Знакомый незнакомец

❦❦❦

Питер должен был убраться прямо сейчас. Не только из комнаты, но и из дома. Может быть, из страны. Может быть, даже с планеты, если он сможет найти космический корабль, который увезет его подальше. Он поднялся с кровати, встал, готовый рвануть вперед, но рука отца крепко обхватила его запястье и потянула назад. Затем Тони тоже встал, он казался намного выше, чем был на самом деле, потому что Питер чувствовал себя очень маленьким. — Что? — Питер в ужасе посмотрел на отца. Не уходи? Что, черт возьми, он имел в виду, говоря "не уходи"? Значит ли это, что он не сердится? Нет, этого не могло быть. Он должен был испытывать отвращение или гнев, или ужас, или что-то еще из тысячи других вещей, но только не спокойствие. Не просить Питера остаться. Если только он не хотел накричать на него? Отец отпустил его запястье, но у Питера не было времени расстраиваться из-за этой потери, потому что затем обе руки его отца обхватили его лицо, а его губы начали целовать его. До Питера дошло, что ему нужно пошевелиться и ответить на поцелуй или сделать что-то еще, потому что у него может больше никогда не появиться такой возможности, и в то же время он понимал, что это не имеет никакого гребаного смысла. Должно быть, он видит сон. Это, должно быть, галлюцинация. Он наконец-то окончательно свихнулся. Потому что отец ни за что на свете не поцеловал бы его — Питер сам не целовал его в ответ, потому что был потрясен и у него кружилась голова. Всё, на что он был способен, это держать рот приоткрытым, пока его отец делал то, что он делал. Питер заставил себя отстраниться, и это было самое трудное из того, что он когда-либо совершал. Отказываясь от чего-то и от кого-то, кого он так отчаянно хотел. — Я не... — он сглотнул. — Я не понимаю. Что происходит? Почему ты не против этого? Отец взял его за руку. — Мне действительно не следовало этого делать, — сказал Тони, — но, Боже, как же я этого хотел. — Я не понимаю. — Потому что я люблю тебя, Питер. Я влюблен в тебя. Что? Мысль была настолько сильной, что он высказал ее вслух. — Что ты говоришь? — Питер посмотрел отцу прямо в глаза. Он не мог вспомнить, чтобы когда-либо был к нему ближе. Если бы он достаточно сосредоточился, то, наверное, смог бы сосчитать каждую ресничку. — Нет, это невозможно, — сказал Питер почти про себя. Он снова посмотрел на отца, а затем отвел глаза. Это было слишком сложно переварить. Сенсорная перегрузка. Взгляд отца на него, скачущие мысли, звуки "Матрицы" на фоне — на самом деле, это всё объясняло: он заснул, и теперь ему снилась симуляция реальности. Но он чувствовал себя полностью в сознании, и запах его отца был совершенно реальным. Его голос звучал совершенно реально. Его рука, которую Питер взял, как только она была предложена, казалась реальной. Эти детали делали теорию маловероятной. У него были тысячи вопросов, но он не мог озвучить ни один из них, поскольку они боролись за приоритет в его мыслях. В конце концов, одному удалось взять верх над остальными. Если его отец был влюблен в него, то... — А как же тогда Том? — выпалил он, хотя для него это было последним гвоздем в крышку гроба. Если бы его отец узнал, что он знает о Томе, то он узнал бы и о его вранье. Как будто неожиданного поцелуя было недостаточно, чтобы понять, что с его сыном что-то не так. — Пит, тебе больше не нужно притворяться. Нам не нужно. — Тони сжал его руку. — Да, но ты... Стоп. Мозг Питера пытался осмыслить ситуацию. О черт. Его отец тоже, судя по всему, только что осознал всю серьезность того, в чем они признались друг другу, и выражение его лица выбило дыхание из легких Питера. — Т-ты знал? — едва слышно прошептал он. — Ты серьезно? — добавил Питер. Несмотря на все эмоции от этого открытия, он не сделал ни единого движения, чтобы отпустить руку отца или уйти. Наверное, он должен был разозлиться или что-то в этом роде. Но Питер понял, что не злится. Он не чувствовал себя преданным, обиженным или обманутым. Наоборот, всё наконец-то обрело смысл. Всё снова казалось правильным. Так, как он до смерти хотел. Потому что если его отец знал, что он Том, и если он знал, и ему было всё равно, и он любил его в ответ, то что еще можно было сказать? Это было всё. Лицо Питера стало серьезным, пока он обдумывал всё это. Тони моргнул, глядя на него. — Я думал, ты сказал, что не будешь меня ненавидеть. — Я не буду. Правда, не буду. — Питер расплылся в улыбке. — Я просто так... сбит с толку. Ты знал...? О Боже. Как давно, папа? Он нервничал, ожидая ответа. Когда его отец решил, что ему всё равно, что "Том" был его сыном? Это было после первого дня общения? В первую неделю? Неужели он случайно выдал себя, делая фото в обнаженном виде? Хотя он так тщательно следил за тем, чтобы фон был неузнаваем. О Боже, эти фотографии. Мы серьезно это сделали? Может, это было что-то другое? Не было ли слишком очевидно, когда он сказал... — Я знал еще до того, как нажал на сердечко в твоем профиле, Пит. — Боже мой, — выпалил Питер. В основном для того, чтобы что-то сказать, потому что молчать в такой момент казалось неестественным. Может быть, потому, что это было неловко. Он всё это время думал, что ему что-то сходило с рук? Что его гениальный отец ничего не замечал? Так беспокоился о том, что его поймают, когда тем временем... Что за черт. — Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел, и я знаю, что ты сказал, что не будешь, но я бы понял, если бы ты это сделал. Ты должен знать, что я никогда не хотел причинить тебе боль, лгать или так сильно всё испортить. Я никогда не хотел обманывать тебя или манипулировать тобой, или что-то в этом роде, — глаза Тони были широко раскрыты, они искали глаза Питера, умоляя понять. Разве он не видел, что Питер уже всё понял? Теперь всё было в порядке. — Я не скачивал приложение с намерением, чтобы что-то из этого произошло. Я даже не знал, что чувствовал, когда мы начали разговаривать... — Тони покачал головой. — Я понял свои чувства только потом, когда я оказался втянут в это — в тебя — и я не хотел, чтобы это заканчивалось. И я не могу изменить то, что я сделал, но я могу сказать тебе, что я сделал всё это только потому, что я люблю тебя, Пит. Клянусь своей жизнью. Питер никогда не видел, чтобы его отец выглядел таким пристыженным. Как донести до него, что стыд — это последнее, что ему нужно? Кого волнует, лгал ли его отец? Они оба лгали и, судя по всему, с отцом произошло то же самое, что и с ним. И как он мог винить его за это? За то, что он увлекся и потерялся в эмоциях? За то, что он не смог противостоять силе их чувств друг к другу, даже если это означало, что им приходилось прятаться за экранами телефонов, чтобы проявить то, о чем они раньше не подозревали, что скрывалось в их сердцах? Неудивительно, что они были такой хорошей парой. И это означало, что каждая фраза, которую его отец говорил Тому с любовью. Каждая шутка. Каждая фотография. Каждый секрет. Каждый совет. Всё было только для него. И его отец знал правду о его наклонностях и лжи, но всё равно любил его. И для протокола... "кто-то где-то" включает меня. Я очень хочу тебя. Я точно знаю, что ты на 100% в моем вкусе, независимо от того, пришлешь ты мне что-нибудь или нет. Если бы ты оказался в моих руках, я не думаю, что когда-нибудь смог бы тебя отпустить. Малыш, если бы ты был прямо сейчас передо мной, я бы выебал тебя. Питер подался вперед, чтобы продолжить поцелуй, который он по глупости прервал. Он хотел проверить обещания отца на практике. — Подожди, подожди, — сказал Тони, отстраняясь, но не выпуская руки Питера. Выражение его лица было болезненным, как будто притормозить было последним, что он хотел бы сделать. Как любовник, возможно, да, но как отец, он обязан был быть самым разумным из них двоих. — Мы определенно должны... подумать о последствиях. Ничто уже никогда не вернется назад. Я имею в виду, мы уже переступили черту, но она всё еще есть. Если ты поцелуешь меня снова, если я поцелую тебя... она пропадет. Мы должны поговорить об этом. По крайней мере. — Всё, что мы делали, это разговаривали. Всё это время он думал, что между ним и его отцом существует дистанция, что они не общаются. В действительности же, они никогда не были настолько откровенны друг с другом. Неважно, насколько парадоксально это звучит, но