«Я не умел её любить, и вот она меня больше не любит» Фредерик Бегбедер
Прошла ещё пара обыденных будней: репетиции, примерки, интервью и постоянная связь с менеджерами. Следующие два дня обещали быть напряжёнными, а общество Амадео начинало всё больше раздражать Дамиано, от чего паниковали и остальные участники группы. Сегодняшний вечер был занят непривычным делом: последняя недорепетиция перед свадьбой синьора Борджиа и синьорины Каттани. Петь, что удивительно, не нужно было. Молодожёны хотели лишь посмотреть на то, как будет выглядеть группа на сцене и в атмосфере торжества. Причуды богатых, ну а вокалисту только проще. Подвигаться под знакомую мелодию, а позже выловить момент для разговора с женщиной. Всё легко. Вот только, лишь они прибыли, уже знакомый дворецкий проводил группу на огромный задний двор. Длинная дорожка вела от одного из выходов дома к огромной сцене, а по бокам от неё располагалась многочисленные ряды стульев для гостей мероприятия. Чуть поодаль находились ряды столов с выставленными стопками тарелок. Совсем небольшая часть, принесённая, вероятно, дабы распределить часть посуды по её будущим местам. Хозяин особняка уже сидел на одном из первых и центральных стульев прямо перед сценой. — Приветствую, — натянуто улыбнулся Давид. — А невесты не будет? — Нет, я справлюсь и сам, — раздражённо проговорил Борджия, отводя взгляд от вокалиста. — Литиция плохо себя чувствует. Шатен напрягся, уже собираясь задать следующий вопрос, но хрупкая ладонь басистки с силой опустилась на грудь Давида. — Тогда начнём, — громко проговорила она, подталкивая Давида к сцене. — Не глупи! — сказала она уже тише, зло сводя скулы. — Я должен… — он не договорил, когда четверо поднялись на сцену с уже подготовленными инструментами. — Давайте, — проворчал хозяин особняка. Томас подошёл к небольшому ноутбуку, стоящему неподалёку и, не глядя, нажал на воспроизведение. Из колонок полилась до боли знакомая мелодия, и пока Томас с Итаном начинали имитировать игру, Дамиано встретился с испуганным взглядом Виктории. Они оба вспомнили тот вечер четыре года назад. Flashback Виктория в ужасе распахнула железную входную дверь, бормоча имя вокалиста. В нос ударил резкий запах алкоголя, рассеянный в затхлом воздухе тёмной квартиры. По всему помещению раздавалась песня группы. — Дами, — дрожащим голосом прокричала она, бросаясь вглубь квартиры, судорожно заглядывая во все комнаты. С каждой новой дверью, мимо которой она пробегала боль внутри усиливалась, а тревога заполняла всё, не давая место другим чувствам. Разве что беспомощности, безысходности, злости, страху, отчаянью, истерике… На входе в гостиную она замерла, опустив напряжённые руки вниз. Дамиано сидел к ней спиной, уставившись в экран телевизора, на котором шёл их клип. LA PAURA DEL BUIO. Их лиц не видно. Никто и не догадался бы. Но он знает кто та девушка, извивающаяся под татуированными руками вокалиста в видеоролике. Он знает. Он всё помнит. «Музыкант проводил руками вдоль позвоночника, спускался ниже, обводя ягодицы, перемещался на бёдра, нежно поглаживая и тут же страстно сжимая» «Она вплотную прижималась к мужчине, соприкасаясь своим обнажённым животиком с его шершавой рубашкой, опуская ладони на его шею, слегка надавливая и изучая своими тёплыми быстрыми пальчиками» «Руки вокалиста жадно сжимали ягодицы девушки, задевая пальцами завязки трусиков» Дамиано всхлипывает, пока трясущиеся руки из последних сил пытаются удержать тоненькое лезвие, а грудная клетка вздрагивает, когда при часто меняющихся кадрах на