Ледяной дворец

Два года назад, август

— Убери отсюда свои чертовы ноги, — Блейз хлопнул рукой по икрам Николасу, заставляя того убрать ноги с тумбы, на которой стояли средства для бритья, от чего они слегка затряслись, создавая вибрирующий звук. — Какая привереда, — закатил глаза парень и все же сел по-другому. Он наблюдал за тем, как мулат нанес смесь из какой-то банки на волосы, придавая им форму. — Мы могли бы сегодня собраться полетать ночью. Малфой в прошлый раз говорил, что ночной квиддич тренирует лучше всего. Блейз закрыл крышку, отошел к кровати в своей комнате и упал на рядом стоящее кресло. — Ты разве играешь? — нахмурился он, скосив взгляд на сводного брата. Ну, почти. — Не, я недостаточно профессионален, но это звучит неплохо, — пожал плечом Ник и дотянулся до дротика, который лежал на столе, пытаясь занять чем-то руки. — Всё равно наши родители не вернутся в ближайшие три дня, нужно себя чем-то занять, а это вариант. Несмотря на то, что этот Малфой — угрюмый тип. Николас, прицеливаясь, закрыл один глаз и бросил дротик в мишень на стене, которая уничижительно засмеялась, когда бросок оказался недостаточно сильным и заострённая часть просто отскочила от доски. — Угрюмый? У него просто не было цели тебе понравиться, — фыркнул Блейз, призывая к себе ещё один дротик. Он прекрасно знал, какое впечатление мог производить его лучший друг, когда хотел. Проблема заключалась в том, что он вообще очень редко хотел казаться кем-то, кроме кучи снобистского говна. — В любом случае, я пас. Блейз бросил дротик и попал точно в цель, получая взамен раздражающий стишок победителя. Ну ладно, у него было преимущество — эта хрень висела у Забини в спальне с двенадцати. Блейз повернулся и увидел вопросительный взгляд брата. — Я встречаюсь с Дафной, — объяснил мулат. — Что? Сегодня? — переспросил Николас, а затем прыснул. — Почему я не вижу выглаженного костюмчика? — подначивал его он, потому что помнил, как Блейз жаловался, что не успевал отдохнуть от пиджаков за лето. — Это не мероприятие, она просто написала мне, — он откинулся назад. — Сама? А это не может быть, ну... — Ник напрягся, сведя брови на переносице. — Типа, вдруг её мамаша узнала, что ты выкрал Дафну в ту ночь? — Если бы узнала, сказала бы сразу, а мы пересекались на дне рождения матери Пьюси неделю назад, и она даже бровью не повела, — равнодушно ответил Блейз, опять призывая к себе дротик, но лишь для того, чтобы повертеть его в пальцах. На сегодня с него было достаточно детских стишков от деревянной доски. — Сомневаюсь, что они писали бы мне записочки, — хохотнул он, представив, как Лолита пишет ему постулат, но только обязательно после нагромождения жуткой укладки на башке. У него создавалось чувство, что эта женщина даже письма писала при параде. — Это такие снобы, которые тут же потащились бы к Джейн. Блейз на секунду представил, что случилось бы, если бы родители Дафны пришли к его матери и заявили, что её сын проник в их дом, что, впрочем, нельзя считать незаконным, ведь у него было разрешение. Но важно не это, а то, что их милая невинная дочурка оказалась в злачном непристойном месте! Он засмеялся про себя. Реакцию Джейн было трудно предугадать. Скорее всего, она спросила бы, что за место, а услышав, сказала бы, что там подают отличные стейки. — Так ты полетишь? Во сколько? — прервал череду внутренних рассуждений Блейза Николас. — К одиннадцати, — Забини посмотрел на циферблат часов на левой руке. — У неё весь день занятия. Ник скривился в непонимании. — Летом она занимается с гувернантками. — Пиздец, — засмеялся Николас, качая головой. — Так что она? Что она? Блейз отвел взгляд, смотря на стену. Так что она? Неделю назад они, как и все члены священного списка, получили приглашение на день рождения. Такими приглашениями отлично было топить камин, если не бояться, что лицемерие токсично и однажды ты задохнешься прямо возле картины воплощения уюта. Блейз мог не пойти. Да он никогда не ходил. И прекрасно знал, что вряд ли они поговорят. Вечеринка на частном пляже, слишком маленькая территория, чтобы исчезнуть от вездесущих глаз Лолиты, но уже через пару минут Блейз был в соответствующей одежде и с порт-ключом в руках. Светлое платье на бретелях и средняя длина. Ей подошло бы мини, но, кажется, Лолита получила бы сердечный приступ, если бы ноги дочки хотя бы на сантиметр стали более голыми. Блейз замечал, как миссис Гринграсс бросала нетерпеливый взгляд каждый раз, когда ветер поднимал светлую ткань, как будто она, блять, могла контролировать ветер. Дафна слегка повернула голову и улыбнулась ему краешком губ. Она смотрела на него слишком долго. Слишком часто выгибала шею. Терялась в разговорах с людьми, к которым её подводила мать. Блейз видел это по рассеянной мимике девушки. Почти такой же, какой она выглядела, когда он закончил, все еще прижимая её спиной к стене и чувствуя дыхание на шее, пока она продолжала содрогаться, сжимая ткань его футболки. — Эй, — произнес Блейз, коснувшись щеки Дафны, и медленно вытащил руку из белья девушки, — всё хорошо? Он получил лишь наполовину бессознательный кивок. Дафна обняла его, поцеловав куда-то в шею. На этом праздновании ему казалось, что она должна следить за поворотами своей головы лучше, потому что кто-то догадается. Но в итоге пялился на неё сам весь чёртов вечер. — Милая, — пожал плечами Блейз, смотря в окно. — Милая? — перекривил его Николас. — Недавно была скучной. Ты чего, чувак? — фыркнул он. — Давно не зажимался ни с кем нормальным? — Я просто был уверен, что она будет бесить больше, — закатил глаза мулат, — а она просто... — Ми-ла-я, — произнес по слогам Николас и дотянулся рукой до газеты, которая точно не была свежей, судя по ее скомканному состоянию и по тому, что она лежала под прошлогодней книгой по Истории. — Читал Пророк? — спросил парень, а потом нахмурился, давая себе же ответ. — Ты был в Италии во время этого выпуска три дня назад. Блейз поймал газету и открыл нужную страницу. Семья Гринграсс приобрела защищённый участок земли: выкупила его, используя лазейку в юридическом договоре. Он посмотрел на колдо, где Дафна и её сестра стояли рядом с отцом, пожимающим руку какому-то полному коротконогому волшебнику. — На этом месте должна была быть больница, — напомнил Ник, как будто кто-то мог забыть скандалы, которые тянулись уже несколько недель в прессе, но кажется, Гринграсс не собирался отступать от своего. Что касалось рынка недвижимости, черта с два он выпустил бы эту рыбку из рук ради благого дела. — Чёртов монополистический говнюк, — покачал головой парень. — Ничего милее в жизни не видел, чем вся их семейка. Забини снова перевёл глаза на колдографию. Дафна была... собой. Улыбалась, прилежно кивая и сияя, как начищенный галлеон. Так, как должна была. О, как Блейз ненавидел эту её черту. Ему казалось, что только ради этого ему хотелось толкнуть Дафну за границы, чтобы с жестокостью ребёнка, проверяющего, насколько хорошо животное умело плавать, бросая того сразу в водоём, проверить, как хорошо она справится. Но он смотрел на эти приклеенные улыбки, на каждого в их семье... Отвратительно. — Возьмешь с собой? — заговорщически кивнул головой Николас на тумбочку. И Блейзу не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, что он имел в виду. — Помнишь, как пользоваться? — Да, — ответил Блейз, замечая, что голос стал на порядок холоднее. Прошло несколько часов, прежде чем Забини знакомо задержал дыхание, пересекая на метле защитный барьер особняка её дома. Судя по свету, во многих коридорах горели факелы, но он передвигался свободно — едва ли Дафна прислала бы ему приглашение, если бы кто-то был дома. Он за пару секунд оказался возле небольшого треугольного, совершенно идиотского окошка с мансардной крышей, завис в воздухе и постучал. Тень мелькнула в тусклом свете, и через миг тюль отодвинулся. Дафна открыла окно, просияв улыбкой, будто её ждал чёртов Санта в августе. — Привет, красотка, — Блейз растянул губы в улыбке, увидев, как заискрились глаза девушки. — Ты пришёл, — Дафна перевесилась через подоконник и обвила его шею руками, впрочем, быстро отстранилась и отошла от окна, чтобы Блейз мог залезть. — Только тише, — она снизила голос, обернувшись на дверь. Блейз спрыгнул на пол, помотав головой — лететь на такой высоте всегда было дискомфортно из-за влаги, которая начинала чувствоваться только по приземлению. — Поставь её сюда, — Дафна ткнула в угол, определяя насыщенно-коричневую метлу с золотистой резьбой. Стильная хрень. — Твои родители дома? — Блейз удивлённо поднял брови. — Нет, никого дома нет, — Дафна покачала головой, отходя от окна. — Они уехали на презентацию экспериментальных театральных пьес, которую каждый год организовывает мадам Освальд. Астория тоже. Но домовые всё ещё дома и они могут тебя услышать. Её комната была на удивление небольшой. Много дерева, белая мебель, позолота, встречающаяся то тут, то там, и много лавандового цвета. На одном из комодов стоял светильник в форме перевернутой супницы из коричневого стекла, который делал свет приглушённым, почти незаметным за тюлем. — У тебя разве нет личной домовой? — повернулся к Дафне слизеринец. Он мало что знал об эльфах, потому что в его доме их было не так уж много, а те, что были, исполняли исключительно работу по дому и все те вещи, которые им поручала маман Блейза. Джейн не была помешана на его воспитании, так что личные няньки прошли мимо Забини, но он был знаком с одной такой. — Мне кажется, если бы Малфой велел Тинки никого не впускать в комнату, она радушно отрубила бы Люциусу обе ноги, сунься он в ту сторону, — хохотнул он, вызывая улыбку Дафны. — Все эльфы в нашем доме подчиняются маме, мне такая лояльность не светит, — объяснила она угрюмо, а затем закусила губу, посмотрев на часы. — Тебе нужно исчезнуть до двух ночи — пьеса заканчивается без четверти, но они используют порт-ключ, так что перемещение не займёт много времени. Дафна медленно подошла к Блейзу, всё ещё стоящему посреди комнаты. Ему казалось, он выглядел здесь грудой мусора — выбивающимся пятном в идеальном интерьере. Это была бы чудесная аллегория на их миры, но он опустил глаза на её улыбку, не задумываясь. — Я так хотела тебя увидеть, — произнесла девушка, смотря на него. — Правда? Даже готова соврать родителям? — усмехнувшись, подначивал её Блейз. Дафна была одета в пижаму. Опять. Но другую. Шёлковую. Бледно-розовые шорты и рубашка на прозрачных пуговицах. Очень... похоже на Дафну. — Ну... фактически я им не врала, — замялась она, коснувшись локона, который спокойно лежал на плече, но его форма была слишком правильной, несмотря на лёгкость. Блейз слишком часто видел, как мама делала себе укладки, чтобы сомневаться, что Дафна постаралась над своим внешним видом. — Они ведь не спрашивали, собираюсь ли я кого-нибудь приглашать. Блейз рассмеялся, покачав головой. Очень умно. Он оглянулся, ещё раз рассматривая интерьер. На столе был идеальный порядок: лежали лишь несколько книг для будущего курса, сложенные одна на одну. На кровати сидели штуки четыре мягких игрушки и декорированные подушки. Блейз мог поспорить, в выдвижных ящиках не было даже пылинки. — Это самая девчачья комната, в которой я когда-либо был, — хмыкнув, вынес он свой вердикт. — Всё такое... лиловое, — с долей издевки произнёс Забини. — Это мой любимый цвет, — Дафна, возмутившись, сложила руки на груди. Блейз лёг на её кровать, примяв собой игрушки. — Не лежи на мистере Басси, он этого не любит. Забини скептически на него посмотрел, заметив, что, судя по её взгляду, мистер Басси — это белоснежный заяц. — Когда я в детстве устраивала им чаепитие, он всегда был самым противным. Блейз сжал губы, сдерживая смешок. — Твоя комната выглядит иначе? — поинтересовалась Дафна после короткой паузы. — Для того, чтобы поить чаем кого-то отсталого и говорить с ним как с душевнобольным, у меня есть Ник, поэтому моя комната больше похожа на свалку, — ответил Блейз, отбросив зайца. Он поднялся с кровати и подошёл к шкафу, где стояли книги. Одна из них была выдвинута чуть больше, чем другие. Блейз взял болотно-зелёную обложку, на которой девушка с крыльями феи целовала парня с чешуйчатым хвостом, и они крайне возмутились, когда Забини их потревожил. — Здесь про томных девиц и благородных рыцарей? — хмыкнул он, потряс книгой и повернулся к девушке. — Это грустная книга, между прочим, — Дафна поджала губы, распознав его скептицизм. Забини хмыкнул, поставил талмуд на место и подошёл к ней, стоящей напротив, рядом со светильником на тумбе. Он обводил взглядом её черты, отмечая, что сегодня на ней не было даже туши для ресниц. Парень провёл пальцем по щеке Дафны и заметил, как она на миг