Я открыл глаза и хотел осмотреться, но ничего не увидел, ведь света не было. Я попытался встать, но ударился головой обо что-то. Потирая рукой ушибленное место, я нащупал выключатель, и включил свет.
Я увидел маленькую каморку, размером с комнату для уборочного инвентаря. Наверху, обо что я ударился, была деревянная полка. На ней было пару книжек и стакан воды. Я понял, что нахожусь под лестницей: был ступенчатый потолок. В этом чулане было довольно грязно: пыль на полках и счётчиках, паутина в углах и на потолке. Если есть паутина, значит пауки недалеко. Так и было. Пауки ползали по стенам и полкам. Я не боялся пауков, но спать с ним, это даже для меня слишком.
Хотя мне не привыкать. Но какого хрена я в каком-то чулане?! Мне обещали свободу! Ладно, может за дверью будет то, что я хочу.
Я кое-как выкарабкался из постели и надев тапки, стоявшие возле неë, хотел выйти из этой каморке. Но не тут-то было! Дверь была заперта.
— Грёбаная дверь! — я пытался открыть её, повернув ключ изнутри.
Я услышал шаги и убрал руки от двери.
— Вставай! — кто-то постучал по двери. После открыл её. — Приготовь завтрак! Да побыстрее! — как она смеет мне приказывать? Кем она вообще себя возомнила?
Я вышел из этой каморке, не забыв удариться о дверной проём. Я попал в коридор, ведущей с входа в дом на кухню, ещё там были вход в гостиную возле кухни и лестница на второй этаж, под которой и находилась эта каморка. Потолки были заметно выше обычного.
— Можно было повыше сделать? — ворчал я, идя на кухню.
Кухня была как обычная кухня: плита, за которой женщина с чëрными волосами что-то помешивала в большой кастрюле, раковина напротив плиты, и всяческие ящики, на которых лежали разделочная доска, тарелки, на стене висели ножи.
Кухня была соединена с столовой и гостиной, на диване и возле него лежало куча подарков. А за обеденным столом сидел мужчина с чёрными волосами и усами и считал количество подарков. Он был полноват и одет в костюм.
Женщина уже сюсюкалась со своим сыном. Заметив меня, она сказала, чтоб я пошевеливался.
— Приготовьте завтрак сами! Я вам не слуга! У меня руки болят, — нажимать на все кнопки подряд, когда каждая секунда может стать смертельной — как тут руки не заболят?
— Ты кем себя возомнил, Поттер? — спросила она надменным тоном. Я развернулся, откровенно не понимая её слов. Могу задать такой же вопрос.
И больше моё удивление было от того, что она назвала меня Поттером. Я никакой ей не Поттер! А если обозналась, то извинилась бы!
— Что хлопаешь глазами? Иди готовь! — приказала она.
Я встал за плиту и стал делать яичницу, ведь только яйца я нашел в холодильнике. Когда я разбил яйца на сковородку, кто-то, тот мужчина, схватил меня за ухо, больно сжав.
— Ты как смеешь разговаривать? Ещё одно такое высказывание, и пинком вылетишь из дома, ты меня понял? — сказал мужчина более грубым тоном.
— Понял-понял, отпустите, — он отпустил, грозно посматривая на меня. Я, потерпев ухо, за которое он меня схватил, продолжил готовить завтрак. И почему все относятся ко мне, как к шавке?
А та женщина, закрыв глаза сыну, повела его к подаркам. Она открыла ему глаза.
— Сколько подарков? — первым делом спросил мальчик у отца. Он был очень на него похож, если не считать отсутствие усов.
— Тридцать шесть.
— Тридцать шесть! А в прошлом году я получил тридцать семь! — во кто-то по-царски живëт. Я в таком возрасте (по голосу ему было лет десять) даже не смел мечтать о подарке. А тут целых тридцать шесть! И ему ещё мало!
— Не волнуйся, дорогой, поедем в зоопарк, и мы с папой купим тебе ещë два подарка, ты рад? — улыбнулась мама мальчика.
Семейство село за стол, и я, по их просьбе, скорее приказу, дал им завтрак. И пока я готовил завтрак себе (да, я захотел есть, не знаю, почему, но я не ел с тех пор, как оказался в том пресловутом костюме), я слышал и слушал, о чём они говорят. Не было ничего особенного: у Дадли, так зовут мальчика, как я понял, День Рождения, и в честь этого они едут в зоопарк.
— А ты останешься у миссис Фигг, — сказал мне мужчина. Я понятия не имел, кто такая эта миссис Фигг.
— Плохие новости, Вернон. Мы не сможем оставить его у миссис Фигг, — сказала мужу жена. Они стали искать другие варианты, куда меня пристроить, но мне не нужна сиделка!
— Можете оставить меня одного, — а когда вернётесь, меня и след простынет.
— И чтобы от дома остались одни руины? Ладно, пока иди умойся, а мы решим, куда тебя деть.
Я отправился искать ванную. Мне и самом было любопытно взглянуть на себя в зеркало.
