Два года назад, август
Щелчок. Ещё щелчок. Здесь было пятнадцать кадров. Горячих, сочных кадров, и Блейз убеждал себя, что снова и снова нажимал эту кнопку, чтобы помочь себе избавиться от гнетущего чувства, но правда была в том, что он тупо залипал. Это действительно помогало. Он брал в руки колдограф и смотрел на двигающиеся изображения, надеясь, что вновь увидит это. Пластмасску. Каждую из ужимок, глупую наигранность, подчёркнутую искусственность. Но была только лава, растекшаяся по её телу. Блейз наблюдал за тем, как девушка выгибалась, её ладонь сжималась на простыне, когда она сжимала его коленями, закусывала губу и... Блять, ему хотелось, чтобы Дафна это увидела. Это было красиво. Чертовски горячо. Мозг отключался каждый раз, когда он бросал взгляд на эти колдо, где он двигался в ней, пока она прикрывала глаза от удовольствия. Блейз не планировал делать это всерьёз, но так всегда бывало, когда ты отпускаешь абсолютно всё внутреннее и позволяешь инстинктам вести. Он хотел, чтобы Дафна увидела, потому что это не шло ни в какое сравнение с напечатанными в журналах фрагментами дешёвого секса. Актрисы всегда вели себя до ужаса предсказуемо, его это впечатляло года три назад, наверное, пока Блейз сам не попробовал как это. И, скорее всего, только сейчас начал сравнивать. Ещё щелчок. Его взгляд задержался на моменте, где она вздохнула, когда он коснулся её пальцами. Член начинал твердеть, отключая мысли, и Блейз вздохнул, пытаясь сосредоточиться. И не сосредотачиваться вообще. Потому что так было проще. Как дня три назад. Он встал посреди ночи, проснувшись от грёбаных голосов в голове, которые Джейн называла совестью, но Блейз был уверен — это лишний коктейль на дне рождения Пьюси. Он достал колдограф и... Это было просто. Отключить мозги. Не думать о том, почему колдо горели в его руках, когда он касался граней изображений, будто те были прокляты. Гораздо проще сосредоточиться на её теле. Полной груди; и Блейз знал точно, какая из пятнадцати колдо была той, что ему нужна: где он сжимал ладонью эту грудь, а на лице девушки вырисовывалось удовольствие. Каждая из эмоций похоти, что всегда делала своё. Отбирала последние остатки скромности, все позволяя. Проще было спустить штаны и сжать в руке член, думая о том, как бы Дафна смотрела на изображения с собой. Наверное, она бы смутилась. Он хмыкнул. Конечно, Даф бы смутилась. Но Блейз уговорил бы её посмотреть. И... чёрт, кончить было так просто, когда представляешь, как бы она стала делать это за него, ей просто требовалось показать как. Дафна буквально схватывала на лету. Это не шло ни в какое сравнение со всем тем, что он видел в любом из порнографических изданий, потому что в этот раз он совершенно точно знал, как это чувствовалось. Забини сжал зубы. Эти голоса нихуя не затыкались. Прошла неделя. Он знал, что она была на дневной части празднования дня рождения. На той, которая приличная. Но не появился там. Так трусливо. У него появились дела, да. Чёртова куча дел, как только он свёл все концы и понял, что Лолита общалась с матерью Эдриана, она точно будет там и притащит за собой дочерей. Это было почти как в тумане, когда Блейз целовал её тем вечером. Похоть испарялась из тела и приходило осознание. Особенно яркое, когда он посмотрел ей в глаза. — Я... чёрт, я не... Херня. Он хотел. Он хотел так сильно, что, когда член оказался внутри неё полностью, это было похоже на чёртово воскрешение после мук, прости Мерлин. Как каждое из движений, пока она вторила ему, лёжа под ним. — Я не жалею, — ответила Дафна слегка приглушённо. Ему нужно было уходить. И он не мог собраться. Не мог собрать себя по частям. Такое чувство, словно его ориентиры оказались разбросаны так же, как вещи по этой детской комнате. Каждая из ценностей: его смятая футболка на полу, брошенные у края кровати штаны и скомканные простыни в нескольких каплях крови. Дафна сказала, что всё в порядке, что она избавится от постельного белья. Кровь всегда выводилась хуже всего даже волшебством. Он помнил, как поцеловал её практически молча. Проглотив язык. Блейз залетел в собственную комнату в окно, как фантомное желание вернуться, хотя едва ли он осознавал, чего хотел на самом деле. Он снял с себя одежду и уставился на потолок невидящим взглядом, смотрел на тени, которые создавала летняя луна; она, впрочем, постепенно приносила прохладу, что всегда чувствовалась в плечах при полётах, но в этот раз Блейз не ощущал ничего. Ничего, кроме чего-то странного, смешанного, что разливалось прямо там. Где лежали его руки, сложенные в замок, чуть ниже груди. Получилось. С лоском и блеском. Как ему казалось. Он был уверен, что её стоны будут чувствоваться как победа, как его фирменная улыбочка, как желание хвастануть. Что это не будет тупым взглядом на потолок и комом в горле. — Блейз, ты видел?.. — ручка двери дёрнулась, и Забини резко повернулся назад, заставив сводного брата осечься, бросив взгляд на прибор в его руках. — В чём дело? — с подозрением спросил Ник, прикрыв за собой дверь. На часах было около восьми утра. Блейзу не спалось последнее время. Колдограф горел в ладонях, будто в этой штуковине был спрятан осколок его души. Такой же. Выгибающийся и признающийся в любви. — Ни в чём, — сбивчиво ответил он, отложив колдограф, и выдохнул. — Братан, что там? — улыбаясь, приподнял бровь Ник. Он подошёл ближе к мулату, перевёл взгляд с него на прибор на столе. Когда Николас поднял колдограф, бросил туда быстрый взгляд, и его лицо вытянулось. Сначала в шоке. Потом в эйфории. В полнейшем ахуе. И Блейз не препятствовал этому, следил, потому что ему казалось, сможет увидеть пример — приблизительную кальку того, как он должен себя чувствовать. А не эту кашу внутри. — Ты... блять сделал это! — воскликнул Николас, перекрикивая поющих птиц за открытым окном. — Мать твою, да ладно! Да ладно! — повысил голос он в восторженном крике. — Ты реально снял это и?.. Ох, чёрт возьми... а она... — хмыкнул Николас, расплывшись в улыбочке, когда колдограф издал те самые щелчки. Блейз поднялся и вырвал его из рук брата слишком резко. Пожалуй, слишком резко для того, кто должен принимать поздравления. Забини бросил колдограф на стол, заставив объектив защёлкнуться, засунул руки в карманы штанов и подошёл к окну. Буквально только что стало хуже. Как будто радость Николаса сделала всё ещё паршивей. — Ну, это стоило того, чтоб носиться за этой аристократической киской, — прыснул он и, судя по звуку, упал на кресло рядом со столом. — Она такая же скучная, когда вставляешь ей, как и когда разговариваешь? — забавлялся он. — Ты разговаривал с ней? — Блейз повернулся, и его голос был натянутой тетивой. Он почувствовал, что руки в карманах сжались в кулаки. Непроизвольная реакция. Это было неприятно. Почему-то слова Николаса ощущались как неуважение. Хотя у него не было таких замашек. Драко ненавидел делиться. Они в этом плане всегда были разными. Малфой, кажется, мог голодать неделю, если бы ему подавали еду в той же чашке, что и остальным. Тут было самое время внутренне закатить глаза. Блейз был... без заморочек. Он помнил, как полгода назад впервые подруга его знакомого затащила их обоих за пляжную бухту. Это был какой-то праздник, Забини залил в себя слишком много не самого качественного виски, но не казалось ничего плохого в том, чтобы поделиться. До этого момента. — О, перестань, ты знаешь, о чём я, — паясничал Ник, а с его лица не сходила улыбка. Он опять закинул ноги на стол. Сейчас это казалось таким пустяком. — Чего ты не сказал? Это же охуительные новости! Когда это было? — Неделю назад, — буркнул он правду и вновь перевёл глаза на серый горизонт, который до сих пор не проснулся в достаточной степени. — Ты же сказал, что ничего не было, — нахмурился парень. Блейз даже сам не понял, какого чёрта в тот момент случилось, когда на следующий день их позвали завтракать в общую гостиную. Такое бывало не часто, так что он спустился, желая провести время с Джейн после поездки. У него было минут десять до её появления. И Блейз соврал. На автомате, без задней мысли, без анализа. И даже потом не смог найти этому объяснение. Потому что ничто в то утро не ощущалось, как победа. — Мне нужно было переварить произошедшее, — ответил Блейз, умудрившись не соврать в этот раз, и развернулся. — Слушай, Ник... — Нет, это ты послушай, — перебил его брат. Он поднялся и подошёл к нему, сохраняя в глазах восторженный блеск. — Это же грёбаный флеш-рояль! — произнёс Ник шокированным шёпотом и, начав хохотать, хлопнул Забини по плечу. Как будто выиграл золотой билет. С одной лишь поправочкой. Не как будто. — Её батя обосрётся от страха и продаст все свои активы за бесценок, лишь бы спасти свою доченьку! — смеялся он. Идеальный план. Гринграсс был одним из тех, кто так хорошо знал своё дело, что дел с ним никто иметь не хотел. Каждая из лазеек, каждая выгодная гнильца — и всё путём. Его невозможно было обойти. Слишком много связей и слишком большой захваченный рынок, слишком много уничтоженных конкурентов, чтобы потягаться. Но никто не ожидал подставы с этой стороны. Хотя семья — это всегда самая большая ахиллесова пята, но об этом никто никогда не думает, заталкивая очередной мешок галлеонов в хранилище. — Здесь твоя доля в фирме, ты же знаешь! — Ник потряс перед лицом Блейза колдографом. — А ты знаешь, что это не было причиной. Причиной был азарт. Вызов. Как чертовски Блейз был голодным к вызовам. Это его самый большой грех — жадность. Но главными никогда не являлись деньги. Золотые цацки расходились по рукам, а вот вызовы, победы, то сладкое, что всегда оставалось после раунда — оно оставалось где-то внутри навсегда. — Отец отдаст долги, и всё наконец встанет на круги своя, — продолжал тараторить Николас, ничего не слыша. — Ты знаешь, что это и произошло из-за таких, как Гринграсс — ебаный монополист, который подсуетился и не побрезговал грязью. А монополия — это плохо, Блейзи, — едва не пританцовывал он, вертя в руках прибор, и засмеялся. — Мы действительно станем семьёй! — Николас сжал его плечо и слегка потряс. — Сможем переехать в Англию полноценно, папа построит тут бизнес, твоя мама, я уверен... — Ник, мне нужно время, — оборвал его Забини. Брату понадобилась пара секунд, чтобы фраза дошла до сознания. Кажется, она не справилась с поставленной задачей, судя по его ошарашенному выражению лица. — Какое время? — не понял Ник и поднял брови. — Я хочу... увидеться с ней. Поговорить. У Блейза челюсть едва не свело от боли, когда он попытался быть спокойным. Это было идиотское решение. Ему не хотелось с ней видеться. Они почти не пересекались в школе, несмотря на то, что учились вместе. Их миры были прямо-таки противоположными. Дафна всегда находилась в стайке девочек, которые хорошо учились, помалкивали и жили своей тихой жизнью, которая никогда не отсвечивала, всегда терялась среди всего остального. Они бы вернулись в Хогвартс, и он бы просто затерялся среди всех этих шуток, вечеринок и вечеров в гостиных Слизерина, когда слизеринцы выгоняли абсолютно всех, кто не был в их круге. Всегда выгоняли таких, как она. — Начерта? — прыснул брат. — Дело в шляпе, ты справился, как профи. — Знаю, но... — Блейз сглотнул, бросив взгляд на клин птиц. Они как-то слишком рано собрались на юг в этом году. Наверное, зима будет ледяная. — Не могу объяснить, — выдохнул он, покачав головой, и вновь посмотрел на парня перед ним. — Просто... мне нужно время. Некоторые вещи изменились и... Мне нужно подумать, ладно? Я увижусь с ней. Завтра. — Блять. Боже. — Наверное, завтра и потом... — Типа, предупредишь её? — фыркнул Ник, глядя на него так, будто Блейз сошёл с ума. И, походу, был прав. — Что за чушь? Забини хотелось вырвать из головы клок этих мыслей вместе с зацикленной плёнкой с картинками, которые опускали кровь в пах и заставляли леденеть кончики пальцев. Когда он думал о них чуть дольше. — Считай это незакрытым гештальтом, — отмахнулся Блейз, делая вид, что он знал, что делал. Надеялся, что это сработает. Что он сможет придумать. — Я скажу тебе. Ладно? — Ладно, — протянул Ник, направился к двери, но остановился перед ней и обернулся через плечо, — ты сейчас к ней? — задал брат вопрос, только подтверждая теорию Блейза о том, что из-за эйфории он почти его не слушал. — Нет, я хочу полетать, — кивнул он на метлу, которая стояла рядом с дверью. — Очистить мозги. В одиночку. Не самая плодотворная тренировка, но... — как-то неловко хмыкнул он, прервав сам себя. — Без проблем, — кивнул Николас и открыл дверь. — Увидимся. * Он открыл рот, выдохнул и почувствовал, как прохлада воздуха уже который раз опалила ему горло. Сколько часов это длилось? Солнце постепенно садилось за горизонт, и каждая из его мышц отдавалась болью, когда он сделал очередной выпад на метле. Это было интересное наблюдение: чем сложнее были трюки, чем агрессивнее зачарованы мячи, тем меньше мыслей в голове. Чем сильнее горели лёгкие от захваченного вечернего воздуха, тем завтра казалось не таким давящим. Забини, сделав поворот на метле, увернулся от летящего в него бладжера и остановил себя рукой, схватившись за черенок. Что он ей скажет? И всё равно, каким бы громким ни был ветер в ушах, Блейз по-прежнему слышал ту фразу, которую пытался отогнать от себя всё время. Это было закономерно. Это был чёртов план. План, который был исполнен идеально. Эта история казалась такой старой, до смерти клишированной. Разве он не понимал с самого начала, что таким девочкам, как Дафна, нужно пропасть, отдать себя без остатка, влюбиться, чтобы пойти против правил? Против себя, наверное. Это Блейз планировал изначально. Хорошие манеры. Улыбка. Прилежность. Всё пошло нахер, когда он даже на первом этапе не смог сдержать сарказм, но так или иначе она повелась легко. Всё получилось легко, и теперь Блейз парил в воздухе, чувствуя самую большую тяжесть на плечах. В горле. В бицепсах. Как будто его кисти сковывала ноющая цепь. Блейз понятия не имел, что скажет ей. Возможно, это действительно была совесть, толкающая его посмотреть Дафне в глаза. Она совершенно точно знала, что что-то не так. Он не написал ей ни разу за неделю. У неё была привычка отправлять ему со своей миниатюрной совой что-то вроде сердечка, нарисованного на быструю руку между уроками с гувернанткой, и Блейз всегда усмехался. За семь дней не было ни одного сердечка. Потому