Без памяти

Когда мы с Диланом выходим из лифта, мы садимся в лобби и пытаемся понять, что нам делать дальше. Дилан приносит мне стакан воды и два экземпляра той самой злосчастной газеты. Я открываю главную полосу и бегло пробегаюсь по ней глазами. Да уж, статья и вправду стала информационной бомбой. Начиная с первого абзаца, понимаешь, что это сенсация – настоящая драма одного из восходящих звезд Америки. Славящийся самоуверенностью юный секс-символ Нетфликса не помнит ничего о себе, не знает своей семьи, даже собственного имени. Я поднимаю взгляд на Дилана, он хмурится. - Ты чего? – говорю я. - Читай внимательно, - отвечает он, и я принимаюсь за чтение. Практически сразу же мне в глаза бросается второй абзац: «Как стало известно нашему журналисту от одного очень близкого к актеру источника, Кайл Саммер (которого кстати зовут совсем не так, но об этом далее) пять лет назад проходил службу в Сирии в рядах британской армии и пострадал во взрыве автоколонны. В результате взрыва, он получил транзиторную ретроградную амнезию, то есть полностью потерял память. После взрыва Кайл попал в плен к сирийским боевикам, где провел следующие полгода, пока его не спасли солдаты американской армии». Я поднимаю глаза на Дилана: - Плен?! – в ужасе шепчу я, вцепляясь пальцами в руку друга. – Боже, он полгода был в плену! Почему он не сказал нам?! Точно! Помнишь, мы сразу поняли, что он что-то недоговаривает! - Видимо, не хотел, чтобы мы знали. Я задумываюсь. - Теперь можно объяснить то, что мне было так плохо первые полгода. Помнишь, как я сходила с ума от панических атак и депрессии, а потом меня отпустило? Видимо это то, что он чувствовал в плену. Боже, что же ему пришлось пережить, Дил?! Мое сердце сжимается от мыслей о том, через что Коулу пришлось пройти в одиночку. Теперь можно понять, что его так искалечило. Не только потеря памяти, но еще и это. Дилан задумчиво кивает и возвращается к чтению. «Для восстановления памяти актер обращался во все клиники Америки, а так же ездил в лучшую клинику, специализирующуюся на лечении амнезии, в Швейцарии. Во всех клиниках после обследований ему отказали в лечении, так как его тип амнезии официально признан неизлечимым». - Дил, тут пишут, что память к нему не вернется. Что все врачи, к которым он обращался, дали такое заключение. - Хреново, - только и может удрученно ответить друг. Мы оба понимаем, что это значит для нас - наш близкий человек никогда нас больше не вспомнит. Для Дила это значило, что его близнец никогда не вспомнит их общего детства, их секретов, ссор и примирений, шалостей, нагоняев от родителей, только им понятных шуточек, поддержки и всех остальных моментов, из которых складывается близость между людьми, которые пришли в этот мир вместе и первые двадцать лет жизни прошли плечом к плечу. Для меня же это означало, что наши поцелуи, нежные признания, мечты о будущем, прочитанные вместе книги, ночи под звездами навсегда останутся лишь моими воспоминаниями. Я никогда больше не смогу разделить их с Коулом. Мы молчим на протяжении пяти минут, переваривая полученную информацию, погрузившись каждый в свои безрадостные мысли. Затем Дил возвращается к чтению и толкает локтем меня. «Со времен военных действий, Кайла мучают постоянные кошмары, в которых он снова и снова переживает взрыв и его последствия. Единственное, что его спасает от еженочных кошмаров – сильнейшие снотворные. Без них он просыпается с криками на протяжении всей ночи». Я останавливаюсь, вспомнив крики, которые я слышала в ночь в ресторане. Я вспоминаю, как он был напуган и дезориентирован. Это и вправду должны быть очень страшные сновидения, когда, даже проснувшись, ты не сразу приходишь в себя. Я поеживаюсь, вспомнив его беззащитный вид и мокрую от холодного пота футболку. Внезапно меня пронзает настолько гениальная мысль, что