это случилось из-за лжи… Боже, Питеру уже было всё равно. Он просто хотел снова поцеловать своего отца. — Если мы сделаем то, что, я думаю, мы собираемся сделать, ничто никогда не сможет вернуться в нормальное русло, — предупредил Тони. — Ты ведь знаешь это, верно? Я должен убедиться, что ты это понимаешь. — Мне всё равно, — сказал Питер. — Я не хочу, чтобы всё вернулось в нормальное русло. Я хочу этого. Тебя. Нормальное было бы в лучшем случае терпимым. Совсем не предпочтительнее. И даже до поцелуя пути назад не было. Кого он обманывал? Он никогда не смог бы отказаться от любви, которую испытывал к отцу. И его отец был сумасшедшим, если думал, что между ними всё еще есть преграды после того, что они уже сказали друг другу. Питер с удовольствием наблюдал, как лицо его отца озарилось улыбкой. — Правда? Как будто он не знал? Питер понял, что, возможно, несмотря на всё, что знал его отец, он знал не всё. Он не знал, был ли Том серьезен или нет. Он даже сказал Питеру об этом. Конечно, тот их разговор приобрел другой смысл теперь, когда Питер знал, что его отец на самом деле был обеспокоен тем, серьезно или нет к нему относился он. Не Том. — Я люблю тебя, папа. То есть, я влюблен в тебя. Так же, как и ты. — Я очень люблю тебя, — мгновенно ответил Тони. — Мне жаль, что это означает то, чего не должно означать, но я не думаю, что я смогу с этим что-то поделать. — Тони снова положил руки на лицо Питера, и они идеально повторили форму его челюсти. Как будто они были созданы для того, чтобы быть там. — Ты читаешь мои мысли, — Питер положил свои руки на руки отца, переплетая их пальцы. — Не чувствуй вину. Потому что я ее больше не чувствую. Теперь нет. — Но ты удалил профиль, — сказал Тони, всё еще оттягивая время. — Я думал, это значит... Питер фыркнул. Если его отец хотел поговорить, он мог поговорить. — Я сделал это только потому, что думал, что никогда не смогу получить тебя, и я больше не хотел обманывать тебя или мучить себя желанием, чтобы то, что у нас было в сети, стало реальным... Чувство вины за то, что я врал тебе, съедало меня, и я должен был попытаться отпустить тебя... поступить правильно, быть хорошим сыном. Быть тем, кто действительно заслуживает тебя.. Я не знаю... наверное, это звучит так глупо, и я мог бы выбрать лучшее время. Уж это точно... Питер раздраженно пожал плечами. — А потом мы сидели вместе, и я так потерялся, глядя на тебя и чувствуя себя в такой безопасности, и просто желая быть им — Томом — я не мог остановиться. Папа, я даже не думал, когда делал это. Как будто я должен был это сделать. Как будто я решил поцеловать тебя еще до того, как принял решение. Я должен был узнать, каково это, и я больше не мог этого выносить, и теперь, когда я знаю, что ты чувствуешь то же самое, и я могу быть с тобой, я просто... пожалуйста, папа. Пожалуйста. Я хочу этого так сильно, что даже не могу думать ни о чем другом, и... Наконец, Тони сжалился над ним и преодолел расстояние между их ртами, инициировав еще один поцелуй, прервав бессвязную болтовню Питера. На этот раз Питер был готов к этому и ответил на поцелуй. Знание того, что ему позволено это делать, что его отец тоже этого хотел, заставило исчезнуть все его страхи. Каждая унция вины, которую он чувствовал, растворилась. Никакой лжи, никаких тайн, никаких секретов. Только они. Тони и Питер. Как и должно было быть. Руки отца не отрывались от его лица, но Питер понятия не имел, что делать со своими руками. Сначала он попытался повторить то, как держал его отец, но у него это не получилось, поэтому он положил руки ему на плечи. Прикосновение к плечам отца вызвало у него желание прикасаться больше. Видеть больше. Теперь тело Тони было доступно, как он мог не воспользоваться этим и не потрогать его везде, куда он мог дотянуться? Возбуждённый Питер подтолкнул отца в грудь, чтобы направить его обратно на кровать. Как только бедра Тони коснулись матраса, он опустился на него и откинулся на спину, в то время как Питер забрался на него сверху. — Я знал, что ты будешь таким, — сказал Тони. — Я представлял себе это. Лицо Питера вспыхнуло. Он начал целовать шею Тони, затем выше, вдоль линии подбородка и до самого уха. Его руки были заняты тем, что поддерживали его вес, поэтому он не касался отца ничем, кроме рта. Осознав это, Питер улёгся на Тони, прижавшись к нему всем телом, чтобы почувствовать больше. Лежа на нем всем весом, Питер не мог не заметить, как сильно они оба возбуждены. Тони застонал, и Питер почувствовал, как звук проник прямо в его член. Он хотел большего. Он хотел сделать всё, но, конечно... — Подожди, Пит, подожди, — задыхаясь, сказал Тони. — Пожалуйста. У Питера свело живот. Неужели это конец? Уже? Еще до того, как они зашли достаточно далеко. — Что случилось? Я думал, ты сказал, что хочешь меня? — спросил Питер, отстраняясь. — О, Боже, конечно хочу. Я хочу тебя так сильно, что даже думать не могу, — признался Тони, — но мы должны притормозить. — Притормозить? — Эта мысль даже не приходила Питеру в голову. — Ты должен знать всё, прежде чем мы это сделаем. Прежде, чем мы сделаем что-нибудь еще. — Расскажешь мне потом. — Может быть, я не совсем правильно выразился. Мне нужно, чтобы ты знал всё, прежде чем мы сделаем это. Питер вздохнул. Всё, о чем он мог сейчас думать, это о том, как сильно он хотел заняться сексом, но услышать отцовскую версию истории действительно было заманчиво. Он неохотно перекатился на бок, показывая отцу, что готов быть разумным и выслушать то, что он скажет. Они были в том же положении, что и несколько минут назад, за исключением того, что на этот раз они не смотрели телевизор, а смотрели друг на друга. Питер терпеливо ждал, когда отец заговорит. Если он будет тянуть слишком долго… Питер собирался использовать свой рот по назначению и снова поцеловать его. — Я действительно должен тебе кое-что объяснить. Я знаю это, — вздохнул он, — но мне нелегко сказать это вслух. — Пожалуйста, — нетерпеливо сказал Питер. — Я люблю тебя, и ничто этого не изменит. Пожалуйста, папа. Расскажи мне. Чем быстрее ты разделаешься с этим, тем быстрее мы сможем перейти к другим вещам... Тони понимающе усмехнулся, а желудок Питера сжался от невысказанного обещания. — Итак, это началось несколько месяцев назад, — начал Тони. — Ты постоянно сидел в своем телефоне, и я подумал, что это игра или одно из тех нелепых приложений, к которым ты пристрастился. Тик Ток, боже мой. Питер хотел защититься, но у него не было веских аргументов по поводу Тик Тока, так как он действительно был зависим. — А потом однажды вечером ты оставил свой телефон на столе, когда пошел в ванную... Ты получил уведомление о том, что кто-то просмотрел твой профиль и ты ему понравился, — объяснил он, — и... — Ты ревновал? — Полегче,— сказал Тони, слегка сжимая его. — Не забегай вперед. Питер улыбнулся. Если в предстоящей истории была ревность со стороны его отца, то, возможно, ради этого стоило отложить секс. Потому что мысль о том, что Тони ревновал его, потрясла Питера. Ему не терпелось услышать подробности. — Я оставил всё, как есть, — сказал Тони. — Я имею в виду, я думал об этом, но ничего не делал. Не то чтобы я выжидал время, ждал возможности подкатить к тебе или что-то в этом роде, как какой-нибудь гад, или... — Папа. Тони поморщился и вернулся к рассказу. — Потом я увидел, как ты заходишь на сайт. День за днем рядом со мной в машине, за ужином, когда мы смотрели телевизор. Каждый день ты перебирал парня за парнем и девушку за девушкой, и сначала я подумал, что это обычное родительское беспокойство. Но потом... — Ты не мог перестать думать об этом? — подхватил Питер. — Ты был в замешательстве, потому что до этого понятия не имел, что эти чувства вообще существовали? На этот раз Тони не стал ругать его за то, что он перебил. — Да, это было невесело… Я всё время думал, с кем он разговаривает, что он говорит? Что заставляет его проводить пальцем влево или вправо? Какие слова ты бы сказал кому-то, чтобы завоевать его? Что ты позволяешь людям говорить тебе? И от этого мне становилось плохо. Питер никогда не испытывал такого сочувствия к кому-либо. Как он понимал все эти бессонные ночи и сомнения, и ревность, и недоумение. Это было чертовски утомительно. — У меня даже не было плана, когда я скачивал приложение. Я