Глава 5
29 июля 2022 г. в 02:15
Первая мысль: чёртов Сатору.
Просыпается резко, да так, что сердце ударяется об рёбра и падает куда-то в желудок. Виски постепенно сжимаются от нарастающей мигрени, а щека покалывает от резкого холода. Открывает заспанные глаза, пытаясь понять очертание, что она видит перед собой. Доносится до ушей странный звук, напоминающий хруст костей. Дейзи приподнимается на локтях, щурится, и только спустя полминуты она понимает.
Сатору сидит на другой части кровати и откусывает мороженое, шуршит упаковкой. Он вовсе не заинтересован в ней, что так туманно на него поглядывает. Не выдержав тишины, Хейг падает обратно на кровать, лопатки начали болеть от жёсткого матраца. Пальцами растирает заспанное лицо, открывает глаза и вглядывается в жёлтый потолок. Наверняка в этом номере курили. Тихо кряхтит, когда переворачивается, тело ломит после сна. Она смотрит на парня, что продолжал спокойно есть своё мороженое. Пытается понять, откуда оно у него.
— Женщина поделилась, — отвечает на её вопрос, который она всё не могла озвучить. Бормочет что-то под нос и Сатору распознал это как: «ясно». — Сейчас одиннадцать часов, — осведомляет с набитым ртом. — Собираешься вставать?
Снова что-то бухтит неясное. Годжо доедает мороженое, зажимает в зубах деревянную палочку и падает на кровать. Поворачивается к ней телом, придерживает голову рукой и смотрит на неё, что пытается взять себя в руки и наконец проснуться. Получается плохо.
Переводит на него глаза. Подмечает про себя, что он неважно выглядит и сдерживается от вопроса: «как спалось?». Понимает прекрасно – херово всем спалось. Повторяет за ним позу, тоже придерживает голову своей ладонью.
— Какой у нас план на сегодня? — решает поинтересоваться.
Сатору отводит взгляд, словно он задумывается, а после протягивает слова лениво:
— Для начала позавтракать, а потом найти ключ к вратам, а потом переместить меня домой. Классно, правда? — забавно проговаривает с деревянной палочкой от мороженого в зубах.
Она опускает руку, ложится на матрац спиной, смотрит снова в этот жёлтый потолок. Этот цвет напоминает ей пожелтевшие зубы, что сейчас пережёвывают её и норовиться выплюнуть, потому что по вкусу она никакая. Отводит взгляд в сторону, разглядывает разные вещи в номере. Его план действительно звучит как план. Особенно ей нравится начало, где нужно позавтракать.
Замечает шевеления с его стороны, но не обращает внимание, как он кладёт палочку на пыльную тумбочку. Только когда его тёплые пальцы прикасаются к её щеке, то Дейзи наконец смотрит на него.
Что ты делаешь? – читается в её взгляде. Самому интересно – в его.
Ему просто хочется прикоснуться, убедиться для себя, что ты живая. Что ты поймёшь это его прикосновение, потому что он, признаться честно, нихуя не понимает. Что-то само потянуло, а он не сопротивлялся. Сатору подумал, что, если бы вместо неё была другая, то эту невидимую хватку скинул с себя.
Наверное, потому, что позволил себе открыться ей, а она приняла его. В этом же причина? Или причина в том, что он просто хотел прикоснуться к ней.
Вспоминает вчерашний их разговор. Невольно сжимает одеяло в руках. Не из-за того, что ей неловко, а потому, что не знает, что нужно сказать. Конечно у неё сейчас в голове много слов, которые она хочет озвучить, но это совсем не то, что нужно. Её разум подсказывает, что поддержка – это ему совсем ненужно, но язык – чёртов предатель, поэтому невольно вырывается у неё:
— Как ты?
И в её взгляде столько переживания о нём, что Сатору хочется отвести глаза. Выдержать её взгляд трудно, словно остановить руками движущуюся машину. Впрочем, он может остановить, поэтому продолжает смотреть на Дейзи, что растворяется в своём беспокойстве. Нависает над ней, как какой-то коршун, но ничего не делает, что немного удивляет его.
Обычный вопрос, но почему-то на него он не в силах ответить. Банально сказать: «забей» или «нормально» не может произнести. Что-то застряло в горле, словно косточка рыбы, которую забыли вытащить из мяса.
Надеется на то, что она поймёт его без слов. Но видимо не понимает. Дейзи прикасается в ответ, кладёт руку ему на левую щёку и всё смотрит на него этим взглядом: как ты?
— Отлично, — слишком лживо, слишком очевидно, слишком не то, что он хотел сказать.
И улыбается всё так же неискренне. Она проглатывает это, не задаёт больше вопросов и лишь отводит взгляд. И лёгкие его наполняются воздухом. Больше не смотрит на него тревожно и от этого становится легче.
Для Годжо слишком дико чужое беспокойство, которое направленно на него. Когда о нём в последний раз переживали? Может быть, сейчас, когда его запечатали и неизвестно что происходит за Вратами. Возможно, сейчас кто-то думает о том, что же с ним, но скорее всего это беспокойство связано с тем, что единственный козырь сейчас спрятан и нужно своими силами как-то всё разгребать.
Ему не нравится её выражения лица. Не придумав ничего лучше, Сатору зажимает пальцами её нос. Из-за такого неожиданного действия она округлила глаза. Теперь она выглядит более раздражённой, что ему больше нравится. Он хмыкает, а после убирает руки от её лица и встаёт с кровати.