что это должен быть он. А его хватало лишь на то, чтобы уткнуться взглядом в потолок и заставлять себя думать о том, что приключение удалось на славу. Но почему-то слава не была частью горечи, которая разъедала внутри. Он просто порвёт с ней. Выбросит её из головы. Выбросит колдо. Выбросит этот эпизод. Она... будет в порядке. Блейз знал, о чём говорил, он постоянно слышал эти истории в слизеринской гостиной, когда девушки плакали и цедили вино, хорошо замаскированное под чай, и рассказывали о разбитом сердце. Он не собирался быть ей Драко, который использовал Пэнси, потому что мог. Они были слишком разными составляющими — неправильное уравнение, которое вдруг оказалось таким странным, когда ты каждое из исчислений проводишь неверно, но по велению случайности в конечном итоге выпадает правильное число. Почти магия. Блейз выпал из жизни на неделю, это вообще не было признаком нормального. Это была похоть. Дафна была так сильно в его визуальном вкусе, тактильном, в его желании слушать, как она говорила и пыталась язвить. Но ей была заготовлена правильная судьба, так что... он не должен разрушать её своим присутствием. Забини встряхнул головой, зашёл в дом и расстегнул молнию куртки, по пути стащил её с плеч. Почти восемь вечера. Мать твою. Его мышцы завтра просто взорвутся от боли. Но внутри было что-то вроде успокоения. Что-то вроде похожего на него. Типа пленки, закрывающую растущую на глазах катастрофу, растущую дыру внутри, которую он просто засунул назад, не собираясь с ней разбираться. Трахнуть её и бросить — это был херовый поступок. Но сколько херовых поступков было у него на счету? Дафна это переживёт. В конце концов, она не жалела. Блейз зашёл в комнату, бросил на дверь запирающие чары, и его зрачки как по команде метнулись к знакомому устройству. Чертов колдограф был будто заколдован. Нужно просто уничтожить снимки, чтобы пропало желание их пересматривать, думать о том, как бы произошло, если бы они снова это сделали. В какие-то моменты ему казалось, что это — истинное желание. Потому что, когда Блейз пришёл к ней и остался наедине, он был почти уверен, что не справится. Потому что она пойдёт в руки. Также легко. Как домашнее животное, приученное есть с руки и понятия не имеющее, что в какой-то момент эта рука придёт за ним, чтобы убить. Блейз бросил взгляд на стол и обнаружил там бежевого цвета конверт. У Джейн иногда бывали припадки аристократичности, когда она велела накрывать ужин в большой гостиной и достать все лучшие сервизы, но не до такой степени, чтобы отправлять почту внутри собственного особняка. Блейз нахмурился, небрежно открыл лист, хотя это было без надобности: очевидно, письмо было передано через эльфа — на нём не было сургучной печатки. Блейз, Николас сегодня рассказал о твоей помощи. Это несколько специфичное решение, но, должен признать, на войне действительно все средства хороши. Мне очень жаль, что я не уделял нашему сближению должного времени, но теперь, когда рабочие трудности должны быть улажены, я верю, что мы станем настоящей семьёй, а я обрету ещё одного сына. Может быть, аппарируем куда-то втроём на выходных? Мужской компанией. Фредерик. Блейз выхватывал сложенные в неряшливый почерк предложения, которые тут же выдавали не аристократическое происхождение нового маминого ухажёра. Смысл слов вязко тянулся по его мозгам, прежде чем воткнуть кончик иглы в каждый из нейронов, который сопоставил всё вместе. Какого?.. Он поднял голову и сорвался с места, стремительно обошёл стол. Какая-то коробка игр, подаренная одной из тёток на прошлое рождество, не распакованная посылка с ремнём для пояса и ещё куча какой-то мелочи, что посыпалась ему на ноги. Всё, что, блять, угодно, только не колдограф. — Акцио! — взмахнул палочкой мулат, и, кажется, тот импульс, принесший ему целое нечто, отрикошетил от руки, стал пузырём воздуха в артериях, который вот-вот дойдёт до сердечного клапана. Нахуй физику. Его ярость закипела за секунду. — Где этот уёбок?! — закричал он, сбегая по ступенькам вниз и понимая, что Фредерика нет в особняке. Как и Ника. Блейз дёрнул дверь гостиной. Джейн повернулась к сыну, подняв тёмную бровь, слегка сместив подрисованную рядом с глазом родинку, за счёт натяжения кожи. — Что происходит? Блейз, попридержи язык, — бросила она ему, ткнув в него красным ногтем, впрочем, мать не звучала слишком грозно. — Ты знаешь, где Фредерик со своим сынишкой? — он дышал так глубоко, словно пробежал кросс, а не каких-то два этажа вниз. Как будто лёгкие работали, чтобы не воспламенить тело от злости. Он, мать твою, доверял ему. — Они ушли около четырёх часов назад, я прошу тебя, угомонись, возьми вишни, она прямиком из Санторини, это просто... — Джейн положила спелую ягоду в рот, слегка съев ярко-красную помаду, которая контрастировала со светлой кожей и тёмными глазами. — Мне нужно, чтоб ты перенесла меня туда! — почти прокричал парень. Ему хотелось потрясти за плечи свою расслабленную маму. Она снова перевела на него взгляд, специально выдержав паузу. Специально, чтобы осадить. А потом медленно проговорила, смотря сыну в глаза: — Я что, похожа на психопатку, которая спрашивает точный адрес своего парня, прежде чем дать ему выйти из дому? Блейз едва не проглотил язык от возмущения, вспомнив, как она однажды заколдовала пуговицу на плаще мужа, чтобы отслеживать его местоположение. Но сейчас на это было плевать. — Блять! — он треснул рукой о косяк двери, развернулся и побежал вниз, слыша, как Джейн что-то возмущённо произнесла вслед. Он мог поспорить, она не станет лезть не в своё дело. Его мышцы ныли, и осталось только предположить, что с ним случится завтра утром. Если он доживёт, чёрт возьми. Если не сгорит дотла от этого странного чувства в животе — паники, смешанной со страхом и неверием. Его обокрал... друг. Это было почти иррациональное ощущение. Он дружил всю жизнь только с Драко. Был ещё Тео. И ему казалось это чем-то... Салазар, чем-то абсолютно неадекватным: то, что его личная вещь пропала из комнаты просто потому, что кто-то знал, где она лежала. Раскат грома, прокатившийся по небу, прозвучал чуть ли не ласкательно, смешиваясь бурлящей кровью в ушах Блейза. Забини увидел вспышку аппарации у ворот и растрёпанный хвостик Ника, который он всегда связывал на затылке. Парень повернул к слизеринцу голову и, кажется, даже за секунду до толчка, который едва не сбил его с ног, всё понял. — Серьёзно, блять, Ник?! Серьёзно?! — заорал Блейз. Николас споткнулся, но схватился за кованый переплёт входных ворот и удержался на ногах. Забини надеялся, что одна из высеченных из железа виноградин разрезала ему руку от амплитуды толчка и веса собственного тела. Потому что в его глазах стояла слишком сильная пелена паники, чтобы увидеть. — Блейз, успо... — Ник только начал, но этого было достаточно. Почему раньше Забини не замечал, как, сука, ярко и хлёстко чувствовалась ложь? Как липко она оседала на теле, когда точно знаешь, что собеседник врал? Как юрко все эмоции превращались в злобу? — Сука, не смей мне говорить успокоиться! Николас издал гортанный звук, поперхнувшись слюной, когда мулат схватил его за ворот куртки. Надел куртку. Принарядился. Уёбок. Хотя Блейзу хотелось, чтобы тот порыв ветра, что сейчас трепал его по костяшкам, удерживающим ткань, проникал прямо в Ника, чтобы заставлял его так же трястись, как что-то внутри самого Забини. Как страх. Стыд. Мольба. — Сколько? Нет, правда, мне интересно, сколько тебе понадобилось времени, чтоб решиться на предательство? — прищурился Блейз, встряхивая Николаса ещё раз за миг до того, как он крутанул рукой, ударив мулата по локтям, и отскочил. — Тогда ты должен знать сам, — дерзко бросил Ник, игнорируя начавший капать дождь. — Мы договорились! Это был договор! Мы пожали руки, и это ты — тот, кто предал меня! — он ткнул в него пальцем, скривив лицо так, как будто эти слова были порошком из полыни, растёртые прямо по небу. — Я сказал тебе, что мне нужно время! Как думаешь, для чего я это сделал?! Чтобы ты украл у меня колдо?! — Блейз сглотнул слюну, качая головой. Какая-то часть его мозга даже не понимала, всё ещё пыталась отыграть назад, сменить два последних хода. Потому что не верилось, что дамок больше нет. Эта партия проёбана, иронично, потому что каждая из фигур принадлежала ему. — Я даже заклинание на комнате не держал, — разочарованно выплюнул он. Об этом не было ни мысли. Даже мимолётной. За все эти часы изнурительных полётов, в желании свалить от бладжера, свалить из города, из собственной головы, не было ни единого предположения об этом. — И что было бы, Блейз? — дёрнул головой Ник. — Пошёл бы к этой девчонке, выебал бы её ещё разок, а потом с чистой душой придерживался плана? — фыркнул он, кивнув головой в сторону, как будто очерчивая траекторию полёта к дому Дафны. — Это ты пошёл на попят... — Это было моё решение, Ник! Николас попытался вновь указать на него пальцем. Блейз ударил его по руке, услышав странный звук хряща — соединительных частей фаланги. — Моё! — Это было делом чести, не пизди, что ты не послал всё нахер ради какой-то дырки! Они оба почти сорвали голоса из-за криков. Проще было притвориться, что всё дело в громе, который раскатами только подогревал эту бурю. — Ты называешь делом чести грёбаный шантаж?! — Блейз засмеялся, как припадочный, стуча пальцем себе по виску, и вновь перевёл глаза на сводного брата. — У тебя совсем крыша поехала?! — Может быть, у меня поехала крыша, но это ты — тот, кто променял семью на смазливое личико, — отрезал Николас, грубым движением поправляя куртку, которая съехала после того, как Забини приложился к ней. — Иди нахуй, Блейз, я знаю, что это для тебя: ты завтра найдёшь новую жертву, какую-то новую кошечку, которая будет просто без ума от шуточек, этих пиздецки дорогих побрякушек, — он бросил презрительный взгляд на запястья Блейза, где переплетались между собой два светлых браслета, которые не нагревались от тепла его кожи. Эксклюзивное литьё. — И которую ты быстро усадишь на член, налив воды в уши, — Николас бросил на него взгляд исподлобья, прежде чем истошно заорать, — а это моя семья! И я думал, что она твоя тоже. Но, как выяснилось, пара порнушных колдо тёлки оказалась дороже, да? — Ты. Не имеешь. Никакого. Мать твою. Права, — произнёс Блейз по слогам, с каждым словом приближаясь к брату. — Распоряжаться тем, что принадлежит мне. Слова Ника звучали очень разумно. Семья. То, что Блейз так часто слышал от Малфоев. Они связывали себя узами документов и были верны этому до конца, сражаясь насмерть за эти идеалы. От Джейн он чаще слышал о любви. И, наверное, это было правильно. Но всё, чего ему сейчас хотелось, это вынуть из желудка чувства чёртова предательства. Собственного. Как будто он с ней был связан, хотя разве можно привязаться к пластмасске, Забини? — Я мог пойти на попятную! Я имею на это право, нравится тебе это или нет! — Так чего не пошёл? — дёрнул подбородком Ник, не отступая, смотря ему прямо в глаза. — Что, станешь рассказывать, как она тебе дорога? — прыснул он. — Тогда схуяли ты не остановился? И не было бы этих колдо, не было бы разговора, — Ник развёл руками, а Забини выслушивал, сжав зубы. Кажется, дробя эмаль в порошок. — Просто признай, Блейз, что тебе хотелось быть победителем, хотелось дойти до конца. Доказать, что ты реально можешь, — прошептал Ник и хмыкнул ему прямо в лицо. Блейз сжал губы, как сжимал губы боксёр за секунду до удара. Когда руки ещё не поняли, но мозг просчитал: противник не успеет встать в защитную стойку, сейчас будет больно. И оно было. Потому что правда всегда чувствовалась болезненно: её главный камень пресечения, чтобы стать самой страстной специей на любом из обедов. Поэтому все предпочитали ложь. У неё не было этого ебаного привкуса. — Иначе как бы это — Блейз не считался победителем? — паясничал Ник. — Самая горячая девчонка в компании — и не Блейза? Центр внимания не крутится вокруг твоего хера? Да ты просто лицемер, — выплюнул Ник за секунду до того, как сплюнуть кровь, которая брызнула из губы после удара. Блейзу просто хотелось заткнуть кретину рот. Поэтому удар чувствовался, как, сука, искупление, хотя бы на миг, потому что Забини прекрасно понимал, что ни черта не искупит правды. Разве он не говорил, что жадность — это его главный грех? И Блейз искренне надеялся, что здесь он сполна возьмёт своё. Потому что мулат не задумывался. Была лишь цель. Интересная, яркая, скромная, совсем-таки непорочная — белый лист. И это было почти что делом чести, узнать, сколько ей понадобится. А понадобилось всего немного: какой-то месяц, чтобы расстегнуть ей душу — хотя, Блейз уверен, у Дафны она была на каких-то вычурных замочках, вся эксклюзивная, из Франции, — и отдать ему сердце. Если он не собирался любить Гринграсс, ему не стоило влюблять её в себя, но это был просто интерес. Забини не собирался чувствовать вину, пока стоял на этом газоне, стряхивая кровь сводного брата с костяшки просто за то, что он озвучил очевидное. Блейз не собирался, но это чувство, как грязь, прилипало, и чем больше мулат пытался очиститься, тем больше оно впивалось в волокна кожи, впитывалось в поры. Потому что в какой-то момент ему не хотелось просто подрочить на неё. Нужно было услышать, как она смеялась. Но он задумался об этом слишком поздно. — Отдай мне колдо или я выбью их из тебя, — прорычал Блейз, всё ещё держа Ника над травой, занеся кулак. — Клянусь Джейн, я заставлю тебя выблевать эти блядские... — Поздно, — отрезал Ник, глянув на него резким, как бритва, взглядом. Кулак Блейза дёрнулся, но это была лишь остаточная реакция от шока. Что? — Сделка подписана. Час назад, — он говорил отрывисто, как будто не знал, после какой реплики снова прилетит по лицу. — Ты был прав, этот Гринграсс наложил в штаны, как только увидел свою жеманную доченьку с раздвинутыми ногами. Мы спасены, больше никаких долгов и... Это был выстрел. Без шуток. Как будто следующие фразы, что говорил Николас, были произнесены на какой-то частоте, что взрывала перепонки. Он слышал об огнестрельном оружии у магглов — на Забини никогда не применяли заклинания боли, поэтому представить, как свинцовая дробь проникала под кожу, было как-то проще. И вот такая сейчас взорвалась в каждой из его перепонок. — Ты мразь, — выдохнул Блейз почти шёпотом, почти не узнавая собственного голоса. — Половина твоя, как и обещал. Я сказал отцу, что если акции будут у нас, то... — тараторил Ник. — Ты конченый кретин, ты!.. — Забини вознес руку над его лицом, но судя по тому, что Николасу удалось вырваться, мышцы всё ещё были налиты этим чувством. Концентрированная жесть. Ужас. Потому что их мышечная разница просто не представляла Николасу иной возможности вырваться. Боже. — Перестань быть тюфяком! — взорвался Ник, отползая от него хотя бы на расстояние вытянутой руки — к воротам. — Эту куклу посадят под домашний арест на две недели, а потом вы вернётесь в школу, где ты и дальше сможешь спокойно её траха!.. — Я, блять, доверял тебе! — заорал Забини, понимая, что его трясло. Даже дождь, кажется, передумал. Наплевал на них, решив, что не хочет мараться об это дерьмо, смывал его с плеч мулата. Блейз весь был в нём. — А она тебе, — нашёлся Ник, подняв взгляд. — Так, кажется, один-один? Прошла секунда, прежде чем Забини понял. Час назад. Уже больше часа. Чёрт возьми. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Невербальная магия ещё никогда не давалась так просто. Метла впечаталась в его руку с силой, отдаваясь в повреждённые полётами мышцы, но эта боль была просто ничем. Глупым отголоском от настоящего угольного поля где-то пониже груди. Блейз, когда сглатывал, почти слышал шипение. Плечи, руки, щеки — каждая из частей тела соревновалась с ветром. Забини почти лёг на черенок метлы, набирая скорость. Его бы вырвало, наверное, от такого давления, если бы он хоть что-то съел за весь день. Ничего. Это ничего. Она получит взбучку от матери, семейный скандал, Ник был прав: Дафну посадят под домашний арест, но её жизнь мало чем отличалась от чёртового ареста, так что вряд ли девушка почувствует разницу. Он заплатит Гринграссу сумму акций, за которые тот выкупил снимки. Об этом никто не узнает, Блейз найдёт способ всё исправить, потому что это просто нелепость, ошибка. Всего этого не должно было произойти. Он влетел под щит, абсолютно не обращая внимания на свет в особняке. Даже если бы каждая чёртова комната в этом доме была залита светом. Он желал её увидеть. Объяснить ей. Потому что это просто... Блейз постучал в окно. Стойко и настырно. Как будто нервы в нём отдавали это звонкое «туц-туц-туц» по стеклу. И стойко выдержал три секунды без ответа, прежде чем дёрнул идиотское окно в сторону, едва не вытащив его из креплений, и оно открылось. Уже запоздало слизеринец подумал о том, что, наверное, было логичнее просто постучать в дверь — ему едва ли осталось что терять, но этот путь оказался таким привычным, даже прыжок с подоконника на пол лавандовой спальни был знакомым, выверенным идеально. — Дафна? Её очевидно не было в комнате. Блейз огляделся. Идеально заправленная кровать, и лишь несколько перьев валялось на столе, нарушая этот порядок. Он прошёл вперёд, повернул ручку входной двери, намереваясь найти её в доме, где бы она ни была. Даже если через секунду за ним явится аврорат за взлом, даже если этот прогнивший особняк вдруг превратится в ту кучу углей, что сейчас шипела в желудке у мулата. Он найдёт её. Блейз повернул ручку как раз в тот момент, когда услышал едва уловимый всхлип. Этот звук он скорее угадал, чем реально услышал. Забини отступил, нахмурившись на миг, и посмотрел на небольшую дверцу рядом с гардеробной. Лавандовой, естественно. Там виднелись юбки платьев. Он даже угадал одну из тканей, которую видел на ней как-то. Но где именно уже не припомнит. Блейз открыл дверь, заглянул внутрь. Его глаза жгло от достаточно яркого света. Эта комната — постоянный полумрак, лишь несколько стильных девчачьих светильников на комодах. Ванна же белая, как в морге, казалось, оближи стены — и у тебя на языке останется привкус стерильности, который следовал за такими вот семейками. За ней тоже, как он думал. Блейз бы перекрестился, если бы умел. — Даф? — приглушённо спросил он, бросая взгляд на прозрачную душевую кабину, которая пустовала, но отчётливый звук открытой воды хлестал по ушным раковинам, делая то же самое, что делал звук смеющихся детей в тёмном переулке — только нагонял жути. — Я прошу тебя, уходи, — сдавленно произнёс знакомый голос. Блейза отпустило на миг. Но всего на миг, потому что потом он вслушался в это звучание. Как будто что-то стояло у неё поперек горла, мешая сглатывать слюну. Так звучали рыдающие люди. Он ринулся внутрь, наконец-то заметив за белоснежным шкафом, похожим на тот, что был у его матери в санузле, но не такой выбеленный — она держала там полотенца — небольшое движение, отброшенную тень. — Дафна, я... — Блейз обогнул этот комод с речью, не заготовленной, но найденной внутри мозга, выстроенной. Он должен был ей объяснить. Забини замер, когда тело девушки перестало скрываться за мебелью. Она сидела на полу, подтянув под себя ноги, и держала в руке мокрый кусок ткани, который, видимо, постоянно смачивался в воде. Дафна пыталась... пыталась... Нет. Вот это был выстрел. Сразу по всем барабанным перепонкам, кажется, по очереди в каждое ухо, потому что... Блейз был почти уверен на секунду, что это сон. Восставший кошмар. Только одна из тех филигранных уловок сознания, которые ты никогда не мог себе представить, пока не столкнулся с ними. Она была полностью избита. Её лицо. Рассеченная бровь, левая часть лица, которая была вздута под таким количеством синяков, что казалась одним цельным родимым пятном. Губа на второй стороне лица кровоточила, и девушка старалась прислонить к ней этот мокрый кусок тряпки, что уже не впитывал кровь, а лишь смешивался с водой и стекал по локтям, хотя едва ли это могло её измазать. Она вся была в этом. Распухшее лицо от ударов, губы, колени и ниже — стёртые, словно девушку волочили по неровной поверхности. Блять. Вот это был тот самый момент. Его едва не стошнило. Как будто нервозное ощущение в желудке достигло пика за всё это время. Она не была похожа на себя. Он бы её не узнал. — Д-Даф... — заикаясь, произнёс Блейз. В следующий момент он ощутил едва заметный отклик боли в коленях, когда упал перед ней. Шок ударил его по лодыжкам. И этот звук — кафель вкупе с тканью его джинсов. Дафна вздрогнула и поджала пальцы на ногах, подтянула колени к груди сильнее. Как запуганный зверёк. — Дафна... какого... чёрта?.. — его голос звучал неестественно. Каждое слово выпаивалось лёгкими — работа не одного дня — а ему каким-то чудом удалось извлечь их из себя за пару секунд. Они словно полностью истощили его. — Пожалуйста, Блейз, оставь меня, — Дафна сжала губы, по которым потекли дорожки слёз, он только сейчас их заметил, когда глаза привыкли к месиву на её лице из крови, которую она тщетно пыталась убрать, хотя, наверное, эта марля была чем-то вроде якоря, за который девушка хваталась. Вода всё ещё текла струей в раковине, и Блейз подумал, что Дафне словно просто не хватило сил закрыть кран, и теперь она хлестала, бросая на неё капли, что рикошетили ото дна. — Просто... не надо... — качала головой она, держа свои коленки так, будто пыталась стать как можно меньше. — Даф, кто это? Это... Лолита?.. Его предположение было очевидным и идиотским одновременно. Это совершенно точно не женская рука. Или же, возможно, какой-то тяжёлый предмет. Его начинало тошнить с удвоенной силой, когда он представлял себе, как мать... — Её хватило только на то, чтоб сказать, что поделом мне, — хмыкнула Дафна, но это больше звучало как проглоченные слёзы, — малолетней шлюхе. Блейз затуманенными глазами проследил за её взглядом и посмотрел на колдо, которое лежало неподалёку на кафеле, уже полностью размякшее от брызг воды. Его любимое. Оно было в кровавых подтёках и напитанное ими так сильно, что, кажется, воде даже не оставалось места. Если бы не кровь, можно было увидеть, как его рука сжимала её грудь. Салазар. Колдо было мятым, словно... Блейз перевёл глаза на девушку, замечая под её левым глазом идеальный слепок — отметину в девяносто градусов — кончик колдо, как будто в неё бросили этой бумажкой так прицельно, что она создала порез одним из концов. И Забини даже не знал, что делало невыносимее: то, что до его прихода крови на её теле было настолько много, что кусок плотной бумаги просто приклеился к коже, или то, что она взяла это колдо с собой. Дафну били явно не в этой комнате. Слишком аккуратно здесь всё было. Слишком так, как он запомнил. — Как видишь, папа не был доволен тем, что увидел. Сильнее обычного, — хмыкнула Дафна, заметив, куда Блейз смотрел. — Знаю, что просить тебя об этом бессмысленно, но план ведь уже состоялся, так что... — она сжала дрожащую ладонь на коленке, оставляя там несколько царапин ногтями, которые тоже все были в крови, — не падай к моему неоплаченному унижению, я не хочу разговоров в школе. Её слова доходили до него так медленно. Так пиздецки медленно, как будто вся эта комната, всё это изобилие красного в этой до ужаса неестественно-белой ванной доводили его нервные клетки внутри черепной коробки до исступления. Медленной агонии. Горячей, как кровь, что стекала с её губы. Почти такой же горячей, как слеза, что чиркнула его по щеке, когда он закрыл глаза, постепенно осознавая произошедшее. Её отец. Ну конечно, это был её отец. Блять. Блейз мог предположить всякое, но не это. Не, мать вашу, это. — Дафна, прошу, прости меня, я... — Забини сглотнул, прикрывая глаза и чувствуя, что слёзы на его лице жили как будто отдельно. Ему казалось, что в последний раз он рыдал лет в пять. А сейчас это было так естественно — он даже не чувствовал. — Я понятия не имел, это просто... — Блейз посмотрел на неё. — Я не хотел этого, это была просто идиотская договорённость, я даже не понимал до конца, к чему это ведёт, клянусь, я бы... — он тараторил и даже себя не слышал. Это была абсолютно больная реальность. Как нить в огромном свитере: кроваво-красная в белоснежной вязке. Это просто не могло привести к такому. Блейз был готов получить по лицу от её отца, был готов заплатить сколько потребовалось бы, готов был объясняться перед ней сколько угодно. Но не это. Блять, не это. Лицо Дафны исказилось в рыдании, когда она свела брови на переносице, а затем зажмурилась. Соль попадала в раны, делая всё ещё более невыносимым. — Папа всегда говорит, что наивные кретины должны платить за свою тупость, — внезапно произнесла Дафна, шмыгнув носом, и посмотрела на Блейза. — Так он объясняет махинации в бизнесе. И он прав, — девушка сжала в пальцах марлю, приложила её к губе, потому что слюна смешивалась с кровью, мешая говорить. — Я знала, что это не могло быть правдой, мне не стоило быть такой... — Это не так. Чёрт, Даф, я... — Блейзу так много нужно было ей сказать, но слова просто застревали в горле. Он просто не мог сглотнуть шок. — Скажешь мне правду? — спросила она. Очередная мокрая дорожка упала на опухлость её нижнего века. И даже не в этом была жуть. Не это вызывало его тошноту. Он видел такое сотни раз. Драки с парнями приводили к разным последствиям, ему не впервой было наблюдать за кровавым месивом. Страшно не это. А то, что такая правильная Дафна, которая подкручивала концы волос перед его приходом, даже будучи в пижаме, сейчас сидела на кафеле и ей было абсолютно плевать. Как будто внутри у неё ничего не осталось. — Мы вообще были по-настоящему вместе хотя бы день? — она спрашивала, а Блейз смотрел на неё в упор. — Когда ты в последний раз был с какой-то другой девушкой? И в этом тоже. Тоже не было укора. Просто вопрос. Как будто, чтобы расставить всё для себя по местам. По таким мазохистским полочкам. И первый порыв был таким очевидным: соврать, просто соврать, потому что он не мог быть тем же, кто добивает её, пусть этих ран нельзя заметить. Но всё настолько погрязло во лжи, что правда сама слетела с губ. — До того вечера в клубе, — глухо ответил Блейз. Эта фраза, кажется, даже не отбилась от стен ванной. Как будто тоже была призрачной. И лишь растянутые в улыбке боли губы Дафны и несколько кивков сказали ему, что он всё же произнёс это вслух. — Тогда ты понял, что я почти клюнула, да? — она вытерла рукой нос. — Блять, нет! — Блейз вскочил на ноги, зарывшись в волосы рукой в какой-то немой панике. — Тогда я понял, что весь этот план — ебаная хуйня, но мне не хватило мозгов остановиться вовремя! Джейн говорила, что влюбленность даже в самых неправильных людей ощущалась естественно. Именно поэтому ты не понимаешь, что на самом деле происходит. Тебе просто. Как плыть вглубь моря. Кто-то когда-либо замечал, как тяжело грести обратно к берегу? Это особенность такого чувства: оно всегда приходит естественно, как погружение в тёплую воду. Чтобы потом сварить. Так же естественно, как через день после той встречи они пересеклись со знакомыми в магазине мётел, и он ответил, что у него есть девушка, когда они предложили сходить на тройное свидание. Без единой запинки. Как будто это было естественно. — Даф, клянусь, я бы не сделал этого. Я бы не пошёл до конца, — сказал Блейз, качая головой и смотря ей в глаза. — Это казалось идеальным планом — соблазнить дочь Гринграсса и обменять эти колдо на его проценты. Он контролирует большую часть рынка, и с этой стороны к нему не подступиться, — Блейз провёл ладонью по лицу, заново переживая детали сделки. — И я был уверен, что ты такая же. Фальшивая сука, помешанная на всём этом дерьме, — прыснул он. — И мне не было жаль тебя ни капли, когда я соглашался на это всё, — он выдохнул и перевёл на неё взгляд. Дафна слушала. Слушала, когда должна была проклясть. Выгнать к чёртовой матери. Сделать что-то, но не слушать. Он просто не был достоин того, чтобы его выслушали. — Но потом я так глубоко погрузился во всё это, что даже не понял, — существенно понизил голос он. — Наверное, мне было проще прикрываться всем этим дерьмом, потому что мне не хотелось верить, что это ты. Я себе не так представлял влюблённость, — Блейз повторил свою же мысль, наконец понимая, насколько она честная. Пожалуй, самая честная, что была в этом всём. Он просто оказался не готов к выкидону собственного сердца. Легко было поверить в физическое влечение. О, легче простого. Но Дафна... она просто не могла стать его выбором. — И мне не хватило духу понять это вовремя. Дафна прикрыла глаза, позволяя новым слезинкам упасть на лицо, и сжала колени сильнее. Они просто молчали. Девушка дрожала, а вода по-прежнему не переставала хлестать, будучи их маяком в открытом море. Как отсчёт