И жизнь заиграет яркими красками

Исправительная колония для трудных подростков.

      — Андерсон, с вещами на выход! — Дверь в камеру открылась, впуская надзирательницу. Молодая девушка-негритянка, сидящая на железной кровати, с непониманием посмотрела на женщину. Та ухмыльнулась и кинула ей мешок. — Чего вылупилась?! Тебя выпускают. Тебе даже одежду принесли.       Джессика посмотрела на мешок и открыла его. Внутри была белая футболка и синие джинсы, а также кроссовки. Вытащив это, девушка увидела записку. Развернула и начала читать:       — Когда ты получишь эту записку, то ты сможешь считать себя свободной. Тебя выпустили под залог, все формальности улажены. У выхода стоит автомобиль, он привезёт тебя на место. В. В… Кто такой «В. В»?       Ни обратного адреса, ни чего-то другого, указывающего на автора этой записки, и девушка вздрогнула. А вдруг это подстава? Вдруг её забрал отчим, чтобы поиздеваться над ней, как это делал раньше? Она несколько раз жаловалась матери, но та ей не верила и называла «маленькой дрянью». Собственно, матери было плевать на то, что Джессика сидит в тюрьме. Девушка вздохнула.       — Я могу и передумать, — в реальность ее вывела женщина-надзиратель, человек очень некрасивый лицом, фигурой и характером. Она могла за любую малейшую оплошность избить своей резиновой дубинкой, а потом избить еще раз, если отправишься в лазарет. Любой чих или болезненное состояние лечилось исключительно ударами дубинки. Потому что, по ее мнению, только ударами дубинки можно лечить этих тварей. Она ненавидела детей и презирала людей. И некоторые коллеги её боялись.       Джессика вздрогнула и начала переодеваться. Женщина-надзиратель по прозвищу «крокодилица» смотрела на неё, и девушке было некомфортно. Она пробыла здесь несколько недель и не успела привыкнуть к порядкам и вниманию, какому-то нездоровому, этой женщины. Крокодилица могла войти в душевую, а периодически туда заходил её коллега, и это совершенно не нравилось девушке. Несмотря на тяжёлую жизнь, она считала, что переодевание или мытье, или нахождение голой — это интимный процесс, за которым никто не должен наблюдать. Отчим издевался над ней, применял по отношению к ней физическое насилие, но при этом был верен своей жене, матери Джессики… Девушка вынырнула из своих странных и неприятных мыслей, и оделась. Вышла из камеры и направилась к выходу. Надзирательница её подталкивала дубинкой, а один раз больно ударила в спину. Джессика, получавшая удары чаще других заключённых, потому что не была стрессоустойчивой и плакала от боли, едва смогла сдержать слёзы. Мысль, что её отпустили, кто-то за неё внёс залог, давала ей какие-то силы. Нельзя плакать. Не сейчас. Но крокодилица будто хочет в последний раз её унизить, чтобы упиться её слабостью и болью, и всё чаще тычет своей дубинкой в спину. По щекам потекли слёзы, но Джессика быстро их стёрла рукой. Плакать нельзя — за это её изобьют. Крокодилица вряд ли оставит её в покое и просто отпустит, не насладившись своими садистскими штучками.       У нее не было с собой вещей, поэтому она просто расписалась в ведомости, и перед ней открылась дверь. От скрипа она вздрогнула, но неуверенно шагнула за порог. Прищурилась от яркого солнца, и увидела машину. Открылась задняя дверь, и она, поколебавшись немного, села на заднее сиденье. Передние сиденья были отгорожены тёмной перегородкой. Джессика вздрогнула и закрыла дверь. Двери сразу заблокировались, и машина пришла в движение.       — Кто вы? — Спросила девушка, чувствуя, как к горлу подступает волна страха. Где-то в груди появилось чувство похолодения. — Куда вы меня везёте?       — Ты скоро всё узнаешь, — раздался смутно знакомый голос. Джессике показалось, что она слышала где-то этот голос. Этот голос принадлежал не её отчиму, что немного радовало. Девушка постаралась расслабиться, хотя всё ещё была на нервах. Кто этот таинственный «В.