Равновесие Нэша

Пахло железом и горелым чесноком. Я бросил взгляд на мерцающий в углу визора датчик температуры: тот показывал восемь с половиной градусов тепла. На три градуса выше, чем несколько минут назад. Время поджимало, подкрепления я мог и не дождаться. Рядом с головой свистнуло, но, к счастью, пуля прошла мимо, застряла в деревянной перегородке. Я скорчился за укрытием, пережидая резко вспыхнувшую боль в спине и лихорадочно пытаясь придумать, что делать. Хром работал на последнем издыхании, и в хребет как будто залили ковш плавленного свинца. Один из поехавших головой ублюдков, увы, стрелял очень неплохо: достаточно, чтобы отбить всякое желание идти на подвиги. Обычно, с такими разбиралась Малышка Кэсс; ее «кузнечик» позволял почти мгновенно сокращать дистанцию до ближнего боя. Но Кэсс вместе с половиной отряда застряла под завалом в соседней ветке, а из второй половины псих вместе со своими турелями сделал ювелирное решето. «Сандевистан» еще мог бы дать мне шанс, но из-за сумасшедших перегрузок процессор хрома вырубил его модуль одним из первых. Гребаное дерьмо. Ливингстон потом, конечно, затянет свое вечное «я же предупреждал». Ну, да. Если два психа сумели договориться и не поубивать друг друга, значит, у них есть вполне реальные шансы шлепнуть даже прошитых и перепрошитых хромом оперативников. Особенно, если эти оперативники полезут за ними в давно заброшенный карман подземки, где все разваливается от любого чиха, и стены такие, что рикошетом словить свою же пулю — просто нехрен делать. Одно лишнее движение, и пара тонн бетона навернется прямо на наши умные головы. Вот это дух охоты, а! Соболь тогда велел ему побыстрее заткнуться; Ливингстон, бесспорно, отличный пилот, но не умеет держать язык за зубами и из-за этого чаще прочих гуляет на терапию. В MAX-TAC с начальством не спорят, но до Ливингстона эта истина так и не дошла. Ходили слухи, что его накрыло психозом после того, как в Мексиканском заливе его транспорт вместе с эскортом сбили кочевники. После этого невесть каким чудом выживший Ливингстон положил им половину лагеря, прежде чем его подобрал десант «Милитеха». Как ему вообще вправили мозги, он не уточнял, и мы не спрашивали. Терапия — жесткая сука, порой действительно проще было пустить себе очередь в голову. Рация Соболя молчала — то ли был поврежден передатчик, то ли Соболь уже был не в состоянии ответить. Он шел вместе с Малышкой и Китом, и когда рванули мины, потолок над ними сложился, как карточный домик. Я надеялся, что они выжили, все-таки в нас железа больше, чем мяса, но даже гребаный терминатор не прогрыз бы себе дорогу через пласты бетона. Если их завалило, надежда только на эвак. Во второй группе был я, Аша и Крис, и нас взрывом не зацепило, видимо, психи решили оставить себе хоть один путь к отступлению. Зато на этой ветке ждали турели. Аша успела снять одну, я — еще две; и где-то там наше везение закончилось. Крис лежал у стены лицом вниз и уже не дышал, на него первого пришлось сразу несколько очередей. Ашу накрыли следом, в игру вступил один из психов, выцелил и попал аккурат в контрольный чип. Хром замкнуло, ей выжгло позвоночник изнутри, даже вскрикнуть не успела. Я остался жив только потому, что рядом оказался обвалившийся каменный блок, через который не пробивали турели. Но, судя по растущей температуре воздуха и бьющимся в припадке показателям биомона, жить мне оставалось недолго. Я беззвучно выругался еще раз и переключился на частоту оператора. — Контроль, вы меня слышите? Семнадцатая группа на месте, но у нас здесь утечка, какая-то химическая дрянь, похоже, фосфор. Температура растет, возможен второй взрыв. Жду указаний. Указаний не последовало. В динамике раздавались лишь мерные пощелкивания, сигнал безуспешно пытался пробиться через несколько метров бетона. Я на всякий случай повторил вызов, несколько секунд послушал тишину и сбросил — времени оставалось все меньше. Температура поднялась еще на полтора градуса. Если я был прав, минут через двадцать фосфор вступит в реакцию с кислородом, и все здесь разнесет в потроха вместе со мной и киберпсихами. Так себе перспектива. Я очень осторожно выглянул из-за укрытия, прикидывая, как бы получше пристроить пушку и не словить пулю. Большинство датчиков шлема были повреждены, но через прицел я, возможно, разглядел бы хоть что-то. Например, какое-нибудь