Нашëл я еë на первом этаже. Я зашëл в неë и посмотрел на себя в зеркало. Я был, мягко говоря, удивлëн тому, что увидел. Нет, никакого монстра я там не увидел, но моë отражение показывало, что я был намного моложе того возраста, который у меня был, когда я умер в костюме (мне тогда было под пятьдесят). Я был десятилетним мальчиком. У меня были короткие чёрные волосы и неоно-серебряные глаза с белыми огоньками в зрачках, которым я даже рад. Только, помню, волосы у меня доходили до плеч, и я всегда их завязывал в хвост. Но помимо этого изменения, на лбу ближе к правой стороне был шрам в виде молнии. Я не припомню, где ударялся головой на столько сильно, чтобы остался шрам. Может, это от костюма, тогда где другие шрамы? На руках нигде не было, хотя руки точно пострадали от костюма и сейчас ужасно болели. Хотя уже не от костюма.
Я несколько секунд вглядывался в отражение. Я не понимал, моё ли оно, и поэтому трогал себя за лицо.
— Нет… Нет-нет-нет, — я попятился назад, в ужасе глядя на себя. — Грёбаный медведь! — я ударил кулаком по зеркалу, смотря вниз и медленно и грозно дыша. Когда найду его, убью, не важно, что он уже мёртв, убью! Он обещал мне свободу, когда я выполню его дурацкое условие!
Я умылся и вышел из ванной. На пороге меня ждала та женщина с вещами. Она вручила их мне с особым отвращением, сказала, чтобы я одевался.
Я зашёл в чулан и пнул кровать. Грёбаный медведь! После сел на кровать, закрывая лицо руками. Я был зол, как никогда не был. Я играл по твоим тупым правилам, где моя свобода?!
— Грёбаный медведь! Грёбаный мальчишка!
Вдруг в голове всплыла одна фраза. «Хотя для одного из вас открылась самая тёмная яма ада, дабы поглотить его целиком, так что не заставляй дьявола ждать, старый друг», — это было последнем, что Генри мне сказал. Генри… НЕНАВИЖУ!!!
Я вскочил и ударил кулаками по двери. Я был в ярости. Я хотел свернуть Эмили шею. Он хоть знал, через что я прошёл?!
— Давай быстрей! — подогнала меня женщина, постучав по двери. Я переоделся, швырнув пижаму на кровать. Я вышел из дома, где меня ждала вся семья. И костлявый мальчик того же возраста, что и Дадли.
— Что ты так долго? — я лишь лениво, сощурив глаза словно кот, посмотрел на Вернона. Мать с сыном сели в машину, я тоже хотел, но Вернон развернул меня к себе, — Я предупреждаю тебя, мальчишка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своем чулане взаперти до самого Рождества!
— Ладно, — я взаперти сидел тридцать лет. И, уже зная, как они запирают дверь, я смогу выбираться.
Мы сели в машину: Вернон на место водителя, а я сзади. И Вернон всю дорогу жаловался своей жене на всё подряд. Я не слушал. Я глядел в окно автомобиля. Сейчас мне было скучнее, чем в Безопасной комнате. Я мог продолжать кричать на душу мальчика в Фредбере, на Генри, но я не хочу. Уже сил нет. Ни на что. Я не думал, что устану, даже ничего не делая. Хотя… Эта боль. Она сводила меня с ума. И теперь она прекратилась, даже тут я этому рад. Но я уже не мог чувствовать, как рад, что это закончилось. Я устал.
Мы приехали в зоопарк. Я помню, как детей водил сюда. Кэссиди тогда попросил сладкой ваты, а Лизи и Майк мороженого. И там мне пришла идея сделать Спринг Бонни похожего на кролика — Элизабет, когда увидела настоящих кроликов, сразу же полюбила это животное, а я из-за любви к Лизи сделал Спринг Бонни таким, даже глаза подобрал под цвет её глаз.
После обеда в кафе, в котором мне дали объедки Дадли, а я отказался их есть — кто знает, какие у него могут быть болячки — мы пошли в террариум. Там было прохладно и темно. За стёклами в освещённых террариумах ползали различные змеи и черепахи. Я любил змей, меня удивляла их невероятная способность убивать жертву, гораздо больше её в разы. И их грациозность. Они, благодаря своему строению, могли извернуться как угодно.
Вот та, которой мы подошли, спала, свернувшись в несколько колец.
— Заставь его ползти, — сказал Дадли, обращаясь к отцу. Тот постучал по стеклу. А я бы дал своему сыну, если бы он так себя вёл, подзатыльник.
— Ползи, — но змея так и дремала.
— Мне скучно, — и Дадли с Пирсом — его другом, как я понимаю — пошли к другому террариуму. Родители Дадли пошли за ними.
— Думаю, я тебя понимаю, — сказал я с небольшим отвращением к своей жизни. — Сидеть взаперти. Скука смертная. Отлично, Афтон, уже с рептилией разговариваешь, — я отвёл взгляд, но увидел в отражении стекла, как змея смотрит на меня, будто соглашаясь с моим мнением. Я посмотрел на змею, она смотрела на меня. Я толи от ужаса, толи от удивления смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Будто парализовало.
— ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ!
Дадли подбежал к террариуму вслед за Пирсом.
— Пошёл отсюда! — он толкнул меня в ребро. Я упал на пол, после, перевернувшись, уставился в террариум. Я всё ещё был ошеломлён тем, что змея меня поняла.
Но после случилось то, чего я даже и представить не мог. Дадли и Пирс отпрянули от террариума с криками ужаса — стекло взяло и исчезло. И гигантская змея, разворачиваясь, выползла из заточения. Другие люди с криками выбегали из помещения. А я смотрел на змею с чувством страха, что не давал мне сдвинуться.
— С-с-спасибо, — сказала она, обращаясь ко мне. И тут я подорвался с места, вылетев из помещения. Я не знаю, куда я бежал. Просто не хочу здесь находится. С меня хватит! Я не хочу быть… Я не сумасшедший! Я не сумасшедший…
— Что ты сделал?! — прогремел Вернон, схватив меня за ухо.
— Отпусти меня! — я хотел вырваться, но я не мог. Он запихнул меня в машину. Я пытался выбраться, но машину он запер. Я хотел уже пролезть на передние сидение и завести машину при помощи замыкания проводов, как он сел на то место, куда я хотел попасть, схватив меня за руку. Я пытался вырваться.
— Я сказал и я сделаю, Поттер!
Когда остальные сели в машину, меня будто специально прижали с двух сторон Пирс и Дадли. Я не мог даже руку вытащить.
Когда мы приехали, Вернон, вытащив меня из машины, запер в чулане. Я упал на подушку. Я не мог не думать о случае со змеёй. А если она и правда разговаривала? Чушь! Змеи даже не слышат! Но я не спятил. Я… Схожу с ума? Ведь все эти годы, со дня своей смерти, я мучился от ужасной боли. В одиночестве. Как тут не начать разговаривать со всем подряд?!
Наступила ночь. Я лежал в кровати, гладя в потолок. Я хотел знать, что со мной происходит. Этот мальчишка решил ещё поиздеваться надо мной?! Ему мало?! Да хватит!
И я не мог понять, как оказался в прошлом. На билете в зоопарке же была дата: 23 июня 1991. Я умер в костюме в девяносто третьем! Как я мог оказаться в прошлом, да ещë и с другими возрастом? Благо, все знания и воспоминания остались.
Так я пролежал полночи, а под утро уснул. Но долго спать мне не пришлось.
Меня разбудил всë тот же стук в дверь, и та женщина сказала то же самое. Я лениво встал и, надев тапки, вышел. Да, одежду я не менял.
Я увидел, что на коврике в коридоре лежат письма, которые, скорее всего, упали из отверстия для писем. Я взял их и отправился на кухню, по дороге читая, кому они адресованы. Там была плата за воду, газ, письмо от некой Мардж Дурсль и письмо для меня. Я сразу же загорелся какой-то надеждой. Может это Генри или Майк? Пожалуйста, пусть это будут кто-то из них.
Но там не написано, от кого оно. Тут был только адрес: Мистеру У. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей. Значит, шансы ещë есть.
Хотя меня смущало фамилия Поттер на конверте, но я не предал этому никакого значения. Может Генри в курсе и не стал вводить почтальона в заблуждение.
Я отдал письма счëта за воду и газ Вернону, а письмо от Мардж Дадли, ведь оно ему было адресовано, а сам разглядывал конверт, присланный мне, ища хоть какую-то зацепку, что это всë-таки от Генри или от сына. Но перевернув, я увидел печать с изображением герба, на котором было четыре животного: лев, змея, барсук и орëл. В центре была заглавная буква «
H». Я, сразу же увидев эту букву, подумал что это аббревиатура от имени «Henry». Я загорелся надеждой на лучшее и поспешил открыть конверт, но тут…
— Пап, Уилл тоже получил письмо! — воскликнул Дадли, вырвав у меня то самое письмо.
— Отдай! — я пытался забрать у Дадли письмо, пока он бежит к отцу. — Оно мне адресовано!
Дадли всë же отдал Вернону письмо.
— Надо же, — фальшиво удивился Вернон. — Кто же тебе будет писать? — я разозлился не меньше, чем лев, у которого отобрали еду, которую он честно добыл. Я даже оскалил зубы, испепиляя взглядом Вернона. Но он, похоже, не замечал этого или делал вид, что не замечает.
Он перевернул конверт и увидел герб, он будто понял, от кого оно. По крайней мере, он сделал такое лицо. Ещё я увидел на его лице и на лице его супруге шок и испуг. Не знаю, чего они испугались, по мне так обычная печать, которая им ни о чëм не должна говорить.
— Иди в чулан, живо, — отойдя от шока, грозно сказал Вернон, глядя на меня.
Я не стал перечить. Всё равно мне не в радость готовить им еду или ещё что-то делать для них. Я не горничная им!
Я по дороге в чулан не заметно взял ножницы для ногтей с комода, что стоял в коридоре. После Вернон закрыл меня. Но я уже знал, как выберусь.