прикрыла глаза. — Почему ты так смотришь? — спросила девушка едва слышно, пока он заправлял локон ей за ухо. — Потому что ты сборник всего, что мне вряд ли смогло бы понравиться, — хмыкнув, ответил Блейз абсолютно честно. Как будто внутри него была какая-то потребность — восполнить искренность за счёт неё. Ему казалось, что такие, как Дафна, способны расплавиться от её проявления, как вампиры под палящим солнцем. Блейзу нравилось смотреть на реакции девушки. — Я себе тебя не такой представлял. Мне казалось, у тебя должны быть разноцветные волосы, серёжки в интимных местах и мартини на завтрак. Ещё одна неудобная честность. Ему казалось, что на роль его девушки могла претендовать только бешеная оторва, которая стала бы похожим полюсом. Не девочка, сидящая на поводке у родителей в кукольной комнате с уложенными волосами в полдвенадцатого ночи. Точно нет. — Кто-то вроде Джейн? — улыбнулась Дафна. — Она кажется такой... самобытной. — Не то чтобы я знал, где у неё там серёжки, — сделал акцент Забини, и они оба засмеялись, сморщив носы от грани шутки. Блейз опустил руку ниже. Прошёлся пальцами по V-образному вырезу её пижамной рубашки. Который был более чем приемлем. Но улыбка с её лица тут же стёрлась, заменив себя сосредоточенностью. Придыханием. — Осторожно, Даф. Ты хороша в том, кто ты, а мне нравится смотреть, как ты нарушаешь правила, — медленно произнёс Забини. — Но это не твоё. — Думаешь, я слепо пойду за тобой? — наверное, это должно было прозвучать как вызов, но прозвучало как настоящий вопрос. Словно Дафна сама искала подсказки. — Уже идёшь, — пожал плечом Блейз, будто это даже не был вопрос. Он точно знал. Слизеринец склонился, коснулся губами её шеи и тут же услышал вздох. Он прошёлся губами по коже, опустился к ключицам и услышал скребущий звук: Гринграсс прошлась ногтями по резьбе комода, стоящему за ней. Парень приподнял её и усадил выше, делая себе удобней. — Ты оставила мне засос в прошлый раз, — сказал Блейз с фальшивым укором, продолжая двигаться ниже. — И-извини, — пролепетала девушка. Он совсем слегка втянул кожу, но контролируя, чтобы это покраснение исчезло через пару секунд. — Я не могу сделать то же. Не на видном месте, — Блейз продолжал говорить с ней. Он расстегнул первую пуговицу рубашки и увидел, что под ней белый лиф в плотную сетку с принтом из миниатюрных красных сердец. — Может, тут? — игриво спросил он, освобождая ещё одну петельку и целуя её в место, где грудь приподнималась, поддерживаемая косточкой. — Ниже, — выдохнула Дафна, положив руку ему на плечо. У неё было много платьев, которые открывали шею. Насколько катастрофично это бы стало? Но Блейза не привлекала её паника, когда она бы накладывала на себя тройной слой гламура, пытаясь скрыть засос. Его привлекал секрет, который знали бы только они. Он прошёлся губами по каемке сетки чашки, опустил её, но не полностью. — Может, здесь? Она молчала, но Блейз хорошо слышал дрожащее дыхание Дафны. Ему хотелось раздеть её, пройтись пальцами по соскам, которые чувствовались сквозь тонкую ткань. Но нет. Пока нет. Блейз наклонился, втянул ее кожу. Дафна вздохнула, притягивая его к себе. Он оторвался и увидел, что на небольшом участке, который можно прикрыть бельём, появилось небольшое багровое пятнышко. — Теперь мы квиты? — усмехнулся Блейз, наблюдая за её реакцией. Девушка выглядела пьяной. Забини по-прежнему казалось, что всё, что он с ней делал, было похоже на натянутый канат между двумя небоскрёбами и толчком в спину. Она лавировала, пытаясь разорвать собственное я между воспитанием и желаниями, и, возможно, он был чёртовым извращенцем, но наблюдать за этим было лучшим представлением в его жизни. Она перевела взгляд, поддела его футболку и вновь посмотрела ему в глаза. — Снимешь? — робко спросила Дафна. — Я хочу посмотреть. Блейз помедлил секунду, наслаждаясь эмоциями девушки, прежде чем снял футболку за ворот и бросил её на пол небольшой грудой цвета хаки. Даже эта футболка, валяющаяся на полу, стала таким разрывом шаблона среди идеальной комнаты. Разрывом было то, как неидеально она себя вела рядом с начищенными, совершенно цивильными светильниками. Дафна опустила глаза на его тело, рассматривая, и положила ладонь на живот Блейза. Их кожа была такой контрастной. На фоне его — шоколадной — девушка казалась чертовски бледной, хотя это было не так. Она медленно слезла с комода, коснулась босыми ногами ковра и потянулась к нему. Блейз опустил голову, открыл рот девушки языком и приобнял её за талию; толкнул назад — к кровати. Он уложил Дафну на лавандовую простынь, стараясь не разрывать поцелуя. Блейз почти лёг на девушку, но удержал себя на руках. Она легла на подушку и прервала поцелуй. — Это т-так странно. Я не планировала... точнее, я позвала тебя не потому что, просто... Блейз услышал оправдывающиеся ноты в её голосе, и это стало очередной причиной, почему ему хотелось продолжить. Потому что создавалось такое ощущение, как будто за ними смотрели. Кто-то, сидящий у неё в голове, постоянно наблюдал. Что этот кто-то подумает? Что он скажет? Насколько несоответствующе она себя вела? — Это и называется скучать, Даф, — вздохнув, перебил её Блейз и сместил вес своего тела в сторону, приподнимая себя на локте. Перед ним ещё никогда не пытались оправдываться девушки, которых он целовал. — Разве тебе не становится легче, когда я касаюсь тебя? Он прошёлся пальцами по её рёбрам, приподнял шёлковую ткань. Дафна вдохнула, слегка прогибая спину, навстречу его прикосновениям, и Блейз бы улыбнулся, если бы не неуверенность во взгляде девушки. Как будто она не была уверена, что могла сказать ему правду. — Немного, — сглотнула Дафна. Блейз посмотрел на её тело, когда полностью расстегнул рубашку. Одна лямка лифа съехала, перестав как следует удерживать ткань на теле, и он довольно сильно сжал полную грудь, ощущая затвердевшие соски под ладонью. Красиво. — Я хотел сделать это с того момента, когда мы впервые заговорили не в школе, — сказал Блейз, прямо смотря в её глаза. Чем больше она смущалась, тем больше что-то грубое в нём пыталось толкнуть девушку за грань. Но это была правда. Он по-прежнему помнил розовое пышное платье. Прямоугольный вырез декольте и её грудь, которая, Блейз точно был уверен ещё тогда, идеально чувствовалась в руке. Прямо как сейчас, когда он продолжал сжимать её, поглаживая и смотря в глаза Дафне. — Мы не разговаривали в школе, — сглотнула она, лежа смирно, — я бы запомнила. Он пытался вспомнить, что знал о Дафне до этого лета и... не было ничего. Ничего существенного. Одноклассница, с которой Блейз едва ли перекинулся парой слов. Возможно, он знал кого-то из её подружек. Дафна была слишком тихой и дотошно рафинированной, чтобы привлечь его взгляд. Блейз опустил руку ниже, прошёлся пальцами по месту, где начинались её шорты. — Хочешь ещё? — он потянул уголок губы вверх. Дафна приоткрыла рот, закрыла его и сделала так ещё несколько раз, но Блейз не собирался подталкивать её к чему-то. Он не собирался ей помогать. Делать молча или давать ей иллюзию того, что она могла позволить кому-то решить что-то за неё. Это было видно — как внутри Дафны боролось всё олицетворение этой чёртовой комнаты. Идеально правильное. — Я не должна себя так вести. Предсказуемо. — Да? А как ты должна себя вести? — поднял брови Блейз, а потом склонился к её лицу. — Мы должны были сесть за стол. И читать книги? Я должен был просвещать тебя в артиклях итальянского? — он рассуждал так, будто они действительно вели светскую беседу. И его ладонь не бродила по её телу, пока она боролась со страхами, сидящими только в голове. — Говорить всякую поеботу, как те парнишки, с которыми ты танцуешь на мероприятиях, и делать вид, будто у меня на тебя не встаёт? — он посмотрел ей в глаза. — Тебе так было бы проще? О, Блейз мог поспорить, что было бы. Потому что это такая знакомая ей стихия — притворство. Он мог представить их, сидящих за столом, пока она выверенно выдавала бы ему нужные эмоции: правильное удивление, приблизительно два кивка в минуту — идеально. Чтобы собеседник знал, что ты слушаешь; но не выглядеть навязчивой. Слишком жестикулирующей. Взмах руки, опущенные глаза, сдержанный смех на хуёвую шутку. Это подходило бы ей как нельзя кстати, но Блейза тошнило от этого всего. — Я не хочу, чтоб ты притворялся, — покачала Дафна головой. — Думаешь, я посчитаю тебя неправильной, потому что ты лежишь подо мной? Что за мышление лузера? — фыркнул Блейз, думая о парнях, которые рассуждали именно так, хотя ему всегда казалось, что если девушка позволяла себе больше при первой встрече, то это исключительно потому, что он такой великолепный. Как будто все остальные не могли поверить, что смогли произвести впечатление. — Хочешь услышать, что я не считаю тебя шлюхой? — он говорил, не подбирая слов. Блейз склонился к ее уху. — Но я могу сказать так, если тебе понравится, — усмехнулся он, вновь отодвигаясь, чтобы посмотреть на пятна на её щеках. — Ты не представляешь, что я за человек, Даф. Что бы ты ни сказала, я едва ли буду способен тебя осудить. Так что говори правду. Она облизала губы, продолжая смотреть на него. — Дотронься до меня, — попросила она. Блейз сместился, потянул бёдра Дафны ниже и лёг прямо между её ног. Глаза девушки бегали, но в итоге сосредоточились на его выражении лица, когда он оказался прямо над. Блейз толкнулся вперёд, коснувшись её членом, и услышал, как она издала знакомый звук, инстинктивно подаваясь к нему. — Да, вот так, — в его голосе так чётко читалось возбуждение, пока он продолжал двигаться. — Если бы я трахал тебя, ты поднимала бы бёдра, вот так, — он опустил руку и прижал Дафну к себе ещё плотнее, заставляя её приоткрывать рот во вздохах. — Потому что так чувствовалось бы ещё глубже. Дафна постанывала, поглаживая его руки, пока он двигал бёдрами, тёрся о неё. Внезапно Блейз отодвинулся, взял девушку за руку и потянул на себя. Незастёгнутая рубашка соскользнула с плеч Дафны, когда он перевернул её спиной к себе. — Встань на четвереньки, — сказал Блейз, проходясь ладонью по спине девушки. Она помедлила секунду, но потом подчинилась. — Положи голову на матрас. Он слегка надавил на её лопатки, показывая, что ему нужно. Блейз мог поспорить, ей было неловко. Но скоро не будет. Это была его любимая поза, и ему даже стало больно от прихлынувшей вниз крови, когда он бросил взгляд, притянул её бёдра ближе к себе и потёрся о её задницу. Дафна шипела, выдыхая, пока Блейз сдавливал руками ткань её шорт, двигаясь быстрее и резче. Она сдерживалась, и ему ещё больше хотелось снять с неё одежду и сделать это по-настоящему, потому что тогда не было шансов, что девушка сможет думать о том, как не стонать слишком громко. — Потрогай себя, — руководил Блейз, делая очередной толчок, заставляя её почувствовать, насколько сильно ему хотелось. Она всегда медлила, перед тем как решиться. Дафна опустила руку, и Блейз услышал, как девушка начала хныкать, когда коснулась себя пальцами. Ему было интересно, он способен кончить вот так? Даже не проникая в неё. Блейз потянулся и расстегнул её лиф пальцами, освободил девушку от белья и перевернул на спину. Дафна притянула его за шею к себе и поцеловала. Ему казалось, что если она продолжит его касаться, он просто кончит. Парень отодвинулся от неё и, поддев руками оставшуюся одежду, стащил с ног, оставляя девушку полностью обнаженной. Он протиснул колено между её ног, раздвинул бёдра и опустился ниже. — Блейз, — голос Дафны сорвался в панике, и парень поднял глаза. — Расслабься, — бросил Забини. Он нагнулся, чтобы поцеловать место под пупком. Она упёрлась лопатками в матрас и выдохнула, когда парень коснулся её языком. Блейз сжал ногу Дафны, пригвоздив к постели, чтобы она не дёргалась, и повторил движение ртом, заставив её впервые громко простонать, не зажимаясь. Он касался клитора, слегка всасывая его, и Дафна приподнимала бёдра, смешивая свои вздохи со звуком ногтей, проходящихся по простыне. Он встал с кровати, глядя на то, как она открыла глаза, всё ещё громко дыша. — Где твоя палочка? — задал Блейз вопрос. Он осмотрелся и не увидел древко ни на одной из поверхностей. — Я не... — сипло начала Дафна, сведя колени вместе, а потом посмотрела назад. — Возле подоконника. Это было слишком громко. Конечно, вряд ли в этом чудесном доме было запрещено мастурбировать, но едва ли она была такой эмоциональной наедине. Блейз взмахнул палочкой, накладывая на дверь Оглохни. — Эльфы не могут зайти без зова? — спросил Блейз то, на что уже знал ответ, отвернувшись к противоположной тумбе, чтобы положить палочку. И закрыть своей спиной обзор на то, что делал. — Это им запрещено, — ответила Дафна. Блейз кивнул, положил палочку