Равновесие Нэша

Темные монолиты Колумбария выпирали вверх, словно акульи зубы, тяжело громоздились над головой. Над Найт-Сити светило солнце, но сюда, к блоку СВ-88 его лучи не добирались. Сюда вообще редко кто добирался, но это, наверное, было и к лучшему: в последнее время имитация эмпатии давалась мне с определенным трудом. — Колумбарий похож на Стоунхендж. Странно, раньше как-то не приходило в голову. — Похож, — согласился я. Малышка Кэсс бросила на меня короткий взгляд и вновь повернулась к нише. На монолите мерцала эпитафия: «они сражались за других»; наверное, в какой-то мере это было правдой. Хотя, еще, конечно, они — как и мы — в основном, сражались за себя, за право еще некоторое время называться человеком и не лечь под операционный нож. Бюрократически ровный столбик имен: почти ни у кого из MAX-TAC не было семей, и после стандартной процедуры кремации урны выставляли в общей нише. Старый добрый прагматизм. Вчера в список добавилось еще несколько имен. Соболь, Аша, Крис и Кит. Из нашего отряда выжило трое, но Ливингстон сходил на церемонию вчера, пока мы с Кэсс еще валялись в госпитале. В этот раз «травма» отпускала нас неохотно, медик по несколько раз проверял биомоны и настройки хромовых процессоров. Кэсс только сухо смеялась, качая забинтованной рукой: кажется, кому-то пришлось раскошелиться на страховку или юридические терки. MAX-TAC — дорогой ресурс, мы не можем позволить себе терять людей из-за халатности. Достаточно и других причин. Левая рука Кэсс все еще покоилась на перевязи; ее собирали буквально по кускам, заново сшивали нервные окончания, врезали вставки из электроники и титанового сплава. Кажется, ей пришлось удерживать на весу часть обвалившейся бетонной плиты до прибытия эвака, чтобы хоть как-то дышать. Процессор выжал из ее тела все, что мог, и все, что не мог, выжал тоже. Если бы не особая регенерация боевиков, стимы и кардиоимпланты, Кэсс тоже сейчас лежала бы горстью праха в этом самом блоке. Я отделался относительно малой кровью, в чем, по сути, была заслуга Деламейна. Возможно, «травма» выпишет ему корпоративный бонус или что там полагается искинам. Железо покруче? — Расс. — Прости, — сказал я. Над головой мелькнуло темное пятно, один из местных патрульных дронов делал очередной круг почета над Колумбарием. Я не был точно уверен, попали ли наши лица в кадр, но на всякий случай сосредоточился на максимально доступном мне выражении сожаления и скорби. — Сколько там еще? — Минут десять, потом можно будет уходить. Кэсс смотрела на эпитафию, и лицо ее не выражало абсолютно ничего. Я знал: она злилась. Злилась так, как умела, запирала бурю в себе, становясь безучастной ко всему происходящему. И потом вырывалась вперед в бою, сметая все на своем пути, так, что, казалось, от нее отскакивали пули. Она была отличным солдатом, Малышка Кэсс, лучшим боевиком в нашем отряде, завистью других. И Соболь, и Крис периодически заступались за нее перед начальством, и если бы мы были способны на нормальные человеческие отношения, возможно, у них бы что-нибудь и закрутилось. — Чушь все это, — не глядя на меня, сказала Кэсс, — Приходить сюда, время тратить. Мертвым все равно. А мы все пытаемся высрать из себя эту имитацию эмоций, играем на камеру, только чтобы отодвинуть терапию еще хотя бы на пару месяцев. Ебаный хор плачущих. — Когда тебе назначили? — спросил я. — Через три дня. Ливингстону уже на завтра, торопятся. Хотя ему, наверное, похер, он туда как на массаж ходит. Вряд ли он вообще уже помнит, что у него за жизнь была год назад. Мне даже интересно, сколько у него еще мозги выдержат. Я промолчал. Буквы эпитафии плыли перед глазами, я сморгнул, сосредоточился снова. Вспомнил Соболя: он учил меня попадать в бегущую мишень и распознавать слабые места в