Просидев до ночи, я тихо открыл дверь, вставив ножницы в замок и повернув их. Я тихо пробрался на кухню и стал рыться в холодильнике — живот меня заставил. Я сделал себе бутерброд и пошёл искать письмо. Но его нигде не было. В гостиной мне попался камин. Значит, сжёг. Ладно, Генри или кто-то другой, кто написал мне это письмо, пришлёт новое, если не получит ответа. Главное, его успеть забрать первым и спрятать.
Я, подкрепившись, пошёл в чулан. Почему я не сбежал? А куда? Я, конечно, знаю свой адрес и теперь знаю адрес, где я сейчас нахожусь и могу запросто утащить свидетельство о рождении этого Поттера и деньги на билет на самолёт, но кто меня в аэропорт пустит? Я же не смогу доказать, что я далеко не мальчик. Хотя я мог бы сочинить историю какому-нибудь доверчивому человеку, и тот меня бы провёл. Но сейчас моя цель — это письмо.
На утро, когда я проснулся, точнее, когда меня разбудили со словами «Приготовь завтрак!», я, выйдя и чулана, увидел, что Вернон уже подобрал моё письмо, разрывая его. А отверстие для писем заколочено.
На следующий день было интереснее: письмо я нашёл в скорлупе яйца вместо белка и желтка. Меня удивило, как это отправитель провернул, ведь отверстий в скорлупе никаких не было.
Я хотел по-тихому убрать письмо под кофту, но пронзительный взгляд Петуньи — жены Вернона, — увидел письмо, и она его вырвала у меня из рук. После отогнала от яиц. И сама решила всё приготовить. Но в других яйцах было тоже самое.
Я хотел подбежать и выхватить хотя бы одно, но Вернон схватил меня, а Петунья отнесла письма в гостиную и бросила в камин, после подожгла. Мне оставалась только смотреть, как они горят. Я же не идиот лезть за ними в огонь.
Когда наступила ночь, у меня созрел план. Я открыл дверь чулана и осторожно крался к входной двери. Выйду и подожду почтальона.
Но вдруг я наступил на… кого-то. Крик Вернона разбудил всех в доме, а я кинулся в чулана, захлопнув дверь, и держал её до тех пор, пока Вернон не успокоится и не уснёт.
Но шаги устремились в другую сторону. Я выглянул из-за двери и увидел, как силуэт Вернона с молотком направлялся к входу в сад. Я вышел к входной двери, думал она заперта на ключ, но он и её заколотил. Тогда я попытался через окно, но Вернон присёк идею, затащив меня за шкирку в чулан. И заколотил дверь.
Утром он просверлил отверстие для еды. А в ванную я ходил под пристальным присмотром Вернона: он сначала осматривал и так заколоченную комнату, только после пускал и ждал у двери.
В воскресенье он выпустил меня на весь день.
— По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. — Сегодня — никаких чёртовых писем…
Он не успел договорить, как из дымохода вылетел конверт, подписанный изумрудными чернилами, и влетел Вернону в лицо — только письма, адресованные мне, подписаны такими чернилами. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Я стал ловить — только одно мне нужно. Я поймал и рванул к выходу, чтобы Вернон не отнял его. Но удача не на моей стороне. Вернон схватил меня, вырвал письмо и выдворил в коридор. Я попытался открыть дверь на кухню, но он держал её.
После выбежали Петунья и Дадли, захлопнув дверь. Письма ещё сыпались из дымохода. Похоже, отправителю очень важно, чтобы я прочитал.
Выбежал Вернон, захлопнув дверь и не давая мне туда попасть.
— Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений!
Я не успел оглянуться, как уже сидел на заднем сиденье машины Вернона. Всё что я пытался сделать — это попасть в гостиную и забрать письмо. Вернон меня удерживал. Почему я стал таким слабым?
Дадли ныл, что он не взял ни мяча, ни велосипеда, ни приставки. Жена Вернона спрашивала мужа, куда они едут. А я… А что я? Я смотрел в окно. Меня не волновало, куда мы, зачем. Я лишь думал, как отсюда сбежать, чтобы добраться до того письма, но ничего дельного в голову не лезло.
Вскоре за окном кончился город и начались поля. Изредка на полях встречались деревья, чаще кусты и кустарнички. После поля нас ждал лес. А за лесом я увидел морской, скалистый берег. Мы выехали к нему.
Вернон остановил машину у домика моряка, что жил тут и, выйдя из машины, пошëл к дому моряка. Мы тоже вылезли из машины.
Далеко в море я увидел маяк. Возле него стоял маленький деревянный домик.
— Пошли, — сказал Вернон, выйдя из дома. Мы пошли за ним к деревянной лодки. Мы сели в неë, и Вернон повëз нас к тому маяку. Вернон принципиально меня держал за кисть, чтобы я не ринулся прочь.
Мы вышли на острове, на котором и расположен маяк и дом. Войдя в дом, семейство сразу же завалилось спать.
Я хотел по-тихому уплыть на лодке, но так не вовремя начавшаяся гроза всë испортила. Так я и остался в этом доме с этими людьми.
