Без памяти

Я ужасно рада, что наступили выходные. Всю субботу я провожу в ветеринарке и в салоне для животных, и на выходе у меня на руках оказывается очень милое пушистое белое облачко. Клауд еще не до конца доверяет мне, но определенно решил, что со мной ему лучше, чем на улице. А мне и этого достаточно – знать, что я дала шанс на счастливую жизнь одной маленькой живой душе. К тому же, мне нужно отвлечься от мыслей о Коуле и новый питомец отлично с этой задачей справляется. Воскресенье я решаю посвятить выбору наряда на вечер по случаю окончания съемок сезона. Вики объяснила мне, что это очень большое мероприятие, где все участники съемочного процесса отмечают успешное завершение проекта. Это будет праздничное торжество, на которое выбрать соответствующий наряд. Весь день я провожу в торговом центре и в итоге выхожу из него с идеальным платьем. Довольная, я захожу домой, достаю из сумочки телефон и вижу на экране, что Дил звонил 6 раз. Боже, как я могла пропустить столько звонков! Из моего горла вырывается стон – я так закрутилась в последние два дня, что сбрасывала его звонки и отписывалась, что занята. Не могу сказать, что я это делала только из-за занятости, так как я сознательно оттягивала тяжелый разговор с Дилом на попозже. Мне придется ему сказать не только то что его брат жив, но и то, что он не хочет его видеть и знать. Дальше тянуть нельзя, я перезваниваю Дилану. На первом же гудке он берет трубку: - Лил, что за херня?! Почему ты не отвечаешь?! – орет он и я понимаю, что Дил очень зол. Я его сильно разозлила, а это надо очень постараться. - Дилан, прости, - тараторю я. - Я просто загулялась по торговому центру. Не слышала, извини. Что-то случилось? - Да, случилось! Ты звонишь мне в истерике и говоришь, что тебе видится мой покойный брат, а потом три дня не берешь трубки! Да, черт возьми, что-то случилось! - Прости, Дил. У меня было много дел и в целом, я не знала, как с тобой об этом поговорить. Он молчит, ожидая дальнейших объяснений. - Дил, я понимаю, что тогда я была не совсем в себе и несла полнейшую чушь. На том конце провода я слышу облегченный вздох: - Фух, я очень рад, что ты пришла в себя и это понимаешь. - Дил, я не закончила. Я понимаю, что заставила усомниться в моей адекватности, но сейчас я успокоилась и говорю тебе то же самое: Коул жив, я его видела, я даже говорила с ним. На том конце трубки повисает молчание молчание. Потом Дилан говорит: - Лили, давай я скажу тебе честно. Я вижу, что у тебя сейчас нелегкий период. И я очень корю себя за то, что уговорил тебя ехать в США одной, когда ты была в таком.. хм.. нестабильном состоянии. Но Лили, твои разговоры о Коуле пугают даже меня. Ты же не в самом деле? Это был просто крик души? Ведь так? Тебе просто показалось? - Нет, Дил, я серьезно. Он правда жив. Я могу доказать тебе. - Лили, давай поступим так. Давай я возьму тебе сейчас билеты на обратный рейс и ты прилетишь домой. Дома мы все обсудим. Дилан мне не верит и думает, что у меня снесло крышу. Он хочет заманить меня домой. - Нет, Дил, я не поеду, - ответила я. – Если ты мне не веришь, приезжай сам и ты увидишь все своими глазами. Дил выдохнул. - Ладно, давай тогда так. Через пару дней мне снимают гипс. У меня остаются еще отпускные дни, поэтому я прилечу к тебе, и мы все обсудим, ладно? Но при условии, что мы вместе улетим домой. - Ладно, - говорю я. «Может быть так будет и проще», - проносятся мысли в моей голове. «Я просто покажу ему брата. Так и правда будет проще». Понедельник выдается очень тяжелым. Сегодня и завтра мы снимаем эпизоды на выездной площадке – в ресторане. По сценарию это бар героини Камиллы. Ресторан расположен в подвальном помещении, в нем царит приглушенный свет и стиль Америки 30-х годов. Из-за смены локации, на съемочной площадке весь день царит ужасная суматоха и неразбериха. Мои актеры постоянно не могут найти реквизит, а нашедшие сразу же оставляют его где-то... Мне кажется, я за день не меньше ста раз напомнила Коулу не оставлять нигде шапку, которая была обязательным атрибутом его героя, но он все равно ее постоянно