броне. Ашу; она умела рисовать забавных носатых собак, и порой расписывалась этими собаками прямо на стене над очередным трупом. Кита; он травил дурацкие шутки, в которых было больше чернухи, чем в трепе «мусорщиков». Криса… В новом отряде тоже будет свой Соболь, свой Крис и своя Аша, которая будет рисовать уже не собак, а кошек. Или пингвинов. Какая, к черту, разница. — Мне его еще не прислали, — сказал я. — Направление на терапию. Кэсс пожала плечами. — Ну выпей за это. И завтра проверь почту еще раз. Эти ублюдки могут забыть проверить предохранители, но про терапию не забудут. Ты еще помнишь, чем занимался до MAX-TAC? — Преподавал бальные танцы. — Очень смешно. Можешь как-нибудь пробить базу данных, если станет любопытно. Только советую не делать этого напрямую, лучше попроси аналитиков, пусть потом почистят запрос. Заодно узнаешь в деталях, сколько народу ты вырезал перед тем, как тебя перепрошили в первый раз. Я поднял голову, посмотрел на небо. Погода портилась, собирались грязные облака, висли над городом рваными сизыми тряпками. Патрульного дрона не было видно. — Можем уходить, — сказал я. — Ты обратно на базу? — Нет, до своей берлоги. Хочу отлежаться пару дней, перебрать вещи, скелеты в шкафу… как обычно, в общем. Провожать не нужно. Я кивнул. Бросил последний взгляд на темный монолит Колумбария, развернулся и направился к выходу. Кэсс все еще не двигалась, смотрела прямо перед собой, прямая и строгая, как на военном параде. Я на мгновение попытался представить ее другой, не солдатом, но домохозяйкой или медсестрой, мягкой, ласковой и отзывчивой, в кругу семьи и друзей — и не смог. Качнул головой и зашагал быстрее. Действительно, надо бы еще раз проверить почту.

***

Направления на терапию не было. Было новенькое оповещение о продленном больничном в связи в недавно полученными «травмами на рабочем месте». Начальство в странном приступе щедрости выделило на это дело целых три дня, и я благоразумно решил не отсвечивать и потратить их с пользой. То есть, валяться на кровати, крутить необременяющие ум брейны, жрать и пить что-нибудь совместимое с нейролептиками и стимами. Отпуска и больничные в MAX-TAC были понятием относительным: тебя могли в любой момент выдернуть на боевой вылет, и операторам было глубоко насрать, чем таким важным ты мог быть занят в свое личное время. «Личное время». Шутка тысячелетия. На третий день безделия и ожидания проклятого направления я сдулся. Хром был полностью отшлифован, откалиброван и готов к работе, и странное молчание штаба начинало уже порядком действовать на нервы. Ливингстон на связь не выходил, видимо, еще отлеживался, Кэсс тоже, и в итоге я плюнул на все и отправился на базу. Аналитический отдел занимал с минус пятого по минус второй этажи, сложными переплетениями кабелей и переходов соединяясь с серверными и специально оснащенными кабинами резидентов. Если приложить ладонь к стенам или к полу, можно было ощутить тугую вибрацию охладительных систем и резервных генераторов. Наши мощности, конечно, не могли сравниться с тем, что стояло у «Арасаки» или «Милитеха», но и здесь было на что посмотреть. Температура воздуха на нижних этажах никогда не поднималась выше тринадцати градусов: нетраннерам был важен каждый ватт и каждый герц, который они выжимали из своих машин. Знакомый мне по паре прошлых заданий Яцек Лонски занимал в нашей иерархии скромную и поэтому невероятно важную должность системного аналитика. В переводе для простых смертных вроде меня, Яцек был человеком, который стоял между сложным миром информационных систем и этими самыми простыми смертными, и переводил проблемы машин в проблемы людей, и наоборот. Еще это означало, что у него был доступ к некоторым, не слишком секретным базам данных. И я мог заявиться к нему