Два года спустя
Гермиона перевела взгляд на раздражающий радиоприемник, который вот уже минут пять выдавал шипение, бьющее по нервам. Рон старался поймать нужную волну, а Гарри, сидящий рядом, гипнотизировал карту Мародеров. Это казалось традицией. Только слишком грустно для традиции. Скорее устав. Да, так более подходяще. ― Да черт его дери! ― выругался Рон, треснув по радиоприемнику ладонью. Гермиона слегка подскочила от неожиданности. Гарри только лениво скосил на друга взгляд, а затем вновь вернулся к карте. Создавалось такое ощущение, что он следил за одной точкой. ― Какого хера они не могли сделать эту станцию чуть менее неочевидной? ― произнес Уизли сквозь зубы. Шипение лишь нарастало, и приемник ни в какую не поддавался. ― Потому что это радиостанция сопротивления, Рон. Предполагается, что она будет максимально неочевидной, ― недовольно произнесла Гермиона и поджала губы. Девушка посмотрела на окна палатки, сквозь которые пробирался холод. Начало ноября как назло в этом году пришло по расписанию. Холодно. Гермиона натянула рукава свитера на ладони и сжала пальцы. Гарри периодически неосознанно касался горла, и Грейнджер наколдовала согревающие чары, боясь, что к его повреждению добавится еще и простуда. Это правило она запомнила еще с первых школьных лет ― после сращивания тканей простуда запрещена. ― Гарри? Ты как? ― спросила Гермиона, все еще наблюдая за ним. Он моргнул и оторвался от созерцания карты. ― Эмм... я... да нормально. Все окей, ― кивнул Гарри, отдернув руку и силой сжав карту. Он всегда так делал, понимая, что привлекал внимание к своей проблеме. У них были проблемы поважнее. Гермиона вздохнула и направилась к своей сумке, чтобы еще раз пересчитать нужное. Та аппарация... она знала, что с повреждениями и попавшими в тело заклинаниями, последствия которых были неизвестны, лучше не аппарировать ― все могло крайне усугубиться. Но тогда имелся вариант того, что на них набросят антиаппарационные чары. Хоть и процент, что егеря были настолько талантливы, близился к нулю, она не могла рисковать. Гарри ― главный приоритет. На языке фактов... это они были пешками, он ― дамкой.***
Гермиона услышала, как Гарри застонал, ударившись об землю рядом с ней. ― Рон! Рон, ты в порядке? ― крикнула Гермиона, мельком осматривая территорию. Сегодня день был особенно солнечным для октября. Особенно погожим, чтобы истечь кровью. ― Что с Гарри? ― Рон подскочил на ноги. Гарри стонал, катаясь на спине, и держался за плечо ― рана начиналась у трапециевидной мышцы и доходила прямо до горла. ― Дай мне сумочку, быстрее! ― закричала Гермиона, фиксируя тело друга и вспоминая все, что выучила за прошлый год. Книги, рассказывающие о том, как выжить. Что кушать, если оказался без магии, в учебниках такого рода для волшебников была собрана куда более точная база, потому что в мире магглов предполагалось, что какими-то вещами ты владел по факту. Гермиона не знала, насколько жесткими окажутся их условия. Егеря перехватили троицу, когда они уходили с одного из мест. Рон был прав, нет никакого смысла искать меч Гриффиндора на ощупь. Не существовало ни одной легенды, ни одной подсказки во всем том, что Дамблдор оставил для них. Гермиона десятки раз осмотрела снитч, повертела его в руках, применила к нему чары, искала скрытую магию, только разве что не поджигала. Девушка зачитала книгу сказок до дыр. Но они должны были попытаться, начертить карту значимых мест, где Дамблдор мог оставить подсказки. Она поняла, что их кто-то заметил лишь в момент, когда первое заклинание просвистело у нее возле щеки и попало в Гарри. Гермиона моментально сжала руки мальчиков и аппарировала быстрее, чем лица двух егерей, охотившихся за магглорожденными, стали распознаваемыми. Она схватила сумочку, призвала бадьян, но... Черт, его слишком мало. Гарри должно хватить, порез оказался неглубоким, но задел горло, это всегда хуже... Ее рука немного дрожала. Рон додумался навалиться на друга, зафиксировать его в недвижимом положении, пока она наносила сыворотку на раны, из-за чего кожа срасталась. За этот год Гермиона выжала из своего волшебства все, что могла, но на окклюменцию ушла почти вся энергия. На исцеляющее волшебство не хватило времени. Не того уровня, чтобы девушка могла не бояться любой приближающейся опасности, потому знала: случись что-то посерьезней, она едва ли сможет помочь. ― Сейчас, Гарри, сейчас... ― шептала Гермиона, пока ветер обдувал им лица. Гарри продолжал болезненно сопеть. Гермиона вылила остатки сыворотки на раны, понимая, что это проблема. Но она разберется с этим потом. ― Это та штука, что заживляет кожу?.. ― задал очевидный вопрос Рон, все еще не отпуская Поттера. ― Плохо дело... ― сглотнул он, смотря на опустевший бутылек. ― Разберемся, ― прервала его Гермиона, выстраивая в голове план. Если они не будут попадать в неприятности, им могут и не понадобиться настолько редкие зелья. Да уж, Рон был прав: плохо дело. ― Мы не в том месте, куда планировали... ― начал он расплывчато объяснять, осматривая окрестности. Гермиона запретила говорить вслух их место назначения, если они не находились в палатке. Под десятками слоев защитного волшебства, наколдованного ею. ― Знаю, ― выдохнула Гермиона, посмотрев на Гарри, которому было явно лучше, но он все еще дрожал. Ему требовалось больше лекарств. ― Я боялась, что Гарри расщепит, если аппарировать так далеко, не знаю, это первое, что пришло в голову. Она осмотрелась. Интересно, что первое место, которое возникло у нее в голове, ― то, где она ни разу не была. ― Это юг, что ли? ― нахмурился Рон, вдыхая пропитанный засохшей травой воздух. ― Да, это... У меня здесь живет подруга. Должна жить. У нее был адрес, но Гермиона не знала точно, не знала наверняка. И последнее, что она хотела бы, ― подвергать кого-то опасности, однако это было единственное пристанище, в котором девушка была уверена. Потому что он не умел иначе ― это Гермиона уже выучила давно. ― Гарри? Ты можешь дышать? Как?.. ― Я... ― прохрипел он, но она тут же закрыла ему рот рукой. ― Молчи! Просто кивни. Тебе нельзя говорить. Гарри вытер шею, которая все еще была покрыта кровью, и поднялся на ноги. Рон помог ему, придержал за руку. ― Нам нужно будет пройтись. Я думаю, немного. У меня совсем нет мази для слизистой или хотя бы обеззараживающего зелья... Если Гарри подхватит инфекцию... ― Гермиона не стала продолжать речь. Она воспользовалась кротким поведением мальчиков, когда выдумывала какой-то план, и просто повела их чувством наития. Ей этот адрес был дан почти в подарок, но Гермиона понятия не имела, как работал Фиделиус на территории, которая была обнесена фортом из магии. И это было так. Ее палочка вела себя, как будто единственная волшебная сила, которая чувствовалась в этих краях, это их шаги ― слегка шаркающие от слабости Гарри и чересчур медленные Рона. Гермиона почувствовала в древке едва ощутимую вибрацию, которую вполне можно было принять за волновой шум, если бы они уже не подошли к опушке лесной местности, которая здесь по большей степени была заполнена деревьями, еще не сбросившими листья. Она остановилась, произнесла адрес, и ее аж качнуло от волшебства, что обрушилось как будто потоком воды с несколько метровой скалы и растеклось у ее ног, открывая взору темный кирпичный особняк, как будто сама осень вдохновлялась, создавая эту архитектуру. ― Что за?.. ― Услышала она опешивший голос Рона, который уже приблизился достаточно, чтобы увидеть дом, запрятанный среди деревьев. ― Гермиона? Мы чего-то не знаем? ― Я уже сказала. Это дом моей подруги, ― обернувшись, нервно объяснила она, пока парни рассматривали сооружение. Не то чтобы они не видели впечатляющих проявлений магии раньше, но сейчас это было действительно несколько неожиданно. ― Дафна Гринграсс, ― добавила Гермиона, понимая, что им стоило знать. Выражение лиц мальчиков сменилось буквально за мгновение. ― Дафна Гринграсс?! ― эмоционально переспросил Рон. ― Ты издеваешься?! Да она тут же отправит патронус в Министерство, если, конечно, способна, учитывая, что ее парень... ― Она ничего не скажет, ясно? ― с раздражением ответила Гермиона. Истерика Рона только расшатывала ее нервы. Девушка была полностью без сил, адреналин выветривался с каждой секундой, нагоняя панику, потому что, несмотря на ветер, она все еще слышала тяжелое прерывистое дыхание Гарри и буквально физически ощущала опустевшие запасы зелий. Еще одна причина для тревоги. Гермиона чувствовала, что могла расплакаться. А она не плакала очень давно. Однажды просто запретила себе. ― Я ей доверяю, ― добавила девушка чуть более спокойно, но все еще отрывисто. Гермиона коснулась ворот дома и прошла внутрь. Девушка не желала видеть, как Гарри и Рон обязательно обменяются взглядами, как было всегда, когда она вдруг выдавала какой-то факт, касающийся ее другой жизни. Той, которую Гермиона долгое время скрывала от чьих-либо глаз, а потом сделала вид, как будто ее просто не существовало. Лишь изредка выуживала оттуда детали, факты, какие-то моменты, как с этим домом. Она никогда не говорила мальчикам о Дафне. Это просто... не приходилось к слову. Девушка подошла к двери и только успела коснуться позолоченной ручки пальцами, которая идеально подходила по цвету к темному дереву, как дверь резко отворилась. В нее уткнулся взгляд зеленых глаз, которые были расширены настолько, что можно было подумать, это некролог Гермионы печатали в Пророке. ― Салазар! Гермиона! ― взвизгнула Дафна неестественно высоким голосом и обхватила ладонями ее щеки. ― Господи, это правда ты? Ты в пор?.. ― Гринграсс задыхалась от эмоций, скача взглядом по лицу Гермионы и пытаясь заглянуть ей за спину, где, скорее всего, замерли парни. ― Даф, я... Прости, кое-что случилось и... ― пролепетала Гермиона. Только сейчас Грейнджер подумала о том, что да, у нее был адрес этого дома, но она всегда рассматривала его как вежливое приглашение на чай, когда каждый из присутствующих понимал ― это чаепитие никогда не состоится. Мало кто хотел открыть дверь и увидеть на пороге дома трех людей, чьи головы оценивали в несколько тысяч галлеонов. Но Гермиона не знала места более скрытного. ― Если ты позволишь… Мне нужно безопасное место ненадолго, ― выдохнула она. ― Конечно! ― Дафне понадобилась секунда, прежде чем убрать светлые волосы назад и отступить вглубь дома, открывая двери шире. Слизеринка выглядела почти как прежде: подкрученные волосы, свежий маникюр. Разве что без аккуратно затянутого изумрудного галстука. ― Черт, вы... ― Привет, ― буркнул Рон, перебив девушку. ― Вас кто-нибудь видел? ― внезапно спохватилась Дафна. ― Здесь обычно нет людей в радиусе нескольких километров, но иногда магглы ошиваются неподалеку, пока их не сбивают со след... ― Нет, нас никто не видел, ― успокоила ее Гермиона, которая, конечно, не могла ручаться за тот промежуток времени, пока она трясущимися руками окропляла настойкой раны Гарри, но ей показалось, что если бы их кто-то видел... они бы уже знали. ― Мы аппарировали буквально двадцать минут назад. Гарри... ― она обернулась на друга, который был таким бледным, что в теплых цветах дома выглядел почти инородно. ― Ты ранен? Господи... ― Дафна явно слегка запаниковала. ― Да, Даф, если у тебя есть что-то из зелий, которые... ― Колли! ― крикнула слизеринка в пустоту, и перед ней тут же возник эльф с привычным хлопком. ― Колли, осмотри, пожалуйста, Гарри и дай ему все нужное, ― велела Дафна