Дон Луис с грустью посмотрел в окно. С того самого утра, как его сын пошел сражаться с Рафаэлем, казалось, что вся Севилья погрузилась в унылый и дождливый траур. По мостовой и ставням окон барабанили массивные капли, а улицы, казалось, посерели от уныния.
Тонкая изящная рука коснулась его плеча. Пожилой сеньор обернулся и увидел невестку Эльвиру в черном дорожном платье с вуалью на лице.
— Мой дорогой свекор, дон Луис, я вынуждена вас потревожить.
— Что, моя дорогая Эльвира? Куда ты собралась?
— Я приказала собрать вещи. И карета уже ждет меня.
— Зачем? — удивленно поднял брови старик, опершись на резную старинную трость.
— Я вернусь обратно в монастырь, — сказала Эльвира, вытерев слезу со своего смуглого лица.
— А тебя примут?
— Конечно. Настоятельница простила меня за побег…прислала мне письмо, что ждет меня… Я вымолю себе прощение у Богоматери за эту слабость.
— Ты ведь еще молода и красива, дочь моя. Ты бы могла стать счастливой матерью и женой, — сказал дон Луис, беря со стола трубку.
— Я никого так не любила, как вашего сына. Да, он распутник, ловелас, обольститель женщин. Но лишь он был моей любовью… и останется ею, даже когда придет мой смертный час, — пылко ответила молодая женщина.
Дон Луис долго молчал и затем сказал, кивнув:
— Я уважаю твое решение, дочка. Если что-то нужно, двери моего дома будут открыты для тебя, и ты останешься моей дочерью, — заботливо сказал пожилой сеньор, погладив невестку по голове.
Эльвира сделала реверанс и поцеловала его морщинистую руку.
— Храни вас Бог.
Когда захлопнулись двери дома, дон Луис устало сел в кресло, вслушиваясь в тишину. Да, слуги никуда не делись, но дома не было ни одной родной души. Погиб сын, невестка ушла в монастырь. Даже Мария, в которую был влюблен его отпрыск, тоже поспешно уехала, спасаясь от стыда и боли. Говорила всем, что будет жить у тетушки в Мадриде и заниматься искусством. И всем стало ясно, что ее помолвка с Рафаэлем разорвана окончательно. Гордый офицер не простил ей измену…
Рафаэль…
Дон Луис сжал в руке трость и вздохнул. Он ненавидел и жалел этого юношу. Рафаэль убил его сына… Но, с другой стороны, законы чести были священны для всех высокородных сеньоров. Он вернулся с войны героем, а невеста опозорила его изменой. И именно его родной сын толкнул девушку на этот грех, одурманив ее мысли своей любовью. Рафаэль только так мог спасти свою репутацию и честь.
Потому даже судить молодого человека по закону никто не стал. После расследования сочли, что Рафаэль не виноват в гибели дона Хуана. И все молодые мужчины города встали на сторону юноши, оправдав его поступок. Но простить Рафаэля за то, что он смертельно ранил Хуана, старик не смог… Дон Луис сказал юноше, встретив его в городе:
— «Отныне вашей семье закрыта дорога в мой дом.
— Взаимно, сеньор, — вспыхнул Рафаэль, — ваша семья для меня — это злейшие враги…».
Веселая и шумная Севилья погрузилась в унылый дождливый траур.
— Густаво! — рявкнул старик Тенорио, вскочив с кресла.
— Сеньор? — в комнату тут же вошел слуга.
— Езжай в порт и купи мне билет. Собери вещи. Еду в Кадис.
— Зачем, сеньор? — удивился слуга.
— Я остался без родных. Пусть хотя бы Патрисия будет со мной и утешит мою старость. Хватит ей сидеть в монастыре.
Слуга закивал, вспоминая хрупкую девочку, дочь покойного дона Фернандо Тенорио. Девятнадцать лет назад брат дона Луиса женился на французской аристократке Вирджини Атталь. Белокожая, светловолосая женщина с высокомерным взглядом казалась чужой среди смуглых и темноволосых членов семьи Тенорио. Патрисия унаследовала внешность матери. Единственное, что досталось ей от отца — это высокий рост и настойчивый характер.