Прошло сколько-то часов, а я всë лежал на одеяле, подложив руки под голову, и смотрел в потолок. Я думал только о том письме. Что же там Генри написал, может он простил меня, может, наоборот, говорит в том письме, что разрывает со мной все отношения? В любом случае я буду рад узнать хоть что-то от него. Даже оскорбления. Мне просто нужно знать, что я могу с кем-то поддержать контакт, даже с ненавистным мне человеком.
Вдруг я услышал за дверью чьи-то шаги. Они были такими тяжëлыми, что, я подумал, человек, которому принадлежали эти шаги, нëс что-то тяжëлое. Шаги приближались к этому дому.
Я вскочил и, схватив кочергу (единственное, что я поблизости нашëл, чем можно обороняться), встал в боевую позицию.
Шаги остановились у двери, после дверь просто упала на пол, слетев с петель. Все остальные подскочили, и Вернон взял ружьё, которое достал… Он что, спал с ним?!
Человек, вошедший в дом, был два метра ростом. У него была спутанная чëрная борода и глаза размером с бусинки. Он одет в коричневую куртку с множеством карманов. Но что выделялось из его образа, так это розовый зонт, который он засунул за пояс.
— Я извиняюсь, — сказал великан, после поставил дверь на её законное место.
— Я требую, чтоб Вы ушли, сэр! Кто позволил Вам выломать дверь?! — направив ружьë, гневно сказал Вернон. Я хоть и невзлюбил его с первого же часа, но сейчас я на его стороне.
— Заткнись, Дурсль. Ты мерзавец, — он загнул наверх дуло ружья, после он обратился ко мне. Я, разумеется, не опускал кочергу. — Можешь это опустить. Я ни в коем случае не причиню тебе вреда.
— Откуда мне знать? — не опуская кочергу, спросил я. Я, конечно, был не в восторге от того, что ко мне предстаëт какой-то бомжеватый мужик. А ребëнок уж тем более испугался.
— Уилл, меня зовут Рубеус Хагрид, я знал твоих родителей, — моих родителей? Хотя может и мой родной отец знал этого великана, я никогда не спрашивал. — Не бойся, — я и не боюсь.
— Ладно, допустим, я тебе поверю, — я опустил кочергу, но не выпускал еë из рук.
— Я должен сказать, что ты волшебник, Уильям, — я раскрыл глаза от удивления. Я был шокирован этой новостью так, будто мне Америку открыли.
— Я… Кто? — переспросил я, думая, что неправильно услышал. Но нет, мне сказали тоже самое.
— Я думал, тебе они об этом сказали, — он показал головой на Дурслей. Я легонько отрицательно помотал головой. Надеюсь, это так и было.
— Конечно, ты волшебник, — сказала жена Вернона. Я обернулся к ней, смотря на неë недоумевающим взглядом. А она откуда знает? — Моя прелестная сестрица была волшебницей, — в словах Петуньи была слышна ненависть к сестре. — Родители были так горды ею, в семье родилась волшебница. Только я знала, кто она такая — помешанная. А потом она встретила этого Поттера. И я знала, что ты будешь таким же странным, таким же ненормальным, — в какой-то степени она права, я и правда ненормальный, но она имела ввиду в другом плане. И моей матери не было сестры.
— Его родители были героями! — возразил Хагрид. После снова обратился ко мне. — Не слушай их, они не знают, о чëм говорят, — Вы тоже. Мои родители не были волшебниками. — Вот, держи, — он протянул мне тот конверт. Я его взял, после раскрыл, разорвав конверт, желая побыстрее добраться до письма, и прочитал:
«ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»
Директор: Альбус Дамблдор
(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов)
Дорогой мистер Поттер!
Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.
Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля.
Искренне Ваша Минерва МакГонагалл, заместитель директора.»
Я упал на колени, выпустив письмо из рук. Я… Я не знаю, как на это реагировать. Я был в шоке. Это просто немыслимо. Что за школа чародейства и волшебства? Что это вообще за письмо? И, что меня в нëм разочаровало, так это то, что оно не от Генри или Майка, а от какой-то Минервы МакГонагалл.
— Уильям? — кто-то окликнул меня, Хагрид, видимо, я не понимал. Я уже ничего не воспринимал. Я чувствовал, как меня клонило к земле. Я упал в обморок.
Утром я встал и поплёлся вниз в поисках чего-нибудь съедобного. Я воспринимал вчерашнее (мне казалось, это было вчера) как сон. Но я не помнил, чтобы засыпал в этой кровати. Я не помню, чтобы я вообще засыпал.
Спускаясь по ступеням, я почувствовал запах жареных сосисок. Спустившись, я увидел, что великан жарил на не пойми откуда взявшейся сковородке сосиски. И они откуда взялись?
Великан повернул ко мне голову, улыбнувшись. У него была густая, спутанная… Так, стоп, я видел его во сне. Видел, как он пришёл. Видел, как отдал мне письмо. Письмо!
— Ты… это… в порядке? — я метнулся к письму, что лежало возле великана, не ответив на его вопрос. Я пробежался по письму, но там было написано то же самое, что в моём сне. Какая-то школа магии. То есть это был не сон?