и подняла взгляд на их троицу, указывая рукой куда-то вглубь по коридору. ― Вы можете остаться в гостевых, Колли... ― Конечно, миссис, ― кивнул эльф, собираясь сопроводить парней, стоявших у стены. ― Миссис? ― акцентировал Рон, но Гермиона уже повернулась к Колли, проигнорировав эту фразу. ― В него попало заклинание, я не знаю какое, не оказалось времени на диагностику. Я была бы благодарна, если бы ты сделала это, если можешь. ― Насколько она знала, не все эльфы обладали достаточными знаниями для колдомедицины, но у Гермионы имелась надежда, что повреждения Гарри не такие серьезные. Ему просто требовался отдых. ― Я смогла заживить бадьяном верхний слой кожи, но, кажется, проклятие задело связки. ― Колли даст знать, ― важно кивнула эльф, чья энергетика разительно отличалась от Тинки. Это дало Гермионе понять, насколько поверхностными были ее знания о домовых, на самом деле. ― Но мистеру пока что не стоит принимать пищу. ― Черт, пищу! Вы, наверное, голодны... ― По сравнению с собственным эльфом Дафна суетилась, бегая по комнате взглядом. Гермиона физически чувствовала, насколько они не являлись общим элементом цепи. Понимала, как же правильно было уйти сначала, не обрекать на опасность всех тех, кто оказался бы готов их скрыть. ― Ты разве не должна быть мертва или?.. ― неуместно протянул Рон, глядя на Дафну, когда до него наконец-то дошло. Гермиона едва выдерживала напряжение и без его вставок, которые балансировали на грани недружелюбия и хамства. Особенно, когда он при этом стоял в чужом доме. ― Рон, я прошу тебя! ― оборвала она его, зыркнув за спину. Девушка вложила в этот взгляд все красноречие своего раздражения. Она помнила, что не говорила мальчикам многого. Но это просто не казалось уместным. Прошлый год все были уверены, что у Дафны драконья оспа. Этот слух требовалось только слегка подогреть, он уже существовал, как мысль, внедренная в слишком наивные головы, а уж статья в журнале и вовсе стала пожаром. Достаточно было нескольких месяцев, чтобы все клюнули на некролог. Когда Хогвартс завесили черными флагами, Гермиона опустила голову, чтобы отдать честь сраженной болезнью чистокровной ведьме, и промолчала. Это был план настоящих чокнутых циников. Таких, которые могли нарядиться в изысканный черный, сидя за слизеринским столом, и поднять бокал за упокоение души, спрятав смуглую ухмылку. ― Дафна, не переживай, нам будет достаточно какого-нибудь супа и немного передохнуть. Ничего больше. Внезапно они услышали крик. Гермиона слегка дернулась, готовясь выхватить палочку в любой момент, но она вовремя уловила характерный звук. Это был просто возглас. Ребенка. ― Подожди, Кифи, ― отмахнулась Гринграсс и посмотрела на Гарри с Роном. ― Мой эльф проведет вас к спальням, чтоб вы смогли выспаться. Здесь... здесь вас не обнаружат, ― уверенно произнесла она, сделав голос чуть тише. ― Уже бы обнаружили, если бы могли. Гермиона была уверена, что один патронус, один знак в Министерство о подозрении о троице людей похожих на них ― и Пожиратели в компании дементоров были бы здесь в течение пары секунд. А они стояли в коридоре уже несколько минут, пропитываясь запахом ароматных диффузоров, и видели фиолетовые декоративные подушки на диване. И не то чтобы Гермиона ожидала чего-то другого, типа того, что все выходцы Салазара обустраивали свои дома под пещеры, но здесь было действительно слишком уютно для того, чтобы оказаться пойманными стражей. Она попросила Рона побыть с Гарри, которому действительно требовалось прилечь, и повернулась к Дафне. Гринграсс рассматривала ее, как привидение. ― Боже, Гермиона, я думала, они тебя схватили, ― прошептала она, сжав руку девушки сильнее, как будто пыталась точно для себя обозначить, что это происходило: ее кожа чувствовалась под нажатием, ток крови все еще стучал. ― Об этом писали в одном из номеров Пророка ― поимке чрезвычайно опасной магглорожденной преступницы, и я... Они зашли в комнату. Гермиона увидела целую стопку газет, на которых, вне всякого сомнения, было напечатано лицо Гарри ― врага номер один. ― Не переживай, ― покачала головой Грейнджер, ― если бы это была я, они бы точно указали фамилию, поверь. Девушки зашли в арку. Здесь запах дерева был более отчетливый: камин, горевший в одном из коридоров, подогревал доски. Гермиона вздрогнула от приятных мурашек. ― Блейз сказал, они пытались схватить вас с дементорами в Хогвартс-экспрессе... Это последнее, что я слышала о... Ее прервал бодрый визг, полный радостного возбуждения. Гермиона посмотрела вниз на огороженную мягкую часть, где прямо сейчас годовалый ребенок... макал нос плюшевого зайца в чернильницу. ― Киферея, нет! ― перебила сама себя Дафна, бросившись к дочери. ― Только не мистер Басси! Мерлин, во имя всего святого, ты названа в честь богини любви, но видит Бог, это любовь к чернилам. Стоит мне один раз забыть запечатать ящик, она их призывает, честное слово... ― Гермиона улыбнулась, наблюдая за тем, как девочка уворачивалась от попыток матери оправить ее одежду. ― Не вертись, ну же... Скруджифай! Смуглое лицо Кифереи вновь стало чистым, как и одежда, которая лишилась черных разводов. Гермиона не была уверена, что мистера Басси получится спасти обычным очищающим, но могла поспорить, что миссис Уизли с легкостью справилась бы с этим заданием, так что, возможно, не все потеряно. ― Теперь ты красотка, ― мягко произнесла Дафна, ткнув девочку в нос, и Киферея захлопала в ладоши, радуясь вниманию. ― Я не видела ее целую вечность... Иди ко мне, малышка, ― выдохнула Гермиона, протягивая руки вниз. Она сжала девочку в объятиях. Киферее было всего несколько месяцев, когда они встретились в маггловском Лондоне, где-то за неделю до переезда Дафны сюда. ― Она так на него похожа. ― Гермиона перевела взгляд на Дафну и обратно. Даже глаза, несмотря на цвет, все равно были какими-то блейзовскими, слишком плутовскими, чтобы принадлежать Гринграсс. ― Да... но я хотя бы смогла отвоевать цвет, знаешь, ― хмыкнула девушка, присаживаясь на кресло. Ребенок заинтересовался волосами Гермионы, в которых, скорее всего, после аппарации была куча листочков. Ей требовалось сходить в душ. ― Иначе меня бы арестовали прямо на улице Лондона за... ― Дафна осеклась и хмыкнула. ― Если бы я гуляла по Лондону, конечно. ― Я слышала речь прощания с тобой от лица твоей семьи, ― осторожно протянула Гермиона. Мистер и миссис Гринграсс сказали речь Пророку, обвинив в этом недостаточное внимание государства к выходцам из священных двадцати восьми, которые должны быть действительно в особом положении, так как именно они несли в себе корни магической крови. Эта речь сильно подпитала сторонников политики Волдеморта. ― Да, я тоже. Это было... неловко, ― Дафна немного сжалась, и не возникало сомнений ― это было искренне. Гермиона бы не удивилась, узнав, что она ощущала вину. ― Они знают, что?.. ― Нет, ― покачала головой девушка. ― Блейз, он... он против того, чтобы они знали. Он сказал, что Известно-Кто может добраться до них, и, если станет их пытать... ― Дафна, смутившись, на секунду посмотрела вниз. У Гермионы не осталось сомнений в том, что Блейз, на самом деле, ей запретил. Потому что, несмотря на то как Дафна формулировала предложение... было действительно мало шансов, что ее родителей правда пришлось бы пытать. Но то, с каким тяжелым сердцем это давалось девушке, вызывало глубокое сожаление. ― Даф... ― склонила голову Гермиона, все еще держа ребенка на руках, ― ты же знаешь, с тобой все должно быть в порядке, чтобы вы смогли защитить Киферею. Если Волдеморт узнает, что у Блейза есть ребенок... Девочка вновь начала издавать звуки, потянувшись к игрушке, свисающей с бортика манежа, и Гермиона помогла ей. ― Да, я знаю. Знаю, ― кивнула Гринграсс, наблюдая за дочерью. ― В любом случае, я бы вряд ли захотела, знаешь, оставить ее у них на выходные, ― грустно прыснула она, и Гермиона вздохнула. ― Ты больше не говорила с ними? Кифи заерзала у Гермионы на руках, и она опустила ее в манеж, где девочка тут же начала с силой тереть зайца о мягкий пол, о чем-то вполголоса рассуждая. ― Нет, ― ответила Дафна и замерла на какое-то время. ― Как дочка... думаю, я могу простить. Наверное. Они хотели для меня лучшего, и то, что я выбрала, просто никогда не ляжет в их понимание лучшего, так что... ― она пожала плечами, вертя на пальце обручальное кольцо, которое было ярким сапфирово-голубым даже под нежными лучами октября. ― Но как мама... ― Дафна задержала взгляд на Киферее, которая поймала игрушечный снитч, летающий вокруг нее, и тут же потащила в рот. ― Как мама я никогда не смогу понять. Гермиона молчала, не зная, что сказать. Война была конвоиром, который приходил без предупреждения, громко стуча в дверь, обязательно ночью. Она выдергивала самое худшее в людях, вскрывала все шрамы, но... Наверное, в жизни было место справедливости, если они сидели сейчас, наблюдая за тем, как маленькая девочка с ехидностью отца во взгляде хлопала в ладоши, и ей ничто не угрожало. Кроме них троих, нагрянувших внезапно. ― Слушай, это все неважно совсем, вы... ― Дафна махнула руками, поднимаясь на ноги, как будто осознав, что слишком увлеклась разговорами о себе. ― Ты же знаешь, что вы можете оставаться здесь сколько угодно. Твои друзья... не слишком мне доверяют, но я могу поклясться, что все объясню Блейзу. Ты должна знать, что он не такой, как они о... ― Даф, я знаю, ― спокойно ответила Гермиона. ― Я бы не пришла сюда, если бы не знала. Что было между воспоминанием о заштопанной наспех блузке в школьном туалете и этим пропитанным грустью голосом девушки, стоящей напротив? Гермиона не знала. Но, видимо, было что-то в том, что до сих пор никто не знал об их с Малфоем прошлом, несмотря на то, сколько раз Гринграсс могла рассказать. Поэтому они стояли здесь. ― Но мы не можем остаться, даже если бы я оказалась настолько эгоистичной, чтобы пренебрегать вашей безопасностью, ― улыбнулась Гермиона. ― Я была бы благодарна, если бы у тебя нашлось несколько лишних настоек бадьяна и, может, что-то заживляющее, обезболивающее... На всякий случай. Мы не то чтобы ночуем в пятизвездочных отелях, ― хмыкнув, добавила девушка, заметив обеспокоенный взгляд Дафны. И еще в этом что-то, наверное. В том, что Дафна никогда не задавала лишних вопросов, несмотря на то, что они у нее точно были. И Гермионе нравилась эта слизеринская черта. ― Конечно. Я скажу Колли, чтобы сложила все, что нужно, ― Дафна кивнула и повернулась к одной из высоких полок. Она открыла их и начала перебирать флакончики, читая надписи на них. ― Там немного, но я дам все, что есть. Блейз должен вернуться через месяц, он всегда... ― Он все еще в Албании? ― спросила Гермиона, присаживаясь на кресло возле манежа, чтобы поглядывать за ребенком. ― Да, он... Откуда ты знаешь? ― подняла брови Дафна, повернувшись через плечо. ― Слышала по скрытой линии радио-сопротивления, ― ответила Гермиона, слегка приподняв уголки губ, выдерживая ее взгляд, из которого тут же улетучилась тревожность. ― Рон может показать тебе, если хочешь. Это было в новостях ― то, что он получил метку и стал целителем их армии. Фактически это не являлось ложью. ― Да, я... ― Небольшая коробка с различными порошками слегка опустилась в руках Дафны. ― Он пошел туда из-за Драко, я точно знаю. Сейчас он учится каким-то особым практикам, чтобы... ― ее голос вновь пошел вниз, как будто она не знала, как об этом можно говорить. И это действительно