Без памяти

Первый год службы Коул провел на Кипре в рядах миротворческой миссии НАТО. У него был позитивный настрой - спустя полгода его уже повысили до лейтенанта, и в целом ему нравилась служба. Хоть нам и было тяжело друг без друга, мы были полны энтузиазма, созванивались каждый день и с нетерпением ждали его первого отпуска. Однако, за пару недель до приезда Коула, ночью раздался звонок. Это был Коул. Он сообщил мне, что увольнительная отменяется, потому что их взвод переводят в другое место. Операция секретная, телефоны с собой они взять не смогут, общаться они будут только через военную почту обычными письмами. Он не сказал, куда именно его отправляют, но связав недавнее решение Дэвида Кэмерона о военном вмешательстве в сирийский конфликт и то, что британская база на Кипре была ближайшей к театру военных действий, сомнений у нас не оставалось – его отправили в раздираемую гражданской войной Сирию. Как Коул и обещал, каждый день от него исправно приходили письма, в которых он расплывчато писал, что все хорошо, в опасных операциях не участвует и очень скучает по мне и по семье. Каждый день я с замиранием сердца открывала почтовый ящик и боялась не увидеть нового письма, но оно всегда было там. Поначалу выражать свои мысли на бумаге было непривычно и сложно. К тому же, Коул сразу стал казаться каким-то далеким и нереальным. Но потом я стала находить в письмах какую-то романтику – я бережно хранила все их, перечитывала, пока не запоминала наизусть, искала в каждой строчке скрытый смысл, в каждой фразе видела его любовь ко мне, дотрагивалась до строк, словно дотрагивалась до него. Письма были единственным вещественным доказательством существования Коула в моей жизни во время второго года разлуки, который давался мне гораздо тяжелее первого. 20 ноября 2016 года я, как обычно, открыла очередное письмо и начала читать. С каждой прочитанной строчкой на моем сердце становилось все тревожнее. Коул писал о том, что вечером они отправляются на выполнение задания и следующее письмо он уже отправит из другого места. Он не может рассказать детали, но задание простое и не опасное, но у него почему-то есть нехорошеее предчувствие. «Знаешь, как бывает, малыш, вроде бы головой понимаешь, что ничего страшного с тобой не может произойти, а внутри сидит какой-то инстинктивный страх. Нам придется выбраться далеко от нашей базы и от этого мне немного не по себе. Как будто я покидаю укрытие, хотя никакой опасности в нашем регионе нет на многие десятки километров. Более опытные товарищи говорят, что так всегда бывает перед первым серьезным заданием, но от этого на душе не легче. Не хочу казаться тебе трусом и паникером, но мне больше не с кем поделиться, кроме как с тобой. Я знаю, была бы ты рядом, ты бы быстро развеяла мои тревоги, но тебя нет и мне остается только смотреть на Полярную звезду, которую тут кстати практически не видно, и представлять, что бы ты мне сказала. Впервые за все время я пожалел, что решил пойти в армию. В любом случае, ты, мой ангел-хранитель, отведешь меня ото всех неприятностей. Совсем скоро я вернусь домой, и мы сыграем самую красивую свадьбу на свете. Лили, только прошу тебя, не нужно за меня волноваться. Просто у меня сегодня меланхолическое настроение и изливая свои мысли на бумагу, я как будто разговариваю с тобой и мне становится легче. Лили, ты самое лучшее, что случалось со мной в жизни, ты и есть моя жизнь. Просто знай, что я люблю тебя до Полярной звезды и обратно. Целую тебя, моя Роза.» Когда я читала эти строки, чувство тревоги поднималось во мне и страх, липкий и холодный, завладевал мной. Всю следующую неделю я жила как на иголках, мысли крутились только вокруг Коула. Я поделилась с Диланом своими опасениями, дала ему прочитать последнее письмо, но он не нашел в нем ничего страшного. - Он просто хандрит, Лил. Конечно, он устал. Но он же написал, что он далеко от опасности. Все будет ок, не переживай. Но, несмотря на доводы