Без памяти

NC-17! «Я думаю, что бог в замену глаз и уш нам дал мембраны щек, как осязанье душ.» А. Вознесенский Утром я просыпаюсь и уютно потягиваюсь в своей кровати. Все тело сладко ноет после вчерашней бурной ночи с Коулом. После третьего оргазма подряд мы, выбившиеся из сил, заснули в теплых объятиях друг друга. Я поворачиваюсь на другой бок, протягивая руку к Коул, но ладонь нащупывает лишь холодную сбившуюся простынь на второй половине постели. Я распахиваю глаза и резко сажусь на кровати. Первой мыслью, которая возникает в моей голове, становится – «мне все это приснилось!», но я тут же отвергаю ее, обнаружив себя полностью обнаженной, а на кресле у окна – ту самую клетчатую рубашку Коула. Значит, это не сон. Но тогда где Коул? Паника словно наводнение поднимается во мне, затапливая здравый смысл. Я прислушиваюсь, но в доме тихо. Неужели он сбежал?! Как он мог после всего, что было вчера? Мне же не могло показаться – он хотел остаться, хотел обнимать меня, гладил мои волосы... Он обещал, что утром мы поговорим обо всем, что произошло. И вот, наступило утро, и он сбежал как самый настоящий трус?! Я вскакиваю с кровати, наспех накидываю ту самую злосчастную рубашку прямо на голое тело и выбегаю из спальни. Я с грохотом скатываюсь по лестнице, вбегаю в гостиную, смежную с кухней, и резко торможу у входа из-за того, что мой взгляд натыкается на человека, сидящего в кресле у окна. Полуголый Коул, в одних спортивных штанах, расслабленно сидит в кресле и что-то задумчиво вертит в руках, когда я врываюсь в комнату. Он переводит на меня взгляд и его брови взлетают вверх в удивлении от моего стремительного появления. Наши взгляды встречаются – мой, напуганный и взвинченный, и его, любопытный и умиротворенный. Он молча смотрит на меня, с интересом разглядывая мое запыхавшееся лицо и напряженное тело в одной рубашке, которая, впрочем, запахнута и целомудренно скрывает мое тело до середины бедра. - Ты здесь, - облегченно выдыхаю я, и сковавший мое тело страх моментально отступает. Я неловко поправляю край рубашку и застегиваю пуговицы. - Конечно, я здесь, - мягко говорит Коул и улыбается одними глазами так, что в уголках глаз собираются небольшие морщинки. – Куда же я денусь после вчерашнего? От его слов на душе становится тепло, и тревожащие меня мысли о том, что из моего нежного и теплого Коула к утру он снова превратится в язвительную ледышку, исчезают, словно их и не было. - А что вчера было? – хитро улыбаюсь я. Коул усмехается, а затем протягивает мне руку, и я медленно подхожу к нему, остановившись перед креслом. - Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, вспомнив что оторвала его от какого-то занятия. - Думаю, - отвечает он расплывчато, а затем хватает меня за руку и дергает на себя так, что я теряю равновесие и с визгом падаю верхом на его колени. Мои щеки заливает краска, а лицо Коула остается невозмутимым. Я смущенно натягиваю края футболки на свои ноги. Коул поднимает на меня глаза и вытягивает вторую руку, привлекая внимание к предмету, который он разглядывал, когда я ворвалась в комнату. В раскрытой ладони лежит черная коробочка, которую я сразу же узнаю. Я аккуратно забираю ее и открываю крышку. В свете утреннего солнца на черном бархате красуются два минималистичных обручальных кольца из белого золота. Единственной их особенностью является гравировка по внутренней стороне – «Навеки твоя» на тоненьком маленьком и «Навеки твой» на более широком и крупном. Пару минут мы молчим, рассматривая приобретения пятилетней давности, которые так и не дождались своего часа. - И о чем же ты думал, глядя на эти кольца? – тихо спрашиваю я, поднимая взгляд на Коула. - Я думал о том, почему мы не поженились тогда? Перед моим уходом в армию. Это же было