* * *
Прошло уже больше трёх лет после скандальной отставки Аластора Грюма, загремевшего в Азкабан, и его заместитель, Мартин Невис, занявший место главы Аврората, наконец, понял, что не справляется со свалившимися на него обязанностями. Бардак в службе магического правопорядка был виден даже невооружённым глазом, так что Невис заявил о своей грядущей отставке и объявил конкурс, в котором должны были принять участие все старшие авроры, чтобы определить наиболее подходящего для руководящей должности. В Аврорате поднялся, на удивление, небольшой ажиотаж. Даже среди старших авроров желающих занять место главы было мало. По-настоящему горел этой идеей только Руфус Скримджер, но из-за его относительно молодого возраста — тому ещё не было даже сорока — большая часть авроров не воспринимали его всерьез. Большинство хотело бы видеть в кресле главы Аврората старшего аврора Малкольма Келсби, который, в отличие от Скримджера, имел репутацию справедливого и последовательного аврора, тогда как Руфус отличался своим жёстким подходом для достижения скорейшего результата. Большинство авроров опасались, что если в роли их начальника окажется Скримджер, то он превратится во второго Аластора Грюма, столь же беспринципного и даже жестокого. И Руфус знал об этих разговорах, этих шепотках, но всё равно хотел занять эту должность. У него был план. Он знал, как сделать лучше, знал, как исправить ошибки Грюма и разгрести последствия управления Невиса. И всё, что ему было нужно, это свобода действий, которую могло дать только место главы Аврората. Но сейчас ему приходилось хвататься за все крупные дела, чтобы выслужиться и доказать всем, что он тоже чего-то стоит. У него был ещё месяц, чтобы добиться лучшего результата, нежели Келсби. А с ноября у Аврората будет новый глава, и Руфус был готов костьми лечь, но получить эту должность. И сегодня Руфус сорвал куш. Бывший однокурсник с Рэйвенкло, а теперь целитель в больнице Святого Мунго, прислал ему записку с отчетом по срочному вызову: покушение на жизнь несовершеннолетней с использованием проклятого предмета, ещё и в поместье Гринграссов. О, Руфус ни за что бы не упустил такую возможность! Прижать аристократов тоже было его давней мечтой. А тут такой подарок судьбы: вызов поступил от колдомедика, а не от одного из пострадавших, а значит, те хотели что-то скрыть. Наверняка у них в поместье хранился какой-нибудь темномагический артефакт, которого неосторожно коснулся ребенок, а теперь лорд Гринграсс будет пытаться замять это дело, не подмочив свою кристально чистую репутацию. Руфус предвкушающе ухмыльнулся своим мыслям. Из отчёта он узнал версию произошедшего, которую рассказали колдомедикам, но та звучала совершенно неправдоподобно: в ней проклятый предмет мисс Лавгуд вручила мисс Уизли, которой по её происхождению вообще должен был быть закрыт ход в высшее общество, к которому принадлежали Гринграссы. Тем более, Уизли, пусть и были предателями крови, никогда не были замечены в применении темной магии, так что это больше выглядело как подстава. И Руфус был уверен, что докопается до истины, шагая в камин с двумя аврорами. Его методы расследования было достаточно грубы: для начала он принимал на веру версию, которую ему сообщали пострадавшие, и следуя ей, относился к подозреваемым сразу же как к преступникам. Мало кто выдерживал то давление, которое оказывал на них Руфус, и подозреваемые либо очень быстро ломались, сознаваясь во всех прегрешениях, либо с нервным срывом были готовы свидетельствовать о своей непричастности под Веритасерумом. И получив признание, Руфус начинал проверку уже своих теорий и всегда докапываться до правды в кратчайшие сроки. Так и сегодня, первым подозреваемым была юная мисс Уизли, а вслед за ней — её родители, одного из которых вездесущий Келсби притащил в поместье, не дав Руфусу надавить на девчонку, пока та была напугана и одна. Но мистер Уизли оказался ещё большим подарком судьбы — он совершенно не умел держать лицо, в отличие от аристократов, которые были всегда вежливы и холодны с аврорами. Даже секундный несдержанный гневный порыв лорда Лонгботтома, когда Руфус хотел допросить пострадавшую, но своими действиями вызвал у той новый приступ, был жалок в сравнении с мистером Уизли, который порывался расквасить Скримджеру нос за одни лишь слова и обвинения. Это были любимые клиенты Руфуса — эмоциональные и шумные, они раскалывались легче