего от Джейсона ожидает. Конечно. Как же Ракьят без своих придурковатых ритуалов — кажется, они с ними уже срослись, по крайней мере Броди многое об их традициях слышал. Пиратов и Ракьят отделяло немногое, если так подумать. Цели, возможно, полярные, но методы одни и те же — просто приправленные разным соусом. Пираты не скрывали, что творят анархию, Ракьят прикрывали то же самое благими намерениями, что казалось даже еще более жутким. — Увидеть меня? По-моему, всё и так кристально ясно, — Броди развел руками, словно показывая себя. — Или ты до сих пор грезишь обо мне, как о будущем воине? Нет, это не для меня. Я свое призвание нашел, и оно не о кучке религиозных фанатиков.       Джейсон прислонился виском к дереву, всё так же не отрывая от Вааса пытливого взгляда. Ритуал. Что за ритуал? Броди мало верил в магию, но было в этом острове, в его обитателях что-то… мистическое, таинственное, и соглашаться на подобную просьбу казалось самоубийством. Но интересным самоубийством. В конечном счете, если он почувствует, что его откровенно обводят вокруг пальца, то быстро ретируется. Ну, Джейсон на это рассчитывал.       Взгляд скользнул к витиеватым узорам татау на чужом плече. Когда-то такая же была и у Броди на предплечье, гораздо меньше, только начатая, но исчезнувшая со временем. И, если задуматься, если просто допустить ничего не значившую мысль, когда-то она правда придавала ему больше сил. — Только без странных напитков, ладно? И без танцев с бубном, — Джейсон оттолкнулся от дерева, пропуская Вааса вперед. — Ты будешь мне должен. Я придумаю, чем.       Согласие Джейсона расслабило Вааса в конец. Сейчас он вряд ли мог назвать его своим врагом, голову которого хотел прикрепить на посох. Монтенегро рассмеялся открыто и искренне и понимающе закивал: — Без танцев и бубнов не обещаю, но так и быть.       Ваас развел руки в стороны, открываясь перед Броди и показывая ему, что он доверяет ему, как другу. Сегодня, здесь, они друзья, и он готов отдать Джейсону столько, сколько он попросит. — Надо подготовиться.       Он неуверенно кивнул в сторону, словно чувствовал свою вину за то, что вынуждает Джейсона вновь тащиться за ним по узким коридорам храма. С другой стороны, Вааса это очень веселило. Да, он хотел, чтобы Броди примкнул к Ракьят, чтобы прошел путь воина, а после стал отцом будущего вождя их племени, но, видно, не судьба. Однако очистить его имя от совершенных ошибок посредством ритуального жертвоприношения было Ваасу необходимо. Потому что он выбрал Джейсона, хотя тот и не оправдал ожиданий.       Монтенегро отвел Джейсона в купальни, расположенные под землей. Джейсон рассчитывал на то, что Ваас отведет его обратно в пыточную, однако вместо этого они по каменным ступеням спустились глубоко вниз. Стало холоднее, сырее, темнее, и Броди, естественно, задал по этому поводу несколько вопросов, однако вскоре увидел всё своими глазами: несколько бассейнов, расставленных по периметру отделанной пещеры. Прозрачно-голубая вода отражалась на неровных стенах причудливыми волнами и узорами, эхо поднималось каждый раз, когда кто-то из них заговаривал. Джейсон невольно засмотрелся и на мгновение даже почувствовал что-то вроде зависти: здесь было красиво, безумно красиво, грубоватые и безвкусные аванпосты не шли ни в какое сравнение с храмом. Как оказалось, купаться в наполненных пресной водой бассейнах они не собирались, но именно в этом месте накладывались на тело церемониальные рисунки. Ваас сел на колени возле каменной плиты в центре зала, на которой стояла большая обожженная миска, а рядом наполненный смесью мешок. Рядом расположился бассейн с водой. Ею Ваас наполнил миску и развел глиняную краску цвета охры. — Сядь рядом, Джейсон, не заставляй меня чувствовать себя неловко.       