Кофе, пожалуйста

Иногда Чжун Ли задается вопросом, хорошо ли он справляется со своими обязанностями опекуна. Конечно, Сяо уже совершеннолетний и может сам о себе позаботиться — у него даже есть работа, на которой тот получает неплохие деньги, и понятие о собственной ответственности за принятые решения, однако Чжун Ли все равно во многом помогает ему как финансово, так и морально, поэтому мысль о том, что он по-прежнему является опекуном брата, остается и по сей день. Быть может, он справляется не так хорошо, как хотелось бы: Сяо не получил высшего образования, ушел во фриланс и вообще во многом не соответствует мнимым «нормам общества», — но в то же время с Чжун Ли всегда делятся какими-то проблемами, ему доверяют и прислушиваются к его советам, в чем преуспевают не многие родители. А еще у Сяо, пусть без образования, есть любимая работа и недавно появился человек, о котором он хочет заботиться. Однако, несмотря на все это, мужчина по-прежнему не уверен в том, насколько он хорош в качестве фигуры родителя в жизни брата. Чжун Ли не может поверить, что завтра Сяо исполняется двадцать четыре года — будто бы ему самому совсем недавно было столько же, и он только-только усыновил Сяо, забрав его из Китая в Штаты, дабы уберечь от абьюза их родной матери и отчима-алкоголика. В то время Сяо был разбит и совершенно не хотел идти на контакт. Сейчас же по нему и не скажешь, что в его жизни присутствовал подобный период. Как быстро летит время. Чжун Ли негромко вздыхает от груза собственных воспоминаний и подносит к губам уже начавший остывать чай, когда из соседней комнаты доносится такое близкое русскому сердцу, но далекое китайской душе «Блять». Очевидно, ругательство звучит от Аякса, сидящего в своей комнате. На эту ночь Чжун Ли остается у него: на самом деле, у них произошла довольно занимательная рокировка. Сяо с Венти остаются в квартире Чжун Ли (это было чем-то вроде части его подарка на предстоящий день рождения Сяо), Итэр по просьбе Тартальи (не то чтобы сам парень был против этого) уходит на ночевку к Альбедо, и Чайльд остается наедине с Чжун Ли у себя дома. Наинтереснейшая схема, учитывая, что все это своими силами организовал Аякс в надежде провести побольше времени с трудоголиком Чжун Ли, постоянно занятым своими исследованиями. Он даже настоял на том, чтобы тот не брал с собой ноутбук или любую другую работу, и мужчина прислушивается к просьбе своего парня, принося с собой исключительно ванные принадлежности да сменную одежду. Каково же было разочарование обоих парней, когда оказывается, что Тарталье к понедельнику нужно закончить работу для клиента и пять лабораторных работ, к выполнению которых он еще даже не приступил. Чжун Ли, как ответственный преподаватель и хороший работник, с пониманием отнесся к ситуации и практически заставил Чайльда сесть за учебу (или работу — в любом случае Тарталье нужно сделать и то, и другое), потому что иначе суток на выполнение всего и сразу может не хватить (— Тебе не стоило оставлять все задания на последние выходные, Чайльд, — строго произнес тогда Чжун Ли, получив в ответ лишь негромкое фырканье), а затем со спокойной душой отправился заваривать себе чай. Как хорошо, что обе их культуры подразумевают большое влияние этого напитка на их повседневные жизни, иначе сейчас бы ему пришлось обходиться не качественной заваркой, а дешевыми пакетиками, какие предпочитает использовать большинство американцев. Ругательство из комнаты напрягает Чжун Ли: он вообще редко слышит русскую речь из уст Тартальи — чаще все-таки маты, но и те выскакивают лишь в каких-то особо неспокойных ситуациях. Именно поэтому, мысленно рассудив, что проверить общее состояние Аякса лишним не будет, Чжун Ли поднимается из-за стола и начинает двигаться в сторону комнаты парня. Дверь оказывается приоткрытой, так что он, предупредительно постучавшись, но не получив ответа, без проблем заходит внутрь. Чайльд предсказуемо сидит за компьютером: он что-то агрессивно пытается нащелкать мышкой одной рукой, пока другой нервно стучит по поверхности стола, как бы выражая собственное смятение. Со входа рыжую макушку едва видно из-за спинки кресла, но Чжун Ли все равно может увидеть, как Аякс раздраженно мотает головой — по всей видимости, того что-то решительно не устроило в происходящем на экране, раз он так бурно на это отреагировал. — Чайльд? — окликает его