я вскрикиваю. - Дилан! Я только что поняла! Да в этой статье куча информации, которая доказывает, что это не мы продали эту информацию. Он нам не рассказывал и половины того, что тут написано! Про плен, про снотворное, про врачей! Надо вернуться, надо с ним поговорить, доказать, что мы не виноваты! - Лили, - говорит Дилан, смотря на меня с сожалением. – Ты же понимаешь, что он не захочет нас слушать. Да он нас даже не пустит. Остановись. Не надо. Не надо усугублять. Ты не видишь, что мы делаем только хуже, настаивая на общении и принуждая его с нами общаться? Это не закончится ничем хорошим, тем более, когда он в таком состоянии. Да и к тому же, даже если он нам поверит, мы все равно поругаемся через час. Неужели ты не видишь, что мы вызывает у него внутреннее отторжение? - Но Дил, мы же не можем просто уехать! - Можем, Лил. И мы это сделаем. Ему нужно дать передышку. - Но не тогда, когда он считает нас предателями! Дилан, если мы сейчас просто уедем, если мы расстанемся на такой ноте, мы его больше никогда не увидим! Неужели ты не понимаешь?! Дилан задумывается. - А давай напишем ему письмо? Приложим эту газету с пометками, доказывающими, что мы не виноваты, так как не знали этих фактов. Напишем, что всегда ждем его дома. Просто я думаю... Давай дадим ему выбор, Лили? Он всегда любил свободу. Особенно в вопросе того, какие люди его будут окружать. Я задумываюсь. Внутри меня разворачивается настоящая война - каждая клеточка моего сердца противится тому, чтобы уехать от Коула. Я так долго его искала, что просто не могу его бросить. Разве могу я вот так сдаться? Я же пообещала себе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть Коула. Но с другой стороны, голос разума призывает прислушаться к Дилану. В конце концов, он не предлагает сдаться. Он предлагает сменить тактику. Конечно, я понимаю головой, что Дилан прав - на Коула никогда нельзя было повлиять в вопросе выбора людей, с которыми он хочет или не хочет общаться. Однажды родители пытались заставить его дружить с нашим соседом, отец которого был руководителем мистера Спроуса, но у них так ничего и не вышло. А вот с нашим другом Алексом, у которого были крайне неблагополучные родители, он дружил несмотря на все истерики матери и запреты отца. К слову, Алекс и вправду вырос очень достойным человеком, ни капельки не похожим на своих родителей. И, конечно, Дилан прав в том, что с каждым днем наше общение только усугубляется – оскорбления становятся все хуже, ссоры все громче, ненависть Коула все явнее. Уже даже до драки дошло. На секунду я вспоминаю, что утром Коул был довольно приветлив со мной (если его нейтральное отношение можно назвать приветливым), но этот момент просветления был смачно перечеркнут ссорой, которая разразилась после. Он даже не захотел нас слушать. Как будто только и ждал повода избавиться от нас. Я вздыхаю: - Ладно, Дил. В любом случае, мы попробовали следовать моему плану, и он, очевидно, с блеском провалился. С каждой ссорой всё больше выходит из-под контроля и дошло уже до кровопролития. Ты прав. Давай попробуем твой план. В конце концов, он твой брат, и ты его хорошо знаешь и чувствуешь. Если ты считаешь, что так будет лучше, то давай. - Спасибо, Лили. Я понимаю, насколько тебе сложно отступить в сторону. Да и мне тоже. Но мы не должны забывать, что все что мы делаем, мы делаем ради него. Нам нужно показать ему, что, во-первых, мы его не предавали и никогда не предадим. И, во-вторых, что мы уважаем его мнение, и он в полном праве сам решать, хочет он общаться или нет. Мы всегда готовы быть рядом и оказать ему поддержку, но это и его выбор тоже. Он сам тоже должен этого хотеть. «А если он не захочет?», - говорит предательский голос в моей голове, но я стараюсь отогнать его. Мы должны попробовать все варианты. - Окей, - решительно отвечаю я и сжимаю