разума, с каждым днем мое напряжение все нарастало. В среду, за день до обещанного письма, мое ожидание стало нестерпимым. Я сидела на лекции по экономике, совершенно не слушая профессора, как вдруг у меня сильно забилось сердце, в глазах потемнело, грудь словно сковало железом, я судорожно хватала воздух, но не могла вдохнуть. Одногруппники побежали за врачом, который констатировал сильную паническую атаку и вызвал родителей, чтобы они забрали меня домой. Вечером проведать меня зашел Дилан. - Слушай, подруга, я начинаю беспокоится за тебя. Ты слишком сильно себя изводишь и переживаешь. Всего полгода, и Коул вернется домой целый и невредимый. Давай, не расклеивайся. Вот увидишь, завтра ты получишь письмо и посмеешься над тем, какая ты трусиха. Но этого не произошло, как и не пришло нового письма на следующий день. Когда я увидела пустой почтовый ящик, внутри меня все оборвалось. Хотя я уже и так знала, что случилось страшное. Я это чувствовала. И хотя Дилан продолжал успокаивать меня, ища этому объяснения, в его голосе тоже слышалась тревога. Конечно, мы сразу же отправили запрос в британский штаб с вопросом, все ли в порядке. В ответ мы получили размытую отписку о том, что связь с отрядом потеряна, но такое часто бывает, не стоит волноваться. Как только будут новости, нам позвонят. Всю пятницу и в субботу я, Дилан, мистер и миссис Спроус провели у них дома у телефона в ожидании звонка. А в воскресенье рано утром позвонили – но не по телефону, а в дверь. Мы, заснувшие прямо в гостиной, подскочили. Мистер Спроус открыл дверь. На пороге стоял полковник британской армии. Миссис Спроус тихо пискнула и осела на диван. Я схватилась за стоявший передо мной стол - мне уже четвертый день было очень плохо не только на психическом, но и на физическом уровне, а когда я увидела на пороге полковника, меня начала бить крупная дрожь. - Мистер и миссис Спроус, я полагаю? - отчеканил он. – Я полковник Гринт. - Да, - ответил отец Коула. – Что случилось? Что-то с нашим сыном? - Позвольте я войду, - уклонился от ответа полковник. - Да, конечно. Полковник прошел в гостиную и жестом поздоровался с присутствующими. - Да, я по поводу лейтенанта Коула Спроуса. Дело в том... - он замялся. – Они выполняли задание, сопровождали колонну с боеприпасами в нашу военную базу близ Алеппо. На автоколонну напали повстанцы – расстреляли из гранатометов. К сожалению, весь отряд погиб. Включая вашего сына. Мои соболезнования. В комнате повисла тишина. - Я не поняла, - спросила миссис Спроус. - Так когда Коул вернется домой? Мистер Спроус подошел и сел рядом с ней. По щекам его текли слезы. - Милая, Коул погиб. Он обернулся к полковнику. - Полковник, я не понимаю, как такое могло произойти? Вы уверены? Никакой ошибки нет? Хотя бы малейшей вероятности? Может, он все-таки выжил? - К сожалению, нет. Все машины колонны были загружены боеприпасами. Выстрелы спровоцировали серию мощных взрывов. Отряд, отправившийся на их поиски обнаружил только огромную воронку и разлетевшиеся на километры части грузовиков. Боюсь, никто не мог выжить в таком взрыве. Простите. На место происшествия уже отправлена группа для расследования. Если мы найдем останки или вещи покойного, мы передадим из вам. - Если? Что значит если?! - громко спросил Дилан. - Вы хотите нам сказать, что от моего брата и мокрого места не осталось?! - Дилан кричал, а по его щекам текли крупные слезы. - Как боевики узнали о передвижении колонны?! Зачем вы так загрузили ее пиротехникой? Что у вас там за командование такое! Вы просто убийцы! - Дилан, успокойся, - отец схватил Дилана и крепко обнял. Полковник встал с кресла. - Я еще раз выражаю вашей семье самые искренние соболезнования. Коул отдал жизнь, защищая интересы нашей страны и погиб, как герой. Вот моя визитка. Если у вас будут вопросы – я всегда на связи. Так же я буду сообщать вам новости о ходе расследования. Отдав честь, полковник вышел, оставив нас в гробовой тишине дома Спроусов.