времени. Рассвет, который наступал несмотря ни на что. Блейз дотянулся до ручки крана и остановил этот звук. Одежда Дафны была полностью мокрой. — Тебе нужно в кровать, — произнес он, присаживаясь к ней и протягивая руку. — Ну же, красотка, давай, я возьму марлю, — он бережно вытащил из её пальцев кусок ткани, который ни на что не был годен, но быстрый взгляд Блейза на близлежащие предметы сказал, что больше ничего подобного нет. Однако, за время их разговора кровь начала сворачиваться, а синяки наливаться сильнее. — Пойдём. Забини помог ей встать, думая о том, что взял бы её на руки, если бы не боялся прижать к себе слишком сильно. Дафна была одной сплошной раной. Девушка опустилась на кровать, и её лицо скривилось от боли на секунду, а затем она согнулась. Они встретились глазами и... он не спрашивал разрешения. Хотя ему стоило. Но это было естественное движение: Блейз поднял гладкую ткань, оголяя её живот, и увидел там ещё один чернеющий след. Секунда — и его лицо окрасилось в идентичную эмоцию, как будто он только что пропустил удар. Блейз сжал зубы, пытаясь сглотнуть концентрат агонии, который был настолько тугой, что он уже даже не различал где в нём боль, где ярость, а где тошнота. Всё стало единым целым, и, если так чувствовалась любовь... он не хотел любить. Парень закутал её в плед, лежащий рядом, пытаясь если не согреть, то хотя бы собрать им капли на плечах от воды, и присел на корточки рядом с кроватью. — Пожалуйста, Даф, дай я тебя вылечу, — его голос дрожал, когда он протянул к ней руку. — Ты знаешь, я смогу это сделать. — Нет, — покачала головой девушка. — Тогда они узнают, что ты был здесь, когда вернутся. Это очевидно — их не было дома. Эта мысль стала такой чертовски далёкой и внезапно неважной. — У меня отобрали палочку, — шмыгнула носом Дафна, смотря на свои пальцы и как будто стыдясь собственных слов, пока закусывала губу. Блять. Просто... блять, это ведь действительно не могло становиться хуже с каждой секундой? Он имел в виду, куда уже хуже? Но хуже было всегда. Избить собственного ребёнка и отобрать магию, чтобы он не мог себя вылечить. Пиздец. Сука, какой пиздец. Блейз сглотнул и прикрыл руками лицо. Попытался сделать что-то со своей психикой, которая орала внутри. Он понятия не имел. Она была такой хорошей актрисой. Папа не был доволен тем, что увидел. Сильнее обычного. Он помнил синяки на её теле. Как она кривилась несколько раз, но потом светлые глаза так быстро застилались чем-то беспечным, что Блейз даже подумать не мог, как искусно Дафна умела врать. Как научилась врать, чувствуя... стыд? Пиздец, она действительно жила во всём этом. — Это просто раны, Блейз, — пожала плечом Дафна и всхлипнула. — Синяки. Всё заживёт, как всегда. Господи. Господи, мать вашу, Боже. Как всегда. Как часто это «как всегда» происходило? Блейз просто не был готов это услышать. Конечно, всё заживет. Они в жизни не позволили бы своей идеальной кукле появиться так на Кингс-Кросс. — Но если бы ты пригрозил мне или... — её связки сорвались в новом приступе плача, — заставил бы, это было бы не так больно. Просто... зачем ты заставил меня это пережить? — всё её тело оказалось изувечено, но она прислоняла ладонь к груди, как будто плевать хотела на эту опухлость, разрывы кожи от ударов — больнее всего было не там. — Ты мог бы просто меня заставить, я бы выбрала это, чем влюбиться. Это слишком жестоко, чтобы быть правдой, — плакала Дафна, возвращаясь в истерику из какого-то подобия вакуума. Вроде бы она тоже только что поняла, что это и правда он. Не иллюзия. — Может быть, сейчас нас тоже кто-то снимает? Что-то вроде многоактовой... — Даф. Я клянусь тебе. Всем, что у меня есть, — выдохнул Блейз, поворачивая её к себе и говоря это чётко. Он сам верил в каждое слово. Был готов закупорить свою жизнь в каждое из этих слов — вербальные глотки живой смерти. — Я не отдавал им эти снимки. Во время секса я не хотел делать это с тобой... точнее, блять, нет, — он осекся, понимая, как это звучало, и пытался подобрать слова. — Я хотел. Но то, как это произошло… я просто сорвался и... не знал. Не знал, что этим всё закончится. Блейз помнил, как тормозил себя в тот вечер. Это будто случилось годы назад. Эта комната просто не имела никакого права быть так сильно похожей на себя саму. Он надеялся, она станет их саркофагом, и пламя просто сожрёт их к чертям прямо здесь — это было бы честно. Блейз не хотел забирать у Дафны невинность. Или хотел слишком сильно. В любом случае, это было так приятно и нужно, что это просто произошло. Так естественно. Он не хотел, потому что знал, что замышлял что-то грязное, но это не чувствовалось как грязь. Не чувствовалось, как что-то неправильное. Это было самое естественное из его решений, и это не только о теле. Будто о том... как могло быть иначе? — Ты знал, что делаешь, и ты знал, что это сделает мне больно, — выдохнула Дафна с сожалением. — Но это тебя не остановило. Девушка прислонила пальцы к губам, явно пытаясь перестать рыдать, но слёзы всё равно лились, что бы она ни делала. И эти капли, стекающие на светлое одеяло, делающие розоватый цвет чуть темнее — каждая из них, как нож в его горле. Вполне заслуженный, конечно же. — Что было правдой вообще? — Всё, что касалось тебя, — ответил Блейз, понимая, что его челюсть дрожала, пока он сидел у неё в ногах. — Всё, что было между нами. О том, что я чувствую. В этом никогда не было лжи. Она вдыхала воздух, хмурилась, отворачиваясь к стене. Её светлые волосы тоже были перемазаны кровью, водой, сбились на одну сторону. Создавалось впечатление, как будто, когда ее били, она лежала на полу на одной стороне, потому что другая часть лица пострадала меньше. — Чёрт, мы должны рассказать кому-то об этом, — Блейз осторожно убрал волосок с её лица, который касался наливающегося синяка. — Это... абсолютно... ненормально, — он выдавливал из себя слова, пытаясь сказать то, что хотел, но не получалось. Ненормально. Мерлин. Возможно ли было вообще подобрать более неподходящее этому слово? — Нет, — Дафна резко покачала головой, поворачиваясь к нему. — Тебе никто не поверит. А если поверят, он всё уладит, Астория будет всё отрицать, — в панике затараторила она, испугавшись. — Он не делает этого, если мы ведём себя нормально. Поддаёмся воспитанию, — Дафна облизала губы, посмотрев на кусочек одеяла в своих руках. — И я обычно справляюсь, — она подняла на него глаза. — Он сотрёт тебя с лица земли, Блейз, — прошептала Дафна. Это было так явно. Вот эта фраза отдалась от стен. Как будто прозвучала в огромном пустом холле. Это был страх не за себя. — И убьёт меня. Просто... не делай хуже, прошу. Он сжал в руке её ладонь, заметив, что там всего лишь небольшие счёсы. Небольшие, по сравнению с остальным телом. Как будто она даже не пыталась закрываться, возможно, просто вытянула руку вперёд при падении, поэтому на ладошках были следы. Он прислонил её пальцы к губам, понимая, что несколько его слезинок стекли по её костяшкам до того, как она протянула к нему другую руку и коснулась кончиками пальцев щеки. — Это просто раны, — прошептала она. — Не плачь. — Чёрт, Даф, — простонал Блейз, как будто девушка медленно резала ему глотку. Тупым скальпелем. — Ненавидь меня. Скажи что-то отвратительное. Ты должна! — воскликнул Забини, смотря на неё, потому что у него больше не было сил слушать то, как она продолжала быть человеком по отношению к нему. Пока он всё это время вёл себя с ней как с трофеем. — Скажи, что я худшее. Ты просто не можешь сидеть и... — Блейз отпустил её руку и запнулся, понимая, что всё это какой-то ад. Если ад был, он находился внутри каждого из разводов от её слёз на этом чёртовом одеяле. — Но это не так, — она облизала губу, слизывая остатки крови, и нелепо пожала плечом, всё ещё смотря на слизеринца. — Я была счастлива, пока была с тобой, пусть это и закончилось вот так, — хмыкнула Дафна, сжав в руке кончик одеяла. Блейзу вспомнилась теория о том, что та марля была каким-то якорем. Как будто ей больше не за что было держаться в этой жизни. Дафна улыбнулась, собирая слёзы в уголках глаз, и коснулась ладонью его лица. Стёрла мокрые подтёки со смуглой кожи. — У всех есть право на ошибку, Блейз. Считай, что я дарю тебе твою. Он сжал челюсть и посмотрел на потолок. Сука. Это звучало, как всё. Как конец. — И ненависть, — Дафна хмыкнула так, будто это была какая-то нелепость, и покачала головой. — Два противоречивых чувства просто не уживаются в одном теле, — произнесла она едва слышно, словно оправдываясь за то, что чувствовала. Блейз, я так... Он помнил об этом. Эти слова жили в нём всего неделю, но пустили побеги, распространились по крови и проросли в лёгких. Блейз был уверен, что, если бы влюблённость чувствовалась, как цветы, его давно бы тошнило ими. — Нет, нет, нет... — он сел рядом с ней на кровать, коснулся её внешней стороной бедра и едва ощутимо чиркнул носом по её виску, боясь притронуться губами к повреждённой коже. — Не так, не отпускай меня, — его голос был готов сорваться. — Я... пожалуйста, Даф. Она всхлипнула и начала мотать головой, как бы говоря «нет», но это было что-то истеричное, ведомое, словно девушка была обязана решить нумерологию, вися вниз головой над обрывом. — Прости меня, — сглотнул Блейз, отстраняясь на пару сантиметров, чтобы посмотреть в её опухшие уже от слёз глаза и коснуться кончиками пальцев щек. — Я всё равно буду ненавидеть себя за нас обоих. Дай мне помочь тебе. Хотя бы немного. Её губы тряслись, кажется, даже тело и то устало от всхлипов, поэтому они были бесшумными. Голоса не хватало на всю боль, которую выжимал из них этот вечер. Блейз услышал, как с неба рванул ливень, за секунду, как будто забирал проценты за ту отсрочку. — Как я могу верить хоть слову, что ты говоришь?.. — шёпотом спросила Дафна, с головой погружаясь в отчаяние. — Ты... — она хотела что-то сказать, но он опустил взгляд вниз и заметил, как тонкий рукав соскользнул с её предплечья, обнажая ещё одно место, которое было в крови. Но это не следы ударов. Это были... Блейз схватил её за запястье со скоростью игрока, едва осознав. — Что это? — его голос тут же протрезвел от ужаса. Но не такого тягучего, как раньше, что наступало осознанием, обволакивая в отвратительную карамель последствий. Ужас был хлёстким, как дождь, который, кажется, сломал бы позвонок любому, летевшему под его напором. Дафна потянула руку на себя и убрала её под одеяло, и оно сбилось с плеча, съезжая по гладкой ткани. — Даф, пожалуйста, только не говори... — Блейз смотрел на неё испуганно, и она тут же подняла глаза. Это было слишком похоже на что-то плохое. Что-то слишком плохое. Что-то непоправимое. — Нет, — выпалила Дафна, и, видимо, в его глазах не было веры, потому что она повторила, — нет. Я люблю жизнь, и она... неплохая у меня, — девушка посмотрела вниз, безвольно пожав плечами. — Не самая худшая. Я умею подстраиваться. Это... другое, — тихо продолжила девушка, натягивая рукав ниже. Нет, это правда... как будто Блейз взял взаймы у этого вечера каждую минуту своей жизни, где бы он искренне улыбался, и вот приходится отдавать долг. Забини мог поспорить, встреться ему сейчас дементор, он бы ушел от него ещё голоднее прежнего. — Ты... сама это делаешь?.. Это была как прогулка по тонкому льду. Дафна прятала глаза, вела себя так, словно провинилась в чём-то. Словно её выперли на площадь голой. И Блейзу казалось, что, наверное, это не самое тактичное решение — расспрашивать девушку сейчас, но нахуй тактичность, потому что он просто сходил с ума от понимания того, в каком ебаном аду она жила. — Блейз... — произнесла Дафна этим отвратительным пристыженным тоном. Забини скользнул рукой ей на локоть, пытаясь прервать это предложение. Он бы просто не вынес. Серьёзно. Он просто бы не вынес, если бы она вновь зазвучала так. — Мне можно вылечить хотя бы это? — спросил Блейз, и Дафна подняла на него глаза, сидя как статуя, припёртая к стене. — Я никому не скажу. Клянусь. Дафна сглотнула и посидела ещё секунду, но потом он увидел этот проблеск. Как будто не было что терять. Они были непонятно кем. Все в непонятно чём, по уши в жизни, по уши в конце света, как всегда бывало в шестнадцать, между четырёх стен, которые умели хранить секреты. Им нечего было скрывать больше, потому что они уже видели худшее. Она увидела самое худшее: кем он мог быть. Нет. Хуже. Он увидел самое худшее, кем он мог быть. Девушка робко протянула ему руку, и Блейз опустил глаза. Он осторожно закатал рукав её рубашки. Царапины. Такие глубокие, что создавалось впечатление, будто по одному и тому же месту проходились десятки раз. Чем-то острым, впивались с ненавистью, с явным желанием навредить. И это не было страшно. Его не пугала окровавленная кожа. Его пугало то, что сидело у неё внутри, заставляющее делать это. — Лечебная магия не чувствовалась в защитных слоях дома, только если твои родители не проводят полную диагностику каждый вечер. Только на теле, — Блейз говорил что-то, просто, чтобы говорить. Просто, чтобы сосредоточиться, пока его волшебство делало её кожу ровной. Ну, почти. Он заметил, что она кивнула. Парень задержал палочку над её запястьем дольше положенного на пару секунд, лишь бы не отпускать руки девушки. Но потом всё-таки поднял глаза. — Почему я не видел этого? Когда ты была раздета. — Потому что этого не было, — просто ответила Дафна. — С тех пор, как мы... — она запнулась и моргнула слишком быстро несколько раз. С тех пор как мы были никем. Потому что разве отношения могут строиться на лжи? Неважно, какие бы оправдания он себе выдумывал. — Мама обрезала мне ногти под корень, чтобы я не портила кожу, но это никогда не помогает. Блейз уже в который раз за вечер закрыл глаза в желании подавить агрессию. Не портить кожу. Как будто она была телёнком на торгах. — Это словно... желание снять с себя тело, оставить его где-то под залитой водой раковиной и исчезнуть, — Дафна посмотрела на него. — С тобой мне не хотелось исчезнуть. Мне хотелось быть. Так что... — она хмыкнула, растянув губы в грустной улыбке и стирая, кажется, уже миллионную за этот вечер слезу со щеки. — Я бы не смогла тебя ненавидеть, даже если бы захотела. Ты был большим, чем думаешь, и я бы не хотела это менять. Слова Дафны было трудно различить из-за рыданий, которые она старалась подавить. Блейз подвинулся к ней. Боли было в ней так