прочих. Отпустив Гринграссов и Лонгботтома, чьё участие пока больше не требовалось, Скримджер переключил всё своё внимание на Уизли. Скрученный младшим аврором Артур Уизли злобно сверкал глазами — единственное, что ему оставалось под Силенцио, а Джинни держалась в стороне, стараясь слиться с интерьером. — Что же касается вас, мистер Уизли, — произнёс Руфус, обращаясь к подозреваемым, — ваша реакция вынуждает нас отправиться к вам домой с обыском. Если ваши слова о невиновности вашей дочери и вашей семьи подтвердятся, мы принесем извинения и продолжим расследование. Но до тех пор, пока мы не найдем доказательств, вы с семьёй находитесь под подозрением. Уизли, уже порядком подрастерявший пыл, обречённо кивнул. — В таком случае, мы отправляемся к вам домой, — Руфус кивнул свободному аврору, чтобы тот отправил улики в Аврорат, а сам шагнул к камину. — Старший аврор Скримджер, — остановил его скрипучий голос Келсби. — У вас нет ордера на обыск «Норы», так что вы не имеете права врываться в дом семьи Уизли. — Старший аврор Келсби, — с елейной улыбкой ответил ему Руфус, раздражённо поворачиваясь к коллеге и конкуренту. — Подозрение в покушении на убийство не является для вас достаточно весомым основанием для обыска их дома? — Боюсь, вам нужно получить ордер у начальства, — развел руками Келсби. — И вы предлагаете отпустить этих преступников, пока мы будем заниматься бумажной волокитой? — раздражённо приподнял бровь Руфус. — Ещё скажите, стоит отпустить обоих, чтобы они предупредили свою возможную сообщницу, и та избавилась от улик? — Регламентом установлено, что пока вина волшебника не доказана, вы не имеете права задерживать его, — скрестил руки на груди Келсби. — Послушайте, Малкольм, — прошипел Руфус, подходя почти вплотную к старому аврору. — Не лезьте не в свое дело и не мешайте мне выполнять свою работу. Проклятые предметы и проклятия не относятся к вашей компетенции, и вы не знаете специфики этих расследований. Так что не донимайте меня своими советами и проваливайте в свой уютный кабинет в Аврорате! Руфус резко крутанулся на каблуках, отворачиваясь от него. — Я доложу об этой ситуации Невису, будьте уверены, — посуровевшим голосом ответил Келсби, скрываясь в зелёном пламени, уносящем его в Аврорат. — Да плевать, — пробормотал себе под нос Руфус. Когда он раскроет это дело, всем снова будет плевать на его методы, и никакая жалоба старого моржа этого не изменит. Невису сейчас было не до того, чтобы отчитывать Скримджера за нарушение протокола — у него своих забот хватало в связи с грядущей отставкой. Руфус подошёл к мисс Уизли и взял ту за руку. Напуганная девочка даже не сопротивлялась. Спустя несколько секунд они тоже скрылись в камине, а следом за ними и Артур Уизли с ещё двумя аврорами. «Нора» встретила их запахом свежих булочек, от которого у Скримджера предательски скрутило живот. Поглощённый работой, он напрочь забывал нормально питаться, и сейчас аромат свежей выпечки одновременно манил и раздражал. — Джинни, детка, ты уже вернулась? — раздался голос из кухни, чуть приглушённый стуком кастрюль. — Да, мам, — сдавленно подала голос Джинни. Невероятных объемов пухлая приземистая женщина появилась в дверном проёме. Её глаза округлились, когда она увидела всю процессию из трёх авроров в форменных мантиях, один из которых крепко держал её мужа, как в тисках, а другой — не отпускал руки её дочери. Палочка, до этого спрятанная в кармане фартука, перекочевала в руки владелицы и оказалась направлена на незваных гостей. — Кто вы? И какого гиппогрифа вы забыли в моём доме?! — взвизгнула она, поочередно переводя палочку с одного аврора на другого. — Старший аврор Скримджер, — устало произнёс Руфус. — Со мной авроры Бут и Рейган. Мы расследуем дело о покушении на жизнь Луны Лавгуд. Вам знакомо это имя? — Конечно, — нахмуренно произнесла Молли, всё ещё не опуская палочки, направленной теперь прямо в грудь Руфусу. — Это подруга моей дочери. Но какое отношение это имеет к тому, что вы вламываетесь в наш дом? — Прямое, миссис Уизли, — едва сдерживая предвкушающую улыбку, ответил Руфус. — Ваша дочь является главной подозреваемой в этом деле. И так как она является несовершеннолетней, ответственность за её действия также ложится и на вас. — Вы вообще в своём уме, мистер Скримджер?! — возмущённо воскликнула Молли. — Как вы можете обвинять ребенка... Ей не дали договорить. Не желающий слышать её