Завещание ночи

      Бледные руки, сжимающие руль уже примерно десять с небольшим часов, потянулись к регулятору громкости на аудиосистеме. В последние полчаса в машине стало слишком тихо, и Хосок понял, что засыпает. Вероятно, что он чересчур погорячился, когда решил, что проедет без остановки от Вашингтона до Чикаго. Они выехали около полудня, а время уже перевалило за девять вечера. На трассе без единого фонаря стремительно темнело.       А всего каких-то пару недель назад они планировали вчетвером сесть в самолет, полететь через всю Америку, чтобы отлично провести время на берегу Тихого океана где-нибудь в солнечной Калифорнии. Все изменилось с легкой руки Хёнвона, который внезапно вспомнил, что от отца осталась ферма в Небраске, поля которой активно засеивали близ основавшиеся фермеры. Очень неожиданно эту, на первый взгляд, безумную идею поддержал его старший брат Кихён. Ну, а Чангюн… Его никто не спрашивал, ведь тот хвостом бегает за своим любимым человеком и не менее любимым другом.       Хосок вздохнул, посмотрел на бесконечную ленту дороги, а затем на сидящего рядом Хёнвона, голова которого иногда падала на грудь, мысленно досчитал до трех и повернул регулятор почти до упора. Хёнвон тут же поднял голову, а его рука метнулась к аудиосистеме и, нажав на кнопку, выключила ее совсем. — А можно не включать так громко? — охрипшим ото сна голосом пробормотал он и обернулся назад.       Кихён невозмутимо спал, прижавшись затылком к подголовнику, а Чангюн поморщился, но лишь просунул руку глубже в расстегнутую ширинку своего мужчины и, сонно промямлив, удобнее устроил щеку у него на плече.       Хосок сдержался, промолчал в очередной раз и снова включил радио, но сделал звук совсем тихим. — Нет, нельзя, — ответил он. — Вы все замолчали и уснули, и я тоже боюсь отключиться. Нужно найти мотель, боюсь, что до Чикаго мы не доедем.       И это было мягко сказано, ведь, чтобы попасть в Иллинойс, нужно было сначала проехать всю Индиану. Только недавно мелькнул указатель Форта-Уэйн, а затем пришлось свернуть на двенадцатую дорогу. Хосок понял, что явно переоценил свои силы, и нужно было остаться в крупном городе, дабы избежать грязных мотелей. Но уже было поздно поворачивать назад.       Кто-то тронул за плечо, и Хосок резко свернул на обочину, остановившись прямо перед заправочной станцией. «Голодный глаз» новенького Ford Explorer намекал, что ресурс топлива тоже на минимуме.  — Хочешь, я сяду за руль? — тихо поинтересовался Кихён, а сам поглаживал своего мальчишку по голове, чтобы тот не просыпался. Вряд ли ему хотелось отрываться от тепленького тельца, но ведь изначальная договоренность была меняться за рулем.       Чангюн сонно потер глаза и лениво открывал их: он почувствовал, что машина остановилась, а это могло означать, что что-то не так. Однако все было в порядке, только Хосок устало тер лицо и громко выдыхал, пытаясь собраться. Рука Хёнвона лежала у него на плече, но оставалась без внимания. — Это не выход, — наконец ответил Хосок и до скрипа сжал руль. — Нам ехать еще около десяти часов, а потому сон просто необходим. Мы все устали, давайте это признаем.       Все нехотя согласились. А Кихён обратил внимание, как тихо ругается Чангюн и одним глазом поглядывает в яркий экран телефона, рассматривая карту. Интернет действительно работал плохо: если ты чуть дальше отъезжаешь от крупного города, то хорошей связи можно не ждать. — До ближайшего мотеля чуть меньше часа, — объявил Чангюн и тут же заметил, как чуть спало напряжение в салоне. Хороший сон, хоть и в грязной дыре, сейчас действительно всем необходим.       Машина вновь тронулась с места и остановилась уже у заправочного крана. Хосок быстро нашарил несколько кредиток и, не разбирая, взял все, а затем буквально вывалился из салона на ватных ногах. Поясница в тот же миг напомнила о себе тянущей болью и громко хрустнула. — Отлично, — прохрипел он, снова заглядывая в машину. — Заправимся и выпьем кофе.       Хёнвон выбежал следом так ловко, будто и не сидел неподвижно целых десять часов. Иногда разница в восемь лет все же о себе напоминала. Им с Чангюном всего по двадцать два года, и они познакомились, когда поступали на первый курс. Хёнвон тогда и подумать не мог, что лучший друг, с которым до этого у них была интимная связь, так сильно влюбится в его старшего брата. А вот то, что стало происходить с ними дальше, заслуживало отдельной многочасовой истории. Кихён долго думал, но потом согласился на весьма странные отношения, которые подразумевали смену партнера. За три года совместного проживания с Чангюном он совершенно спокойно делил своего мальчика с братом, прекрасно понимая, что они не захотят оторваться друг от друга. Что касалось их отношений с Хосоком, тут было немного сложнее. Ведь Хосок был человек суровых моральных устоев, однако не смог устоять перед соблазном переспать с некогда врагом, оказавшимся в кровати столь соблазнительным. Связь своего возлюбленного и Чангюна он лишь поначалу принимал неохотно, и мальчишкам приходилось прятаться, но потом он решил, что детишки в скором времени наиграются и вернутся к нормальным моногамным отношениям. Нужно всего лишь потерпеть. — Я с тобой, — крикнул ему Хёнвон и побежал следом. — Заодно в туалет схожу.       