даже не могу сказать тебе, думал ли я, что найду кого-то, или я просто хотел проверить твой профиль, чтобы убедиться, что ты не слишком уязвим и, черт возьми, ты должен знать, что я не собирался делать тебе больно или обманывать тебя. Ты ведь знаешь это, да? — Папа, не мог бы ты просто продолжить рассказ? Питер прижался еще ближе к отцу, надеясь, что это будет воспринято как успокаивающий жест. Он следил за тем, чтобы рука, лежащая на груди отца, не сползала слишком сильно вниз, несмотря на то, что ему очень этого хотелось. — В общем, я создал этот дурацкий профиль, зашел на сайт. Я, наверное, просмотрел сотни профилей, и ни один из них не был твоим. Каждый Питер, которого я находил, был не тем, а потом я подумал, может, ты используешь вымышленное имя, но ни один из профилей не был похож на твой, и я уже собирался бросить всё, а потом увидел Тома, и у меня появилось такое чувство. Можешь назвать это предчувствием. Может быть, это было даже больше, чем предчувствие, потому что я сразу же понял, что это ты. — Как это вообще возможно? — Питер усмехнулся. Его отец был умным, но как он мог сразу понять, что Том это и есть он? Это казалось преувеличением. — У тебя в течение трех лет был воображаемый друг по имени Том. И сколько раз ты заставлял меня смотреть фильм с тем актером, чьё фото ты разместил у себя в профиле? Я бы узнал его где угодно. — О Боже, — захныкал Питер. — Ладно, забудь об этом. Я больше не могу это слушать. — Нет уж, теперь я хочу рассказать тебе, — поддразнил Тони. — Давай посмотрим, на чем я остановился? Ах да, на Томе. На твоем бессвязном профиле... Ты даже не представляешь, как мне было интересно прочитать описание подходящего тебе человека. — Разумеется, я описал тебя,— ответил Питер. — Разумеется,— повторил Тони. — Ну и, возможно, я обновил приложение до премиум-версии, чтобы подтвердить свои подозрения. — Премиум-версия? — пискнул Питер. — Что это дает? Он игнорировал все рекламные объявления. Он отмахнулся от них еще до того, как узнал, что может предложить премиум-версия. — Для начала, она гораздо более конкретна в отношении местоположения. Она не просто говорит "в зоне вашей досягаемости". — Нет. — Да, — хихикнул Тони. — Эй, всё в порядке, не смущайся. — О да, тебе легко говорить. Боже мой, — застонал Питер. Тони погладил его плечо. — Всё в порядке. Затем он продолжил: — Когда в твоем профиле было написано: в 30 футах от вас, я был точно уверен. — Я не могу. Пожалуйста, — Питер спрятал лицо. — Я думал, я был таким хитрым... — Как тогда, когда ты назвал меня горячим? — Заткнись. Тони усмехнулся. — А если серьезно. Когда я нажал на сердечко в твоем профиле, не знаю, чего я ожидал, но когда ты мне ответил... Боже, что только не лезло мне в голову. Интересно, может, ты просто издеваешься надо мной? Что-то вроде... эй, я тебя вижу. Были ли у тебя тоже мысли или непонятная ревность, с которыми ты не знал, что делать? Питер затаил дыхание. — Сначала, когда ты флиртовал со мной, я думал, что это было забавно, но я не возражал против этого. Я не был обескуражен или что-то в этом роде. Как я уже сказал, мне просто было интересно, что ты задумал. А потом я полностью осознал свои чувства. Я чувствовал себя идиотом из-за того, что обманывал себя, что обманывал тебя, я чуть было не покончил со всем этим, но не смог. Я уже так сильно влюбился. Притворяться, что я не знаю, что это на самом деле ты, было единственным способом испытать хотя бы намек на то, чего я хотел. Поэтому я продолжал и надеялся, что всё, что я сказал Тому, дойдет до тебя. Он замолчал. Питер переваривал информацию, при этом думая, что бы такое сказать, чтобы это не было: "А теперь мы можем заняться сексом?" Отец избавил его от необходимости придумывать, что сказать, но не в хорошем смысле. — Я потерпел неудачу как отец. — В смысле? — Пит, я не говорю, что мне не нравится, что ты отвечаешь мне взаимностью, но это правда. Я не собираюсь оправдывать себя. — Нет, — горячо возразил Питер, — каждую секунду нашего общения я хотел, чтобы ты разговаривал именно со мной. Мне всё равно, что ты солгал, я счастлив, что ты это сделал. Ты не потерпел неудачу. Ты никогда ни в чем не можешь потерпеть неудачу. — Моя работа — защищать тебя, и я не справился, когда поддался эмоциям и скачал приложение. Я снова не справился, когда влюбился в тебя. Когда я ответил на твое сообщение. Когда я продолжал. Каждый раз, когда я нажимал "отправить", я подводил тебя. Я потерялся в своих фантазиях, и хуже всего было то, что я знал, как плохо ты себя чувствуешь из-за этого. Когда ты плакал в моих объятиях. Как ты был растерян. Как грустно ты смотрел на меня. И я всё равно продолжал это делать. Такое поведение недопустимо ни для хорошего человека, ни для хорошего отца. Вот почему я хотел, чтобы ты услышал всё это, прежде чем принять решение, — продолжал он, — я всё еще чувствую, что ты хочешь меня только потому, что это я заставил тебя думать, что я тебе нужен. — У меня были чувства к тебе еще до того, как я понял, что они есть, — возразил Питер. — Ты не вызывал их. Это не из-за дурацкого приложения. Я ревновал и думал о тебе еще до того, как создал свой профиль. Я отказывал всем, с кем общался, потому что всё это время хотел тебя. Именно поэтому у нас с Лиз ничего не вышло. Ничего бы этого не случилось, если бы я не был готов. Я тоже пытался остановиться, но не мог. — По крайней мере, у тебя хватило сил удалить приложение. Я был слабым. Я бы продолжал, пока ты был готов продолжать. Питер нахмурился. Почему его отец был таким упрямым? Он так хотел взять на себя всю вину, хотя виноваты были они оба. — Ты не заставлял меня ничего делать. Пожалуйста, не чувствуй себя виноватым. Я так хочу тебя. Я нуждаюсь в тебе. Я не знаю, что бы я делал, если бы ты вернул всё назад. Я бы, наверное, умер. Тони кивнул, и Питер увидел в его глазах всю их совместную жизнь. Он подался вперед и захватил рот Тони в очередном поцелуе. Он попытался забраться на отца сверху, и Тони помог ему, обхватив за талию и подтягивая. — Я так тебя люблю, — выдохнул Тони, обнимая Питера и гладя его волосы. — Я тоже, — заскулил Питер, тщетно пытаясь прижаться к отцу еще сильнее. Они уже прикасались друг к другу везде, где только можно было прикоснуться. Но этого было недостаточно. Он хотел быть поглощенным им. — В любом случае, — вздохнул Тони, — я пытался загладить вину за то, что я совершал, показывая тебе, как ты мне дорог, пытаясь расставить приоритеты, говоря Тому, что ты на первом месте. Но этого было недостаточно, — признал он. — Так же, как и то, что я ушел с твоей вечеринки, было неправильно. Даже если я был расстроен, потому что решил, что ты передумал, я должен был понять, как это выглядело для тебя. Как будто я наказываю тебя за то, что Том сделал со мной. — Для меня это выглядело именно так, но я всё равно не должен был срываться на тебе за это, — сказал Питер. — Может, и нет, но я тебя не виню, — сказал Тони. — Как я уже сказал, сначала я не был уверен, какую цель ты преследовал, а потом подумал, что ты, возможно, играл со мной в какую-то игру. Экспериментировал? Честно говоря, я не знаю, но потом всё начало меняться, и я выслал тебе фотографию, а ты выслал свою, и... вау. Я позволил себе надеяться, что я не сошел с ума. Что между нами было что-то настоящее. Но я не мог рисковать и признаться тебе в этом. Я не мог быть первым, кто что-то скажет. Не тогда, когда я твой отец. Если что-то и должно было произойти, то первым должен был сделать шаг ты. Я не мог принять это решение за тебя. Если бы он знал это, он мог бы сделать свой ход раньше... Уф. Потраченное впустую время! Хотя это имело смысл. И такая ответственность была вполне в стиле его отца. — Я также не хотел унижать тебя, сказав, что я знаю, что ты скрываешься за маской Тома, — добавил Тони. — Если даже сейчас тебе неловко, ты можешь себе представить, если бы я тебя разоблачил тогда? — Да,— согласился Питер. — Я бы упал замертво. — Вот почему я так много шутил... так много намекал... отправил тебе сообщение, предназначенное для Тома. Надеясь, что ты поймешь, что я пытался сказать тебе, что я знаю, чтобы тебе не приходилось больше прятаться. Тони крепко сжал Питера. — Парень, это сводило меня с ума. Видеть тебя, спать рядом с тобой. Просто находиться рядом с тобой. И не показывать вида, как сильно я хочу тебя. Сердце Питера пело. Он не был уверен, что одному человеку позволено быть таким счастливым в своей жизни. Почему он получал всё, что хотел? Что он сделал в прошлой жизни такого, чтобы заслужить такие удивительные вещи? — Тем не менее, я не могу поверить, что мы говорили все эти вещи, — Питер покраснел. — И фотографии... — Ох, — сказал Тони, поморщившись. — Фотографии. Я попаду в ад за это. Питер хихикнул. — Когда я отправил тебе ту фотографию… Я никогда в жизни так не нервничал. Я чувствовал себя таким гребаным ничтожеством. — Я тоже нервничал, когда отправлял свою. Я хотел, чтобы тебе понравилось. — Ты знаешь, что понравилось. — Твоё фото... это был своего рода тест, знаешь... — сказал Питер.