за колдографию в рамке из витиеватых узоров, на которой вся семья Гринграсс улыбалась фирменными пластмассовыми улыбками. Лёгкий поворот рамки. Щелчок затвора. Очень символично. Забини усмехнулся. Он вернулся к ней. Услышал, как прогнулся матрас под весом его тела и как девушка сжала ладонь в кулачок на своём бедре, когда он медленно раскрыл её ноги. — Я тоже хочу, — произнесла Дафна, глядя на него. — Сделать тебе приятно. Блейз медленно развязал верёвку на штанах, опустил одежду ниже, не сводя с неё глаз. Смотрел, как она опустила взгляд, облизывая губы. Дафна потянулась рукой, неуверенно сжала основание члена. Блейз сглотнул, подавляя желание двинуть бёдрами. Решил подождать, пока она сделает сама. Девушка выдохнула, попыталась провести ладонью вверх, но он накрыл её руку своей, показывая как, задавая ритм. — Да... — произнёс Блейз, всё же подаваясь вперёд. Её рука с бледно-бежевым лаком на ногтях проходилась по его члену, Дафна делала это всё лучше. Она быстро училась. Забини толкнулся ей в руку, чувствуя собственную пульсацию, и поднял глаза на её лицо. Дафна так пристально следила за его реакциями, впитывала, и он понимал почему. Потому что она выглядела так же привлекательно, когда получала удовольствие. Игрушки разметались по кровати из-за их толчков, и Блейз подумал о том, что, наверное, это было бы правильно. То, о чём он говорил ранее. Сесть за стол, обсудить новости, проблемы. Блейз не принадлежал её миру, она не должна была лежать на кровати, постанывая, потому что он проводил пальцами между её ног, чувствуя, что девушку возбуждало то, что они делали. Её движения на его члене становились резче. Она менялась буквально на глазах, теряя все оболочки. Блейз нагнулся к ней и поцеловал, ожидая, что она благодарно обовьет руками его шею, как делала всегда. Член коснулся её промежности, и девушка открыла глаза. Они удерживали контакт несколько секунд, пока Блейз сдерживал дыхание. Блять. Каждая мышца в его теле была заполнена возбуждением. Дафна опустила руку, внезапно сделав так, чтобы головка коснулась клитора, и тут же свела брови от тока, который прошёлся по телу. Блейз сжал зубы, смяв подушку возле её головы. Она просто издевалась. Он выдохнул, когда, не почувствовав сопротивления, Дафна сделала так ещё раз. И ещё. Они тёрлись друг о друга, пока она обнимала его руками, не отпуская. — Х-хорошо? — спросила девушка хрипло. Блейзу казалось, ещё один звук — и ему этого будет достаточно. Но он пока не хотел кончить. Ему нужно было смотреть, как она оставалась такой потрясающе голой. — Ты даже не представляешь, — ответил Блейз, дёрнув тазом так, чтобы скользнуть по её руке, и едва не лёг на неё из-за того, что не удержал себя на руках. Салазар. Он провёл пальцем по засосу на её груди, сжал сосок, чтобы она вновь стонала вот так. Громче. Блейз выровнялся и сжал член у основания, прошёлся головкой между ног девушки, дразня их обоих. Ей было нельзя. Он знал. Чёртовы врачи, проверки, по которым больная мамаша таскала Дафну постоянно, чтобы она оставалась примерной девочкой. Девственницей, пока не выйдет замуж, чтобы не быть испорченной. За этим не было никакой идеологии. Лишь приторное желание казаться лучше других, угодить какому-то мужику, который женится на ней и станет козырять, что женился на девственнице. Такие типы обычно только этим и могут гордиться. Какой-то бессмысленной хернёй. Этим летом Дафна уже была на проверке, в августе, как обычно. Вторая будет после того, как она вернется из Хогвартса, о чём Лолита неустанно напоминала ей, говорила, чтобы дочь вела себя как подобало приличной девушке. Ей было нельзя. — Я не буду полностью, — пообещал Блейз, смотря ей в глаза, которые были бы, наверное, куда более напуганными, если бы не похоть. — Я только хочу почувствовать... Он обхватил ствол посередине, проник внутрь неё головкой и вытащил обратно. Услышал, как она рвано выдохнула, раскрываясь, но слышал это только сквозь шум собственного пульса внутри. Ещё. Он не касался её клитора, давая сосредоточиться на других ощущениях. — Блейз... — прошептала Дафна, притягивая парня ближе, шепча рядом с его губами, пока он погружал в неё себя на чуть-чуть и отстранялся. Девушка подняла бёдра, и ему пришлось сжать себя сильнее, чтобы не скользнуть в неё больше. — Блять, Дафна, не дёргайся, иначе я не выдержу, — грубо проговорил Блейз. Ебаная пытка. Просто... ещё немного. Ничего не будет. Он просто... Блейз поднял руку чуть выше, делая это чуть глубже. Наблюдая за тем, как она стонала громче, продолжала двигаться, насаживаясь, словно ей было мало его мучений. Он чувствовал, что это край. Её руки, которые впивались в его лопатки, подталкивали Блейза к краю. Она смотрела ниже и хныкала, продолжая делать всё, чтобы получить больше. — Боже, я хочу... — пролепетала Дафна, нетерпеливо проходясь стопой по его ногам и поднимая бёдра. Он должен был быть умнее. Сдержаннее. Но один взгляд на её умоляющее лицо, и Блейз отпустил руку, упёрся руками в подушки и подался вперёд, тут же услышав стон, который отличался от звуков удовольствия. Как охуенно это было. Чувствовать полностью. Дафне было больно, и он опустил руки к талии девушки, приподнимая её таким образом, чтобы создать правильный угол. Блейз продолжил двигаться, сохраняя темп, касаясь её пальцами, перекрывая колющие болезненные ощущения. Стало ещё более мокро, капли крови падали на простынь, но им хватило пары минут. Дафна выгнулась, когда он прижал клитор пальцами. — Блейз... я... я так люблю тебя, — послышалось за секунду до того, как Забини вытащил член и кончил, глотая слюну с рваными вздохами, и уткнулся ей в плечо.

Наши дни

— А7, — произнёс Тео шёпотом, закусив кончик языка меж зубов и ехидно поглядывая на Малфоя. Через секунду корабль Драко был беззвучно затоплен плевком чернил. — Уебок, — закатил глаза Драко, комкая листок и слыша, как друг победно смеялся, всё ещё пытаясь сохранять тишину. Ради собственной же безопасности. Проверочная работа по теории Зелий шла уже почти восемьдесят минут. Драко закончил десять минут назад, выполнил все задания, а Теодор сказал, что ему хватит и среднего балла и не стал выполнять последнее. Поэтому они склонились над партами и начали играть в чернильные бои на уроке Снейпа, что по уровню безрассудства вполне могло сравниться с русской рулеткой. — Умей проигрывать, дружок, — пафосно протянул Тео, отклоняясь на стуле с таким видом, будто только что завоевал Константинополь. — Играя с лучшими, мы становимся мудрее. — Учитывая то, сколько ты проебал мне партий в шахматы, ты должен был стать уже учёным, Нотт, — фыркнул Драко, отбрасывая перо и больше всего на свете желая потянуться. Последняя неделя была сущим адом. Он понял, что стал слишком часто отсылаться к преисподней в мыслях, но факт оставался фактом: учителя делали абсолютно всё, чтобы у студентов не оставалось времени. Пять дней назад школу оповестили о повторении матча по квиддичу, что сбило все графики и означало ещё меньше времени из-за тренировок и истеричных криков Ургхарта. Драко уже несколько ночей засыпал за заданиями и начинал чувствовать себя Грейнджер, которая носилась по замку, выполняя сотню дел старостата, от которых он себя великодушно освободил. Малфой не видел девушку ни разу за неделю без листка перед носом, когда бы её губы не шевелились безмолвно, вгрызаясь в очередную информацию. По дороге на факультатив Нумерологии она стукнулась о его грудь носом, не оторвавшись вовремя от книги, которую читала на ходу. Кажется, Грейнджер могла написать пособие по суициду, учитывая передвигающиеся лестницы школы и исчезающие ступеньки в самый неподходящий момент. — Смотри под ноги, Грейнджер, — буркнул Драко, ограничившись этим, потому что рядом с ним шли Забини с Ноттом, и последний был так увлечен пересказом новости о том, что матч повторится, что ничего не заметил. Грейнджер приоткрыла рот и тут же его захлопнула, решив как можно быстрее убраться у него с пути, но он не удержался, дотянулся рукой и на секунду сжал её задницу, примяв юбку, когда она его обходила. Драко чувствовал возмущённый взгляд девушки спиной, но уже смотрел на Нотта, который отстёгивал шуточки про Поттера и черенок метлы. Они стоили бы целую вечность взысканий, услышь Амбридж хотя бы часть из них. Домашние задания, подготовки к СОВ... Ебаная теория. Малфой был спокоен за практические задания. Его магия подчинялась Драко легко, запечатывалась в кончике палочки, выдавала всю свою мощь линейно, ровно так, как ему требовалось, но умения не могли сделать ничего с датами нападений гоблинов и забастовок русалок. Когда он сидел по вечерам над этой херней, ему ещё никогда так сильно не хотелось мира во всём мире. Грейнджер пропадала на собраниях, что устраивал Поттер, раз в неделю превращая Выручай-комнату во что-то вроде Большого зала. Драко уговаривал себя отвлечься, заняться своим, но это было почти немыслимо, потому что он точно знал: Амбридж разнюхивала. Тренировки вытягивали из него последние крупицы сил, и в большинстве своем Малфой падал на кровать, вырубался и просыпался с тянущим чувством внизу живота. Драко клятвенно обещал себе поймать гриффиндорку хотя бы на пару минут, потому что он уже не выдерживал. — Профессор Снейп, я могу попросить дополнительное задание? — подняла руку Грейнджер, и несколько студентов перевели на неё взгляд, но лишь на пару секунд, потом сразу же уткнулись в собственные листы. — Оно находится на обратной стороне пергамента, — сдержанно ответил зельевар, не поднимая глаз от записей. — Я выполнила его, профессор. Драко внутренне усмехнулся. Она была такой... Грейнджер. Снейп сжал губы, и Малфой буквально видел, какой сдержанности крёстному стоила эта поднятая голова и прямой взгляд на девушку. — Тогда рекомендую перепроверить ваши ответы, мисс Грейнджер, потому что с самоуверенных всезнаек я спрашиваю в три раза больше, — процедил он, глядя ей прямо в глаза. Нужно отдать должное — Грейнджер выдержала взгляд, выдохнув лишь спустя несколько секунд. Она положила перед собой полностью исписанные листы пергамента, не замечая завистливых взглядов учеников, которые становились всё более нервозными. Дополнительное задание Драко тоже уже было готово. — Мне кажется, Флинт хотел купить её в прошлом году, чтоб она делала за него домашку, — хмыкнул Тео, — и я, мать его, понимаю. Драко знал, что в этом заявлении не было ничего такого. Но жар агрессии пронёсся по позвоночнику, как насыщенный азиатский том-ям, обжёг горло и встал прямо в глотке. — Я бы на твоём месте проверился в Мунго, потому что понимать Флинта — это первый признак долбоебизма, — ответил Драко, сдерживаясь, но холод в его голосе трудно было не заметить. Хорошо, что Нотт был настоящим мастером в том, чтобы не видеть ничего под своим носом. — Этим признаком было не протереть руки антисептиком после первого рукопожатия с вами, — беззаботно фыркнул он, расправляя плечи и поглядывая на часы. Драко повернулся вправо и увидел, как Грейнджер перекинула волосы на одну сторону и бесцельно вертела в пальцах перо, явно не заботясь о проверке своих ответов. Зная её, он мог поспорить, они были проверены уже как минимум раз пять. Грейнджер поерзала на стуле, закинула ногу на ногу и опустила взгляд на перо, о чем-то задумавшись. Её глаза бегали, теряя фокус, и Драко знал, что так нельзя делать. Мозг девчонки слишком структурирован — это главное правило, которому его учили, а у него было недостаточно терпения и осторожности, чтобы сделать это как положено. Но он привык потакать своим порокам. Это было элементарно. Она не умела закрываться. Но он не копал глубоко, ему не потребовался даже зрительный контакт. Это было похоже на погружение в омут памяти, только более отстранённое. В её сознании оказалось комфортно, и это получилось странное ощущение, потому что он ненавидел залезать в чужие мозги, но картинки Грейнджер были крайне знакомыми и не вызывали зудящего по коже отвращения, потому что... Драко видел там себя. На миг он потерял нужную концентрацию, потому что это было странно — видеть себя со стороны. Прижимающим девушку к бортику ванной и заставляющим её парой движений обхватить его ногами. Он помнил этот вечер. Она лепетала что-то о том, что здесь ужасное эхо и им нужно поставить заглушку, но уже через пять минут заглушка стала интересовать Грейнджер меньше всего. Малфой почувствовал, как его тело напряглось, почти растворившись в её мыслях. Грейнджер смотрела на пергамент, выводила на нём какие-то бессмысленные рисунки. Драко обернулся на Нотта, который показывал Крэббу странные знаки, видимо, пытался помочь в тестировании, и взял в руки палочку. Он уже проворачивал это. В прошлом году, на уроке с Грюмом. Точнее, тем, кто