верещание Руфус заткнул её Силенцио, подобно мужу, и обезоружил Экспеллиармусом. — Бут, забери палочку и у мистера Уизли, — отдал распоряжение подчинённому Руфус. Через минуту обе палочки четы Уизли оказались у Скримджера. Он указал рукой на диван, куда авроры усадили Артура и Джинни. — Присоединяйтесь к семье, миссис Уизли, — приглашающим жестом указал на свободное место на диване Руфус. — Обыск пройдёт достаточно быстро, и если вам нечего скрывать, то и бояться вам нечего. Молли, громко топая, словно пытаясь тем самым показать своё возмущение, прошла к дивану и уселась рядом с мужем. Руфус махнул рукой, отпуская авроров, которые тут же направились со сканирующими заклинаниями в разные части дома. Сам же он решил присесть в кресло напротив Уизли, пристально за ними наблюдая, и держа под прицелом собственной палочки. — Если вы обещаете не повышать голос, я сниму с вас Силенцио, и мы поговорим, как взрослые и адекватные люди, — Руфус перевёл взгляд с Артура, который уже был совершенно поникшим и не боевым, на Молли, которая прямо-таки полыхала возмущением, скрестив руки на груди и напоминая курицу-наседку. Артур с готовностью закивал — длительное вынужденное молчание начинало его напрягать. Молли, бросив взгляд куда-то за спину Скримджеру, тоже нехотя кивнула. Руфус взмахом своей палочки снял с обоих заклинание и откинулся в кресле, держа в одной руке палочки четы Уизли, а в другой свою, которая всё ещё была направлена на подозреваемых, чтобы те ничего не предприняли. — Итак, — начал он. — Начнём с простого вопроса... — Вы не имеете права вламываться в наш дом без ордера! — возмущенно перебил его Артур, впрочем, не переходя на крик и не вставая с места, а просто сверля Скримджера недовольным взглядом. — Если вы не заметили, мистер Уизли, — начал было Скримджер, но затем поправился. — Да, вы не заметили, так как прибыли позже, но пострадавшая находится в критическом состоянии. Я думаю, что колдомедики смогут подтвердить, что если мы не узнаем, что за проклятие было наложено на эти кулоны, то мисс Лавгуд придётся остаток жизни провести на больничной койке. Впрочем, что переживать, если жизнь эта будет недолгой, верно? — он подмигнул Уизли, отмечая их реакцию: Джинни снова хныкала, стараясь делать это беззвучно; Молли побледнела, что можно было списать на впечатлительность матери, которые всё проецируют на своих детей; Артур же лишь сжимал зубы и кулаки, неприязненно глядя на Руфуса. — В любом случае, вы ошиблись, — резко ответил он. — Если счёт идёт на часы, не лучше бы было искать настоящих подозреваемых, а не вламываться в дом законопослушных граждан? — О, не беспокойтесь, мы просто проверим ваши слова, — хищно улыбнулся Руфус. — Вы ищете не там, — посуровевшим голосом произнесла Молли, нервно ёрзая на месте. Ей явно было некомфортно под прицелом палочки аврора. — Почему, когда замешана темная магия, вы идёте с обыском не к Гринграссам, а к нам?! Они все учились на Слизерине и наверняка прячут у себя в поместье темномагические артефакты! — Это наши следующие подозреваемые, миссис Уизли, — согласно кивнул Скримджер. — Но первоочередно мы должны проверить вашу дочь, так как именно от неё вещь с проклятием попала в руки пострадавшей. — Спальни — чисто, — отчитался аврор Рейган, спускаясь с верхних этажей. — Проверь придомовую территорию, — кивнул тому Руфус, кивая на дверь в сад. Подчинённый кивнул и прошёл к входной двери, заставляя теперь ощутимо напрячься Артура. Руфус с интересом наблюдал его оцепеневший взгляд, прикованный к какой-то халупе на улице. Он не стал окликать подчинённого, зная, что тот и сам проверит все пристройки и помещения. У Руфуса закралось подозрение, что они не уйдут отсюда с пустыми руками, и он слегка усмехнулся своим мыслям. — Так что, вернёмся к моим вопросам? — почти дружелюбно спросил он. — Я отказываюсь говорить с вами без ордера, — твёрдо ответил Артур, качая головой. — Молли, Джинни, ничего не говорите. Они не имеют права находиться здесь, значит, и мы не обязаны отвечать на их необоснованные обвинения. Руфус недовольно поцокал языком. Уизли работал в министерстве и хотя бы знал свои права, а треклятый Келсби дал ему наводку, что говорить, чтобы Руфус не мог докопаться. Старый прохвост и стукач! От мыслей о конкуренте его отвлек аврор Бут, выглянувший с кухни. — Скримджер, подойдите сюда, — окликнул он старшего аврора. — Иду, — отозвался Руфус, вставая с