где-то терял. Гримерок как таковых тут нет, поэтому все толпятся в единственной комнате, отведенной для персонала и в такой суматохе пообщаться с Коулом за весь день у меня ни разу не получается. Когда заканчивается съемочный день, и все направляются на выход, я стою у двери и перепроверяю, что мои актеры забрали с собой весь необходимый реквизит. Камилла завтра снимается здесь же, а остальные на природе, поэтому им необходимо забрать с собой свои костюмы. Последним выходит Коул. - Ты взял шапку Джагхеда? – в сто первый раз спрашиваю я у него. – И, надеюсь, ты помнишь, что завтра вы снимаетесь в Гранд парке? Коул закатывает галаза: - Нет, не взял. Привезешь ее завтра сама. Это твоя работа, - говорит он мне как прислуге. – Я правда совсем не помню, где я ее оставил, - расплывается он в противной улыбке. - Ну уж нет! – я вытягиваю руку, преграждая ему путь. - Я завтра работаю здесь, с вами будет Вики. А она уже ушла. К тому же я не собираюсь искать сейчас по всей площадке, где ты ее оставил. Забирай ее сам. Давай, скоро ресторан закрывают. Коул снова закатывает глаза, но, к моему удивлению, разворачивается. Он проходит через зал в подсобные помещения и направляется в общую гримерку. Я следую за ним, чтобы убедиться, что он нашел шапку и взял ее с собой. Коул подходит к столу для грима и начинает рыться в вещах, которые были навалены на нем. - Она была где-то здесь, - бормочет он. Коул никак не может ее найти и начинает злиться. - Чего стоишь? Поищи вон там, – он машет рукой в стороны дивана, тоже заваленного реквизитом. Я вздыхаю и молча начинаю разбирать вещи на диване и тут слышу за спиной: - Ура! Вот она, сучка! Поворачиваюсь и вижу Коула, с победным видом держащего у себя над головой шапку. - Все, я пошел, - говорит он, но не успеваю я кивнуть, как внезапно весь свет резко гаснет, и мы оказываемся в кромешной темноте. - Что это? – спрашиваю я, стараясь не поддаваться панике. Я не боюсь темноты, но на нас упала настоящая черная кромешная тьма. Такая, что не видно ни очертаний предметов, вообще ничего - в этом подземном ресторане нет ни одного окошка, которое могло бы пропустить свет. - Видимо, кто-то вырубил свет, -говорит Коул. - Спасибо, умник, - отвечаю я в его манере. - Почему он вырубился? Не успевает Коул съязвить мне в ответ, как в комнате зажигается тусклый аварийный свет. В нем я хотя бы могу хотя бы различить окружающие предметы, и мне становится капельку спокойнее. - Кажется, я знаю, в чем дело, - отвечает Коул с раздражением в голосе. - Походу нас тут закрыли. Мы бежим обратно к входной двери – она и правда оказывается закрыта. Коул начинает дергать и толкать ее, но она не поддается. - Да что ты тупишь? Давай, звони Вики, - кричит он мне через плечо, барабаня в дверь. Я открываю телефон, но на нем нет сети. - Тут же не ловит, - говорю я ему. - Ты забыл, что ни у кого тут не было сети весь день. Дурацкое подземелье! - Вот черт, - ругается Коул и со злостью пинает дверь. - Что же теперь делать? – спрашиваю я. - А я откуда знаю? Чего ты у меня спрашиваешь? - Ну, тебя кто-то будет искать сегодня? Мэделин, например? - Нет, она сегодня ночует у себя, - отвечает он. – У тебя? Он говорит про Мэделин таким будничным тоном, как обычно все пары говорят друг о друге, а для меня это становится выстрелом в сердце. Они и есть настоящая обычная пара. Она обычно ночует у него, но сегодня осталась у себя. И скоро они женятся, как обычно поступают пары. Эта мысль становится для меня тяжелым открытием, но я отгоняю ее от себя, отвечая ему: - Я же одна живу. Меня тоже никто не будет искать. - Видимо, мы здесь застряли до утра. - Ох, у меня же собака дома! – вспоминаю я о Клауде. - Мне надо ее покормить и погулять... - Да ничего с ней не случится. Она на улице вряд ли терпела и ела по расписанию. - А что если нам включить пожарную сигнализацию? – предлагаю я. - Ну да, чтобы нас тут залило пеной и водой, и мы в этом всем стояли пока нас не откроют. Еще и бедному владельцу ресторана потом ремонт делать. И съемки переносить. Отличная идея, гений, - говорит он с ядовитой усмешкой. - Мда, - я