с вопросом и получить более-менее вменяемый ответ, а не порцию цифр и символов. — Какого хрена ты забыл на базе? — вежливо поприветствовал меня Яцек, даже не повернувшись в мою сторону. — Часто больничный дают? Я неопределенно махнул рукой, закрыл за собой дверь и огляделся в поисках стула. Эмпатия аналитиков колебалась примерно на одном уровне с эмпатией боевиков, поэтому наше с ними общение обычно было легким и коротким. Стула не было, нашлась только заваленная разнообразным железным хламом табуретка. Я подумал, осторожно сгрузил все на пол и примостился рядом. Яцек неодобрительно цокнул языком, но сделал над собой усилие и промолчал. Или выкинул из головы — в буквальном смысле. Его щепка была подрублена к порту местного электронно-вычислительного монстра, и я даже не был до конца уверен, насколько в такие моменты он вообще осознает реальный мир. — Мне не приходит направление, — сказал я. — На терапию. Всем нашим из семнадцатой, кто выжил, уже назначили. Проверь по своим каналам, а? Может, у меня что со связью. — Проблемы со связью — это к отделу техподдержки, Расс. Если полетели импланты — то к инженерам. Или сразу к медикам вали. Ты вообще в курсе, в чем заключаются мои прямые обязанности? Я промолчал. — Когда-нибудь я просто солью все твои вопросы безопасникам, — буркнул Яцек. Сощурил один глаз и задумался; где-то внутри комплекса систем и баз данных шел обмен информацией. — Все у тебя в порядке, можешь расслабиться. И со связью, и вообще. Направление на терапию было отложено. — Отложено? Почему? — «По рекомендации Trauma Team». Все, в этой базе больше ничего нет, и доступа выше у меня нет тоже. Нужны подробности — обращайся к медикам. И с тебя бутылка виски. Хорошего виски, Расс, а не той дряни, что здесь выдают за марку. Чао! Я все еще ничего не понимал, но послушно кивнул и поднялся. Яцек смерил меня беглым взглядом и обреченно махнул рукой, вновь погружаясь в свой дивный мир цифр. Было ясно, что у него там проблемы посерьезнее, чем все отношения «травмы» и MAX-TAC вместе взятые. Впрочем, свой контрабандный виски Яцек отрабатывал честно. Лифт без возражений еще раз считал авторизацию и вытащил меня с нижних этажей обратно на КПП. В лицо приятно повеяло теплом, я зябко передернул плечами, вышел в фойе и задумался. Идти домой не хотелось, и раз уж мне так охренительно повезло, то, наверное, можно было бы заявиться к следакам и поспрашивать о сбежавшем киберпсихе. Возможно, за это время у них появились новые зацепки: психи по натуре своей были ребятами нетерпеливыми и обычно не любили долго сидеть без дела. За тонированной стеклянной стеной была видна часть улицы. Штаб стоял в северо-западной части Хейвуда, не так далеко от центра, так что окружение можно было назвать очень даже приличным. Банды редко совали к нам нос, обычно по местной магистрали разъезжали разномастные сотрудники-корпы, бесчисленные доставщики и осевшие в городе наемники. У некоторых даже хватало эдди на личных водителей и престижные тачки. Очень престижные тачки. Я проводил взглядом мелькнувший за окном знакомый черный «кортез» с белыми шашечками на боку. Прикинул, сколько лет мне пришлось бы выплачивать кредит за вызов этого такси, вздохнул, махнул рукой дежурному и вышел из офиса. И замер, еще толком не разобрав, что случилось. Звук добрался до меня мгновением позже: рокочущий раскат ухнул надрывно и тяжело, гулко ударил в барабанные перепонки, на мгновение окатив тем животным, холодным страхом из глубины веков, от которого не спасали даже современные импланты. Я вскинул голову, инстинктивно ища опору, и увидел, как над крышами соседних зданий, всего в паре кварталов, рвутся в небо раскаленные, черные клубы дыма. — Твою мать, — выдохнул я. Торопливо нахлобучил шлем, врубил рацию. Основная