— Вставай уже. Твои дряхлые кости нужно выгулять.
Дверь за ним захлопнулась. Дейзи села на край кровати и посмотрела рассеянно на входную дверь комнаты. Пальцами проводит по своему лбу, разглаживает кожу.
Как же она не любит, когда он разговаривает на своём языке. Конечно японский звучит красиво, очень мелодично, но как же бесит, что она ничего не понимает. Особенно, когда он говорит с таким тоном в голосе, будто только что рассказал шутку. Она не отметает мысль о том, что за всеми этими неясными словами Годжо просто смеётся над ней и как же раздражает то, что не может ответить ему тем же.
Дейзи успела поговорить по телефону по поводу работы, умыться и даже переодеться в джинсы и свитер. Она подходит к окну, давит в себе чих от пыльных штор, которые она раздвигает. Щурится недоверчиво от того, что она видит. Сатору стоит на улице, локтями упирается об металлические перила и разглядывает что-то снизу.
На улице прохладно, но Годжо видимо даже не ощущает этого и не дрожит от ветра, что пронизывает внутренности. Прячет руки в карманы куртки, съёживается от очередного ветра, и подходит к нему. Поглядывает на него, на то, что он слишком расслабленный.
— У нас наконец-то созревает что-то типа обеда? — режет тишину своим голосом Годжо. — Потому что я голоден.
Да, она тоже хочет есть. Прищуривается, смотрит то в окна номеров, которые зашторены, то вниз, на парковку, где какой-то мужчина садится в свою машину и заводит двигатель. Она неотрывно смотрит на то, как старенькая легковушка уезжает из её поля зрения. Она тоже хотела бы сейчас уехать. Только от чего или лучше спросить: от кого? От себя, от него или от дня? Дейзи не может на чём-то сконцентрироваться.
— Почему ты так поздно меня разбудил? — произносит очень глухо, едва слышно из-за очередного потока ветра.
От его смешка грохочет сердце. Мажет по нему взглядом. Кривая ухмылка, взгляд тёмный, больше напоминающий тучи. Сейчас в неё ударит молния. Почему-то Дейзи поворачивается к нему, когда Сатору опирается локтем на железное ограждение и корпус разворачивает к ней. Ощущает сырость. Сейчас пойдёт дождь.
— Тебе нужны силы на сегодня, — лёгкость в его голосе не придаёт ей спокойствия.
— Говоришь так, будто мы идём грабить банк, — усмехается. — Мы же ненадолго.
Это же ненадолго. Сейчас они позавтракают, а после поедут в лес. Сатору и так знает место, сам же и спрятал артефакт там. Значит они потратят полдня, а после он уйдёт, а она наконец уедет. Чем раньше они со всем этим разберутся, тем больше времени у неё будет, чтобы мысленно разобрать всю эту ситуацию с ним и его нахождением в её мире.
— Всё равно надо, — Годжо только пожал плечами и направился к лестнице.
Дейзи лишь неотрывно смотрит на его. Что за «надо»? Она будто потеряла смысл этого слова, который он самолично куда-то спрятал.
Он скрывает себя за кучей масок, что натягивает каждое утро на своё лицо; закутывается слоями одежды, чтобы скрыть оголённое сердце. Она не знает его настоящего. Довольствуется лишь тем, что он хочет показать небольшой кусочек себя.
Есть так много вещей, о которых она о нём не знает. Он как неизведанный космос – огромен и пугающий, но такой притягательный. Кто-то дёргает её за кожу, а ей хочется найти этот чёртов крючок и отцепить. Но вот же он – это он дёргает кожу и её существо, уносит за собой. Неосознанно, не видя.
А что в нём такого?
Впервые такой вопрос.
В чём твоя особенность, Сатору?
В том, что ты первоклассный шаман? Но она-то не знает этого. Точнее знает, но вживую не видела, поэтому на его способности, признать честно, ей всё равно. Тогда что в тебе?
Наверное, то, что ты заставляешь чувствовать.
Тебя любят, ненавидят, боятся, уважают. Ты много кого заставляешь что-то чувствовать. Ты чёртов калейдоскоп чувств. Хочешь ты этого или нет. Но, наверное, хочешь иначе давно сказал бы: Прекрати на меня смотреть, Дейзи. Только она всё равно бы смотрела.
Он не бросает её из крайности в крайность. Она чувствует только спокойствие рядом с ним. Немое понимание, что витает в воздухе и если руку поднять, то можно будет почувствовать пушистое прикосновение. А настоящий он тоже такое испытывает с ней? Нет, конечно же.
Почему она задумывается о нём? Конечно, она и до этого думала о нём, но не так. Не так, когда хочется понять его; думать о его прошлом, настоящем и будущем. У неё раньше голова не была напичкана им, а сегодня утром она проснулась и первым делом подумала о нём, а не о том, что у неё спина отваливается и вообще в горле пересохло.
Это из-за вчерашнего? Из-за того, что он ей ненадолго показался таким? Таким: разбитым, потерянным и ненужным. Или это ей показалось? Не может же он показать себя такого: настоящего, живого. Точно не при ней смыть с себя грим вечного клоуна на секунду, а после снова разрисовать лицо красками и натянуть улыбку так, как он любит.
Ей хочется посмотреть на него, сдержать его руки, чтобы те не скрывали настоящее лицо. Возможно, потому что у них лица одинаковые, и она просто хочет посмотреть на себя со стороны. Разглядеть те же шрамы и подумать: такой же.