было странно. Как будто находиться на той самой черте, серой линии, не различая ни одну из сторон как вражескую. Гермиона хорошо знала, каково это ― чувствовать себя всегда между. ― Вы больше не виделись с тех пор?.. После того, как он?.. ― задала она вопрос шепотом, несмело бросая на Гермиону взгляд. ― Убил Дамблдора? Нет. Грейнджер прочистила горло, каждый раз тренируясь говорить об этом как будто между делом, словно это очередная новость, искупанная в крови на страничках Пророка. Таких было десятки с того дня. Но все равно не получалось: глагол застревал у гортани острым стеклышком, видимо, одним из ее уничтоженного сердца, и сдирал верхний слой не хуже, чем в тот день. Убил-убил-убил. И у нее паршиво получилось это скрыть, потому что Дафна тут же выдохнула в искреннем сожалении. ― Я чувствую себя препаскудно, Гермиона, ― участливо сказала Гринграсс, сложила брови, отставляя прочь коробку. ― Брось, ― натянуто улыбнулась девушка. ― Не ты ведь его убила. ― Нет, я просто... ― Она заправила светлые волосы за ухо в поисках слов. ― Клянусь, я читаю заголовки газет и… Мне кажется, я знаю разных людей. Когда Драко приходит сюда, мне не верится, что он все это делает. Что способен. Голос Дафны чуть подрагивал, как подрагивал голос человека, который сомневался, что ему поверят. О, Гермиона верила. Она, как никто, знала, как Драко мог меняться. Как он умел впрыскивать доверие в вену поднятыми уголками губ, парочкой слов, когда ему правда хотелось расположить. Она не знала человека, который мог бы устоять. А потом Драко делал то, что делал. И даже улыбочку на лице не менял. ― Часто он появляется? ― сглотнув, осторожно поинтересовалась Гермиона. Ей казалось, что она бы уловила штрихи его магии, будь он здесь недавно. Ей казалось, она уловила бы даже ноты его духов. ― Не то чтобы, ― покачала головой Дафна. ― Блейз отбыл в конце июля, и Драко пытался заглядывать, чтобы видеться с Кифи. Но его не видно уже около месяца. Гермиона сжала мягкий подлокотник кресла, чувствуя, как в животе стало тяжело, словно она проглотила тот самый осколок. Так всегда бывало с теми, кто пропадал из вещания на радио. Сначала о них просто переставали слышать. А потом они слышали о них в последний раз. Но Малфой... он не из тех, кого легко убить. Она даже в себе его убить не смогла. ― Правая рука Волдеморта ― непростая работа, ― покачала головой Гринграсс, глянув на верхний номер газеты. Гермиона потянулась к ней рукой. Она придержала соску, лежащую поверх корреспонденции, и случайно сбросила со стола колдо. Девушка потянулась за ним, подняла, и мышца на ее щеке дернулась, как от спазма. Гермиона моргнула. Здесь были видны только его щека и плечо, совсем немного. Но она знала, что это он по вот этому спазму. По колющему чувству, как тогда, когда Малфой смотрел на нее в Большом Зале, заставляя сомневаться в том, что она не сходила с ума, потому что когда Гермиона поднимала глаза, парень всегда успевал отвести взгляд. Киферея сидела у него на руках, целовала в щеку и обнимала за шею неуклюжим объятием. Часть фото была засвечена, как будто сделана в движении прямо напротив света. В таких карточках было что-то отличающееся от всех тех, что печатали в газетах. Они не часто имели роскошь читать свежую корреспонденцию, но когда могли... у нее не екало так сильно. ― О... ― вырвалось у Гермионы, когда она почувствовала, что ее взгляд прикипел к колдо чересчур надолго для той, которая несколькими мгновениями ранее пыталась беспечно улыбаться. ― Я пытаюсь много ее фотографировать, ― извиняющимся голосом произнесла Дафна. ― Мне хочется, если вдруг что-то случится... чтоб она знала, когда вырастет, что то, о чем писали в газетах о ее близких, не было всем, чем они были. Гермиона подумала об этом «если вдруг что-то». Оно мелькало у них в разговорах так часто, как будто душок смерти всегда присутствовал где-то, незримо напоминая о себе. Она никогда не отходила от них далеко. Держала в поле зрения. Девушка перевела взгляд на Киферею. Что бы она узнала, если вдруг что? То, что ее мать каким-то образом умерла до ее рождения, отец был Пожирателем смерти, а крестный убийцей? Пожалуй, Дафна действительно делала правильно, желая запечатлеть эти мгновения. Для детей маньяков они ведь тоже всегда остаются просто «папочками». ― Кифи его обожает. ― Еще бы, ― улыбнулась Гермиона, пряча колдо под один из выпусков газет с неизменным изображением Гарри. Подальше от глаз. ― Она теперь богаче нас с тобой вместе взятых. Крестный папа подарил ей целый дворец! Она знала, что этот дом ― его подарок на день рождения. Крепость, укрепленная магией крови. ― Возможно, он был бы хорошим отцом, если бы... ― Дафна осеклась. Если бы не стал убийцей. Да, Даф, я знаю. Гермионе было известно, что возможность стать отцом, используя темную магию, сильно зависит от магического отпечатка, но у Драко вряд ли были с этим проблемы. И ему положено. По статусу. Но ее тошнило при мысли об этом. ― У меня осталось несколько пузырьков и, полагаю, в подсобке у Колли есть еще парочка штук, ― спохватилась Дафна, как будто вспомнив, почему вообще полезла в отсек с зельями. ― Прости, если бы я знала... ― Этого более, чем достаточно, Даф, ― Гермиона дотянулась до ее руки и сжала на мгновение в жесте благодарности. ― Спасибо, что впустила. Мы... не самые желанные гости сейчас.***
― О, тихо! Тихо! ― замахал руками Рон, учитывая то, что он был единственным, кто шумел. Уизли наклонился к радио, как будто качество звука зависело от близости расположения радиоприемника к лицу. Он покрутил антенну, и голос Ли Джордана стал слышаться отчетливей. ― ...шлый раз эфир сорвался по техническим причинам, но сегодня мы здесь и готовы проинформировать вас о новостях, о которых умолчали Беспроводная Волшебная Сеть и Ежедневный Пророк, ― заговорил он бодрым голосом, и ребята переглянулись между собой, понимая, что технические причины вполне могли быть пущенными в спину заклинаниями после обнаружения их места нахождения. ― К сожалению, мы вынуждены сообщить, что были убиты Тед Тонкс и Дик Кресвелл. Гермиона зажмурилась, как будто пытаясь пережить удар. На самом деле, так и было. Черт. Друзья посмотрели друг на друга, сохраняя тишину, и все трое, как один, не дышали, боясь услышать, что дальше. Обычно самые плохие новости озвучивались в начале. ― Также была обнаружена подозрительная смерть магглов в одном из близлежащих к центру Лондона районов. Власти магглов списывают смерть на утечку газа, но члены Ордена Феникса сообщают, что причиной было Заклятие Смерти. К тому же убийство магглов неожиданно стало больше развлечением. Последнюю фразу Гермиона не особо слышала. Она натянула рукав свитера от напряжения. ― Гермиона... ― произнес Рон, до конца не зная, что сказать. ― Они в безопасности, ― быстро выпалила она и затем прочистила горло, оценивая, как это звучало. ― Они в безопасности, ― повторила Гермиона спокойнее, прогоняя плохие мысли. ― Ты последний месяц совсем плохо спишь. Я думал... ― Гарри сглотнул, пытаясь сделать голос менее сиплым, ― мы могли бы проверить их, если ты... ― Нет, Гарри, ― покачала головой девушка, зная, что он хотел предложить. Гарри все еще чувствовал какой-то странный подвид вины за то, что они были сейчас здесь, но это не он возложил на них миссию, от тяжести которой дрожали колени, и почти ничего не оставил взамен. Почти. ― Мы не можем появляться в настолько очевидных местах, тем более просто ради того, чтоб проверить, не вернулись ли они домой. Мы должны помнить о наших приоритетах. ― У нее щемило сердце, когда приходилось звучать так категорично, но это правило, которого она поклялась придерживаться. Гарри был приоритетом ― это сквозило в каждом эфире «Поттеровского дозора», на который они натыкались, в каждой фразе. Даже в его портретах, напечатанных на каждом углу, где все кричало о том, что за его голову полагалось вознаграждение. Даже эти плакаты говорили о том, как он важен. И Гермиона боялась после длительного колдовства Рона над радио однажды услышать что-то страшное. Услышать и все равно продолжать находиться здесь. Думать. Делать то, что они должны были сделать. Ли Джордан представил гостей сегодняшней программы и объявил минуту молчания в честь погибших. Ребята не говорили. Гермиона просто пялилась на один из рычажков на приемнике, чувствуя, как ей становилось дурно. Впервые они получили связь с миром после той недолгой передышки у Дафны. ― Но есть и хорошие новости на данный момент, ― сказал Ли, и парни перевели взгляд на радио, как изголодавшиеся псы. Они все умирали от голода по хорошим новостям. ― Некоторые источники сообщают, что немногоуважаемый Драко Малфой, который, как мы говорили в прошлых выпусках, находится в шаге от повышения в должности среди Пожирателей Смерти, больше месяца не появлялся ни в одном месте. Ходят слухи, что он мертв. «Но его не видно уже около месяца». Голос Дафны в ее голове издевался, но Гермиона продолжала просто смотреть вперед. Она чувствовала, как дрожали мышцы лица, как будто тросы, что удерживали маску, могли порваться. Нарцисса могла бы ей гордиться, наверное. Правда, недолго. Надолго бы ее не хватило. ― Надеемся, что он не успел получить премию по случаю повышения. Так его смерть была бы еще приятнее... ― протянул Фред или Джордж, Гермиона не могла понять, чей именно голос это был. ― Жаль, что в позапрошлом году мы отказались от идеи затолкать его в туалетную кабинку и проверить, можно ли попасть в Министерство привычным способом, но только через Хогвартс, ― прыснул в микрофон Ли. ― Это было бы отличное воспоминание, чтобы поднять бокал игристого по поводу его кончины. ― И все же я бы советовал не питать ложных иллюзий, пока нет подтвержденной информации. ― Услышала Гермиона Люпина, которого представили как Ромула. Его голос был куда более серьезным и мягким, чем насмешки однокурсников, в которых, вне всяких сомнений, нервозность ходила трелью и оборачивалась таким вот смехом. ― Несмотря на то, что, я уверен, Еженедельный Пророк молчал бы до последнего о кончине человека, который успел выслужиться перед Волдемортом, в отличие от смерти Поттера, кстати, о которой ходят такие же слухи, но я их более чем готов опровергнуть, нам всем нужно сохранять голову ясной… Если они начали шутить, значит, дальше точно не будет ничего важного. Обычно после новостей ребята брали короткие интервью у гостей выпуска, и в другой раз Гермиона бы с удовольствием послушала, но сейчас... Посмотрев на часы, она встала. Девушка взяла сумку, достала оттуда пустые флаконы и нашла последний с остатками залечивающего зелья для внутреннего использования. Захватив его, она поддела кусочек пергамента. Гермиона выдохнула. Обычно эту сумку никто кроме нее не брал. Мальчики знали, что она складывала бутылочки, когда они имелись, в определенном порядке, чтобы вытащить нужное зелье даже на ощупь, так что никто не думал туда лезть. Но она все равно подписывала флаконы на случай, если ее убьют, чтобы они знали, что именно налито в каждой из емкостей. Гермиона сжала в руке записку, заломов на которой было так много, что первые слова практически стерлись. Девушка думала ее сжечь. Первые несколько дней. Потом она пролежала долгие месяцы в самом дальнем отсеке ее чемодана, что стоял в доме. После перекочевала в самый нижний ящик тумбы в гриффиндорской спальне. А потом стала жить в скрытом кармане сумки. Это расстояние между ними сокращалось, как будто каждая