Открылась задняя дверь, и из нее выглянул Кихён, громко крикнув: — Захватите и нам кофе.       Хосок, обернувшись, кивнул и тут же вздрогнул, когда Хёнвон ударил его между лопаток. — Где мы? — спросил он, осмотревшись по сторонам, но увидел лишь ночь. В это время суток по таким дорогам редко ездили машины, а потому даже на заправке было совсем тихо. В грязном стекле можно было увидеть сонного кассира, склонившего голову набок. — В Индиане, — коротко ответил ему Хосок, не сбавляя шага.       Хёнвон одарил его холодным, неопределенным взглядом. — Да, Хо, спасибо, — язвительно выплюнул он. — Я знаю, что это Индиана. Но где мы, мать твою, конкретно? — У тебя есть телефон и карта, вот и посмотри. Или ты разучился ими пользоваться? Иногда твой приятель умнее тебя. — Какой ты умный! Наверное, именно поэтому ты решил проехать Форт-Уэйн, чтобы остановиться в чьей-то заднице на ночлег, правда? Насладиться бескрайними прериями на несколько миль вокруг.       Хосок сжимал кулаки с такой силой, что белели костяшки пальцев. Даже подумал, что если сейчас не успокоится, то рука может сорваться сама собой и ударить Хёнвона по лицу. Это ведь была его идея — тащиться в Богом забытую дыру. Так почему он сейчас возмущается? — Вон-а, — тяжело вздохнул он и остановился, тщательно подбирая слова. — С тех пор, как мы выехали с Вашингтона, я проехал по автотрассе чуть более шестисот миль, а все потому, что ты предпочел читать книгу или спать. А ведь мы изначально договаривались меняться за рулем. — Я не отказывался, — с жаром возразил Хёнвон и тоже замер напротив Хосока. — Ты сначала говорил «позже», потом еще раз «позже», а вот теперь начал возмущаться. Да и Кихён предлагал сменить тебя несколько раз. Почему ты…       Хосок недовольно развел руками и поставил их на пояс. — Потому что я хотел, чтобы это был именно ты, — ответил он, усмехнувшись. — По твоей милости мы сейчас здесь. — Знаешь, — Хёнвон ткнул пальцем в грудь и ненадолго замолчал, а затем все же сглотнул и продолжил, ведь спорить было бесполезно. — Я иногда удивляюсь, почему я до сих пор с тобой.       И эти слова прозвучали настолько нелепо, что Хосок рассмеялся. — Ты не только со мной, дружочек, — многозначительно вскинул он бровь и покосился на белый внедорожник. — А потому прикуси свой язычок, и давай сделаем вид, что все у нас хорошо, иначе я сейчас развернусь, и мы поедем назад.       Иногда нужно вовремя прекратить ссору, подумал Хосок. А потому замолчал и снова зашагал к двери в небольшой магазин. Хёнвон нагнал его довольно быстро и толкнул ладонями в спину, показывая, что разговор еще не окончен. — А тебе не приходило в голову просто взять отпуск и остаться дома? — склонил он голову, выжидая. — Чтобы болтаться в каменном городе одному? — отвечал он, поумерив пыл, еще раз взглянул на машину, огляделся вокруг и положил Хёнвону руку на плечо, а второй поднял его подбородок. — Напомню тебе, что я поехал, чтобы быть с тобой.       Пару секунд Хёнвон просто смотрел на своего любимого человека, поджав губы, и, к своему сожалению, видел осунувшееся лицо. Потом он улыбнулся и легко коснулся мягких губ, вырвав в ответ совершенно вымученную улыбку. — Извини, — промямлил он, уткнувшись лбом в грудь. — Я понимаю, что тебе иногда тяжело… — Мне не тяжело, — заверил его Хосок и прижал голову к себе, запутавшись пальцами в мягких волосах. — Мы все просто устали. Делай свои дела, а я пока расплачусь.       Зайдя за небольшой застенок явно довоенного строения, Хёнвон дернул покосившуюся дверь, и та со скрипом отлетела в стену. Роскошно, подумал он, как раз в духе автострады, будто тут не люди останавливаются. Сентябрьский ветерок колыхал тряпку, которая служила своего рода занавеской на выбитом окне. От запаха, к сожалению, оно не спасало. Если отодвинуть тряпку, то станет видна цепочка огоньков, ползущих по двенадцатой дороге федерального значения.       Легкие спирало от недостатка кислорода, Хёнвон вовсе не собирался там дышать, а потому вылетел на улицу как ошпаренный. Видя, как Хосок направляется к машине с четырьмя стаканчиками в руках, он быстро нагнал его и, взяв пару в свои руки, потянулся за контрольным поцелуем, который бы точно убедил его, что все нормально. Хёнвон так и стоял, облокотившись на крышу, слушая шуршание наливающегося топлива в трубке и работающий насос. Хосок тепло улыбнулся ему в ответ, прежде чем открыть дверь в салон.       То, что происходило в машине, в комментариях не нуждалось. Хёнвон поставил стаканчики на торпеду, а сам смущенно закусил костяшку на пальце и искоса взглянул на Хосока, который в свою очередь задрал салонное зеркало к потолку и сжал переносицу, пытаясь подавить смешок. Томные выдохи, явно принадлежащие Кихёну, незамеченными не остались. — Ребят, вы серьезно? — хохотнул Хосок и, нашарив в кармане ключи, запустил двигатель. — Нас не было десять минут. — Пятнадцать, — шепотом поправил его Кихён, не прекращая шумно дышать.       