И жизнь заиграет яркими красками

      Вода. Её много, она затапливает помещение. Холодно, страшно. Страх — главный враг, но ничего нельзя поделать с ним. Он падал в водоворот. Он не мог выбраться. Задыхался и кричал. Вместо крика раздавались хрипы. Всё было в воде, и ей не было конца и края…       Стук в дверь вихрем ворвался в сознание, заставив его сделать судорожный всхлип и открыть глаза. Через несколько секунд реальность отторгла ужасное сновидение, преследующее его уже несколько недель, и он вздохнул. Сердце бешено колотилось в груди, тело пробивала крупная дрожь, лицо было мокрое от пота и… слёз? Воздух вырывался из груди со свистом, иногда слышались хрипы. Голова неприятно болела.       Он откинулся на спинку своего кресла и протер руками лицо. Посмотрел перед собой, слегка опустив голову и щурясь от яркого солнечного света, заглядывающего в не зашторенное окно, расположенное напротив стола. Или, наоборот, стол располагался напротив окна. Впрочем, неважно, что напротив чего находится. Есть факт — стол нужно передвинуть. И кто его догадался сюда поставить?       Стук повторился, и мужчина дернулся. С болью и каким-то разочарованием посмотрел на бумаги, которые из-за отвратительных слез стали недействительными и их придется переделывать, и вздохнул. Сегодня он снова заработался допоздна, составляя всякие отчёты, что так и заснул, уткнувшись в них головой. И если это за тридцать с лишним лет жизни вне дома было нормальным, то вот отвратительный и ужасный сон, сопровождающийся нервной дрожью и слезами, казался унизительным. Мужчине не нравилось это его состояние, но он ничего не мог поделать. Не к психотерапевту же идти, в самом деле?!       Хмыкнув, он встал со стула и подошел к двери, думая, кто это мог быть. Открыв дверь, он увидел миссис Баккет с подносом, на котором стояла тарелка с вкусными блинчиками и розеточкой кленового сиропа, а также двумя кружками. По запаху мужчина определил, что там чай с мятой. Взяв свою кружку, мужчина кивнул в кабинет и сел в свое кресло. Миссис Баккет вздохнула и прошла в кабинет. Поставила поднос на столик и села на диван. Мужчина отпил чай и поморщился от жжения в губах. Снова они потрескались.       — Как Чарли? — Хриплым голосом спросил мужчина.       — Переживает. Поговори с ним.       — Я не знаю, о чем поговорить. И вообще, мне нужно работать. У нас в магазине проблемы — двое сотрудников просто не вышли. Одна в запое, другая укатила куда-то со своим женихом. Хорошо хоть деньги не взяли. А вы говорите, что надо доверять людям.       — Но нам же ты доверяешь…       — Это другое. Вы… семья? — тихо и неуверенно сказал Вилли, словно пробуя это слово на вкус. Женщина улыбнулась и отпила чай. — Или ты хочешь сама там работать?       — Я…       — Ну зачем тебе там работать? Я же обеспечиваю вас всем необходимым, вы живете намного лучше, чем все остальные жители города. У вас есть всё. — Скучные выводы. — Да и к тому же, кто мне будет приносить завтрак в кабинет, если ты будешь работать?       Женщина смутилась. За семь с лишним лет общения с этим человеком она узнала его получше и убедилась, что за маской сдержанности и холода, за эгоизмом и эксцентричностью и каким-то безумием скрывается ранимый человек, даже мальчишка, не получивший в свое время любви и тепла. Она помнила его взгляд, полный непередаваемой боли и печали, когда Чарли после экскурсии отказался от его предложения бросить семью и жить с ним на фабрике. Тогда она посчитала Вонку эгоистичной тварью и порадовалась, что ничего не упустила в воспитании сына. Интересно, а кто-нибудь из других детей смог бы согласиться с его предложением? Миссис Баккет не знала, хотя начала раздумывать на эту тему. Выбор пал почему-то на Августа Глуппа. Он любит шоколад, ему бы здесь понравилось. Мисс Соль вряд ли бы стала наследницей. Ей никогда ничего не запрещали, а мистер Вонка запрещает даже погладить белку. Она бы не отказалась от своих родителей (скорее их денег) ради шоколада.       — Эй, — Вонка пощёлкал пальцами перед её глазами, и она мотнула головой и очнулась от своих мыслей. — Эй-эй, это моя идея «зависать» в мыслях, — как-то обиженно произнёс мужчина. Миссис Баккет улыбнулась. Что поделать, многие мужчины почти всегда остаются детьми.       — Кстати, тебе Чарли не говорил, что хотел бы помочь тем ребятам? Он верит, что они могут измениться.       — Да, он мне говорил, но я… не знаю… А вдруг нет? А вдруг они меня тоже предадут? Да и маленькие они ещё, чтобы работать.       — Но ты ведь работал… Сколько тебе тогда было?       — Тринадцать. Но у меня не было выбора. В моей ситуации нужно было решать — или терпеть тиранию отца, или жить самостоятельно и доказать ему, что я чего-то могу добиться и без него. Я выбрал второй вариант. У меня не было мысли что-то украсть, кого-то обмануть. Нет, я обманывал отца, когда в тайне ел конфеты и шоколад, но это другое. Он потом узнал об этом и наказал меня, — поморщился мужчина. — Но я всегда старался быть честным.       — Воспитание. Отец тебя воспитал, Вилли, чтобы ты был честным. Он любил тебя и прощал твои проказы…       — Прощал? — Хмыкнул мужчина. — Нет, если ты называешь прощением те наказания, которые он применял, то ладно…       — Поговори с Чарли, Вилли. Ему сейчас тоже тяжело, а он ведь младше тебя на целых тридцать лет.       — На двадцать семь, — недовольно пробурчал Вонка.       — Пожалуйста, Вилли…       Миссис Баккет встала с дивана и вышла из кабинета, забрав кружку. А Вилли, оставшись один, вздохнул и откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза. Сразу в сознание начал прокрадываться этот сон, заставляющий окунаться в него, переставать искать выход и задыхаться от того, что вода попадает в лёгкие. Мужчина дёрнулся и расплескал чай на свои брюки. От этого очнулся и выругался про себя. Поставил кружку на стол и встал с кресла. Вышел из кабинета, прошёлся по коридору и скрылся в своей спальне. Привёл себя в порядок, переоделся и посмотрелся в зеркало. Убедившись, что в образе нет никаких изъянов, он вышел из кабинета, прихватив свою любимую трость. Направился в свой любимый цех, сердце шоколадной фабрики, и увидел сидящего на траве Чарли, который задумчиво смотрел на протекающую шоколадную реку. Молча к нему подошёл и сел рядом.       — Мне твоя мама сказала, что ты бы хотел, чтобы тех ребят, Джессику и… Билла? освободили.       — Да, но это вряд ли возможно, — вздохнул Чарли, крепче обнимая согнутые в коленях ноги руками.       — В мире нет ничего невозможного. Если бы это было, то сейчас не было бы вот этого, — философски заметил Вонка, рукой показывая на самое дорогое сердцу творение. Не цех изобретений был дорог кондитеру, но вот этот шоколадно-конфетный рай. Первое место, которое он сделал после знакомства с умпа-лумпами. Здесь многие мечты стали реальностью, а многие реальности мечтами. И именно этим цехом он гордился больше всего. — Почему ты такой добрый, Чарли?       — Я… не знаю. Может быть потому, что кто-то должен быть добрым в этом мире? Вы же тоже добры, мистер Вонка, хоть и скрываете это. Вы многое для нас сделали, очень многое, а злой человек не будет помогать какой-то бедной семье, которая живёт в маленьком аварийном домике с прохудившейся крышей. И уж тем более злой человек не будет обеспечивать детей, выигравших билеты, пожизненно шоколадом.       — Знаешь, — сказал Вилли после недолгого молчания, — если бы нас сейчас слышал мой отец, он бы сказал, что мы романтические идиоты, которым нужно хорошенько вмазать, чтобы мы оказались в реальном мире, а не в своих мечтах.       Подумав об отце, Вилли Вонка решил после обеда, которым его накормит миссис Баккет, навестить отца и спросить, не нужно ли ему что-нибудь. Инфаркт — дело опасное, и, хоть он лежит в самой лучшей больнице мира (несомненно, больничное крыло его фабрики — самое лучшее место в мире, так как умпа-лумпы лечат болезни совершенно другими способами и лекарствами), навещать его нужно. Потому что некоторое время после инфаркта нельзя двигаться. Нужно просто лежать. Вилли периодически представлял себя на месте отца и сразу же умирал со скуки. Это как это — лежать и не двигаться? А как же фабрика? Нет, это сложно очень.       — И злой человек не стал бы создавать эту сказку. И спасать умпа-лумпов. И разрешать детям есть вашу чудесную траву, — продолжил Чарли. — А мой бы дедушка Джордж сказал бы нам точно так же. Они чем-то похожи, ваш отец и мой дедушка, — по лицу парня пронеслась тень грусти, и Вилли вздохнул.       — Может ты и прав… Но я боюсь. Боюсь, что меня снова предадут.       — Они хорошие. Я помню, с каким отчаянием смотрела Джессика на конвоиров, которые забирали её из больницы. Я помню взгляд Билли, который не хотел…       — Разумеется, не хотел. Кто захочет отправляться в тюрьму? Я бы не захотел. — Фыркнул мужчина. — Но это не значит, что они будут в мирной жизни послушными и не обманут меня. Не убьют никого. Не выкинут что-то плохое.       — Мальчики, идите обедать, — из домика, который находился неподалёку, вышла миссис Баккет.       — Да, мам, мы идём, — крикнул в ответ Чарли и встал на ноги. — Неужели нельзя им дать шанс? Да и в магазине нужны работники. Они могут там работать.       — Хорошо, я подумаю. Ничего не обещаю, но подумаю, — вздохнул мужчина и встал на ноги.       — Спасибо вам, сэр! — Чарли обнял своего наставника.       Они направились к домику и сели обедать. Иногда перебрасывались разными фразами, периодически смеялись. После обеда, когда Чарли ушёл в свою комнату делать уроки, а миссис Баккет мыла посуду, Вилли попросил её о помощи. Она была по образованию юристом, сейчас иногда работала, в том числе и с документами по фабрике, и у неё было несколько знакомых юристов, связанных с судебной системой. Она обещала выяснить статьи их заключений под стражу, сроки и всё остальное.       Через несколько дней Вилли Вонка сел в машину и покинул фабрику…