вещь, которой он касался, перенимала его черты. Ей только восемнадцать, скоро это перестанет быть трагедией. Через какое-то время это превратится в один из тех эпизодов, как мистер Уизли периодически подкалывал Молли по поводу какого-то Локера, и она шутливо отмахивалась, совершенно искренне смеясь. Но пока что ей было всего восемнадцать. И это было настоящей трагедией. Гермиона сидела в лесу, обхватив руками колени, и смотрела в место, где воздух в какой-то момент дернулся и растворил его в себе, такого же безмолвного и холодного, сидящего напротив. Девушка уткнулась ртом в колени, заглушая свой крик, и завыла. Гермиона тогда могла заречься ― это худшее чувство, которое она когда-либо испытывала. Кто-то должен был предупредить, что пресловутая любовь порой ощущалась именно так ― как сидеть посреди леса в одиночестве и кричать от боли. Она бы тогда думала дважды, читая все эти сказки в детстве, где все всегда заканчивалось хорошо. ― Вранье! Чертовы лгуны! ― заорала Гермиона, смотря вверх. Из-за собственных слез она видела только размытые серые точки. Его глаза не были похожи на гребаное грозовое небо. Ни одна гроза не шла вечно. Он был похож на самого себя, холодного и отстраненного на расстоянии миллиона световых лет. Ее тело все еще содрогалось в плаче, когда она повернулась в сторону и посмотрела на разбросанные кубики льда. Магия воды была крайне требовательной к присутствию мага, создавшего ее, и Гермиона в очередной раз фыркнула, увидев, что они даже не подтаяли. Она коснулась пальцем буквы «н», почти в бессознательном состоянии расположила ее правильно, как и все остальные льдинки. Ей было интересно, чувствовал ли себя Кай так же, когда отпускал Снежную Королеву? Ей казалось, что тот осколок, которого он лишился, был вырван заживо у нее изнутри. Она инстинктивно отдернула руку, когда в секунду льдинки растаяли, сложившись в слово, и она моргнула, заметив кусочек пергамента в одном из кубиков. Гермиона втянула носом воздух, убирая слезы с ресниц, открыла лист и подсветила текст палочкой: «То, что я сказал Поттеру в Министерстве, ― правда». Она перечитала предложение еще раз и нахмурилась. Он никогда не уходил, сжигая мосты. Нет. Он оставлял их тлеющими, чтобы она вновь могла побежать за ним по углям. ― Ты в порядке? ― Услышала Гермиона хриплого Гарри, который подошел к ней как раз в тот момент, когда звякнула молния бокового карманчика сумки. Гермиона засунула в нее книгу классификации диких растений. Возможно, она сегодня ей действительно понадобится. ― Да. Да, конечно, ― зачастила Гермиона. ― Просто... Надеюсь, что Люпин вернулся к Тонкс, и ей сейчас не так тяжело. ― Она не смотрела ему в глаза. ― Мне нужно сходить посмотреть растения поблизости. Что-то еще могло не замерзнуть за эту ночь, боюсь, скоро морозы будут еще сильнее. Может, я смогу сварить какое-то подобие антисептического отвара, если полынь все еще... На самом деле, антисептические отвары, которые отдала Дафна, еще остались, но это были простейшие зелья, и их никогда не бывало много, а ингредиенты для них можно было найти даже в маггловском лесу. Она бы сварила хотя бы просто чтобы занять руки. Не сидеть, в сотый раз смотреть на сборник сказок и искать там подсказки. Эта любовь к сказкам уже в который раз загоняла ей в спину нож, заставляя их ненавидеть. ― Пойти с тобой? ― перебил ее Гарри, заглядывая в лицо. ― Мне кажется... ― Нет, Гарри, ― вздохнула Гермиона, натягивая куртку. ― Рон не спал с дежурства, а ты еще хрипишь. Последнее, что тебе сейчас нужно, ― простыть. Выпей это, ― стукнула она стеклянной тарой о столик, поставив остатки зелья перед другом, ― а потом завари себе чай. Я в одиночку справлюсь быстрее, ― Гермиона подбадривающе сжала его плечо. Она взяла делюминатор. Гермиона заколдовала его быть якорем, чтобы если вдруг что-то случилось в ее отсутствие и мальчикам пришлось бы аппарировать прочь, она все равно смогла их найти. И два щелчка исчезнувшего света у них означали, что Грейнджер в опасности. Гермиона знала, что даже если бы ее схватили, она бы никогда не воспользовалась этой функцией, но им так было спокойнее. Девушка время от времени уходила на поиски трав и растений, чтобы всегда имелись запасы для зелий, пусть даже в засушенном виде. По всей стране то тут, то там были наброшены антиаппарационные чары, однако выполнены из рук вон паршиво, поэтому приводили к вечным расщеплениям. Гермиона бросила последний взгляд на хмурого Рона, на которого в последнее время всегда такое настроение находило под вечер, и заметила поблескивающую цепочку медальона, что выглядывала из-под ворота его свитера. Так было всегда после прослушанных новостей по радио. Она отогнула края палатки, выбираясь на улицу, и вышла из-под купола наколдованных чар. Вытащенное из кармана украшение блеснуло в руке, и девушка аппарировала.***
Гермиона даже ни разу не сверялась с книжкой. Просто было незачем. Она аккуратно положила в специальный отсек сумки несколько корней подходящего растения, но все, на что его бы хватило, это зелье от простуды, да и то неважное. Если простуду застать на первом дне максимум, и это как раз были те сроки, от которых парни отмахивались, спихивая все на переутомление. Спать по несколько часов по очереди действительно утомляло. Но не так, как скребущее чувство вины, которое Гермиона гнала от себя. Если бы она только позволила ему просочиться под кожу, достать достаточно глубоко, чтобы затопить жизненно важные отсеки... это было бы крушение. Гермиона запрещала мальчикам обесценивать их успехи, но в дни, подобно этому, когда она клала в карманчик несколько травинок сохранившихся ингредиентов... в это действительно было сложно верить. Гарри и Рон давно поняли, что такие вот ее вылазки ― это повод побыть одной. Что-то вроде дежурства Гарри, когда он обычно вертел свою палочку в руках, неотрывно смотря на кору дерева, и Гермиона бы в такие моменты не хотела оказаться в его голове, даже если бы ей заплатили. Или типа Рона, неустанно насилующего радиоприемник так, будто там должны быть ответы. Но ответов не было ни на страницах детской книги, ни в ленивом трепыхании крыльев снитча, которые после последней вспышки злости Гарри двигались медленнее. Она глянула на часы. Просто тянула время. Уже прошло больше получаса. Гермиона дернула рукой, и висящая на плече сумка съехала к локтю. Она бросила ее на корень дерева и выдохнула. Здесь было теплее, более южная часть Англии, но все еще не так, чтобы сесть на землю, усыпанную листвой, и обхватить колени. Но плевать. «Ходят слухи, что он мертв». Гермиона зажмурилась, уткнувшись лбом в колени. Она запретила себе плакать. Ныть. Чувствовать боль. Потому что она должна была держаться. Это Гермиона умела профессионально. Она должна была быть молодцом, потому что Рон в последнее время слишком часто бил рукой по радиоприемнику, а Гарри вызывался подежурить в ночную смену. Гермиона не могла позволить себе расклеиться. Так что она посидит здесь еще минутку. Маленькую минутку, прежде чем щелкнет делюминатором, чтобы он перенес ее обратно, где девушка заверит парней, что все в порядке. Конечно, большого количества трав нет, но им ведь необязательно встревать в неприятности, и тогда они вполне могут... Гермиона вскочила на ноги, прежде чем паника догнала ее, сменив дрожь рук от подступающих слез. Даже сами слезы знали, что они запрещены, поэтому не торопились, как будто стыдясь своего существования. Но высохли за секунду. Боже мой. Звук аппарации только достиг ее ушных перепонок, когда ее палочка устремилась вперед, целясь в его лицо. Возможно, чуть ниже, в шею, которую закрывал стоящий воротник жестокого пиджака. Это точно показалось бы миражом, если бы голос у него был насмешливый, а не уставший, выбившийся из сил: ― Какой десерт ты заказывала тогда в отеле? Впервые, ― произнес Малфой. Несколько секунд она слышала лишь стук собственного сердца в ушах. Десерт... Что? Гермиона растерянно моргнула, припоминая. ― Шоколад. Что-то шоколадное, ― зачастила она, вспоминая, как оставила разводы от шоколадного топпинга на тарелке и ушла в душ. Гермиона заметила, как он выдохнул, медленно опустил палочку, и ветер подул, обдавая ее лицо отголосками этого. Сладковатого табака. Геля для укладки волос. Черт. ― Драко. Гермиона сорвалась с места, впечаталась в его торс и притянула затылок парня к себе. Она облизала его нижнюю губу, как будто проверяя, не растворится ли он в воздухе, упав на грязноватые листья под ногами от одного ее влажного укуса. Но даже его поцелуй ощущался настоящим, черничным. ― Драко, ― повторила она, цепляясь за его воротник руками в паническом вздохе. ― Ты должна спрашивать пароль, Грейнджер, ― устало произнес он, пока она сцеловывала собственную панику у него с губ, стирая голос Ли Джордана, стоящий на повторе у нее в голове, слова Дафны, которые складывались в ужасающую картинку. Гермиона с каждым тихим влажным звуком соприкосновения их губ вымывала это у себя из-под кожи. ― У меня есть свои способы понять, что это ты, ― ответила она шепотом и притянула его ближе. Чувствуя, как он послушно подался к ней, отвечая на поцелуй. ― Больше месяца. Я думала... Все говорят, что ты мертв, я... ― ее голос дрожал. Она чуть отодвинулась от него и прошлась взглядом по лицу парня. Заметила каждое изменение. Остроту скул, синяки под глазами, впалые щеки. И это возвращало ее панику, что она не успевала даже вдохнуть. ― Не так быстро, ― усмехнулся Драко, проводя большим пальцем по ее губе и затем прикрывая глаза. ― Слава Богу ты в порядке. ― Ты выглядишь так, будто ты не в порядке. Где ты был? ― она обеспокоенно провела кончиками пальцев по его щекам, отмечая каждый видимый капилляр, и нахмурилась. ― На востоке, ― сглотнул он, и Гермиона только поняла, что, врезавшись в него, прижала Малфоя к стволу дерева сзади. ― У меня не было времени тебя предупредить, это вышло... срочно. Потрепало немного, ― хмыкнул Драко, заметив волнение в ее глазах, и прислонился на мгновение щекой к подушечкам пальцев девушки. ― Я буду в норме. ― В чем дело? ― Гермиона говорила шепотом, как будто все еще боялась спугнуть его образ, который постепенно пропитывался влажной хвоей ― кажется, скоро должен был пойти дождь. ― В Иране бунты. ― Драко отошел от нее на несколько шагов. ― Волдеморту удалось вдохновить своими идеями часть людей, но это не как в Англии. Их магическое общество слишком децентрализованное, чтобы убить министра и получить власть над регионами, оно слишком связано с маггловским миром. Ему нужно оружие посильнее, чем старое доброе запугивание, ― язвительно закончил Драко. Глаза Гермионы опустились ниже. Она наконец заметила еще какие-то детали, кроме поцелуев усталости у него в глазах. ― Твоя форма... ― протянула Гермиона, рассматривая тяжелый пиджак с серебряными вставками, которого не видела на нем раньше. Она не особо разбиралась в воинских чинах, но... это было очевидно. ― Он сделал тебя генералом. Гермиона зажмурилась. Она знала, что это значило. Больше начерченных на картах линий его рукой. Больше смертей в Приори Инкантатем на кончике его палочки. Больше причин убить Драко для всего остального Ордена. Это было тем, что сказал Грюм: «Ты сам по себе, парниша». Она даже могла представить въедливый голос Аластора и прищуренный настоящий глаз, который смотрел на Драко со всем отвращением к тем, кто носил на предплечье метку, неважно, насколько они раскаивались. Гермиона могла