Я сел на пол, вглядываясь в письмо.
Хагрид предложил мне сосиски. Я перевёл взгляд на сосиски, взял вилку, наколов сосиску на неё. Я снова и снова перечитал письмо. И с каждым разом я злился всё больше и больше.
— Нам надо идти, столько всего надо тебе вещей купить, — Хагрид встал и пошёл к двери. Хотел открыть её, но она упала. — Идём? — я посмотрел на великана безэмоциональным взглядом. Зачем мне идти? Я не видел никого смысла во всём этом. Я хотел прочитать в этом письме слова Генри. Извинения, прощение или брань. А теперь?
Хотя с другой стороны я могу разузнать чуть больше. И это пойдёт мне на пользу.
Я кивнул, и мы пошли к лодки. После переплыли море, оставив Дурслей без лодки. Так им и надо!
Мы приехали в Лондон. Я ещё в лодке надел капюшон кофты Дадли, которая валялась тогда в чулане — её, видимо, туда кинули Дурсли, когда она стала мала их сыночку.
Да, Лондон меня впечатлил, но я не выказывал восторга Хагриду. Хагрид повёл меня к… Бару? Я, конечно, сам не мальчик, но выгляжу-то как одиннадцатилетний (Хагрид сказал, что в ту школу берут с одиннадцати лет).
Когда мы вошли, бармен спросил Хагрида, наливать ему как обычно, на что великан ответил, что у него дела, хлопнув по моему плечу своей ручищей. Я не ожидал такого и ели удержался на ногах.
— О Боже… — бармен застыл в удивление перемешанным с восхищением. — Это же Уильям Поттер! — ну началось.
Все шумы стихли, и все удивлено посмотрели на меня. После все стали шептаться. Некоторые раздавали мне рукопожатия, высказывали восхищение, что рады меня видеть. Я, конечно, удивлялся этому. Хотя мне просто надо принять тот факт, что они видят во мне другого.
Ко мне подошёл мужчина в фиолетовом тюрбане и такого же цвета мантии.
— Уильям П-Поттер, — запинаясь поприветствовал он.
— Здравствуйте, профессор. Уильям, это профессор Квиррелл, преподаватель Защиты от Тёмных Искусств, — преподаватель чего?
— Предмет о-очень увле-кательный. Вам о-очень пригодится, — сказал профессор, переводя взгляд с моего шрама на меня. Это человек мне уже показался каким-то странным.
— Нам пора, профессор. Пошли, Уильям, — я пошёл за Хагридом, не сводя глаз с Квиррелла.
Когда мы вышли, я задал резонный вопрос:
— Почему они меня знают?
— Ты знаменитость. Ты одолел Того-кого-нельзя-называть, ещë будучи младенцем, — Что? Никого я не побеждал. Хотя тот, кого они называют Поттером, мог бы.
После Хагрид постучал по нескольким кирпичикам, и стена, которая была обозначена мной как тупик, раскрылась, сформировав арку. Я думаю, эта какая-то технология, что-то наподобие двери с кодовым замком. Но свои предположения Хагриду я рассказывать не стал.
А за этой стеной был целый торговый центр. По правой и левой стороне были лавочки с какими-то штучками. Народу было с головой, и все они были одеты в мантии и остроконечные шляпы фиолетовых и зелёных оттенков, реже синих и красных.
Мы пошли по этой улице. Многие обращали на меня внимание с такими же удивлëнными лицами. Некоторые хоть и смогли сказать мне слова приветствия и восхищения, но не получали обратной связи. Я не хотел ни общаться с ними, ни даже смотреть им в глаза.
— Ладно, что тебе там нужно купить? — спросил меня Хагрид, возвышаясь над остальными чуть ли не на голову.
— Мантию, палочку там и что-то там ещë, — рассеянно ответил я. Я особо не читал список (к письму прилагался список покупок, но я запомнил только то, что мне мимолётно попалось на глаза).
— Дай-ка посмотреть, — я вынул из кармана листок пергамента — список покупок — и отдал его Хагриду. — Понятно, но для начала снимем твои деньги.
— Деньги? Но у меня их нет, — по крайней мере, не здесь.
— Они здесь, — Хагрид показал на большое белое здание, стоявшие в конце улицы. — Это «Гринготтс». Волшебный банк.
Мы дошли до этого банка, поднялись по мраморным ступенькам к большой чугунной двери, и нам открыл еë маленький уродливый человечек с крючковатым носом и заострёнными ушами, торчащими в стороны.
Мы вошли в «Гринготтс».
Там было много таких людей, сидевшими за столами вдоль стен. Они что-то писали. Хагрид пояснил, что это гоблины.
Мы подошли, видимо, к самому главному гоблину. Он сидел за высоким столом, что мне бы доходил до шеи, если бы я был своего роста.
— Здравствуйте, мистер Уильям Поттер желает снять деньги, — сказал ему Хагрид.
— А у мистера Поттер есть его ключ? — спросил гоблин, свесив голову со стола надо мной. Я, разумеется, понятия не имел, что за ключ.