кулаки. - Давай я напишу письмо, а ты пока выдели все несостыковки, которые доказывают, что эту чертову статью написали не мы. - Идет, - отвечает Дилан и подбадривающе улыбается мне. Я принимаюсь за письмо. «Дорогой Коул», - начинаю я выводить на бумаге и останавливаюсь. Карандаш зависает над пустым листом. Пять лет я не писала ему писем и на меня снова нахлынули воспоминания. Усилием воли я стараюсь собрать мысли в кучу, но, Боже, как же это сложно. Как сложно сформулировать свои мысли, когда от них зависит вся твоя жизнь. Когда я писала ему письма в армию, слова текли на бумагу легко и свободно, потому что мы понимали друг друга с полуслова и я могла спокойно делиться с ним любыми своими мыслями. Сейчас же все по-другому. Каждое слово приходится выверять. Все слова вдруг стали казаться либо незначительными и обыденными, либо слишком громкими и высокопарными. И все-таки я справляюсь с задачей и составляю письмо, от которого зависит моя судьба. Либо оно затронет струны души Коула и заставит его нам поверить, либо он выбросит его в помойку и кинет наши телефоны в черный список. Мы поставили все свои фишки на красное. И это очень страшно... «Дорогой Коул, Этим письмом мы хотим расставить все точки над И и попрощаться с тобой, поэтому просим тебя дочитать его до конца. Я совсем не хочу тебя грузить так нелюбимыми тебе оправданиями и признаниями, поэтому постараюсь написать кратко и по делу. Хотя я уже вижу, как ты закатил глаза от этого вступления. Итак, во-первых, я хочу сказать, что мы не имеем никакого отношения к этой статье. Я не знаю, кто ещё знал о твоей жизни столько подробностей, но такие люди, очевидно, существуют. Мы докажем тебе это хотя бы ради того, чтобы ты знал, что кому-то из близких тебе людей нельзя доверять. В качестве доказательства мы выделили в этой проклятой статье все факты, о которых мы не имели ни малейшего понятия и, соответственно, не могли рассказать о них. Ты ничего нам не рассказывал ни про плен, ни о попытках вылечить амнезию, ни о кошмарах. Даже не представляю, что тебе пришлось пережить и как ты сумел справиться со всем этим дерьмом в одиночку, не помня даже кто ты есть... В любом случае, это только твоё право, верить нам или нет, но мы очень надеемся, что ты прислушаешься к нашим аргументам и не будешь винить нас в произошедшем. Мне ужасно жаль, что эта статья была опубликована. Не только потому что она стала причиной этой ужасной ссоры и нашего расставания, но и потому что это ужасно мерзко, что твои секреты вывалили на обсуждение всей Америки. Я даже не могу себе представить, как паршиво тебе от того, что все твоё личное и сокровенное сейчас мусолит вся страна. Все соц сети пестрят этими новостями и, наверно, твой телефон уже оборвали стервятники с просьбами дать комментарии. К сожалению, все что я могу - это написать тебе в этом письме - держись и борись за своё право делиться с людьми только тем, чем ты готов поделиться. Не разрешай чужим людям залезть тебе в душу без твоего разрешения. Смешно, наверно, слышать это от человека, который сам последние две недели пытался сделать то же самое, но я это делала из любви к тебе, а не ради сенсации и хайпа. Когда я думаю о том, как журналисты и обычные люди смакуют твою трагедию и хотят узнать подробности, на меня накатывает злость и отчаяние! Зато теперь я лучше понимаю тебя и твоё желание защититься от свалившихся на твою голову незнакомцев-родственничков. Впрочем, я обещала быть краткой и, кажется, уже не сдержала свое обещание. В общем, во-вторых, мы с Диланом хотим тебе сказать, что после сегодняшней ссоры мы многое переосмыслили. Мы не хотим быть раздражителем для тебя и заставлять тебя с нами общаться, когда ты сам этого не хочешь. С тяжелым сердцем, мы приняли решение оставить тебя в покое и дать возможность самому решить, нужны ли мы тебе