слепое пятно, или еще один кусок стены, который можно было бы использовать как укрытие. Ублюдок с автоматом засел на за поворотом, мне всего-то и осталось до него метров тридцать. К сожалению, большая часть пути отлично простреливалась турелью. Что-то внезапно мелькнуло на периферии зрения, серебристое и юркое, метнулось ближе, следом тут же засвистели выстрелы. В следующую секунду армейский нож уже был в моей руке, занесенный для смертельной атаки; в висках застучала кровь. Хром опорно-двигательной системы — вшитые в мышечные волокна синтетические нити и напичканные умной электроникой титановые вставки вместо костей — среагировал на потенциальную опасность быстрее, чем я успел подумать. Мгновение до удара — и…  — Прошу прощения, мистер Расс. Я не хотел испугать вас. Биомон предупредительно замерцал, оповещая о стороннем подключении, и тупая боль в спине почти сразу же отступила. Я дернулся, сморгнул, усилием воли заставляя себя выдохнуть и опустить оружие: на зависшем прямо перед моим лицом небольшом дроне была знакомая красная маркировка. Три перекрещенных линии, Trauma Team. — Дел, мать твою, — прошептал я. — Я чуть тебя на запчасти не отправил! Как ты вообще здесь оказался? Ты же был с первой группой. Показатели биомона постепенно меняли цвет от красного к менее тревожному рыжему; Деламейн колдовал с хромом, выравнивал нагрузку на импланты. В плечо слегка кольнуло, автоинъектор опустошил последнюю капсулу анальгетика. Я собирался сберечь ее на тот случай, если станет совсем дерьмово, но, пожалуй, Дел был прав, еще дерьмовее — и анальгетик трупу не поможет. — Я не смог добраться до них после взрыва и решил, что целесообразней будет найти выживших. Еще раз прошу прощения, что не смог предупредить вас. Думаю, ваш передатчик поврежден, принимает только короткие частоты. Пожалуйста, не двигайтесь — мне потребуется перегрузить боевые системы, или у вас может не выдержать сердце. — Лучше не увлекайся, нет времени. Где-то неподалеку утечка фосфора. Или похожей дряни, чувствуешь запах? Скоро здесь все взлетит на воздух. — Это займет не более минуты, мистер Расс. Не двигайтесь. Я выругался сквозь зубы и замолчал, отсчитывая про себя мгновения. По спине словно расходились горячие волны; хром занялся виртуозной акупунктурой, синхронизировался, рассчитывал и заново подгонял параметры. В оперативниках MAX-TAC было не меньше железа, чем в фанатиках Мальстрёма, но даже с самыми передовыми технологиями приходилось осторожничать. Хром можно вскрыть, да и биология не менее капризна: нейрогормональные отклонения в пару процентов могут безо всяких проблем превратить вчерашнего гения в пускающего слюни идиота. К счастью, некоторое время назад руководству в голову пришла отличная идея комплектовать наши боевые отряды вспомогательными дронами Trauma Team. Как мы уже убедились на собственном опыте, их искин знал, что делал. — Я провел расчеты, — сказал Деламейн; его неизменно спокойный голос, казалось, звучал прямо у меня в голове. — Температура достигнет критической примерно через семнадцать с половиной минут. За поворотом по правую сторону есть аварийный выход. Вы должны успеть. — «Сандевистан» сдох, — сообщил я, хотя, он, конечно, уже сам считал все показатели с хрома. — Я не смогу пройти мимо турели. И где-то еще должен ошиваться второй псих, если его не накрыло взрывом. — Придется рисковать, мистер Расс. Полагаю, я смогу отвлечь турель в достаточной мере, чтобы обеспечить вам проход. Я бросил на него скептический взгляд. Круглый дрон размером с футбольный мяч бесстрастно висел в воздухе, периодически подмигивая мне крошечной синей лампочкой на корпусе, и не слишком походил на крутого нетраннера. Но на философию больше не оставалось времени, я почти физически чувствовал, как утекают драгоценные секунды. — Как скажешь. Мне будет нужен отсчет. — Десять, — спокойно отозвался Деламейн. — Девять. Восемь… Позвоночник словно пробило током, я стиснул зубы, пережидая. Хром заканчивал синхронизацию с нервной системой, впрыскивал в кровь глюкокортикоиды и адреналин, выводя организм в боевую готовность. Бей или беги. Древние законы эволюции, записанные биохимией скрижали реакций человеческого тела теперь стали лишь производной электронных команд. Я был хорошим стрелком даже по меркам MAX-TAC. Но если бы у меня работал «Сандевистан», я обстругал бы эту турель еще до