— Я думал, что ты мне нравишься или что-то в этом роде, но я не знал, может, я просто запутался, но потом я увидел тебя... и никаких сомнений не осталось. — Это повышение самооценки, если ты когда-либо слышал о таком. — Думаю, я дал тебе много поводов для повышения твоей самооценки... — О, это так, и все они дороги моему сердцу. — Хорошо, мне стоило больших усилий сделать тебе столько комплиментов... — Ботаник, — поддразнил Тони. — Зануда. — Наверное, уже слишком поздно говорить, что я зашел слишком далеко, отправляя тебе свои фотографии и получая твои... наверное, я буду извиняться перед тобой до конца жизни за всё, что я сделал. — Я предлагаю тебе сделку. Ты извинишься в последний раз и я тоже. Мы простим друг друга прямо здесь и сейчас. Вот и всё. Конец истории, — предложил Питер. — Я думал, ты сказал, что больше не испытываешь чувства вины. — Нет, но я пытаюсь сделать так, чтобы тебе стало легче. Итак, — продолжил Питер, — я извиняюсь. Я прошу прощения за то, что я солгал тебе, папа. Я не хотел, чтобы это произошло, но даже после того, как я понял, что это причиняет тебе боль, я продолжал, потому что слишком сильно любил тебя, чтобы отпустить, и я надеюсь, что ты сможешь простить меня. — Ух ты, даже слезы на глаза наворачиваются. — Да ладно тебе. Я серьезно. — Я тоже извиняюсь, Пит, — сказал Тони. — Я даже не могу выразить, как мне стыдно. За то, что я сделал. За то, что я делаю. За то, что мы собираемся сделать. Это если ты хочешь этого. Питер прильнул губами к губам отца еще до того, как тот закончил говорить. Это было его прощение. Наконец-то, блядь. Питер сел на бедра отца, не зная, что делать или говорить дальше. Он видел член отца — у него всё еще были фотографии на телефоне — но ощутить его вживую, пусть даже через ткань одежды, было совсем другое. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — отчаянно спросил Питер. — Я не знаю, что делать. Тони посмотрел на него с обожанием. — Позволь мне, малыш. Питер кивнул и позволил отцу перевернуть его, так что теперь тот был сверху. Тони схватил сына за нижнюю часть футболки и потянул за нее, побуждая Питера поднять руки вверх. Как только футболка была снята, Тони коснулся губами его шеи. Питер рывком оторвал бедра от кровати, когда отец начал сосать его шею. Он не мог вымолвить ни слова, поэтому всё, что он мог предложить, было жалким писком. Не успел Питер опомниться, как его сосок оказался между зубами отца. Это заставило его произнести: "О, черт!" Вслед за укусом, Тони начал облизывать соски сына. А потом Тони отстранился и, глядя на Питера с любовью, покачал головой. — Ты такой красивый. Я не могу поверить, что ты мой. Питер замер. Подтекст этих слов был достаточно сильным. Всё, что он мог сделать, это моргнуть, глядя на своего отца. Он принадлежал ему во всех смыслах этого слова. Теперь они принадлежали друг другу. — Я люблю тебя, — снова сказал Питер. Тони кивнул, как будто это были единственные слова, которые ему когда-либо нужно было услышать. Он наклонился вперед, чтобы они могли снова поцеловаться. Питер с готовностью открыл рот, принимая в себя язык отца, чтобы тот мог делать всё, что захочет. Они целовались, казалось, бесконечно долго, Тони посасывал нижнюю губу Питера, затем провел языком по зубам, а потом переместил его на нёбо. Раньше Питер не понимал, как люди дышат, когда целуются, потому что это казалось невозможным, но теперь всё было так естественно. И не то, чтобы ему было с чем сравнивать, но его отец был чертовски хорош в этом. Питеру отчаянно хотелось кончить после того, как он был так измучен и возбужден. Он был удивлен, что еще не сделал этого, потому что у него был не самый лучший послужной список относительно выдержки. Особенно когда дело касалось определенного человека... Возможно, он был настолько сильно возбужден, что ему трудно было перешагнуть через грань. Рот и тело отца сводили Питера с ума, это было непрерывное состояние максимального удовольствия, и ничего не могло быть лучше этого. По крайней мере, так он думал, пока отец не оторвался от его рта и не спустился к его штанам. Они были достаточно мягкими, и возбужденный член Питера значительно натянул ткань. — Посмотри на себя, — восторженно сказал Тони. — Такой твердый для меня. Питер закусил губу. Слова отца отозвались в его члене, посылая восхитительную пульсацию через его ствол до самых яиц. Он напрягся, готовый к тому, чтобы перешагнуть через грань. — Попроси меня, Пит, — приказал Тони. — Я больше ничего не буду делать, пока ты мне не скажешь. — Пожалуйста, — сказал Питер еще до того, как отец закончил говорить. — Пожалуйста, прикоснись ко мне. Я так хочу этого. Тони засунул пальцы за пояс штанов Питера и смотрел сыну в глаза, пока стягивал его штаны и трусы вниз по бедрам. Одного прикосновения воздуха к кончику было достаточно, чтобы заставить член Питера дернуться. Он посмотрел на себя сверху вниз. Его член был ярко-розовым и выделял невероятное количество смазки; а от того, что он какое-то время до этого лежал на животе, его пупок был мокрым и блестел. — Пожалуйста, — повторил Питер. Он не мог сосредоточиться и придумать другие слова, кроме "пожалуйста" и "папа". Действительно, какие еще слова ему были нужны? Его отец наслаждался зрелищем. — Ты выглядишь так, будто ты уже на грани. Как ты еще не кончил? — Я не знаю, — заныл Питер. — Я хочу, чтобы ты это сделал. — Это расплата за то, что я заставил тебя написать первым? — поддразнил Тони. — Теперь ты заставляешь меня делать всю грязную работу? Щеки Питера вспыхнули от этих слов, в то время как быть голым перед отцом было так же естественно, как дышать. Совсем не стыдно. Достаточно было того, что отец назвал его красивым, чтобы Питер почувствовал себя комфортно. Его отец не говорил того, что не думал, и если он считал его сексуальным, то Питер верил в это. К тому же, нет смысла стесняться человека, который его создал. — Пожалуйста, папа. — Это не очень хорошее наказание, так как я этого хочу, — усмехнулся Тони. Он облизнул губы и наклонился вперед, погружая головку члена Питера в свой рот. Он даже не успел почувствовать горло отца, потому что, как только губы Тони обхватили его, он кончил. Питер застонал и зажал в кулаках простыни, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы не подпрыгнуть на кровати и не задушить отца своим членом, но это не помогло. Он выгнулся дугой, но ощутил на себе крепкие руки отца, которые снова прижали его к кровати. Его оргазм длился целую вечность, и Питер чувствовал себя почти виноватым за то, сколько спермы, как он знал, проглотил его отец. Когда всё закончилось, и Питер пришел в себя, он посмотрел на отца. Тони не пропустил ни капли, и даже смазка на его животе была убрана. — Извини, — сказал Питер. — Это было отвратительно? Тони посмотрел на него как на сумасшедшего. — Конечно нет. — Правда? Мне показалось, что было много. — О, так и было, — согласился Тони. Он забрался обратно на кровать, нависая сверху над Питером. — Попробуешь на вкус? Питер на секунду нахмурился, прежде чем решил, что да, он хочет попробовать. Он слегка кивнул отцу, а затем они снова стали целоваться. На вкус это было не очень приятно, но сама идея возбуждала его. Они целовались до тех пор, пока Питер не перестал ощущать свой вкус, и у него мелькнула коварная мысль, что он хочет кончить во второй раз и снова пометить этот рот. Но его отец тоже нуждался во внимании. Питер чувствовал, как его член упирается ему в бедро, просто умоляя, чтобы его пососали. Ммм... Он надеялся, что отец продержится дольше, чем он, потому что он хотел побыть с ним больше времени. — Можно я пососу твой...