К сожалению, жизни этой пары рано оборвались. Дон Фернандо скончался через год после рождения дочери от воспаления легких. Вирджини (или Вирхиния, как ее прозвала после свадьбы вся семья Тенорио) сразу же после похорон забрала дочь и уехала во Францию. Но, когда Патрисии исполнилось тринадцать, ее мать отправилась на прогулку по Сене, и лодка перевернулась. Всех гуляющих спасли, но мадам Вирджини простудилась и через несколько дней умерла от лихорадки. Родственники матери не смогли забрать сироту. Поэтому дон Луис привез ее обратно в Испанию и поместил в монастырскую школу в Кадисе.
Это было единственным, что он сам сделал для Патрисии. В дальнейшем все заботы и хлопоты по содержанию племянницы взял на себя его сын. И Хуан после недолгих увещеваний стал ее опекуном, поскольку он знал французский и смог заговорить с кузиной. Дон Луис не говорил на этом языке.
Сидя в карете, дон Тенорио улыбнулся. Была в жизни Хуана та девушка, которая не проклинала его, не умоляла вернуться и с теплотой вспоминала их встречи. И та, кого он никогда не пытался соблазнить. Патрисия. Сын души не чаял в кузине. Может, потому, что ему не нужно было играть роль обольстителя рядом с девочкой. Он мог быть самим собой, дурачиться, как мальчишка, шутить и веселить ее. Благодаря ему девочка понемногу стала улыбаться и оправилась после смерти матери. Хуан был ее старшим братом, другом и советчиком, привозил ей сладости и игрушки, заставлял сестру хохотать до слез, вызывая гнев монахинь.
— В его смехе таится дьявол, — ругались женщины, видя, как дон Хуан заставляет Патрисию смеяться.
Но опасения наставниц не сбылись. Патрисия была поначалу замкнутой и молчаливой, но никогда не огорчала монахинь плохим поведением и непослушанием. Старая настоятельница Инес заметила, что новая питомица интересуется книгами по медицине, и стала понемногу учить ее искусству врачевания. Патрисия прилежно училась, занималась хозяйством, беспрекословно работала в саду и на кухне. Единственное, что вызвало у девочки трудности в первые годы — это испанский язык, но понемногу Патрисия освоила и его.
Матушка Инес научила ее разбираться в снадобьях, травах и искусстве врачевания. Патрисия сразу же чувствовала, чем хворает человек, легко подбирала правильные средства для лечения и даже умела накладывать швы больным и обрабатывать тяжелые раны, не бледнея при виде крови. А если уж случалось несчастье, и умирал кто-то из воспитанниц, она спокойно обряжала и готовила покойных к погребению. Матушка-настоятельница не раз с улыбкой говорила, замечая невозмутимый характер своей подопечной:
— Родись ты мужчиной, стала бы врачом. У тебя талант к исцелению больных.
Правда потом она беззлобно ворчала, потому что Патрисия не освоила то, что считалось непременным для сеньориты из богатой семьи. Единственное, что у нее хорошо получалось — это танцевать. Благодаря своей хрупкости и стройности она грациозно двигалась, несмотря на свой высокий рост. Но вот рисовать и играть на инструментах она так и не научилась. Пела Патрисия только на воскресных службах хором с подругами по монастырю, но у нее не было красивого тембра. Зато голос у нее с детства был громкий и сильный. Благодаря своему росту и командному голосу она могла за пять минут собрать в саду всех девочек в одну толпу и докричаться до самых рассеянных учениц. Поэтому младшие воспитанницы беспрекословно слушались ее.
Но монахини уважали девушку не только за навыки врачевания и отличную учебу. Она была хорошей рукодельницей, и ее вышивки были самыми аккуратными. Тонкие пальцы плели корзины, вязали шарфы, плели кружева, выращивали зелень в саду монастыря. Патрисия даже помогла отреставрировать вышитую плащаницу Вирхен Дифунта, которая хранилась в монастыре. И за это монахини ценили свою воспитанницу.
Три недели назад ей исполнилось восемнадцать. От дона Фернандо и мадам Вирджини Патрисии достался неплохой капитал и очень привлекательное происхождение. Она не была самой богатой невестой Кадиса и Севильи, но могла рассчитывать на хорошего жениха из высшего общества и достойную жизнь.
Но в глубине души Патрисия задумывалась о том, чтобы стать монахиней. Ей нравилось в монастыре, и другой жизни она не желала. Если честно, в глубине души сеньорита Тенорио чувствовала себя еще ребенком и не представляла себя в роли замужней сеньоры. Она была послушной ученицей, хорошей помощницей для настоятельницы, врачевавшей всех страждущих, и наставницей для младших воспитанниц. У нее хорошо получалось помогать больным, и местные люди уже уважали ее не меньше, чем пожилых монахинь. Зачем ей уезжать отсюда?