В»? Что ему надо? А может быть, это отчим? Прислал какого-нибудь дружка, захотел поиграться со своей жертвой?       Вскоре машина остановилась, и дверь открылась. Джессика робко выглянула из салона и увидела придорожное кафе. Там могут быть люди. Оттуда можно убежать, если будет опасность. Там можно крикнуть, если покажется что-то странное.       — Второй столик слева. Пожалуйста, заходи, — снова раздался странный голос. Высокая тональность, что-то среднее между драматическим и лирическим тенором. Ближе к лирическому тенору. Где-то уже она слышала этот голос. Но вот где? Решив не заставлять этого человека ждать, она вышла из машины и осторожно, будто чего-то боясь, подошла к двери в кафе. Положила руку на ручку двери и потянула на себя. Дверь отворилась, и звякнул колокольчик. Джессика вздрогнула и тихо пискнула. В тишине звон колокольчика показался слишком громким. Сердце застучало где-то в ушах, и ей показалось, что оно стучит слишком громко.       Девушка вошла в помещение и осмотрелась. Первое, за что зацепился взгляд, — оно было абсолютно пустое. За стойкой не было бармена и продавца, за столиками не было посетителей. Только один столик был занят человеком, на голове которого был малиновый цилиндр. Девушка робко направилась к этому столику. Она подходила со спины. Малиновый цилиндр, каштанового цвета волосы со стрижкой каре, прямая осанка. Чёрный пиджак. Кожаные перчатки лежат на столе. Человек читал газету, и в глаза бросился заголовок «Конфеты мистера Вонки плохо продаются. Разбираемся, что случилось». Вонка… Что-то знакомое. Это… тот самый кондитер, который тоже оказался в том туннеле.       — Здравствуй, Джессика, — не отрываясь от газеты произнес человек, и его голос в зловещей тишине (не должна быть такая тишина в придорожном кафе) показался девушке слишком громким. — Присаживайся.       Девушка испуганно и как-то робко села на диванчик по другую сторону стола и посмотрела на человека, который скрылся за газетой. Увидела заголовок, что-то про туннель, и поморщилась. Вилли Вонка отложил газету, заставив девушку снова вздрогнуть, и посмотрел на нее. Она робко подняла на него глаза и столкнулась с холодным взглядом необычного цвета глаз. Она не видела раньше такие глаза, цвета аметиста. Холёное лицо, слегка бледная кожа, как у аристократов или вампиров (но вампиров не бывает, поэтому все-таки аристократов), острый подбородок. В лице, да и во всей фигуре, нет ни одного изъяна. Его взгляд, холодный и спокойный, проникал в её душу, заставлял сердце сжиматься от страха. Джессика сглотнула и закашлялась — была сухость во рту, от этого появилось першение в горле. На глаза от этого навернулись слезы.       Почему он на меня так смотрит? Что ему надо от меня?! — подумала Джессика, сжимая лежащие на коленях руки в кулаки.       Вилли смотрел на девочку. Сейчас она выглядела еще более нервной и напуганной, чем была в туннеле. Её карие глаза с черным обрамлением радужки и расширенными зрачками смотрели на него почти так же, как кролик смотрит на удава. Пухлые губы и подбородок слегка дрожали, и казалось, что девочка сейчас разревется. Ей было действительно очень страшно, и этот страх был почти осязаемым. От его пронзительного и внимательного взгляда не укрылось малейшее движение рук, которые, судя по всему, сжимались в кулаки.       — Не бойся, Джессика, — тихо сказал Вилли и увидел, что она вздрогнула. Несмотря на смуглость кожи, он заметил бледность на лице. Она боялась. Не только его, точнее, не его, а ситуации. — Я не причиню тебе зла. Мне нужна твоя помощь.       — Помо… что?! — Испуганно произнесла бедная девушка. — Я… я вас не понимаю…       Парень, Юджин, тоже однажды сказал ей, что ему нужна ее помощь в одном деле. Она не знала, что это за дело такое, но, узнав, уже не могла ничего поделать. Он запугал ее отчимом, и она сделала тот роковой шаг. Он сказал, что работает на складе сотовых телефонов, но не может туда вернуться. И попросил её сходить. Она любила его, думала, что любила, но он развел её. Полицейские ей не поверили. Мать сказала, что это ее проблемы и помогать ей она не будет…       — Мне нужна твоя по-мо-щь, — по слогам произнёс Вилли Вонка. — Я предлагаю тебе выгодное сотрудничество. Видишь ли, — он посмотрел на свои безупречные длинные пальцы с ровными короткими ногтями, — один мальчик, Чарли его имя, считает, что ты — девочка умная и, оказавшись на свободе, не будешь переходить черту. Скажу сразу — я так не считаю, но не хочу предать его доверие. Так что можешь считать это благодарностью. Ты спасла меня тогда.       Джессика вздрогнула. Вилли Вонка помог ей выбраться из машины. Она бы погибла, если бы не этот странный человек. Тогда произошёл взрыв. Джессика сильнее сжала кулаки. Им пришлось многое пережить, но вот эта машина, запах бензина и искрящийся кабель были её самым страшным кошмаром. Она просыпалась в слезах на мокрой подушке, иногда что-то стонала, но ей совершенно не с кем было поговорить. Крокодилица упивалась её слабостью, а другие надзиратели тоже были не лучше. И другие заключённые тоже иногда смеялись над ней, обзывали и, что скрывать, били.       — А если я откажусь? — Одними губами спросила девочка.       — Ты вернёшься назад. Не ошибусь, если скажу, что ты боишься туда возвращаться.       Джессика как-то сжалась и замотала головой. Кожа стала еще бледнее. Вонка решил, что он перегнул палку с давлением на эту девочку и слабо и по-доброму улыбнулся.       — Мне в магазине нужен продавец. График какой тебе удобно, оплата сдельная. Работа не пыльная, немного однообразная. Жить будешь в комнате в том же доме, где магазин, у одной милой старушки. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Чарли верит, что в людях есть что-то хорошее, а я доверяю ему. Если ты захочешь выкинуть какой-то финт, я это узнаю, и ты вернёшься в колонию. В любой момент ты сможешь уйти, но поверь, с твоим прошлым тебя никуда никто не возьмёт.       Вонка посмотрел на девушку и, опустив глаза, стал складывать газету. Его движения были отточенными и изящными. Но Джессики было не до этого.       — Зачем вы это делаете? — Спросила она.       — Я хочу потешить своё самолюбие, — бросил Вилли с невозмутимым видом. — Ну так что? — Он протянул руку.       Джессика посмотрела на его ладонь и повернула голову к окну. Никто ей не верил, что она отдала бы всё, чтобы никогда не поступить так, как поступила под влиянием Юджина. На суде она раскаивалась, просила помиловать её, но присяжные посчитали её слова неискренними и не поверили ей. Суд приговорил её к пяти годам лишения свободы.       Может, рискнуть? Она не будет нарушать закон, но не обернётся ли это против нее? Какая этому человеку от этого польза? Не будет ли это какой-то ловушкой? А вдруг это происки отчима? Нет, это вряд ли… Надо рискнуть. По крайней мере, если здесь все чисто, то она не вернётся в колонию, и с отчимом больше не увидится.       — Вы… Вы дьявол, мистер Вонка, — решилась на этот шаг в неизвестность Джессика и вложила свою ладонь с потрескавшейся кожей и поломанными ногтями в его ладонь.       — Оу, вы ошибаетесь, мисс Андерсон, — сказал мужчина и посмотрел на нее. — Я опаснее дьявола, и он у меня брал уроки. — Вонка поднял брови и ухмыльнулся. Джессика испуганно сжалась. — Что же, я рад, что ты согласилась. Пойдём скорее.       Вилли разорвал рукопожатия и резво встал с дивана. Надел перчатки, взял трость и, развернувшись на пятках, направился к выходу. Джессика, поколебавшись, пошла за ним. Все произошедшее пока не укладывалось в голове, но ей показалось, что этот вариант будет лучше, чем возвращаться в колонию. Что-то ей подсказывало, что, раз она уже сделала этот шаг, переступила черту закона, то все её будут считать вором. И не давать прохода.       Мужчина галантно открыл дверь, чтобы она села на заднее сиденье, и сел рядом с ней.       — Поехали, — сказал он, и машина двинулась в путь.