И когда машина тронулась с места и выехала на плохо освещенную автостраду, Хосок не сдержался от смеха. — Ладно, мы не смотрим, но тихо завидуем, — еле выговорил он, вытирая слезу. — Только постарайтесь не испачкать обивку.       Отчего-то эти слова рассмешили даже Чангюна, и он едва не закашлялся, пытаясь проглотить все. Кихён быстро обтер его подбородок своей футболкой, в которой он выглядел так же нелепо, как в женском платье. Мальчишка вытянул шею, чтобы получить заслуженный поцелуй, и не сдержался от своего привычного «папочка» в адрес любимого. Эта его фраза всегда вызывала улыбку. Чангюн действительно иногда воспринимал Кихёна, как отца, постоянно льнул к нему, прятался за спиной, держался за руку, когда спал, даже просил прийти в универ, когда возникали проблемы. — Твой кофе, — даже торжественно объявил Хёнвон, протягивая брату стаканчик. Чангюн же застенчиво потирал кончик носа. — А мой? — скапризничал он, похлопав густыми ресницами в ответ.       Взяв стаканчик в руку, Чангюн отхлебнул ароматный напиток. Привкус во рту был довольно странный, перемешанный, но он все равно почувствовал отсутствие сахара, а потому скривил лицо в отвращении. — А где сахар? — Много сладкого вредно, — и после этих слов Хёнвона все грохнули смехом, заглушив даже радио, но парнишка все равно протянул два стика с сахарным песком.       Чангюн молча передразнил их и язвительно выдал, ударив Хёнвона в плечо: — Я запомню это, сладкий.       Машина медленно тащилась по дороге, и Кихён обеспокоенно поглядывал на Хосока, то и дело прикрывающего глаза, будто пытающегося уснуть. Хёнвон смотрел прямо перед собой с каменным выражением. И вдруг у него на лице отразились изумление и испуг. — Хо, смотри, куда едешь!       Хосок сосредоточил внимание на дороге, и что-то угодило под бампер Форда, а затем ловко проскользнуло под днищем. Спустя долю секунды, когда мужчина только начал давить на тормоз, он почувствовал, как задние колеса подкинуло на чем-то мягком. Всех швырнуло вперед. Автомобиль вынесло на разделительную полосу. За считанные секунды сработали все датчики безопасности, и скорость упала до нуля. За Фордом потянулись черные полосы — след от жженой резины. — Собака, — проговорил он дрожащим голосом и вцепился пальцами в виски. — Вон-а, скажи мне, что это была собака.       Лицо Хёнвона было творожного цвета. Он нащупал ручку и высунулся наружу, вглядываясь во что-то, лежащее на дороге. Хосок сидел неподвижно, уже вцепившись в руль, будто он мог его спасти. Он даже не сразу заметил, что Хёнвона уже нет рядом так же, как и Кихёна. В боковое зеркало было видно, как старший брат поддерживает младшего, но тот продолжает идти, пытаясь рассмотреть бесформенный бугорок. Вообще-то Хёнвон обладатель самой настоящей грациозной походки, но сейчас он еле передвигал ноги и спотыкался на каждом шагу.       Хосок заглушил двигатель и выбрался из машины. Ветер тихо шелестел мимо ушей. И, слава Богу, что никто еще мимо не проехал. — Что там? — выкрикнул он и даже обстучал карманы в поисках пачки сигарет, но потом вспомнил, что уже пару лет как бросил.       Кихён подошел ближе, попытался протянуть сигарету, но Хосок жестом отказался и продолжал следить за Хёнвоном, который задрал голову к небу и выдохнул так, что было похоже на крик. — Это просто покрышка, а на ней чья-то куртка, — спокойно ответил Кихён и со злости сплюнул на асфальт. — Чёртовы дальнобойщики. Хосок-а, не строй из себя стального, приляг, прикрой глаза на часик, а я сяду за руль.       Взглянув сначала на приятеля, а затем в тонированное стекло, Хосок действительно увидел там незнакомца — совершенно вымотанного незнакомца с мешками под глазами. Затем он открыл дверь, выудил из подлокотника небольшую фляжку и щедро плеснул себе в стакан с остывшим кофе. Запахло дорогим виски, который моментально обжег глотку и провалился камнем в желудок. — Черт с тобой, — прохрипел он, поморщившись. — Уговорил.       Кихён удовлетворенно кивнул и еще раз принюхался. — Это был мой виски, да?       Хосок только улыбнулся, но не успел ответить. Открылась задняя дверь, и Чангюн, хлопнув себя по ногам, предложил лечь. Очередная слабость — поспать на мальчишеских коленях. Он сдался, приобнял Хёнвона напоследок и увалился на заднее сиденье, моментально забывшись глубоким, хоть и недолгим сном.       Парковка перед номером была занята. Вообще, вокруг небольшого здания все места были заняты. Это ничуть не удивило. Если приехать поздно — а на таких безлюдных автострадах поздно уже после пяти вечера, когда начинает стремительно темнеть, — то придется оставить машину и прогуляться до мотеля пешком. Принадлежащие дальнобойщикам грузовики уже угнездились на подходе к длинной невзрачной постройке.       Кихён свернул за угол мотеля и запарковал автомобиль так, что нос его смотрел на огромное поле. Тянулось оно, казалось, бесконечно и таяло в сгущающихся сумерках на горизонте.       