экране появляется картинка двух обнажённых тел. Слёзы уже давно выливаются из глаз, ручьями омывая щеки, и капают с подбородка, оставляя влажные следы на майке. Экран виден плохо, но даже одной мелодии хватает, чтобы моментально перенести мужчину в тот день. В тот момент. Виктория бросается к нему, буквально падая на колени прямо перед предметом мебели. — Д-дами, — срывающимся голосом проговаривает она, поднимая дрожащую руку в попытке дотронуться до друга, но тут же одёргивает её, видя в его ладони лезвие. — Нет-нет-нет, — бормочет она, дотягиваясь до опасного предмета. — Нет-нет, — тонкие пальчики сжимают железку с двух сторон, аккуратно выхватывая и кладя на стол рядом. Тускло-голубые глаза вернулись к карим, которые продолжали смотреть совершенно пустым взглядом на мелькающие картинки всё в том же клипе. — Если хочешь себя убить, то нужно в ванной. В воде кровь не свернётся, — сквозь слёзы запинаясь проговорила Виктория, тут же поймав затуманенный взгляд. Он недоумённо смотрел на контуры лица напротив — всё, что было видно сквозь пелену слёз. Взгляды встретились и из-под солёной завесы. А Де Анджелис знала, что всегда не сможет спасать. Она знала, что настанет момент, когда она не успеет. И поэтому сейчас, смотря ему в глаза, сквозь слёзы проговорила: — В ванную. Кровь не свернётся, — она предложила. Дала ему право выбрать. Лицо Давида скривилось, после чего он сполз с дивана, падая на колени рядом с сидевшей на полу Викторией, и провалился в её объятья. — А-а-а-а, — закричал он впиваясь ногтями в спину басистки, пока сама девушка, обхватив трясущегося друга, зарыдала, закрыв руками рот. Истошные вопли вырвались из его груди, когда голос хрипел и срывался. — Я хочу забыть боль! — орал он прямо на ухо испуганной дрожащей девушке, пока руки хаотично то блуждали по её спине, то впивались в ткань дивана, то размахивали в воздухе. — Это она виновата! — его ладонь нашла деревянную тонкую поверхность столика и сжалась в кулак. — Белла-а! — долгий крик и его кисть ударилась о тонкую столешницу, надламывая её. А громкого хлопка и звона разбитого стекла не слышно за жалобным плачем. — За что она так со мной? За что-о-о? — Сука-а, — женский крик разнёсся по комнате, пока накрашенные ногти впивались в напряжённую спину вокалиста, оставляя глубокие царапины, а нить слюны тянулась от её раскрытого в больном стоне рта до плеча друга, в которое она упиралась до сих пор. — Я не могу без неё! — выдавил разбитый Давид. End of flashback. Вик и Дамиано одновременно вернулись в реальность, отводя встревоженные взгляды друг от друга. Сквозь музыку слышалось недовольство Амадео, и Дамиано на трясущихся ногах сделал пару шагов, вцепившись руками в стойку для микрофона. Шевеля губами, он пытался хоть чуть попасть в слова песни, пока перед глазами вместо особняка, выстеленной дорожки, рядов стульев и столов со стопками тарелок стоял лишь их клип. Была лишь она. Текст неумолимо приближался к припеву, спеть который он не сможет. И он знал. Эти слова значат для него слишком много. Эти слова связывают его с ней. Эти слова о ней. Именно сейчас, когда буквально в нескольких десятках метров от него стоял дом, в котором всё это время жила Белла. Его Бэлль. Каждый его приступ, срыв, бессонную ночь, воспоминание, каждый тысячный раз просмотра папки с их совместными видео и фото, каждый раз, когда он думал о том, почему так произошло, что с ней, где она, как она… Она всё то время была в этом здании! В нескольких минутах езды от него…Anche se non mi diverto più Хотя мне уже не весело.