Кафе было недалеко от мотеля, что радовало Хейг. Они сели за свободный стол, который располагался далеко от выхода. Рассматривают меню, что было прямо на их столах. Дейзи берёт в руки лист, которое было не слишком большим. Смотрит на названия, запоминая, что ей приглянулось, переворачивает меню задней стороной, где расположилось перечень напитков, которые можно было заказать.
Она остановилась на обычном сэндвиче и кофе. Иногда смотрит на Сатору, что недовольно кривится от меню. Улыбается легко, продолжает делать вид, словно она всё ещё выбирает.
— Что-то не так?
— Да, всё, — отчеканил быстро Годжо. — Тут всё жирное, — он приподнимает брови, смотрит на неё так, словно это какой-то всемирный заговор против него.
— Говоришь так, будто ты никогда не ел в Америке, — откладывает своё меню в сторону, складывает руки на стол и облокачивается на них.
— Ел, но в более нормальных местах, чем это, — он, продолжая держать в руках листок, взмахивает руками в стороны.
Дейзи только слабо усмехнулась. Она даже не заметила, что рядом встала официантка и выжидающе смотрела на них. Женщина жевала жвачку, посмотрела сначала на Хейг, а после на Сатору. И тут внимание официантки было приковано к нему.
— Итак? — подаёт свой голос женщина. Дейзи повернулась к ней и озвучила свой заказ. — А ваш парень? — снова поглядывает на бедного Сатору, который в это время проклинал всё здешнее меню. Он молчал и вообще не обращал ни на кого внимания.
— То же самое, — решает наконец произнести Дейзи, потому что прошло уже какое-то время, а Годжо всё не отвечал.
— Этого будет достаточно? — зачем-то произносит официантка. Она перечисляет, что можно ещё заказать и говорит, что это даже не помои.
— Он на диете, — решает остановить её Хейг. — Ему очень трудно приводить себя в порядок, раньше он был таким милым пухляшом, — не может удержаться от улыбки из-за собственной шалости.
Она произнесла это специально, не для того, чтобы позлить, а для того, чтобы запомнить. Да, запомнить, как она подшутила над ним, а потом вспоминать об этом, будто у неё и так мало с ним воспоминаний. Но, ведь правда мало. Хочется больше, хочется больше времени, но время не её друг, уж точно, поэтому есть только двадцать четыре часа в сутки, а не двадцать пять.
Дейзи хочет, чтобы он её запомнил. Не как случайную девушку, что приютила у себя, а как кого-то, кого хочется запомнить и вспоминать.
Хейг переводит взгляд с женщины на Сатору, что так недобро повёл челюстью в бок. Кажется, он вернулся с небес на землю. Она только невинно поправляет прядь за ухо. Официантка в последний раз оглядывает их, прячет ручку в кармашек на груди, и собирается уйти.
— И вафли, — вдруг произносит Годжо.
Девушка округляет глаза, как бы в шоке от его слов, подносит ладонь к сердцу. Если бы эта сцена была в её драмкружке, то Смитерс хлопнул радостно в ладоши и похвалил Дейзи за игру. Но они не в драмкружке, и тут нет Смитерса, который бы заглушил тишину своим голосом и хлопком. Они вдвоём в кафе, далеко от её дома и должны найти что-то, что она никогда в своей жизни не видела.
Женщина кивнула и ушла, оставив их.
— Пухляш? — издевательски искажает её голос, выражая своё недовольство из-за фразы, что она бросила.
— М? Что-то не так? — складывает руки в замок и упирается подбородком на них, смотрит неотрывно на него. Он только закатывает глаза.
— Почему ты её не поправила? — вопрос, который она не понимает сразу. Вопросительно смотрит на него, ждёт, чтобы он уточнил, потому что открывать сейчас рот неохота. — Что я твой парень. Нравится мысль, что мы встречаемся?
Если решился бить – ебашь в под дых.
Она даже как-то те слова официантки пропустила мимо ушей. Почему ей изначально не показалось странным эти слова. Ваш парень. Звучит как на иностранном языке – неясно, непривычно.
Не может понять, а нравится ли ей мысль о том, что они, в голове этой официантки, встречались. И понимает, что нет – не нравится. Та женщина просто что-то надумала и не уточнив, просто сказала это хотя, по сути, она поставила их в неловкое положение. Но что, если убрать голову этой женщины и представить уже в своей?
Тоже не нравится, но как-то по-другому. Встречаться с ним? Это не то, чего она хочет. Познать его, как какой-то новый элемент: да, хотела бы. Но точно не иметь каких-то чувств к нему, кроме интереса с научной точки зрения. Почему она вообще думает о нём, как о какой-то химической реакции? Возможно, потому что вызвал горение.
Пауза затянулась, а вытащить из себя хоть слово она всё не смогла. Даёт себе лишние секунды, когда меняет позу. Собирается с мыслями и пытается отогнать тучу в виде Сатору, что кружится над ней. Отмахивается рукой, будто сгоняя облако, пожимает плечами и смотрит в глаза.
— Трата времени, — произносит с такой лёгкостью, словно сама верит свои словам. — А ты? Почему сам не исправил её? — так по-детски переводит на него стрелки. А что ещё делать, когда общаешься с ребёнком? Используешь их же приёмы.
— Забавно было наблюдать за твоим спектаклем, — произносит так, что за секунду он потерял интерес к этому разговору.