также представить брошенный ему в лицо ответ, что-то вроде: «Как будто кто-то из ваших дебилов смог бы меня достать», разве что грубее. Это значило куда больше причин умереть вовремя. Меньше причин быть оправданным после. ― Мое вознаграждение за проделанную работу, ― ответил Драко, внимательно смотря на девушку, и, она могла поспорить, он знал, что происходило у нее в голове. Гермиона была права, судя по следующей реплике. ― Это больше доступа, Грейнджер. Больше влияния. Это хорошие новости. Она бросила взгляд на поблескивающие элементы, и ее затошнило. ― Не тогда, когда я знаю, какой ценой, ― покачала Гермиона головой, выдыхая и возвращая ему взгляд. Девушка подняла руку, прикоснулась тыльной стороной ладони к его щеке. Задержала этот момент. Он жив. Он в порядке. ― Я скучала, ― произнесла она едва слышно. Драко кивнул головой влево, и Гермиона увидела, как от броска его магии воздух задрожал, меняя гладь на помехи, сбрасывая чары иллюзии. Перед ними стоял небольшой домик, почти что хижина. Его было проще скрывать под заклинаниями посреди ветвистой местности. Гермиона знала с рассказов Драко, что где-то здесь неподалеку находился лагерь новобранцев, и сыграло именно это правило ― прятать что-то на самом видном месте. Никому и в голову не приходило, что кто-то мог быть настолько наглым. Им следовало бы думать дважды. ― Я виделась с Дафной, ― сказала Гермиона, ступая на небольшое возвышение перед дверью. ― Что? ― Малфой остановился, вытаращившись на нее. ― Мы сглупили. Точнее, я, ― быстро исправилась она. ― Сняла охранные заклинания слишком быстро, мы решили изменить дислокацию и попались егерям. Они ранили Гарри, и я запаниковала немного. ― Или много. ― Ее дом был первым, что пришло в голову. ― Она видела, как линия его подбородка становилась все более четкой буквально с каждым произнесенным ею словом. Драко дернул щекой в проявлении злости, и Гермиона добавила тише: ― Но больше нас никто не видел. ― Запомнила, как они выглядели? ― его голос был как осечка в заряженном пистолете. Чертовски не по себе. ― Убьешь их? ― спросила Гермиона. Она смотрела ему прямо в глаза и замечала, как кристаллики превращались в тетрил. Девушка знала, что они изменятся. Война меняла абсолютно всех, это переворачивало ДНК, Гермиона сама менялась. Порой ей казалось, что она не узнала бы ту девочку, которая когда-то пришла на вечеринку в слишком короткой для себя юбке. Но на нем... на нем это было куда более четко. Малфой уловил подтекст в ее словах. Он склонился к девушке и сказал, едва расцепляя зубы: ― Я ненавижу, что ты не можешь быть рядом. Где-то, где я смог бы тебя защитить. ― Это невозможно. ― Ты знаешь, что возможно, ― огрызнулся он, все еще сжимая ручку двери, но не открывая, потому что Гермиона стояла на пути. Жилка на его шее пульсировала, когда Драко отвернулся. Гермиона вздохнула. Это был почти что безумный план, абсолютно... сумасшедший. «Он простил бы мне тебя, если бы я сделал все правильно». Драко предлагал ей переметнуться, выстроить историю, сымитировать Империус. Все, что угодно, чтобы она была рядом, какой-то из девушек в его доме, трофеем от Волдеморта за одну из взятых деревень на севере, как в сентябре, вместо бранденбуров на его пиджаке. ― Я нужна Гарри, Драко, ― ответила Гермиона спокойно. ― И даже если нет, я не могу быть твоим подарком. Мы в этом сражаемся на равных. ― И ты даже не представляешь, каких сил мне стоит это уважать, ― процедил он, прищурившись. ― Я не стану благодарить тебя за то, что не наложил на меня Империус, ― вздернула подбородок девушка. Малфой закатил глаза и наконец дернул ручку двери, которая слегка хлопнула ее по лопаткам, показывая, насколько он все еще был взбешен. Гермиона зашла внутрь, вдыхая запах дерева. Он чем-то походил на то, как пахло дома у Дафны, но только здесь было больше запустения, больше тайны, которая даже на окнах была заметна сквозь пыль и заброшенность. По этому месту нельзя было сказать, что сюда заглядывал кто-то. Разве что по огарку свечи. Драко бросил на стол черную спортивную сумку из драконьей кожи, которую она только заметила из-за слияния с цветом его формы. ― Я принес тебе зелья, там все, что нужно. Несколько противоаллергенных, они помогают двум спорящим компонентам работать вместе, если ситуация критическая. Гермиона услышала со стороны свой облегченный вздох, увидев сумку, доверху набитую тем, что она никогда не смогла бы достать. Небольшие фиолетовые ампулы с зельями-буферами непросто было найти и не находясь в розыске, не каждая лавка в Косом переулке их делала. ― Ты можешь просто взять сумку, ― сказал Драко, посмотрев, как она аккуратно перекладывала баночки. ― Не могу, ― покачала головой Гермиона. ― Гарри с Роном спросят. Она заправила локон за ухо, пересчитывая флаконы. Мальчики... не были слишком внимательными, когда дело касалось запасов зелий. Спустя месяц они знали, что дело плохо, но она выкрутится, расскажет, что приготовила это все заранее, бросила в сумочку, просто надеялась, что не придется открывать эти запасы. Но в целом они вели себя так, будто не верили в существование травм в реальности. Ей казалось, что, если бы она не позаботилась об этом, мальчики выдвинулись бы на поиски, не имея в рюкзаке даже антисептика. ― Они действительно никогда не интересуются, откуда у тебя это все? ― едко спросил Драко, упав на стул и забросив ноги на стол. Гермиона осуждающе провела по ним взглядом, но он проигнорировал. ― Серьезно, насколько нужно быть наивным, чтобы поверить, что ты сварила Костерост в полевых условиях? Она знала, что он делал это специально. Злость еще не выветрилась из его связок, и это ощущалось в каждом ядовитом смешке. Но Гермиона не собиралась вестись. ― Они доверяют мне, ― с нажимом ответила она, посмотрев на парня и уже заранее поняв, что этого аргумента ничтожно мало, чтобы избавиться от презрения в чертах его лица. ― И за все продовольствие отвечаю я, мальчики никогда не лезут в... ― Как, в целом, и за все остальное, ― перебил ее Драко, уже даже не пытаясь скрыть раздражение. ― Перестань, ― вздохнула Гермиона. ― Ты всегда делаешь виноватым Гарри, когда злишься, но это не так. Если бы я даже не дружила с Гарри, я все равно боролась бы, просто делала это, как делает Лаванда, Невилл или кто-либо другой, кто сейчас состоит в сопротивлении. Безопасности не существует, пока жив Волдеморт, Гарри тут ни при чем. Он делает все, что может. Драко знал, что она права, поэтому просто раздражительно молчал, не собираясь отдавать ей эту победу просто так. Ему сильно сейчас не хватало в руке галлеона, чтобы несколько раз цокнуть по столу, демонстрируя свое недовольство. Она переложила зелья, замявшись немного, прежде чем озвучить то, что нужно было ему рассказать. ― Гарри хочет отправиться в Годрикову Впадину… ― Нет! ― рявкнул Малфой раньше, чем она успела проговорить предложение до конца. Гермиона набрала в легкие воздух, чтобы начать отбиваться. Она знала, что так будет. Она действительно его очень хорошо знала. ― Ты знаешь, что это логично. Волдеморт оставил крестражи во всех местах, которые для него важны. Место, где он на семнадцать лет потерял силу, сложно назвать неважным. ― Сколько раз мне повторить слово «ловушка», чтоб ты поняла? ― поднялся Драко и оперся ладонью о крышку стола, немного наклоняясь к ней. ― Думаешь, Волдеморт не подозревает, что Поттер вернется туда, как только избавится от кровной защиты? Это первое место, где он установил силки! ― Я понимаю, ― сдержанно произнесла Гермиона, ― но вряд ли смогу отговаривать его дальше. С крестражами все сложно, мы не можем просто месяцами сидеть на месте! ― Это звучало несколько лицемерно, потому что именно Гермиона выступала против каких-либо продвижений, не имея в запасе нужного количества лекарств на случай чего. Она облизала губы, глянув на миг на свои руки, и вновь подняла взгляд. ― Возможно, если бы я могла рассказать им о... ― Нет, Грейнджер, ― прервал ее Малфой, бросая на девушку колючий взгляд. Полный непоколебимости. ― Нет. Поттер владеет окклюменцией на уровне трехлетнего ребенка, и даже у тех стоит естественная защита. Если их кто-то поймает... ― Если Гарри кто-то поймает, у нас будут проблемы побольше, ― фыркнула она. ― Типа тех, что я не смогу даже попытаться его вытащить, потому что к тому моменту Реддл уже повесит мою башку над Мэнором? Гермиона прикрыла глаза и провела ладонями по лицу. Он был прав. Конечно, прав. Гермиона даже представить не могла, каково это ― играть на два поля в таком масштабе. Оценивать информацию, которую можно отдать врагу, обменяв десятки жизней на сотни, а потом спать, не просыпаясь из-за кошмаров. Она не знала. Поэтому, когда Гарри начинал говорить о доме своих родителей... Гермиона готова была выть. ― Блять, Грейнджер, не просто так существует протокол. Никто не должен знать обо мне. Грюм и ты. Все, ― отрезал Малфой. ― Рассказать мне не было частью протокола, ― произнесла она пустым голосом, глядя куда-то в стену. Все, что у нее было, ― год постоянных упражнений в окклюменции. Она даже не знала, зачем продолжала заниматься. Это было что-то вроде связи, ниточки между ними, когда она садилась и пыталась вытолкнуть свои мысли из головы, скрыть под непроницаемым одеялом. Но Гермиона знала, что Дамблдор рассказал только Грюму. Потому что после его смерти должен был быть кто-то, кто держал бы с Драко связь. И казалось, что Грюм единственный, кто мог эту связь морально выдержать. ― Ты ― другое дело, ― слегка раздраженно ответил Драко, засовывая руки в карманы штанов. ― Я хотел тебя. Целой и невредимой. Мне нужно было тебе рассказать. ― А Гарри... ― А Гарри я, слава Салазару, не хочу, ― оборвал ее он. ― Серьезно, Грейнджер, мне все равно как, но ты отговоришь Поттера лезть туда. Или он туда пойдет один. Гермиона вздохнула. Мерлин, насколько все было бы проще, если бы мальчики знали. Но все дело заключалось в шахматной партии, плевать на цвет шашек, на вычурность мундиров. Они все были пешками. И ее задача ― привести Гарри к концу, даже если это будет стоить ей напрочь выжженной совести. ― Нам в любом случае нужно найти меч Гриффиндора, иначе нет никакого смысла, если мы не можем унич... ― начала Гермиона, думая, насколько же сильно мысли о пропаже Драко наполняли ее, несмотря на окклюменцию. Эта магия жужжала каждый раз, когда она запрещала себе об этом думать, и теперь ее мысли вновь вернулись к точке, где Гарри сидел и вертел в руках снитч. Снова и снова. И снова и снова безрезультатно. ― Он в хранилище у Беллы. Гермиона моргнула несколько раз. Слова застряли у нее в глотке, пока предложение оседало на нейронных частичках ее разума. Ей понадобилось не меньше трех секунд, прежде, чем дернуть шеей и посмотреть на Драко, осознавая его слова. ― Ч-то?.. ― Он поддельный, ― покачал головой Малфой, пока она все еще пыталась понять. ― Да, я бы рассказал тебе раньше, если бы не... поручение. ― Он задержал себя на секунду, прежде чем произнести последнее слово, но Гермиона не заметила, сделав шаг вперед. ― Ты его видел? ― Нет, ― покачал головой Драко. ― Когда я узнал, то не подумал об этом сразу. Но у меня было время поразмышлять. Дамблдор не настолько идиот, чтобы завещать через Министерство меч Годрика Гриффиндора. Директор спланировал то, как я убью его, задолго до своей смерти, и я никогда не поверю, что он, зная, что школу захватят... ― размышлял Драко, смотря в окно. Гермиона чувствовала, как кровь по