Чужая сторона

Жизнь вошла в колею. Я просыпалась в одно и тоже время, завтракала, посещала библиотеки, а после отправлялась на прогулки, которые заканчивались пляжем. Эдвард неизменно присоединялся ко мне с заходом солнца, где бы я не была. Мы много читали и разговаривали. Сказывалась моя невольная диета — я все больше времени проводила во сне, и как бы обидно мне не было терять наше совместное времяпровождения, были и плюсы. Невинные прикосновения к друг другу стали для нас обычным делом. При таком тесном сосуществовании было бы естественно замечать странности друг друга, но мы делали вид, что ничего необычного нет. Эдвард не прятал холод своего тела и иногда замирал на некоторое время превращаясь в прекрасную статую. Я же не пыталась придумывать отмазки, почему моя белая кожа не сдается под жарким бразильским солнцем, хотя я как кошка любила проводить под ним много времени. Я нашла для нас новое увлечение — дайвинг. Так как погружения мы делали в вечернее время, то пришлось отказаться от услуг инструктора и экипироваться самостоятельно, благо для нас связанные с дайвингом опасности не имели силы. Эдвард даже иногда забывал дышать из баллона. Оказалось очень занимательно, хотя баллоны и прочая экипировка сильно стесняли. Так же у нас появился любимый пляж — Жоатинга. Это был достаточно тайный пляж, с малым количеством купающихся и загорающих. Чистый, уединенный. После обеда скалы затеняли большую часть пляжа и Каллен допускал возможным присоединяться ко мне раньше заката. Еще был серфинг. Эдвард был очень искусен, хотя думается мне что мы вместе впервые встали на доски. Он добился хороших результатов в отличие от меня. Незадолго до заката мы оставались единственными посетителями этого пляжа, так как не боялись подниматься по скалам в темноте. А еще я научилась видеть сны. Сложно сказать были ли они тем же, что рождается в сознание людей, когда они погружаются в сон. Скорее я перебирала доступные мне воспоминания. Чаще всего моменты жизни животных, чьи души я поглотила. Они были достаточно приглушенными, что являться просто образами без каких-нибудь эмоциональных связей. Но иногда во мне просыпалась ностальгия и я перебирала воспоминания из первой жизни. И только раз, когда разразилась гроза, я перебирала такие яркие воспоминания о Калле. Любопытно, что Эдвард питал тягу к сновидениям. Лишенный возможности видеть сны, отрезанный от моих мыслей, он жадно пробирался в мою голову во время моих сновидений. У нас даже состоялся разговор про животных. — Ты очень любишь животных, да? — Спросил Эдвард. Мы наблюдали за темнеющим небом, расположившись на песке Жоатинга. Последние посетители покинули пляж не более получаса назад, теперь же вокруг был только шум волн, крики чаек и шёпот ветра в листве. — Наверное. На расстояние. — Что ты имеешь в виду? — То, что мы никогда не заводили домашних любимцев. У Беллы была рыбка в начальной школе, но она не прожила дольше двух недель. Мы смыли ее трупик в унитаз и больше не экспериментировали. Но в парках в семейных поездках мы любили уделить время созерцанию живой природы. — Значит вы ценители дикой природы? — Снова спросил Эдвард, после короткой паузы из-за упоминания Беллы. — Я люблю животных больше, чем людей. У них все проще, они не надумываю себе ненужных ограничений. — Более честные — это качество в них тебя привлекает? — Свободные. Мне вспомнилось первое воспоминание птицы. Символично то, что произошло это в Форксе. Я вспомнила в ярких красках свой прыжок со скалы в Ла-Пуш, свободный полет от которого до сих пор сердце ускоряло свой бег. Я открыла его для Эдварда и он прикрыл глаза, переживая мое воспоминание совместно со мной. После двухнедельного отсутствия к нам снова присоединился Джаспер. Совру если скажу, что не надеялась увидеть вместе с ним Элис. Я очень скучала по этой коротышке с задорным ежиком волос и самой заразительной улыбкой из всех видимых мною раньше. Но блондин прилетел в одиночестве, хоть и с двумя объемными сумками подарков от нее. Элис была бы не Элис, если бы не передала мне кучу модных шмоток идеально подобранных под меня. Но как бы я не скучала по Элис этот обмен подарками было единственным нашим общением за последние десять месяцев. Мы не созванивались, не передавали приветы и не справлялись друг о друге через Джаспера. Мы негласно запретили себе снова возвращать нашу дружбу, заранее зная, что не сможем поддерживать ее долго. Совсем другое дело Джаспер. Он органично находился рядом. Как самый настоящий старший брат он сразу после приезда взял на себя заботу о нас, следя за моими приемами пищи, безопасностью и соблюдением мер секретности. Джаспер был тем кто напоминал нам даты и дни недели, возвращая нас в реальность. А так же иногда бередил мою совесть. Когда он стоял немного впереди меня, сидящей на пляжном покрывале, и внимательно