Замолчали. Каждый находился в своей голове и общался уже сам с собой. О чём он думает? Бегло скользит по нему взглядом, а потом обратно на какую-то точку в конце зала. Его лицо спокойное, не кривит губы и никак не смотрит на неё.
И тут она задумывается: что он думает о ней? Пальцами перебирает воздух, словно в руке ручка, с которой она играется или пытается попасть в такт музыке, что заполнило кафе, но так неуклюже попадает в ритм, что лучше бы она остановилась. Но не останавливается. Продолжает держать руку навесу и думать. Думать-думать о чужих мыслях. О его мыслях.
Бесполезное это занятие, жаль, что не сразу поняла. Лишь поняла то, что он о ней никак не думает. Нет, правда, что можно о ней считать? Они просто живут вместе, каких-то глобальных познаний он о ней не знает. Так что скорее всего воспринимает её как неудобный случай, который преследует его изо дня в день и всё не может отпустить.
Официантка подходит к их столу, чтобы поставить их заказ. Желает приятного аппетита, вроде им двоим, но ощущается, что только Годжо.
Молча едят, потому что тем для разговоров нет, а придумывать их никто не хочет. Да и вообще это некультурно разговаривать с набитым ртом. Но причина же не в этом.
Может быть это и хорошо, что она плохо его знает. Так легче забыть. Когда ты кого-то знаешь только по фамилии и имени, то тебе не особо важно, что с ним там дальше по жизни будет. Ты не задумываешься о том, что он о тебе думает. Тогда почему ты, Дейзи, продолжаешь пытаться угадать его мысли? Ты знаешь его имя и лишь раз увидела настоящего, и то неизвестно, что это было на самом деле. Успокойся, Дейзи.
— Это жутко, — доносится до неё голос Сатору.
Дейзи неохотно переводит на него взгляд, приподнимает брови вопросительно и ждёт, когда он продолжит, потому что не понимает до конца о чём он. Годжо изогнул брови, разглядывает её так, словно очевидно, что он имел в виду. Несколько секунд молчания.
— Что именно? — наконец сдаётся она.
— Ты смотришь на него уже тридцать минут, — он отпивает из своей кружки кофе.
Хейг только моргает, смотрит сначала в окно, быстро замечая, что облака сгущаются, а после снова переводит взгляд. Оказывается, что она всё это время смотрела на незнакомца, а не просто на точку на другом конце зала. Парень спокойно обедал и даже не замечал чужого внимания.
— Это ты жуткий, — спокойно проговаривает, подпирает локоть и ладонью придерживает свою щёку. — Ты за это время выпил четыре кружки кофе.
— Просто он здесь, на удивление, нормальный, — фыркает Сатору и снова делает глоток.
— Ты знал, что максимально можно выпить за день только пять чашек кофе? — молчит, пережёвывает еду и выжидающе смотрит на неё. — Потом будет кофеиновая интоксикация, — поясняет наконец.
— Вау, значит, скоро помру? — и будто назло отпивает ещё.
— Нет, будет диарея, — мило улыбнулась и не шутит. Видит по её глазам. Тут он решил оставить кофе в покое.
Перевела взгляд, теперь она с лёгкой грустью смотрит на то, как парень собирается и встаёт со своего места, оставляет чаевые и скрывается за дверью кафе. Выпрямляет спину, садится нормально и переводит взгляд на тарелку, в которой ещё оставалась еда.
Ощущение такое, будто она наелась своими мыслями. Желудок полон. Но всё же открывает рот, и откусывает сэндвич. Безвкусно. Всегда так было?
Включается в окружающую её среду, слышит обрывки чужих разговоров. Фермы, магазины, деньги и прочие переживания. Обычные беседы людей. Поднимает взгляд на Сатору. Он не отрываясь смотрит в свою тарелку, будто вместо неё там огромная дыра в полу, которая показывает чертей, что пляшут около котлов, одно из которых его. Взгляд сосредоточенный, пережёвывает медленно еду, как на автомате, не задумываясь, что он ест. Лицо его сконцентрированное на чём-то, что она понять не может, о чём он думает. Но он резко включается, моргает, выпрямляется и становится прежним Сатору. Ухмыльнулся ей, как обычно это делает, и теперь выражение его лица всё такое же игривое.
Она расплачивается за обед, и они выходят из кафе. Точнее она выходит, потому что Сатору нужно было в уборную. Поднимает голову к облакам. Будет дождь. Это так предсказуемо. Почему все прощания происходят вместе с дождём? Будто это неотъемлемая часть. Словно если не будет плохой погоды, то и прощание какое-то ненастоящее, наигранное. Если будет солнечно, то это знак, что смогут ещё встретиться.
Только не в их случае. Будь то дождь, снег, ураган или долбанное солнце – больше не встретятся. Он не будет спать на её неудобном диване, а она не будет спешить домой после работы, чтобы увидеть его. Никакой встречи больше не будет.
Сатору выходит из здания, смотрит на дорогу, что вела вглубь города, где виднелось колесо обозрения. Дейзи становится рядом, прячет руки в карманы куртки, насупилась от очередного ветра и хочет вернуться в тепло. Но не может. Нужно двигаться дальше.
Вот Сатору двигается, но не туда, куда надо. Хейг смотрит ему в спину, поправляет рюкзак на плече.
— Ты куда? — спрашивает ему в спину и смотрит, как его белые волосы хаотично колыхаются от ветра.