— Питер ненавидел, что не может этого сказать. Он не был стеснительным, но это казалось слишком для него. Конечно, его отец был придурком в этом вопросе. — Пососешь мой что? Питер закатил глаза. Секундный минет не означал, что его отец избавился от своих привычек. От этого никуда не деться. Тони ждал, не давая Питеру никакого снисхождения. Питер опустил взгляд, пытаясь без слов передать, что он имеет в виду. Глаза Тони сверкнули. — О, ты имеешь в виду это? — Он опустился на бедра Питера и спустил штаны. Рот Питера наполнился слюной при виде члена отца, оказавшегося на свободе. Да, это было именно то, что он хотел пососать. Питер быстро сел и толкнул отца на кровать, прежде чем тот успел еще подразнить его. Не раздумывая, он спустился вниз и взял член отца в рот. Его отец не был таким похотливым девственником, как он, поэтому он не кончил от этого. Вместо этого Тони застонал и положил руки на голову Питера, не надавливая, но поддерживая ее. Потом он запустил пальцы в его волосы. — Вот так, — подбодрил Тони. — Двигай головой вперед-назад, держи губы сжатыми. Ты прелесть. Подростковая часть мозга Питера хотела закатить глаза и воспротивиться инструкциям отца. Не говори мне, как это делать. Я могу сделать это сам. Мне не нужна твоя помощь! Но та его часть, которая хотела доставить удовольствие и сделать это настолько хорошо, чтобы его отец умолял, чтобы он кончил и чтобы ему понравилось, и чтобы он похвалил его, наслаждалась инструкциями. Питер послушно выполнял все указания. — Идеально, — повторял отец снова и снова. — Ты отлично справляешься, детка. Питер отстранился в какой-то момент, чтобы перевести дыхание, его глаза слезились. — Ты хочешь остановиться? — мягко спросил Тони. — Ты не должен. Питер только покачал головой. Он не переставал наглаживать член отца рукой, даже когда его рот отдыхал. Он не хотел терять достигнутый прогресс. Через несколько секунд он был готов продолжать, и перерыв позволил ему набраться уверенности, чтобы впустить отца еще дальше. На этот раз до самого горла. Он подавил свой рвотный рефлекс и заглотил член отца так, как он думал и надеялся, ему было бы приятно. Тони застонал и выругался, и Питер застонал в ответ. — Блядь, Пит, сейчас кончу, — предупредил Тони. — Совсем чуть-чуть... о... Питер продолжал делать то, что делал ртом, а рукой начал поглаживать яйца отца. Когда он делал это с собой, ему это нравилось, поэтому он подумал, что это может сработать. Тони усилил хватку на волосах Питера и со стоном выплеснулся в его горло. От этого вкуса, звука и ощущения Питер почувствовал сладкую боль в своем члене. Его отец, выкрикивающий его имя, когда он кончал, это было тем, что он никогда не забудет. Это всё из-за него. Это Питер заставил Тони чувствовать себя так хорошо. Он использовал свое тело, чтобы доставить удовольствие отцу, и еще лучше было то, что его отец был доволен тем, что это делает именно он. — Вау, — сказал Тони через какое-то время, наконец-то отпустив волосы Питера. Питер был не в силах сдержать улыбку, превратившуюся в полноценную ухмылку. Он спрятал член отца в его пижамные штаны, а затем прижался к его боку. — Значит, всё было нормально? — спросил Питер, вглядываясь в лицо отца, чтобы проанализировать каждое моргание глаз и подергивание губ в поисках скрытого смысла. Очевидно, ему нужно было попрактиковаться в чтении выражений лица своего отца, так как он совсем этого не умел, раз не догадывался, что всё это время отец знал, что он был Томом. — Нормально? — переспросил Тони. — Это было невероятно. — Но? — Питер вздохнул. Неужели его отец действительно собирался читать ему мораль? Он мог слышать слова, которые его отец собирался произнести, как будто они уже говорили об этом. Мы не можем. Я не могу. Это неправильно. Это было один раз. Я совершил ошибку. — Но ничего, — Тони нахмурился. — Ты не... не жалеешь об этом или что-то в этом роде? — А что, ты жалеешь? — В глазах отца мелькнула паника. — Конечно, нет, — ответил Питер. — Я просто не хочу, чтобы ты жалел. Я имею в виду, я не хочу заставлять тебя делать это или что-то в этом роде. Тони начал смеяться. — Что? — требовательно спросил Питер. — Почему ты смеешься надо мной? Чем дольше это продолжалось, тем больше Питер расстраивался. — Что? Я ненавижу, когда ты так делаешь. Просто скажи мне, что здесь такого смешного. — Ты беспокоишься, что заставил меня? — Тони удалось справиться с приступом смеха. — Пит, ты действительно самое милое создание. — Боже, — выдохнул Тони, когда немного успокоился. Питеру каким-то образом удавалось улыбаться и обижаться одновременно. Хотя трудно было долго обижаться, когда он был голым в объятиях отца. — Ты уверен, что не жалеешь об этом? — снова спросил Питер. Тони начал втирать круги в кожу Питера, и он задумался, было ли это успокаивающим движением для его отца, или оно должно было успокаивать его. Ему было приятно думать, что он был своего рода утешением для своего отца. Что он мог заставить его чувствовать себя в безопасности и любимым, точно так же, как отец заставлял Питера чувствовать себя. — Наверное, я должен. Любой нормальный отец был бы потрясен, если бы его сын поцеловал его. Я не знаю точно, как бы он отреагировал, но я знаю, что его реакцией не был бы ответный поцелуй. И он бы определенно не сделал того, что мы только что сделали. Питер отвел взгляд. То же самое относилось и к любому нормальному сыну. Нормальный сын не стал бы вожделеть своего отца, а если бы упомянутый отец поцеловал его, он бы испытал отвращение. Но только не Питер. — А я нет, — признался Тони. — Я нисколько не жалею об этом. Единственное, что могло бы изменить ситуацию, это если бы ты пожалел об этом. — Хорошо, что это не так, — сказал Питер. — Я не думаю, что смог бы пожалеть об этом, даже если бы попытался. Тони улыбнулся. — Может быть, ты не совсем ясно мыслишь. — Ты шутишь? Это самое ясное, о чем я мог думать за последние недели, — поспешно сказал Питер. — Я был едва вменяем. Удивительно, что я вообще закончил школу... Поверь мне, — добавил он, — это было изнурительно. Ложь, наши ссоры, необходимость прятаться от тебя, прятаться от друзей, чувствовать себя таким виноватым, странным, растерянным и просто хотеть тебя. Я чувствовал отчаяние, — признался Питер. — Мой мозг был словно в тумане. Но сейчас... я никогда не чувствовал себя более естественно. Я чувствую облегчение и счастье, и внутреннюю гармонию. Как будто теперь всё имеет смысл, — закончил он. Сердце Питера дрогнуло, когда он увидел, как слезятся глаза его отца. О Боже, неужели он сказал что-то не то? Слишком много? Неужели он усугубил беспокойство отца вместо того, чтобы облегчить его? Он не хотел заставлять его плакать дважды за один день. — Ты в порядке? — тихо спросил Питер. — Да, — ответил Тони, прижимая Питера к себе. — Я счастлив. Почти слишком счастлив. Питер коснулся губами отца, это был легкий поцелуй, который не должен был ни к чему привести. Питер просто хотел воспользоваться возможностью — его отец был близко, его губы были доступны, и ему было позволено. Но в следующее мгновение Питер понял, что лежит на спине, а не на боку, а отец нависает над ним, обхватив руками его плечи. На его мускулистые руки было приятно смотреть. Особенно на татуировку. — Как далеко ты хочешь зайти, малыш? — спросил Тони. — Потому что я здесь умираю... Питер застонал вместо ответа, он не зашел так далеко, чтобы избежать смущения. Потому что это было неловко — разучиться говорить. Так отчаянно хотеть, чтобы его отец был внутри него, что даже не суметь сформулировать связный ответ, кроме "Угхнннх". По крайней мере, у него всё еще был словарный запас из двух слов — "папа" и "пожалуйста". — Всё, что ты хочешь, папа, пожалуйста, — сказал Питер. — Я хочу сделать всё это. Питер с удовольствием наблюдал, как его отец закрыл глаза в ответ. Как будто он был так возбужден и взволнован полученным разрешением, что не мог воспринимать это с открытыми глазами. Как будто это было слишком. Тони открыл глаза и окинул Питера потемневшим взглядом. — Единственное, чего я хочу, — это ты. Это было романтично сказано, но на самом деле это был не совсем прямой ответ. Хотя Питер был уверен, что догадывается, чего хочет его отец. Его член снова