казался им. Было так же легко: возбуждение — самая опасная из эмоций, оно отпускает почти каждую часть разума, делая границы мягче. Если эти границы были. Если бы Драко старался лучше, Грейнджер могла бы и не заметить, но он не преследовал цели её дурачить. Картинка в голове девушки сместилась, слегка поплыла на миг, прежде чем эфемерная часть него подтянула её за шею, чтобы она услышала голос в своей голове: — Разве ты не знаешь, Грейнджер, что тебе стоит просто попросить? Гермиона увидела, как картинка в её голове зарябила, и спина девушки выровнялась за миг до того, как она догадалась. Грейнджер резко повернулась назад как раз вовремя, чтобы поймать его самодовольную ухмылочку. Её рот приоткрывался каждый раз, когда она была зла. Или заведена. Или когда смесь этих эмоций так искусно переплеталась на её лице, что он почти привык к этому виду. — Мисс Грейнджер, если вы настолько уверены в своей работе, что позволяете себе вертеться в разные стороны, то, думаю, минус пятнадцать баллов с вашего факультета вам не повредят, — холодно заявил Снейп, из-за чего лицо гриффиндорки стало ещё более алым. — Но... — начала она, однако, к её счастью, в ту же секунду прозвенел звонок, заставив начало препирательств утонуть в шуме. — Время на самостоятельную работу окончено, — выдал Снейп, поднимаясь и обводя взглядом класс. Студенты всё ещё не двигались с места в попытке дописать пару предложений, которые, Драко мог поспорить, потом сыграют с ними злую шутку, потому что Снейп всегда снимал баллы за «неверные суждения» в тесте. Малфой вышел вслед за Грейнджер, отдав свои листы, почти сразу. Он услышал, как Уизли бурчал что-то о бесчеловечности, пытаясь в последние секунды спросить у Лаванды подсказку. Грейнджер почти бежала по коридору, вцепившись в свою сумку так, словно проход не был полупустым из-за студентов, которые всё ещё отвоёвывали последние секунды, отведённые на тест, а был наполнен самыми прожжёнными карманниками аллеи Ноктерн. — Грейнджер, — позвал её Драко, но стук каблуков девушки лишь стал чаще, когда она добавила шаг. — Да стой же ты, — он догнал её в два счёта и развернул к себе за плечо. — Я занята, Малфой, и ты... — начала она, пытаясь увернуться, но Драко не собирался давать ей это. — Занята бегством от меня в Большой зал? — пренебрежительно фыркнул он, наблюдая за тем, как её глаза бегали, а щёки даже не думали стать хотя бы на тон менее красными. — Ты не имел никакого права рыться у меня в голове, ты!.. — Грейнджер возмущённо вывернулась из его хватки. — Ты ничего не знаешь о легилименции, и это видно, — Драко скривился так, будто услышал самое невежественное высказывание за всю жизнь. — Я не рылся у тебя в голове, ты почувствовала бы сразу, это были самые верхние слои мыслей, при должном желании... — Это ничего не меняет! — крикнула девушка, перебив, и её голос отдался от стен. — Ты не имел права проделывать это со мной! Её грудь поднималась и опадала в возмущённом дыхании. Наверное, Драко мог бы принять это за чистую монету, если бы не глаза Грейнджер, которые выглядели не возмущённо. Скорее, напуганно. Скорее, застенчиво. Ей было неловко. — Почему мне кажется, что проблема не в этом? — хмыкнул Драко, склонив голову и предчувствуя занимательное препарирование её психики. — Могу поспорить, если бы я там увидел параграф по зельям, ты бы так не кипятилась. Грейнджер дёрнула губой, как будто останавливая себя от реплики. — Я хочу есть, — резко выпалила она и, воспользовавшись его недоумением, развернулась и ушла в сторону ступенек, бросив взгляд за его спину на однокурсников, которые уже повалили из класса зелий. Её ладонь скользила по гладкой ручке сумки, обитой кожей. Потные ладошки. Она ненавидела это ощущение — скрутивший живот от нервозности и пылающее лицо. Они не виделись с ним давно, точнее, не виделись по-настоящему, когда оставались наедине. Гермиона часто думала о Драко в таком ключе, потому что ей казалось, что она правда видела его, только когда рядом больше не было никого. Среди остальных он натягивал на лицо десять видов издевок, покрывающих его полностью, вместе с дорогим пиджаком и блестящими ботинками. Спина Малфоя всегда оставалась безукоризненно ровной, а воротники идеально выглаженными. Никаких откидываний головы назад с закрытыми глазами, никаких пары секунд на то, чтобы выдохнуть. Это выглядело до ужаса постановочно, и Гермионе становилось интересно, как она не замечала раньше — до чего его поведение среди людей фальшиво. Она знала, что он пропадал на тренировках, пока у неё оставалось буквально полчаса до сна, но это было для него важно, поэтому девушка каждый такой вечер смотрела в окно из своей спальни. Гермиона наблюдала за огнями стадиона, думая, что это то, что он любил, а это уже было достаточным облегчением. Малфой стал единственным начальником её мыслей, поэтому она продолжала готовиться к экзаменам, занимая свою голову чем-то другим, пока Гарри кипятился по поводу выходок Амбридж, что мешали ОД, и переноса матча, из-за чего Анджелина устроила настоящую истерику в гостиной. Мысли Гермионы скучали по нему, каждый раз возвращаясь в такие вот моменты, когда самостоятельная работа была перепроверена несколько раз и у шмелей внутри её мозга появлялись силы. Они всегда выбирали его. Гермиона повернула голову вправо, спускаясь с последнего лестничного пролета, разделяющего Большой Зал и учебную часть, когда увидела Джинни со всеми оттенками раздражения на лице. — Что случилось? — тут же задала вопрос Гермиона, зная, какой бывала проницательной подруга, но ей не хотелось говорить об этом. Что выкинул Драко в очередной раз. — Чёртова жаба, — сложила руки на груди Джиневра. — У меня была самостоятельная с Амбридж, я её завалила. — Там ведь только теория, разве нет? — подняла брови Гермиона и поняла, что это было ошибкой, когда уловила испепеляющий взгляд Уизли. — Ты думаешь кто-то читал эту ахинею, которую она нам давала? — цокнула девушка языком. Гермиона удержалась от комментариев, решив просто зайти внутрь и стереть прошедшую пару посредством еды. Она не завтракала сегодня, потому что проспала. Опять. Её организму катастрофически не хватало сна, и он отбирал крупицы отдыха каждый раз, как только мог. В этом году она была особенно рада подаркам Джинни, которые при нанесении на лицо делали из неё кого-то, похожего на человека. Гермиона резко остановилась и замерла, когда не придержанная дверь едва не ударила её по плечу. Весь Большой зал был больше похож на конференцию или, скорее, банкет: четыре стола факультетов исчезли, вместо них стояли десятки круглых столов на шесть человек, которые размещались по всей площади. От прошлогоднего святочного бала его отличало лишь то, что не было танцпола и белых скатертей со свечами. И толпа, которая гудела и начинала толкаться. — Чего вы встали на проходе, девушки? — сдержанно спросила Макгонагалл, но было слышно, что для неё этот день, видимо, был долгим, потому что голос оставался раздражённым. — Идите дальше. Гермиона сместилась в сторону, давая остальным ученикам пройти, но только толку в этом не было ровным счётом никакого — абсолютно все встревали на этом месте, наблюдая за метаморфозами. — Что это такое? — спросила какая-то девушка, стоявшая сбоку. — День открытых дверей для старшекурсников, — вспомнила Гермиона, как помогала Макгонагалл делать списки две недели назад. — Было объявление, как я могла забыть? — пробурчала она про себя. — Под всей этой чепухой от Амбридж сложно заметить какое-то хиленькое объявление, — ответила Джинни. Это была правда, но Гермиона всё ещё оставалась старостой, и её спасало лишь то, что ученики, даже входившие в состав самоуправления, имели минимум обязанностей касательно данного мероприятия. — Ну же, ну же. Ребята, не толпимся, рассаживаемся по местам, — махал руками Флитвик, сохраняя на лице слегка нервную улыбочку и привычно дружественную манеру. Гермиона могла поспорить — он был в восторге. — Это прекрасная возможность познакомиться с волшебниками постарше из разных семей, давайте... — он курсировал по полукругу из толпы, подталкивая учеников к столам, особенно первокурсников, которые намертво приклеились к правой части двери Большого зала. — Где Гарри и Рон? — Гермиона оглядывалась, пытаясь увидеть ярко-рыжую знакомую шевелюру, но столпотворение, пытающееся занять места, было таким беспорядочным, что едва ли эта затея увенчалась бы успехом. Она мялась, пытаясь вспомнить всё, о чём говорила Минерва по поводу этого дня, но не находила в голове ничего, кроме того факта, что этот день создан для старшекурсников, которые в этом возрасте очень часто обручались или подписывали договоры об обручении. В древние времена это была обязательная традиция — возможность познакомиться с противоположным полом, что-то вроде бала в семнадцатом веке. — Могу поспорить, эти аристократические слизняки не захотят с нами знакомиться, — хмыкнула Джинни, смотря на мать Крэбба, которая трепала его по щекам и прижимала к себе так крепко, будто тот только что вернулся с войны, а не с пары со Снейпом. — Мисс Уизли, не хотите разделить с нами стол? Гермиона моргнула, услышав знакомый голос за спиной. Ровный, мелодичный, уверенный, но было в нём что-то вроде улыбочки, несмотря на то, что хоть взгляд женщины оставался открытым, она не улыбалась. Нарцисса. Гермиона вспомнила последний раз, когда они виделись. Больше года назад, на Чемпионате. И сейчас Нарцисса выглядела точно так же. Естественно, платье, серёжки в ушах, которые открывала укладка платиновых волос, волнами спадающих на плечи, но у лица всё же убранных, аксессуары — всё было другим, но впечатление, что она производила, осталось то же. Гермиона заметила боковым взглядом, как Джинни потупила взгляд. Она такое видела во второй раз в жизни, первый был в год, когда Уизли впадала в ступор каждый раз, когда видела Гарри. — Добрый день, миссис Малфой, — поздоровалась Гермиона, спасая подругу от неловкой паузы после осознания того, что Нарцисса всё слышала. — Здравствуйте... — она предусмотрительно оставила в воздухе висящую паузу, которую Гермиона удачно подхватила, несмотря на волнение. — Гермиона Грейнджер, — вежливо представилась она, хотя она была уверена, что Нарцисса совершенно точно знала, как её зовут. Это был лишь вопрос этикета — было бы странно обратиться к ней, не будучи знакомым лично. — Очень приятно, — кивнула женщина, слегка отступая назад и каким-то образом всё ещё стоя в толпе, которая, кажется, даже не думала становиться меньше. Гермиона перевела взгляд и уставилась на девушку в красном платье. Она выглядела среди серых одежд школьной формы как яркое пятно. Её волосы, которые были лишь на пару тонов темнее, чем у Джинни, лишь добавляли этот эффект, бросая его прямо в глаза. — Это Аделаида. — Аделаида Майора, — улыбнулась девушка, протягивая руку, и Гермиона пожала её, всё ещё чувствуя себя чертовски не в своей тарелке. К ним подскочил Флитвик, отвесил несколько комплиментов Нарциссе, попросил их присесть за ближайший столик, ведь без толпы студентам, спускающимся вниз, гораздо легче будет найти своих родных. Гермиона попыталась затормозить, взяв за руку Джинни, но миссис Малфой обернулась и предложила им присесть. Это тот момент, когда отказаться было бы верхом невежливости. Джинни подбадривающе сжала локоть Гермионы и опустилась на стул, взяв салфетку, сложенную на тарелке, и положила её к себе на колени. — Молодой человек, вы можете присесть, — предложила Нарцисса парню в когтевранской форме, который стоял посреди зала и бегал глазами по столам, явно считая, что это мероприятие было бы куда легче пережить, если бы столы всё ещё оставались общими. И Гермиона была полностью согласна. — Корди Бакфут, — представился он потерянным голосом, присаживаясь рядом с Гермионой. Аделаида отклонилась назад, рассматривая интерьер Большого зала, и задержала взгляд на потолке. — Здесь у вас очень уютно, много дерева и так... людно, — впечатлённо обвела она взглядом студентов, которые, наконец, послушали Макгонагалл и Флитвика. Преподаватели одновременно встречали родителей и пытались рассадить учеников, которые ни с кем не были знакомы и слонялись у стен. — Четыре факультета, очень интересная концепция... У нас в Германии всё несколько иначе, но у нас и людей... Драко! — девушка внезапно себя оборвала и, подскочив со стула, бросилась на Малфоя, обвила его шею руками ровно на несколько секунд, прежде чем её конечности не оказались зажаты в ладонях слизеринца, а её тело не было отодвинуто от него на ощутимое расстояние. — Что ты здесь делаешь? — прищурился он. — Я специально отпросилась со школы, чтоб повидаться с тобой, не делай вид, что не рад, — усмехнулась