— Пошли, дело есть, — произносит громко, чтобы она услышала.
Дергается с места и ускоряет шаг, чтобы идти с ним вровень. Сжимает ненадолго лямки рюкзака, будто от этого действия у неё появится уверенность в себе, которую она просрала с выдохом, когда он пошёл в другую сторону от мотеля и леса.
Он не говорит, а она и не спрашивает. Она слепо идёт рядом с ним. Годжо смотрит вперёд, а Дейзи себе под ноги. Этот город навевает удушающую тоску. Не из-за погоды, не из-за того, что этот город выглядит для неё чужим, а потому, что она впитывает в себя, как губка, что лежит рядом с раковиной, воду. А вода: воспоминания с ним. Она не хочет выжимать эту разноцветную воду после красок, но ей рано или поздно придётся, ведь губкой ещё придётся пользоваться.
Что будет потом? Она не знает, что будет потом. Потом она может вернуться к обычной жизни, что состоит из работы; а может потом раствориться в бесцветном мире, что больше не скрашивал Сатору. Стать человеком невидимкой снова.
Годжо замечает открытую калитку чужого дома, откуда доносится смех и крики детей. Он смотрит, расслабляя руки в карманах брюк, что всё это время прятал. Практически проходят этот дом, но резко поворачивает и двигается в сторону шума.
Дейзи только тормозит, смотрит снова ему в спину.
— Что там? — громко спрашивает.
— То самое дело, — разворачивается к ней лицом и идёт в сторону дома спиной. Ловко, будто на затылке есть глаза, перешагивает бордюр. Голос сочится неподдельной детской шалостью.
Смотря на него с другого конца улицы, она отчётливо видит ребёнка, что обожает подшучивать над другими. Хейг уверена, что он идёт туда только для того, чтобы положить острую кнопку на стул.
Заходит в чужой двор. Поднимает руки вверх, когда дети пробегают мимо неё и едва ли не валят с ног своими телами, громко при этом вереща. Дейзи поправляет волосы, что прилипли к лицу и взглядом пытается выцепить светлую макушку.
Ей хватило пары секунд, чтобы найти его и тут же потерять из виду, когда он скрывается за дверью дома. Делает шаги в сторону, но её останавливают. Женщина лет тридцати остановилась перед её лицом. Пока та не открыла рот, Хейг решила оглядеть двор.
Большое дерево, на котором был построен домик, обмотан гирляндами, что освещали заднюю часть дома. Рядом с деревом стоял мангал, а на нём жарилось мясо, судя по запаху. Она не видела. Видела только большую спину мужчины, дым, что развивался вверх. Секунды прошли, а женщина продолжала смотреть на Дейзи. Хейг чувствует неприятный на себе взгляд, будто она готова сейчас выгнать её за то, что без приглашения пришла. Ногтями хочет расчесать щёку.
— Я ни разу тебя не видела, — замолкает, смотрит. Дейзи хочется окликнуть Сатору, чтобы тот вышел из этого дома, и они направились за артефактом. Ещё ей хочется крикнуть, какой он придурок, что оставил её. Но она молчит и ждёт, когда женщина продолжит. — Твой ребёнок тоже дружит с Гарри? — улыбается уже приветливо, без того подозрения, что было секунду назад, будто Дейзи пришла сюда ради того, чтобы высосать всю радость праздника.
Хейг уже собирается сказать, что зашла она сюда только потому, что один двухметровый ребёнок перепутал вечеринку и случайно сюда забрёл. А она, как прилежная няня, хочет увести его отсюда.
Только женщина не даёт ей вставить слово, так как начинает рассказывать про своего ребёнка, имя которого она забывает, потому что незнакомка говорит так быстро, что не успевает уловить суть слов. Это точно английский? Она хочет попросить сбавить скорость, потому что предложения накладываются друг на друга, как бумаги отчёта.
Сара, единственное имя, что успела понять из потока речи, продолжала говорить, даже что-то спрашивая и через секунду уже отвечала на собственный вопрос. И смысл тогда ей тут находится, если эта Сара вполне неплохо справляется с беседой?
Они подходят к двери, что ведёт в дом и сквозь стёкла Дейзи видит Сатору. Женщина первая заходит внутрь, продолжая при это говорить, а Дейзи игнорировать.
Хейг хмурится, оставляя где-то сбоку Сару, которая прошла дальше в дом, в зал, и переключила внимание на какого-то ребёнка. Дейзи делает шаги к нему, но останавливается. Дети окружили Годжо, который в это время спокойно пережёвывал праздничный торт и с набитым ртом отвечал рядом стоящей женщине. Он вовсе не обращал внимание на малышню, только смеялся над какой-то фразой. Стоит спиной к кухонному островку, копчиком прижимается к столешнице, а женщина перебирала что-то на столе.
Даже будучи в таких обстоятельствах он чувствует себя как дома.
Она оглядела её: длинные светлые волосы, карие глаза и лучезарная улыбка. Выглядит красивой. Особенно в лёгком платье. У неё тоже есть платья, юбки, но все они рабочие, строгие и точно не такие яркие, как у этой милой женщины.
И что они тут делают?
Сара подошла к ней сзади неожиданно, прикоснулась к плечу и попросила снять куртку, а ещё спросила, где её ребёнок. Дейзи от внезапного прикосновения вздрогнула, громко вздохнула, когда втягивала ртом воздух. Ребёнок? Так вот он стоит и ест. Она поворачивается к Саре, чтобы сказать, что им пора уходить, но её замечает Годжо.