ее телу бежала быстрее от поступления новой информации, расщепляясь на микроэлементы, доходя до мозга, чтобы она вновь почувствовала себя живой. Отодрала собственное сознание от увиденных заголовков газет и голоса Ли Джордана в радио. ― Помни о том, что Дамблдор думал, что может доверять Снейпу, ― перебила его Гермиона. ― И к тому же остальные вещи он через Министерство завещал и... ― И сильно они вам помогли? ― язвительно спросил Драко, переведя на нее взгляд. ― Министерство решило, что это какие-то ностальгические безделушки, и я не уверен, что это не так. Но меч они бы в жизни вам не отдали. Это было зачитано лишь затем, чтобы вы знали, чем их можно уничтожить. Гермиона устала об этом думать. О том, что Дамблдор мог бы дать им четкий план, оставить более очевидные подсказки, чем несколько странных вещей, которые не обернулись для них фактической помощью. Но с другой стороны, она раз за разом начинала чувствовать себя глупо. Директор не оставил бы им «ностальгические безделушки», ожидая, что они одолеют Волдеморта. Она отказывалась в это верить. ― Но сам меч... он точно не в хранилище у моей тетки. А значит, осталось два варианта. ― Либо мы не можем найти подсказку... ― начала Гермиона, ухватываясь за его мысли. ― Либо есть кто-то еще, ― кивнул Малфой. ― Но если есть кто-то, кто знает, где меч, почему он до сих пор не подал знак? ― Драко надавил пальцами одной руки на веки, как будто эти рассуждения отбирали у него силы, что и так плескались на дне ― это было видно по теням на его лице. ― Может быть, мы чего-то не видим? ― спросила Гермиона в пустоту, понимая, что этот вопрос не предполагал ответа. Очевидно, они чего-то не видели. И Гермиона постоянно чувствовала вину. Потому что от этой бесконечной лжи, паутине из секретов и недомолвок должен был быть какой-то толк. ― Принеси мне снитч Поттера, ― повернулся к ней Драко, и Гермиона подняла брови, рассуждая внутри себя. ― Это будет непросто, ― покачала она головой, думая о том, что Гарри всегда хранил снитч в кармане собственного худи. Ей казалось, что этот золотистый мячик ― его связь с миром, напоминание о том, что все это реально случилось, что они здесь не напрасно. Как способ заземляться. ― Жаль, потому что все, что обычно приходится делать на войне, ― проще простого, ― съязвил Малфой, и Гермиона поджала губы, недовольно зыркнув на него. Кажется, Драко исчерпал все свои запасы сил на перепалки, поэтому следующим, что она услышала, был вздох: ― Есть еще кое-что. Гермиона нахмурилась, слыша, как неуверенно звучал его голос. Это была настолько необычная эмоция у него в связках, что она тут же напряглась. ― Мне кажется, в хранилище Беллы не только меч. Я думаю, там спрятан еще один крестраж. Контраст между будничностью его голоса и тем, о чем он говорил, просто убивал. ― Что? Она тебе сказала? Гермиона всматривалась в его лицо, не зная, что желала увидеть. Потому что все, что касалось тетки Драко, посылало дрожь по ее конечностям, неважно, в каком контексте это говорилось. ― Нет, не сказала. То, как она себя вела... В общем, нужно проверить, ― съехал он с темы. ― Но попытка будет всего одна. То, что Лестрейндж не сказала лично, было хорошей новостью. Хорошей же, так? Если бы Белла сказала ему, все стало бы очевидно, а так... наверное, существовал вариант того, что она не догадается. Или не существовал. Беллатриса не выглядела как та, кого легко одурачить. Здесь она была куда опаснее Волдеморта: Лестрейндж более человечная, сомневающаяся, чтобы допустить мысль о пробоине в собственном тщеславии. Ее не умаслить фальшивой покорностью, Гермиона могла поспорить. ― Она будет знать, если кто-то проникнет в ее хранилище? ― опасливо спросила девушка. У нее никогда не было сейфа в Гринготтсе, и она не задавалась вопросом о мерах безопасности в банке. Ей казалось, что из-за того, что там работали гоблины... уже мало кто хотел с этим связываться. ― Ее бы уведомили, если бы кто-то попытался, естественно. Кто-то не из Блэков, ― Драко скосил на нее взгляд, полный намека. ― Но это нужно сделать так, чтоб его можно было уничтожить сразу же. Чтобы возродиться, Волдеморту не нужно прикасаться к крестражу. Нет никакого смысла в том, что мы их просто найдем, если не сможем уничтожить. Нужен ебаный меч. Гермиона начала ходить вокруг стола, пытаясь думать. Челюсти тянуло тупой нарастающей болью, как если ныл зуб и всегда отдавало в ухо. У нее, кажется, болела безысходность, тупик, заставляя виски пульсировать. ― Давай в следующий раз я принесу сюда книгу еще раз, ― Гермиона повернулась к Драко, вспоминая, как он больше месяца назад листал сборник сказок Барда Бидля и говорил о том, что в них не было ничего, что ему незнакомо с детства. ― Может быть, тогда ты чего-то не заметил или... я не знаю, ― проговорила Гермиона, сама не особо веря в эти слова. Она знала буквально каждую строчку этой чертовой книги. Гермиона пыталась найти особые отметки, какие-то черточки на буквах, что складывались бы в целое слово, но не было ничего подобного. Ни одного трюка, позаимствованного у шпионских фильмов. ― И снитч тоже постараюсь у Гарри взять. ― Честно говоря, я сомневаюсь, что если бы вопрос о том, где лежит меч, был интеллектуальной задачкой, Дамблдор поручил бы ее Поттеру. Вряд ли, ― скептически протянул Малфой, но Гермиона пропустила колкость мимо ушей, еще раз анализируя сказанное. ― Это хорошие новости, Драко, ― повернулась она к нему после недолгого молчания. Практически единственные за последнее время. ― Хорошими они будут, когда каждая из его частей сдохнет, ― процедил он с искренней ненавистью, и Гермиона дала ему несколько мгновений перевести дух, прежде чем неуверенно взглянуть на узор дерева стола. ― Я слышала о смерти семьи магглов... ― девушка сглотнула, пытаясь вытравить из связок страх. Он появлялся там непроизвольно, как всегда, когда она думала о родителях. Вряд ли об этом не сказали бы по радио, так или иначе, они бы разнюхали, что это именно ее семья. Но с другой стороны... ― Я ничего об этом не знаю, ― ответил Драко, но потом, видимо, что-то щелкнуло у него в голове, и он поднял подбородок и посмотрел на нее. ― Но это не они, Грейнджер. Твои родители в порядке. Я дал тебе слово, что они будут в порядке, ― уверенно произнес он, и она почувствовала, как внутри нее что-то выбралось из пазов. Они в порядке. ― Д-да, я просто... Тебя не было месяц, и я... ― она провела ладонями по лицу, пытаясь объяснить. У него наверняка был план. Потому что у нее был. Гермиона в точности знала, что бы делали парни, если бы она умерла. Тайный карманчик сумки, где хранились ее воспоминания. Они развеивались каждые три дня, и она создавала новые. На случай, если со всеми ними что-то случится, на случай, если ее сумка попадет к кому-то достаточно талантливому, чтобы взломать ее защитные чары. Она никогда бы не поверила, что у Драко такого не было ― он буквально братался со Смертью. ― Я был у них до отъезда. Иди сюда. ― Драко сел на пол, протянул ей руку, и ее затопила неловкость. ― Я верю тебе на слово, необязательно... ― Ты же хочешь их увидеть. Иди ко мне, ― мягко сказал он, и она опустилась на пол прямо напротив него и скрестила ноги. С тех пор, как Драко сделал это впервые, ее слегка потряхивало, потому что... черт, она понимала, почему он был таким талантливым окклюментом. Потому что никто не захотел бы снова и снова оказываться замкнутым внутри его колючей магии, которую он только придерживал за узды, как взбешенных до точки доберманов, пока она проходила по тонкой леске. ― Гермиона? ― внезапно позвал ее Драко и тут же скрыл свои эмоции. ― Пропусти последний месяц. Не хочу, чтоб ты видела. Она преодолела в себе желание обнять плечи руками, съежиться. Гермиона не хотела этого видеть. Знала, что не увидит ничего хорошего. Каждый из них заплатил чем-то, и если у нее это была совесть, то Драко положил на кон душу и крутанул рулетку. И ей не хотелось наблюдать за тем, как играла эта ставка. ― Л-ладно, ― запнулась она, кивая. ― Выдохни. Ты уже делала это раньше, ― сказал он, заметив, как девушка нервничала. ― Просто сосредоточься, я не буду сопротивляться. Ее способности были не настолько хороши, чтобы делать это так, как делал Драко, даже несмотря на объект заклинания, поэтому она сосредоточилась на серых радужках напротив и расслабилась. Гермиона пыталась сделать себя легкой. Невесомой. Спрятать свои страхи, потому что последнее, что ему нужно было, это чувствовать еще и ее ношу. Гермиона внутренне произнесла заклинание, чувствуя, как он буквально затянул ее в свое сознание, схватив за руку. Девушка дернулась, ощущая перепады температур, и ей было интересно, ощущали ли люди под действием легилименции хотя бы часть того холода и давления, которое ощущала она, проходясь по его сознанию. Драко ловко толкнул девушку в нужное воспоминание. Гермиона замерла, наблюдая за собственной матерью, которая выходила из дома в легком шифоновом платье и что-то говорила ее отцу. Он стоял на террасе и готовил завтрак. Сердце Гермионы стучало слишком сильно, и ее сосредоточенность падала: она не слышала произносимых слов, но понимала ― они все еще в Австралии. Все еще в том месте, которое организовал им Драко. ― Ты действительно хороша в чарах забвения. ― Услышала Гермиона мягкий голос внутри своей головы, неспешный, чтобы ее не напугать. ― У них не возникает даже малейших сомнений. С ними все в порядке. Она до сих пор помнила вкус собственной паники на языке, когда вывески на Косой Аллее превращались в чистую опасность, пропитывая чернила. Законы о магглорожденных. Отлавливание магглов. Не нужно было быть гением, чтобы знать, какие магглы будут стоять первыми в этом списке, если она исчезнет. Когда. И это пугало ее больше всего ― когда. Потому что не было варианта, что она останется. Расстановка приоритетов, так ведь? Гермиона должна была двигаться вперед, даже если бы имена ее родителей однажды зазвучали по шипящему радио. Она просто обязана. И доверие к нему чувствовалось в тот момент так же, как легилименция внутри его рассудка ― как озноб. Это была зависимость, наверное, несмотря ни на что, несмотря на то, что они учились слышать. Но бывших наркоманов не бывало. Поэтому она протянула спички парню, однажды сжегшему ее живьем. И пока тут не пахло красным фосфором. Гермиона расслабилась, позволяя короткому воспоминанию рассеяться, но ее разум ухватился за что-то слишком быстро, перехватив дыхание, перехватив ход мыслей, гудящий где-то на задворках. Они не виделись слишком давно. Она почувствовала его сердечный ритм, прерывистое дыхание, прежде чем картинка стала четче, набрала цвет. Указательный палец Драко обернулся вокруг плотного шнурка на его поясе, и парень потянул ткань вниз. Его затылок уткнулся в подушку. По телу Гермионы пронеслись мурашки, пока она внезапно замерла на этом воспоминании. Девушка не искала его нарочно. ― Если ты хотела посмотреть, как я дрочу, могла сказать, посмотрела бы вживую, ― ехидно произнес Драко в голос. Гермиона тут же буквально вытолкнула себя из его головы, ощущая давление на груди, как будто это правда было физическим воздействием, и почувствовала, как ее шея бесповоротно наливалась бордовым. Голос Малфоя не звучал злобно, разве что чуть насмешливо. ― Я... прости, я не хотела, это... Это мое чертово подсознание. И он, конечно же, знал. ― Хотела, ― опроверг Драко, ухмыляясь, даже не давая ей шанса отступить на безопасную зону. ― Твое