был твердым, а член Питера, кажется, никогда не переставал быть твердым. Ему было комфортно и не стыдно перед своим отцом, но он вдруг почувствовал приступ нервозности при мысли о толстом члене Тони в своей заднице. Но отец обещал позаботиться о нем. Сделать это хорошо. Заставить его умолять об этом. И он верил ему. — Да, — сказал Питер, — ты можешь взять меня. Я просто... я никогда не делал ничего из этого раньше, что, ну, ты знаешь, но... Да, просто скажи мне, что делать, как ты хочешь, и... — Детка, ты, похоже, нервничаешь, — прервал его Тони, снова опускаясь на бедра Питера. — Нам не обязательно двигаться так быстро, ты знаешь. Мы можем остановиться или притормозить, или сделать всё, что ты захочешь. — Нет! — в панике воскликнул Питер. — Нет. Я хочу. Я нервничаю, но это не значит, что я не хочу. — Я всё еще не могу поверить, что это происходит, — признался Питер. — Я ожидал, что мне придется скрывать свои чувства и лгать о них до конца жизни, надеяться, что они в конце концов пройдут, или что-то в этом роде, но теперь мне не придется этого делать. Я просто не могу в это поверить. — Я тоже, — сказал Тони. — Да? — Конечно, Пит, — продолжил Тони, — я еще не совсем отошел после того, как ты... — К черту, — прервал его Питер. — Я не могу перестать извиняться. Мне жаль, что я удалил профиль. Я не хотел тебя расстраивать, знаешь, заставить тебя плакать, но... — Ты это слышал? — Ну, я зашел проверить, как ты, но у меня не хватило духу зайти, так как я знал, что это была моя вина, — объяснил Питер. Наверное, это было странно вести такой разговор, когда он был обнажен, а его отец сидел на нем сверху, готовый лишить его девственности, но это было не так. Не для него. Что может быть лучше, чем объясниться, прежде чем они продвинутся еще глубже... — Теперь я понимаю, что ты думал, что это означало, что я с тобой порвал, — добавил он. — Ты не был уверен, что я серьезно отношусь к нам... но это было не так. Я просто думал, что ты серьезно относишься к Тому. Поэтому я решил, что делаю правильно, отпуская тебя, чтобы ты мог найти кого-то другого. Кого-то, с кем у тебя могло быть что-то настоящее. — Ну что, теперь мы можем продолжить? — нетерпеливо спросил Питер. — Потому что я полностью готов. Он окончательно избавился от чувства вины. Отец не ответил, но снял майку, и это было лучшим ответом, на который Питер мог надеяться. Он наклонился и поцеловал Питера в лоб, потом в нос, потом в губы, и всё, что Питер хотел, это продолжать целоваться, но его отец быстро слез с него и стал рыться в ящике тумбочки. — Куда ты ушел? — заскулил Питер, переворачиваясь, чтобы посмотреть, в чем дело. — Достаю смазку, милый. — О, — выдохнул Питер. Это была уважительная причина, чтобы оставить его напряженным и страстно желающим... он так полагал. — Я знаю, ты говорил, что хотел бы, чтобы это было немного грубо, но я не думаю, что это всё еще актуально, — Тони вопросительно поднял брови. — Не будь таким злым, — Питер надул губы. — Ссылаться на сообщения... разоблачать меня. Мне неловко... Тони вернулся на кровать и устроился у ног Питера, обхватив его за лодыжку и повернув его с боку на спину. — Ты всё ещё можешь отказаться, — сказал Тони, несколько раз открывая и закрывая колпачок тюбика со смазкой. — Я остановлюсь, если ты этого захочешь. — Может, ты прекратишь это повторять? — рявкнул Питер с едва заметной теплотой в голосе. — Серьезно. Я отшлепаю тебя, или что-то в этом роде. Клянусь. Я не хочу, чтобы ты останавливался. Я хочу, чтобы ты поторопился. — Просто проверяю, — Тони ухмыльнулся. Питер улыбнулся. — Тебе, на самом деле, наверное, понравилось бы, если бы я тебя шлепнул, так что... — Зависит от того, где именно, сопляк. Питер быстро сел, пытаясь обхватить отца в надежде дотянуться до его задницы, но у Тони была мгновенная реакция. — Нет, ты этого не сделаешь, — сказал Тони, роняя тюбик со смазкой и освободившимися руками хватая Питера за запястья и прижимая его обратно. Питер хихикал и извивался, борясь с отцом. — Мы сейчас сосредоточимся на твоей заднице, — сказал Тони, и в его глазах заплясали огоньки. Точно. Питер перестал вертеться, но отец по-прежнему не отпускал его, хотя и немного ослабил хватку. Они оба замерли, ничего не делая, только глядя друг на друга. Питер задумался, сколько раз в жизни он смотрел на это лицо. Если бы какая-то высшая сила отслеживала всё это. Он подумал, что это было миллион раз. А сколько раз он и его отец прикасались друг к другу? Сколько слов они сказали друг другу? Питеру казалось, что он видит всю историю их отношений, проплывающую в пространстве между ними. Тони наклонился вниз, чтобы Питер мог встретить его на полпути в очередном поцелуе. Питер быстро учился, поэтому на этот раз у него получилось немного лучше, и он почувствовал себя достаточно смелым, чтобы просунуть язык в рот отца. Он попытался задержаться в моменте и запомнить каждую секунду происходящего, чтобы потом воспроизвести это в любое время, но было трудно оставаться в настоящем, когда его разум пытался ускользнуть. Это было что-то невероятное — получить всё, чего он когда-либо хотел и в сочетании с этим выражением глаз его отца всякий раз, когда он смотрел на него. Питер чувствовал себя пьяным, под кайфом, и у него кружилась голова от осознания того, как его любят. Отец отпустил его запястья и оторвался от его рта, наконец-то вернувшись к тому, что они начали. Питер выгнулся на кровати, когда губы отца прильнули к его шее. Тони начал целовать, облизывать и посасывать тело сына, спускаясь всё ниже, пройдясь по груди, по животу, по внутренней стороне бедер, пока не добрался до члена Питера. Питер снова жаждал ощутить на себе рот отца, но тот не тронул его член, когда устроился у него между ног, что разочаровало, а еще больше разочаровало то, что он не тронул и яйца Питера, направляясь прямо к его отверстию. Питер задохнулся и приподнял бедра, когда отец лизнул его между ягодицами. Ладно, может быть, в конце концов, это не так уж и разочаровало. — О Боже, — простонал Питер, закрывая глаза руками. В следующее мгновение он почувствовал, как крепкие руки отца обхватили заднюю часть его бедер прямо под коленями, разводя его ноги вверх и в стороны, открывая для Тони полный обзор. Он снова принялся за дело, прижимая кончик языка к тугому колечку сына, словно его единственной целью было заставить Питера извиваться и стонать. — Папа, — захныкал Питер. —Угхххх. — Как ощущения? — тихо спросил Тони. — Хорошо, — пискнул Питер, не имея сил даже на то, чтобы смутиться из-за своего голоса. Его отец лизал ему задницу, и это было немыслимо хорошо. Лучше, чем 10 из 10. — Ты был прав, — Питер посмотрел вниз на голову своего отца между его бедер, но единственное, что он смог увидеть, был его истекающий смазкой член и голова отца с темно-каштановыми волосами ниже, между его непристойно широко раздвинутых ног. — Что? — спросил Тони, поднимая глаза. Он выглядел потрясающе с ошеломленным выражением на лице, влажным ртом и безумными глазами. Питер никогда не видел его таким сексуальным. — Ты делаешь это лучше, чем то, что я мог бы сделать сам, — сказал Питер. — Я и не знал, что это может быть так приятно. Ошеломленное выражение лица Тони сменилось на самодовольное, и Питер чуть не закатил глаза и не взял свои слова обратно, но у него не хватило духу. Его отец заслужил повышения самооценки из-за этого. Тони потянулся вверх, чтобы ущипнуть сосок Питера, а затем снова вернулся на свое место между раздвинутых ног сына. Когда отец начал трахать его дырочку языком, член Питера запульсировал и выпустил столько смазки, что он подумал, что сейчас кончит. Его кончик был таким красным, что это почти бесило, и ему так и хотелось подрочить, но он не стал. Он хотел получить полный курс процедур, и зачем ему дрочить самому, когда рядом был его отец, чтобы сделать это? Ради бога, он же не дурак. Словно прочитав его мысли, Тони отпустил одно из бедер, которое Питер послушно раздвинул. Но вместо того, чтобы использовать руку для поглаживания его члена, он ввел один палец в дырочку Питера. До этого в Питере не было ничего, кроме языка отца, что делало его слишком восприимчивым к ощущениям. Казалось, что каждое нервное окончание в его теле потрескивает и искрится электричеством, как в грозу, и покалывание началось