Детская война

«Mind fairies... Walking red flags».

В комнате слегка попахивает гнильцой и винным духом. Лабораторию не открывали годы. Раньше, во времена Кровавых Ведьм, учёные Алфеи под руководством Розалинд ставили в ней свои опыты и проводили исследования природы Сожженных, пытаясь найти ключ к их уничтожению. Тут профессор Харви впервые вывел формулу для своего знаменитого Занбака и лечил им первых бойцов, а самые одаренные феи и маги под руководством Сильвы и Даулинг — тогда ещё просто выпускников — пробовали на монстрах свои силы, вычисляя те, к которым они были наиболее уязвимыми. Так и был сделан вывод о всемогущем огне Дракона, которым обладали единицы волшебников на весь Иной Мир, и способном противостоять любым чудищам. ⠀ Каждый раз, когда Терра притаскивала Музу в оранжерею или, когда та раньше приходила в неё сама, к Сэму, отец цветочницы, видимо, почувствовав внимательного и понимающего слушателя в эмпатке, рассказывал о своей молодости. Так что, в истории академии Муза была подкована довольно хорошо, и об одной только лаборатории знала предостаточно. Профессор Харви понял, что Фара перед смертью поведала Блум кое о чём из прошлого их золотой троицы, так что теперь смело вёл повествование. При этом был довольно тактичен и замолкал, когда замечал отстранённый взгляд Музы — доказательство того, что она убежала в свои мысли и уже его не слушает. А ещё не забывал добавить, что хоть он тут и распинается о том, как ловко они прикрыли лавку Розалинд тогда, но это всё — старческое бахвальство и: «Только посмейте в это влезть, глупые молокососы. Я же вижу: что-то неладное там у вас творится». ⠀ «Неладное»... Ему стоило бы протереть очки. ⠀ По правде говоря, ей действительно были интересны его рассказы, в отличии от болтовни Терры, которая хоть и была милой, но умудрялась утомлять даже, когда Муза уже не чувствовала каждую крошку её максимализма в собственной голове. Походы в оранжерею были довольно действенным способом успокоить цветочницу — "Всё нормально, ты вовсе меня не бесишь. Я просто бываю невнимательной. Не парься, говори, если очень хочется" — и при этом спрятаться где-нибудь от людей. Мистер Харви показывал толстые альбомы с плёночными фотографиями, увлечённо говорил об устройстве академии в двухтысячных, её уставе, достижениях в разных сферах и особо остроумных выходках студентов, давал Музе по букетику мелких цветочков, когда она возвращалась в общежитие. Один из них она обычно закладывала за ухо, пока не завянет, остальные сушила в книгах, потому что жалела, а потом выкидывала. Всё равно сухоцветы — не её тема. И, конечно, всё это было до их расставания с Сэмом. После в оранжерею Муза больше не ходила, а соседка сообразительно не приглашала. Около месяца назад мистер Харви впервые спросил у неё о Музе, тактично обойдя произошедшее, просил передать, что давно её не встречал и будет рад, если та заглянёт. Она ответила через Терру благодарностью. Сама так и не пришла. ⠀ Сейчас лаборатория не сильно отличалась от помещения на снимках садовода. Те же стены, из ещё более потемневших камней, пол искусно выложен мозаикой из голубой, малиновой и жёлтой битой плитки. На ней — подобие лабиринта. Высокие, низкие, совсем мелкие — плотные стены из живой изгороди, между ними хаотично пробиваются из под пола деревья с густыми, вьющимися ветвями, достают кронами почти до потолка. Маленький искусственный сад, вырощенный на камнях за одну ночь. Специалисты тренируются на улице, холод пока ещё не зимний, но там студентов было бы сложнее держать в поле зрения и вариант с прохождением теста группами отпал бы сразу. А их ведь учили работать одной командой. Сначала учиться командой, потом убивать командой. ⠀ Громадные колонны, те же, что и в вестибюле, раскиданные по всему пространству, обвитые виноградной лозой с почти доспелыми гронами (отсюда и винный запах) — как попытка дирекции привести давно пустовавшее место в божеский вид. На стене огромные круглые часы, по бокам — два больших витражных окна, с западной стороны и восточной. Сама лаборатория на четвертом этаже главного здания, что