Послышался звук барабанов, и Дамиано, словно почувствовав что-то, устремил взгляд на особняк. Буквально через секунду дверь распахнулась, шумно ударяясь о фасад здания, и изнутри вышла хозяйка дома. Блондинка, шатаясь, спустилась с пары ступеней и тут же замерла. Музыка продолжала играть, пока все в недоумении смотрели на неё. — Бля-я-ять, — протяжный выдох и девушка слегка согнулась, опираясь рукой на собственное колено, а вторую поднимая вверх, выставив указательный палец вперёд.Son fuori di me Я вне себя
Она пару раз взмахнула указательным в такт музыке, будто проводя обратный отсчёт, а после за секунду до припева выпрямилась, расставив руки в стороны. — E quindi prendimi, mordimi, toglimi tutto. Continuerò a non avere la paura del buio [Так что возьми меня, укуси меня, лиши меня всего. Но я по-прежнему не буду бояться темноты], — слова на итальянском с криком вырвались из вздымающейся груди, когда блондинка неуверенной походкой направилась прямо по выстеленной дорожке. — Tanto quando sarò giù per terra distrutto. Сontinuerò a non avere la paura del buio [Когда я буду лежать на земле, разбитый. Я по-прежнему не буду бояться темноты], — на лице появилась насмешка, голова дёргалась в так музыке, пока тело беспорядочно хваталось за стулья вдоль пути. — E quindi sputami, strappami i vestititi di dosso. Continuerò a non avere la paura del buio [Так что плюнь на меня, сорви с меня одежду. Но я по-прежнему не буду бояться темноты], — пьяная девушка выкрикивала слова, пока сквозь голос прорывались смешки, а Давид будто чувствовал, что поёт она это не просто так… Эти слова кому-то посвящены. — E quindi comprami, vendimi, fammi di tutto. Sei soltanto tu ad avere la paura del buio [Купи меня, продай меня, сделай со мной что угодно. Лишь у тебя есть страх темноты], — она то ударяла себя в грудь, то расставляла руки в сторону, слегка разгибаясь. — Noi no, noi no, io no, io [Не у нас, не у нас, не у меня, меня]. Блондинка дошла до пространства между сценой и рядами сидений и принялась беспорядочно двигаться в такт всё ещё играющей музыке. Амадео в ту же секунду совершенно спокойно поднялся со своего стула и раздражённо махнул рукой подоспевшему за хозяйкой крепкому мужчине, который тут же с грозным видом направился к девушке. — Только тронь! — зло бросила та, отпрыгнув, а после снова вернулась к танцу. Худые запястья мелькали в воздухе, пока свободные рукава чёрного кружевного платья спадали к плечам при взмахе рук, ноги иногда подкашивались, от чего блондинка слегка затормаживала, пытаясь восстановить равновесие, а после возвращалась к нервным движениям. Танцем это было назвать сложно. Скорее рассеянные, хоть и очень быстрые, движения пьяного человека, у которого песня вызывала эмоции. Вот только у невесты они были совсем не теми, которые ожидал Дамиано. В то время, как осколки его сердца зудели и кровоточили при одном взгляде на девушку, а воспоминания о них болью проникали в разум, на её лице красовалась лишь нервная улыбка и буквально насмешка над такими словами. Над их словами. Она будто отрицала каждое слово, смеялась в недоверии, разбивала последнюю надежду у мужчины каждый раз, когда её туманный взгляд пересекался с жалобно смотрящими карими глазами. Будто для неё всё было в прошлом. Будто ей было смешно. Будто ей было всё равно. Музыканты молча стояли, не сумев даже пошевелиться, пока мелодия снова дошла до припева, блондинка остановилась и выпрямилась, принимаясь снова петь выученные наизусть строчки. Амадео же, будто ничего и не происходило, сделал короткий телефонный звонок, после продолжая наблюдать за будущей женой. Он прекрасно знал, что происходит. Знал, что она каким-то образом смогла добраться до категорический запрещённого алкоголя, знал, что ему нужно лишь сделать короткий звонок, и бригада из клиники приедет тут же, забрав девушку… Её пустой взгляд встретился с глазами вокалиста, но теперь не на короткое мгновенье в танце, а надолго. Она просто стояла, продолжая покачиваться из стороны в сторону, вцепившись ледяным взглядом в его цвета горячего эспрессо по утрам