Аделаида и присела на стул, рядом с которым пустовало единственное место. Глаза Драко прошлись по людям за столом, и Гермиона буквально услышала, как на его лице щёлкнула ещё одна маска. Он обошёл стол, поцеловал Нарциссу в щеку. Гермиона задержала взгляд на этом проявлении нежности, но потом уставилась в свою тарелку, последовав примеру Джинни: расправила салфетку на коленях, воспринимая это движение как возможность спрятать взгляд. — Драко, я пригласила твоих однокурсников пообедать с нами, ты не против? — спросила Нарцисса, после того как прижала щеку сына к своей на секунду. Он поправил пиджак и опустился на своё место. — Как будто их можно было бы выгнать, если бы я был против, — ответил Драко, не глядя на мать, и с громким звуком встряхнул свою салфетку, чтобы разровнять её. — О, простите, наш Драко бывает не самым вежливым человеком в мире, — засмеялась Аделаида после миниатюрной паузы. Это было похоже на завернувшуюся наклейку на свитере, на пришитую инструкцию по уходу за вещью, которая колола затылок. Наш Драко. Гермиона могла поспорить, происходящее походило на детский сад, но это пронеслось зудом по коже, которым могли пронестись только слова, задевающие нутро. — Мы учимся вместе с ним пять лет, едва ли перед нами нужно извиняться, — ответила Гермиона, взяв вилку, когда перед ними появились холодные закуски. Вполне вероятно, она только что довела миссис Малфой до этической паники, когда сказала о человеке в третьем лице во время его присутствия за столом, но Драко был её сыном, так что можно было спорить, к этическим атакам Нарцисса привыкла. — Ты приехала одна? Без семьи? — задала вопрос Джинни, отрезая кусочек картофеля. Она выглядела довольно элегантно, совсем не была похожа на себя, и Гермиона тут же почувствовала себя ещё более дискомфортно. Чертовы три вилки сбоку тарелки. — Да, моя мама осталась отдохнуть в Мэноре после поездки, — махнула рукой Аделаида, проем между стульями которой и стулом Драко был куда меньше, чем между всеми остальными. Аделаида производила впечатление той девушки, которая везде себя чувствовала уместно. Она болтала ногой, сидя на стуле так, словно сидела всю жизнь в этом зале и на неё не пялились незнакомцы со всех сторон. — К тому же она хотела дать нам провести время вместе, чтоб не создавать толпу, — Аделаида улыбнулась слизеринцу, — но она передавала тебе привет, Драко, ты же знаешь, как ты ей нравишься. — Мы с ней говорили полтора раза, — Малфой смял в руке бумажную салфетку и бросил на стол, и она тут же исчезла. — Поэтому и нравишься, — подмигнула девушка и наконец взяла приборы в руку. Нарцисса перевела взгляд на остальных людей, сидящих за столом, и пригубила напиток в бокале, который был похож на белое вино. — Как ваши занятия? — приподняла она брови, деликатно смещая тему и осматривая всех подростков. — Скоро сдача СОВ, они очень важны для учеников Хогвартса, — пояснила Нарцисса Аделаиде. — Я думаю, что экзамены не на первом месте по важности, — отбросила она волосы в сторону, усмехнувшись. — Этот год куда более важен другим. У меня такое чувство, будто все сливки Англии были рождены в одно и то же время. Даже трудно поверить, сколько великолепных браков будет создано в этом году. Гермиону подташнивало от запаха еды. Девушка вцепилась в вилку, чуть отводя взгляд, надеясь, что это выглядело так, будто она просто осматривала зал. Чуть в стороне от них стоял точно такой же стол, где собралась семья Гринграсс с матерью и двумя дочками, напротив которых сидела худая женщина с тонкими чёрными бровями, высоким пучком угольных волос и смуглой кожей, и два парня, которые были похожи на мать, как две капли. Из-за шума разговоров ничего нельзя было уловить точно, кроме смеха Дафны на произнесенную шутку того парня, у которого на затылке красовался небольшой хвостик. — Мисс Уизли, что насчёт вас? — поинтересовалась Нарцисса. — У вас есть на примете тот, кому бы вы доверили руку и сердце? — Я думаю, что браки нужно заключать по любви, — невозмутимо ответила девушка, — а насильственное сватовство не похоже на любовь. Поэтому Гермионе нравилась Джинни. Она никогда не притворялась. На удивление, на лице Нарциссы не проскочило негодование, хотя... ещё бы. Она была Малфой. Гермионе казалось, что даже если бы прямо перед ней произошёл атомный взрыв, женщина просто поправила бы платье и сделала вид, что не заметила. Благородная кровь всегда холодная. — Браки, что заключаются на небесах — это инфантильные сказки, — повела плечом Аделаида, накалывая на вилку квадратный кусочек сыра. Она находилась в образе. Гермиона всегда представляла таких девушек, которые действительно ели только сыр. Йогурты. Ничего лишнего. — Все знают, что по-настоящему крепкие семьи строятся на приёмах, ценных бумагах и равенстве. — Я считаю, с насилием вы переборщили, — хмыкнула Нарцисса. Гермиона делала всё, чтобы не смотреть правее. Туда, откуда шли такие волны напряжения, что становилось странно, как не вибрировал стол. — Нет ничего плохого в том, чтобы создать благоприятные условия для знакомства молодых парней и девушек. Что же насчёт вас, мисс Грейнджер? — Я не планирую выходить замуж в ближайшие годы, — ответила она, накладывая себе в тарелку что-то, что стояло ближе всего. Гермиона даже не различала. Просто быть нормальной. Выглядеть нормально. — Думаю, у меня будут проблемы поважнее, с которыми стоит иметь дело. Она вообще не планировала этого. Но встретившись с голубыми глазами, девушка почему-то была уверена, что её поняли правильно. Нарцисса сохранила лицо, естественно, и Гермиона первой отвела глаза. — Напомни, из какой ты семьи? — Аделаида чуть склонилась к столу, смотря на Гермиону. — Мои родители магглы, — произнесла она так, будто это было оружие, и по лицу девушки напротив вдруг выяснилось, что это не то чтобы было метафорой. — И они бы пришли в ужас от концепции брака в таком юном возрасте, это считается пережитком прошлого. — Ну, это многое объясняет, — Майора улыбнулась так, что захотелось сжать плоский ножичек для масла в ладони и чиркнуть им по горлу с вырезом. Аделаида откинулась на спинку, как будто пыталась увеличить дистанцию, но её глаза всё равно хранили в себе отголосок отвращения, смешанного с величественностью. Гермионе был знаком этот взгляд. Она изучила его разные формы, разве что обычно он отражался в кварцевых глазах. — У нас, в Германии, мы изучаем магглов, и их статистика разрушившихся браков ужасает, — притворно вздохнула Аделаида, смотря на Нарциссу. — Жаль, что в мире волшебников нет статистики браков, потому что брак, который действителен лишь на бумаге — это не более, чем разрушенная жизнь, — Гермиона сделала глоток из бокала, в котором была содовая, и выглядела при этом непринуждённо. Точнее, думая, что выглядела, потому что она никогда не была мастером масок. — А мы обязательно именно это должны обсуждать? — голос Малфоя был раздражённым. Гермиона не смотрела на него, но видела боковым зрением, что он не притрагивался к еде. Даже не думал делать вид. — Это важные темы, Драко, дай дамам немного пофилософствовать, — повернулась к нему Нарцисса. Кажется, большее напряжение, чем исходило от Драко, можно было почувствовать только от парня, сидящего рядом с ней, чьего имени Гермиона уже не помнила. За соседним столом раздался мужской хохот, и Нарцисса перевела взгляд. — Мы ехали в одной карете, миссис Гринграсс была крайне взбудоражена. Эта женщина с высокой причёской и в строгой юбке едва ли могла быть взбудораженной, потому что уже третий раз Гермиона смотрела в ту сторону, и у Лолиты было ровно одно и то же выражение лица. Как будто она стала роботом или наложила на себя стойкие парализующие заклинания. — Кажется, обе её дочки будут помолвлены до конца года. Уверена, Лолита счастлива, два уроженца Бразилии, очень приличная семья и... — Она была бы счастлива, даже если бы это были маньяки, лишь бы с чистой родословной, — фыркнул Драко и поднёс стакан воды к губам. Нарцисса медленно повернулась к сыну, поджав губы. — Это очень приятные молодые люди, один из них помог мне выйти из кареты и вёл себя очень галантно. В отличие от некоторых других представителей благородных семей, — надавила она, всё ещё не спуская глаз с сына, и Драко закатил глаза, уловив прозрачный намёк. Это было... странно. Видеть Драко таким... позволяющим кому-то так с собой разговаривать. Обычно Гермиона наблюдала зёрна похожего поведения только по отношению к Забини, но между этими двумя всегда были взаимные подколы. Естественно, вряд ли можно представить Драко, подкалывающим собственную мать, но дело заключалось в том, что он чувствовал себя свободно. Куда свободней, чем она представляла себе. Достаточно было посмотреть на идеально ровные спины дочерей Лолиты, чтобы понять, что у Драко с Нарциссой совсем другие отношения. — Подумай дважды, Аделаида. Была бы я твоей матерью, не позволила бы такому грубияну даже на шаг подойти ближе, пока он не научится манерам, — иронично произнесла миссис Малфой, скосив взгляд на рыжеволосую девушку. — Нарцисса, вы так любезны, но я уверена, дело в женщине. Именно она — флюгер в отношениях, — Аделаида повернулась к Драко, положив руку на подлокотник его стула. — Ваш муж предупреждал меня, что Драко — сложная ситуация, но я не боюсь трудностей, — хохотнула она. — Так, вас уже можно поздравить? — слишком задорно спросила Джинни. Гермионе всё меньше хватало воздуха. — Не вижу поводов для праздника, — холодно ответил Драко. — Я собираюсь построить карьеру. — Твой отец стал невероятно успешным человеком в союзе с твоей матерью, я бы даже сказала благода... — Мой отец стал успешным человеком, потому что успех в нашей семье передаётся по наследству, — бесстрастно перебил Аделаиду Малфой, накаляя атмосферу сильнее. Больше некуда было бежать. Зал становился всё меньше. Каждая из стенок выдвигала воздух, и Гермиона чувствовала, как разбивался пульс о вены, подбрасывая в её сознание жуткие картинки, убеждение о том, что все эти люди выдыхали абсолютно весь кислород и поэтому она никак не могла вдохнуть. Дыши, Гермиона. — ...уже совсем холодно, мы перекинулись парой слов с профессором Снейпом, он сказал, ты готовишься к повторному матчу, — послышался отрывок фразы Нарциссы, когда женщина вытерла уголки губ и посмотрела на Драко. Гермиона заметила, что за весь обед никто не задал ей вопрос о том, почему она не ест. Наверное, это было ещё одно правило из большого перечня правил этикета. — Он скоро? — До Рождества, — буркнул Драко. — Жаль, что день открытых дверей не пришёлся хотя бы на середину декабря, — вздохнула Нарцисса. Гермиона надеялась, что у неё получалось скрыть наступающую на пятки паническую атаку, которая была так близко, что, кажется, отражалась за её плечом в до блеска натёртой вилке. — Помню, это было лучшее время в Хогвартсе для меня, здесь всегда было невозможно красиво. — Я уверена, в Мэноре не хуже. Обожаю мрачную красоту этого поместья, — улыбнулась Аделаида. — Уже не дождусь, когда мы вместе проведём Рождество, где будут только самые близкие. Она знала, что ей не стоило. Это уже было просто смешно — Аделаида выглядела так, что, если бы не Нарцисса, она бы уже сидела у Драко на коленях. Если бы могла сесть. Гермиона уговаривала себя быть сдержаннее. Но чёртова инструкция по уходу за вещью... — Так, получается, вы с Драко — близкие друзья? — спросила она будничным тоном, не выпуская бокал из руки. — Ну, можно так сказать, — облизнула губу Аделаида, замявшись на миг. Намеренно. Это было оно. Отправленный на секунду взгляд вниз и робкий в сторону — прямо на него. Отыграно идеально, но Гермиона видела такое часто, что не было никаких сомнений — Аделаида хотела, чтобы это заметили. — Мы ведь правда близко дружим, — она повернулась к Малфою, бросив на него заговорщический взгляд. — Аделаида, — произнёс он имя девушки, посмотрев ей в глаза, и Гермиона не могла различить в его связках ничего, кроме тока напряжения. — Вы давно знакомы? Просто я знаю, что для крепкого брака очень важен дружеский фундамент, — продолжала добивать себя Гермиона, сохраняя на лице улыбку. Она почувствовала, когда Малфой перевёл взгляд прямо на неё. Как будто кто-то затянул горло в ошейник. Но она продолжала смотреть на ту, что сидела к нему ближе. — Не так давно, на самом деле, но в августе мы очень сблизились, — ответила девушка со всё той же ноткой сговора в голосе. Как будто они хранили секрет. Один из тех секретов, что способны скальпелем перерезать грудную клетку и выпотрошить внутренности. Так часто бывало с секретами, они всегда были способны сохранять флёр таинственности, непременно забирая с собой часть тебя, разбиваясь. Самые опасные тайные шкатулки. Гермиона