того, как она успела бы выплюнуть первую пулю. Пять. Четыре… — Эй, офицер! Эхо отразилось от голых стен, гулко стукнуло в динамик шлема. Голос у психа оказался мягким. Почти приятным. Таким впору начитывать лекции в университете, а не вступать в военные переговоры. Я вспомнил выданную нам перед вылетом биографическую сводку: Генри Санж, сорок два года, он был мелким клерком в такой же мелкой бухгалтерской конторе. Уже давно в разводе, детей нет, особых увлечений нет. Обычное мясо Найт-Сити, ничего выдающегося. Почти все психи любят поговорить о своей несчастной судьбе. Очень по-человечески, но искать сострадания у MAX-TAC — крайне дерьмовая идея. Хром и эмпатия плохо сочетаются друг с другом. Максимум, нас хватает на любопытство. Малышка бы, наверное, спросила сейчас, что заставило его насажать в себя кучу паленых имплантов. Что заставило его в один прекрасный день выпотрошить своему боссу кишки и сбежать сюда, в эту подземную ловушку. Ей всегда были интересны причины. Мне — нет. Но, возможно, его предложение выглядело чуть лучше забега под пулями и стоило того, чтобы потратить на него еще несколько драгоценных минут. Я молча кивнул Деламейну подождать. — Вы знакомы с теорией игр? — спросил Генри Санж. Киберпсихопат, который изучал экономику. — Да, — ответил я. — Отлично, тогда вы меня поймете! Все дело в логике выбора. Изящно, верно? Сотрудничать или обмануть. Если сотрудничают оба — выигрывают оба, но если первый предаст второго, то он получит все, а второй все потеряет. Если предадут оба, потеряют оба. Как же им поступить, офицер? Я знал, куда он клонит. Многие из психов все еще очень сильно хотят жить. Получить свою индульгенцию и официальную лицензию на убийство. — Самая выгодная стратегия — предательство. — Разумеется! Но только если не учитывать погрешность ошибки. Представьте, что ваш партнер предает вас, и вы предаете его в ответ. Наказание справедливо, нельзя доверять лжецам! Но что, если это было просто ошибкой? Случайностью, сбоем системы, и на самом деле предательства не было. Но теперь ваш партнер уверен в том, что лжец — это вы, и он будет наказывать вас так же, как вы наказывали его. Предательство следует за предательством, это замкнутый круг для всех участников. Поэтому рано или поздно вам придется рискнуть и довериться вновь — если вы не хотите вечно оставаться в проигрыше, конечно. Ну как, офицер? Считаете, это глупость? Я считал, что черта с два я еще раз сунусь к этим сумасшедшим ублюдкам без хорошего нетраннера. Так славно было бы просто спалить все это гнилое гнездо издалека, вместе со всеми их минами, турелями и неведомой химической дрянью. И посмотреть на то, как философу-экономисту с автоматом и историями про доверие выжигает мышечные волокна его собственное железо. Математически он был прав, конечно, этот Генри Санж. И практически тоже — мало для кого было секретом, что многих оперативников MAX-TAC набирает из таких вот психов, новосозданных машин для убийства со слетевшей крышей. Отрубает им все импланты, прогоняет мозги через мясорубку брейнданса — раз, другой, третий; до тех пор, пока нейронные связи не превращаются в кашу. Из каши порой получается вылепить человека заново, прописать новые команды. Чаще всего нет, но кто считает неудачников. Может быть, киберпсихоз действительно только ошибка системы. И один раз переступив через status quo, мы все оказались бы в выигрыше. Жаль только, что у меня сейчас проблемы с доверием. Хром подтвердил боевую готовность; что бы там не наколдовал умный искин «травмы», это работало. Калейдоскоп режимов в визоре распался на отдельные фрагменты образов и собрался вновь в единую картину, как будто в зрачках навели резкость и добавили теням контраста. Несколько минут божественного прозрения, подаренных нам изобретателями нейронного интерфейса. Три, — сказал голос Деламейна у меня в голове. — Два. Один. Я пригнулся и бросился вперед так быстро, как только мог. Дрон оказался быстрее; серебристый всполох метнулся передо мной, нырнул прямо к турели, где располагались внешние датчики движения и наведения. Та взвизгнула, застрекотала раздраженно и злобно, пытаясь выцепить юркую цель, развернула раскалившиеся от беспрерывной стрельбы стволы пулеметов — и, наконец, достала. Первая пуля задела манипулятор, и почти сразу же две очереди в хлам разворотили легкий корпус. Дроны Trauma Team не