много, что он физически чувствовал потребность забрать её. Перелить себе половину крови девушки, перемотать чёртово время, сделать хоть что-то. Но всё, что он мог, — подвинуться ближе. Пожалуйста, Дафна. Блейз медленно наклонился к ней, и она опустила глаза на его губы, как в тумане, потому что, по сути, это всё, что они могли. Либо разбиться насмерть, либо перетереть себя в этом урагане. Не щедрый выбор от судьбы, но это все, что у них было в тот момент. Он почти почувствовал её кровь на губах. Девушка вздрогнула, и до его ушей донёсся какой-то едва уловимый звук. Он бы подумал, что это что-то на улице, если бы не её расширенные от страха зрачки. — Чёрт, уходи, — в панике произнесла она, повернувшись через плечо и скидывая с себя одеяло, отодвигая его от себя. — Блейз, если он тут найдёт тебя, ты не представляешь, что он с тобой... — Я не боюсь твоего отца, я... — видел Мерлин, Забини хотел, чтобы сейчас эта кукольная дверца открылась и не оставила ему выбора. — Блейз, пожалуйста, — перебила его Дафна, буквально простонав. — Если он узнает, что ты приходил... Что я не вызвала эльфов в ту же секунду... — Даф, пойдём со мной, — Блейз сместил руки на талию девушки, касаясь аккуратно, но это желание — сгрести её в охапку — вибрировало в мышцах. — Я посажу тебя на метлу, моя мама поймёт, она... Дафна мотала головой из стороны в сторону, втягивая носом воздух. — Я принадлежу им. Они — мои родители, — сказала она шёпотом. — Это закончится правдой, которая будет на их стороне. Всё закончится ровно тем, что я останусь здесь. Но будет только хуже. Я прошу тебя, уходи. Это было как поджигать землю под ним. Теперь по-настоящему. Потому что Дафна была права. Ей пятнадцать. У них статус, деньги, идеальная, мать вашу, репутация, такая, что до оскомины, до этого света хлоридной ванны. Она прикована к ним до замужества невидимой цепью — и всё тут. Никакой романтики, потому что правда жизни заключалась в этом. В подписях, документах и связях, заверенных законом. — Блять, Даф, я не оставлю тебя с ними, — произнёс Блейз в отчаянии. Как будто умолял её не просить его об этом. — У тебя нет выбора, — покачала головой она. — Я справлюсь. Всегда справлялась. Не будет ничего, что я бы не вынесла, — она говорила это и не понимала, что это её отношение к происходящему на грани нормы было самым отвратительным и самым ужасающим, что он когда-либо видел. Это буквально чувствовалось как пытка. — Но ты... я не хочу, чтоб он добрался до тебя, — Дафна протянула руку к нему, и её голос сорвался на последнем слове. Блейз понимал, о чём она. У Гринграсса связаны руки, пока ему шестнадцать. Но найди он Забини на своей территории... это означало бы проблемы. Много вещей, за которые Гринграсс мог его прижать — Блейз не являлся идеальным подростком даже близко. Но ему было плевать на это в тот момент, на самом деле. На всё, кроме ужаса в её глазах, когда она раз за разом оглядывалась и смотрела на него умоляюще. — Пожалуйста, Блейз. И он был прав. Этот дождь действительно мог расхреначить позвоночник. И он даже, кажется, тайно радовался этой возможности, когда набирал скорость. Земля всё ещё горела внизу, несмотря на ливень, Блейз по-прежнему чувствовал, как плавился. Эти несколько шагов, когда Дафна толкнула его к окну, были худшими шагами, которые он когда-либо делал. Забини даже не выбирал траекторию. Ему тупо хотелось летать под калечащими каплями вечно, лишь бы дождь не заканчивался. Хоть что-то должно было ему отомстить, если она все еще оставалась такой же... такой, к которой он не должен был даже на шаг приближаться. Но беда тянула его к себе, очевидно, потому что Забини выбрал самую большую из несчастий в радиусе. Сука. Ну и кто теперь из вас фальшивка, Блейзи? Забини осознал где он, только когда спрыгнул с метлы под очередной раскат грома. Вся его одежда была полностью сырой, волосы, лицо, по которому стекала вода. Так было сложнее заметить его опухшие глаза, хотя это была последняя из мыслей в голове парня. Ему нужно было куда-то прийти. Потому что факт того, что она всё ещё оставалась там, с этими людьми... это точно станет тем, что его убьёт. Без всяких сомнений. Как отсроченная во времени Авада. Стук во внутреннюю дверь — вход для хозяев дома. И прислонённый лоб к железке косяка двери, по которой била вода, рикошетом отбрасывая на него капли. Он потом всю жизнь будет ненавидеть этот звук. Раздался лязг двери. Этот вечно обросший ленью и снисходительностью голос был лучшим, что Блейз мог услышать, потому что если бы перед ним стояла Нарцисса, у него бы не осталось сил держать лицо. — Если ты снова надрался так, что даже не в состоянии вылететь из Уилтши... — Драко запнулся, увидев его лицо, и каждая из ехидных эмоций вмиг стерлась с лица друга. — Что случилось? — Я совершил ошибку, — сипло произнёс Блейз первое, что появилось внутри головы. — Блять, я так облажался. Он понятия не имел, как выглядел со стороны, потому что Малфой просто отошёл от проёма, впуская его внутрь. Блейз мог поклясться, что это было впервые. Впервые, когда он звучал вот так: как будто кто-то в его связках ходил по раздробленному стеклу босиком. Пройдёт время и выяснится, что этот вечер не стал концом света, как и тысячи ошибок после него. Неправильные решения не убивали, они становились шрамами, оставались зарубцевавшимися прикосновениями на коже. Боль несправедливо проходила, заменялась новой, а разбитые сердца всё так же могли стучать, наплевав на любые метафоры. Но пока время не прошло, а значит, они слишком молоды, жизнь слишком сложная штука, а мир слишком озлобившийся старик, чтобы делать на это поблажки. Поэтому он тасует колоду. Обнуляет счёт. Такие глупцы — самое сильное его вдохновение.Глава 10
14 января 2022 г. в 19:28
Гермиона закинула ногу на ногу, пробежалась глазами по абзацу второй раз, на ходу вычленила оттуда всё важное и переписала в тетрадь. Экзамен по Травологии состоял из двух частей, и в большинстве своём всё было ей понятно, но растения, которые питались мясом... У неё с прошлого года остались пробелы в данной теме.
Её рука дёрнулась от неожиданности, когда дверь в класс резко открылась. Драко прошёлся по ней взглядом, как всегда делал, когда они сталкивались, как будто проверял, как она выглядела. Но как Гермиона могла выглядеть в вечер пятницы после уроков? Помято. Чего нельзя было сказать о Драко. Никогда нельзя, на самом деле. Единственное, что могло выдавать его — это испорченная укладка, но обычно она была испорчена её руками, а взгляд парня так рассеивался в удовольствии в эти моменты, что всё возвращалось к прежнему. Драко ничто не могло испортить.
Гермиона прикрыла рот, понимая, что пялилась на парня, впервые за день получив возможность смотреть на него прямо, без свидетелей. Как будто у её зрачков существовала определенная доза — и она не была восполнена.
— Грейнджер, — протянул Драко. Он бросил книги на парту рядом с ней.
— Я думала, вечер пятницы ты проводишь веселее, — хмыкнула она, смотря на три толстых учебника, которые теперь лежали возле её локтя.
Гермиона даже не могла вспомнить, сколько раз за всё время поблагодарила вселенную за этот кабинет, который никогда не наполнялся криками первокурсников, шумом разговоров гриффиндорцев или шутками Фреда с Джорджем. Они были, конечно, замечательными, пока ты не садился готовиться к экзаменам под их аккомпанемент.
— У меня точно так же есть СОВы, как и у тебя, — фыркнул Драко, садясь рядом с ней.
Это отдалось теплотой в груди. У них был целый класс в распоряжении. С десяток пустых парт.
— Разве у тебя с ними могут быть проблемы? — искренне удивилась Гермиона, следя за своей рукой, выводившей последнее слово предложения.
— Не с практической частью. Но каждое свойство ингредиентов «вечного сна» не выдрессируешь, — недовольно буркнул Драко, и Гермионе захотелось улыбнуться. Малфою пришлось снизойти до уровня простых смертных и заняться посредственным изучением информации через чтение. Это сильно било по нему, по всей видимости. — Ты не собираешься идти на ужин? — повернулся он к ней, захватывая верхнюю книжку.
Гермиона закусила губу, закатала рукав блузки и посмотрела на часы в золотистой окантовке.
— Не уверена, — с сомнением протянула она. — Мне нужно ещё поучиться, а потом собрание Отряда Дамблдора.
С одной стороны, Гермиона не была голодна из-за послеобеденного перекуса, но с другой, если она не поужинает, то придётся провести полночи... Девушка резко подняла голову, заметив, как Драко сжал губы. Он очевидно смеялся, но как будто не хотел делать это вслух. Несмотря на то, что даже не пытался скрыть свою реакцию.
— Прекрати, — прищурилась Гермиона, прекрасно понимая в чём дело.
— Это похоже на сочинённую детьми песенку гувернантке в групповых секциях. Очень мило, если тебе до пяти, — прыснул Драко, поворачиваясь боком и опираясь спиной о стену.
— Если бы этот список нашла Амбридж, она бы испугалась, — гордо заявила Гермиона, не собираясь вестись на его провокацию, — потому что этого боится Министерство — что Дамблдор собирает армию. И мы уже очень хорошо продвинулись, Гарри оказался потрясающим учителем, — продолжала она как будто между прочим. Драко взял книгу в голубой обложке и открыл её. — Невилл в прошлый раз обезоружил даже меня, и Гарри пообещал...
— Что? Принести ему пряник и поставить переливающуюся печатку с феей на ладонь? — перебил её Драко, подняв на девушку насмешливый взгляд.
Гермиона знала об этом от Джинни. Обычно дети волшебников обучались дома до Хогвартса. Аристократы нанимали гувернанток, которые учили их справляться даже со стихийной магией: тогда управление палочкой давалось ещё лучше; а обычных детей учили родители. А печатки, которые переливались на коже и исчезали через день, были заменой оценкам. И это сравнение... показалось Гермионе возмутительным.
— Блять, научиться Экспеллиармусу... вау, — всё ещё смеялся Драко.
— В конце позапрошлого занятия мы начали учить Патронус, — выпалила Гермиона, смотря на него в упор. — Ты умеешь вызывать Патронус? — повела она бровью, и это было так очевидно, когда он снова оторвался от книги, чтобы посмотреть на неё.
— Нет, — прохладно ответил Драко, и недовольство было буквально напечатано на его лице.
— А если бы ты состоял в Отряде, то умел бы, —довольно хмыкнула Гермиона, откинув кудри и чувствуя себя победителем.
— Если бы я состоял в Отряде, я бы вышвырнул оттуда каждого бездаря, который не смог обезоружить противника после пятой попытки, — безразлично ответил Драко, и Гермиона резко повернулась к нему, злясь, как быстро он выбивал из её рук ощущения победы над ним, когда, казалось, она наконец смогла.
— Ты просто... — задохнулась Грейнджер, пытаясь подобрать нужное слово, которое было бы достаточно точным, чтобы описать его поведение.
— Скажи, кто, и я заставлю тебя это повторять, когда буду сверху, — сверкнул глазами Малфой, слегка наклонившись к ней и мгновенно вгоняя её в краску.
Гермиона прикрыла рот, внутренне полыхая. Потому что, зная его... Это точно не пустая угроза. Малфой вполне мог заставить её просить прощения за каждое слово, досыта упиваясь властью, которая у него была в такие моменты.
Гермиона раздражённо отвернулась к записям, бросив на него последний уничижительный взгляд.
— Надеюсь, ты работаешь тихо, потому что мне нужно сосредоточиться.
Гермиона услышала его хмыканье, но закрылась волосами, специально не реагируя. Она заметила, что записи на её пергаменте стали более размашистыми и острыми — рука бегала по бумаге, высказывая давлением пера всё, на что выводил девушку Малфой, как только оказывался рядом.
Цок. Она нахмурилась, продолжая писать. Цок. Гермиона остановилась. Цок. Мерлин. Неужели просто нельзя вместе спокойно?.. Цок.
Она убрала волосы, повернулась к нему и увидела, как он читал, цокая галлеоном по парте той рукой, что была свободна от книги.
— Малфой, — выдохнула Гермиона.
— Что? — нарочито невинно поднял брови он, выдержав достаточную паузу перед своим ответом, чтобы ещё больше вывести её из равновесия. — Я нервничаю, что пропущу напутственную речь Поттера на выпускном из вашей школки дефективных! — возмущённо ответил Драко.
— Могу поклясться, что ты пришёл сюда специально, чтобы меня позлить, — цокнула языком Гермиона, понимая, что он просто издевался.
— Специально? — фыркнул слизеринец. — Грейнджер, это мой кабинет.
— Он давно уже не только твой, — огрызнулась она. Прошла секунда, и, не дождавшись ответа, Гермиона зажала кончик пера пальцами, повернувшись к нему с улыбкой. — А если будешь мне мешать, я его вообще у тебя отберу, — процедила она, попытавшись скопировать ту угрожающую манеру наклониться, сократив расстояние, которую пару минут назад применил он.
— О, да что ты? — хмыкнул парень. Видно, это не сработало, потому что вместо того, чтобы, как она, отступить, он сделал похожий жест.
— Да, буду накладывать сложные запирающие чары каждый раз, когда прихожу сюда учиться.
О, Гермиона могла поспорить, это бы его разозлило. Минуты на две. Пока он бы их не взломал.
— Ммм, это тебя в вашем Отряде научили? — протянул Драко, сокращая расстояние между ними немного больше. — Пользоваться Коллопортусом?
— Просто признай, что ты соскучился по мне за целый день и просто пытаешься привлечь внимание, — покачала Гермиона головой, не убирая с лица улыбку. Она действовала по плану. Ведь, очевидно, от её раздражения он лишь исполнял собственный план.
— Правда? — продолжал играть с ней Драко.
— Но ты мог бы просто сказать, и я бы с удовольствием... — понизила голос Гермиона, склонившись чуть ближе и... почти. Почти, пока он не сжал ладонь, вместе с её пальцами, припечатанными к галлеону. Черт! — Пусти! — разочарованно воскликнула она, не веря, что он понял.
— Этот номер у тебя не пройдёт дважды, Грейнджер, — рассмеялся Драко.
Он в секунду повернул её к себе спиной, пока она пыталась вырвать руку из хватки, видно, чтобы уйти воином из этой битвы. Побежденным, но гордым. Однако, когда Гермиона оказалась в его объятиях, победа быстро перестала иметь такое уж сильное значение.
— Ты мешаешь мне учиться и отвлекаешь, — буркнула она, чтобы не выглядеть уж слишком довольной, пока тянулась за записями.
— А ты так сильно не хочешь отвлекаться, — притворно жалеющим тоном ответил Драко, касаясь губами её виска и опускаясь чуть ниже. — Тебе так неприятно, — он поцокал языком и невесомо поцеловал девушку.