с кончиков пальцев рук и ног и кожи головы, пока не переместилось к одному центру — туда, где находился рот отца и его палец, и это было похоже на волшебство, когда он кончил. Несколько секунд он не чувствовал ничего вокруг себя, весь его мозг был сосредоточен на единственном действии: его член пульсировал, и сперма растекалась по всему животу и до самой груди. Питер был всё еще на небесах, когда его отец, прижимаясь к его телу губами, убрал своим ртом и языком следы спермы на его животе и груди, а потом уткнулся носом в его лицо и прошептал, какой он красивый и сексуальный и какой он вкусный. — Я с тобой, Пит. Всё хорошо, милый. Ты просто мечта. Питер наконец-то опустился с небес на землю и не знал, что с собой делать. Остатки электричества всё еще пробегали по нему, заставляя кожу и мозг гудеть. — Охренеть, — выдохнул Питер. — Это было... безумие. Он прижался к отцу, спрятав лицо у него на груди. Объятия отца были именно тем, в чем он нуждался. Физическое доказательство того, как сильно его любили. Его отец целовал его волосы и шею, и втирал мягкие круги в его кожу, но не целовал его в губы, как будто понимал, что это было слишком для него в данный момент. — Мы можем продолжить? — прошептал Питер. — Я хочу большего. Он чувствовал себя жадным, поскольку отец уже дал ему так много, но это его не остановило. Его отец любил давать ему то, в чем он нуждался, и ненавидел говорить ему "нет", так что на самом деле не было никакой опасности, что ему откажут. — Конечно, — сказал Тони, прижимаясь последним поцелуем к его щеке. Отец взял лубрикант и смазал палец, который уже использовал, чтобы войти в Питера. Питер сразу почувствовал разницу. Слюна была хороша, более, чем хороша, поскольку заставила его кончить сильнее, чем когда-либо в жизни, но, когда нужно было подготовиться к члену, он понял, что смазка предпочтительнее, поскольку палец проникал в него легко и без трения. Но ощущения от пальца, смазанного только слюной, были настолько восхитительны, что, возможно, его подозрения были верны, и в конце концов ему понравится грубость. Питер был так возбужден, что хотел попробовать это прямо сейчас, но он также знал, что его отец был прав, будучи нежным. Он всегда был таким заботливым и делал всё возможное, чтобы не причинить ему боль. — Ты такой тугой, — восхитился Тони. Питер уже собирался возразить, что это не имеет значения, он всё равно выдержит, но отец добавил: — Я знаю, что тебе не терпится, но я не тороплю события, так что просто успокойся. Питер хмыкнул. — Откуда ты знаешь, что мне не терпится? — Ты трахаешь мою руку, — криво усмехнулся Тони. — А ты бы предпочел, чтобы я этого не делал? — спросил Питер. — Потому что я могу лежать здесь и ничего не говорить, делать вид, что мне это неприятно... — Ты не сможешь, — не согласился Тони. — Конечно, я смог бы...— Питер откинул голову назад, когда его отец добавил еще один палец и начал вращать ими внутри него. — Я... о Боже... совершенно точно смог бы. Тони засмеялся и поцеловал икры Питера. — Хорошая попытка. — Злой, — выдохнул Питер. — Ты такой злой. Затем его отец согнул пальцы и начал целенаправленно потирать ими, а Питер застонал. — Теперь, когда я знаю, что ты можешь кончить только от этого...— Тони задумался, его глаза потемнели и сосредоточились на Питере с таким вожделением, что он почувствовал себя еще более обнаженным, чем был. — Я не думаю, что смогу остановиться и перестать делать это с тобой. — Не останавливайся. Не надо, — выдохнул Питер. Он хотел кончить снова. — Ты такой чувственный, — сказал Тони. — Если бы я знал, как сильно тебе это нужно... Я мог бы сделать это раньше. Питер снова застонал только от этих слов. Боже, как он хотел. Если бы его отец не был таким правильным и осторожным со всем этим, если бы он вошел в его комнату в ту же секунду, когда он отправил ему то фото. Взял бы то, что ему было нужно, как он намекал раньше... Ему не пришлось бы возиться с видео, на котором он кончает на себя. Он мог бы просто трахнуть Питера, и они могли бы кончить вместе. — О Боже, — простонал Питер. — Пожалуйста, папа. Пожалуйста. Продолжай говорить. — Кончи для меня еще раз, и я дам тебе свой член. — Я не знаю, смогу ли я, — признался Питер. — Ммм, ничего страшного, если нет, — успокоил его Тони, — но я был бы так счастлив, если бы ты это сделал, малыш. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я обещал тебе, что сделаю это. Я бы не торопился открывать тебя, я заставил бы кончить тебя хотя бы раз, прежде чем даже думать о том, чтобы трахнуть тебя. Может быть, даже несколько раз. Столько, сколько ты сможешь выдержать. Я бы сделал так, чтобы ты отчаянно стонал и просил меня. Я бы сначала убедился, что мой член не причинит тебе боли, когда я введу его внутрь. — Пожалуйста, — взмолился Питер. — Еще. Его отец подчинился, засунув пальцы в дырочку Питера так глубоко, как только позволяли костяшки пальцев. — Это то, что мне нравится слышать. Он идеально сгибал пальцы каждый раз, когда проникал внутрь, и наклонялся вперед, чтобы лизнуть член Питера, всё еще влажный после его последнего оргазма. — О-о-о, да, пожалуйста, папа, — простонал Питер, вернувшись к сокращенному словарному запасу. Тони снова лизнул его и на этот раз взял головку в рот и пососал, даже не сильно, просто чтобы дать Питеру давление, в котором он нуждался, пока он массировал его простату. Питер не смог устоять перед соблазном кончить в рот своего отца во второй раз, и в конце концов он перешел грань. Отец замедлил движение пальцев и стал посасывать кончик его члена, едва касаясь его губами. Питер был благодарен Тони за то, что тот знал, насколько он сейчас чувствителен. Он бы не выдержал, если бы отец взял его член глубоко в горло, он бы, наверное, начал рыдать от перегрузки. — Спасибо, — выдохнул он. — Это было потрясающе. — Ты потрясающий, — сказал Тони. Затем он улегся рядом с Питером, обняв его. Питеру хотелось спать, возможно, он даже готов был заснуть в объятиях отца, но тут до него дошло, что он чувствует твердый член отца, прижавшегося к нему, и ему больше не мешали штаны. Глаза Питера распахнулись. Он ни за что не собирался оставлять своего отца в подвешенном состоянии сейчас. Не после тех дней и недель, когда он умирал от желания, чтобы это произошло. Умирал от желания, чтобы его отец был внутри него. Сон мог подождать. — Могу я получить его сейчас? — спросил Питер. Может быть, было бы жарче, если бы он прямо попросил член своего отца, но он не хотел быть горячим. Он хотел быть самим собой. Потому что ему не нужно было устраивать шоу для своего отца. Для человека, который любил его независимо от того, что он делал или говорил. — Я умираю от желания спросить, уверен ли ты, — сказал Тони, усмехаясь. — Я знаю, каким чувствительным ты уже должен быть и я не хочу давить на тебя слишком сильно, но также... — он обхватил основание своего члена и направил его к ложбинке между бедер Питера, прижимаясь к нему, — я надеюсь, что ты мне поможешь. — Я ждал этого, — сказал Питер. — Мне всё равно, насколько я чувствителен. Тони улыбнулся. — Такой хороший мальчик. Блядь. — И я не кончу снова, пока ты не сделаешь это, — сказал Питер. — Я хочу, чтобы ты тоже получил удовольствие. — Я получаю много удовольствия, — поправил Тони. — Поверь мне. Он расположился у ног Питера, и на этот раз ему не пришлось хватать его за ноги и раздвигать их. Питер сделал это за него. — О господи боже мой, — прохрипел Тони. — Надеюсь, я смогу продержаться долго. Питер ухмыльнулся. — Я надеюсь, что нет... Он завороженно смотрел, как его отец выдавливает смазку на руку. Вместо того, чтобы оставить ее на пальце, он растер почти всё на своем члене, а оставшуюся часть размазал на дырочке Питера. Он небрежно просунул палец внутрь и небрежно покрутил им. Питер облизал губы и пожевал нижнюю, пока его отец навис над ним, опираясь руками по обе стороны от его плеч, готовясь к проникновению. Только в мечтах и фантазиях Питера это случалось между ними. Теперь это было реальностью. Он тоже наконец-то собирался лишиться девственности... Он договорился с Недом, что расскажет ему, как только это произойдет, но, учитывая выбор партнера, Питер понимал, что ему придется сохранить этот секрет для себя. Ну что ж. Оно того стоило. — Я люблю тебя, Питер, — сказал Тони, глядя