Вместе с Хёнвоном они скрупулезно очистили машину и собрали мусор и остатки остывшего ужина в большой пакет. Нужно было подготовиться заранее к еще одной порции десятичасового переезда. Чемоданы остались нетронутыми, только Хосок захватил чистое белье, чтобы принять душ. Он повернулся спиной к полю и мерцающим вдали огонькам и вслед за остальными пошагал к мотелю, слегка враскоряку, мелкими шагами, потому что задница и спина болели от долгого сидения.       Небо начало хмуриться, собирался небольшой дождь, и ветер снаружи завыл с невероятной силой, принявшись бить опавшей листвой в окно. Выключатель в комнате находился справа от двери, Чангюн щелкнул им, но эффект оказался нескорым. Длинные лампы на потолке загудели и заморгали, но постепенно свет выровнялся.       Комната оставляла желать лучшего. Не комната, а мечта бездомного, желающего хотя бы комфортно сходить в туалет. Квадратная. Стены белые, как в больнице, только со слегка облупившейся краской. На полу зеленый коврик со следами от упавших бычков сигарет. Кто знает, может, под кроватью обнаружится склад из этих самых бычков. И было немного прохладно, но только оттого, что в этот день солнце не радовало. Вдоль стены тянулся столик. На нем стоял телевизор и стационарный телефон для вызова персонала.       Две двуспальные кровати, на каждой — неприятного золотистого цвета покрывало, подвернутое под подушки. Между кроватями размещалась тумба с оторванной дверцей, стоявшей рядом. Сразу при входе дверь в ванную из матового стекла. Стоило там включить свет, как тут же включался фен. Если вы не хотите мыться в темноте, то получите жужжание в придачу. По-другому никак.       Хосок рассмеялся на столь интересный феномен, щелкнул выключателем несколько раз, но ничего не изменилось. Пришлось смириться и терпеть. Флуоресцентный свет напрягал глаза, за каждым движением руки тянулся противный шлейф, отчего даже немного начинало подташнивать. Стоило закинуть голову, можно было рассмотреть целый гербарий разных мух и тараканов, забивших стеклянные трубки ламп.       Запах в номере стоял специфический. Резко и кисло пахло каким-то моющим средством, а шторка в душе воняла ничем иным, как плесенью. Хосок вышел из ванной почти довольный, только вот пришлось нелепо развести руками, мол, вытереться нечем. Точнее, конечно, есть чем, но вот крайне нежелательно. Кихён плюнул на это и решил тоже смыть с себя дорожную пыль.       Чангюн хоть и провел несколько приятных минут в ванной рядом с любимым, но все же решил, что не хочет встать голыми ногами на поверхность с рыжими пятнами непонятного происхождения, а потому вышел в комнату и тихонько подкрался к кровати, на которой лежал Хёнвон, как всегда без белья. Его бледная спина с выделяющимися позвонками и задранные ноги отлично виднелись в полумраке комнаты. Освещение решено было выключить, чтобы не мешать Хосоку спать, а тот уже сопел без задних ног. — Вон-а, можно я с тобой полежу, пока Ки в ванной? — тихо спросил Чангюн, укладываясь рядом. Хёнвон кивнул, но все так же смотрел в экран телефона. При ближайшем рассмотрении, в глаза бросился синяк на ягодице, больше напоминающий следы зубов. Собственно, укусом это и было. Парнишка провел по нему пальцами и почувствовал побежавшие мурашки. — Откуда у тебя этот жуткий синяк? Болит?       Хёнвон хитро сощурился и упер кулак в щеку, отбросив телефон. — Поцелуешь?       Чангюн только бесшумно ухмыльнулся и, не отрывая взгляда, скользнул по телу вниз, припадая влажными губами к фиолетовому следу. Он отчаянно давил в себе желание прихватить зубами сладкое место повторно или хотя бы пройтись языком между ягодиц. Вода и чертов фен в ванной все еще шумели, так что времени им вполне бы хватило. — Ну как? — прошептал Чангюн и почти увалился на Хёнвона сверху, протолкнув свое колено тому между ног.       Снова хитрая улыбка. Если подумать, то Хёнвон тот еще лис, только на такие ужимочки и был способен. — Уже не болит.       Парнишка упорно заглядывал через плечо, пытаясь тоже рассмотреть место, где они находятся, но страница карты почти не грузилась. — Что делаешь? Хочешь посмотреть, сколько еще нам ехать?       Хёнвон повел плечом и потерся им о чужую грудь. — Интернет здесь совсем не ловит. Я думаю, что придется воспользоваться дорожным атласом. Он, конечно, не подскажет, сколько осталось времени, но с ним мы хотя бы не заблудимся, — парень горько вздохнул и принудительно положил руку Чангюна себе на спину, будто она давала некое подобие спокойствия, и продолжил нервно водить пальцами по экрану. — Я думал, что есть путь короче, но, похоже, что нет.       На соседней кровати послышалось недовольное ворчание в подушку, а затем что-то прилетело Хёнвону по ноге. Присмотревшись, он понял, что это были его трусы. — А нельзя ли чуточку тише? — пробубнил Хосок, отвернувшись к стене. — Я очень устал и хочу спать.       Они старались вести себя почти бесшумно, даже страницы старого атласа переворачивали осторожно, сравнивая его с новой картой в телефоне. К счастью, новых дорог оказалось немного, а потому можно было не переживать, что где-то они собьются с пути.       