— Я никогда не отвлекаюсь во время учебы.
Это должно было звучать безапелляционно, но рука с её конспектом дрогнула и слегка опустилась.
— Как не отвлекалась тогда на уроке у Снейпа? — спросил Драко, произнеся это рядом с ухом.
Гермионе понадобилась секунда. Секунда, чтобы её расслабленность улетучилась. Она попыталась встать или сделать хоть что-то, чтобы избавиться от этого чувства, которое заставляло её щёки наливаться красным, но уже не от раздражения.
— Ну тихо, тихо, чего ты так напряглась? — Драко сильнее сжал её тело рукой, прижимая к себе и не давая отодвинуться.
— Драко, я... — пролепетала она, пытаясь хоть чем-то заполнить тишину и его слишком спокойный голос.
— Да, ты смущаешься, я уже понял.
Было такой наивной глупостью надеяться, что он не вернётся к этой теме.
— Для некоторых людей нормально — испытывать смущение, — ощетинилась Гермиона, прекрасно отдавая себе отчёт, что это защитная реакция, но ничего не могла с собой поделать. — Хотя я помню о твоих предпочтениях, так что... — фыркнула девушка.
— Это не тот вид смущения, который мне нравится, — Драко по-прежнему звучал ужасно спокойно, что злило ещё больше. — Ты стесняешься, — утвердительно произнёс он, и это звучало... как будто его задело. — Грейнджер, когда тебя к кому-то влечёт, ты представляешь секс с ним. Так бывает, — выдохнул он, говоря с ней подчёркнуто учительским тоном, будто объяснял очевидное.
— Но это те вещи, которые предполагают уединение, поэтому...
— Кто тебе сказал? — Драко склонил голову.
Гермиона почувствовала, как его пальцы расстегнули её блузку, вытащили небольшую белую пуговицу из петли. Показались края бледно-синего белья. Гермиона втянула воздух, когда он продвинулся ниже, прошёлся по рёбрам и опустился к юбке, медленно комкая её в руке, наблюдая за лицом девушки.
— Знаешь, как это было впервые? Когда я подумал о сексе с тобой? — его голос зазвучал мягче. Сильно мягче, как будто Драко боялся нарушить какое-то волокно, висящее в воздухе, из её реакций, их дыхания и стучащего сердца, которое она чувствовала лопатками. — Это было здесь, в этом классе.
Гермиона сжала губы, когда его рука скользнула под атласную материю её белья. Оно не подходило к лифу по цвету, материалу, но, как выяснилось, ему было плевать на это, он даже не смотрел вниз, мягко касаясь её между ног. Только в лицо.
— Ты выскочила отсюда. Напуганная. После того, как я отобрал у тебя палочку.
Гермиона ошарашенно приподняла брови за миг до того, как веки дрогнули, и она выдохнула от прикосновения. Девушка помнила тот день. Драко казался таким злым и таким... тёплым. Он был тёплым. Тогда она впервые почувствовала, как он прижимал её к себе. И эта мысль даже не отстрелила в голове, даже не улеглась в ней достаточно, чтобы Гермиона задумалась, но тогда девушка впервые поняла, как это — войти в его личное пространство.
— Ч-то? — сглотнула она, когда его пальцы опустились ниже, заставляя её раскрыть ноги. — Я думала... думала, ты ненавидишь меня.
— Я ненавидел, что не нагнул тебя на парту, пока ты стояла ко мне спиной, — сказал Драко, и его голос стал сладко-грубым. Гермиона узнала эти нотки и прикрыла глаза, сжимая рубашку на его руке. — Мне так хотелось кончить, — он продолжал говорить, раскрывая её пальцами, чтобы собрать влагу, но не погрузился внутрь. — Представлял, как ты отсасываешь мне в той комнате, где мы впервые поцеловались. Как опускаешься на колени, — Малфой разрывал ощущения на короткие предложения, продолжая смотреть на Гермиону, пока она впитывала всё, что слышала, и возбуждалась сильнее. Ерзала на стуле, чтобы его пальцы двигались быстрее, но он просто гладил подушечками, едва касаясь. — Как он входит в твоё горло. Как спускаю тебе на лицо.
Драко коснулся клитора, и Гермиона дёрнулась. Она схватилась за ткань на его бицепсе в бессознательном движении. Грейнджер простонала, когда он опять на секунду прикоснулся к скоплению нервов, но тут же убрал руку. Малфой вытащил из кармана палочку и неаккуратным, слишком резким движением прошёлся по боковой ткани атласа, разрезая его. Очевидно, мысли Драко не были сконцентрированными. Вообще. Потому что часть серой юбки разорвалась вместе с бельём, но это последнее, о чём она думала. Ей хотелось, чтобы он просто... продолжил.
— Ну, — жалобно протянула Гермиона, и Драко опустил руку обратно, вызывая её очередной вздох. Он протолкнул внутрь палец. Девушка откинулась на плечо Малфоя, скользнула рукой к его шее. Прижала его к себе.
— Я смотрел на тебя в классе. Пока ты ела. Препиралась. Блять.
Гермиона почувствовала, как Драко бессознательно придвинулся к ней бёдрами.
— Я так хотел тебя тогда, как я вообще выдержал.
Гермиона сгибала колени, приподнималась, стараясь получить больше. Её сбивчивое дыхание терялось среди собственных мыслей. Драко подушечкой большого пальца надавливал, тёр, делал всё, чтобы единственное, что оставалось в голове Грейнджер — это желание. И непрекращающиеся картинки того, о чём он говорил. И так всегда бывало. Когда он видел, что её сознание расплывалось, таяло, Малфой просто останавливался.
— Только не... Драко, — жалостно вдохнула Гермиона, переведя на него голодные глаза и пытаясь сдвинуть ноги.
— Хочешь ещё?
Чёрт, он мучил её.
— Да, — сглотнула Гермиона. — Пожалуйста, — тут же добавила она, зная, как ему нравилось, что вызывало его довольную ухмылку. — Я...
— Думала обо мне летом? — спросил Драко, смотря ей в глаза.
Он опять опустил руку ниже, погладил лобок, надавил, близко, но продолжая держать её тело, чтобы она не двигалась выше в попытке разместить его ладонь в нужном месте. Гермиона кивнула, пролепетав что-то нечленораздельное, когда его пальцы замерли буквально в сантиметре.
— Расскажи мне, как сильно ты скучала.
Его голос был влажным от жажды. Вязкие слова, подпитанные желанием, Драко как будто сам умолял. И на них обоих это работало безотказно — уязвимая открытость друг друга. Что-то, что залечивало все раны, отпускало грехи, прощало промахи. Нечестно, но искренне.
— Я вспоминала, как это было. С тобой, — ответила Гермиона, уткнувшись носом ему в щеку, хаотично прикасаясь к губам. Импульсы заставляли вздрагивать и подаваться вперёд. Его укладка. Она опять полетела к чертям.
— Что именно?
— То же самое.
Гермиона сглотнула и посмотрела ему в глаза. Секунду спустя Драко расплылся в самодовольной усмешке, а затем сместил пальцы ниже, оставив влажную дорожку на коже. Чёрт, ей так хотелось дотронуться до него. Так же. Чтобы смотреть, как он терял контроль быстрее, как глаза заполнял бы туман, делая лёд в его глазах пасмурным. Горячим. Подогретая ртуть.
— Понравилось делать минет? — хмыкнул Драко и провёл пальцем другой руки по её щеке, заставив повернуть голову. — Давай, открой рот, представь.
Гермиона обхватила его пальцы губами, всосала их на автомате. Драко наблюдал, как её язык двигался по ним, пока он совершал поступательные движения кистью, касался кончиками пальцев её горла. Его глаза голодно впитывали мокрые звуки. Колени Грейнджер дрожали от возбуждения, которое он специально оставлял на пике. Драко вставил в неё одну фалангу, и девушка жалобно захныкала, выпуская изо рта его пальцы, и посмотрела вниз, понимая, что это правда: Малфой специально отодвигал руку, как только она пыталась подвинуться ближе.
— Ну что? — Драко влажными от её слюны пальцами подчёркнуто нежно убрал волос с щеки девушки. — Нужно больше? Помоги мне, — Гермиона подняла на него глаза. — Помоги мне сделать тебе хорошо.
— Я не... — растерялась она.
— Вставь в себя палец, — ровно произнёс он. — Будет больше.
Гермиона помедлила секунду, но потом разжала руку на его рубашке и опустила вниз. Драко сократил дистанцию и протолкнул язык ей в рот. Девушка простонала ему в губы, касаясь себя, но он не убирал свою ладонь, лишь немного сместил её. Она замерла в неуверенности, но Драко прикусил её губу, всасывая, увлекая в поцелуй, подталкивая, и Гермиона сделала то, что он сказал. Девушка была такой мокрой, что палец свободно скользнул внутрь, и как только она это сделала, Драко толкнул глубже свой.
— Боже, — Гермиона зачерпнула ртом воздух, когда он подстроился под ритм её движений. Она чувствовала его фаланги, надавливающие на стенки внутри, дающие ей больше.
— Что ещё? — потребовал ответа Драко.
— К-когда ты сверху, — произнесла Гермиона сипло.
Она думала о том, как просыпалась ночью, в те немногие ночи, когда организм, видимо, уставал морально пытать её и подбрасывал ложку мёда в целый океан дёгтя кошмаров. Сны, где Драко вбивался в неё, гладил, сжимал, был повсюду. Сны, после которых она просыпалась, оставаясь в полудрёме, делала это тихо, представляя его развязные руки, которые точно делали бы это грубее; губы, которые целовали бы, говорили развратное, что толкало бы её ближе к черте. И это сказывалось, потому что с ним всегда было ярче. Гермиона понимала это, даже кончая. Закусив косточку пальца. Потому что с Драко она отдавала часть себя, но получала взамен его. Всего. Полностью. Пусть на пару минут, пока он рвано выдыхал ей в шею, позволяя проводить рукой по лопаткам, чувствовать его дрожь, а потом отходил, полулежа на ней. Но эти моменты были совершенством. Летом эти мгновения иллюзорной близости были проводком, чтобы не сойти с ума. Физически. Морально. Плевать, что потом становилось ещё холоднее. Оргазм отступал, и его глаза, притворные прикосновения, которые становились почти материальными в фантазиях, растворялись, подчёркнуто по-английски, оставляя её вдвое больше одну, чем до этого.
— Как прижимаешь меня своим телом, — продолжала Гермиона. Говорила всё, лишь бы он не останавливался. Воздух вибрировал от желания, смешиваясь с возбуждённым дыханием, словами и мокрыми звуками.
— Трогала себя, представляя, как я тебя трахаю? — подстёгивал Малфой, продолжая смотреть на её лицо, и даже если бы она хотела, не смогла контролировать эмоции, всё равно закатывала от удовольствия глаза, когда он изредка жалел девушку и всё же касался клитора, делая ей ещё приятнее.
— Да. Да, — с придыханием отвечала она, и Малфой прикусил кожу на её шее, добавив ещё палец. Она ахнула, замерев.
— Это сильно... — на выдохе произнесла Гермиона, пока он не начал двигать фалангами.
— Расслабься, — велел Драко, хотя ощущения уже размазали её по трепещущей реальности, пока она стонала, ощущая наполненность и... вот...почти... — Драко, — вздохнула девушка, когда он вытащил из неё пальцы.
— Сама, — приказал Малфой, мягко отодвинул её от себя и поднялся. — Там не было меня, — Драко наводил на Гермиону лёгкую панику, пока не обошёл стол и не встал прямо напротив неё. — Я хочу, чтоб ты сделала это так, как представляла тогда.
Гермиона опустила глаза, наблюдая за тем, как он расстегнул ремень. Звонкий звук расстёгивающейся ширинки и ткани приспущенных брюк. Член парня налился кровью, полностью возбуждённый. Драко взял его в руку, не отрывая глаз от лица Гермионы, а она не могла оторваться от блестящей жидкости, которая распределялась по стволу, следуя за его движениями.
— Где это было? В ванной?
— На кровати, — ответила Гермиона на автомате. — Ты снился мне, и я просыпалась. Мне нужно было...
Её речь сбилась, когда она опять коснулась себя, проникая пальцем внутрь. Но этого было недостаточно. Взгляд Драко касался кожи, горел на участках, он смотрел прямо туда, где она себя трогала, но её пальцы были слишком недостаточными для всего. Боже. Он действительно умел делать так, чтобы она умоляла.
— Ну же, ты кончаешь, когда я делаю это грубее, — сказал Драко, продолжая смотреть, надрачивая член, оттягивая кожу и сжимая рукой.
Его глаза перемещались с её промежности к грудной клетке, к прикушенным губам. Грейнджер больше не выглядела зажатой, мастурбируя у него на глазах. Она делала, как нравится: погружала пальцы внутрь и вытаскивала, проводила по клитору, заставляя мышцы на икрах сжиматься. Такая неизменно отдающая, это была почти магия. Её глаза закатывались от удовольствия, но всегда возвращались к его члену, пока Драко пытался двигаться медленнее.
— Мне нельзя было о тебе думать. Ты знала? — спросил он дрожащим голосом. Как будто каждая из связок измазана сливками. Перчёным мёдом. — Но не получалось. Каждый раз, когда я дрочил, это была ты, — сглотнул Драко, вспоминая, что приказывал себе, брал с себя слово не думать.
Не представлять. Не вспоминать. Не возвращаться. И, сука, каждый раз, каждый ёбаный раз, как всегда бывало с ней, проигрывал сам себе. Потому что это было то, что нужно. Когда вены разрывала агония, лихорадка, температура под сорок и мокрые от пота простыни — это всегда была она: приходила и гладила лоб, всегда обнимала и... Блять, он почти готов был пережить всё ради этого. Почти ждал.
— Такая невинная, горячая, мокрая...
Драко смотрел на её приоткрытый рот, и ему хотелось наклонить голову девушки к члену и дать картинкам в сознании сбыться, но в этом был смысл. Посмотреть, как она справлялась сама. Как будто услышав его мысли, Грейнджер поднесла свои пальцы ко рту, облизала их и продолжила смотреть ему в глаза. Расплачивалась с ним его же монетой. Драко выдохнул, наблюдая за тем, как эта же рука спустилась, вытянула ещё две пуговицы из петель и сжала собственную грудь.
Тогда, в его мыслях, она была такой же. Жаждущей. Взглядов, внимания, слюны, прикосновений. Стоящей на коленях, выгибающейся в его руках, произносящей его имя. Всего, что было у него сейчас. Идеальная ожившая картинка. Такая идеальная.
— Представляешь, если мы однажды делали это одновременно? Думая об одном и том же?
Гермиона свела брови, двигая пальцами быстрее, и издала хныканье, его любимую тональность. Она почти плакала, проговаривая его имя, когда голос стал сиплым. Девушка вздрагивала, почти легла на стулья полностью, счёсывая ногтями втирку для дерева, пока его имя перемазывалось в стонах.