в твоей новой жизни. Это не означает, что мы сдались (и не надейся!), но мы понимаем, что насильно мил не будешь и тебе прежде всего надо разобраться в себе. Тебе нужно время, чтобы спокойно переварить всю информацию о твоем прошлом, что мы вывалили на тебя. Мы уважаем твоё желание самому выбирать, с кем тебе общаться и идти по жизни. Единственное, о чем просим, не решай сейчас. Дай себе время обо всем подумать. И прислушайся к своему сердцу. В любом случае, несмотря на все произошедшее дерьмо, и я и Дилан тебя безумно любим, дорожим тобой и надеемся, что ты оставишь нам хоть какое-то место в своей жизни. Сегодня мы уезжаем в Лондон. Помни, что мы всегда будем ждать тебя дома, по адресу: Англия, городок Истли, Дью-лейн, 5. Знай, что по этому адресу находится место, где тебя всегда ждут, любят и думают о тебе, не смотря ни на что. Это место - твой дом и твоё убежище от любых ураганов. Будем ждать тебя сколько потребуется. С любовью, Лили и Дилан» Я перечитываю письмо, смахиваю слезу и даю почитать Дилану. - Лучше и не скажешь, - комментирует он и, сложив, прикладывает к газете. - Осталось придумать, как нам ее передать и заставить прочитать. - Передать что? – слышим мы голос у себя за спиной и подпрыгиваем от неожиданности. Обернувшись, я вижу Джо с двумя чемоданами и клеткой Клауда под мышкой. - Джо! Джо, как он? – начинаю тараторить я, подбегая к нему. - Это какое-то недоразумение! Ты же не веришь, что мы могли поступить так с ним? - Мисс, - говорит Джо вежливо. - Я давно работаю на мистера Саммера и очень люблю его, хотя, стоит признаться, он частенько ведёт себя как полный засранец. Так вот, я с полной ответственностью заявляю, что вы самые лучшие люди, с которыми судьба сводила его за последние годы. Такую подлость мог сделать любой из его близкого окружения, и на вас я бы подумал в самую последнюю очередь. Но Мистер Саммер - это Мистер Саммер. Для меня до сих пор его душа потемки. Он сейчас охвачен яростью, и я вам точно могу сказать, что в таком состоянии с ним бесполезно говорить и объяснять что-то. Да и не пустит он вас, это уж точно. - Джо, может быть ты с ним поговоришь? – спрашивает Дилан. - Честно говоря, я не совсем подхожу для роли наставника. Я всего лишь его телохранитель. Вы же сами видели. - Джо, мы тоже думаем, что он не захочет с нами говорить, - говорю я. - Поэтому мы решили уехать домой, чтобы дать ему время остыть. НО нам ОЧЕНЬ нужно, чтобы он прочитал это письмо. Не мог бы ты ему его передать? Это очень важно. И что ещё важнее, убедиться, что он его прочитал. Джо хмурится. - Уезжаете? Вы уверены? - Боюсь, что мы делаем только хуже. Нам надо оставить его в покое. По крайне мере на данный момент. - Да, наверно, вы правы, - отвечает Джо. - Ладно, давайте письмо. Я выполню вашу просьбу. Обещаю. - Спасибо Джо! Мы будем тебе бескрайне благодарны! – говорит Дилан. - Надеюсь, это письмо заставит его передумать, - искренне отвечает Джо. - Удачи вам. Очень надеюсь, что мы видимся не в последний раз. - Спасибо Джо! Во многом это зависит от тебя! – Дилан пожимает ему руку, а я обнимаю на прощание. - Джо, - шепнула я ему на ухо. - Пожалуйста, не бросай его. Ты кажется единственный, кому он не безразличен в этом городе. И спасибо за все. Джо улыбается в ответ и заходит в лифт. Когда двери закрываются, мы с Диланом переглядываемся тревожными взглядами. Все. Жребий брошен. Остается только ждать, улыбнется ли нам удача... С тяжелым сердцем, мы молча берем чемоданы и выходим из комплекса. Дилан вызывает такси в аэропорт и всего через несколько часов самолет поднимает нас в небо над городом, в котором остается человек, который значит для нас так много. - Как думаешь, он приедет домой? – нарушает наше молчание Дилан, глядя в иллюминатор. - Надеюсь, - отвечаю я. – Что нам еще остается? Надеяться и ждать... Обратного пути нет.