Или всегда замечал, но решил не подавать виду, чтобы позлить. Сатору поворачивает голову в сторону Дейзи.
— Деззи, — зовёт её и махает рукой, будто до этого её не видел.
Улыбается так лучезарно, что она забывает, что на улице собирается идти дождь. Замечает, что на нём нет пиджака. Отлично, видимо они здесь надолго. Снимает свою куртку, стягивает с плеч рюкзак и передаёт это Саре, а после направляется к ним, обходит детей, что начали выбегать из кухни, оставляя взрослых. Годжо ставит тарелку на столешнице, руки прячет в карманы брюк. Дейзи подошла к ним, встала недалеко от Сатору.
— Здравствуйте, — здоровается первой незнакомая женщина. Она ласково улыбается, убирает руки от контейнеров с едой и теперь разворачивается всем телом, чтобы оглядеть их.
— Здравствуйте, — отзеркаливает слово, но не интонацию. Её голос звучит настораживающе.
Годжо тянет её за рукав свитера к себе, слабо, она едва ощутила это. Но потом почувствовала, как он коснулся её руки так лениво, будто это она взяла его ладонь. Косится на Сатору, а он открыто смотрит на неё и ждёт, когда она встанет ближе к нему, потому что он не хочет менять позу.
Что он задумал?
Жаль, что не может озвучить этот вопрос вслух. Делает ещё шаг ближе к нему, но не так, как он бы хотел, потому что ему приходится немного наклониться вперёд. Он заправляет её локон волос за ухо, а она от этого чувствует, как скручивается желудок.
Остановить. Остановить. Яркая лампочка в её голове загорается, мигает кнопка с действием, но она не нажимает на неё. Почему? Успевает подумать, а потом все мысли рассасываются в пустоту.
Стоит послушно, смотрит в глаза женщине, та только сильнее растягивает губы в какой-то улыбке. В какой именно Дейзи понять не может, потому что всё, что она может понять, так это то, что её кожа поджигается от его дыхания, как приятно пробегают мурашки по коже, когда он шепчет ей.
— Подыграй мне.
Что сделать?
Он выпрямляется, смотрит на Диану и притягивает за плечи Дейзи к себе. Медленно, чтобы она от резкого движения не начала двигаться и не испугалась, как какая-нибудь белка от неожиданного звука в лесу.
— Так сколько ты говоришь Гарри исполнилось? — продолжает беседу и мило улыбается. Женщина расправила плечи от удовлетворения, что разговор снова перетёк в сторону её сына, что отмечал день рождение.
— Одиннадцать, — смотрит куда-то в сторону, где было куча детей, что бесились в зале и кричали. Она выцепила взглядом своего сына, и мягкая улыбка озарила её лицо. — Так быстро вырос, — ласково проговаривает.
— И правда уже взрослый, — его голос звучит искренне увлечённым, но Хейг ощущает эту наигранность, как эта липкое неприятное чувство прилегает к стенкам горла. Хочется кашлять. — Мы с Дейзи ещё на пути к этому. Но смотря на них, то надеюсь, что сомнения у неё отпадут, — потирает её плечо.
На пути, она стесняется спросить, к чему? Где же этот Смитерс, где же его высший балл за актёрскую игру, когда она сдерживается, чтобы не наступить пяткой на ногу Сатору и наконец поинтересоваться, что происходит.
Но она лишь чувствует, как раздражение протекает по телу тягучей смолой, руки становятся тяжёлыми, едва поднимает свою ладонь и кладёт ему на грудь. Пальцем выводит какой-то узор на ткани футболки.
Ладно, хорошо, он хотел, чтобы она подыграла, и она сыграет такую роль его девушки, что он надолго запомнит.
— Да, мы с ним ещё как-то не готовы к ребёнку, — с досадой в голосе вклинивается в их разговор.
Чувствует на себе его взгляд, но Дейзи только смотрит в глаза Диане, что начала слушать её. Его рука сжала её плечо. Что не так? Сам же хотел, чтобы она подыграла. А она просто играет влюблённую в него девушку. Давай, смотри, что она собирается делать.
— Сложно мне будет ухаживать за двумя детьми одновременно, — смеётся, поднимает голову, чтобы взглянуть на него и как бы сказать: Да-да, я говорю про тебя. Диана усмехается от слов Дейзи, но она не сразу переводит на женщину взгляд. — Но Сатору прав. Мои сомнения понемногу отпадают, когда я смотрю на них, — она поворачивает голову в сторону зала, где были дети, что бросались сладостями. Дейзи едва не кривит губы от этого. А убирать кто будет? — Что самое главное, так это то, что мы любим друг друга, — она кладёт холодную ладонь к его щеке, большим пальцем поглаживает челюсть.
Его горячая кожа вызывает покалывание на пальцах, а смотрит на неё так, что радужка застеклялась и можно посмотреть в его душу, найти там сундук с его мыслями и открыть: ещё.
Что «ещё», Сатору? Эта смесь его взгляда и кожи вызывает у неё лёгкое головокружение.
Он стоит так, словно кровь остановилась, а кости стали каменными. Двигаться не хочется, тяжело. Смотрит на неё с интересом, а не с раздражением, как она ожидала. А что она вообще ожидала? Что скажет замолчать, потому что это не то, чего он хотел? Что он вообще хочет? Наверное, стоит убрать уже руку.