И его не хватило надолго. Гермиона инстинктивно прижала колени друг к другу в оргазме, но Малфой грубо раскрыл их обратно, опустил взгляд на влажный след на стуле под ней и прошёлся несколько раз по головке пальцами, сжимая ладонь на основании сильнее. Он закусил губу и кончил на неё с громким выдохом. Драко смотрел, как капли стекали по её косточкам вниз. Он удерживал себя, одной рукой упёршись в парту, нависал над ней, чтобы не свалиться от внутренних фейерверков под веками. Ебаного ЛСД на языке.
Гермиона подтянулась выше, коснулась всё ещё мокрыми пальцами его лица, и он не знал, была ли это её жидкость или просто слюна. Девушка вглядывалась ему в глаза, запоминая. Они оба это делали. Рисовали друг друга у себя в подсознаниях, оставляя себе будущим записки. Пыточные в долях мозга.
— Хорошо? — спросила Гермиона, когда Драко упал рядом с ней на кресло, забирая её себе, подтягивая тело гриффиндорки ближе.
— Охуенно, — прошептал он, всё ещё не выровняв до конца дыхание, зарылся в волосы девушки и закрыл глаза. — Ненавижу, когда ты меня стесняешься.
— Я не буду, — робко пообещала она. — Просто...
Внезапно он оторвался от неё, отстранился достаточно, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Грейнджер, я думаю о тебе не меньше, чем ты думаешь обо мне, — убедительно сказал Драко, и зрачки девушки расширились от признания за миг до того, как он поцеловал её.
Малфой повернулся спиной к стене, облокотился на неё и притянул Гермиону к себе. Он застегнул штаны, пока она пыталась дотянуться до своей палочки.
— Холодно, — пожаловалась Грейнджер.
Драко посмотрел на её бельё, валяющееся на полу и больше не пригодное к носке, вместе с юбкой. Он взмахнул палочкой, наколдовывая персиковый плед. Персиковый? Что за конченый цвет? Откуда это в его голове?
Гермиона прикрыла ноги пледом и легла на него, дотянувшись до его руки. Девушка тронула Драко за локоть, и он поднял кисть, догадавшись о немой просьбе. Она невесомо коснулась каждым из пальчиков его пальцев, наблюдая за этим, как за чем-то волшебным. Переплела их между собой. Гермиона чувствовала его размеренное спокойное дыхание и негу в мышцах, пока он поддавался, как разленившийся кот, пока она водила по его рукам, обнимала их прикосновениями, прислоняла к губам, целуя.
— Не хочу никуда уходить, — произнесла девушка глухо.
Она прислонилась губами к тыльной стороне его ладони. От рук слизеринца всё ещё исходил запах вишнёвого табака и ванили, но гораздо больше Драко пах усталостью, солоноватым потом, её прикосновениями.
— Ну, как же, ты не можешь, — с фальшивым сожалеющим участием произнёс он, склоняясь к виску девушки. — Вдруг вы сегодня будете разучивать Алохомору?
Гермиона ударила его по руке, сжав губы, и услышала сдавленный смех.
— Ты невыносимый, — буркнула она, но её возмущение не было столь велико, чтобы встать с его груди.
Чёрт. Сегодняшнее пробуждение было чертовски ранним, и Гермиона чувствовала, что засыпала, лёжа у него на груди. Это одна из тех вещей, которая вызывала трепет, когда она думала об этом. Уснуть с ним вместе. Что-то, что произошло лишь единожды. Потому что они оба просто выбились из сил.
Гермиона закусила губу, смотря на их переплетённые руки.
— Я думаю о том, что происходило бы, если бы... всё не было так сложно, — начала рассуждать она. — Мы могли бы... ну, знаешь, целоваться посреди Большого Зала.
Она не отрывала взгляда от своих пальцев. Гермиона поглаживала его кожу и чувствовала остатки неловкости. На самом деле, это не был секс. У Драко имелась черта — делать все правильным, что касалось их близости. Гермиона не чувствовала себя неловко, когда дело доходило до того, что он снимал с неё одежду. Даже в первый раз так не было. Это чувствовалось правильным: тот самый закон природы, пожалуй. Это всегда было только о её чувствах. Насколько она должна нуждаться, чтобы думать о нём так часто? Чтобы вести эти разговоры? Я думаю о тебе не меньше, чем ты думаешь обо мне. О, она могла поспорить, он просто понятия не имел.
— Мы и сейчас можем, — беспечно ответил Малфой. — Правда, это будет довольно короткий поцелуй, — хмыкнул он, но Гермиона совсем не разделяла его веселья. Не тогда, когда тема касалась его жизни.
— Мне не смешно.
— Это потому что ты зануда, — протянул слизеринец, откинув голову и уперевшись темечком в стену.
Гермиона закатила глаза и продолжила играться с их руками. Драко чувствовался таким потрясающе расслабленным, и она сомневалась, что было много людей, которые видели его таким. Что-то, что она чувствовала всегда, было связано с его сонным прищуром. Беспорядком на голове. Маленькими интимными деталями, вроде мятой рубашки после секса или её блеска для губ на его лице. Что-то, что хотелось спрятать в шкатулку, которую она хранила внутри.
— Ты из тех, кто проявляет чувства на публике? — спросила Гермиона, разыгрывая праздный интерес. Но с ним это никогда не работало. Так, словно он читал её, даже не проникая в голову.
— Ты не это хочешь спросить, — тут же вздохнул Драко. — Давай, Грейнджер, смелее, мне стыдно за твой бордовый галстук.
Она повернулась вполоборота к нему, привстала и увидела, как его глаза скользнули на галстук, который просто болтался у неё на шее, потому что она даже не потрудилась застегнуться. Взгляд Малфоя задержался на груди, приподнятой бельем.
— Мне просто пришло в голову, и я... — затараторила девушка.
— Скрывал бы я тебя, если бы ты была из моего круга? — Драко поднял глаза на её лицо, выгнув бровь. — Нет.
Гермиона задержала на нём взгляд, понимая, что ей больше нечего отпираться. Из моего круга. Её мысли всегда возвращались к одному и тому же: она не ровня его миру, и плевать, что его мир не достоин того, чтобы на него равнялись.
— А если бы нет? Если бы... Волдеморта просто не существовало?
— Если бы Гойл был способен сдать СОВ на отлично? — поднял брови Драко, цокая языком. — Какой смысл рассуждать об этом? Мы были бы другими. Возможно, если бы его не существовало, нас бы не случилось, — Гермиона заметила, как он опустил глаза в раздумьях и потом мгновенно переключился, ухмыляясь, и сжал её бедро ладонью под пледом. — Хотя, чёрт, я сомневаюсь.
Гермиона шутливо отбросила его руку и посмотрела на него, секунду решаясь. Но любопытство победило.
— Я хочу тебе кое-что показать, — она призвала к себе палочку, но потом резко остановилась, когда древко приземлилось ей в руку, и прищурилась, глядя на слизеринца. — Как думаешь, какой у меня патронус?
Тень удивления отразилась на лице Драко, но он задумался, сведя брови на переносице.
— Мальтипу?.. — неуверенно протянул он, и ей понадобилось время, чтобы вспомнить.
— Что? — прыснула она. — Почему?
— Ну, они кудрявые, — ответил Драко, накрутив её локон на палец. Он звучал так, словно это было что-то очевидное.
Гермиона покачала головой и отвернулась. Она смотрела в сторону запыленной доски, а затем выдохнула. Концентрируя тяжёлую магию внутри, потому что Патронус всё ещё требовал от неё максимальной сосредоточенности. Она буквально ощущала, как её магический потенциал собирался внутри, творя тяжёлое волшебство.
— Экспекто Патронум! — Гермиона взмахнула палочкой, и из её кончика вырвался зверёк, который сначала показался размазанным облаком, но потом мощь магии догнала его, и уже через секунду серебристый туман сформировался в телесный образ.
— Выдра. Очевидно, — хмыкнул Драко, наблюдая за тем, как зверёк сделал поворот в воздухе, словно качаясь на животе. Гермиона бросила на парня вопросительный взгляд. — Они такие... игривые, — заговорщически прищурился Драко; в его голосе звучал явный подтекст. — А ещё это хищники, несмотря на то, что имеют миленькую мордашку, — он протянул руку и поддел пальцем кончик носа гриффиндорки, вызывая её улыбку. Его глаза чуть сместились на правую щеку девушки. Он всегда так делал: смотрел на её ямочку, когда она улыбалась. Гермиона заметила.
Выдра растворилась в воздухе, и девушка с энтузиазмом дотянулась до палочки парня, которая лежала на столе, и протянула ему древко.
— Давай я научу тебя?
— Грейнджер... — наполовину устало протянул Драко, но она рассчитывала на что-то подобное.
— Ну же, давай! — едва не подпрыгивала она на стуле от инициативы. — Руна очень простая — незавершённый круг, — девушка начертила её в воздухе довольно медленно. — И оно не может получиться с первого раза, — предусмотрительно добавила Гермиона, скосив взгляд на Драко. Понимая, как сильно он не любил учиться у ровни. Как сильно он ненавидел проигрывать. — Даже с первых десяти раз. Некоторые и после долгих тренировок вне занятий не могут извлечь серебряный туман... На самом деле, я единственная, кто осилил его среди всего Отряда, — добавила она скромно, заправив локон за ухо. — Но ты научишься. Без всяких сомнений, — улыбнулась ему Гермиона, посмотрев на скепсис, заточенный, кажется, прямо в коже слизеринца.
Она была уверена, с его магическим потенциалом это произойдёт быстро. Гермиона не говорила об этом, но часто думала, что, если бы всё было иначе, Драко мог стать прекрасным учителем. Ну... возможно, не прекрасным, учитывая, какой он хам, но точно тем, у кого стоило бы поучиться.
— Едва ли меня подстерегают дементоры на каждом шагу, — закатил глаза Малфой, но всё же палочку из руки не выпускал.
— Мне интересно, какой у тебя патронус. Сосредоточься и просто... попробуй, — выжидающе глядя, подтолкнула его Гермиона.
Малфой выдохнул так, будто ему пришлось собрать для этого все силы организма, и лениво взмахнул палочкой, произнеся заклинание. Ничего не произошло.
— Ты совсем не старался, — возмущённо зыркнула на него Гермиона, понимая, что маггловские дети во дворе «абра-кадабру» произносили с куда большим усердием.
— Прости, нужно привыкнуть. Обычно на тех, кто меня учит, надеты трусы, — Драко цокнул языком по нёбу, и Гермиона плотнее закуталась в одеяло, решая не давать ему шанса соскочить с темы, и просто продолжала смотреть на него, сжав губы. В конце концов, он снизошел до того, чтобы напрячь руку и сфокусировать зрачки.
— Экспекто Патронум, — спокойно произнёс Драко, вычертив идеально ровную руну в воздухе. Из кончика его палочки показался густой пар, который серебряным маревом разлетелся по воздуху класса.
— Это уже очень хорошо, — тут же убедила его Гермиона, — но ты можешь неправильно подбирать воспоминание. Гарри говорил, что это была его ошибка, — она посмотрела на Драко, стараясь не выглядеть слишком захваченной идеей, но, кажется, он внимательно слушал, хоть и делал вид, что нет. — Нужно выбрать самое счастливое. Для меня это один из дней лета, когда мне было девять. Все мои друзья уже умели кататься на взрослых велосипедах и... — она вовремя наткнулась на его взгляд и запнулась. — Такие штуки с двумя колесами, — Гермиона взмахнула палочкой, вычерчивая в воздухе образ велосипеда. — Вот здесь сиденье, крутишь педали и...
— Я понимаю, как работает колесо, Грейнджер, — нетерпеливо прервал её Драко.
— Ну да, — неловко кивнула она. — Мой папа в свой выходной провёл со мной целый день, пытаясь научить держать равновесие, — хмыкнула Гермиона, погружаясь в воспоминания. — Мы вернулись домой под вечер, у меня были счёсаны локти, колени, предплечья... даже где-то... — девушка подняла блузку, провела рукой по боковой стороне, немного выше от кисти, — остался шрам, правда, он почти незаметный, — Малфой продолжал смотреть на неё, положив руку на указанное ею место, и, кажется, нащупал на коже едва различимый шрамик. Он стал поглаживать его большим пальцем. — Мама была просто в ужасе, но она обработала мои боевые шрамы и набрала ванну. Это была моя первая победа. Я потом с гордостью проехала мимо своих друзей по улице, прямо как в мотивационных фильмах, — засмеялась Гермиона и заметила, как Драко понимающе фыркнул. Она знала, о чём он думал. Что это похоже на неё. — Правда, завернув за угол, я завалилась на бок, но... — Гермиона продолжала улыбаться, глядя, как он вникал. Но суть была не в этом. — Ты должен представить что-то счастливое, — игриво ткнула она Драко в руку, оправдывая свой Патронус в его глазах. — Что-то из детства, возможно?
Гарри рассказывал, что про это говорил Люпин: детство всегда несло лёгкость, что-то абсолютное и беспечное, поэтому именно из детства приходили самые счастливые воспоминания, пусть и казались какими-то мимолётными. Подумаешь, день с велосипедом. Но она помнила этот день до сих пор.
Гермиона моргнула и поняла, что Драко уже убрал от неё руки и выпрямился.
— Да, наверное, я думаю, мы попробуем в следующий раз, — он поднялся и применил к себе заклинание, разглаживая одежду, которая была бесповоротно измята под её телом. — Я только что вспомнил, что у нас сегодня собрание Инспекционной дружины, — недовольно вздохнул он, и Гермиона разочарованно кивнула. — Я бы тебе всё-таки советовал сходить на ужин, пока есть возможность, — Драко взглянул на часы на своей руке, а после опустил глаза на плед, обернутый вокруг её ног, и тряпки, съехавшие на пол, которые когда-то являлись низом одежды. — И трансфигурируй свою юбку в брюки.
— Ладно, — кивнула Гермиона.
Драко склонился и легко поцеловал её в губы. Она чувствовала вкус недосказанности в его слюне, но поцелуй не продлился достаточно, чтобы девушка смогла распробовать, что это было на самом деле.
***
Блейз сидел на первой парте блевотно-розового кабинета и буквально чуял, как здесь несло задротством. Когтевранскими зубрилками, которые подвигались ближе к учителю, создавая видимость преданности, даже если существовал риск задохнуться от духов с отдушкой роз в смеси с нафталином. Как он сейчас.
— Я не видел ни одного пункта в своде правил школы, где бы это запрещалось, — поднял брови Блейз, звуча подчёркнуто спокойно.
Амбридж, дёрнувшись, встала со своего места, немного сдвинув небольшую вазу с сухоцветами внутри. Может, это от сухоцветов так несло этим тошнотворным... ан нет, не от сухоцветов. Она подошла к нему, вновь приклеив на лицо улыбочку.
— Это так, дорогой, но школьные правила, в большинстве своём, были написаны много столетий назад, и тогда великие волшебники даже подумать не могли о таких вещах, — пропищала она, и её голос сделался особенно восторженным, когда речь зашла о великих волшебниках. Блейз едва не прыснул, представляя восстание Салазара из мира мёртвых и как Амбридж падает ему в ноги, держа в руках все эти ебнутые дощечки с правилами, на почве которых они снюхались с Филчем.