кресла и не сводя палочки с Уизли, провожающих его непонимающим взглядами. — Кухонный стол, остаточный фон от темной магии, — шепотом отрапортовал Бут. — Принято, — кивнул Руфус. — Я перепроверю, а вы последите за подозреваемыми. Бут кивнул и сменил своего начальника на посту, пока Руфус скрылся за дверью кухни, плотно затворяя её и накладывая запирающие и заглушающие заклинания. — Итак, что тут у нас? — он положил палочки четы Уизли на столешницу и произнёс диагностическое заклинание, проводя палочкой над поверхностью стола. В одном месте палочка начала нагреваться, что означало, что здесь был темномагический фон, и Руфус, нахмурившись, произнёс другое заклинание, которое сгустило воздух над столом в клубы дыма, которые вполне однозначно окрасились в тёмно-фиолетовый цвет в двух точках, неподалеку друг от друга. Небольшие облачка по размеру вполне совпадали с коробочками, в которых были убраны проклятые кулоны. Так что это можно было считать, пусть и косвенной, но уже уликой. Перехватив вкусно пахнущую булочку из корзинки на другом конце стола, Руфус с наслаждением вонзил в неё зубы. «Наверное, миссис Уизли продала душу за такие кулинарные навыки!» — с усмешкой подумал он, подбирая палочки Уизли и выходя в гостиную, в которой, внезапно, градус страстей начал накаляться и без участия Скримджера. Артур Уизли больше не сидел на диване с женой и дочерью, а стоял, связанный, потупив взгляд, пока аврор Рейган зачитывал ему его права. — Что здесь происходит? — уточнил Руфус, вынимая булочку изо рта. — Незаконное хранение, использование и зачарование изобретений магглов, — отрапортовал Рейган. — У него целый склад под завязку забит всем, что Отдел борьбы с незаконным использованием изобретений маглов должен конфисковать и уничтожать. Руфус присвистнул. — Тогда добавьте ещё и превышение должностных полномочий, — посоветовал он. — Если мне память не изменяет, он этот Отдел и возглавляет. — О, даже так, — на секунду задумался Рейган. — Хорошее замечание, впишу ещё и это. Плюс, кражу имущества в ведомстве Министерства. — Вы не можете арестовать Артура! — выкрикнула, вскакивая с дивана, Молли. — Он единственный, кто обеспечивает нашу семью! И он не преступник! — Надо было думать прежде, чем красть и тащить всё в дом, — отрезал Рейган. — Я забираю его. Скримджер, дайте его палочку. — Минуту, — ответил тот. — На кухне были обнаружены следы использования тёмной магии. Я должен узнать, чьей палочкой производились заклинания. Руфус взмахнул палочкой мистера Уизли, воспроизводя последние наколдованные заклинания при помощи Приори Инкантатем. Увы, всё было вполне буднично, и ни одно из заклинаний не нарушало закон. Скримджер с сожалением покачал головой и передал палочку коллеге. — Я пришлю несколько авроров изъять и описать содержимое его склада, — добавил Рейган, прежде чем скрыться с Артуром в камине. — Па-апа-а, — захныкала Джинни, прижимаясь к боку матери, которая приобнимала её, прижимая к себе. — Что теперь с нами буде-ет?.. — Ш-ш-ш, не плачь, детка, — поглаживала её по голове Молли. — Я думаю, всё образуется. Папа заплатит штраф и вернётся, всё будет хорошо. Руфус с сомнением хмыкнул — Артуру светил не просто штраф: минимум — увольнение и штраф, максимум — вплоть до заключения в Азкабан. Но тут уже его судьба будет в руках Визенгамота, а не Руфуса, поэтому ему было наплевать — он ловил преступников, а не судил их. Достав палочку самой Молли, пока та отвлеклась на успокаивание дочери, Руфус наколдовал то же Приори Инкантатем и начал повторять движение палочкой, воспроизводя все бытовые заклинания, которых Молли использовала десятки. Но он оторопел и замер на месте, когда среди всевозможных очищающих чар и чар готовки появились два совершенно неуместных. Тёмных. Очень тёмных проклятия. У Руфуса глаза на лоб полезли, когда он понял, что за проклятия были наложены на кулоны. Проклятие стылой крови заставляло кровь в венах жертвы холодеть и густеть, пока сердце не отказывало, потому что не могло перекачивать столь густую жидкость. Симптомы при смерти больше походили на отказ сердца, так что выявить воздействие проклятия можно было далеко не всегда. А второе — проклятие вскрытых вен, которое разрывало все кровеносные сосуды в теле жертвы, вызывая обширное внутреннее кровотечение, от которого человек погибал за считанные часы, без надлежащей помощи. Руфус и подумать не мог, что он найдет преступника в этом