сознание в моменты легилименции тоже уязвимо, Грейнджер, ― продолжал усмехаться он. Она закусила губу, возрождая картинку уже в собственной голове. Комната. Она выглядела слишком темно даже для слизеринских спален и слишком тесно для Мэнора. ― Это в тот год?.. ― взглянула Гермиона на него. ― О чем ты думал?.. Воздух в комнате начинал густеть, и ей бы глянуть на делюминатор, проверить, не мигал ли он за ее спиной, но это всегда было сложно, когда Драко находился поблизости. ― Узнала бы, если бы удержала контакт, ― самодовольно хмыкнул он. ― Я не хотела лезть в... ― смутилась она. ― Там нет ничего личного, Грейнджер, ― закатил глаза Драко, все еще нагло поглядывая на ее покрасневшие щеки, касаясь кончиками пальцев подбородка. ― У нас эти воспоминания общие. Она моргнула, замечая легкий изгиб ресниц Драко в паре сантиметров от своего лица, и скользнула рукой по его шее, слизывая эту сочащуюся ехидством улыбку. Поцелуй не был похож на пощипывание во сне ― проверка на то, не спишь ли ты, когда она врезалась в него, припечатывая к дереву. В этом было куда больше другой нужды. Физической. Приземленной. Не такой пропитанной страхом. Гермиона привстала, притянула Драко к себе ближе, села к нему на колени, увлекла сильнее в поцелуй. Увлеклась сильнее. Часы в ее голове тикали: тик-так, тик-так, но этот цокот секундной стрелки всегда звучал тише, когда она спускалась губами на его шею, облизывала кадык. ― Тш, Грейнджер, мне... мне нужно... ― Она стащила с его плеч пиджак, который упал с глухим стуком на пол. Придерживая ее за шею, Драко сглотнул. ― У меня не так много времени. ― Да, я знаю... Она моргнула и отстранилась от его лица лишь для того, чтобы глянуть в глаза. Гермиона была уверена, что так выглядели глаза торчка: растянутые зрачки в предчувствии скорой эйфории. ― Знаю, ― повторила она, пытаясь ориентироваться на собственный голос, но это никогда всерьез не помогало, поэтому девушка склонилась к нему снова, погрузила язык в его рот. Драко не то чтобы сопротивлялся. Он просунул руку под край ее свитера и заставил вздрогнуть под натиском прохладных пальцев. Но плевать. Плевать. Потому что он умел делать ей охуительно горячо. ― Но... пожалуйста... ― она прохныкала последнее слово, хватая ртом воздух и проходясь ногтями по его шее в желании удержать. ― Ты играешь нечестно, Грейнджер, ― цокнул Малфой языком, и она буквально услышала этот переключатель, когда его голос стал сильно грубее. Драко поставил Гермиону на ноги, толкнул к кровати, стоящей в углу. О ней прозвучал ее первый вопрос. Эта хижина должна была стать набором всего необходимого. Где-то, где можно было скрыться, и ее легко можно было бы скрыть. ― Ты планируешь оставаться здесь на ночь?.. ― задала она вопрос, смотря на этот предмет мебели какое-то время назад. ― Переживаю за твои лопатки. Не хотелось бы оставлять синяки на таком теле крышкой стола, ― прищурился он. Гермиона вздохнула, когда Драко повернул ее спиной, избавился от джинсов за одно звяканье молнии, спустил плотную ткань по ее ногам. Обычно это было медленно. Размеренно. Обычно он делал так, чтобы каждый ее стон выжигался на теле, оставлял подожженные следы на полу от двигающихся ножек кровати. Иногда Гермиона была уверена, что, будь они деревянными... Но сейчас было не так. Он надавил пальцами на ее поясницу, поставил девушку на четвереньки. Из медленного был только мазок члена сзади, прежде чем девушка выдохнула, сжав ладонью подушку. ― Вот так, да? Она слышала усмешку, которую разбавляли щелкающие движения его живота, что бился о ее бедра, в пустой комнате. Драко по привычке чуть лег на нее, заставив тело принять нужную форму. Она слегка приподняла бедра, делая эту позу еще более готовой. Вряд ли у Гермионы получилось бы сосредоточиться сейчас хоть на чем-то, кроме голоса, пляшущего по шее. ― Примерно это я представлял тогда. Как трахаю тебя. ― Услышала она возле виска. Гермиона вскрикнула от неожиданности, когда магия в ее теле качнулась, готовясь укрыть одеялом окклюменции, но его волшебство было чересчур жестким, и ей было чересчур приятно, чтобы она всерьез могла идентифицировать это как опасность. Все ее тело сосредоточилось на другом. Он залез к ней в голову, двигаясь до живых вскриков, и она увидела, как Драко в том воспоминании приоткрыл рот пару минутами позже, как рвано сокращались его легкие. Парень постанывал, зажмурив глаза, пока капли спермы не усеяли его живот, попадая в выемки мышц, как будто специально оказываясь там, чтобы она смотрела. ― Ч-черт, мне... ― Гермиона пыталась связать эмоции, когда видение перед глазами зарябило ― для внедрения нужна была сосредоточенность, а судя по его глазам, в нем было так мало сосредоточенности на чем-то, что не касалось ее тела. Малфой перевернул девушку на спину, избавился от свитера. Гермиона ухватилась за его футболку и дернула ее вверх. Она заметила, как он остановился на секунду, как будто раздумывая, прежде чем поддался ей, помог стянуть одежду через голову. Гермиона видела его тело разным. Высеченным, полным бегущей в нем молодости, когда они встречались сразу после тренировок. В порезах от Круциатуса, когда он просто появлялся и затыкал ей рот грубоватым поцелуем, и делал это оборванно, резко, словно пытаясь избавиться от все еще бушующей боли внутри, а она дотягивалась до палочки прямо в процессе и старалась залечить его раны. Прежде чем сесть перед ним на колени, пока он не открывал глаза после оргазма, и пройтись ватными тампонами, смоченными обезболивающим. Секс ― точно не первая рекомендация при разрывах тканей, но после Драко был способен на нежность. Как легкое прикосновение пальцев к ее подбородку. Это был его способ вернуться. Малфой прошелся ладонью по бедру девушки, располагая ее тело под своим, прежде чем вновь начать двигаться. Он поцеловал Гермиону в челюсть. Там останутся выемки от его зубов, потому что с каждым толчком Драко становился все менее аккуратным. Гермиона сжала рукой бицепс парня, провела ладонью выше, огибая шею, и погладила его спину. Она притянула Драко ближе к себе, но ее тело внезапно напряглось. Еще до того, как девушка успела о чем-то подумать. Легкие выпуклости на его лопатке ощущались странно, и Гермиона замерла. Она сделала ладонью еще круг по этому месту и перевела глаза на лицо парня. ― Драко... ― произнесла девушка, но он с силой сбросил ее ладонь с себя и прижал предплечье к кровати, второй рукой сжав Гермионе щеки. ― Помолчи, Грейнджер, ― оборвал ее он с еще одним движением внутрь. ― Давай, будь умницей, помоги мне кончить. Я так скучал по твоему телу, ― он говорил это куда-то ей в ключицу, скользнув рукой на поясницу Гермионы, прижимая ее к себе под нужным углом, зная тело чересчур хорошо, чтобы не дать мыслям разбиться об электричество тканей, словно они правда были способны высечь огонь. Ее ладони все еще подрагивали через какое-то время, когда Драко выдыхал горячий воздух, уткнувшись носом ей в щеку, делая последние фрикции. Его тело постепенно расслаблялось, он все еще медленно двигался, больше не заботясь о том, чтобы вовремя остановиться. Или о принесенных зельях в сумке. Потому что сейчас это просто не было нужно― она не могла теперь. Не с ним. Малфой оттолкнулся от нее и упал рядом на подушку. Воздух сразу же стал прохладнее, разжижая концентрацию эндорфинов в крови. Возвращая нервозность. ― Д-драко... ― запнулась Гермиона, повернув к нему голову. ― Ты даже не дашь мне отдышаться, да? ― выдохнул он со все еще закрытыми глазами. Она не собиралась клевать на это. Гермиона потянула сбившуюся простынь вверх, садясь ровнее. ― Покажи мне, ― потребовала девушка. Гермиона заметила, как его скулы дернулись, прежде чем он понял, что она серьезно. Взъерошив волосы в очевидном нервном жесте, Драко повернулся к ней спиной. Девушка замерла, смотря на странные символы, нанесенные на его тело. Это не было чем-то, что она могла бы четко идентифицировать внутри головы. Больше похоже на древние письмена, судя по стилистике. Гермиона дотронулась до них кончиком пальца и поняла, что рука дрожала. ― Ч-то это?.. Это не выглядит как руны или хотя бы что-то, о чем бы я знала, и... Они все еще были красноватыми, как будто совсем свежие, сочащиеся сукровицей, а от них отходили десятки разорванных капилляров, словно треснутая карта метро. ― Это шумерская магия, древняя, уходящая корнями в Месопотамию, ― буркнул Драко, переворачиваясь обратно, как будто ему подсознательно хотелось закрыться. ― Было бы странно, если бы ты что-то об этом знала. То, как он об этом говорил, тормозило ее реакции, но тело Гермионы как будто осознавало раньше, понижая температуру от шока. ― За этим ты ездил в Иран? ― сопоставила Гермиона несколько фактов в голове. ― Мерлин, Драко... это темная магия, ― произнесла она полушепотом. Не повышая голос из-за страха. ― Ты буквально только что сказала, что понятия не имеешь о... ― попытался сказать он, но его язвительность всегда приводила ее в чувство. Как будто это что-то, что из них невозможно было вытравить горячим дыханием по щекам и влажными прикосновениями бедер. ― Ничего, что требует нанесения на кожу, не может сулить свет, Малфой! ― воскликнула Гермиона, как будто он действительно полагал, что она была настолько глупой, чтобы не догадаться. И внезапно девушка замерла, прищурившись. ― Поэтому ты не хотел?.. ― Я не хотел, чтобы ты тревожилась. ― Серьезно, Драко? ― Гермиона вскочила с кровати, надела свой свитер, который был достаточно длинным, чтобы закрыть ее бедра, и на быструю руку нанесла очищающее заклинание. ― Перестал бы спать со мной? ― психовала она, прокручивая в голове последний час. ― Нет. Придумал бы что-то к следующему разу. Нашел бы, как тебя успокоить, ― спокойно ответил он, садясь ровнее и опираясь о стенку. Драко призвал к себе портсигар, оставшийся в кармане пиджака. Гермиона поджала губы, просто ненавидя его прямолинейность. ― Он пытается с остальными, но, кажется, не очень успешно. Я немного знаю, но это точно зависит от магического отпечатка. И судя по тому, как часто я видел тех, на ком он успел попробовать... от степени живучести. Годрик. Гермиона прислонила ладонь к шее, чувствуя тошноту. Волдеморту требовалось оружие посильнее. Но она не была готова, что он захочет его. Буквально. ― С этой штукой моя магия становится охуенно непобедимой, ты... ― Нет, Драко, ― прервала его Гермиона. Она подошла к краю кровати и, взяв его лицо в ладони, резко направила взгляд парня на себя. ― Не смей. Эти вещи всегда берут кредит. Наша магия ― это встроенная в генокод вещь, как... потенциал волос, я не знаю... Если что-то способно воздействовать на это, значит, способно воздействовать на магический отпечаток. То, как он произнес последнюю фразу... Она знала, что темная магия не была бы так завлекательна, если бы все начиналось с истерзанного тела, проданного дьяволу сознания. Сначала все всегда чувствовалось как всемогущество. Гермиона зажмурилась, запуская пятерню себе в волосы. ― Ты должен был мне сказать... мы бы... ― Не то чтобы я мог отказаться, Грейнджер, ― цокнул Драко языком. Потом она буквально физически ощутила, как смягчился его голос, когда он коснулся пальцами ее бедер, чуть приподнимая свитер. ― Эй. Эй, послушай. Нам просто нужно скорее покончить с этим, слышишь? ― Драко смотрел ей в лицо. Она старалась не заплакать от давления. Песочные часы. Они были повсюду. Ей снилось, как песчинки засыпали ей гортань, хороня под