так логично... - Потому что у нас не было денег на свадьбу, - я пожимаю плечами. Коул фыркает. - Разве роспись стоит больших денег? - Полностью согласна, - киваю я. – Я очень хотела просто расписаться до твоего отъезда, но ты был неумолим. Ты вбил себе в голову, что хочешь организовать для меня настоящую свадьбу по всем правилам – с красивым платьем, клятвами, плачущими родственниками и танцем молодоженов. Я пыталась тебя уговорить, но сам понимаешь, тебя не так-то просто переубедить. Ты говорил, что ни за что не позволишь себе лишить меня красивой свадьбы. «Весь мир должен узнать, как ты прекрасна и как мне повезло отхватить такую идеальную девушку» - так ты говорил на все мои контраргументы. Я вздыхаю и грустно улыбаюсь. - Коварная сука - жизнь, - грустно усмехается Коул, забирая у меня из рук коробочку и громко захлопывая крышку одним пальцем. – Вот он я - вернулся из армии, и теперь у меня есть миллионы долларов, чтобы закатить самую дорогущую свадьбу для тебя. Такую, что реально весь мир узнал бы о нашем бракосочетании... Но... - Но свадьбу ты собираешься играть с другой, - горько заканчиваю я недосказанное предложение. Наступает тяжелое молчание. На языке вертится один единственный вопрос «что дальше?», который словно дамоклов меч висит над нами обоими. Мы оба понимаем, о чем думаем. В полной тишине Коул протягивает палец к моему подбородку и нажимает, заставляя поднять на него лицо. Наши глаза снова встречаются, и я вижу в них столько смятения, напряжения, неуверенности, страха и неопределенности, что я прикусываю язык и проглатываю готовящийся слететь с губ логичный вопрос. Только бы не разрушить то, что есть сейчас... Я вздыхаю и наклоняюсь к Коулу, прижавшись к нему и положив голову на его голую грудь, из который вырывается облегченный выдох. - Спасибо, - еле слышно шепчет он мне в волосы теплым дыханием, которое словно мед разливается по всему моему телу, и смыкает руки на моей спине, благодарно прижимая меня к своей груди. Мы так сидим некоторое время, пока мой взгляд не натыкается на клочок бумаги, лежащий на журнальном столике. - Что это? – любопытно спрашиваю я и протягиваю руку к бумаге. Я сажусь ровно и подношу смятый листок к глазам, моментально узнавая его - это то самое письмо, которым Коул вчера тряс передо мной в порыве отчаяния. Я разворачиваю и читаю первые строчки, чтобы понять, о чем было это письмо. Память сразу же подсказывает содержание, и я краснею. - Почему именно это? – спрашиваю я смущенно. – Там была сотня писем. Почему именно с ним ты пришел вчера? Ведь именно оно стало спусковым крючком, верно? Коул задумывается. Между его бровей пролегает мелкая складочка, пока он пытается сформулировать ответ. Пока он думает, я снова опускаю взгляд на письмо. Я помню его лучше всех остальных – это самое откровенное и пронзительное письмо, которое он присылал мне из армии, и меня удивляет, что Коул, как и я, выделил его из всей сотни. Глаза цепляются за выученные наизусть строчки: «Сегодня мне приснился удивительный сон, Лили. Знаешь, бывают такие сны, после которых просыпаешься и долго не можешь вернуться в реальность, потому что ощущения, чувства, эмоции и события слишком настоящие, чтобы быть сном. Вот сегодняшний сон как раз из таких – я до сих пор пребываю в смятении. Последнее время мне часто снятся кошмары о военных вылазках в горы за пределы базы. Хотя за все время с нами ни разу не случилось никакого форс-мажора, мое подсознание упорно подсовывает страшные картины. Так вот, сначала все было как обычно в моих кошмарах – мы попали под обстрел. Вокруг погибают мои сослуживцы, свистят пули так близко, что даже на сантиметр выглянуть из укрытия, чтобы дать ответный огонь, невозможно. Мне так страшно, Лили – первобытный страх за свою