***
Патрисия помогала монахиням на уроке рукоделия, когда пришла одна из сестер.
— Патрисия.
— Да? Что угодно? — она выпрямилась и вышла из классной комнаты.
— Приехал твой дядюшка Луис. Он тебя заберет с собой.
— Заберет? — удивилась Патрисия, протянув одной из учениц клубок с пряжей.
— Да, милая. Ты ему нужна сейчас.
Патрисия спустилась в комнату для встреч с родственниками. И ей сразу бросилась в глаза усталость дядюшки. Он словно осунулся и похудел за последние дни.
— Здравствуйте, дядя, — Патрисия сделала реверанс и поцеловала руку старика. Как же давно она его не видела…
— Моя милая племянница, — дон Луис поцеловал ее в лоб.
— Почему Жуан не приехал ко мне на день Рождения? — капризно спросила она. — Я его так ждала.
Только Патрисия так звала его сына на французский манер. Старик вздохнул.
— Дочка, собирайся. Ты теперь будешь жить в Севилье. Ведь отец и мать завещали, чтобы мы позаботились о тебе.
— Помню, — перекрестилась девушка, — упокой, Боже, души моих родителей. Но я думала, что останусь в монастыре и стану монахиней…
— Сейчас ты должна уехать со мной, — твердо повторил дядя.
Патрисия за один вечер собрала вещи, распрощалась с подругами, и уже на следующий день они направились в Севилью. Путешествие заняло целый день. Она порадовалась тому, что ее не стало тошнить на пароходе. Гвадалквивир был спокойной рекой. Когда ее пять лет назад дядя забирал в Испанию, ей было очень плохо… Может, из-за смерти матери, а, может, из-за непогоды на море.
— Дядя, так где Жуан? — спросила Патрисия, когда они приехали и распаковали вещи.
Старик усадил племянницу на диван и тихо сказал.
— Хуан погиб, милая. Мы его похоронили. Сегодня будет сорок дней с его смерти.
Патрисия открыла рот, не веря своим ушам. Затем сжала губы, борясь со слезами, которые вот-вот хлынут водопадом из глаз.
— Дядя, что же вы сразу мне не сообщили? — сквозь слезы спросила она.
— Ты бы его не смогла оживить, племянница. Он погиб из-за своей глупости.
— Как же это случилось? — всхлипнула Патрисия.
— Он соблазнил невесту Рафаэля Эрнандеса.
— Кто это?
— Один офицер из нашего города. Он воевал с португальцами, а когда вернулся, узнал, что невеста изменила ему с твоим кузеном. Он вызвал Хуана на дуэль и смертельно ранил.
— Я отомщу этому Рафаэлю! — взвизгнула девушка, вскочив с дивана. — Кто дал ему право проливать кровь других?
— Не надо, — мягко остановил ее сеньор Луис, — девушке не пристало лезть в мужские дела.
— Зачем было убивать моего брата?
— Хоть мне и больно это говорить, но он получил по заслугам. Не нужно было отбивать невесту у другого юноши. Я знал, что его распутство кончится плохо.
Патрисия не нашлась, что возразить, села на диван и горько заплакала.
— Брат мой, брат… — всхлипывала она, не в силах что-то говорить.
Племянница долго всхлипывала, и дон Луис не стал ее утешать. Ждал, когда она выплачет все слезы. После часовых рыданий два батистовых платка упали на пол сырые от ее слез.
— Не плачь, девочка, мы не сможем его вернуть.
Патрисия тихо всхлипнула и подняла голову.
— Зачем вы меня забрали из монастыря, дядя? Я же думала, что останусь там и стану монахиней-врачевательницей.
— Дочка, я остался совсем один. У меня нет других наследников, кроме тебя, — с печальным вздохом сказал он, — и я должен устроить твою судьбу. Хочу, чтобы ты была счастлива. Буду твоим вторым отцом перед Богом и дедушкой твоим детям. Чтобы род Тенорио не прервался. Теперь я твой опекун.
Патрисия взволнованно посмотрела на дядю. Он намекает на замужество? Нет! Она не хочет становиться чьей-то женой! Она сцепила пальцы в замок и встала с дивана, вытирая последние слезы.
— Спасибо за заботу, дядя. Но сейчас я не хочу даже думать о браке. Слишком велико мое горе.