грузом, и теперь, Гермиона была уверена, эти сны стали почти что вещими. Тик-так, время истекало. ― Я достану тебе крестраж из хранилища Беллы. Останется два, один из которых, я уверен, Нагайна. Один хранится в Хогвартсе. ― Если Беллатриса узнает, она убьет тебя, ― покачала головой Гермиона. ― Ничего она мне не сделает, ― фыркнул Малфой. Гермиона перевела на него взгляд. Парень оперся на стену и сделал затяжку. Ей нужно было не забыть использовать Тергео на волосах, чтобы от нее не пахло сигаретами, когда она вернется. ― Она была бы в абсолютной ярости, но не убила бы. ― Ты идеализируешь свою тетку, ― резко произнесла Гермиона. ― Ты не знаешь ее, ― парировал Малфой. Такие разговоры становились еще более странными каждый раз, еще более подчеркивали их неправильность. Это было почти невозможно ― помнить о том, что люди, которые в ее мире являлись маньяками, ему могли быть теми, чью щеку он целовал перед выходом из дома. ― Думаешь, я свихнусь и примкну к Волдеморту, ― хохотнул Драко, пытаясь разрядить гнетущую обстановку, но ей было не до смеха. ― Думаю, ты не знаешь, с чем имеешь дело. Магия шумеров всегда была сосредоточена на подчинении, потому что в этом их идеология ― служение богам, как и в большинстве племенных народностей. Голос профессора Бербидж звучал в ее голове, складывая в один пазл то, что она знала о древней магии племен. И ни один из этих фактов не делал удавку на ее шее легче. ― Древняя магия запрещена современными законами не только из-за ее частой неточности, но и из-за неэтичности. Это не просто так, ― Гермиона сглотнула, перевела дыхание и посмотрела ему в глаза. ― Ты должен принести мне все, что найдешь об этом. Обещай. ― Обещаю, ― ответил Драко, не разрывая зрительного контакта. ― Грейнджер... ― вздохнул он, притягивая ее к себе ближе, и веки Гермионы задрожали. ― Не смей привыкать к этому. Я не могу тебя лишиться, ― произнесла девушка едва слышно. Впервые она позволила своему страху звучать так открыто. Даже обсуждая его возможную смерть, Гермиона делала вид, как будто это что-то гипотетическое, как план эвакуации на стене, невозможное в реальности. Но ощущение скомканной кожи под ее подушечками делало все куда более реальным. ― Я знаю, чем рискую, окей? И я всегда выберу тебя, неважно, между чем будет стоять выбор, ― уверенно отрезал он. И ей стало легче. Самую малость. ― Волдеморт не сомневается в моей преданности. Считай это необходимым звеном цепи. ― Как твоя жена? ― вздернула Гермиона брови, отходя от него дальше и поддевая брошенное на пол белье. Эмоции чересчур выплескивались из этого предложения, чтобы звучать так саркастично, как она задумывала, но плевать. Гермиона натянула джинсы, чувствуя на себе его внимательный взгляд. ― Она передавала тебе привет, ― весело произнес Драко. Девушка фыркнула, переведя на него взгляд. Скользнула глазами на руку, как всегда. Но если бы там было кольцо, Гермиона бы заметила. Ей казалось, это первое, что она бы заметила, даже если бы он держал руки в карманах. Драко никогда не приходил к ней с кольцом на пальце. Даже тогда, впервые. Аделаида не знала, кто она, но знала о ее существовании. По запаху духов, что оставались на нем, по отметкам на коже, по десяткам позаимствованных у Гермионы фраз, которые затесались в лексикон Драко так ловко, что даже он сам этого не замечал. Но почему-то это все равно жглось каждый раз, как в первый. И сейчас точно не лучшее время. Им было, о чем думать. О чем-то более важном. Но ревность сидела в ней чересчур долго, чтобы не разъесть внутри, чтобы не вывалить ее подстегнутой эмоцией. ― Я видела ваше колдо в одном из прошлых Пророков. На дне рождения Тикнесса. С подписью, ― произнесла Гермиона, не смотря на него и делая вид, как будто снова проверяла зелья, хотя едва ли они могли куда-то деться из замкнутого пространства, если сумка, принесенная Драко, была полностью пуста. ― Ага, у Аделаиды чуть не случился приступ, ― прыснул он, щелкая замком ремня брюк. Видимо, Гермиона тоже должна была посмеяться. Ей тоже должно быть весело. Но ком, стоящий у нее в горле, никуда не девался. Та подпись все еще висела у нее перед глазами, когда Гермиона услышала шаги Дафны с готовым супом и отбросила газету прочь, как будто она горела в руках. Что-то о чересчур свободном платье миссис Малфой, о наследнике одного из самых значимых фигур, еще о каких-то сплетнях, которые не были так важны, как его рука у Аделаиды на пояснице. ― Грейнджер? ― внезапно его голос изменился, но она по-прежнему перебирала флакончики. Девушка услышала несколько шагов к ней. ― Ты же знаешь, что это неправда? Они пишут это о каждом браке длиною в год. ― Он мягко повернул ее лицо к себе. ― Я не прикасался к ней после того дня. Ни разу. Его свадьба. Она пыталась вычеркнуть из памяти собственный кошмар, который стал частью глянца, частью номера самого продаваемого тиража. По какой-то причине людям нравилось следить за чьей-то жизнью, особенно если эти кто-то казались такими идеальными на вид. Плакать над гламурным журнальчиком было бы слишком жалко, особенно в тот день, когда он вернулся после полуночи. И они несколько часов просто просидели в тишине. ― Я знаю. Знаю, но... ― Она верила ему, но было что-то большее, чем их решения, теперь это стало очевидно. ― Тебе по статусу положено иметь детей. Что, если это станет еще одним «необходимым звеном цепи»? ― Ее сумка ударилась о стол, когда она дернула плотный материал куда сильнее, чем требовалось. ― Волдеморту не нужны мои дети. Я нужен ему как оружие. ― Пока. Она пережила все. Свое полностью разбитое сердце, оставшееся после его аппарации, тогда, на опушке Запретного леса; преданное доверие; восстановленную по крупицам картинку на протяжении всего чертового года в Хогвартсе. Страшного и болезненного, потому что Драко оставался везде: в коридорах, в ее юбках, которые в плиссированных складках хранили его прикосновения, в пустующем стуле за слизеринским столом. Потухшие на глазах Гермионы зеницы Дамблдора. Она пережила затянутую в белое платье талию Аделаиды. Но почему-то мысль о том, что они могли действительно стать семьей... Ей казалось, что она просто не вынесет его настолько крепкой связи с какой-то женщиной. ― Значит, мы что-нибудь придумаем, Грейнджер. Он повернул ее лицо к себе, но она не хотела смотреть на него. Не могла. Гермиона пообещала себе не плакать. А в его присутствии... был слишком большой риск дать слабину. Но она боялась, что тогда уже не сможет собраться. ― Ты любишь Кифи, и... это нормально, да, это точно нормально, могу поспорить, ты не захочешь закончить свой род на себе. Твои родители… ― тараторила Гермиона, истошно пытаясь объяснить себе, что это нормально. Аделаида была единственной, кто мог это сделать буквально. И у него вроде как не останется выбора. Рано или поздно они... ― Киферея моя крестница, и, должен сказать, я все еще шокирован тем, насколько она милая, зная, какой мудила ее отец, ― спокойно перебил Гермиону Драко, звуча даже как-то дико среди льющейся паники девушки. ― Но, Грейнджер. У меня не будет детей с Аделаидой. Никогда, ― сказал он четко, всматриваясь в ее глаза, и через пару секунд Гермиона выдохнула, закрыв ладонями лицо. Видимо, вечного двигателя не существовало по причине. Потому что она чувствовала, как последний месяц исчерпал ее ресурсы. До капли. ― Господи, это такая мелочь, ― простонала она, осознавая, как глупо это было. Они стояли посреди сооруженного дома, который служил им местом встречи. Гермиона скрывала это от лучших друзей. А Драко скрывал то, что играл на два фронта. Вот что было важно. И этот разговор... он был как рассуждения о важности искусства, пока твоя нога гнила в капкане. До волчьего воя нереалистично. ― Прости, я... это вообще неважно, ― опустила она глаза. ― Идет чертова война, и я должна как-то понять, где находится историческая реликвия, которая может помочь уничтожить Волдеморта, а не думать об этом всем, ― прыснула Гермиона. Ей бы радоваться, что в этом кромешном аду осталось еще что-то нормальное, что она сохранила в себе. Но радоваться не получалось. Не получалось отогнать эти мысли, так что... она просто дала им вылиться. ― Но иногда... ― Гермиона шмыгнула носом, сглотнула и подняла на него глаза. ― Она видит тебя каждый день, ― ее голос едва не сорвался. Осознание глупости этих чувств было пропорционально боли, что она испытывала от этого осознания. ― А я вижу тебя, смотря на нее, ― выдохнул Драко, взяв ее за руку. ― Я люблю тебя, понятно? Иди сюда. Он потянул девушку к себе, и она уткнулась носом в ткань его футболки, которая пахла им. Гермиона прикрыла глаза, чувствуя, как Драко поглаживал ее по спине. Становилось очевидно, что так она сможет продержаться еще неделю. Еще недельку точно будет в порядке. Он повернул ее к себе спиной. Они отражались силуэтами в окне, смазывая сумеречный пейзаж. Им обоим было чуть за двадцать, практически дети, наряженные в показательную взрослость и шлейф из сотен тактических выборов. Как какой-то стойкий парфюм, который шел только дамам в возрасте. Но их не придумывал Эрнес Бо, так что в этом не было налета дороговизны и шарма. Только тяжесть. ― Всегда есть вариант разорвать магический контракт, ― тихо произнес Драко ей куда-то в висок, прижимая к себе. ― Просто заключить новый. ― Драко, ― вздохнула Гермиона, прикрыв глаза. ― Один маленький ритуал, ― протянул он почти играючи, проведя указательным пальцем по ее ключице. Как будто подбивая. Сбегать покурить за школой на большой перемене. И через десять лет слечь с раком легких. ― Когда закончится война. Он рассказал ей в ту ночь. После долгого молчания. Как часто он думал об этом? Магия была простым механизмом, подчинялась правилу сильнейшего. Сейчас браки стали этическим компонентом общества, они заключались росписью на пергаменте, не росписью кровью, но было очевидно, какой из вариантов для первичного волшебства предпочтительнее. ― Это темная магия, ― уклонилась Гермиона, запрещая себе думать об этом. То, как это должно было выглядеть... посылало жуть по ее позвоночнику только от пересказа. ― Я не стану в тебе это... поощрять. ― Чего ты боишься, Грейнджер? ― хмыкнул Драко, вновь поворачивая ее к себе лицом и усмехаясь, склоняя голову вправо. Она знала, что Малфой чувствовал себя так, будто магия ему задолжала. И не собирался отпускать ее, не забрав плату. Такие мальчики всегда были падки на запрещенные вещи, потому что жизнь становилась приторной, привычной, так как все доставалось по праву если не росчерка фамилии, то кривой усмешки. Гермионе казалось, она стала для него личным помешательством, выбившимся планом из стези только потому, что тоже была такой же. Запрещенной. И это пугало ее порой, потому что она слишком хорошо знала, как падок Драко на неправильные вещи. ― Того, что ты заиграешься, ― сказала Гермиона честно. ― Зайдешь так далеко, что однажды не вернешься ко мне. ― Всегда возвращаюсь, разве нет? ― хмыкнул Драко, притянув ее к себе за подбородок, оставляя на щеке поцелуй, близко к уголку губы, задерживаясь на этом месте дольше нужного. И в такие моменты страх действительно растворялся, как будто боясь черничного дыхания. В конце концов, все люди однажды станут историями. О пути домой по хлебным крошкам, о неразделенной любви, разбившейся морской пеной, о сожалении, поданном кабаньим сердцем на ужин. Их же была настоящей сказкой. А в правдивых сказках принцессы редко отделывались малой кровью.