Он хохотнул, поглядывая на Броди, а тот, всё ещё завороженный, послушно приземлился напротив, чуть поодаль, и скрестил ноги. Ваас приступил к формированию узоров на своем теле. Краска моментально высыхала на горячей коже и оставалась на ней цветной корочкой. Точка на лбу, полосы под глазами, на подбородке, несмотря на то, что чистить бородку будет тяжело, широкая полоса через грудь, точка на животе и солнце вокруг пупка.       Сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы достать клинок из ботинка и всадить его Монтенегро в череп — так думал Джейсон. Или в грудь. Он даже дотронулся до молнии. Но дальше почему-то не действовал. — Это даже хуже, чем танцы с бубном, — заторможено усмехнулся Броди, наблюдая за тем, как Ваас наносит на свое тело рисунки. Вот уж древняя херня, ничего не скажешь. Но было в этом что-то правильное. И узоры со смуглой кожей однозначно сочетались, хотя Джейсон себе в этом вряд ли позволит признаться.       Ваас поднял взгляд на Джейсона. Знал, что тот, скорее всего, откажет в милости следовать традициям и разукрашиваться, но все же спросил: — Может, ты тоже? Будет чем похвастать перед кисками в Калифорнии, а, hermano? Киски любят крутых парней, а это, — он осторожно погладил себя по груди, — охуеть как круто. Джейсон слегка приподнял бровь и обвел чужие черты лица долгим взглядом, словно спрашивая: на кого я, черт возьми, похож? — но всё-таки задумался. В принципе, отказаться можно, но тогда общая картинка будет не такой уж и красивой. Да и просто интересно, каково это — на одно мгновение стать частью ритуала. И племени в целом. Да, просто интересно. — Ага, как же. Калифорнийские киски. Именно доисторическими символами их кадрить и стоит. Странные у тебя представления о привлекательности, Ваас, — Броди с сомнением снял с себя красную майку, уже успевшую растянуться и в некоторых местах порваться. Плечо было перевязано бинтом. От холода на коже появились заметные мурашки.       Ваас, конечно же, думал не о девках с континента, он думал о Джейсоне, которого принял Рук, чтобы тот дал сильное потомство. Как бы Ваас ни хотел выбросить из головы традиции предков, он не мог, потому что эти принципы крепко уселись в его голове. Монтенегро проследил за тем, как Джейсон стягивает с себя футболку. За два года на острове он загорел, вряд ли по справедливости можно было бы назвать его белым мальчиком снова, но все же светлые волосы на его груди, блестящие в свете факелов, особенно контрастирующие с цветом его кожи, так и кричали: «Я белый!»       Джейсон потянулся к глиняной миске, собираясь нанести узоры самостоятельно, но не успел — Монтенегро опередил его. От растерянности Броди застыл, не додумавшись хотя бы шлепнуть Вааса по руке, однако останавливать того не стал. Случайно призвать демона своими каракулями не хотелось. Ваас улыбнулся, пока придвигался ближе, черпая пальцами краску. И если сам он переживал лишь о своей бороде, то в случае с Джейсоном ему волей-неволей приходилось обводить узоры краской в обоих направлениях, потому что волосы, застывшие в глиняной краске, натягивали бы кожу, и их нужно было возвращать в исходное положение.       Расслабиться от осторожных касаний собственного врага Джейсон не мог — так и сидел, напрягшись и внимательно следя за тем, что Ваас делает. Это было… жуть как странно — всё вот это вот. Это первая — нет, вторая — встреча, когда они не пытаются с пеной у рта перегрызть друг другу глотки — сидят вполне себе мирно. Монтенегро не выглядел злым — скорее осторожным. Да и Броди смотрелся вполне миролюбивым, только мнительным, но это уже укоренившееся выражение на его лице. На Рук другим не станешь.       