жизнь затапливает разум, сковывает движения и мысли. Умом я понимаю, что я должен дать ответный огонь, вылезти из окопа, помочь своей дивизии, не бросать их, а как и они вести прицельный огонь, пусть и рискуя жизнью. Но я трушу. Я не могу найти в своей голове ни единого аргумента, почему я должен сейчас рисковать жизнью в этой чужой войне – ни ради справедливости, ни ради родины, ни даже ради своих собратьев по оружию. Я очень четко осознаю - ничто меня не заставит меня сейчас вылезти из укрытия. Ничто, кроме... Кроме крика, который вдруг прорезает свист пуль и разрывает мне сердце на две части. Твой крик. Не думая о последствиях, я выглядываю из укрытия и вижу тебя. Мир останавливается. Один из боевиков держит ТЕБЯ в заложниках (не спрашивай, как ты там оказалась, я без понятия, это ведь дурацкий сон), заткнув тебе рот рукой и приставив автомат к твоей голове. Вы находитесь ровно посередине между нашими окопами и горами, откуда ведут обстрел боевики. Вы стоите на небольшом возвышении и только какое-то чудо спасает вас обоих от попадания под перекрестный огонь. Наши с тобой глаза встречаются и меня пронзает твоей болью и страхом. Ублюдок толкает тебя вперед, и ты падаешь на колени, в то время как он направляет на тебя автомат. Время останавливается. Кажется, даже пули замирают в воздухе. Я выпрыгиваю из окопа, и забыв обо всем на свете изо всех сил устремляюсь к тебе. Я бегу так, как никогда в жизни не бегал. Буквально за секунду я оказываюсь у тебя и спускаю автоматную очередь в урода, который посмел угрожать твоей жизни. Затем хватаю тебя за руку и тащу за собой в сторону, подальше от линии огня, от долга, от погибающих за спиной собратьев, от клятвы служить родине... Единственная мысль, что бьется в моем мозгу – спасти ТЕБЯ. Остальное вторично. Когда звуки боя затихают вдали, мы добираемся до гор. Найдя скрытую от посторонних глаз пещеру, мы забираемся в нее и падаем без сил на колени друг напротив друга. Наши легкие горят огнем, мышцы дрожат, из глаз льются слезы, но мы встречаемся взглядами и весь мир перестает существовать. Я бросаюсь к тебе и начинаю покрывать твое мокрое от слез лицо поцелуями. Ты обвиваешь меня руками и гладишь по голове, пропуская мои волосы между пальцев и оттягивая их – так, как ты всегда делаешь во время наших поцелуев. Лили, все что происходит дальше за гранью моего понимания – во сне я чувствую запах твоей кожи, вкус твоих губ, ощущаю пальцами каждый изгиб твоего тела. Знаешь, я так давно не касался тебя, что кажется уже начал забывать какие-то мелкие детали, но этот сон был таким реальным... Сегодня ночью мы занимались сексом, Лили, и это было по-настоящему! Я до сих пор чувствую вкус твоих поцелует на твоих губах и ощущаю тепло твоей кожи на кончиках пальцев. Честно говоря, когда я проснулся, я не предал значения первой части сна, совершенно растворившись в ощущениях от второй. Да, черт возьми, когда я проснулся, я понял, что кончил себе в трусы как какой-то подросток! Я так давно не ощущал счастья быть с тобой, быть в тебе, что уже даже начал забывать, насколько это невероятно и сумасшедше то, что происходит между нами! Это просто какое-то гребаное волшебство – никто и никогда не поймет нас с тобой, потому что я уверен, большинству людей никогда в жизни не испытать тот спектр ощущений, который испытываем мы! Но сейчас, к вечеру, когда восторг от нашей пусть и ненастоящей близости сгладился печальной реальностью солдата, я все чаще задумываюсь именно над моим поведением в момент обстрела. Почему-то я всегда считал себя благородным человеком, тем, кто всегда выберет светлую сторону, пожертвует собой ради мира, думает прежде всего о других, а не о себе. Но нет, Лили. Это так странно осознавать, но я ничерта не хороший