присаживаюсь за ближайший столик. - Вот это мы попали... - Да это все ты виновата со своей шапкой! – заявляет мне Коул и я открываю рот от удивления. - Я?! Не ты ли ее забыл после ста напоминаний! Вот это наглость! Коул набирает в грудь воздуха, чтобы ответить мне, но я прерываю его, подняв руки вверх: - Коул, я не готова сейчас вступать в конфликт с тобой. У меня нет сил, у меня был очень тяжелый день. Прошу, давай отложим все наши споры до завтра? - Ты слишком много хочешь, - ухмыляется он. - Я полон сил. Я вздыхаю, игнорируя его слова: - Я пойду поищу что можно поесть. Я сегодня только завтракала. - Ладно, а я пойду поищу, есть ли тут выключатели света. Надеюсь, они не выведены только на наружный щиток. Иначе нам придется провести все время в этом полумраке. Я киваю и иду на кухню. Я ужасно хочу есть и чувствую себя очень уставшей, поэтому хочу немного побыть одной, чтобы перезагрузиться и восстановить силы после напряженного дня. Нам предстоит пробыть с Коулом всю ночь один на один (от этой мысли у меня сводит внутренности одновременно от страха и предвкушения), и я хочу быть в уравновешенном состоянии и позитивном настрое. К тому же, в моей голове появляется идея. Мысль о триггерах памяти не дает мне покоя. Почему бы не начать провоцировать его воспоминания с его любимого блюда? Ведь наверняка вкусовые рецепторы, так же как и обонятельные, обладают сильной памятью. Порывшись в холодильнике и на полках, я нахожу все необходимые ингредиенты, зажигаю свет на вытяжке и включаю плиту. - Нихрена тут нет никаких выключателей. Долбаные идиоты. Кто так проектирует? – заходит на кухню Коул, чертыхаясь. Увидев меня у плиты, он вытаращивает на меня глаза. - Ты что? Будешь САМА готовить? - А в чем проблема? - удивляюсь я. - Ну ... ты умеешь? - Коул, ты задаешь странные вопросы. Конечно умею. А ты нет? - Нет, - отвечает он. - Ну... Значит, Мэделин тебе готовит? Чем-то же вы питаетесь? - Мы заказываем еду в ресторанах. В Америке в принципе никто не готовит. - То есть ты хочешь сказать, что за пять лет ты ни разу не ел домашней еды? Коул мотнул головой: - И знаешь ли, не планирую начинать, - он задрал подбородок. - Я лучше найду что-нибудь готовое. Коул включил фонарик на телефоне и пошел рыться в шкафах. Через десять минут, когда я уже начинаю готовить соус, он возвращается. По всей видимости, ни с чем. - Долбаный ресторан, - ворчит он. - Тут походу и вправду готовят блюда, а не просто разогревают. Ни одного готового. - Кажется, у тебя не остается выбора кроме как рискнуть, - усмехаюсь я. - Мда, - нехотя говорит он. - Что ты будешь готовить? - Твое любимое блюдо, - отвечаю я в надежде его заинтриговать. - Мое любимое блюдо – бургеры. Но это месиво, - он кивает на соус, - не очень-то похоже на них. - Были бургеры. До сегодняшнего дня. Пока ты не попробуешь пасту с тунцом моего приготовления. Коул кривится: - Очень сомневаюсь. Он садится на барный стул и смотрит, как я готовлю. Я делаю вид, что не замечаю его взгляда, но дается мне это с трудом. Я чувствую, как пристально он смотрит на меня и его взгляд прожигает меня насквозь. Я вся смущаюсь от того, что каждое мое движение находится под пристальным наблюдением Коула. Мое сердце бьется, а руки дрожат. Когда я, не выдержав, поднимаю на него глаза, я сталкиваюсь с пронзительным и внимательным взглядом. Он без зазрения совести разглядывает меня с... интересом? Я не понимаю выражения его лица, но его внимание будоражит мою кровь и вызывает забытые эмоции. Не знаю, чувствует ли он, но я ощущаю ту самую особую энергетическую связь и напряжение, которая возникает между нами, как только мы встречаемся взглядами или оказываемся рядом. Внутри меня все трепещет от давно забытых ощущений. Я чувствую как краснею и поспешно смущенно отвожу взгляд, возвращаясь к готовке.  