между корпусом специалистов и фей, и окнами выходит прямо на передний двор. Выше четвертого — только чердак под главной окрасой Алфеи, прозрачным стеклянным куполом, так хорошо знакомым Музе. ⠀ Между двумя колоннами, сразу в паре шагов от входа стоит дубовый стол, за ним три кресла. За правым краем, по сторону дверей, через которые вошла их группа, увлечённо изучает бумаги профессор Савьяж. Щупленький, низкий и зоркий, с быстрыми движениями, он напоминал эльфа. При обычных обстоятельствах, как это было уже давно, на его месте должен был бы сидеть мистер Харви, как представитель нейтралитета, но Розалинд, видимо, опасающаяся его (не особо)возможных действий в поддержку старого порядка, заменила садовода их новым профессором по Зельям. Педагог на экзаменах, не принимающий участия ни в обучении специалистов, ни в обучении фей, но в равной степени осведомленный о двух направлениях и способен оценивать без предрассудков и предрасположенностей — давняя традиция академии. ⠀ Посредине стола — Бартс. Что было действительно странно, так это то, что им заменили Андреаса, которому директриса полностью доверяла. Но, если учесть факт, что через четверо суток планируется их экспедиция в Солярию, у папаши Ская вполне могли быть дела поинтереснее и гораздо более ответственнее экзамена у пост-школьников. Бартс, как и профессор Савьяж был привлечен Розалинд и разделил место арестованного Сильвы вместе с Андреасом. Программа обучения была усложнена в несколько раз, количество тренировок заметно увеличилось и одним тренером было не обойтись. Бартс был холоден, будто высечен из кремня, высок и жилист, он взял на себя первый и второй курсы. Учил чёрство, не терпел непослушания, за которое наказывал ещё жёстче Сильвы — за один проступок с двадцать отжиманий на кулаках, и смотри не сдохни, а если выживешь — несколько кругов вокруг всей академии, пока не станет казаться, что твои ноги начинают жить собственной жизнью. Не удивительно, что перечить ему почти никто не осмеливался. По правде говоря, этого и незачем было делать, властью профессор не злоупотреблял. ⠀ Слева за столом Литисия Родельт. Пышные кудри собраны в дульку, которая, по видимому, должна была быть идеально тугой и создавать о женщине, её носящей, впечатление строгой, железной натуры, но выбившиеся из прически мелкие кучеряшки делали её похожей скорее на заблудшую ровесницу студентов. Она тоже изучала бумаги, смешно щурясь без своих обычных очков. Первой подняла голову и сразу поджала губы, видимо, сдерживая ободряющую улыбку. Муза как-то услышала начало их разговора с Розалинд, когда выходила из её кабинета после того редкого внеурочного занятия, на которые директриса иногда её требовала по очереди с Блум, всеми четырьмя эмпатами из целой академии, и ещё парой студентов, либо просто способных, либо показывающих хорошие результаты. Обычные занятия, но путём индивидуального подхода деректриса усиливала то, что они так упорно нарабатывали на общих. Блум на Абсолютной магии не появлялась, вместо этого Розалинд учила её концентрации, и полному контролю над Пламенем Дракона. Конечно, ей не было бы дела, если бы Блум и себя заодно спалила при превращении, но не прямо сейчас ведь, а контроль и концентрация служили для осознанной трансформации в любой момент и в любых обстоятельствах. Вот она и была нужна Розалинд. Муза осваивала подчинение, практикуясь на предварительно обследованных мышах, остальные эмпаты — телекинез. Это настолько напоминало старую тёмную Магию Крови, что у неё каждый раз по спине ползли мурашки, стоило только зверьку послушно двинуть лапкой по её команде. А Розалинд оставалась ею довольна. Напоминала Музе о её хорошей «чистой» родословной, говорила, это положительно влияет на магию. О будущих возможностях говорила много. ⠀ Простое шевеление мозгами дало понять — миссис Хейл собирается сформировать из них очередную горстку «элиты», вроде послушного преданного дерьма Беатрикс, или солярийцев королевы Луны, достаточно сильных, чтобы размазать по стенке любого одним пальцем, но при том послушных, словно новорожденные щенята. Только их