Она уже хочет опустить свою руку, как его ладонь останавливает, и теперь он мягко поглаживает её кожу.
— Верно, — на выдохе произнёс.
Ему нужно дать грамоту за то, что выглядит так, будто влюблён в неё. Дейзи вспоминает классическую фразу: весь мир – театр, а люди в нём – актёры. И какие же у них роли в жизни? Кого они играют друг другу? Влюблённых, соседей, знакомых: кого? Сатору, ты знаешь? Потому что она: нет.
— Вы напоминаете мне свою молодость. Мы тоже с Майклом не могли оторваться друг от друга, — голос Дианы прерывает их.
Он отпускает её руку, как ненужную вещь, а она отходит от него на шаг. Дышать становится легче, потому что она не чувствует его запах. Точнее её. Всё же, это он пользуется её гелем для душа.
Дейзи стало неловко, но она старалась скрыть это за улыбкой и взглядом, который говорил: Я тут, не в своих мыслях.
— Ваш ребёнок будет счастлив в вашей любви, — бодро поддерживает разговор женщина. Наверное, хорошо ей, что не чувствует, как рядом с ними надулся воздушный шар из неловкости.
— Ты права, — кивает головой Сатору.
Ему нужно чем-то себя занять. Вспоминает о тарелке, что была позади него. Открывает рот, чтобы проглотить торт, но понимает, что желания есть никакого. Только продолжает пихать этот сухой торт в свою глотку, что прутьями сжимает и не даёт воздуха. Проглатывает еду, словно камень.
— Мы хотели отметить нашу годовщину в западном лесу. Дейзи любит что-то необычное, — криво усмехается, но даже не смотрит на Хейг, как и она на него.
Достаточно просверлили в друг друге дырки.
— Замечательно, — её взгляд стал металлическим за секунду после слов Годжо. Голос женщины никак не поменялся, всё такой же бодрый, поменялась поза: скрестила руки на груди.
Дейзи пытается понять ход его мыслей. Что конкретно он хочет узнать у этой женщины.
— Но сегодня услышал кое-что от местных, — тон всё такой же: весёлый, лёгкий, нет какой-то намёка на то, что он напряжён.
Женщина не выдерживает его взгляда, и первая отводит глаза в сторону, туда, где были дети, точнее там они должны были быть. Скрылись в подвале, где сейчас играли в настольную игру вместе с Сарой. У неё нет тут поддержки, не знает, куда смотреть.
Вилка скрипит по тарелке, когда Годжо отламывает ещё кусочек. Звук напоминает скрежет зубов. Дейзи внимательно вглядывается в них двоих, пытаясь уловить суть, что скрывает Диана, а Сатору это пытается выявить.
— И что же? — резко произносит и тем самым выдаёт свою панику. Голос слабый, скрипучий.
— Мужики говорили, что видели что-то странное, какой-то силуэт, — ставит пустую тарелку на стол.
Он продолжает спокойно говорить, но всё с той же улыбкой, что тянет нервы Дианы, натягивает их на руку. Женщина чешет запястье, словно под кожей что-то появилось. Смотрит на стеклянную дверь, которая ведёт на задний двор. Прожигает макушку своего мужа, пытаясь тем самым его вызвать. Но мужчина слишком занят мясом, которое жарит.
— Мало ли что им могло показаться, — пожимает плечами, отходит от них и направляется к холодильнику. Может быть там есть тайный проход, чтобы она могла там скрыться от этого разговора.
— Они говорили, что видели силуэт с крыльями.
Захлопывает дверцу, поворачивается к Сатору, держит в руке бутылку с соком.
— Они обычные местные пьяницы, — закатывает глаза. — Фрэнк пьёт не просыхая уже десять лет. Я не говорю уже об Тайлере, — подходит к кухонному островку, берёт стакан, что стоит недалеко, и наливает в него сок.
— У них другие имена.
И в этот момент остатки самоконтроля посыпались. Её глаза округлились, губы приоткрыла, чтобы втянуть воздух, но не может. Может только громко и рвано вздохнуть.
— Кто-то ещё? — с силой спросила, будто кто-то вырвал эти слова из глотки, стеклянным взглядом въедалась в лицо Годжо.
Его лицо – камень, ничего не выражавшее, глаза холодные, и если с ним пересечься взглядом, то можно получить обморожение. Из-за него в комнате стало прохладно. Где её куртка? Дейзи поёжилась.
— Что это было? — спрашивает прямо в лоб. Женщина сжимает губы плотно, отводит глаза, потому что больше не может выдержать, опускает голову. — Диана, — произносит её имя резко, звук разлетается по комнате и ударяется прямо в голову, прошибая мозги. — Почему ты им угрожала своим мужем, что работает в полиции, и говорила никому ничего не рассказывать? Диана, — собственное имя неприятно бьёт женщину по щеке. Она приподнимает голову от невидимой пощёчины. — Оно угрожало? — бьёт прямо в цель.
Диана громко сглатывает, снова отводит глаза. Она вся дрожит, видно, как сжимает рукава своего яркого платья, что впитывает пот из ладоней. Годжо стоит в нескольких шагах от женщины, но у неё возникает ощущение, что он дышит ей в спину, сжимает рукой её горло. Иначе как объяснить нехватку кислорода?
Дейзи стоит рядом с Сатору. Разглядывает его лицо, словно впервые видит. Ведёт челюстью в бок, видно, как желвак проступает под его скулой. Он весь напряжён. Она впитывает его настроение. Вместе они напряжены, как рельсы в метро.