герой. Наверно, я это так отчетливо понял, потому что перед лицом смерти с людей слетают все маски. Как бы то ни было, я эгоист, Лили. Самый настоящий эгоист и циник. Я не собираюсь жертвовать собой ради благих целей и идеалов. Единственное, до чего мне есть дело, это мое собственное счастье. И именно поэтому я без тени сожаления во сне бросил погибать всех моих боевых товарищей, спасая ту, без которой не смогу жить сам. Как там говорят? «Герой пожертвует тобой, чтобы спасти весь мир, а злодей пожертвует миром, чтобы спасти тебя»? Так вот я злодей, Лили. Мое счастье для меня важнее всего. А мое счастье – это ты. И пусть весь остальной мир катится к черту. Мне нет до него никакого дела. Я поднимаю глаза на Коула. - Ты увидел в этих строках себя? – шепчу я. - Да. Когда я прочитал эти слова, у меня в голове словно с щелчком сложился паззл, и я увидел всю картину целиком. Все то время, что вы рассказывали про Коула, которого вы знали, мне казалось, что у меня нет ничего общего с этим человеком. Мое внутреннее я просто отторгало этого идеального, правильного, нежного и доброго Коула, - Коул кривится, будто съел лимон.  - Мне всегда казалось, что он моя полная противоположность, а значит и все его жизненные выборы не для меня. Мне совершенно не могло подходить то, что он считал правильным для себя, понимаешь? Я киваю, понимая, что он говорит в большей степени об отношениях со мной. - А затем я прочитал это письмо. И оно просто взорвало мне мозг! Все мои убеждения оказались такими же как у этого парня. Он точно так же смотрел на вещи, как и я сейчас смотрю. И картинка сошлась – я наконец-то увидел в нем самого себя. Он такой же циник и эгоист, для которого собственное благополучие и счастье – самое важное в мире. Но при этом его эгоизм не противоречит, а скорее плавно проистекает из любви к вам всем. Это так удивительно посмотреть на все под другим углом – что любовь, привязанность, дружба, семья, не обязательно делают тебя слабым. Скорее наоборот они могут являться главным составляющим твоего счастья. И думать только о себе означает принимать и защищать все то, что делает тебя счастливым. Лили, это стало для меня настоящим откровением! Раньше я считал, что чтобы защитить свое спокойствие и следовать правилу «жить только для себя» мне надо отказаться ото всех привязанностей, а оказалось все наоборот! Две противоборствующие части моей души вдруг сошлись и оказались не противоречием, а решением проблемы! Оставаться законченным эгоистом означает делать выбор в пользу собственного счастья... Поэтому я выбрал изменить свой ответ вчерашней ночью и прекратить сопротивляться. Просто поддаться своим желаниям и наконец-то почувствовать те срывающие башню эмоции, о которых писал этот парень и которые я представлял в своей голове. Я улыбаюсь, наблюдая за умозаключениями Коула. Я вижу такое облегчение в его глазах, словно он освободился от оков, державших его годами. - Почувствовал? – шепчу я, смущенно опуская глаза, но Коул приподнимает мой подбородок, восстанавливая зрительный контакт. - Нет, - твердо и честно говорит он, и мое сердце падает вниз, но он продолжает. – То, что я представлял и миллионы раз прокручивал в своих фантазиях, оказалось в сотню раз преснее реальности. Я ни на секунду не мог даже вообразить, что я способен испытывать ТАКОЕ... Из моей груди вырывается вздох облегчения. - Я же говорила, - улыбаюсь я, протягивая руки к голове Коула и зарываясь пальчиками в волосы на его затылке. Коул благодарно прикрывает глаза и уголки его губ трогает блаженная улыбка. – И ты была права тысячу раз, хотя, по правде говоря, для меня это не стало это открытием. Мне кажется, на подсознательном уровне я знал это всегда, начиная с нашего первого танца, когда мое тело просто предало