Рисунки на теле Джейсона несколько отличались от тех, что Ваас нанес на себя: это был круг со спиралью внутри в центре груди, полосы, закрывающие соски, перистые узоры по ребрам и полоса, проведенная от пупка до низа живота, до краев его брюк. Пара охровых браслетов на запястьях и плечах. Джейсон вытянул руки, с любопытством рассматривая себя. Да уж, аутентично. Но на Ваасе выглядело гармоничнее. — Просветишь, в чем заключается ритуал? Чтобы мне не пришлось охуевать, — Броди заинтересованно провел ладонью по свежим, но уже успевшим высохнуть узорам, а затем поднял взгляд на Вааса и широко улыбнулся. — Мне же не придется с ними трахаться, да? — Не надейся, — рассмеялся Ваас.       Монтенегро задумался о том, что его прекрасный и благородный осеменитель Броди мог бы потрахаться с любой родительницей племени, если бы стал их воином. Он даже мог бы стать для Вааса другом и сексуальным партнером, такие союзы могли позволить себе сильнейшие представители Ракьят, чтобы укрепить силу и духовную связь, но Джейсон поступил слишком подло, подорвав доверие к себе. В груди у Вааса вспыхнул праведный гнев, как только он подумал об этом. Джейсону лишь показалось, что на мгновение в глазах Монтенегро промелькнула злость. Он внимательно всмотрелся в его лицо, но так и не смог понять, действительно ли того что-то вывело из себя или всё дело в плохом освещении. Природа эмоций этого человека была Броди неясна, и оба варианта казались реалистичными. Хороший пират из него бы получился, это точно. Непредсказуемый, темпераментный, преданный своей вере. У пиратов своя вера тоже присутствовала — вера во власть и деньги. Не будь Ваас таким помешанным, ему бы понравилось. — Вообще-то, для ритуала нужен лишь один из них. Убить двоих… дерзко, знаешь ли, — Ваас встал с колен и размялся. Улыбнулся, несмотря на предыдущие свои мимолетные мысли, и двинулся к выходу. — Я хочу, чтобы второй все видел, познал страх и рассказал об этом своей верхушке, чтобы носы свои не совали на остров. А ты, — Ваас вытянул руки с раскрытыми ладонями к Джейсону, — даруешь Духам жизнь своего врага, нашего врага! Верни им долг, Джейсон, и твоя душа будет свободна. — Дерзко — вторгаться на мой остров и требовать его во все распоряжение с жалким чемоданом денег, — фыркнул Джейсон, поднимаясь следом за Монтенегро. Он засунул часть майки за пояс брюк, чтобы не пришлось постоянно держать ее в руке. Признавать то, что Ваас был прав, не хотелось, но он действительно говорил дельную вещь — припугнуть мафию стоило, чтобы наверняка отбить у нее желание продолжать добиваться своего. Черта с два, Рук неприкосновенен. Монтенегро зачем-то обернулся к нему, убеждая в необходимости освобождения души, на что Джейсон недоверчиво нахмурился и косо посмотрел на разведенные, словно для объятий, чужие руки. — Я сейчас блевану, Ваас, серьезно. Оставь проповедь для своих туземцев, ладно? Я во всю эту чушь не верю. Согласился чисто из интереса.       Ваас подмигнул ему и, развернувшись к ступенькам, взбежал по ним наверх.       Джейсон так же бегом взбежал по ступеням и, когда они вернулись обратно в пыточную, успел пожалеть, что согласился на этот ритуал. Настоящий фетишизм, такого он даже в фильмах не видел — японцы тоже, судя по заторможенному выражению их лиц. Подушка из сухих листьев для Вааса, который будет проводником в мир духов для Джейсона. Ракьят играли на барабанах из полого дерева. Мембрану обычных натягивали из кожи обезьян, но для церемониальных мембрана изготавливалась из кожи поверженного соперника. Особенно древние барабаны, теперь хранящиеся, как реликвия, были сделаны из кожи древнего племени, поновее, но тоже охраняемые — из кожи прошлых японских колонистов, те, на которых играли — из кожи пиратов Джейсона, чего ему лучше не знать. Но теперь все тело принесенного в жертву японца пойдет в использование жителями Рук по полной.       