— Ой, да, он где-то здесь, — Хагрид начал рыться по карманам. Вскоре он достал маленький золотой ключик. — И ещë, — Хагрид наклонился к гоблину. Он отдал какое-то письмо. — Дамблдор хотел бы забрать Вы-сами-знаете-что.
Главный гоблин позвал ещë одного гоблина, и уже он отвëл нас к тележкам. Мы сели в них и на сумашедшей скоростью куда-то покатили. Мы спускались куда-то вниз, изредка резко поворачивая. Но спустя несколько минут это закончилось. Я вышел и сразу же опëрся о колонну руками и головой, опустив её. Стоять на ногах после такого я не мог. А что касается Хагрида, то он был весь зелёный, будто его сейчас вырвет.
Гоблин открыл сейф тем золотым ключом. За дверью сейфа была целая гора золотых монет. Я был очень удивлён увидеть такую гору. Да, я сам не был беден, но откуда у этого Поттера столько денег? Хагрид взял несколько монет и распихал их по карманам.
До другого сейфа мы, к моему счастью, дошли пешком. Гоблин открыл его, проведя когтями по двери. За ней был только какой-то кулëк. Хагрид его запрятал во внутренней карман.
После головокружетельного подъёма, мы наконец таки вышли из банка. Я сел на ступеньку, чтобы оправиться от этих поездок.
— Всë в порядке? — спросил меня Хагрид.
— Да.
— Хорошо, тогда пошли, — я встал и мы пошли к одной из лавок.
По дороге Хагрид мне дал пару золотых монет и сказал, что пойдëт кое-что купить.
Но первой моей покупкой была не какая-то волшебная вещица, а простая вода. Голова после таких поездок ходит кругом.
Я зашëл в лавку. Подойдя к кассе, я хотел позвать продавца, но он сам появился.
— А, мистер Поттер, а я всë думал, когда же Вас увижу, — да, мне Хагрид сказал, почему все меня знают, но меня это всë равно удивляло. Надо уже привыкнуть. Хотя я и не планирую тут задерживаться.
— Здравствуйте, мистер…
— Олливандер. Я знаю, зачем Вы пришли, — и стал искать нужную коробочку, могу предположить, что там волшебная палочка. И да, слово волшебство никак не даëт мне покоя. Неужели оно и впрямь существует? — Кажется только вчера здесь были Ваши мама с папой и покупали свои первые волшебные палочки, — Олливандер нашëл то, что искал и достал оттуда палочку, как я и предполагал, и дал еë мне.
Я не знал, что с ней делать, поэтому ничего не делал.
— Взмахните палочкой, — сказал Олливандер, видимо, увидев моë замешательство.
Я так и сделал, и другие коробки, что были сложены в стилаж, вылетели наружу.
— Нет, нет, определëно нет, — я положил палочку на стол и предложил помощь в уборке. — Нет, я сам уберу, — после Олливандер достал другую и дал мне опробовать. В этот раз разбилась ваза. — Может… эта, — Олливандер дал мне палочку с ярко выраженной рукоятью (рукоять была похожа на кору дерева).
Когда я взял еë, она засияла слабым светом. Через несколько секунд она погасла.
— Любопытно, очень любопытно.
— Простите, сэр, но я не совсем понимаю, по какому принципу волшебники выбирают себе палочку.
— Палочка сама выбирает мага, мистер Поттер. И феникс, чьё перо послужило сердцевиной для Вашей палочки, дал ещё одно. Любопытно, что Вы предназначены для этой палочки. Хотя её сестра оставила Вам этот шрам, — Оливандер показал на шрам у меня на лбу. Вот и ответ, откуда он у меня: меня просто ударили палочкой, хотя, правильней сказать, Поттера.
— Кто это был? — что? Если он один раз попытался убить Поттера, то будет пытаться и ещё, а я как бы не хочу умереть… Снова.
— О, мы не называем его имени. Но мы можем ожидать от Вас великих дел. В конце концов тот, чьё имя нельзя называть, совершал великие дела… ужасные, — я думаю, от него я не далеко ушёл. Агрх, эта совесть! — Но великие.
Кто-то легонько постучал по витрине. Я обернулся и увидел Хагрида с клеткой в левой руке, а в клетке сидела белоснежная сова.
Я расплатился за палочку семью золотыми монетами, которые Олливандер назвал галлионами, и вышел на улицу, где меня ждал Хагрид.
— С Днëм Рождения, — с этими словами он вручил мне клетку с совой.
— Э-э… спасибо, — я натянул улыбку. Нет, я был рад такому подарку, даже приятно удивлëн. Можно её послать с письмом Генри. Только что написать? Хотя я не уверен, что сова может пересечь океан. И меня смутило то, что сегодня тридцать первое, а не тринадцатое июля, а ведь тринадцатого у меня День Рождения. Хотя, может, это у Поттера День Рождения сегодня.
Я выпустил сову, и она села на моë плечо, а клетку взял Хагрид.
После мы купили остальные вещи, и Хагрид отправил меня к Дурслям. Он вручил мне билет и сказал, чтобы я сел на поезд не позднее одиннадцати.