Кихён подкрался сзади незаметно, только с улыбкой схватился за ноги мальчишек, сдернув их вниз, совсем прозрачно намекая, что пора расходиться по кроватям. Если это можно так назвать, учитывая размеры комнаты. — Вон-а, ты опять за свое? — сердито, но крайне тихо спросил он, шлепнув лежащими рядом трусами брата по заднице. — Надень белье и иди в свою кровать.       Хёнвон в ответ недовольно простонал и, перекатившись на спину, кое-как накинул старую футболку, а затем натянул и трусы, не упустив возможности пнуть брата по колену. — Ты ничего не понимаешь, — прошептал он, ловко перепрыгивая на соседнюю койку и перекидывая ногу через спящего Хосока. — Без него очень удобно, попробуй как-нибудь, тебе понравится.       Кихён нахмурился, но в темноте это было почти неразличимо, а затем худенькие ручки обвились вокруг его талии, утаскивая под одеяло. — Есть такое понятие, как гигиена, — кряхтел он, укладываясь. — Дома можешь ходить, как хочешь, но здесь, будь добр, одевайся. — Какой ты душный, Ки…       Не успел Хёнвон договорить, как тяжелая рука прижала его лицо к груди, после чего раздался сдавленный писк. Вероятно, что Хосок, как обычно, укусил его за ухо — так он любил делать иногда, когда они ругались не наедине. Со стороны это выглядело шуткой, но Хёнвон понимал, что нужно немного придержать себя. — Вы еще потрахайтесь прямо на мне для полной картины, — рявкнул он, пожалуй, беззлобно, а затем сочно приложился ладонью по бедрам Хёнвона. Тот только ойкнул и тихонько хихикнул, а затем и вовсе замолчал.       Чангюн долго не мог уснуть. Где-то в глубине души его тревожила нехватка интернета и полная изолированность от людей на старой ферме, но все же он был уверен, что с самым любимым человеком, которого он считал еще и самым сильным и смелым, он будет в безопасности. Парнишка долго водил пальцами по мускулистой груди, слушал ровное дыхание, прижимался плотнее и наконец уснул в теплом кольце рук.       Он не знал, сколько проспал, но нехотя разлепил веки, почувствовав, что кто-то теребит его за плечо. Очень настойчиво. Стало немного даже страшно. На улице уже была непроглядная ночь, но часов в комнате не наблюдалось. — Вставай, — прошептал Хёнвон и прислонил прохладное стекло к лопатке Чангюна. — Пойдем выпьем.       Тот потер глаза пальцами, но друг не исчез, как это бывало во сне. Значит, он не спит. Чангюн огляделся через плечо. Хосок спал, Кихён отвернулся на другой бок и тоже не повел и ухом. — Да не бойся ты, — усмехнулся Хёнвон, заметив растерянность. — Спят они.       Чангюн крайне аккуратно выбрался из-под одеяла и приткнул его Кихёну под спину, чтобы тот не сразу обнаружил исчезновение источника тепла. Он нащупывал доски под ногами, а сам едва ни молился, чтобы они не скрипнули. Хёнвон же, наоборот, был более расслаблен и даже непривычно одет, хотя и сразу поспешил скинуть штаны. Чангюн дернул его за локоть, но услышал в ответ только шипение. Хёнвон потащил его за собой к двери в ванную. Щелкнул выключатель и тут же загудел фен, громко и истошно. Обе руки рефлекторно дернулись, чтобы заткнуть машину из преисподней. В наступившей тишине мальчишки испуганно прижались друг к другу и будто виновато оскалились подобием улыбки, а затем прошмыгнули внутрь, прикрыв за собой дверь.       В ванной все еще пахло дорогим парфюмированным гелем для душа. Наверняка, для такого рода заведений это небывалая редкость. Коврик, если можно было его так назвать, оставался влажным, но это не помешало друзьям усесться на полу в крохотном помещении. — Где ты это нашел? — кивнул Чангюн на бутылку из темного стекла.       Хёнвон горделиво задрал нос и включил фонарик на телефоне, направив его в потолок. И когда стало чуть светлее, Чангюн узнал марку дорогого виски, который так любил Кихён. — Сходил в машину, — фыркнул Хёнвон, будто это было само собой разумеющееся. — У брата в сумке, если короче.       Скривив губы на один бок, Чангюн посмотрел на приятеля со смесью презрения и удивления и почесал пальцем висок. Вот чего они точно еще не делали, так это не пили алкоголь в душной ванной под боком у спящих вторых половинок. — Будем тут сидеть? — ухмыльнулся он, вздернув брови.       На что Хёнвон развел руками в негодовании. Дескать, а что такого? Складывалось впечатление, что он постоянно так прятался по ночам и запивал несуществующее горе. — Тут тесно, но уютно. Нас тут не услышат.       Парнишка помедлил, но потом все же решительно сдернул этикетку и достал пробку из бутылки с глухим звуком. Разумеется, что он не сделал даже намека на стаканчики. Чангюна передернуло от отвращения: из горла ему еще пить не приходилось. Видя, как Хёнвон делает первый глоток, мальчишка вжал голову в плечи, отчего-то ощутив ком в горле. Это странное чувство всегда возникало у него, как только он предвкушал даже первый стакан пива, который предстояло пригубить. — Как думаешь, — начал Хёнвон, протягивая бутылку приятелю. — Будет в этом отпуске хоть что-то, что можно будет вспомнить?       