доме, но он ошибался. — Миссис Уизли, — ледяным тоном проговорил он, обращаясь к Молли. — Кто-нибудь кроме вас, имел доступ к вашей палочке? — Нет, — резко ответила она. — Я не расстаюсь с палочкой ни на миг, пока бодрствую. А ночью дверь в спальню заперта. — Значит, это вы наложили проклятия стылой крови и вскрытых вен на кулоны, которые ваша дочь отдала своим подругам? — прогремел Руфус. — Ч-что? — Джинни подняла взгляд на мать и отодвинулась, неверяще глядя на неё. — Мама, это правда? — Конечно, нет, детка, — потянулась к ней Молли, но Джинни резко отшатнулась, вскакивая на ноги. — Приори Инкантатем показало, что именно вашей палочкой были наложены эти заклинания. А магический фон на кухне вашего дома это подтвердит, — холодно добавил Руфус. — Ваши заклинания всё врут! — взвизгнула Молли. — Я этого не делала! — Ну, значит, это сделали ваша дочь или ваш муж, получив доступ к вашей палочке, пока вы не видели, — пожал плечами Руфус. — В таком случае, мистеру Уизли может светить очень несветлое будущее, как и вашей дочери... — Нет! — воскликнула Молли, когда один из авроров сделал шаг к Джинни, которая стояла на месте, дрожа и обнимая себя руками. Она неверяще смотрела на мать, пока её щёки стремительно теряли цвет. — Ма... ма... — едва слышно пролепетала она. — Как ты могла?.. Это были её последние слова, прежде чем потерять сознание. Бут, стоявший неподалеку, едва успел подхватить девочку, прежде чем та упала на пол. — В Мунго её, — отдал распоряжение Руфус. — Я разберусь здесь. Бут кивнул, перехватывая бессознательную Джинни, и шагнул с ней к камину. Пламя окрасилось зелёным от пороха, и аврор шагнул в него, называя точку назначения. — Не забирайте её! — воскликнула Молли, с удивительной для её телосложения скоростью бросаясь к камину, и, пока Руфус ещё не успел среагировать, прыгнула следом. — Вот Мордред её подбери, — выругался Руфус, зачерпывая порох и шагая следом.* * *
29 сентября 1991 года. Больница Святого Мунго Джинни открыла глаза. Вместо деревянного потолка в её спальне её встретила яркая белизна. Где она? Джинни несколько раз моргнула, но белизна не пропадала. Она повернула голову вбок, и её взгляд наткнулся на незнакомую ей мебель: рядом с кроватью, на которой она лежала, стояло несколько простых стульев, которые сейчас пустовали. Она повернула голову в другую сторону и увидела ещё одну кровать, которая тоже была пустой. Джинни не успела вновь задуматься, куда же она попала, когда дверь открылась и на пороге появилась молодая ведьмочка в лимонном халате до колен. — О, мисс Уизли, вы пришли в себя! — радостно воскликнула она. — Я сейчас позову целителя Сметвика, и он вас осмотрит! Ведьмочка затоптала каблучками по коридору, а Джинни с тихим стоном осознала, где она — в больнице Святого Мунго. После того, как потеряла сознание. После того, как узнала о предательстве мамы. После ареста папы. Воспоминания лавиной нахлынули на неё, и Джинни едва могла дышать, когда боль от обиды и предательства захлестнула её. Она свернулась калачиком на боку, отвернувшись от двери, и глотала злые слёзы, которые текли ручьем. Мама... Как она могла так поступить?! Как она могла хотеть навредить первым друзьям Джинни? Почему она это сделала?.. Дверь с тихим стуком отворилась, и в палату кто-то вошёл, но Джинни даже не заметила этого, полностью поглощённая своими страданиями. До неё доносились лишь отголоски голосов: — ...Успокоительное. — ...Нервное потрясение. Она почувствовала, как её обнимают незнакомые руки и переворачивают на спину, помогая усесться. Она не видела лиц, потому что слёзы застилали ей глаза. Эти же незнакомые руки коснулись её подбородка, приоткрывая ей рот и вливая какую-то жидкость, вкуса которой Джинни не почувствовала, но совсем скоро ей стало чуть легче дышать. Она моргнула пару раз, сгоняя слёзы, и размазала их по щекам, поднимая, наконец, взгляд на целителя, сидевшего на краю её кровати. — Как ты себя чувствуешь, Джинни? — с участием спросил целитель Сметвик. Джинни открыла рот, пытаясь ответить честно, что ей очень плохо, но не смогла издать и звука. Слова комом застревали в горле, когда она пыталась их произнести, словно голос отказывался слушаться её. Она предприняла ещё несколько попыток, но не смогла выдавить из себя ни звука. — Похоже, всё хуже, чем мы думали, — расстроенно качнул головой целитель. — Но ничего, мы со всем разберемся, не волнуйся, Джинни! «Да как