почувствовала, как её губа дёрнулась в вежливой улыбке. Она надеялась. Как там должно быть по инструкции? Кивок. Взгляд вниз. Медленно отложенная вилка. Обязательно беззвучно. Вряд ли ей удалось, учитывая дрожь конечностей. — Это просто замечательно, — Гермионе казалось, что последнее слово повторялось в её голове эхом, как будто она прокричала эту фразу, стоя на дне глубокого бассейна, абсолютно полого. Как было сейчас внутри. — Я отойду на пару минут, — она отодвинула стул и поймала взгляд Джинни, который выражал всё. Сожаление. Его было больше всего. Не жалей, Джин. Всё в порядке. Всё. В. Порядке. В полном порядке. Гермиона повторяла эту фразу, когда выбежала из Большого зала. Фразу, что вторила её каблукам. Всё. В. Порядке. Гермиона даже не знала куда бежала. Просто. Как будто она могла убежать. Словно в жестокой детской игре — чёртова раскручивающаяся карусель, канат, через который нужно прыгать, за тем лишь исключением, что он был весь в острых мачете. А её ноги приклеены к полу. Просто подальше. Возможно, на воздух. Жаль, что она подумала об этом так поздно, когда уже была на третьем этаже, ведь это значило спускаться вниз, а Гермиона не была уверена, что... — Грейнджер! Это было так странно. Вот ведь, её мечты потихоньку сбывались. Она так мечтала, что он побежит за ней. Но только теперь ей не хотелось останавливаться. — Грейнджер! Блять, ты можешь... Он догнал её, развернул к себе, и только в этот момент, когда она увидела его лицо, что-то щёлкнуло, и Гермиона как будто вынырнула и поняла, что рыдала. Её щёки были мокрыми. Мерлин, как давно она плакала? — Не трогай меня! — прокричала Гермиона в пустом коридоре, отскочив от него. — Тебе нужно идти, тебя ждёт будущая жена. Её голос дрожал. Смешивался с солью, злостью, отвратительным рокотом в венах и его глазами, которые о чём-то говорили, но всё расплывалось, она не могла рассмотреть. — Я не собираюсь на ней жениться, — процедил Драко сквозь зубы. Он больше не подходил к ней. — Да? — Гермиона рассмеялась, пытаясь вытереть щеку рукавом, но это было так бессмысленно — слёзы бежали, скатываясь в губы, и она чувствовала на вкус этот вечер. Маленькая истерика, зашитая в один обед. — Ты так же думал в августе? Когда вы становились близкими друзьями? — Грейнджер... — Ты был с ней? — она повернулась, взмахнув волосами и убрав несколько волосинок, приклеившихся к лицу из-за слёз. — Летом. Ты спал с ней? Говорят, что когда задаёшь вопрос, нужно всегда рассчитывать на то, что тебе ответят. Нужно не порвать жилы, пытаясь удержать желанную правду в руках, но Гермиона выпалила вопрос бездумно и с нетерпением смотрела на него. И знала. Знала по реакциям, что он ответит. — Да, — коротко сказал Драко, всё ещё стоя на месте. Не подходя к ней. Гермиона прижала руку к груди и выдохнула. Это чувствовалось как перелом. Машина, летящая под сто по трассе, и её нога, которая почему-то лежала под колесами. Не смертельно, но почти. Почти-почти-почти. — Ты соврал мне! Ты просто!.. — Гермионе казалось, что даже если сейчас здесь соберётся весь профессорский состав Хогвартса, она всё равно будет не в состоянии справиться с собственной истерикой. — Да, я соврал, потому что, чёрт, не хотел, чтобы ты смотрела на меня вот так! — Драко смотрел ей в глаза, и она слышала горечь в его словах, вздёрнутую вспыльчивость, но ей горчило больше, поэтому Гермиона зажмурилась, позволяя градинам слёз скатиться вниз и сделать её блузку мокрой. — Это ничто, я пытался отвлечься, я думал, это сработает, но это нихера не работало, блять, это давно перестало работать! — его голос дрогнул, и Драко сглотнул. — Чёрт, как ты мог?! — закричала Гермиона, со всей силы толкнув его. — Как ты мог ревновать меня к Энтони?! — ещё толчок. Драко просто отступал, не предпринимая никаких попыток защититься. — Как у тебя вообще язык поворачивался говорить мне об этом, когда сам!.. — Уёбок клеился к тебе, когда ты уже была моя! — внезапно ощетинился он, сдержав её руки, и отбросил от себя. — Не смей сравнивать эти вещи! Это как будто дало ей пощечину. Она вдохнула, перестав дрожать. Гермиона посмотрела прямо ему в глаза, понимая, что её ресницы слиплись от рыданий, а кожа покрылась пятнами из-за того, как отчаянно она стирала эту предательски солёную воду, пытаясь вытереть собственную слабость изнутри. — Что бы ты сделал, если бы я с кем-то переспала летом? — Гермиона дерзко бросила этот вопрос в лицо, сделав шаг ему навстречу. — Может, с Виктором? Или с любым другим парнем, знаешь, соседом по улице, я с ним часто сталкивалась в магазине... — сказала она нарочито беспечно и повела плечом. Гермиона выискивала всё то, что являлось его слабым местом, потому что ей было невыносимо чувствовать это в одиночку. Малфой сжал челюсти. И молчал. Он смотрел на неё таким свирепым взглядом, что его ответ становился очевидным. Даже говорить ни о чем не пришлось, и Гермиона фыркнула. — Двойные стандарты, правда? Ты всегда устанавливаешь правила, которые выгодны лишь тебе. Это была самая первая ассоциация с ним. Ещё до того, как он разрезал кожу по её рёбрам, раздвинул кости, вытащил сердце и спрятал. Держал его в руке, сотню раз выбрасывал и топтал, а потом вновь лелеял. Гермиона помнила, что он делал так всегда: вёл собственную игру, давая иллюзию того, что игроки разбирались в правилах, но в нужный момент карты всегда сменялись фишками и оказывались на красном. — Ты не... — начал Драко. Гермиона видела, как ходили его желваки, как голос звучал подчёркнуто ровно, сдержанно, и это подстёгивало боль внутри, словно он не имел никакого, чёрт возьми, права быть таким уравновешенным. Как похлопывать по спине того, кому оторвало кусок тела от посаженной тобой бомбы. — Жаль, что я не дала поцеловать себя Энтони после матча! — голос повысила Гермиона, не желая слушать, что бы он ни сказал. Будучи просто не в состоянии. Она улыбалась, смотря на него, пока новая порция слёз скатывалась к губам. — Жаль! Жаль! Жаль! — кричала Гермиона. Она ненавидела его стойкость и наносила ему новые удары. Её ноготь хаотично прошёлся по его щеке, пока девушка била его по плечам. — Ты сказал, что наигрался, так что пора было дать поиграть кому-то другому! Это был бы действительно отличный способ отвлечься! — перекривила его Гермиона, заливаясь истеричным смехом и понимая, что она вообще ничего не видела из-за рыданий. — Грейнджер, — Драко сжал её руки в предплечьях, и девушка дёрнулась, едва не вывихнув себе плечо, потому что он не отпускал. — Нет! Не трогай меня! — закричала она, выворачиваясь так, будто на его пальцах была кислота, и вот-вот большие не просто оставят красные пятна от хватки, а зароются в эпидермис, поддевая ногтями кость. — Не трогай! — Мы старосты, мать твою, ты должна там присутствовать, — прошипел он, и это звучало... ха. Как отчаяние. — Что здесь происходит? — послышался за его спиной обеспокоенный голос и стук янтаря, который всегда украшал запястья учительницы Нумерологии. — Мисс Грейнджер? Мистер Малфой? — она вышла из кабинета и отступила несколько шагов в сторону, увидев лицо Гермионы и Драко. Он отпустил её руки, видимо, представив, как это выглядело. И представив всё правильно, потому что в следующий момент профессор Вектор ахнула. — Мерлин, что произошло?.. — Мистер Малфой угрожал мне, — отчеканила Гермиона, смотря ему в глаза. В хрустале его зрачков не отразилась ни одна эмоция. — Я хочу, чтоб он держался от меня подальше. Она протиснулась мимо, понимая, что вот так уходить — верх невежливости, но в последнее время это всё, что Гермиона делала — была невежливой, грубой, резкой. Как будто все запасы её терпения, все запасы чего-то доброго и светлого уходили только на одного человека, который раз за разом возвращался за дозой, как за чёртовой кровью единорога, что только делала его ещё более бесчеловечным. Гермиона свернула за угол и забежала в первую уборную, слыша возмущённый голос Вектор, но плотно закрытая дверь заглушила эти звуки. Её пальцы слегка дрожали от нервного напряжения, но на Коллопортус сил хватило. Она склонилась над раковиной, понимая, что её дыхание похоже на звук лёгких утопающего, и это было очень подходящее сравнение. Холодная вода стекала по щекам, заползая под рукава блузки, но сейчас она не была бы против, если бы кто-то направил холодный душ ей на плечи, заставив материал костюма прилипнуть к телу. Тональный крем собрался маленькими пятнами по лицу. Девушка достала несколько бумажных полотенец и вытерла кожу. Внутри пекло и глаза жгло почти с такой же силой, когда она зажмурила их, чтобы перевести дух. Успокойся, Гермиона. Ну же. Девушка сглотнула, облизала губы, которые даже после умывания были солёными, как будто слёзы въелись, чтобы напоминать ей. Она покачала головой. Гермиона не была истеричкой, это была какая-то странная, глупая версия её — той, что кричала посреди коридора и рыдала. Потому что она всегда являлась тем, кто сохранял здравый смысл. Та Гермиона подумала бы о своих обязанностях. О правильно расставленных приоритетах. Это то, что говорила Макгонагалл — им требовалось присутствовать на этом мероприятии, как старостам. Так что да. Прошлая Гермиона взяла бы себя в руки. Нужно было быть как прошлая Гермиона. Несколько умелых заклинаний, которые не сходили с разворотов женских журналов, и её припухшие глаза — метки недавней истерики — перестали выглядеть так болезненно. Она всмотрелась в зеркало и кивнула себе. Гермиона не могла вспомнить точно, сколько времени они потратили на этот... разговор. Кажется, она пришла в себя полностью, только когда холодная вода коснулась щёк. Спустившись к пролету, Гермиона поняла, что студенты уже потихоньку разбредались вместе с родителями и их гостями по школе или выходили на улицу, разговаривая уже в куда более неформальной обстановке, а это значит, что Дамблдор сказал свою речь. Это был чистой воды садизм её подсознания, которое каким-то образом чувствовало, нашёптывало ей, куда смотреть. Она повернула голову к окну, заметив неуместно яркое платье Аделаиды, что шла рядом с Драко, набросив на свои плечи что-то меховое, и трещала, не умолкая. Гермиона просто отказывалась делать себе ещё хуже. Драко, видимо, тоже решил взять себя в руки. Исполнять свои обязанности. Девушка развернулась, задавшись целью вернуться в Большой Зал и удостовериться в организационных моментах, пусть даже это будет видимость деятельности. Всё что угодно, лишь бы не остаться в комнате наедине с собой. Не дать этим картинкам всплыть. Гермиона слегка затормозила, увидев насыщенно-синее платье Нарциссы, которая надевала на себя пальто, что перекликалось цветом с брошкой, застёгнутой под горлом, и длинными перчатками. Спина Гермионы автоматически стала ровнее. Это был эффект таких женщин: в их присутствии как будто все становились лучшей версией себя. Женщина выходила из Большого Зала о чем-то раздумывая, судя по пролегшей меж острых бровей складке, и Гермиона задержала взгляд на этой складке, потому что морщина вдруг стала чем-то неестественным, диким на лице Нарциссы, как когда-то ресничка, упавшая Драко на щеку. Словно Малфои просто не могли быть где-то несовершенными. Это было похоже на туман — испаряющееся молоко, которое становилось гуще, теплее, как сладкая субстанция, жирные горячие сливки, пролитые на заледеневший десерт, чтобы тот растаял, достиг нужной температуры... Она схватилась за стену, но её вовремя удержала гладкая ладонь, затянутая в атлас перчатки, и довольно сильной хваткой, как для хрупкой фигуры. — Мисс Грейнджер? Всё в порядке? — послышался голос, пробравшийся к ней сквозь вакуум, и девушка моргнула, почувствовав, как кровь прилила к лицу из-за давления. — Может, вам к мадам Помфри? — Нарцисса склонила голову, и несколько правильно завитых светлых волос соскользнули с её плеча. — Нет, просто... — Гермиона коснулась лба, моргнула ещё несколько раз, пытаясь избавиться от странного тумана в голове. — Просто закружилась голова, извините, — пролепетала она, вновь встала ровно, чувствуя себя гораздо лучше. Несколько человек, вышедших из зала, обеспокоенно обернулись на неё, но пошли дальше. — Я в порядке. Честное слово. — Берегите себя, — ответила Нарцисса, но в её голосе не было ничего, кроме холодной вежливости. Вслед за ней показалась Паркинсон, которая бросила на гриффиндорку уничижительный взгляд и с улыбкой повернулась к миссис Малфой, приветствуя ту куда более тепло, чем просто знакомую. Гермиона кивнула слегка запоздало, потому что Нарцисса уже развернулась, поравнялась с Паркинсон и пошла к выходу из замка. Грейнджер провела рукой по лицу, думая о том, что ей всё-таки стоило поесть за обедом, потому что до этого момента она никогда не теряла сознание.