меня и я никак не мог взять его под контроль. Какой-то невинный танец заставил меня гореть огнем и испытывать то, что я не испытывал ни с кем и никогда на своей памяти. Наверно, уже тогда я понял, что пропал, потому что в мой организм попал самый мощный в мире наркотик. Но я очень упорно отрицал это. Я смущенно улыбаюсь. - Знаешь, - голос Коула вдруг становится ниже, а в глазах начинают сверкать чертята, - Мне до сих пор не верится, что можно испытывать такое электричество от простого прикосновения. Коул не отрывая взгляда от моих глаз вдруг очерчивает мою не скрытую под воротником рубашки ключицу, доходит до основания шеи и медленно ведет пальцем вниз. Я приоткрываю губы в чувственном выдохе, от которого Колу расплывается от самодовольной улыбки. - То как твое тело реагирует на меня, - он ведет пальцем ниже, - Как вспыхивают твои щеки и темнеют глаза от одного моего касания, то как ты поддаешься на все мои ласки – это заставляет меня чувствовать себя властелином мира. И при этом я чувствую себя рабом, который может рассыпаться сам от твоего прикосновения. Мне даже не верится, что можно испытывать такое удовольствие от невинного поцелуя, - он легко касается губами моих губ, а затем опускается к шее, опаляя ее своим дыханием, параллельно с этим проскальзывая пальцами в вырез рубашки и ловко расстегивая несколько пуговиц. - Ну не знааааю, - отвечаю я с хитрым вызовом. – Совершенно я не поддаюсь на твои ласки. - Вот как? – азартно спрашивает Коул, и быстро облизывает место за ушком. Я со стоном закидываю голову назад, открывая Коулу доступ к шее, и он сразу же впивается в нее поцелуем, оставляя засос. Я чувствую, как его губы искривляются в победоносной самодовольной ухмылке. От места соприкосновения его губ с моей нежной кожи по всему телу расходятся табуны мурашек, и это не ускользает от внимания Коула. - Знаешь, - он мурчит, словно огромный кот, не открываясь от моей кожи и продолжая покрывать ее горячими поцелуями. – Ты можешь говорить, что угодно, но они выдают тебя с головой. - Кто? – тупо спрашиваю, уже плохо соображая от настойчивых ласк. Кажется, мой мозг превратился в желе. Коул усмехается и прикусывает кожу на моей шее, снова вызывая мурашки по всему телу. - Мурашки, дурочка. «Мурашки – самое искреннее, что есть в человеке». Кажется, так ты сказала мне во время нашего первого танца. - Ты запомнил, - удивляюсь я. - Конечно. Меня тогда так взбесила твоя фраза. Ты поймала меня с поличным. Я поркручивал ее в голове тысячу раз, с каждым разом все больше и больше злясь на твое самодовольство. Хотя на самом деле я злился на самого себя. Я никак не мог себе простить, что мое тело вело себя так нерационально! Я звонко смеюсь над его мучениями, но Коул прерывает мой смех страстно впиваясь мне в губы. Он словно наказывает меня, но я лишь издаю восторженный стон, вызывая из его груди ответный возбужденный рык. - Лили, ты просто сводишь меня с ума, - хрипит Коул. Он отрывается от меня и снова впивается в мое лицо глазами. Он возвращается к расстегиванию рубашки, не разрывая зрительного контакта. Его прохладные пальцы слегка касаются моей разгоряченной кожи, когда он справляется с очередной пуговицей, и я задерживаю дыхание, прикусывая губу от каждого невесомого прикосновения, которое отдается пульсацией в каждой клеточке моего тела. - Твои реакции на меня... - Коул пытается подобрать слова. – Когда твои щеки вспыхивают от моего малейшего касания, а дыхание прерывается от одних моих слов... Это просто сводит меня с ума, Лили. Он расстегивает последние пуговицы рубашки, дотрагиваясь до низа моего живота и вдруг распахивает глаза. - Я так и думал, что на тебе ничего нет, - шипит он, хватая меня за бедра и с силой подтягивает меня к себе, передвигая с колен на