тут не волноваться!» — Ты испытала очень сильное потрясение, и организму потребуется время, чтобы прийти в норму, — ободряюще улыбнулся ей целитель и встал с кровати. — Я пойду разрабатывать курс лечения, а к тебе пока пустят посетителей. «Кого?» — одним лишь взглядом попыталась спросить Джинни, но целитель уже отошёл к двери, подзывая кого-то из коридора. И через несколько секунд палату заполонили рыжие головы её братьев, которые тут же окружили кровать Джинни, заняв все свободные стулья. Она тихо всхлипнула, даже под успокоительным не сдержав эмоций от их появления. Рон, Фред, Джордж, Перси, и даже Чарли с Биллом — все были здесь. — Как ты, Джинни? — с тревогой в голосе спросил у неё Билл, устроившись у изголовья кровати. Она попыталась было снова что-то сказать, но голос не слушался её. Так что она просто открывала и закрывала рот, выдавая только невнятное мычание. — Что с ней, целитель? — обеспокоенно спросил у Сметвика Чарли. — Временная потеря голоса, — отозвался тот. — Это последствия пережитого стресса. — Это пройдёт, или она останется немой? — бестактно спросил Рон, за что получил от Джинни лёгкий пинок, потому что он сидел в опасной близости от её ног. — Конечно, пройдёт, только дайте ей время, — успокоил Уизли Сметвик, и скрылся за дверью. В палате повисла неловкая тишина. Джинни переводила взгляд с одного из братьев на другого, и видела в глазах у всех из них ту же самую боль от предательства. Они все страдали не меньше неё самой, но должны были быть сильными ради своей маленькой сестрёнки. — Суд над родителями прошёл в срочном порядке сегодня утром, — прервал, наконец, тишину Перси. Джинни подняла на него обеспокоенный взгляд и кивнула, чтобы тот продолжал. — Папу лишили должности в Министерстве, выписали огромный штраф, который он будет выплачивать до конца жизни, и приговорили к трём месяцам в Азкабане, а затем году исправительных работ, — сухо отрапортовал Перси, потупив взгляд. — Он ничего не знал о проступке мамы... — О проступке! — фыркнул Джордж, откидываясь на стуле, скрестив руки на груди. — Называй вещи своими именами, Перси, — поддержал его Фред. — О её преступлении... — ...о покушении на жизнь подруги Джинни. — ...К счастью, неудачном. — ...Но всё равно осознанном, — печально закончил за двоих Фред. — Она считала, что поступает правильно! — пылко воскликнул Перси. — Но признаю, что это её никак не оправдывает... — понуро добавил он. Джинни перевела недоуменный взгляд на Билла и подергала его за рукав, прося объяснить. — Мама во всём призналась под Веритасерумом, — печально произнёс тот, рассказывая о заседании, что прошло утром. — Это она наложила проклятия на кулоны, чтобы, цитирую, «проучить зазнавшуюся соседскую девчонку и отвадить тебя от слизеринок». — Я, кстати, навещал Луну вместе с Невиллом, — подал голос Рон. — Она ужасно выглядит и всё ещё не приходила в сознание, но идёт на поправку. Целители смогли найти контрзаклинание, чтобы остановить распространение проклятия, и теперь лечат его последствия. Джинни вздохнула с облегчением, узнав, что жизнь Луны больше не в опасности. Камень на её душе стал чуточку легче. — Ты всё ещё общаешься с этим слизеринцем? — скривил губы Джордж. — Ну, да, мы дружим, — недоуменно кивнул Рон. — А как его бабка зверствовали на суде, ты, наверное, прослушал? — Фред был раздражен, как и его близнец. — «Эта женщина покусилась на самое ценное — наших детей!» — паясничая, процитировал Джордж леди Августу. — Визенгамот осудил маму по всей строгости не из-за слов леди Лонгботтом, — покачал головой Чарли. — А за покушение на жизнь сразу двоих несовершеннолетних и нанесение тяжкого вреда здоровью одной из них. — Её приговорили к семи годам Азкабана, — коротко подвёл итог Перси, потупив взгляд. В палате повисла тишина. Братья молчали, давая Джинни возможность переварить услышанное. Семь лет! Это целая жизнь! Через семь лет уже даже Рон закончит Хогвартс, и только Джинни будет доучиваться на последнем курсе. А мама всё это время проведёт в Азкабане... Джинни невольно поёжилась, вспоминая страшилки о дементорах, охраняющих тюрьму, которыми её пугали братья в детстве. Но затем она вспомнила не страшную историю, а страшную реальность, когда Луна прямо перед её глазами взлетела в воздух, крича от непереносимой боли, с закатившимися глазами, впившись руками в проклятый кулон... Всю жалость к матери как рукой сняло. Она заслужила. За то, что