были рассчитаны на боевой режим. Уже поворачивая за угол, я успел увидеть, как дымящееся крошево из микросхем и оплавившихся осколков падает на каменный пол. Генри Санж ждал меня сразу за поворотом, куски мяса, встроенные в громоздкий стальной каркас. Кажется, он все-так до последнего не верил, что я решусь встретить его лоб в лоб; отшатнулся, крикнул что-то, выстрелил почти наугад, очередь прошла коротким стрекотом. Импланты подарили ему опыт и скорость бывалого солдата: я не успел уклониться, лишь чуть дернуться в сторону. К правому боку словно на миг приложили раскаленный брусок, но мне повезло снова, рана оказалась не смертельной. Хром отрабатывал по-полной, уже почти привычно заблокировал болевой сигнал, позволяя мне бежать дальше. Визор шлема вывел разметку цели, полыхнул торжествующим алым, желанной командой бить на поражение, и я надавил на спусковой крючок — раз, другой, третий. Давил до тех пор, пока тело, осевшее и скрючившееся у стены, не перестало дергаться. Второго психа не было видно. Может, сдох под завалом, может, не стал испытывать судьбу и свалил, бросив бывшего напарника разбираться с оперативниками. Самая выгодная стратегия — предательство. Если ты способен просчитать, сколько ходов осталось до конца игры. Мне было плевать, кем был этот Генри Санж. Плевать, что заставило его набить себя железом, как чучело, и вместе с крысами забраться сюда, в эту гребаную подземку. Может быть, он даже еще был жив, я не стал проверять. Психов сложно убить, хром подвешивает мясо на нитях из электроники и железа, как диковинную марионетку, заставляя плясать гаитянские танцы и жрать другое мясо. Никто не знает, почему. В MAX-TAC не задают вопросов. Мы просто убираем с улиц опасный мусор. Может быть, завтра я буду так же стрелять в Ливингстона. Может быть, послезавтра будут стрелять в меня. Бок болел все сильнее, но я уже видел ту самую аварийную дверь, о которой говорил Деламейн. На двери болталась проржавевшая цепь, я сбил ее парой выстрелов, толкнул плечом тяжелую створку и вывалился в узкий, едва освещаемый одно-единственной аварийной лампочкой коридор. Пахло гнилью и мокрым цементом, словно где-то недалеко протекла канализация, но это был почти что запах свободы. У меня все еще оставалось пять с половиной минут. Через несколько метров я уперся в ржавую лестницу, сверху высветил фонариком крышку люка. Анальгетик почти выдохся, поэтому подъем дался с ощутимым трудом, через судорожный вдох-выдох на каждом неловком движении. Я цеплялся пальцами за перекладины и полз. Метр за метром. Считал секунды и градусы на термостате визора. Мы ползли наперегонки, градусы и я. Я успел первым. Крышка люка подалась неожиданно легко, автоматика скрипнула, но согласно отодвинула тяжелую стальную махину в сторону, освобождая проход. Я из последних сил подтянулся, вытащил себя наружу, стукнул кулаком по кнопке блокировки и растянулся на холодном бетоне автострады, захлебываясь охренительно свежим воздухом. Показатели биомона слились в какой-то безумный калейдоскоп, застучали раскаленными молоточками в голове, и я, сдавшись, закрыл глаза. Пошло оно все к черту, главное, я не сдох, как крыса, в этой подземной канаве. — Отряд Trauma Team прибудет через три минуты, мистер Расс, — прозвучал в наушнике знакомый спокойный голос. — Оставайтесь в этом положении. Я не смог сдержать судорожный смешок и закашлялся, подавившись дымом и, кажется, собственной кровью. Хром досасывал последние капли стимов, и о том, что будет дальше, мне думать не хотелось. Откаты порой ломали не хуже, чем паленые брейны, и оставалось только надеяться, что «травма» успеет вколоть мне дрянь помощнее, прежде чем у меня в мозгах что-нибудь лопнет. Положение, мать твою. Ничего. Ничего. Мы найдем и второго психа, не сегодня, так через неделю. Мы всегда их находим. Ливингстон еще проедется всем по ушам о технике безопасности, отряду, может, наконец приставят нормального нетраннера. Ради такого я даже отсидел бы еще одну терапию, хотя, говорят, у этих ребят с эмпатией ненамного лучше, чем у нас. Сработаемся. На крайний случай у нас все еще есть Дел. Я с трудом дотянулся до шлема и переключил частоту передатчика. В наушнике все еще раздавались помехи, но в Найт-Сити полно вышек связи и точек доступа, мне должно было хватить. — Контроль, — хрипло сказал я. — Семнадцатая группа возвращается на базу.