свой пах. Он прижимает меня к себе и сквозь ткань его брюк я чувствую его твердость. - Оу, ты уже готов? – игриво спрашиваю я. - Я был готов еще в тот момент, когда ты появилась в комнате в этой чертовой рубашке на голое тело, - шепчет Коул мне на ухо. Я снова заливаюсь краской от его откровенных слов. - Я думала ты не заметишь. Я просто торопилась, - начинаю оправдываться я, но Коул кладет палец мне на губы. - Ходи так все время, - шепчет он, поглаживая мои припухшие губы шершавой подушечкой указательного пальца, и меня опаляет жаром. Коул нежно кладет руки мне на шею и впивается в мои губы медленным нежным поцелуем. Затем он медленно ведет руками вниз к плечам, нежно сдвигая рубашку с моего тела, пока она не сползает по моим рукам и спине вниз, остановившись на уровне поясницы, повиснув на манжетах, оставшихся на моих кистях. Коул отстраняется от моих губ и впивается глазами в мое оголенное тело. Он будто облизывает взглядом каждый мой изгиб, его зрачки становятся черными от возбуждения, а красные от поцелуя губы приоткрываются в восторженном вздохе. Коул абсолютно беззастенчиво разглядывает меня, просто пожирая глазами каждый сантиметр моего тела, и это ужасно смущает. Я краснею, и пытаюсь прикрыться руками, но он не дает мне этого сделать, удержав за кисти. - Ты так мило смущаешься, - говорит он, глядя мне в глаза. – Тебе ничего стесняться, Лили. Ты прекрасна. Я недоверчиво хмурюсь, и отвожу взгляд. Не то чтобы я не была уверенна в себе или мне не нравилось мое тело, просто... - Просто, когда я думаю, какие девушки побывали в твоей постели... - начинаю я, но Коул снова кладет палец мне на губы. - Тшш... - шепчет он, - Замолчи. Странно, что теперь я должен тебе объяснять, что это совсем не то... Понимая, о чем он говорит, я расслабляюсь, приоткрываю губы и кончиком языка облизываю его палец, чем вызываю шипение Коула. Он резко одной рукой обвивает меня за талию, приподнимая над собой, а второй стягивает с себя штаны вместе с боксерами. Затем медленно опускает, и я оказываюсь сидящей прямо на прижатом к его телу пульсирующем члене. Мы оба со свистом выдыхаем. - Черт, Лили, - хрипит он, крепче впиваясь пальцами в мои ягодицы, и надавливает вниз так, что я чувствую, как мой клитор трется о его член. Я цепляюсь пальцами ему за плечи и из моей груди вырывается стон. – Ни одна девушка не заставляла меня чувствовать такое. Мне кажется я могу кончить прямо так. От одного ощущения на моем члене того, какая ты мокрая... Мне сносит крышу от того, как быстро ты становишься готовой для меня... Я снова стону от его пошлых откровений. Я еще вчера заметила, что он любит озвучивать свои ощущения и мысли во время секса. Раньше я за ним такого не замечала, но раньше мы были неопытными подростками, а сейчас передо мной сидит уверенный в себе, пышущий тестостероном и силой мужчина. И если мне всегда казалось, что подобные разговоры во время прелюдии – это пошло и наигранно, то разгоряченные, честные и откровенные слова Коула вместо стеснения провоцируют во мне лишь еще большее возбуждение и похоть. Вместо ответа я вовлекаю Коула в тягучий влажный поцелуй. Вместе с этим я приподнимаю бедра, направляю рукой его член в себя и медленно опускаюсь на всю его длину. Мы оба громко стонем друг другу в губы, и Коул с силой прижимает меня к себе, вдавливая меня в свою горячую грудь и опуская еще ниже, заполняя собой всю меня. Перед глазами темнеет от накатывающего наслаждения. Мы делаем еще одно поступательное движение навстречу друг другу. - Это какая-то блядская магия, - захлебываясь в ощущениях рычит Коул мне в губы, а затем  откидывает голову назад на спинку кресла, еще сильнее впиваясь в мои ягодицы и подталкивая меня двигаться дальше. Повинуясь его ладоням, я приподнимаюсь над ним, а