частота захлебывалась шумом, вопросами, возгласами и откровенной руганью, но уже через полминуты Контроль безжалостно отсек все лишнее, перебросил поводья дежурным операторам. Среди этих не было места для паники, лишь резкие сухие команды: двадцатая группа на срочный вылет в точку сбора, вторая группа на вылет, девятая в оцепление, остальные следуют своему графику. Следователи из NCPD скоро будут на месте, вся необходимая информация по делу будет передана в городское самоуправление. Продолжаем работать, отбой. Я подождал еще немного на случай, если Контроль решит вызвать свободных людей, ничего не услышал и торопливо зашагал к выходу со стоянки на основную улицу. Любопытство брало верх над благоразумием: взрыв такого калибра, да еще и в двух шагах от офисов NCPD и MAX-TAC — это что-то новенькое. Пожалуй, Найт-Сити не мог похвастаться подобным со времен Сильверхэнда. Миновав шлагбаумы, я огляделся в поисках своего байка. Автопилот должен был подвести его по маячку прямо к стоянке — но там, на единственном свободном месте невозмутимо ждал «кортез» с белыми шашечками. — Дел? — вслух спросил я. Повертел головой на всякий случай, но знакомого дрона поблизости не увидел. Как и каких-либо потенциальных пассажиров. Зато автомобиль подмигнул мне дальним светом и приоткрыл дверь. Ладно. — Здравствуйте, мистер Расс, — дружелюбно сказал Деламейн, когда я забрался внутрь. — Очень рад, что вы хорошо себя чувствуете. — Твоими стараниями, — автомобиль мягко двинулся вперед, и я бросил быстрый взгляд на навигатор. Координаты я не уточнял, но он как будто заранее знал, куда мне надо было ехать. — Спасибо, кстати. — О, не стоит благодарности. Предоставление первой помощи клиенту и его жизнеобеспечение — первостепенная задача Trauma Team. Я очень рад, что мне удалось помочь вам. Я сомневался, что в пакет услуг «травмы» входит еще и развоз клиентов на частном такси, тем более, за нынешний прайс-лист «Деламейна». Но свою репутацию тот оправдывал; в салоне было тепло и удобно, и вел Дел безукоризненно аккуратно, так, что едва можно было засечь момент, когда машина трогалась с места. Может, стоило на досуге намекнуть Ливингстону, чтобы взял у него пару уроков?.. — И во сколько мне обойдется эта поездка? — осторожно осведомился я. — О, ни во сколько, мистер Расс. Скорее, это я позволил себе воспользоваться вашим служебным положением, чтобы удовлетворить собственное любопытство. Прошу прощения. — Разве «травму» не вызвали на место происшествия? — Сожалею, мистер Расс, — негромкий голос Деламейна прозвучал почти виновато. — Но Trauma Team вылетает лишь к тем, кого еще можно спасти. Я замолчал. На соседней улице уже стояло оцепление. К нам подошел один из измотанных патрульных, с некоторым недоумением взглянул на мою форму и жетон, смерил удивленным взглядом такси и обреченно махнул рукой: проезжай. Репутация MAX-TAC играла мне на руку; мало кто в здравом уме обычно рисковал задавать лишние вопросы и проверять у начальства, насколько тот или иной оперативник вправе находиться на месте преступления. Деламейн проехал до конца улицы, повернул за угол и остановился. — Твою мать, — беззвучно повторил я. Здесь была лаборатория NCPD. Взрыв разметал здание на куски, искореженные листы стали и обломки бетона, вырванные с корнем титановые переборки, осколки стекла и обугленный пластик. Фундамент треснул в нескольких местах и разошелся, обнажая глубокие рваные трещины. Из лопнувших почерневших переборок гроздьями свисали провода. Мертвые — видимо, рабочие уже успели обесточить здание. Сильный пожар мог бы уничтожить те немногие улики, что остались после взрыва. Я откорректировал резкость через хром, дал поиск по органике. Визор шлема послушно подсветил то, что осталось от людей: изломанные, обгоревшие