Чангюн крутил прохладную бутылку в руках и обдумывал вопрос, казалось, целую вечность, а на деле же он просто не хотел употреблять алкоголь. Но делать было нечего, а потому первая обжигающая порция отправилась в рот и крайне тяжело проглотилась. Внутренности обожгло, а пряный привкус накрепко засел на языке; из носа потекла вода. — Даже не сомневайся, — попытался усмехнуться он сквозь горькие слезы, буквально брызнувшие из глаз, после чего передал бутылку обратно. — Я могу точно сказать, что нас там ожидает, — и начал загибать пальцы. — Амбарные крысы, влажное постельное белье, пропахшее плесенью, холодный пол, а еще дырка в земле вместо туалета. Почему нельзя было поехать к океану, как изначально планировали?       Хёнвон сощурился и поставил свободную руку на пояс, готовый даже щелкнуть по носу за такой настрой. Они ведь все обговаривали еще дома, а вот теперь, когда проехали порядком более шестисот миль, нужно же было начать возмущаться. — Экстремальный отдых, помнишь? — вместо щелчка спросил он спокойно.       И Чангюн нехотя кивнул, поджав губы. Бутылка с алкоголем снова оказалась у него в руках, и второй глоток уже прошел куда проще. — Да уж, — выдохнул он и недовольно облизнулся. — После столичной жизни отдых на ферме, забытой Богом и людьми, тот еще экстрим. — Надо же хоть иногда выходить из зоны комфорта. — Чтобы из нее выйти, нужно сначала в нее войти.       И то было чистой правдой. В отличии от Хёнвона, которому не нужно было заставлять себя существовать на считанные центы, чтобы как-то разнообразить свою жизнь, Чангюн никогда хорошо не жил. Каждое утро ему достаточно было взглянуть на себя в зеркало, увидеть совсем истощавшееся тело, а затем на расстроенном выдохе открыть кошелек, в котором зачастую не было денег. Это сейчас он так привязался к Кихёну, да и в целом к братьям, что уже не хочет вспоминать те суровые будни, когда их не было в его жизни. Сейчас, сидя на влажном полу в крохотной ванной и распивая дорогой виски, он уже воспринимает многое, как развлечение, на которое не грех и согласиться. — Чангюн-а, — позвал Хёнвон и снова передал уже наполовину приговоренную бутылку. — А тебе нравится мой братик?       Чангюн посмотрел с недоумением. Он и не подумал бы никогда, что у кого-то возник бы такой вопрос, глядя на их отношения. — Конечно, — мальчишка пожал плечами, зачем-то заглянул в горлышко бутылки и сделал добрый глоток, а затем еще один, и еще, будто пил простую воду. — Ты его любишь, да? — Разумеется! — выкрикнул он чересчур громко, и Хёнвон быстро прикрыл ему рот ладонью; за это пришлось прикусить его за палец. — К чему ты клонишь?       Хёнвон зашипел от боли, отнял бутылку и несколько удивился, как непьющий товарищ столько смог выхлестать алкоголя, даже не поморщившись. Он и не подозревал, что Чангюн держится из последних сил и уже слишком опирается на дверь, чтобы не завалиться на бок. — Тебе же нравится с ним? — настаивал он, иногда высвечивая ярким лучом фонарика лицо. Чангюн неохотно кивнул вместо ответа и попытался сдержать подкатившую от врезавшегося света тошноту. — А со мной тоже нравится?       Чангюн снова кивнул и обтер лицо, покрывшееся потом. Становилось ни на шутку дурно и душно, но он стоически молчал. — Вы разные, — промямлил он, уже сам ощутив, как трудно ворочается язык. — И вы по-своему замечательные. Если честно, то ты более грубый. Иногда мне именно этого и не хватает.       Хёнвон улыбнулся. Ему были по душе такие откровения, а вывести на них мог только алкоголь, но он редко к нему прибегал. — Спасибо, — мурлыкнул он и будто насильно вставил в чужие руки почти опустевшую бутылку. — Как думаешь, мы могли бы когда-нибудь попробовать втроем?       Брызнув со смеху, Чангюн едва не растянулся на полу, но успел вовремя придержаться за шторку. Та немного треснула, впрочем, на фоне всего остального это вряд ли кинулось бы в глаза в ближайшие год или два. — Конечно, нет, — всплеснул он руками, и это оказалось лишним: мальчишка тут же повалился вперед, ощущая в голове плотный туман от выпитого. Они действительно уговорили пол-литра виски на двоих? — Почему?       Хёнвон казался непрошибаемым. Он и сам уже заметно окосел, но все же держался лучше своего приятеля, которого пришлось привалить к себе на плечо и утешающе погладить по голове. Лишь бы только не пришлось тащить его в кровать на себе. — Вон-а, главная причина — это ты, — пробубнил Чангюн в плечо, роняя слюни, и не упустил шанса пробежаться ладонью по такому соблазнительному телу, обтянутому тонкой тканью футболки. — Если честно, то я бы под него лег, — ответил Хёнвон, без надежды быть услышанным.       