ему в глаза. — Навсегда. — Я тоже тебя люблю, папа, — Питер кивнул, говоря это. — Расслабься и дыши, — приказал Тони. Когда отец вошел в него, было совсем не больно. Несмотря на смазку, вначале было небольшое сопротивление, а затем головка скользнула дальше так легко, что Питер выдохнул с облегчением. Как только Питер обнаружил, насколько это было потрясающее ощущение, он был готов к тому, что отец начнет двигаться. Но Тони был неподвижен, он замер над Питером, опираясь на руки. Глаза были зажмурены, а губы зажаты между зубами с такой силой, что Питер подумал, что он прорвет кожу. Это выглядело так, как будто его отцу было больно, и первой мыслью Питера было, что он сожалеет об этом или что-то в этом роде, или, может быть, ему было нехорошо. Может быть, с его задницей было что-то не так, что не предвещало ничего хорошего для члена? — Что случилось? — спросил Питер, положив руки на бицепсы отца. Он не мог удержаться, чтобы не прикоснуться к татуировке. Татуировка отца с его именем приобрела другое значение, теперь менее эмоциональное и более физическое. Он был запечатлен на коже своего отца. И теперь они слились воедино... Теперь его отец тоже был запечатлен на его коже — Так хорошо, — Тони покачал головой, не открывая глаз. — Не хочу двигаться. Питер хорошо знал это чувство. Его заводило осознание того, как близок к оргазму его отец. Он не лгал, когда говорил, что хочет, чтобы его отец кончил. Как было бы здорово, если бы его отец был так увлечен им, так влюблен, что даже не смог бы удержаться от того, чтобы не кончить сразу после того, как войдет в него. Питер, наконец, переместил свои руки с рук отца выше, на плечи, затем скользнул ими вниз по спине, пока не добрался до его задницы. — Попался, — тихо сказал Питер. Тони наклонил голову, его тело слегка дрожало от смеха. Он открыл глаза. — Вот ведь засранец... стоило мне на секунду ослабить бдительность, и ты уже лапаешь меня. — И что ты собираешься с этим делать? — с вызовом спросил Питер, крепко сжав задницу отца. Тони сделал толчок бедрами. Он входил в Питера мягко и глубоко, скорее растирая, чем толкая. Питер обхватил ногами талию отца, сомкнул лодыжки и, не желая, чтобы между ними оставался даже миллиметра расстояния, он положил руки на спину отца и притянул его к себе. Тони начал двигаться быстрее и входить глубже. Целоваться было слишком сложно, но смотреть друг другу в глаза было не менее интимно. — Я ждал этого так долго, детка, ты даже не представляешь. Это лучше, чем я мог даже представить. — Я тоже, — прошептал Питер. Его отец коснулся лбом его лба, и Питер поклялся, что, если бы он еще не кончил так много раз, то мог бы взорваться, просто увидев влюбленное выражение на лице отца. Всё для него. Член Питера оказался зажатым между их телами. Он чувствовал его снаружи, а член отца — внутри. С каждым толчком отца он получал две вспышки удовольствия. — У тебя такой большой, — выпалил Питер, не в силах сдержаться. Тони только улыбнулся. — Спорим, у меня больше, чем у того официанта. Питер разрывался между смехом и шоком. Ему нравилось знать, что отец тоже ревнует. Он не мог дождаться, чтобы воспользоваться этим, возможно, он будет дразнить отца, чтобы его грубо трахали в отместку за то, что он просто слишком долго смотрел на кого-то другого. — Держу пари, у тебя больше... — Ты же знаешь, что я не врал насчет того, что кроме тебя больше никого не было, верно? — спросил Тони, задыхаясь. Он не потрудился остановить или замедлить свои толчки только потому, что они разговаривали. Он был королем многозадачности, в конце концов. Питер был рад этому, потому что каждый раз, когда член отца входил и выходил из его дырочки, дрожь пробегала по позвоночнику и по его члену, и он не хотел, чтобы это чувство прекращалось. — О, — сказал Питер, — я не знаю. — Я не лгал, — сказал Тони. — Только ты. — Я тоже не лгал, — сказал Питер. — Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств. Я даже не целовался ни с кем раньше. У меня никогда ничего не было внутри. Ничего. Только ты. — Позволяешь мне быть для тебя первым во всём, да? — спросил Тони, подкрепляя свои слова очередным толчком. — Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы подумал, что я тебе нравлюсь... Питер закатил глаза. — Я также хочу позволить тебе быть моим последним во всём... Питер сначала растерялся, потому что отец на мгновение нарушил их ритм. А потом он понял. — Черт, Пит. О...— Тони сделал еще несколько движений, просто прижимаясь к сыну. Питер почувствовал, как отец кончает внутри него, как его член пульсирует в его тугих стенках, и он только крепче сжимал его, стараясь, чтобы отец был как можно глубже внутри него. Это было идеально. Питер открыто пялился, пока его отец выходил из него. Он видел, каким мокрым был его член, и ему было интересно, как он сам выглядел после этого. Он чувствовал себя таким горячим, открытым и влажным. Судя по выражению лица отца, он выглядел хорошо. Питер пощупал у себя между ног и провел пальцем по своему отверстию, просто чтобы посмотреть, на что это похоже, — сперма с лубрикантом. Ему было интересно, была ли его дырочка красной и опухшей, как он видел в порно. Он отчасти надеялся на это, поскольку знал, как это нравится топам. Его отец мгновенно отреагировал, отбросил его пальцы в сторону и заменил их своими. — Посмотри на себя, — пробормотал Тони. — Невероятный. Питер думал, что его снова трахнут пальцем, но отец погрузил в него пальцы ровно настолько, чтобы они стали влажными, прежде чем обхватить его член рукой и добить его. Питер действительно пытался сдержаться, чтобы не кончить мгновенно, но на что он мог надеяться, когда его отец дрочил ему, используя свою собственную сперму в качестве смазки? Ни малейшего шанса. — Паа-па-а-а-а, — закричал Питер. — а-а-а... — Давай, детка. Я здесь. Я хочу этого. — Папочка, — прошептал он, даже не желая этого. Это было просто единственное слово, которое пришло ему на ум, когда он кончил в руку отца, настолько изможденый, что почти без спермы. Когда Питер пришел в себя, он обнаружил, что снова находится в объятиях отца, под одеялом. Он почувствовал облегчение от того, что тот не покинул кровать, не предложил им обоим пойти в душ или еще что-нибудь столь же нелепое. Ему было комфортно там, где он был. — Извини, что я не смог долго продержаться, — сказал Тони. — Я догадывался, что это случится в первый раз. Я заглажу свою вину. Питер нахмурился. Как отец посмел намекнуть, что это было чем-то не совсем идеальным? Что было что-то, что нужно загладить. Как будто его нескольких оргазмов было недостаточно? — Всё было идеально, — возразил Питер. — Ничего не нужно исправлять. — Ты такой милый. Это напомнило ему... — Прости, что назвал тебя папочкой, — сказал Питер. — Я знаю, ты говорил, что можешь как согласиться, так и нет, когда тебя на самом деле называют папочкой. Это было сказано под влиянием момента. — Не извиняйся, мне нравится, когда ты так говоришь, — Тони покачал головой, бросив взгляд на Питера. Его губы дернулись, он попытался спрятать улыбку. — Правда? — Это была скорее шутка, — признался Тони. — Я имел в виду, что ты мой сын и я согласился бы, если бы ты назвал меня папочкой, потому что ты, как правило, называешь меня папой. Питер прикрыл глаза со словами: — Боже, какой же я глупый... — Нет, это не так. — Теперь это кажется таким очевидным. И ты сказал мне поздравить моего отца от тебя с Днем отца, что за черт? Тони всё-таки не удержался и фыркнул. — Прости, прости, — он прикрыл рот рукой. — Честно говоря, я не хотел смеяться. Я не пытаюсь смеяться над тобой. Ты знаешь, что мне нравится шутить... Тебе же это тоже нравится во мне. — Тебе повезло, — Питер бросил на него сердитый взгляд. Тони кивнул. — Ты абсолютно прав. Мне повезло. Раздражение Питера испарилось так же быстро, как и появилось. — Мне тоже. Питер прижался к груди отца после того, как они пожелали друг другу спокойной ночи. Его ясная и спокойная голова не была заполнена вопросами или сомнениями. Он не думал, а что, если это, что, если то. Что имел в виду его отец, когда сказал… Потому что всё это не имело значения. Они простили друг друга. Они принадлежали друг другу, и любое беспокойство было бы ничем перед лицом их любви. Впервые за несколько месяцев он почувствовал себя здоровым.

❦❦❦