Её напрягает вообще всё: этот разговор, атмосфера, он. Хочется уйти, спрятаться, попросить, чтобы он остановился, потому что больше не может видеть, как Диана сжимается, как пытается сдержать слёзы. Хейг хочется её успокоить, но не может. Во-первых, она не думает, что Сатору позволит, а во-вторых, она не может понять кого больше хочет успокоить: себя или её.
— Говори. Я могу быть хуже того существа.
И как бы в подтверждение своих слов, взмахивает рукой в сторону и от этого движения стакан с соком взрывается. Дейзи дёргается на месте, а Диана прижимает руку ко рту, с ужасом разглядывая, как жёлтая жидкость стекает по столешнице и капает на пол образовывая лужу.
— Она… — запинается, глотает воздух, слёзы, истерику, что наполняет её. Она обнимает себя за плечи, хочет закрыться. — Сказала, что я должна проследить за тем, чтобы никто не проникал в западный лес, — последние слова проглатывает, сложно понять, что она сказала.
Дейзи ощущает отвратительную смесь из чувств. В груди нарастает тревога, что заправлена соусом недолгого молчания.
— Я не понимаю: почему я? — повышает голос, но быстро сжимает губы, а потом переводит взгляд в сторону подвала. Боится, что кто-то из детей может услышать. Снова смотрит на Сатору, что продолжал равнодушно смотреть на Диану. — Я обычная женщина, я просто домохозяйка: воспитываю сына, убираюсь, готовлю, хожу за покупками, — сдавленно тараторит. — Почему какое-то, я не знаю, что это. Сказала мне следить за лесом? Словно там что-то может находиться важное, кроме чёртовых белок! — сама пугается своего громкого голоса. Прикусывает щёку изнутри.
— Что она тебе сказала? — произнёс так безжизненно и незаинтересованно, что Дейзи захотелось крикнуть ему на ухо, оглушить, чтобы он перестал себя так вести.
— Сказала, чтобы никто не заходил вглубь. Вы хоть понимаете, как мне тяжело выходить ночью из дома, чтобы не разбудить мужа и, не дай бог, Гарри, — она оглядывает их двоих, заглядывает в их глаза, будто там находится понимание или поддержка.
Но ничего. В его – безразличие, а в её – полный ужас. И Диане кажется, что ужас будет ей ближе, чем безразличие. Хотя бы потому, что с ужасом она на «ты».
— Она угрожала, что убьёт мою семью, если кто-то зайдёт вглубь леса.
Женщина смотрит прямо в глаза Дейзи. У неё сводит живот от чувств, что начинают распирать её на части. Дыхание спотыкается. Руки начинают трястись. От вида потерянной Дианы Хейг не может быть равнодушной. А так хочется. Правда. Хочется чужое переживание обойти мимо, не смотреть, не заглядывать, не слышать, потому что, признаться честно, то своих проблем по горло. Но не может. Продолжает смотреть на Диану, в её глаза, где радужка была поглощена страхом. Таким липким, что даже с такого расстояния оно прилипло к её коже, словно жвачка к волосам. Невозможно оторвать.
Дейзи чувствует чужое прикосновение к руке. Его ладонь всё такая же тёплая, горячая. Она обжигает кожу, хочется убрать руку куда-то, чтобы не чувствовать. Но он держит её крепко, переплетает их пальцы, словно хочет успокоить.
Ты правда пытаешься меня успокоить? Ты сам начал этот отвратительный допрос.
— Ты знаешь, что там? — отрицательно качает головой. Сатору не унимается, задаёт следующий вопрос: — Как давно она появилась?
— На Хэллоуин, — спустя несколько секунд отвечает. — Она представилась, — молчит, хмурится, так как пытается вспомнить. — Кажется, Хана, — опять замолкает. — Вроде, Курусу, если я правильно запомнила. И ещё просила передать какому-то Годжо, что будет ждать его, чтобы он расплатился за свои грехи.
От её слов Дейзи сжала его ладонь сильнее. В груди нарастает тревога от плохого предчувствия. Дышать стало невозможно, словно что-то придавило её шею. Хочется скинуть это с себя. Сердце яростно таранит грудную клетку, кости трескаются, ломаются.
Сатору выпускает из своей хватки, потому что чувствует её тревогу, что перетекла из её руки в его. Распространилась по всему телу как вирус. Он не хочет это чувствовать, но продолжает ощущать её волнение. Годжо сдерживает себя, чтобы не посмотреть на неё. Уверен, что она сейчас выглядит как призрак.
Дейзи на автомате идёт к входной двери, там по логике должна быть вешалка с её курткой и рюкзаком, которую она отдала Саре. Она не задумывается ни о чём. Мысли спотыкаются друг об друга, как и дыхание. Натягивает куртку, рюкзак на плечи и вываливается на улицу.
Холодный воздух проникает в лёгкие, но это не помогает. Кислорода не хватает. Открывает рот, чтобы глубоко вздохнуть, но не может. Получается только рваный вздох.
С каких пор её мир превратился в какое пристанище для других существ? Она не хочет видеть ангела здесь, она не хочет, чтобы Сатору расплачивался за грехи. С каждым словом Дианы, что она снова и снова прокручивает в голове, всё острее ей хотелось вынуть этот гвоздь, что вбился в висок. Неудобно находится на улице. Хочется уйти, но у неё есть причина, чтобы остаться тут.
И эта причина стоит за спиной.