Однако Чангюн его услышал и смерил мрачным взглядом, чуть раскосым и уже заметно расходящимся в стороны. Правая ладонь ударила в грудь да так и задержалась, не желая отпустить. — Заткнись, Вон, ты выпил, — покачал он головой, смеясь, что и стало роковой ошибкой. В глазах запрыгали цветные круги, и изображение пошло рябью. — А тебе в какой позе больше нравится? — Если честно, то в принимающей, — на автомате отвечал Чангюн, не переставая шарить ладонью по груди. Ему ведь не показалось, что он почувствовал что-то необычное? — Понимаешь, я так чувствую себя более расслабленно…       Хёнвон прижался ближе. Ему так нравилось это глупое выражение лица. Чангюн действительно становился наивным, как ребенок, когда выпивал. Мягкие губы коснулись виска, а руки потянулись к краю футболки, чтобы стянуть ее. Мальчишка не сопротивлялся, лишь задрал руки вверх, чтобы помочь. Кажется, нога задела пустую склянку, и она загремела по старой плитке. — Он очень нежный, на самом деле, — пытался говорить он, борясь с настойчивыми поцелуями. Хёнвон только угукал и касался губами шеи, ведь понятия не имел, что товарищ уже страдает морской болезнью. — Но ты же знаешь, что за ним я чувствую себя, как за стеной. Он мне действительно, как папочка.       Чангюн больше не мог говорить, ему льстило горячее дыхание на ухо и то, как Хёнвон держит его за плечи. Он снова коснулся груди и не удержался от вопроса. — Покажешь мне? — прошептал он, отчего Хёнвон нахмурился, отстранился и расплылся в елейной улыбке. Конечно, он покажет.       Хёнвон задрал футболку с левой стороны. В скудном свете фонарика блеснуло маленькое колечко на розовом соске, видно, что еще немного раздраженном от прокола. — Почти перед отъездом сделал, — похвалился он, заметив огонек в глазах Чангюна. Боже, как же ему нравился этот жадный блеск.       Не успев и ахнуть, только немного задохнувшись от прикосновения тонких пальцев, Хёнвон повел плечом и подался навстречу руке. — Очень красиво, — вздохнул Чангюн, медленно приблизился к сережке губами и вобрал ее в рот. Кончик языка проделся в небольшое колечко и слегка оттянул, после чего зубы прикусили затвердевшую плоть.       Инстинктивно Хёнвон прижался совсем плотно, схватив Чангюна за голову и вжимая ее в себя. Внизу живота разгорался настоящий пожар. В такие моменты парень жалел, что не девушка, ведь им скрыть проще. Хотя, честно сказать, он никогда и не пытался скрываться. Может, именно поэтому и не смог выбрать между двумя и остался со обоими сразу. — Это очень возбуждает…       Не дав ничего ответить, Хёнвон прижался к Чангюну всем телом. Так сильно и так чертовски близко, что не почувствовать его возбуждение было невозможно. Он оттянул друга за мягкие спутанные волосы и укусил в шею в то время, как руки шарили по всему телу. Казалось, не осталось того места, которое Хёнвон не тронул бы. Темные глаза блеснули в последний раз и совсем прикрылись, а из горла Чангюна вылетел тихий стон, похожий на всхлип.       От пошлых звуков поцелуев, горячего, обнаженного тела и влажного воздуха ванной становилось жарко, что казалось, будто все горит до кончиков ушей. От вида полуголого Чангюна, Хёнвон понял, что поплыл. Он снова укусил в шею, лизнул выпирающие кости ключиц и наконец влажно и пошло впился в губы, вылизывая их языком.       Чангюн больше не мог сопротивляться, когда услышал это до боли знакомое слово «дашься?». От алкоголя он совсем охрип, да и тошнота уже не давала ответить внятно. Стены и потолок поменялись местами, все слилось в одно плывущее пятно, а поясницу и затылок пронзило тупой болью. — Что тут происходит? — щурился Кихён от света фонарика, бьющего в лицо.       Прохладный ветерок обволок лицо и позволил наконец сделать нормальный вдох. Чангюн огляделся по сторонам, но не увидел почти ничего, только поерзал, пытаясь скинуть с себя Хёнвона. Интересная, наверное, картина предстала перед Кихёном, когда он открыл дверь ванной, а оттуда вывалились два полуголых пьяных подростка, сцепившиеся губами. — Я чего-то не понимаю? — строго, но шепотом переспросил Кихён. — Вам опять обоим штаны, что ли, жмут?       Хёнвон невозмутимо поднялся на ноги, перешагнул через Чангюна и подпер стенку, будто та могла упасть. Нога снова задела пустую бутылку, и в тишине это звяканье было больше похоже на звук разорвавшейся атомной бомбы. Чангюн не вставал, казалось, что он даже уснул. — Мы просто поговорили… — Хёнвон икнул и только тогда понял, что лучше звуков не издавать.       Кихён молча разозлился и, видит Бог, если бы на месте брата был кто-то другой, то выглядел бы он уже, будто его выкинули из состава, несущегося на полном ходу поезда. Все, что мужчина мог сделать сейчас, так это скомкать футболку Хёнвона и запустить комок ему в спину. — Марш в кровать, переговорщик!       Нарочито бесстрастное лицо мужчины сделалось слегка хмурым в знак неодобрения положения любимой второй половинки, лежащей у ног на холодном, грязном полу. — Так, ладно, — сжал он переносицу и вздохнул, пытаясь успокоиться. — Вставать собираешься?       Чангюн тяжело сглотнул и осторожно покачал головой. Нет, не собирается. А если встанет, то обязательно забрызгает весь пол рвотой. Кихён присел на одно колено и тронул лоб парнишки. — Плохо тебе?       И едва увидев одобрительный кивок, немедля приподнял Чангюна с пола, наклонив лицом в унитаз. Пришлось придерживать под грудью, а еще держать руки, чтобы тот ничего не касался. Кихён успел сотню раз пожалеть, что проснулся и ввязался в это. Его самого вполне могло бы сейчас стошнить от аромата плесневой занавески и спертого запаха перегара. А еще эти спазмы, которые передавались от пьяного тельца его собственному. — Прости… — все, что смог вымолвить Чангюн, чуть остановив рвотные позывы.       