заставила подругу Джинни так страдать. Но потом к Джинни пришло осознание другого страшного факта. Родители в Азкабане, братья до конца года в Хогвартсе. А где же будет она? Джинни подняла взгляд на братьев и ткнула пальчиком себе в грудь. Она подняла взгляд на Билла, затем на Чарли, но те лишь отводили взгляд. — Мы не знаем, что с тобой будет, Джин, — произнёс, наконец, Билл. — Ни мне, ни Чарли не дали опеку над вами, потому что мы сейчас работаем и живём не в Англии и у нас нет ни семей, ни стабильного дохода. Он виновато потупил взгляд, под обиженными взглядами младших братьев и сестры. Чарли делал то же самое. — Билл пока на испытательном срок в Гринготтсе, в Египте, а я живу в маленькой комнате при заповеднике. Конечно, нам не дадут заботиться ещё и о вас! Мы о себе-то позаботиться еле можем! — в сердцах воскликнул Чарли. — То есть мы с Фредом, Джорджем и Роном остаёмся в Хогвартсе до конца этого года, пока ищется опекун? — уточнил Перси. — А что будет с Джинни? Ей-то вообще некуда идти. Проницательный Перси озвучил вопрос, который мучил Джинни, и она благодарно кивнула ему за то, что понял её без слов. Но увы, ответа на этот вопрос ни у кого не было. А Джинни на глаза снова начали наворачиваться слёзы.* * *
За окном начало темнеть, когда за братьями вернулась профессор Макгонагалл, сопровождавшая их на заседание Визенгамота и в больницу, куда они отпросились, чтобы навестить сестру, и забрала их в Хогвартс. Билл и Чарли посидели с Джинни ещё немного, но и им было нужно возвращаться — выходной день подходил к концу, и им было нужно ещё успеть оформить пропуски в Министерстве, чтобы воспользоваться международными каминами в Румынию и Египет. И Джинни снова осталась одна. Теперь, похоже, надолго. Она не знала, что происходит с детьми волшебников, если их родители оказываются в Азкабане. Куда их отправляют? Ей было ясно, что её никто не отправит одну в «Нору», потому что она ещё несовершеннолетняя, без палочки, не умеет колдовать и не сможет о себе позаботиться. Да даже Перси, который уже на пятом курсе, тоже не смог бы остаться дома один дольше чем на день! Значит, скорее всего, им должны будут найти опекуна. Только кто будет его выбирать? И какая из семей волшебников не будет негативно настроена к Уизли? Джинни понуро опустила голову, глядя на свои руки, лежащие на больничном одеяле. Ей хотелось кричать и выть от бессилия, но предательское горло всё ещё не могло выдавить ни звука. Ей хотелось просто исчезнуть. Тихо скрипнула дверь, открываясь, а следом за этим звуком последовал совершенно незнакомый Джинни — какое-то тихое шуршание с поскрипыванием и тяжёлые вздохи. Джинни резко вскинула голову, чтобы понять, откуда исходил звук. Источником оказалась хрупкая женщина с длинной белоснежной косой, которая лежала у неё на коленях. А скрипело инвалидное кресло, в котором она сидела. Незнакомка подкатилась к кровати Джинни, откуда братья отодвинули стулья перед своим уходом, и отпустила колеса кресла. — Обычно я передвигаю кресло магией, но в больнице нельзя использовать заклинания, чтобы не навредить пациентам, — словно оправдываясь, произнесла она. У незнакомки был очень приятный уху мелодичный голос. Джинни смотрела на неё чуть исподлобья, пытаясь понять, кого она ей напоминает. Та проследила её взгляд и поспешила исправиться. — Да мы же так и не встречались лично. Моё имя Пандора Лавгуд, я мама Луны, — красивое лицо Пандоры исказилось лёгкой горечью, когда она произнесла имя дочери. Но она быстро взяла себя в руки, снова приобретая нейтральное выражение лица. Джинни охнула, поняв, что действительно ни разу не видела маму Луны за последние годы, и что подруга говорила ей, что мама больна, почему редко выходит за пределы комнаты. А на похоронах Ксенофилиуса её не было, так что единственные воспоминания о Пандоре Лавгуд были больше мимолётным воспоминанием из детства. Джинни было пять лет, когда они с мамой возвращались из поселка, куда они выбирались, чтобы поменяться продуктами с соседями. У Молли в руках была корзина со свежими кабачками, которые они выменяли на яйца, которые снесли их куры, а Джинни несла бумажный пакет с охапкой ароматных трав, которые не хотели приживаться на заднем дворе «Норы», из-за чего им приходилось их покупать. Стоял приятный летний день, из-за чего Джинни упросила маму пройтись пешком, а не аппарировать. Они шли по просёлочной дороге вдоль поля, которое