Momentary Weakness

— Можно, я… прикоснусь к тебе?       Янтарные глаза с узкими зрачками пораженно распахиваются, а стакан, доселе находившийся в руке молодого человека, ухает вниз, громко поприветствовав веселым звоном стоящий тут же, в палатке, металлический сундук. — Что вы сказали?... спрашивает Эмили, — в голосе слышится отчаянное нежелание верить услышанному, состязающееся со скрытым ликованием, приправленным толикой волнения.       Еще никто…ни одна человеческая душа не пожелала приблизиться к такому, как он. Ни дать ни взять существо — ну у какого нормального человека будет чешуя на коже расти, скажите пожалуйста?       Ты всегда умела удивлять – такой вывод сделал Снейк, тайком наблюдая за тобой с самого твоего появления в коллективе новичков, но не решаясь подойти. Еще бы, расположить Бист и Питера с Венди к себе в течение трех дней не каждому дано. К тому же, казалось, что ты не боялась ничего, начиная с высоты натянутого над ареной каната и заканчивая содержащимися в «Ноевом Ковчеге» самыми опасными животными. Кстати о животных: а ведь это именно змея была причиной тому, что ты сейчас находилась в самом опасном месте в цирке, а конкретнее — в палатке укротителя пресмыкающихся. Ибо найдя в своей собственной палатке непрошенного гостя в виде Вордсворта, ты решила вернуть его хозяину.       И теперь вы оба стоите, скованные смущением, не решаясь поднять взгляд друг на друга. Воздух вокруг вас пропитан напряжением, подкрепляемым упреждающем шипением змей ото всех углов. И так, пожалуй, ясно, что тебе здесь не рады. «Пожалуй, я переборщила в своем желании познакомиться со всеми артистами… — пронеслось у тебя в голове. — Это неправильно – просить о таком человека, имя которого узнала от силы пять минут назад!» Но жгучий интерес к Снейку все же не желал покидать так просто. — Так можно? — осипшим голосом переспрашиваешь ты, подступая ближе и медленно протягивая руку, точно боясь спугнуть.       Наконец юноша тоже подступает ближе, тщетно пытаясь унять бешено колотящееся сердце, и почти касается своим лбом твоего. Вздрагивает, каждым нервом ощущая, как тонкий пальчик чертит замысловатые узоры на его лбу, как вся ладонь затем проходится по щеке, изучающее поглаживая чешуйки. Как же он боялся и одновременно жаждал этого прикосновения! Такое неописуемое чувство внутри… хочется взвыть, но отнюдь не от горя. Сам того не замечая, он тянется навстречу твоей руке, подставляя чешуйчатую щеку под тонкие пальцы, всем своим существом не желая прерывать контакт. Как же оно называется — вот такое? Ну как оно зовется? Он не знал… А так хотелось!

Впрочем, ты позволяешь себе расслабиться лишь на мгновение, уже через пару секунд приходя в себя и отстраняясь с наигранной улыбкой, через которую можно разглядеть искреннее сожаление. — Прости. Больше такого не повторится. Это…минутная слабость, да. Но за нее тебе спасибо, — и, быстро мазнув губами по щеке ошалевшего молодого человека, со скоростью пущенного снаряда вылетаешь из палатки, сметая попадающиеся на своем пути ящики, мешки и некоторых новичков, прикрывая широким рукавом лихорадочный румянец. Ух, до чего же нелепо все вышло!       В палатке Снейк ошарашено прикасается рукой к тому месту, которому достался поцелуй, и с изумлением ловит себя на мысли, что… хочется еще. Но ведь змеям чужды чувства человека. Или все-таки нет? — Это… приятно… говорит Китс, — пораженно выдыхает парнишка, провожая тебя каким-то бездумным взглядом, в котором, однако, возможно разглядеть отчаянную надежду и желание довериться. — Приходи к нам еще… говорит Гёте, — уже без упования на то, что ты его услышишь.