наблюдал за резвящимся на волнах Эдвардом, я чувствовала как он доволен, что его названный брат хотя бы на время откладывает самоедство и живет. Я невольно возвращалась в памяти к своему юношеству. Увы, я не была хорошей сестрой. Мой брат был на десять лет меня младше и воспитывался более лояльно, чем я. Возможно то была детская ревность или ощущение несправедливости, но я была строга к нему и не могла выразить свою любовь. Да и была ли та любовь? Сейчас я уже не могу вспомнить даже его лица. Помню, что рано уехала учиться и общалась с семьей только по телефону, встречи становились с каждым годом все реже, а после карьера и своя жизнь вытеснили все остальное. Как странно. Родные люди теряют связь, а совершенно чужие — становятся настоящей семьей. Я завидовала Калленам белой завистью. — Все хорошо? — Чутко реагировал Джаспер на перепады настроения. Я только с легкой улыбкой мотала головой, отметая его беспокойство. А он накидывал мне на плечи толстовку или полотенце. И хотя я не была подвержена холоду, в душе становилось теплее от его заботы. — Скоро станет нестерпимо жарко. В Рио лето только входит в силу. — Однажды произнесла я. Мы играли с Эдвардом в шахматы, а Джаспер мне подсказывал. — Ты же из Финикса, вряд ли тебя удивишь палящим солнцем. — Эдвард привычно откинул волосы со лба. — Что ты, я о вас забочусь. Такой перепад по сравнению с Аляской. — Я немного ехидничала, но никто не обижался, понимая, что я не со злым умыслом. — Вы, полуночники, вряд ли вообще заметите эту жару. — Фыркнул Джаспер. Я ребячески показала блондину язык. Джас сделал ход и Эдвард тут же ответил ему на доске, заранее прочитав шаг в мыслях брата. Эдвард вообще очень любил мухлевать с помощью своих способностей. — Так то оно так. Но я имела в виду толпы туристов. — А что с ними не так? — Спросил Эдвард, будто только заметив, что даже на этом тайном пляже с каждым днем становилось все больше отдыхающих. — Они постоянно пялятся. — Поморщилась я. Парни посмеялись и продолжили играть, как ни в чем не бывало. Однако он и не меньше меня замечали, что мы привлекаем слишком много внимания у окружающих. Мы с Джаспером вдвоем прогуливались по Санта-Терезе. Эдвард скорее всего отправился на охоту, так как накануне имел болезненный вид и сверкал черными голодными глазами, на заигрывающих туристок и бразильянок, что приближались к нашему трио слишком близко. Обилие оголенных тел плохо влияло на его выдержку, хотя и только в состоянии крайнего голода. Эдвард держался в разы лучше, чем Джаспер. Было заметно, что блондин перешел на животную диету позже и справлялся с ней хуже, чем его братья и сестры. Было заметно, что Эдвард внимательно отслеживает состояние брата в толпе, чтобы иметь возможность подстраховать. Однако, по моему мнению, сам он поступал иной раз более безответственно, затягивая с охотой, откладывая ее до того момента, когда жажда начинает доставлять дискомфорт. В этот вечер глаза Джаспера были светло-янтарные и он чувствовал себя вполне комфортно в гуляющей толпе. — Что ты планируешь делать дальше? — Спросил неожиданно Джаспер. — Ты ведь не про то, какие планы у меня на завтрашний день? — Хмыкнула я, избегая смотреть на вампира. — Нет, конечно. Совсем немного осталось до выпускного и нужно двигаться дальше. Ты выбрала где ты будешь учиться? Жить? Не вечно же ты будешь гулять по Рио и загорать на тайных пляжах. — Ну вот, ты раскритиковал мои планы на ближайшее десятилетие. — Я серьезно. — Джаспер придавил взглядом так, как только он умеет. Я почувствовала его кожей, так и не посмотрев на блондина. — Вообще-то я уже давно выбрала куда пойду учиться. Я достаточно постоянна в своих стремлениях. Хотя покидать Рио будет тяжело. — Не сомневаюсь, что ты справишься. Ты сильная. Во всем. Я хмыкнула. Пересилив себя, я оторвалась от полотна картины, на которую смотрела весь наш разговор, хотя на самом деле совсем и не видела на что смотрю. Джаспер хмурил брови и смотрел на меня очень серьезно. Он совершенно не пытался меня обидеть, кто-кто, а Джаспер понимал меня чуть ли не лучше меня самой. Кажется целую жизнь назад в дождливом Форксе у меня состоялся не самый приятный разговор в столовой с компанией Беллы. Именно тогда я сказала, что сильная. Вампирская память помноженная на эмпатию позволили ему заметить мою главную характеристику. А теперь он использовал это против меня. Интриган и стратег. — Приятно, что ты веришь в меня. Теперь, когда ты убедился, что у меня нет затяжной депрессии и разочарования в жизни… — Не вредничай. Ты знаешь, что это было нужно Эдварду больше, чем тебе. — Знаю. — Но тебе от этого не проще, да? — Понятливо произнес Джаспер, ответ ему был не нужен. — Вы оба избегаете упоминания о ней, но от этого проблема не решится. — У меня нет проблем с ней. — У нее есть имя — Белла. Вы дружили всю жизнь, чтобы между вами