она хотела воспитать гораздо более могущественными простых солдатов. Затравленные подростки с магией в руках, способной ещё через несколько месяцев работы разнести любой город по команде в один раз — что может быть лучше? Они тогда разминулись с мисс Родельт в приёмной, а когда та вошла, тишину рассек еле слышный холодный голос Розалинд, перед тем, как на двери поставили чары-заглушку: "Ты слишком поблажлива и мягка, Лит. Тебя не станут воспринимать серьезно, если будешь вести себя с ними, как с приятелями. Возражений нет, славно. Чтоб больше я такого за тобой не замечала". ⠀ — Здравствуйте, — озывается, наконец, Бартс, нехотя оторвавшись от бумаг. Он бережно вынимает из небольшой коробочки две подвески, два кристаллика лунного камня, протягивает их Музе и Блум. — Как вам уже сообщили, а некоторым и несколько раз за сегодня, — бегло бросает взгляд куда-то за спину эмпатки, видимо, на Ривена. — у вас есть десять минут, четверо сожженных, ваше оружие, юноши, магия вашей стихии, феи, и магия, в практике которой вы работали последние два месяца. Всё это пространство и наша справедливая оценка после. Время пошло. Начали. ⠀ Прежде, чем в голове успела пронестись лёгкая истерия «Что, уже?!», Бартс взмахнул руками по обе стороны от себя на западный и восточный рукава лабиринта — знак разбиваться на группы. Блум, что стояла слева, сделала шаг в сторону западного рукава, за ней ступил другой специалист, и Муза, почувствовав спиной раздражённый взгляд «Ты с места собираешься двигаться, нет?», повернула на восток. Так даже лучше. Не придётся специально бегать за ним по всему саду. ⠀ В оконное стекло еле слышно барабанил мелкий дождь, огонь в факелах на стенах бесшумно танцевал, освещая потемневшую лабораторию, с мраком которой световые шары справляться перестали. Выхватывал высокие зелёные пласты обрезанных кустов, синеватый камень стен за ними и вьющиеся ветки деревьев. Муза просто поворачивала наугад — это всё, что тут оставалось. Ривен молча шёл рядом. Выглядел он... неважно, по крайней мере, снаружи. Под глазами залегли тёмные круги, скулы остро выделялись на поцарапанном лице. Муза-то и не особо внимание обращала на его внешний вид раньше, в минуты тех единичных случаев пересечений она была слишком занята своим удивлением и бессмысленными попытками разобраться, что вообще происходит. Но, если попытаться вспомнить, как он выглядел раньше, то, что она видела сейчас, явно не было обычным образом. Только задумываться о чем-нибудь и отвлекаться прямо сейчас, было чревато дёрганным испугом от неожиданного появления уголька-рахита за очередным углом. Сожженные были вполне себе настоящими, а подтирать кровь с царапин до конца экзамена ей не хотелось, поэтому Муза мысленно прокручивала в голове формулу заклинания водяного лезвия, самого важного для неё по Абсолютной магии, и вспоминала линии телепатического контакта. Её задачей было почувствовать Сожжённого и не сбиться на его иллюзии — обманки — прорву которых ввели в этот тест, искусственно воссоздать эффект болевого шока и применить магию воды с помощью лунного камня. Задачей специалиста — обезвредить, то есть максимально надёжно разрубить монстра. Желательно, на пару кусков. И с элементами Эраклионского мечевого. Спор о важности сил каждого, если бы он имел место быть, закончился бы глухой ничьей. ⠀ На последнем повороте к тройной развилке откуда-то издалека послышался шум, вверх поднялся столб пламени и через секунду горячий воздух рассёк почти одержимый крик. Значит одного из двух Блум с Сэдом уложили. ⠀ Изредка и по их пути что-то шуршало листьями, то ли рычало, то ли тихо подвывало. Ривен шёл безразлично, как поистине задолбавшийся человек, только вопросительно на неё поглядывал. Муза отрицательно мотала головой — обманки, полтргейсты или банальные эльфийские фокусы. Эти два вида могли подстраивать свою энергию максимально приближенно, как к любому лесному существу, так и к Сожжённым, но боль они имитировали эмоциональную, а ярость — слишком лёгкую. В обычной жизни эта подставка была бесполезным умением, разве что годилась им для баловства и