Ваас посмотрел на Броди, понимая, что поймай он его раньше, то сделал бы из него инструмент ничем не хуже тех, на каких играли Ракьят в эту секунду. Но он всем сердцем и душой болел за Джейсона. После прохладного подземелья того буквально обдало жаром, сладковатый дым вновь ударил по обонятельным рецепторам, кожа почти мгновенно покрылась легкой испариной. Ракьят, расположившиеся позади пленников, били по церемониальным барабанам, и казалось, будто огонь факелов засветил ярче, стал больше и разъяреннее. Ваас прошел величественно между двумя телами, подвешенными за веревки к столбам, сел на колени на подложку из трав и развел в стороны руки. Сладкий дым дурманил, создавал легкое наваждение, расслаблял и снимал все запреты, стирал понятия о добре и зле, он раскрывал. Джейсон взглядом проследил за проходящим между жертв Ваасом и осторожно двинулся следом, останавливаясь так, чтобы его хорошо видели оба. Соки, выделяющиеся из горящих углей, постепенно вступали в силу — Броди чувствовал легкое головокружение, прилив сил, уверенность и злость, просыпающуюся будто в самых недрах его сознания, первобытную и жгучую. И никаких мыслей.       Джейсону, склонившись перед ним на колено, преподнесли кинжал из кости буйвола, рукоять которого была перевязана шнуром, сплетенным из коры местного растения. Одним словом, все, как и полагалось — это было не военное оружие, это было ритуальные оружие. Броди, чуть погодя, взял его в руку, крепко сжав жесткую на ощупь рукоять. Рассмотрел, а затем глянул тому, кого выбрал, в глаза. Того, что пониже. Японец что-то зашептал, видимо просил одуматься, но Броди не слышал из-за звука барабанов и гула в собственных ушах. — Загляни в себя, Джейсон, сделай то, что хочешь, поистине хочешь. Покажи, кому доверяешь. Искупи вину. Будь воином, будь собой.       Ваас переключился на родной диалект, его речь была монотонна и строга, глубока, слова звучали как песня, ложившаяся на ритмы барабанов. Ваас не отрывал взгляда от Джейсона. От такого Джейсона, которого он хотел с самого начала. Бога и воина.       Броди встретился взглядом с Ваасом. Показалось, будто в серо-зеленых глазах смешались и нетерпеливость, и вожделение, и безумие. Чистое безумие. На мгновение захотелось швырнуть кинжал на землю и послать Монтенегро к чертям, но Броди застопорился: ему нравилось то, как Ваас на него смотрит. Нравилось ощущение, будто всё сейчас зависит лишь от его воли, от одного движения лезвия, нравилось ощущение, что он — единственный победитель. Такое ощущение нередко преследовало Джейсона, когда он только стал лидером пиратов. Но оно притупилось. Здесь, сейчас, ему казалось, что абсолютная власть и сила снова в его руках.       Покрепче ухватившись за рукоять, пока будущая жертва продолжала извиваться в жалких попытках высвободиться из пут, Броди с размаху вонзил кинжал тому в ямочку на шее. Вонзил глубоко, почти по рукоять, и с гортанным рыком провел вниз, до пупка. Кровь забрызгала Джейсона теплыми багровыми каплями, попала на глаза, щеки и рот. Бедняга захрипел, глядя на собственные обнажившиеся внутренности с животным ужасом, и умер почти мгновенно. А Броди всё это время не отводил от Вааса взгляда. Смотрел на него в упор с безумными искрами в глазах, пока едва заметная улыбка не промелькнула на окровавленных губах. Неясно, что он пытался этим сказать — показать, что сделает с ним то же самое, что принял вызов, показать, кем стал, или что знает о его намерениях. Но факт остается фактом — сердце Джейсона билось от застлавшего его блаженства так быстро, что грозилось вот-вот сломать ребра. И барабанная музыка стала будто громче. Ее стало будто больше.       