Просто останься со мной

— Малышка Барбара снова застукала Розарию с сигаретой у Собора, представляешь? — со слабой улыбкой тянет Кэйа, идя рядом с хозяином винокурни. Он видит, как ерошит алые кудри лёгкий ветерок, как пушит его волосы, разглядывает понурое лицо спутника, с глубокими синяками под глазами. Дилюку следовало больше спать, о чём капитан часто говорил, но едва ли его услышат. Стоило уже привыкнуть к тому, что в ответ всегда будет только молчание, а твои слова не дойдут до человека. — Интересно, когда она наконец поймёт, что это не лучшая идея? — в воздух бросает мужчина, подняв голову к облакам, прислушивается к мягкой поступи, тихому дыханию. — Она начала часто курить, и в таверне тоже появляется почти каждый вечер. Не сиди ты в четырёх стенах на винокурне, может, и знал бы, что в городе происходит, — мужчина хмыкает, сложив руки на груди, и оборачивается, когда видит, как Рагнвиндр вспугивает зябликов на дороге. — Полуночный герой даже свою работу как-то забросил, не думаешь? — Альберих помнит, как Дилюк кривился, слышав это прозвище, потому что считал его "слишком пошлым", и ехидно хихикает, оглядываясь по сторонам. Они уже минули лес и теперь шли по протоптанной одним человеком тропинке. Кэйа видит, как опускается линия плеч мужчины, слышит, как шаги его тяжелеют, и тихо вздыхает. — Вы слишком мрачный, мастер Дилюк, — выдаёт он едва слышно, останавливается, наблюдая за тем, как хозяин винокурни подходит ближе к захоронению, возлагает букет и сжимает кулаки. Могильный камень серый, блёклый, спрятанный на опушке леса. За ним ухаживает лишь один человек, остальные сюда заявляются не так часто, как они. Кэйа старается не обращать внимания на выжженную траву неподалёку и потухший глаз Бога рядом с надгробием, фыркает. Считает, что класть рядом э т о - издевательство. — Я слышу, как ты плачешь, — мужчина смотрит себе под ноги, закусывает губу, когда тяжёлое дыхание прерывается всхлипами. Дилюк тихо рычит, утирает лицо и начинает говорить, говорить долго, обо всём, что происходило с "ними". Кэйа знал, что мужчина врёт, - тот был постоянно один, разделял горе лишь с бумажной работой и стаканом виноградного сока. Тот хлестал вино какое-то время назад, но со временем понял, что легче не становится, поэтому просто приносил бутылки хорошей выдержки и оставлял здесь. Их всё равно никто не заберёт. Абстрактные "они" может и справлялись, а вот Дилюк - нет. Капитан подходит ближе, холодным дуновением обдаёт спину Рагнвиндра, остаётся покалыванием на кончиках пальцев, мурашками на загривке, и пустым взглядом смотрит на имя и фамилию на плите, выведенных каллиграфическим почерком, с особым усердием, - наверное, столько раз нужно было переписывать, скрывая дрожь в руке, чтоб получилось ровно. Кэйа Альберих.