простиралось вширь на несколько миль. Дождь в тот день налетел внезапно, буквально за пять минут разойдясь с лёгкой мороси до проливного ливня. Молли, недовольно ворча, наколдовала им обеим водоотталкивающие заклинания, спрятавшись под одиноким деревом у дороги, где они вначале думали переждать дождь, а затем — аппарировала с дочкой домой. Но пока та возилась с заклинаниями, внимание Джинни привлекли две тонкие фигуры: высокая светловолосая женщина с волосами, спускавшимися до бедер, в тонком белом платье, которое полностью промокло от воды и облепляло её тело, самозабвенно танцевала под дождём среди колосьев пшеницы. А вокруг неё в похожем танце кружилась маленькая девочка, приблизительно ровесница Джинни. Они выглядели такими счастливыми и свободными... Она не успела рассмотреть незнакомок, когда аппарация утянула их в «Нору». — Кто это был, мам? Там, в поле, — спросила Джинни у матери, когда их выбросило на крыльце дома. — Лавгуды, — пренебрежительно ответила Молли. — Они все там сумасшедшие, так что я бы не хотела, чтобы ты с ними общалась. А сейчас перед ней сидела эта же женщина, но потухшая, словно задутая свеча. Волосы, ранее ниспадающие по плечам, убраны в строгую косу, легкомысленное платье сменилось на тяжёлые драпировки, прикрывающие ноги, и только в глазах горел отблеск того огонька, который Джинни видела много лет назад, всего на мгновение. Того огонька, что горел и в глазах Луны. При мысли о подруге Джинни снова захотелось плакать, и она сжала пальцами одеяло, чтобы не разрыдаться перед Пандорой. Однако та, увидев её состояние, вместо того, чтобы разозлиться, наоборот, приглашающе раскрыла руки. Джинни непонимающе моргнула. — Иди сюда, — негромко произнесла Пандора. — Поплачь. Джинни только сейчас поняла, как ей было одиноко в этой пустой палате. Даже братья, пришедшие поддержать её, не обняли сестрёнку на прощание, а просто помахали рукой, максимум потрепали по голове. А тут незнакомая ей женщина, чью дочь она едва не убила, просто предлагала ей материнские объятия, которых она лишилась вместе с тем, как родная мама предала её. Джинни бросилась к Пандоре, которая была совершенно не против этого, и разревелась у неё на груди. Она чувствовала лёгкое прикосновение почти невесомой руки к своим волосам и услышала успокаивающий шепот: — Всё образуется, малышка. Всё будет хорошо. А Джинни ревела, заливаясь горькими слезами, оплакивая потерянную семью, предательство мамы, плакала от обиды. «Как, как мама могла так поступить?..» Постепенно её слёзы иссякали, как и силы оставляли её. В последний раз хлюпнув носом, Джинни отползла от Пандоры и устроилась снова на кровати, обняв колени руками. — Джером передал мне, что Луна, придя в сознание, первым делом сказала, что ты не виновата, — негромко сказала Пандора, перебирая пальцы. — Она очень заботится о тебе, Джинни. Джинни подняла на Пандору заплаканные глаза, чтобы увидеть её печальный, но всё равно светящийся теплом взгляд. — Я думаю, Луна хотела бы, чтобы ты не оставалась на произвол судьбы, — задумчиво произнесла Пандора. — И я думаю, она будет рада, если я попробую получить над тобой опеку. Если ты не против, разумеется. Джинни неверяще округлила глаза. «Почему вы так добры ко мне, когда я чуть не убила Луну?» — она пыталась передать эти слова взглядом, и Пандора словно поняла её. — Я не держу на тебя зла, Джинни, — развела она руками. — Ты не виновата в том, что доверяла женщине, которая решила тобой воспользоваться ради своих, одной ей известных, целей. Как ты и не виновата, что эта женщина — твоя мать. Пандора ненадолго замолчала, сжимая подол платья. — Но не пойми меня неправильно. Молли Уизли я никогда не прощу. Она чуть не убила мою дочь, — в её мелодичном голосе проскользнула очень злая и резкая нота. — Но ты не несёшь ответственности за её действия, и ты дорога Луне. А я никогда не сужу детей за грехи родителей. Джинни понимающе кивнула, поражаясь, как в одном человеке могут уживаться столь разноплановые эмоции. — Так ты не будешь против, если я запрошу у Министерства разрешение, чтобы взять тебя под свою опеку? — ещё раз спросила Пандора. — У тебя будет дом. Джинни всё ещё не верила, что все её тревоги и заботы готова была решить Пандора Лавгуд, но не собиралась отказываться от такого подарка судьбы. Она закивала головой с энтузиазмом, соглашаясь. И ответом ей была первая тёплая улыбка Пандоры за этот короткий вечер.