— Тогда... это не мои проблемы? — Забини как мог пытался скрыть удовольствие, когда увидел, как маленькие глазки Амбридж пожирали серёжку, из-за которой нос всё ещё немного побаливал.
— Мистер Забини, вы должны понимать, что школа — это не балаган, и я, как официальный инспектор Хогвартса... — Амбридж в абсолютном возмущении набрала в лёгкие воздух, но открылась дверь класса. На лице Снейпа на миг вырисовалось то же самое выражение, как при виде котла Долгопупса на индивидуальных практических занятиях. Кажется, этот кабинет был любимчиком у всех учителей. — О, профессор Снейп, вы хоть и немного опоздали...
— Простите, обычно не имею радости быть приглашённым на личную беседу с учеником по поводу его внешнего вида, — он прикрыл за собой дверь, попутно нагружая каждую гласную ощущением нелепости этой встречи. Иногда Забини просто обожал своего декана. А иногда он ловил их пьяными после вечеринки.
— Здесь дело не просто в измятой рубашке, профессор, — заморгала Амбридж так часто, что на секунду показалось, будто её переклинило. — Ученик вашего факультета подумал, что вставить железку... — она ткнула в Блейза палочкой, смотря на декана и, таким образом, нарушая абсолютно все правила волшебного этикета в мире.
— Серёжку, — исправил её он без зазрения совести, но Амбридж была так вдохновлена своей речью, что это исправление услышал только Снейп, судя по вздёрнутой брови.
— ...в видимую часть своего тела — это уместно! Конечно, я не удивлена, — фыркнула дамочка, качая головой и отходя к своему столу. — Всеобщее пренебрежение правилами в Хогвартсе, просто невероятно, но всё, я надеялась, что у всего есть какие-то пред...
— Мистер Забини, — повернул голову Снейп к ученику, просверлив его взглядом. Хорошо, что в восемь Блейз набрался смелости соврать Нарциссе при прямом вопросе. Ему правда было ни черта не страшно.
— Я не принял во внимание то, что профессор Амбридж была бы более довольна, если бы серёжка оказалась вставлена в невидимую часть моего тела, — ему пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не засмеяться. Блять, если это будет стоить ему взыскания... это была справедливая плата за это выражение лица.
— Это смертельный номер! — воскликнул Тео, привлекая ещё больше внимания слизеринцев, хотя и так почти вся гостиная собралась вокруг них, пока он размахивал тонкой иглой. — Трюк выполнен профессионалами!
— Ты че, дрочить тут собрался или в чём ты там ещё профессионал? — сидевший по-турецки на подушке Блейз прыснул, подначивая толпу.
— У меня большой опыт, — важно произнёс Теодор, плеская на ладони обеззараживающее зелье. — Две статьи в «Спелле», — хмыкнув, добавил он чуть менее слышно и вызвал очередной смех толпы.
Слизеринцы добавили огня в камин и столпились, смотря на то, как эти двое валяли дурака. Теодор рассматривал лицо Блейза так, словно хоть что-то в этом понимал, и Забини хохотал над этими потугами.
— Я изучаю колдомедицину, хочу стать целителем, — послышался робкий голос какого-то пятнадцатилетки, стоящего у прохода. — Могу помочь.
— Блейз разбирается в лечебной магии, — фыркнула какая-то слизеринка, закидывая ногу на ногу и смерив взглядом паренька так, будто была его секретаршей.
— Да, но волшебнику лучше не лечить самого себя, поэтому... — начал бухтеть мистер я-хожу-в-форме-в-вечер-субботы.
— Иди сюда уже, зануда, — не выдержал Тео, закатывая глаза. — Будешь откачивать его, если я вдруг проткну ему жизненно важную вену.
— В носу нет жизненно важных вен, кретин, — засмеялся Забини, качая головой. Теодор склонился к нему, а парень пытался подойти так, чтобы не закрывать свет.
— Все готовы? — спросил Нотт и расплылся в улыбке, услышав подбадривающий гомон толпы.
— А где Драко? — поинтересовался Крэбб, внезапно поворачиваясь так, словно Малфой всё это время стоял за его спиной и внезапно исчез.
Забини знал, где Драко. Где-то, после чего от него будет нести пидорской розоватостью щёк и ленивым голосом. Полной беспечностью. Блейзу казалось, что это Грейнджер делала с ним: убивала всё, что касалось инстинкта самосохранения. Словно он был заточен в его первичных идеалах, в чём-то, что касалось грязной крови и отвращения, и теперь, когда Малфой трахал её, это стиралось в его мозге, как мелок.
— Наверное, со своей девушкой где-то, — произнесла Амели, втягивая в себя содовую через трубочку и поглядывая на Пэнси, которая сидела на диване, листая выпуск Спеллы.
Блейз слегка напрягся, и Тео тупо опустил глаза на перегородку между носом друга, когда тот запрокинул голову. Он спросил у него один раз о Драко, зная, что если Малфой сам не говорил, то вряд ли скажет при прямом вопросе. Драко вообще мало говорил о девушках. Блейз отмахнулся, сказав, что там ничего серьёзного, и Нотт принял это. Как они втроём принимали секреты друг друга — подчёркнуто-слизеринская черта.
— Что? — наигранно возмущённо воскликнула Амели, тыча трубочкой в дырочку, взбаламучивая газы воды. — Все знают, что у него кто-то появился.
Блейз моментально напрягся ещё сильнее. Он слышал эти слухи. Слухи, которые просто не могли не появиться. Малфой вёл себя так отстранённо, как не вёл себя никогда. Невозможно было вечно спихивать всё на квиддич и подготовку к экзаменам, все знали, что Драко не пропускает вечеринок, не пропускает юбки, не пропускает моменты понежиться в чужом обожании. Не пропускал. До этого года.
Паркинсон напряглась. Было видно, как её глаза замерли на одной части текста и больше не двигались.
— Все знают нашего Драко: он просто сидит в тёмном уголке библиотеки и готовится к СОВ, — фыркнул Блейз.
Толпа мгновенно зашумела, представляя, как Малфой скрывался от вечеринок в недрах библиотеки. Они даже представить не могли, насколько были правы, учитывая пристрастие Грейнджер к книгам. Драко, наверное, трахал её на стопке из фолиантов.
— А кто в это время сидит на нём? — ухмыльнулся Теодор и подмигнул. Но через пару секунд внимание слизеринца вновь сосредоточилось на деле. Спросив, готов ли Забини и получив короткий кивок под задержанное дыхание толпы, он строго по инструкции проткнул перегородку носа, зафиксировав челюсть Блейза, чтобы тот не дёрнулся, но мулат лишь сощурился от секундной боли.
— Ай, сука, — возмущённо протянул Блейз.
— Там что-то хрустнуло? — скривился Гойл, наклоняясь ближе и получая тычок от Теодора, чтобы тот свалил со света.
— Блять, не рыпайся, — буркнул Тео Блейзу, когда тот хотел повернуть голову и посмотреть в отражение на всё ещё торчащую у него под носом иглу. — Ты, задрот, давай, помоги мне, — кивнул слизеринец и дал ему в руку серёжку, придерживая при этом кончик иглы.
Парень мешкал, нервничал и старался делать всё аккуратно. Пиздец, они делали Блейзу септум в гостиной факультета под восторженные возгласы толпы. О какой аккуратности вообще шла речь?
— Я не... пусть повернёт голову.
— Салазар, ты уже девкам должен вставлять, а ты не можешь серёжку вставить, — цокнул языком Блейз и почувствовал новый укол боли после того, как украшение встало на место, и Теодор зафиксировал его и убрал иглу. Забини втянул воздух, пошевелив носом. Тео отошёл на три шага назад, любуясь своей работой, а потом расплылся в усмешке.
— Ты выглядишь как патлатый из «Ведуний», — ухмыльнулся Нотт. — Тот, который секси, — он сделал томный взгляд, и люди засмеялись.
Забини наколдовал зеркало. Металлический септум с двумя аккуратными серебряными шариками на кончиках подковы и слегка красноватая кожа вокруг, как будто ему прилетело по носу, но, впрочем, не сильно. Это было почти не больно, лишь распирающее чувство, чем-то похоже на анатомическую магию, если не вдаваться в подробности.
Блейз усмехнулся отражению, понимая, что ему понравилось, как получилось.
— Тебе идёт! — подтвердила какая-то девушка, когда все начинали заглядывать, интересуясь тем, как выглядело что-то, что начиналось как чистая экзекуция. Несколько слизеринок даже вышли из комнаты, увидев размер иглы.
Блейз услышал шаги со стороны спальни девочек. Теодор повернулся.
— Дафна! Нравится? — Тео кивнул головой, смотря на Блейза с такой гордостью, будто собственноручно вылепил его, как скульптуру.
Она спустилась ещё на одну ступеньку и глянула на Блейза. Неуверенная. Отстранённая. И вот... естественно. Разравнивающая несуществующие складки на юбке.
— Выглядит очень... по-маггловски, — замялась Дафна.
Мулат подумал о том, что вряд ли она стала бы отвечать, если бы её реакции не ждала вся гостиная, и то голос девушки был достаточно тихим. Но Блейз услышал. И этого хватило.
— Ага, недостаточно презентабельно, да? — холодно фыркнул он и, прежде чем отвести взгляд, заметил, как она смутилась, создавая контраст между алым на щеках и светлыми волосами, обрамляющими лицо.
— Пора обмыть! Тащи пиво, Гойл! — вскочил с пуфа Тео, щелкнул пальцами и услышал вздох Винсента. — Не ной, в следующий раз, когда нам нужен будет повод выпить, мы покрасим тебе волосы в пурпурный.
Он перевёл тёмные глаза на талдычившую что-то женщину и успел уловить только окончание тирады, которая, судя по всему, уже была достаточно долгой, потому что взгляд Снейпа наливался раздражением всё больше.
— ...так же мистер Забини ссылается на перечень правил, которые, к ужасу моего осознания, действительно не обновлялись очень давно и...
— Я уверен, что господин директор, если посчитает нужным, просмотрит и утвердит вашу заявку на изменение правил, которая, вне всяких сомнений, уже ждёт его на почте, — язвительное хмыканье эфемерной волной прозвучало где-то в воздухе после этой фразы. Поистине тонкое искусство. — Мистер Забини, не могли бы вы на период принятия решения лишить профессора Амбридж нервозности и избавиться от нового... украшения? — произнёс сквозь зубы Снейп, повернувшись к нему, и взглядом намекнул, что если ему придётся хотя бы на секунду дольше пробыть в этом кабинете из-за характера ученика...
— М... — протянул Забини, делая вид, что задумался. Взыскание всё ещё висело над головой гильотиной, но бешенство Амбридж было слишком очевидным, чтобы от него отказываться. — Это очень интересное предложение, профессор Снейп, но в силу наличия вкуса, я вынужден...
— Я разберусь с ним самостоятельно. Профессор, — повысил голос Северус, съедая собственным тоном окончание реплики студента и поворачиваясь к коллеге.
— Вот уж я надеюсь, — Амбридж одёрнула розовый пиджак в крайнем возмущении, — потому что, видит Салазар, мистер Забини уже лишился значка инспекционной дружины, и мне совсем не хотелось бы лишать значка префекта воспитанника своего родного факультета.
Ему нужно будет заказать новый пиджак — на этом красовались небольшие дырочки от булавки, которая держала на себе этот значок. В целом, если пирсинг означал лишиться витиеватого нечто у себя на груди... Блейз никогда особо не заботился о баллах. Все знали, что старшекурсникам плевать на этот детский сад. Возможно, за исключением Грейнджер. Или Голдстейна. Они были бы чудесной парой. Два особых случая.
— Конечно, — процедил Северус и бросил взгляд на Блейза. — Вы можете подождать за дверью.
Блейз выдохнул, выпрямился и вышел из-за парты. Мысль о том, что эта неделя последняя перед повторным матчем, пришла ему в голову только сейчас, и он автоматически задвинул эту мысль подальше, как учил Драко, хотя не было ни единого варианта, где Амбридж была бы настолько сильным магом, чтобы владеть легилименцией. Без шансов.
— Вижу, ученики Слизерина в моё отсутствие успели привлечь ваше внимание.
— К счастью, не больше, чем все остальные. Что весьма сомнительный повод для радости, учитывая общую статистику, — хмыкнула Амбридж, поправляя вязаную салфетку на столе, — но меня радует, что вы интересуетесь, профессор. Если хотите, я могу вручить вам свою методичку по воспитательной работе с детьми, — подчёркнуто педагогическим тоном произнесла Амбридж, подняв сумку, и Блейз готов был простонать от невозможности видеть глазами. За выражение лица Снейпа сейчас можно было бы отдать миллион. — Я планирую запустить её в печать лишь весной, но вам вручу лично, всё-таки мы работаем над одним делом.
— Это большая честь, — произнёс Снейп таким тоном, что Блейзу пришлось закусить губу по дороге к выходу. — Я хотел спросить по поводу Драко, его наказание... чем оно было спровоцировано?
— Драко? О, Драко прекрасный ученик, как и каждый Малфой, примерный член общества, — тут же засуетилась Амбридж так, будто ей к горлу приставили самопишущее перо Скитер. — Уверена, он добьется мног...
— Вы хотите сказать, он не отбывал у вас наказание? — прищурился Снейп.
— Нет, Северус, не отбывал, — в лёгком раздражении сжала губы Амбридж, а потом насторожилась. — Что-то не так? Он что-то натворил?
— Ничего того, о чём бы я знал, — хмыкнул зельевар и уже сделал несколько шагов к проходу, когда затормозил. — Вас не затруднит предоставить мне список всех, кому вы назначали взыскание за всё время? Для анализа во время прочтения методички, — уточнил он.
— Конечно, Северус, я думаю, личный подход к трудным подросткам не повредит и...
Блейз понял, что замер на полпути. Он обернулся через плечо как раз в тот момент, когда голова Снейпа повернулась в его сторону. Профессор просверлил слизеринца взглядом, достающим до самого желудка и вызывающим тошноту.
— Вы ещё здесь? — рявкнул он.
***
Примечания:
Наверное, это первый раз, когда я понимаю о чем говорят другие авторы: как это - чувствовать такую близость с собственными персонажами. Все время, что я пишу - я пишу со стороны. Оттого меня не трогает критика или недовольство персонажами, чаще всего они мне - чужие люди, максимум далекие знакомые, чью историю мне выпало рассказать. Ни больше, ни меньше.
Я прекрасно осознаю эффект, который может произвести эта глава, но впервые мне как-то не по себе. Это интересно - спустя столько лет писательства переживать что-то впервые)
Для меня эта история очень личная (автобиографичная и личная это разные понятия, если что🙃) и поэтому люблю я ее больше всех. Чувствую с ней родство, если хотите.
как только «Сказка» начинала писаться, я понимала, что суть этой истории не в потрясающих плотвистах или даже моих любимых ружьях. Суть этой истории в том, что она такая же, как и ты.
Понимайте как хотите