глаза. — Sei soltanto tu ad avere la paura del buio. Noi no… [Лишь у тебя есть страх темноты. Не у нас…], — последние строчки припева, и она, резко вдохнув и запрокинув голову назад, залилась приступом истерического смеха. Тело содрогалась, а руки тряслись, пока в один момент всё не закончилось так же быстро, как и началось: губы сомкнулись, а глаза снова обратились к вокалисту, который вместе с остальными участниками неуверенно спускался со сцены. — Ах-х-х, — шумный выдох и девушка оперлась руками на один из столов, опустив голову вниз. Затуманенный взгляд скользнул по белой скатерти, пока светлые волосы опали вниз, скрывая лицо. — Ненавижу! — зло пробормотала она, а после взглянула на стоящую рядом стопку посуды. Из динамиков снова послышался громкий хриплый голос вокалиста.Tu tornerai da me con l'aria stanca Ты вернёшься ко мне с усталым видом
— Ненавижу-у! — уже громче прокричала она, хватаясь за верхнюю тарелку. Белая посуда упала недалеко от ног вокалиста, разлетаясь на множество мелких осколков, пока остальные участники в ужасе отпрыгнули, а мужчина стоял на том же месте, неотрывно следя за девушкой.Porterai dei tagli sulle braccia С порезами на руках
— А-а-а-а, — слова превратились в истошный крик, сочетающийся со звонким звуком бьющегося стекла. Короткие волосы прилипли к раскрытым губам, почти закрывая лицо, а руки беспорядочно хватались за всё подряд: тарелки, скатерть, пару уже выставленных вазочек. После она начала яростно расталкивать стулья, опрокидывая их.Sei rimasta sola sulla barca Ты осталась одна на корабле
Половина пространства уже была усеяна осколками, а через крик периодический прорывались нервные смешки, плавно перерастающие в истерику. Давид в ужасе смотрел на находящуюся в явно неадекватном состоянии девушку и на реакцию Амадео. Тот спокойно стоял, иногда переводя взгляд на находившегося поодаль крепкого мужчину в черном костюме, который, словно ожидая команды, неподвижно стоял, скрестив руки в замок.Riconosco i segni sulla faccia Я узнаю эти знаки на твоём лице
Она не смотрела на вокалиста, но он её лицо всё же замечал, хоть и не понимал… Злость, смешанная с горем и разочарованием, но тут же насмешка и будто полное отсутствие каких-либо воспоминаний, сожалений… Ей словно было всё равно.Tu tornerai da me con le mani giunte Ты вернёшься ко мне, умоляя
Хозяйка дома остановилась и, сделав пару неуверенных шагов, врезалась в стоящий рядом стол, наклоняясь к его поверхности. Всё тело слегка трусило, а спина вздымалась от жадных вдохов кислорода, пока тонкие пальцы девушки сжимали уже мятую белую ткань.Tornerai da me Ты вернёшься ко мне…
— Лживая шлюха! — выкрикнула она в последний раз, а музыка тут же остановилась. Пару мгновений тишины оборвал хриплый голос. — О чём ты, Литиция? — сказал слегка раздражённо, но совершенно не обеспокоенно Борджиа. Частые вдохи резко прекратились, и девушка, оторвавшись от стола, резко вздернула голову, с ужасом глядя на группу. Да, Дамиано всё понял в первую их встречу. Вик, вспоминающая эту девушку каждый вечер тоже была во всём уверена с самого начала, а вот Итан с Томасом до этого момента искренне надеялись на то, что богатая блондинка не имеет никакого отношения к их Белле. Но сейчас они всё поняли. Услышали злополучную фразу и вспомнили, пережили ещё раз всё, что принесла им та брюнетка. Сейчас сердце каждого заболело, а на глазах почти выступили слёзы. — Наша песня, — выбросил Дамиано на вопрос Борджиа, не отводя взгляда от пустых глаз блондинки. — Так называется одна из наших… — тихо проговорил он, но блондинка дёрнулась, убрала руки со стола и нетвёрдой походкой направилась к Амадео. — Сделай так, чтобы я больше не видела этих четверых, — зло выплюнула она и отправилась прочь, скрывшись за дверьми особняка.***
И лишь через несколько минут десяток охранников выбежал на задний двор, сообщая о том, что хозяйка особняка забрала машину и уехала. Амадео приказал немедленно найти её и выпроводил музыкантов, напоследок напомнив про подписание контракта завтра. Но никто из них не знал, что Литиция Каттани больше не вернётся.