Когда макароны уже готовы, а тунец разогрет на сковородке, остается только добавить томатной пасты, но я никак не могу справиться с крышкой от банки. Коул смотрит, как я мучаюсь, потом протягивает руку, и я молча отдаю ему банку. Щелкает крышка, и я все так же молча забираю банку, зачерпывая из нее пару ложек и добавляя в соус. Затем я смешиваю начинку с макаронами и тру сверху пармезан. - Ты что повар? – справшивает Коул и, видя мой недоуменный взгляд, добавляет. - Ты так умело готовишь. - Нет, я свадебный организатор. - Откуда тогда научилась готовить? - Твоя мама научила. У нас есть традиции – на все праздники мы собираемся у твоих родителей, а я всегда помогаю Маргарет с подготовкой блюд. Она невероятно вкусно готовит, - я тепло улыбаюсь, вспоминая запахи дома Спроусов. - У тебя что своих родителей нет? Зачем ты ходишь к моим? – недовольно спрашивает Коул. - А ты что ревнуешь? - улыбаюсь я. - Мне казалось, они для тебя чужие люди, а теперь ты запрещаешь мне к ним ходить? - Да я просто спрашиваю, где твои родители, если праздники ты справляешь с чужой семьей. - Ну, во-первых, они мне не чужая семья, - возмущаюсь я. - А во-вторых, у меня есть родители, но мы с ними мало общаемся. С мамой мы не очень близки, я всегда была папиной дочкой. Но он уже давно уехал в Россию, к себе на родину и я его очень редко вижу. Нет, мы конечно созваниваемся, но я все равно очень по нему скучаю, - я печально вздыхаю. - Вот, это то, про что я говорю, - тыкает Коул в меня пальцем. - Привязанности делают тебя слабой и заставляют чувствовать себя плохо. Знаешь, это даже забавно. Ты вся – один большой аргумент, почему мне не надо возвращать мое прошлое. Начиная с того, что я хотел жениться на ТЕБЕ, заканчивая тем, как жалко ты выглядишь в своих страданиях по мне и по всему остальному. Его слова сильно задевают меня. - Знаешь, ты настоящий козел, - говорю я ему. - Не дам я тебе попробовать мою самую вкусную в мире пасту, - я знаю, что я веду себя как обиженный ребенок и что мои слова взбесят Коула, но мне все равно. - Ой, не очень то и хотелось, - говорит он, вставая со стула. - Чтобы потом с животом не мучаться. Я беру миску с пастой и иду в зал. Демонстративно сажусь за стол, зажигаю свечи, стоящие на столе, сажусь и начинаю есть пасту прямо из большой миски. - Смотри, не лопни, - говорит мне Коул и садится на диванчик у другого столика, уткнувшись в телефон. Я молча ем, наслаждаясь пастой. Она получилась что надо – помидоры и тунец в ресторане были высшего качества. Проходит 10 минут, и Коул отбрасывает телефон на стол. Видимо, без интернета делать в телефоне нечего. Я вижу, что он злился. Видимо он хочет есть, но гордость не позволяет извиниться. Он подходит к телевизору, включает его и возвращается на место, уставившись в экран. Я смотрю на него - в свете телевизора его лицо выглядит очень усталым и осунувшимся. Я моментально оттаиваю, злость улетучивается. Сейчас я вижу перед собой обычного парня, пережившего много всего плохого. Я ведь не знаю, через что он прошел за эти пять лет, так как я могу его судить? Я беру миску с пастой, две вилки и сажусь на диванчик рядом с ним. Миску ставлю на стол между нами, а вилку кладу перед Коулом. Надеюсь, этого молчаливого знака перемирия будет достаточно. Не говоря ни слова, я поднимаю глаза на телевизор и начинаю есть. Через пару минут я чувствую движение. Скосив глаза, я вижу, что Коул взял вилку и уже накалывает макароны. Он кладет их в рот и обхватывает губами вилку. Задумчиво пожевав, он облизывает губы и зачерпывает порцию побольше. Я улыбаюсь и тоже продолжаю есть. Мы оба едим пасту из одной миски, так и не говоря друг другу ни слова. Такое простое действие, но мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Под конец, наколов последнюю макаронину, Коул выдает: - Ладно, извинения приняты, - и как-то по-доброму ухмыльнулся. Я смеюсь в ответ: - Ты просто невыносим! - Ладно, я пошел спать, - говорит он и пересаживается на соседний диванчик, располагаясь на нем. Я чувствую разочарование – мне снова кажется, что я впустую потратила еще один шанс на сближение с Коулом, совсем с ним не поговорила. Хотя, может быть, молча мы с ним сближаемся гораздо больше, чем разговаривая? По правде говоря, из разговоров у нас получаются только ссоры. Я вытягиваюсь на своем диванчике и тушу свечи. - Спокойной ночи, Коул. - Угу, - отвечает он.