нагонки страха на студентов, что таскаются по лесу ночью. То есть, таскались раньше. ⠀ Возле граба, в тени кустастой стены лабиринта Муза остановилась и бросила взгляд на большие настенные часы, показавшиеся за очередным деревом. Время есть. Ментальный блок она сняла ещё вначале, при словах Бартса: «Начали» (вернее он сам упал от неожиданности, а она просто не сопротивлялась), но Ривен все так же не чувствовался. Только если раньше завеса опадала почему-то, когда они пересекались, то сейчас было глухо. Совсем. Они не заговорили с начала теста ни разу, но это и не входило в её планы. Вряд ли он просто вывернет ей на тарелку всю ситуацию, если с чарами тут действительно нечисто. Если она напрямую спросит про марихуану, то, скорее всего, пойдёт красиво и далеко, через его выражение. Чёртово любопытство, Даллес она о нём не соврала. Оставался последний вариант, пробивка ментального блока, которую сделать незаметно было сложно. ⠀ Тут на виски начало неприятно давить по нарастанию — ярость и боль. Не эмоциональная, физическая, будто тебя сжигают живьём. И пора бы уже, по расчетам Музы прошло минуты три с их входа в восточный рукав. Семь осталось. В голове, наконец, чётко вырисовалась картинка. Придётся потерпеть, Ривен. ⠀ — Двое сразу, — Муза почти вздрогнула от осознания собственных слов. Опять смотреть на них... — Около тридцати метров на запад. ⠀ Ривен напрягся, завёл руки за спину. Клинки вышли из ножен с резким шорохом стали и он прокрутил их в ладонях, примеряясь. Дрался с двумя, не с одним, как остальные. Такие, кажется, были ещё у нескольких, и обозначали в Алфее принадлежность к Нижнему Миру, людскому. Или не совсем так, Муза не была уверена точно. Кажется, там была ещё какая-то связь с рукопашным боем. ⠀ — Двадцати. Десяти, — она вдохнула и выдохнула. Словно перед читкой стиха наизусть, который хорошо знаешь. Как было сказано ещё в коридоре, убивать тут никого не будут, а несколько порезов — штука не страшная. ⠀ Но чувствовать было ужасно. Куда хуже реальных ран. ⠀ Когда два получеловека из гари и мёртвой кожи вынырнули из-за кучки розовых кустов, они были готовы. Как минимум — Ривен, она же просто снова подняла ментальную защиту — теперь в ней не было нужды — и тут в голову пришла интересная мысль. Если объеденить болевую волну с водяным лезвием? Они пока это не проходили, но... ничего ведь не должно взорваться? Так что, почему бы и нет. ⠀ Ривен стоял так же, как раньше, словно всё это ему смертельно надоело, и она сделала вывод, что даже, если всё запороть, психовать он явно не настроен. Саркастичный кошмар первогодок на тренировочном поле и резкий, неуправляемый ученик для профессоров, сейчас он выглядел усталой копией себя прежнего, так что ни злобная тирада про фей Разума, ни штрафные отжимания на кулаках, ей пока не грозят. А сегодня всё и так идёт вразрез с планами. ⠀ Муза подняла ладони. Сожженные в нескольких шагах, рычат как-то пискляво, яростно размахивают не то руками, не то обрубками. Странное дело, ей становится жалко их. Беспомощные, подчинённые, со своей бессильной злостью на всё. Кажется, от их тяжёлой и быстрой поступи на красивой мозаичной плитке лаборатории останутся вмятины. Боковое зрение засекает, как лаборатория начинает светлеть и показывается солнце. Большая серая туча, что плыла со стороны леса, сейчас уже где-то за академией, а новые пока только на горизонте. Кристаллик холодит шею гораздо ощутимее. Если бы Муза видела себя со стороны, она наверняка заметила бы, как электрический фиолетовый на радужках смешивается с синим, как цвета расходятся на волокна и переплетаются, как из-под ногтей просачиваются нитки света. И взгляд Ривена. ⠀ Когда поток чар сталкивается с прогнившей грудью, Муза замирает. Прохладный воздух среди каменных стен, с лёгким запахом цветов и листьев, разрывается яростным, почти безумным визгом и тут же, почти в одночасье, смешивается с другим, таким же. Рядом проносится второй поток тепла. Снова Блум. Сзади слышно шумное дыхание Ривена и рык-писк ещё одного Сожжённого, ей остаётся только радоваться, что он не полетел на неё так же, как