тела, оторванные конечности с запекшейся от жара кровью. Одно тело лежало недалеко от нас, видимо, отброшенное взрывной волной. Женщина; я видел только короткие темные волосы и аляповато-яркие пятна крови на белом лабораторном халате. Искусственная плоть на ее правой руке сгорела полностью, из культи торчал металлический штырь импланта. Счетчик Гейгера, словно очнувшись, взвизгнул нервно, вывел «красное» предупреждение прямо на визор. Уровень радиации плавал за пределами нормы — дерьмо, которое разнесло здесь все к чертовой матери, оказалось на редкость ядреным. Деламейн был прав, выжить после подобного взрыва не смог бы никто. — Я пойду, посмотрю ближе, — сказал я. — Но ты вряд ли сумеешь… Ах. Конечно. — Если вы позволите, — вежливо отозвался Дел. Дрон, незаметно выскользнувший из багажника такси, уже ждал снаружи, висел в воздухе, неторопливо разворачиваясь и, видимо, сканируя местность. Он был похож на дроны «травмы», только без красной маркировки. Я на всякий случай глянул на него через всевидящее око имплантов, но не нашел никаких идентификаторов, кроме лаконичного «Деламейн». Ну и ладно. Я выбрался из машины, шлем среагировал на опасность, торопливо опустил защитный экран, врубая фильтры. Форма MAX-TAC была рассчитана на довольно экстремальные условия, так что, по крайней мере, не придется заливаться йодом, как ребятам в Мексике. Каких час-полтора у меня имелись. Дрон Деламейна ненавязчиво повис у меня за левым плечом. — У вас есть какие-либо предположения, мистер Расс? — Я был здесь пару раз, — сказал я. Осторожно перемахнул через перегородивший дорогу кусок стены. — Лаборатория уходила на пару этажей вниз, такие здания обычно строят крепко. Но здесь все развалилось нахрен… значит, взрывчаток было несколько, и все в ключевых точках. От серверной, уверен, не осталось и микросхемы. И все это тянет на очень крупное дерьмо, Дел. — Вы думаете, у преступника был допуск. Это прозвучало как констатация факта. Я бросил на дрон короткий взгляд, но все же кивнул. — Да. Даже если бы кто-то просто слил ему схемы этажей, этого было бы недостаточно. Для установки зарядов такого масштаба требуется время и определенная свобода действий. И поверь, охранные системы NCPD все же не настолько плохи, чтобы за несколько часов не подать ни единого сигнала тревоги. Нет, здесь поработали свои. А значит, по нашим рядам очень скоро пойдут чистки. Вот тебе и теория игр. Предательство порождает предательство. Дрон выплыл вперед, пролетел несколько метров и завис над темным провалом одной из особо крупных трещин. Я шагнул было к нему и тут же поспешно отступил обратно: бетонная плита под ногами опасно хрустнула. — Нашел что-нибудь? — Сканирую, — ровно сообщил Деламейн. — Вы правы, мистер Расс, следов практически не осталось, цифровых в том числе. Битые данные, много шума. Мне потребуется больше времени на анализ. И больше ресурсов. Я сощурился. — Сумеешь вычислить, откуда был отправлен сигнал детонатора? — Возможно. — Звучит довольно неплохо. Так, все, время вышло, вижу на радаре сигнатуры двадцатой группы. Сваливаем отсюда, или мне потом придется чертову уйму объяснительных писать. Корпорации двадцать первого века довели бюрократию до полного абсурда. Это был их прирожденный талант. Их тайное оружие против враждебно настроенного мира. Те из нас, кто имел неосторожность хоть раз вляпаться в это дерьмо, единогласно признавали, что бюрократия была немногим лучше терапии. Деламейн согласился и очень вежливо предложил мне воспользоваться его услугами, чтобы добраться до дома. За счет заведения, как он выразился, — и я, хмыкнув, не стал спорить. В конце концов, оперативники MAX-TAC в списках Forbes не числились, и я вряд ли когда-либо смог бы прокатиться на его такси за свои собственные эдди. Ну, хоть так.