затем снова опускаюсь, соединяясь с Коулом телами. Если ночью между нами было безумие и безудержная страсть, а мы были словно два изможденных путника, которые дорвались до воды и жадными глотками утоляли свою жажду, то сейчас мы двигаемся медленно, не спеша, вовсю отдаваясь процессу. Мы словно заново знакомимся, изучаем тела друг друга, открываем в себе новые ощущения и запоминаем реакции партнера. Каждое медленное, чувственное движение и прикосновение разносится по телу волнами наслаждения, и мне кажется, что весь мир сжался до тех ощущений, что пылают между нами. Перед глазами взрываются феерверки, и мы оба чувствуем, что уже на грани. - Черт, Лили, - хрипит Коул севшим от возбуждения голосом, и опускает ладонь туда, где соединяются наши тела. Пара движений пальцем, и мое тело взрывается от наслаждения, дрожа от удовольствия и судорожно сжимаясь вокруг Коула, тем самым утягивая его за собой в оглушающий оргазм. Когда мое тело перестает содрогаться от оргазма, и я обессиленно падаю Коулу на грудь, а он крепко обвивает руками мою спину, прижимая меня к своей вздымающейся груди. Я чувствую исходящую от Коула нежность, когда он легонько начинает поглаживать мою обнаженную спину большим пальцем руки. Внезапно чувство защищенности и безграничного счастья накрывает меня и из моих глаз срываются слезы. Я всхлипываю, и слезы скатываются по моим щекам прямо Коулу на грудь. - Эй, Лили, - напрягается он. – Ты что плачешь? – я слышу нотки паники в его голосе, – Лили, я что-то сделал не так? – то, как он всполошился, еще больше трогает меня. - Нет, - хлюпаю я носом, утыкаясь лицом ему в шею. – Просто... Все слишком прекрасно... Это от счастья. Я слышу вздох облегчения и чувствую, как Коул начинает успокаивающе покачивать меня, а его рука гладит меня по волосам. - Прости, - я шмыгаю носом, - Просто я так долго тебя ждала. Я так люблю тебя, Коул. Я даже не думала, что все будет так чувственно и... так пронзительно. Прости, это просто эмоции. - Не извиняйся, - говорит Коул мне в макушку. – Признаться я сам не верю, что это происходит в реальности. Кажется, будто такого не может быть. Это слишком... Как ты сказала? Пронзительно... Это даже не секс, это какое-то откровение, единение оголенных душ, как я написал в письме. Черт, это не выразить словами. Я приподнимаюсь из объятий Коула и, утерев слезы тыльной стороной руки, целую его в уголок губ. - Как думаешь, что это между нами? Мы раньше много спорили на эту тему, - задумчиво шепчу я, выводя пальцем замысловатые узоры на его груди. - О чем ты? – удивляется Коул. - Ну люди обычно называют это любовью, но теперь когда ты испытал на себе весь этот спектр эмоций, можешь ли ты сказать, что это любовь, которую встречают многие люди и не один раз? - Я не понимаю, к чему ты клонишь, - хмурится Коул. – Но если честно, нет. Для такого единения должно быть какое-то другое слово. Безумие? Смертельная зависимость? Одержимость?  – он смеется. - Я всегда настаивала на кармической связи. - А я? - Родственная душа. - Забавно, - усмехается он. – Что бы то ни было, это то что сильнее меня. Я был так глуп, стараясь сопротивляться этому. - А я верила, что ты не сможешь устоять, - улыбаюсь я счастливой улыбкой. – Хотя ты делал все, чтобы мою веру пошатнуть. - Прости, - виновато шепчет Коул и целует меня в плечо. - Хочешь кушать? – спрашиваю я. - Умираю с голода, - признается Коул. – Закажем что-нибудь? - Я сама приготовлю, - отвечаю я. – Только сначала в душ! Я спрыгиваю с колен Коула, чмокаю его в губы, набрасываю на плечи рубашку и скрываюсь на втором этаже под его недовольное ворчание. - Пять минут, - кричу я уже из ванной, и включаю воду, залезая под душ, который в кое-то веки смывает не мое отчаяние и боль, а следы безмерного счастья.