Следующие дни прошли также, как и мой первый, за исключением того, что я в свободное время изучал информацию о вокзале Кингс-Кросс, ища платформу девять и три четверти. А ещё периодически почитывал учебники. Только я не углублялся в подробности, мне же надо выяснить обстановку и сбежать, а не хорошо учиться.
Когда наступило первое сентября, Вернон (его мне надо было называть дядя Вернон) отвëз меня на вокзал Кингс-Кросс.
Он остался ждать у вокзала, надеясь, что я вернусь к одиннадцати. Наивный какой. Я не вернусь, ни за что.
Только теперь мне открылось два пути: идти, куда говорил Хагрид, или сбежать. В существовании платформы мне слабо верилось, но если я убегу, то буду выживать, рыская по помойкам в поисках еды и одежды, ведь где я устроюсь на работу? Моих документов у меня с собой не было, да и как людям объяснить, что я не ребëнок? Я уже представляю эту сцену. Захожу я на какой-либо завод и говорю: «Здравствуйте, я Уильям Афтон, мне пятьдесят лет, но по непонятным причинам я выгляжу как одиннадцатилетний ребëнок. У меня нет паспорта, но Вы мне поверьте», — на меня же посмотрят, как на придурка.
Хотя украсть у кого-нибудь деньги на самолёт и надавить на жалость какого-нибудь прохожего, что я бедный и несчастный ребёнок, что потерялся в другой стране и хочет попасть к родителям, мне не казалось зазорным, так что, когда машина Вернона скрылась из моего поля зрения, я рванул на всех парах к выходу из вокзала, бросив все вещи, оставив разве что волшебные деньги.
Я бежал так быстро, что не заметил на своём пути тележку с чемоданами. Я опрокинул чемоданы и упал на них сам.
— Ой, ты не ушибся, — мне помогла встать пухлая женщина с рыжими волосами. После она осмотрела меня.
— Ты чего? Волка увидел? — спросил один из её сыновей — это можно было понять по рыжим волосами и веснушкам.
— Фред, оборотня, — поправил его брат-близнец, который похож на Фреда как отражение.
— О Боже мой, дорогой, ты ведь Уильям Поттер? — удивлённо спросила женщина, держа меня за щёки. Хотя скорее это было утверждение.
— Ничего себе, Перси, тебе стоит плясать от радости, твои вещи опрокинул сам Уильям Поттер! — наигранно удивлённо воскликнул Фред, обращаясь к, видимо, старшему брату в очках.
— Мам, поезд отправляется через десять минут, — сказал Перси, явно скрывая, что хочет поздороваться со знаменитостью.
— Да-да, тебе помочь попасть на платформу девять и три четверти? — спросила она меня. Я хотел ответить «нет», но она не дождалась ответа, видимо, посчитав, что мне нужно попасть на платформу.
Тут и Хедвиг объявился — так я назвал сову, которую мне купил Хагрид. Видимо, он открыл клетку клювом и полетел за мной. И так мы нашли мои вещи, и семья, которую я случайно встретил, привела меня к платформам по номерами девять и десять.
— Давай, Перси, ты первый, — сказала ему мать. Первый что?
Перси, разогнавшись, на полном ходу вбежал в стену между платформами девять и десять. Он просто исчез в стене!
Моë удивление прервал голос матери семейства.
— Фред, теперь ты, — сказала она одному из близнецов.
— Фред не он, а я, — ответил другой близнец.
— И Вы ещë называетесь нашей мамой?
— Ой, Джордж иди, — близнец, к которому первому обратилась мать семейства встал с тележкой вещей напротив стены.
— Я шучу, я Фред, — после с разбегу влетел в стену и также прошёл в неë.
Я протëр глаза руками, потому что подумал, что мне показалось. Но ни Перси, ни Фреда не было.
После побежал второй близнец и он как и его братья прошëл в стену.
— Теперь ты, Уильям, — мать сыновей ласково обратилась ко мне.
— А это точно безопасно? — спросил я, скрывая свой страх. Кому понравиться ломать себе шею? Я не мазохист!
— Не бойся. Тебе просто нужно пройти через барьер, — она показала на стену, в которой исчезли еë сыновья. Я посмотрел на стену и сглотнул. Не хотелось выставить себя дураком или сломать шею. — Лучше разбежаться, если нервничаешь, — посоветовала женщина.
— Удачи, — сказала девочка, стоящая рядом с братом. Она была чуть ниже его. У неë были короткие огнено-рыжие волосы и ярко-карии глаза.
Я занервничал ещë больше. Вот к чему она это сказала?! Чтобы я сломал себе что?!
Ладно, перелом — это ещë не самое страшное, что со мной случалось. Да и отмазаться от дежурного, что заметит и спросит меня, что я тут такого вытворяю, не проблема. Скажу, что не справился с тележкой.
Я отошёл немного назад от стены. Я смотрел на неë, так и не решаясь бежать.
Ладно, была не была.
Я, глубоко вздохнув, пошëл к стене, постепенно ускоряясь. Вскоре я перешëл на бег. Уже приближаясь к стене, я закрыл глаза. Не хочу знать, что со мной будет.