первый. Потому что сейчас, абсолютно абстрагировавшаяся от всего, она просто стоит и непонимающе разглядывает тело в нескольких шагах от себя. Неужели было достаточно склеить вместе два заклинания? Вот так просто? ⠀ Конечно да, умница — язвит внутренний голос. Это ведь был ослабленный образец. Одноразовая услуга для экзамена. В жизни такого не будет, тебе банально отсекут голову. В жизни будет страшнее. А теперь жди либо долгой гневной тирады, либо похвалы из-за своей минутной прихоти. ⠀ Всё ещё в быстро носящихся туда-сюда мыслях, она оборачивается. Второй Сожжённый, слегка отставший вначале от первого, как раз пытался воплотить на Ривене свою фантазию об идеальной причёске, а специалист ухмылялся, лихо примеряясь к подходящему для удара месту. Чтобы один взмах клинками — и всё. Но ей одного было недостаточно. Нужно было потянуть время, вывести его на настоящие эмоции. На страх. Пробивка ментального блока — сложная штука, и в этом случае для неё нужна была потеря бдительности. Конечно, если у него в голове твориться что-нибудь, кроме укуренного вальса серой массы. ⠀ "Что ж, прости, что обламываю кайф. Ты однажды что-то ляпнул о феях Разума и ходячих красных флагах. Проверяй теперь." ⠀ Прежде, чём мечи Ривена успевают кресануть «Южную восьмёрку», то есть почти четвертовать рахита, глаза Музы снова загораются. Сожженный резко дёргается, словно от пулевого ранения с большого расстояния и застывает, Ривен возмущённо впиливается в монстра взглядом. Прищуривается, быстро оглядев его с головы до ног, а затем, будто только сейчас вспомнил о её существовании, переводит глаза на эмпатку. Злое раздражение — колодец без дна — и агрессия, это понятно даже без магии. Делает шаг вперёд, размеренно, цедит сквозь зубы, указывая на неё ладонью: ⠀ — Слушай, если это укоротит мой путь ко сну и еде, я готов скормить ему тебя живьём хоть сейчас. Так что прекращай свои злоебучие фокусы, мать твою. ⠀ Надо сказать, вот он с таким выражением лица её почему-то пугает гораздо сильнее монстра, но остановиться из-за какого-то там взмаха ладонью? Поэтому Муза только упрямо приподнимает подбородок, не разрывая зрительного контакта, и, старательно игнорируя тот факт, что запросто может получить по лицу обгорелой клешнёй при невнимательности, опускает стену болевого шока. Специалист вздрагивает, оборачивается, заслышав глухой рык позади. Кажется, как раз вовремя, потому что едва успевает пригнуться, дёрнув её на землю за собой, у феи перед глазами только мелькают почерневшие, длинные когти. Стёртые о плитку локти неприятно саднят, она оборачивается, и вот оно — на лице Ривена испуг. Сигнальный колокол, оповещая о конце теста, стучит медленно, отпевая ровно десять раз. Специалист замахивается на корточках и, прежде чем Муза успевает скрестить пальцы (лишь бы не оказался натренированным куском железа, который умеет подавлять страх в считанные секунды), Сожжённого полосует. Та самая «Южная восьмерка» Эраклиона, мастерски и хвастливо. Четыре неровных части тела на мозаике пола в луже чёрной жижи. Она слегка растерялась, втупившись в них, потом спохватилась и обернулась. Ривен на неё не смотрел, так же разглядывал тело под ногами, украшенное отсветами цветного оконного стекла. ⠀ Ровно сейчас, прыжок в отправляющийся поезд. Глаза загораются в третий раз и сначала Музе кажется, что ничего не происходит, что нечего вообще было совать нос в чужое дело, плевать, что ты там себе надумала, ведь на самом деле всё в порядке. А потом Ривен медленно оседает на пол, как человек, у которого сильно кружится голова. Но им нельзя торчать тут долго, после окончания тестирования студентов простят сразу возвращаться к профессорскому столу, чтобы не задерживать остальных. Так что она собирает последние силы, подходит ближе. Он, похоже, чувствует вмешательство, что уже странно, смотрит недовольно, но как-то выжато: «Да делай уже, что знаешь». И она проверяет. Быстро прощупывает, помня о сплывающих секундах, старается не слишком рваться. В конце концов, это только её любопытство и, может, капля желания помочь. Сейчас Муза вдруг чувствует укол