Кихён его не слушал, приподнял за подмышки и подставил голову под кран, заставляя хватать ртом струю воды. И на что он только надеялся? Чангюн и при свете не смог бы этого сделать. Свет точно включать было нельзя. — Замолчи, — прошептал он над ухом. — Просто пей.       Чангюн послушно открывал рот, но все в основном катилось по груди и спине, уже плавно стекая по бедрам. — Я больше не могу, — захлебывался он, снова ощущая тошноту. — Алкоголь смог пить и это сможешь.       Звуки протеста снова не успели вырваться: мальчишку стошнило прямо в раковину, но уже водой. Он и сам почувствовал, что немного легчает. Так лошадиная доза алкоголя не успела полностью впитаться в кровь. Кихён поднял его голову и обтер лицо, чем пришлось — его же футболкой, валяющейся на полу. — Лучше? — и Чангюн кивнул. — Хорошо. А теперь пошли спать. И запомни: если еще раз увижу такое, я тебя сутки блевать заставлю.       Проснувшись в половине восьмого утра и отчаянно делая вид, что все нормально, все трое молчали о ночном происшествии. Наконец, покинув стены мотеля, все снова прыгнули в салон авто. Ветер усилился, и казалось, что тучи несутся в ярде над головой. В свете фар показалось поле, которое выглядело точно так же, как и с вечера — огромное и неухоженное.       Плюхнувшись на заднее сиденье, Чангюн постарался унять бешеное сердцебиение и тяжело выдохнул. Это было ошибкой. — От кого так бомжами пахнет? — принюхался Хосок и приоткрыл окно.       Кихён посмотрел на пассию, положил ему руку на колено, только не ответил, дав возможность ему самому все объяснить. Но Чангюн молчал. — Мы немного выпили вчера, — ответил за него Хёнвон, чем немало удивил всех.       Хосок кивнул и запустил двигатель. По большому счету, ему было до лампочки. — То есть вы пили вместе, а пахнет только от него? — А у Хёнвона семейная стойкость к этому делу, — перебил возможный ответ Кихён, и все немного повеселели. — Точно. Есть чем гордиться.       Родной городишко показался в седьмом часу вечера. Сильный ветер холодил воздух и помог немного взбодриться после долгой поездки. В сторону бескрайних кукурузных полей Небраски уходила асфальтовая дорога. Надо же! А во времена их детства это была грязная, изрезанная колеями дорога между высоких стен кукурузы. Значит, теперь можно и до самой фермы добраться с комфортом.       С любопытством глядя по сторонам, они приближались к месту назначения. Однако пришлось немного попетлять, ввиду отсутствия интернета и точной дороги. Сначала они ехали на восток, потом свернули к северу. Над головой совсем низко нависли тучи. Холодный ветер взметал листья и гонял их взад и вперед по темному полотну дороги перед самым капотом Форда. Сухой шелест напоминал царапанье крысиных лап. В какой-то момент Хёнвон подумал, что это действительно крысы, а потому приподнялся, чтобы взглянуть вперед. Напрасно. Это всего лишь листья и ошметки кукурузы.       После очередного проржавевшего указателя, машина наконец свернула туда, куда нужно. Оставалась пара миль до дома, в котором провел детство Хёнвон вместе с братом. Хосок уже заранее выдохнул. Он слишком устал от этой машины.       Он заглушил двигатель, выбрался из салона и полной грудью вдохнул густой запах удобрений. Пожалуй, за две недели этот аромат порядочно надоест. Ветер тихо шелестел среди стеблей кукурузы высотой в человеческий рост. Жуткий звук. Похоже на то, что кто-то дышит тебе прямо в ухо.       Хёнвон выбрался следом и привалился спиной к крылу. Дом, в котором прошло детство, он узнал далеко не сразу. Да что уж. Даже Кихён узнал его с трудом. Гигантский вяз, на котором был шалаш, давно упал. Судя по всему, его сразила молния. Переднее крыльцо лишилось перил. Старая белая обшивка почти отвалилась. Оставалось надеяться, что хоть внутри не все так плачевно.       Чангюн отчего-то рассматривал поле и держал себя за плечи, пока к нему не подошел Кихён, чтобы приобнять. Замешательство и испуг на лице мальчишки были уж очень сильно заметны. Сочные стебли, уже готовые сбросить плоды, росли аккуратными ровными рядами, тесно примыкающими один к другому. Парень задумался о том, что, если зайти поглубже в эти тернистые заросли, можно весь день блуждать, чтобы найти путь назад. А может, и всю жизнь. По телу побежали мурашки. Было тут что-то жутковатое.       Страшные мысли оправдались, когда Хёнвон покрутил ключи от старого дома на пальце, а затем двинул прямо в заросли, потому что это был самый короткий путь до фермы.       Шагнув в ряд и стараясь идти следом за всеми, Чангюн готов был зареветь от постоянно режущих руки листьев. Среди стеблей монотонно и сонно жужжали мухи, иногда попадая в рот. Чангюн схватил Кихёна за ремень брюк, чтобы не потеряться.       Прохладный сумрак над головой рассеялся, а перед взором стоял вполне солидный дом. Издалека он точно выглядел хуже. — Добро пожаловать в Небраску! — объявил Хёнвон, подкинув ключи на ладони.       Оставалось только с этим смириться и проникнуться сельской жизнью на целых две недели.