не произошло, это не повод сжигать мосты и игнорировать существование друг друга. Мари, ей плохо. Эдвард поступил крайне некрасиво, бросил ее одну, поставив ее перед фактом. Неужели ты не переживаешь за нее? Не верю, что тебе все равно. Я закусила нижнюю губу и отвернулась от этих пронзительных янтарных глаз, что пытались заглянуть в душу. В молчании мы прошли по улочкам еще десяток минут. Джаспер терпеливо дал мне мариноваться в собственных мыслях, не выпытывая ответ. Зная его, он не будет упорствовать даже если сейчас я переведу тему, избегая ответа. Но я не хотела оставлять это так. «Ты старше, будь мудрее». Все наше общение с Беллой было пронизано духом этой фразы. Ты спокойнее, ты понимающей, у тебя ответственный родитель, ты уверенней, ты общительней. Да, я не ребенок, которому нужна похвала и внимание. Да, я взяла шефство над Беллой еще когда нас отдали на балет. Но когда ты протягиваешь руку, ты ждешь что тебе протянут ее в ответ. Если же тебя будут отпихивать раз за разом, однажды тебе надоест и ты пройдешь мимо. А теперь меня стыдит дорогой мне человек за то, что я разочаровалась и больше не иду навстречу. Я считаю себя достаточно терпимой, чтобы даже сейчас, имея возможность, сдерживаю свои чувства. Но я не ангел, чтобы и дальше подстилать соломку перед Беллой. Жалею ли я ее? Да. Конечно. Как бы я не хотела просто забыть, она постоянно на периферии моих мыслей, как давняя заноза — болит, но уже привычно. Мне жаль и Чарли, который видит, как Белла издевается над собой, не имея возможности помочь. Сердце кровью обливалось, когда его номер высвечивался на моем мобильнике раз за разом, так и оставаясь без ответа. С ним я обошлась самым жестоким образом, но я не хочу тонуть в этом болоте. Не хочу отказываться от себя, ради нее. — Я не могу ей помочь. Нет, не так. Я не хочу ей помогать, Джаспер. — Я взглянула в его глаза, пытаясь взглядом передать все гамму чувств, что бурлит во мне. Благо мой визави эмпат и чувства как раз его стихия. Что же, чувства он принял, но вряд ли понял. Не Калленам разбираться в эгоистических стремлениях. Единственная из семейки вампиров, кто смог бы меня понять — Розали, но с ней нас развело по сторонам раньше. — Почему? — Потому, что я выбираю себя. Я всегда буду выбирать только себя. Ведь за меня этого никто не сделает. Конечно он промолчал. Понял ли? Принял ли? Увы, я не Эдвард Каллен, чтобы читать мысли и знать наверняка. А может и хорошо, что у меня нет его дара. Не зря же он считает его проклятьем. Через два дня Джаспер уехал. И хотя мы не поднимали больше тему Беллы до его отъезда, осадок от нашего разговора оставался между нами до самого конца. В этот раз я не готовила подарки для Элис, Джас увез с собой ту же легкую спортивную сумку, с которой и приехал. Можно было ожидать порчи нашего общения с Эдвардом, что заглядывает в головы окружающих как к себе домой, но Джаспер каким-то образом смог утаить наш разговор от своего брата. Наверное, за столько лет совместного существования, Каллены научились противостоять его телепатии. Эдвард удивился скорому отъезду брата. В аэропорту я видела, что он очень скучает по своей семье. Его добровольное дистанцирование приносило всему семейству и ему самому только горе, но Эдвард упрямо стоял на своем, на том, что он считал правильным. Я не поднимала тему его возврата к семье, зная что только посыплю солью его раны. Все что я могла сделать со своей стороны это быть рядом, пока ему это было нужно. И пока это было нужно мне. Но с отъездом Джаспера произошли и некоторые изменения. Эдвард наконец перестал за мной следить все время, иногда он даже мог не появляться целый день. Былая меланхолия пусть и не топила его в депрессии, как раньше, но иногда овладевала им и вампир мог погрузиться в себя на длительное время, замерев как статуя и не реагируя на окружение. Оставаясь одна я снова поднималась на гору Пау де Асукар или Урка. Джаспер будто сорвал пластырь с только подсохших ран, разбередил душу и оставил ее под соленые ветра, полные запаха йода. Я для себя сравнивала Джаспера с лекарством — пока пьешь курс оно лечит, но если продолжать принимать его, в надежде на лучший результат, оно идет во вред. Впрочем, я его не винила. Наверное, нам с Эдвардом нужна была встряска, чтобы выйти из застоя. Рио стал для нас морфием, что обезболивает, но не лечит. И все же по сравнению с тем, как я познакомилась с этим чудным, вечно праздничным городом, сейчас я не была здесь одна. Я могла встретить его высокую фигуру спускаясь с Пау де Асукар или выходя из своей съемной квартиры в фавелах. Мои глаза сразу же выхватывали его спутанные волосы из любой толпы, а свет его души согревал мою душу на расстоянии. Для меня Эдвард Каллен олицетворял солнце и мне хотелось как можно дольше греться под его лучами, отгоняя тучи, что пытались затмевать его свет.