вины. Она ведёт себя с ним, как с подопытным кроликом. ⠀ А у Ривена в голове лёд. Просто стенка, ненастоящая, искусственная, будто разрастающаяся, ведомая какими-то только этой магии реакциями и действиями психики. Всё кажется таким простым вдруг, что правда резко сваливается на голову, будто Муза и не предполагала её возможной раньше. И, когда один из клинков, которые он осторожно, будто опасаясь грохнуться обратно на землю, поднимаясь на ноги, подносит к лицу, ловит яркий луч закатного солнца, падающего через витражи, у Ривена в глазах проступает такой знакомый серебрянный блеск. Она пытается провести обычную читку, уже чисто инстинктивно, но тот зажмуривается, словно пытаясь сдержать боль. Всё становится до банального прозрачно. ⠀ Не разговаривают и по дороге обратно, в центр лабиринта. Специалист кажется таким же, как был с минуту назад, а она старается угомонить стук мыслей друг о дружку в усталой голове. Когда выходят из рукава, Муза замечает нервную мину — Сэд, и озадаченно-напряжённую — Блум. Почти одновременно с ними из рукава напротив выныривает Бартс, а за ним мисс Родельт в черных латексных перчатках. ⠀ — Минута опоздания. В армии вы бы уже драяли полы столовой. ⠀ «Но мы не в армии, спартанец» — мысленно равнодушно добавляет Муза. Она уже привыкла к его комментариям на тренировках. Профессор Савьяж принимает назад у них с Блум лунные кристаллики, открывает толстую книгу для записей и сосредоточенно что-то строчит. Бартс с мисс Родельт, не останавливаясь идут в восточный рукав, проверять уже их работу. С минуту-две они четверо стоят. Кто-то, пытаясь отвлечься от неразберихи в голове, кто-то — в мечтах мягком одеяле, кто-то в переживаниях об оценке а кто-то... Блум. Которая не отводит от Музы взволнованного взгляда. Кажется, Питерс пришлось волноваться за себя и одновременно за всех остальных. ⠀ Тренер Специалистов снова выходит первым, игнорируя забавные попытки Литисии Родельт поспевать за его широкими шагами. Опирается на стол, скрещивая на груди руки, смотрит сначала на Сэда. ⠀ — Один — косая дуга, но крайне уж «косая», — он презрительно вскидывает брови. — Слишком слабый замах, удивительно, как ты вообще смог им убить. Только для того, чтобы шеи курицам на ферме рубить годится. Место выбрано точно, это неплохой результат. «Удовлетворительно». Работать дальше. Второй, — переводит взгляд на Ривена. — Южная восьмерка. Слишком рвано, сердце еле зацеплено. Сантиметр левее — и ты кормишь червей в лесу. Элемент сложный, нижний удар точный, замах... неплохой. «Хорошо». ⠀ Перо профессора Савьяжа шуршит по бумаге и Муза гадает, зачем так выделываться, купил бы уже ручку и не дёргался к чернильнице каждый раз. Судя по выражению его лица, Бартс думал о коллеге так же. Но банальная ручка не подходила бы к аристократически выглаженной чёрной жилетке. ⠀ Мисс Родельт делает короткий шаг вперёд: ⠀ — Блум, перекрестное пламя и огненная сфера. Ровная сила, очень хороший диапазон. «Отлично». И... Муза, — она слегка замялась. — Водяное лезвие и болевая волна вместе. Эксперименты это хорошо, идея похвальная, но слишком опережающая уровень первого курса. У вас пока нет знаний о правилах предосторожности к таким чарам, поэтому, впредь попрошу не использовать их до следующего года. Это может иметь неприятные последствия. Надеюсь на твоё благоразумие. «Хорошо». ⠀ Под конец Муза её уже еле слушала. Да. Безусловно, благоразумие. И ответственность, и послушание, и всё, что захотите, кроме искреннего подчинения. А вот сейчас тишина и сон. Хотя... нет, не сейчас. Там, всё так же в уголке коридора, ждут объяснений её соседки и Скай. Так что, ещё будет долгий серьезный разговор, потом спор, и, может, к его концу они тоже вымотаются ровно настолько, чтобы просто заснуть. На это ещё есть несколько свободных часов — встреча с библиотекаркой после полуночи. ⠀ Профессор Савьяж последний раз черкнул пером о бумагу в завершающем штрихе, поднял голову, кивнул Бартсу и тот удовлетворённо повторил его жест. Мисс Родельт щёлкнула пальцами и дерево входных дверей заскрипело, выпуская студентов обратно в коридор. ⠀