***

Гермиона запахнула тёплую шаль, которую одолжила у подруги, и подтянула к груди колени, закрываясь от ветра. Несмотря на тепловую магию и заколдованный небольшой светильник, который бросал блики на пол, освещая бутылку с розовой жидкостью внутри и два широких плоских бокала для шампанского, узоры на которых казались слишком вычурными, было холодно стоять на ледяном полу Астрономической башни в компании пледа и сиплых разговоров, разбавленных грустью. — Нам всем нужно иногда делать что-то идиотское, чтоб почувствовать себя живыми, — пожала плечами Уизли и подняла голову. — К тому же здесь видно звезды. — В последнее время я слишком часто чувствую себя живой, — иронично хмыкнула Гермиона, смотря на светильничек, который, по словам Джинни, был с ней с самого детства и стал свидетелем всех её горестей, так что она не собиралась оставлять его в одиночку в Норе после отъезда. И кажется, этот светильник стал свидетелем не только её горестей. Гермионе оставалось лишь надеяться, что он умел хранить секреты. — Что ж, Драко Малфой мудак, — произнесла Джинни утвердительно. — Если для того, чтобы это понять, тебе нужно было начать с ним встречаться, ты могла бы просто спросить меня, я сэкономила бы тебе несколько месяцев жизни. Гермиона закусила губу, чувствуя, что надышалась холодным воздухом во время рассказа Джинни. Они перестали обновлять чары, которые воровал ветер, а он, впрочем, был сегодня нежнее обычного, видимо, сжалился. Гермиона сжала ножку бокала в руке и сделала ещё один глоток. Шампанское. Сколько праздничных событий видела эта башня? Наверное, ни одного. — Не знаю, Джин, я просто... он делает меня живой, — девушка намотала кусочек шали на палец, рассуждая. — Живее, чем когда-либо. У него отвратительный характер: он делает то, что хочет, ни перед кем не оправдывается и никогда не приукрашивает, — она перечислила и мельком подумала, что это одновременно те же причины, почему его ненавидели другие люди. Кроме желания постоянно беспричинно язвить, конечно. — Это что-то, чего мне так сильно не хватает. Я будто могу взять часть его себе, — она склонила голову, коснулась кончиком пальца горлышка бокала и нежно провела по нему, будто визуализировала, — чтоб быть хотя бы немного похожей на эту его свободу. — Нет, Гермиона, он делает тебя эмоциональной, — спокойно возразила Джинни. Всю эту ночь она была такой. Спокойной. Видела её настроение вот уже несколько дней, слушала её рассказ... она будто была готова к этому. — Но не потому что ты другая, а потому что ты обычно стараешься держать эмоции в узде, а с ним это просто невозможно — он раскачивает качели так, что ты просто не в состоянии сдерживаться. Не могу сказать, что результат плох — ты всегда слишком много держала в себе, — пожала она плечами, беспечно мотнула бокалом и сделала из него несколько глотков. — Но это не выбор. Это зависимость. Гермиона вздохнула, смотря на кончики деревьев Запретного Леса. Она видела в свете фонарей, которые разместил Хагрид, движения яблок и поняла, что там, видимо, были фестралы; их они проходили на прошлом уроке. И из всего класса этих существ видело лишь несколько человек: Гарри, Луна и ещё один слизеринский парень. Она даже в мыслях пыталась избегать этого разговора. И хотела выговориться одновременно. Зависимость. Это даже чувствовалось так же. Как будто в нём было заточено что-то нужное до такой степени, что если бы он ушёл, её бы не стало. Эта штука словно содержалась в его слюне — растворенные капсулы, вызывающие привыкание. — Но ты видишь в нём слишком много человека, поэтому... — Уизли сделала паузу, обдумывая. — Я могу это понять. — Ты думаешь, что это того не стоит, — утвердительно сказала Гермиона. — Не я оказываюсь с ним наедине, я не знаю, — фыркнула Джинни, глядя на смещающиеся яблоки внизу — их, видно, двигали мощные морды. — Но со стороны это выглядит как красный флаг, — Джинни оторвалась и повернулась к подруге. — Такой, который квиддичные игроки натягивают. Размером с трибуну. Прошла секунда, прежде чем до Гермионы дошло. Девушки захохотали, хоть в этом смехе не было привычного веселья. Просто истерика нервов, которые устали чувствовать опустошение за эти пару дней. — Если ты хочешь знать моё мнение, — Джинни подлила им немного из бутылки, — я не думаю, что он изменил тебе или хотел сделать больно. Нет, наверное. Но это не оправдывает лжи. — Он назвал это «способом отвлечься», — холодно хмыкнула Гермиона и сделала глоток побольше. Сколько бы она ни пыталась издеваться над этой фразой, та всё равно была проворнее, острее, успевала задеть даже после стольких тренировок в ловкости. — В это легко поверить, — прыснула Уизли, и Грейнджер повернулась к ней, подняв бровь. Голос подруги звучал слишком не удивлённо. Джинни закатила глаза. — Гермиона, Драко Малфой это не только раненый мальчик, которого ты так отчаянно жаждешь спасти, — сведя брови на переносице, она произнесла эту фразу так, словно говорила с младенцем. — Это избалованный ребенок. Фред с Джорджем как-то попали через одного знакомого на общую вечеринку пару лет назад. Драко было пятнадцать и, честное слово, дай Годрик, чтоб это был единственный способ, которым он отвлекается, — издевательски протянула Джинни. Она выпила ещё немного. Они обе не были пьяны в прямом понимании слова: разговор вышел слишком долгий, а бутылка ещё даже не была выпита, но обе уже не чувствовали горечи алкоголя на языке. Джинни посмотрела на Гермиону с нескрываемым сожалением. — Не романтизируй его душу, — покачала она головой. — Он приличная сволочь, привыкшая делать всё, что хочет, потому что может, который испытывает к тебе что-то и поэтому ведёт себя с тобой иначе. Что-то. — Я хочу, чтоб ты понимала это. Часть Гермионы хотела спросить, что Джинни знала о той вечеринке, но... какая разница? Она понимала, что такие дети росли иначе, набирались жизни иначе, совершали совсем другие поступки. Строили ценности из материала, подсунутого родителями. Всё было закономерно. — Я знаю, кто он такой, Джинни, — без сомнений ответила Гермиона. — Просто мне не кажется, что это что-то настоящее. Он бывает совсем другим. Когда Драко не закрывается, он просто... потрясающий. Ох, чёрт, становилось совсем не удивительно, почему Джинни смотрела на неё именно так. Потому что даже её голос и тот звучал восторженно. — Он умеет заботиться не только о себе. — Крошка, я верю, — Джинни положила руку ей на запястье, закрыв косточку и слегка сдвинув шаль на собственном плече, — но послушай, у Драко Малфоя дерьмовая жизнь. Ни за какие деньги я бы не согласилась оказаться на его месте, — вскинула она руки вверх так, будто ей предлагали обмен прямо сейчас. — У него до черта причин отвлечься. Ты уверена, что в следующий такой раз он выберет тебя? — задала Джинни вопрос, глядя ей в глаза. — Просто подумай об этом, — произнесла подруга ни на что не претендующим тоном и выдохнула. — Это единственное, что меня волнует. Как бы твоя вера в него не разбила веру в себя. Это был убивающий вид сомнений. Гермиона понимала, почему Джинни говорила это всё. Это было лучше, чем Гарри с Роном, которые спрашивали у неё, как там их отношения, и Грейнджер читала в глазах друзей надежду, что только бы не было что рассказывать. Она могла поспорить, у них есть график, кто когда должен задать этот вопрос, потому что они всегда спрашивали по очереди. Гермиона не винила их в этом: смириться с отношениями с Драко уже было непосильной задачей, но помогать в них разобраться... Гермиона сделала еще один глоток, прикрыла глаза, а затем вдруг резко открыла, подумав, что это точно сумасшествие — фантомные отголоски, потому что не могло ведь быть, что... Она резко повернулась как раз в тот момент, когда он сделал несколько шагов, явно нарочно, чтобы не подкрадываться. О, Малфой умел быть джентльменом, когда хотел, ведь Гермиона точно знала, что он был способен двигаться, как змея — абсолютно бесшумно. Девушка приоткрыла рот, перевела взгляд на Джинни и не увидела на ее лице ни капли удивления. Черт. Девушка издала невнятный шокированный звук, глядя на подругу, а затем фыркнула, покачав головой. Просто блестяще. — Здесь еще полбутылки, а у меня завтра первая пара со Снейпом, совершенно очевидно, что для меня эта вечеринка окончена, — протянула Джинни, поднимаясь с пледа и запахиваясь сильнее. Гермиона поражённо смотрела вдаль, не зная, что испытывать по этому поводу. Она услышала, как Уизли затормозила перед выходом: проём из башни был крайне тесным. — Спасибо, — сдержанно сказал Драко, и он ещё даже договорить не успел, когда послышалось фырканье. — Это не ради тебя, кретин, — бросила Уизли и побежала по ступенькам вниз. Гермиона втянула в себя воздух и шмыгнула носом, пытаясь надеть на себя бронежилет, который порядком поистрепался за несколько дней, пока она переваривала всё внутри своей головы. По мере того, как она отходила, злость менялась на отрешение и сожаление. Гермиона едва слышно вздохнула, когда ее рука, держащая бокал, в какой-то миг оказалась в прохладной ладони, а бутылка велением волшебства поднялась вверх, поместилась горлышком в его второй руке. Драко наполнил ей бокал. Ровно за несколько сантиметров до края. Как было принято в высшем обществе. О них можно было так сказать. Астрономическая башня размещалась действительно очень высоко. Драко сел на плед — на место, освобожденное Джинни, но он сидел гораздо дальше, сохраняя дистанцию. И что за кошмар творился с мозгом Гермионы, если это одновременно ее обрадовало и заставило внутренне поёжиться от боли. Боковым зрением она заметила на Драко тёмные джинсы и синий свитер. У неё с этими джинсами были дурные ассоциации. — Посиделки на астрономической башне не предполагают хрусталь. Это разрушает весь шик, — надменно произнёс Малфой, взял бутылку за горлышко и сделал глоток. — Это бокалы, которые стоят на учительском президиуме, имей уважение, — Гермиона стрельнула в него глазами. Это была версия Джинни. Гермиона не всматривалась в вид бокалов на учительском столе, и сегодня у неё не было сил задавать вопросы, так что она просто пошла за подругой, когда та явилась в комнату с бутылкой, парой бокалов и потащила её через портрет, игнорируя возмущения Полной Дамы. Прошла минута. Гермиона считала. Они сидели в тишине, смотря на Запретный лес. Даже фестралы уже, кажется, устали жевать от скуки, потому что ящики перестали двигаться. — Если ты спросишь, Грейнджер, я отвечу правду, — сказал Драко ровно, не отрывая взгляд от горизонта и положив руки на колени. Да только она не была уверена, что выдержит её услышать. — Просто скажи мне, я хочу знать, — быстро заморгала Гермиона, втягивая воздух. — У тебя получалось? Отвлекаться? — хмыкнула она. — Отвлечься, — спокойно исправил её он. — Это было один раз. Она не знала, стало ли ей от этого легче. Создавалось такое чувство, что думать о том, что он проводил лето как обычно, как звучали все те разговоры в женских туалетах, на которые Гермиона натыкалась в прошлом году, было легче. Потому что один раз... это как будто было что-то особенное. Боже. Она едва не выпила бокал до дна. Это было слишком тяжело переносить. Драко вздохнул. Он всё ещё не смотрел на неё даже искоса. — Когда ты трахаешься, ты не думаешь о большем. Или когда ищешь секса. Те минуты, когда мозг отключается, оставляя только животное, но растянутое на весь процесс. Когда тебе хочется секса, мозг не обращает внимание на второстепенные вещи. Разочарование. Боль. Обида. Сомнения. Гермиона не удержалась и посмотрела на его профиль. Каждое из слов било, как будто отрезало что-то по воздуху. Но он не поворачивался. Его челюсть оставалась идеально четкой, высеченной, глаза сосредоточенными. — Низменные желания всегда на первом месте. Я усвоил это в пятнадцать. Ты не знаешь, как это, но это работает. И недолгим после секса — гормональная хуйня — дофамин, окситоцин... Какое-то время ты к себе не возвращаешься. Как быстрый переключатель. Эмоциональный фаст-фуд, — хмыкнул Драко. Гермиона слушала его, внимательно наблюдала. Вряд ли девушка слышала от него речь длиннее за всё это время, если она не была сдобрена злостью. Гермиона молчала, пока Драко переводил дыхание. Решался. — Но не тогда, когда тебя действительно тянет к кому-то. Кому-то другому, — он на миг нахмурился, и это была первая эмоция, мелькнувшая у него на лице за весь монолог. — Я не знал, что с тобой, как ты... относишься ко всему. У нас был дерьмовый год, — как-то язвительно произнёс Драко, но Гермиона услышала что-то, что отличалось от всего, что она слышала ранее. У нас. Он не говорил так раньше. Никогда. Как будто они действительно были вместе. — Я не хотел думать о тебе, потому что это были не самые приятные мысли. Если они приходили в трезвом состоянии, — хмыкнул он. — Она подвернулась под руку, и я пошёл за ней. Гермиона, отведя взгляд, зажмурилась. Это была та самая часть, которая несомненно будет чувствоваться отвратительно. — Я ни разу не поцеловал её. Даже не кончил. Потому что это впервые не работало вообще, — Драко сказал это так, словно всё ещё был шокирован. — Я, наверное, потом час простоял под душем. Я не думал о тебе или там... о том, как скажу об этом... неа, — покачал он головой. — Я думал о том, что это пиздец. Что это больше похоже на зависимость, чем на что-то, о чём пишут книги. И это меня только разозлило. Это было слишком сильно похоже на правду. Гермиона знала, о чём он. Не было никаких крыльев, безграничного веселья и резких перемен, которые обещали всё: от фильмов до рекламных роликов. Была только нужда. Невероятная жажда. И дорога, усеянная разбитым стеклом из травм. Однако горло сжимало настолько, что ты был готов бежать по осколкам, лишь бы эта агония не принадлежала тому, от кого так колотило в лихорадке. — Если ты хотел знать, что я думаю, ты мог бы написать мне, — несмело прошептала Гермиона, глядя на него. — Это последнее, что бы я сделал, — холодно ответил Драко и засмеялся. Так, будто она ляпнула что-то идиотское, воистину. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. — Тогда расскажи мне. Драко всё ещё не поворачивался, но Гермиона видела, как напряглось его тело, глаза стали отрешёнными. Ей даже слышать не нужно было, чтобы знать, как зазвучит его голос в следующую секунду. — Грейнджер, тебе это... — Я бы никогда не использовала это против тебя, — сказала она тихо, повернувшись и вытерев красноватый нос краешком пледа, хотя в башне ощутимо потеплело. Это была его магия. — Но мне тяжело. Я не могу быть рядом, доверять тебе, верить, пока ты совсем меня к себе не подпускаешь. Ей правда больше нечего было сказать. На этом всё. Та стена, на которую она всегда натыкалась. Но это был только его выбор — ей нечего было предложить ему взамен. Драко молчал, смотрел неизменно перед собой, пока его плечи ни на миг не стали расслабленнее, как будто в каждой из мышц горела судорога. Затем он закрыл глаза и выдохнул, прежде чем заговорить. — У меня был примерно один выходной в неделю, иногда два, но только в то время, когда Волдеморт отсутствовал по важным причинам, или если... — он запнулся, а затем язвительно хмыкнул, — если последствия тренировок были более непредвиденными, чем ожидалось. Гермиона зажмурилась, закрывшись волосами. Боже. Было очевидно, что Драко имел в виду под непредвиденными последствиями. И она не хотела представлять, чем это могло быть, чтобы Волдеморт согласился на передышку. Кто бы знал, что именно это окажется правдой, которую Гермиона не готова выносить. — Мы с Блейзом почти не виделись, а когда виделись, то не обсуждали ничего в замке, не говоря уже о письмах. Я половину лета жалел о том, что пришёл тогда к тебе, это была такая эгоистичная поебень, — Драко разочарованно покачал головой, и Гермиона вновь перевела на парня взгляд. — Ты даже представить себе не можешь, как я тогда рискнул тобой ради своей хотелки, — последнее предложение Драко произнёс шёпотом. Так, будто ему было... стыдно? Как будто он был разочарован в себе. Гермиона заговорила прежде, чем успела обдумать. Она не хотела, не могла думать. Девушка просто говорила, смотря на него: — Мне кажется, я бы умерла от собственных мыслей, если бы ты не пришёл. Я так сильно боялась за тебя. Её голос дрогнул от воспоминаний. Она помнила, как это было, и тяжело даже представить, во что превратилось бы лето, если бы она не знала, жив ли он, насколько в порядке. Последнее, что ему нужно было делать, это винить себя. Она рискнула бы собой, выменяв этот риск на встречу. Но так говорят все, кому этот риск сошёл с рук. — И ты принёс мне зелье, — она потупила взгляд, вставив ноготь в одно из фигурных углублений в бокале. Ей всё ещё было неловко. Вряд ли она хотела бы услышать разговор, из которого он узнал бы, что ей плохо. — Я почти потеряла голос к тому моменту. А мама почти потеряла сон, потому что вскакивала к ней ночами и трясла за плечо в попытке прервать крик дочери, которая вскакивала от моральной агонии и лишь спустя несколько секунд приходила в себя. Драко на миг скривился так, будто внезапно резанули по горлу, прежде чем он сглотнул. — Иногда, Гермиона, нужно терпеть и делать то, что нужно, а не то, что хочешь. Я до сих пор не научился, — пусто сказал Драко. Избалованный ребёнок. Гермиона потупила взгляд, вертя в руках бокал. Драко взялся за бутылку и сделал ещё глоток, хотя, судя по его реакции, алкоголь был не лучшим, что он пил. Ещё бы. Он был сладким. Фруктовым. Всё, что нужно, чтобы разбавить этот горький вечер. — Так что... когда пришло время возвращаться в Хогвартс, я решил доказать себе, что всё как обычно, ничего не изменилось, — Драко покачал головой и прыснул. — Но проебался, потому что, клянусь Салазаром, у меня никогда такого не было. Гермиона слегка покраснела, хотя не была уверена, эта реакция была вызвана её догадкой или алкоголем. Оказалось трудно представить, как он... просто ушёл?.. Она повернулась к нему и неловко заправила локон за ухо. — А со мной? У тебя получается отвлекаться? Драко повернулся к ней и посмотрел так, словно сомневался в её вопросе. В том, что она спрашивала. Потому что его ответ звучал как что-то очевидное. — Я трахаю тебя не чтобы отвлечься. А потому что хочу. Гермиона продолжала смотреть на него. Драко на секунду опустил глаза к её пальцам, сжимающим бокал, и поднял обратно. — Я не тронул ни одну девушку после того, как мы начали отношения, я даже ни на кого не смотрел. Я никогда не стал бы тебе изменять. Это низко, — проговорил Драко уверенно. Так, будто складывал каменные глыбы, будто его слова буквально имели вес. — Но с Пэнси... — начала Гермиона. — Мы с Пэнси всегда были друг другу никем, и она знала об этом, — прервал её Драко, звуча безапелляционно. Он не собирался это обсуждать. Драко вновь прикрыл глаза и выдохнул. Когда он продолжил говорить, его голос был на удивление спокойным: — Ты единственная, кто... кого я подпустил так близко. Малфой даже не размыкал глаз. Ей казалось, что его натурально пытали и он сдавал всех своих близких сейчас, только бы раскалённая сталь перестала касаться кожи. Об этом говорило его лицо: он будто отдирал кусок мяса от себя по живому. — Ты единственная, кому я дал обещание. А я — человек слова. Гермиона закусила щеку, втянула носом воздух и прислонилась скуловой костью к прохладе бокала. Она знала, что так было весь год. Он никогда не принадлежал ей. Гермиона не знала его реакций, металась из-за его поступков и никогда не знала где правда? Там, где он шептал ей что-то горячее, страстное, почти надрывное, сжимая её кожу, отделываясь от мишуры? Или где сидел у костра, попивая виски, и бросал ей что-то презрительное. Это было невыносимо. И его ложь лишь стала горючим, цветными разводами на асфальте, где маленькая искра — и вот он уже боль, которая порой доходила до пика. — Я спрашивала тебя, — произнесла Гермиона тихо. — Я хотела, чтоб ты сказал мне правду. Чтоб это можно было оставить, — её голос задрожал. Видимо, все запасы своей выдержки Гермиона потратила на то, чтобы не расплакаться, пока он рассказывал о своём лете, так что... в следующий миг по щекам покатились слёзы. Впрочем, Драко видел её истерики уже несколько раз, так что вряд ли можно было сделать хуже. Ей, наверное, стоило вести себя по-другому, но всё было как было. Его искренность весила для неё непозволительно много. Потому что люди обязаны быть искренни. Гермиона была такой. Драко же давал ей искренность мазками на собственных пальцах, как деликатес. И она вечно. Оставалась. Голодной. — Ты сидела в моей футболке, и, несмотря на дым, я всё ещё чувствовал, что пальцы пахнут тобой, когда прикуривал сигарету, как я мог сказать это тебе тогда? — Драко посмотрел вниз, туда, где горели огни, точно освещая спины спящих фестралов, если бы они их видели. — Я уже жалел. Я пожалел как только это произошло. Но я не изменял тебе. Это был херовый поступок, но я не предавал тебя. Гермиона вытерла подбородок от солёной влаги и подняла глаза. Небосвод простирался над головой, и она пробежалась глазами по звёздам. Здесь не было видно созвездия дракона. Единственное созвездие, которое Гермиона научилась находить за всё лето. — Я не жалею, что не поцеловала Энтони, — сказала она. — Я бы никогда его не поцеловала. Или кого-либо ещё. Гермиона кутала руки в шаль, потому что там, кажется, перестала циркулировать кровь, но в башне не было морозно. Так влиял стресс. — Я знаю, — ответил Драко. Это звучало достаточно убедительно, если бы всё, что касалось её, не имело крупицу сомнения в его устах. Всегда. — Ты будешь в Мэноре на Рождество? — спросила Гермиона сиплым от слёз голосом с закрытыми глазами. Глупая страусиная привычка. Спросила то, о чём и так знала, но ей нужно было привыкнуть. Справиться с этой мыслью. Ему восемнадцать. Недавно она думала о списке самых завидных невест в Спелле, который возглавляла Дафна, но ошибка была в том, что Гермиона не посмотрела на идентичный список с молодыми людьми. Она знала, кто возглавлял его. — Мне придётся. Отец захочет выебнуться перед Волдемортом и устроить приём, им нужно собирать людей, показывать, как ряды Пожирателей растут, я обязан быть там. Она тоже там будет, — добавил Драко, разыгрывая карту честности до конца и поворачиваясь к Гермионе. Она ощущала его взгляд щекой. — Но это ничего не значит. Я не буду её трогать. Я не хочу её. Я хочу тебя. Гермиона помотала головой, понимая, что её накрывало. Этот дом... был рассадником ужаса. Это невыносимо — думать, что он снова окажется там, снова бок о бок с Волдемортом, который не давал ему чёртовых выходных. Делал что-то, что потом оставалось незаживающими шрамами на теле. Гермиона, всхлипнув, повернулась к нему. — Я не хочу, чтобы ты туда ехал, — по-детски произнесла она, плача. — Не хочу, чтоб твои зимние каникулы превратились в летние тренировки. — Не бойся за меня, — ухмыльнулся Драко, мягко касаясь её щеки тыльной стороной указательного пальца. Стирая слезу. Ведя себя так, будто ей не о чем было беспокоиться. — Я переживу. — Ты не должен этого переживать, Драко. Никто не должен, — сказала Гермиона трясущимися губами. Её тошнило от мыслей. Это то, о чём он думал? Что ему приходится, потому что с ним что-то не так? Потому что он недостаточно хорош для нормального? Это было ровно то, о чём думал Гарри. Что всё происходило, потому что он был виноват. Это не имело никакого смысла, но так случалось, когда твоя жизнь превращалась в вечную борьбу не по твоей воле. И это разрывало ей сердце. Где Драко был в безопасности? Было ли такое место вообще, если это не родной дом? — Но так бывает, — спокойно сказал Драко, захватывая чуть больше кожи ладонью и продолжая стирать бегущие слёзы с её щеки. — Блейз говорит, что нужно учиться играть теми картами, которые попались тебе при раздаче. И я учусь выигрывать, даже если играют грязно. Гермиона облизала губы, понимая, что у неё внутри всё заполнено сожалением. Каждый уголок тела, пока Драко пытался её утешить. Так, как умел. — Прости, — внезапно сказал Драко, и она посмотрела ему в глаза. — Мне не стоило тебе врать. Он просил прощения. Чёрт, Гермионе действительно нужно было рассмеяться. Показать ей это год назад. Дать услышать его надломленный, полный раскаяния голос. Драко Малфой извинялся. Она чувствовала его взгляд на себе, то, как он несмело касался её, и от этого было ещё больнее. Потому что Драко и так всегда был страшно далеко. Боже. Ей просто хотелось выбраться отсюда живой. — Обещай, что больше не будет никакой лжи, — выдохнула Гермиона. — Обещаю, — ответил Малфой шёпотом, и его взгляд переместился на её губы. Она облизала их, и, наверное, это были инстинктивные вещи. Как прижать что-то к зияющей ране. Они одновременно потянулись друг к другу. Медленно. Драко прикрыл глаза, осторожно опускаясь к её губам. Целуя едва заметно. Слегка касаясь. До того, как она не открыла рот, облизывая его губы. Напоминая себе, что он — её. Всё ещё. Неважно, насколько маленький зазор был между теми стульями. Гермиона подняла руки, притягивая его к себе, будто говоря, что можно, потому что сам он не давил. Впервые, наверное. Но это была бы фальшь, если бы его хватило надолго, потому что Драко тут же притянул её к себе, усадил на колени, оторвавшись от поцелуя. Гермиона взяла его лицо в ладони, провела по щекам. Они даже не покраснели. Кажется, холод был его естественной средой. Даже руки. Они оставались одной температуры — слегка прохладными. Ей так сильно хотелось его укрыть. Это было несправедливо. Она знала, что мир чертовски несправедлив, но это было дерьмовым объяснением. — Я хочу тебя, — произнёс Драко, зачесывая её кудри назад с одной стороны, открывая лицо. Но его голос не звучал обычно, когда он произносил эту фразу. Хрипло от желания. Сейчас это была просто сорванная с катушек честность. — И это то, что я имею в виду. Не просто тело. Я хочу всю тебя, — он прислонил её лицо к себе ближе, утыкаясь носом в волосы. — Мне даже взглядов твоих на кого-то другого жалко, — сглотнул Драко, едва заметно дёрнувшись. Словно сейчас снял свитер, и холод наконец-то пробрался к нему под кожу. — Ты знаешь, что они твои. Должен знать, — Гермиона прислонилась к нему лбом, чтобы они дышали одним воздухом, продолжая зарываться пальцами ему в волосы. — Они никогда не принадлежали никому, кроме тебя, на самом деле. И всегда будут, что бы ни случилось. Она знала, о чём говорила. Гермиона больше не могла представить, как они пересекутся где-то через десяток лет и она ничего не почувствует. Или ту приятную меланхолию, о которой говорила мама, рассказывая о каком-то Стиве — её первой любви. Всё. Это останется с ней на всю жизнь. Что бы ни случилось. — Не говори о всегда, — покачал головой Драко, смотря на неё. — Говори о сейчас. Этого достаточно. Гермиона потянулась к Драко, коснулась кончиком языка его, совсем слегка прошлась по его основанию, прикусила. И в этом было так много личного. В её слезах, что оставались на его лице, потому что на ресницах всё ещё была влага, которая падала на кожу Драко, когда она закрывала глаза. В его рассказе. И теперь она точно надеялась, что светильник умеет хранить секреты. Когда они ссорились, это всегда было почти насмерть, но, оказываясь наедине, они таяли, превращаясь в детей, которые тянули руку к огню в желании согреться. И поэтому было так непонятно. Потому что никто никогда не сможет оценить то, что происходило между ними. Та вещь, которая вспыхивала, становилась почти живой, одухотворенной, когда они оказывались наедине. Драко выдохнул, слегка надавил ей на затылок, делая поцелуй глубже и чувствуя на своих губах шампанское вперемешку с искренностью. Гермиона верила, что даже если этот путь действительно колотая стекольная роса, то это будет стоить того. Потому что некоторые люди просто стоят того, чтобы их спасти.