— Я не осуждаю тебя. Пока у нас траур. Потом решим, кто станет твоим мужем. Племянница, я найду тебе достойного человека в супруги. Обещаю.
Она хотела снова возразить дяде, но решила промолчать. Дон Луис выглядит таким несчастным, потеряв единственного сына. Патрисия поняла, что споры сейчас ни к чему. Поэтому она лишь кивнула.
— Я закончу свое вышивание и вымолю милость Божью для Жуана, — вздохнула Патрисия и ушла в комнату.
***
На следующий день она ушла на кладбище и долго рыдала в склепе Тенорио. Местные жители подумали, что это его очередная возлюбленная, но потом слуги разнесли слух по городу. Девушкой, которая оплакивала в склепе дона Хуана, оказалась Патрисия Тенорио, его кузина.
На поминальный обед пришли лишь Исабель и дон Карлос. Патрисии понравились друзья дона Хуана. Дон Карлос был очень галантным и приветливым. Сразу же дал понять, что считает ее своей сестрой, поскольку дон Хуан был его названным братом. Пообещал ей помогать во всем, что нужно, и поддерживать. Она почувствовала себя спокойно в его обществе. Он напоминал ей своей мудростью и рассудительностью отца или старшего брата, которых у нее уже не было.
И ей очень понравилась Исабель. Веселая рыжеволосая красавица заставила Патрисию улыбнуться. Несмотря на четырнадцать лет разницы, женщины сдружились мгновенно.
— Не грусти, милая, — погладила ее по плечу новая знакомая, — Хуану бы не понравилось, если бы ты печалилась. Он не любил уныния.
— Давно ты его знаешь, Исабель?
— Уже почти было семь лет. Был у нас роман после смерти моего мужа.
Патрисия удивленно подняла брови. Она не ожидала такой откровенности от Исабель.
— Я знаю, что ты еще юна и наивна, но лучше скажу тебе правду. Потом наша любовь кончилась, но мы остались друзьями. И я не жалею о том, что случилось. И не стыжусь, что мы любили друг друга.
Патрисия поняла, что тоже не осуждает свою новую подругу. Ей даже понравилась эта прямота.
Исабель с того дня часто заглядывала в гости, и женщины вместе занимались рукоделием. Исабель раскладывала карты и рассказывала Патрисии о местных жителях, делилась городскими сплетнями и слухами. Несмотря на свой свободолюбивый характер и купеческое происхождение, была доброй и жизнерадостной.
Дон Луис не стал возражать против их дружбы. Даже предложил Исабель стать компаньонкой Патрисии. По крайней мере, племянница будет не так одинока в чужом городе.
— Кастелучо живут не очень богато, но думаю, что их сын прославится. Он станет известным художником. Прекрасно рисует, — делилась Исабель очередной порцией новостей.
Патрисия кивала, распутывая нитки и ловко продолжая свою кропотливую работу.
— Вильялобосы сейчас на грани разорения. Один из сыновей чуть не проиграл в карты семейное имение.
— Как так можно? — покачала головой Патрисия.
— Вот так. Альваро настолько безудержный, не может остановиться за карточным столом.
— Мой брат тоже любил играть в карты, но умел остановиться, — печально сказала девушка.
— Эрнандесы сейчас в непростой ситуации. Денег у них много, но половина высшего общества осуждает их сына Рафаэля.
Патрисия уколола палец иголкой и вскрикнула не от боли, а от удивления.
— Рафаэля?
— Да.
— Это же он убил Жуана! — воскликнула девушка.
— Да…
— Лучше ему не попадаться мне на глаза. Иначе он отправится за моим кузеном! — вскрикнула Патрисия, потирая уколотый палец.
— Твой кузен сам виноват. Рафаэль не хотел с ним драться, хотел отменить дуэль, но Хуан настоял на ней и пошел до конца.
Патрисия наклонила голову и недоверчиво нахмурилась.
— Да?
— Не делай поспешных выводов, подруга. Я не оправдываю его, но разве хорошо, что невеста изменила ему с твоим кузеном, пока он защищал нашу землю на войне?
— Но он убил моего брата! — со слезами сказала Патрисия.
— Да, милая. И моего друга…
Патрисия снова расплакалась, закрывая лицо платком.
— Прости, дорогая, — Исабель обняла девушку и погладила ее по спине, — но в этой истории нет правых и виноватых. Пострадали все.