Вид крови, особенно под покровом дурмана, вызывал у Вааса восторг, от него захватывало дух и становилось хорошо на душе. Джейсон с клинком в руках, вымазанный в крови, дикий и безжалостный, смотрелся правильно. Он такой, каким должен быть, но все еще неприступный, как крепость. Ваас расплылся в улыбке. Традиции требовали дать Джейсону женщину, все взгляды Ракьят говорили об их осведомленности, все ждали решения Вааса, но тот посчитал, что для Броди будет слишком жирно. К тому же, раз они так близки, чтобы быть <…>, тогда они могут заменить друг друга в ритуале.       Второй японец, что всё это время наблюдал за происходящим, стиснул зубы, чтобы подавить рвущийся наружу крик, но всё же замычал, практически запищал от страха, дергаясь как рыба на суше. Броди откликнулся на этот звук и подошел к нему, залитой кровью ладонью по-отечески похлопав по щеке. Его голос был хриплым и низким. — Передай своим друзьям то, что увидел, точь-в-точь, — затем отошел чуть назад, чтобы вновь посмотреть на Монтенегро. Он вытер чистым запястьем кровь с губ, мысленно пытаясь отойти от закипающего в крови адреналина. Желанного и забывшегося. — Это всё?       Ваас поднялся с колен, и звук барабанов действительно стал громче, он даже заставлял пламя факелов колыхаться. Монтенегро медленно зашагал в сторону Джейсона, поглощая каждую эмоцию на его лице и каждую мысль. Он читал, кем Броди себя чувствует — Богом, способным убить даже Вааса. И Ваас расправил шире плечи, как бы намекая, что позволяет ему сделать это.       Ваас подошел близко, честно, он не мог до сих пор в полной мере доверять Джейсону, поэтому выдохнул он рвано, остановившись возле него. Это можно было списать и на возбуждение, возникшее от зрелища, но все равно было вполне очевидно, что он слегка напрягся, когда забирал из рук Броди нож. Они стояли так, что почти касались плечами, друг напротив друга, и чтобы заглянуть друг другу в глаза, нужно было повернуть голову. Ваас пространно улыбнулся, разморенный парами. Джейсон как можно незаметнее сделал глубокий вдох, когда Ваас подошел к нему, потому что сердцебиение стало еще чаще. Кровь пульсировала в висках, непонятные чувства одолевали его, но страха не было — наоборот, Броди чувствовал себя на удивление… комфортно. Наверное, это всё чертов дурман. Он чуть вздернул подбородок, всё ещё не позволяя себе смотреть на Вааса как на равного, и испытал точно такое же напряжение, когда нехотя отдавал ему клинок — Джейсон сейчас совершенно один, без подмоги, даже без гребаной майки, Монтенегро не составит труда вспороть ему брюхо так же, как вспорол брюхо Броди тому японцу. Но тот ничего не сделал. — Да. Это все.       Монтенегро кивнул воинам у входа, чтобы они проводили Джейсона к воротам, но прежде, чем тот уйдёт, осторожно взял его за предплечье. — Спроси у себя на досуге: что ты чувствуешь, когда ты здесь. Я дам тебе силу, Джейсон. Стань Ракьят.       Ваас попытался, но он рассчитывал на успех точно так же, как если бы кто-то в ближайшей почтовой будке купил пару лотерейных билетиков. Так, просто, не надеясь ни на что, но мало ли повезет. Так что Ваас весело хохотнул. Барабаны еще звучали на фоне, потому что вторая часть ритуала была за Ваасом, незачем задерживать Джейсона, пока ему ничего не переклинило в голове и он не повырезал каждого в храме.       Сказанные Ваасом слова вновь заставили сердце Джейсона зайтись в беспокойном ритме. Но в ответ он не сказал ничего — лишь долго смотрел лидеру Ракьят в глаза, прежде чем молча уйти.       Почти любовным взглядом Ваас проводил его, ну а потом настал его черед завершать ритуал.