Чжун Ли, не решаясь зайти в комнату, дабы лишний раз не беспокоить парня. После того, как мужчине пришлось самостоятельно воспитать не самого спокойного подростка, у него в голове появилась четкая установка о ненарушении чужого личного пространства. Именно поэтому он до последнего остается стоять в дверях, надеясь на вразумительный ответ со стороны Чайльда. — Да блять! — прилетает ему вместо ответа. Тарталья дергается вновь и нервно запускает ладонь в кудрявые волосы, приводя их в еще больший беспорядок. Вздрогнув от очередной порции брани, вышедшей изо рта парня, Чжун Ли хмурится, начиная испытывать небольшое беспокойство: вряд ли у Тартальи приключилось что-то ужасное, однако такие бурные реакции в повседневной жизни он проявляет довольно редко, что заставляет немного напрячься. — Чайльд, все нормально? Я могу войти? — повторяет свою попытку Чжун Ли, проходя немного дальше. На этот раз Аякс даже не матерится, а издает страдальческий стон и едва ли не бьется головой о клавиатуру. Повторное обращение оказывается целиком проигнорированным. Снова. Раздраженно вздохнув, мужчина мысленно решает, что молчание — знак согласия, и смело шагает к рабочему месту своего парня. Подойдя к столу, Чжун Ли какое-то время стоит буквально возле Тартальи, однако тот, даже не замечая его присутствия, продолжает заниматься своим делом, нервно покусывая нижнюю губу. Опустив взгляд на уши, мужчина понимает — скорее всего, Чайльд громко слушает музыку в наушниках и слишком погружается в работу, чтобы услышать его. На минутку Чжун Ли позволяет себе залюбоваться красивым лицом, васильковыми глазами, пышными ресницами и поджатыми губами. Сердце немного ускоряет свой ритм, когда он вспоминает мягкость их поцелуев и нежность прикосновений к его лицу. Почему-то внезапно в голове всплывает самый первый поцелуй в родовом гнезде Тартальи: то было очень мило и совершенно спонтанно. От нахлынувших воспоминаний мужчина невольно расплывается в улыбке. Все это было будто целую вечность назад. Отогнав непрошенные мысли, Чжун Ли возвращает себя в настоящий момент и решает-таки привлечь к себе внимание парня. Он аккуратно стучит пальцем по плечу Аякса, уже предчувствуя бурную реакцию. Тот, несмотря на попытки Чжун Ли не напугать его, предсказуемо резко вздрагивает и, выдернув наушник из уха, поворачивает голову в сторону внезапного гостя, в очередной раз выдавая громкое ругательство. — Блять, — звучит испуганно и нервно. Конечно же, он практически сразу понимает, кто именно потревожил его, так что страх довольно быстро отходит на второй план, и Чайльд все-таки выходит на контакт: — Чжун Ли, не подходи так внезапно. Так ведь можно и сердечный приступ заработать, — Аякс резко выдыхает через рот, пытаясь привести сердцебиение в порядок, а его лицо из напуганного становится раздраженным. — Прости, — Чжун Ли делает виноватый вид, однако Тарталья не слышит ни нотки раскаяния в его голосе и громко фыркает на мнимое извинение. — Ты не откликался, так что я решил подойти, — мужчина стоит недалеко от кресла, но более никак не касается Чайльда, как бы прося разрешение на очередное вторжение в личное пространство. Тарталья понимает его практически с полувзгляда и решает воспользоваться ситуацией в свою пользу. — Ладно. Если ты разомнешь мне плечи, то я тебя прощу, так уж и быть, — благосклонно кивнув, Аякс усмехается и окидывает Чжун Ли хитрым взглядом из-под ресниц. Тот улыбается в ответ. — Хорошо, — просто соглашается мужчина и, зайдя к Чайльду за спину, кладет ладони на его плечи, немного сжимая их. Напряжение, скопленное за часы беспрерывной работы, мало-помалу улетучивается под умелыми движениями Чжун Ли. Он проходится большими пальцами по основанию шеи и проводит ими от позвонков в разные стороны. Аякс, постепенно расслабляясь от действий мужчины, прикрывает глаза и откидывает голову назад, прижимаясь рыжей макушкой к животу Чжун Ли. Улыбнувшись, тот перемещает одну из ладоней на его голову, начиная массировать уже ее. Чжун Ли немного приподнимает рыжую голову, дабы получить большее пространство для массажа, и, зная о чувствительном затылке Тартальи, совершенно не удивляется негромкому стону, слетевшему с его губ. Он несильно сжимает кудрявые волосы в слабом месте Аякса и, наклонившись поближе к шее, целует ее. Вобрав кожу в рот, Чжун Ли прикусывает ее, из-за чего Чайльд прерывисто выдыхает через рот. На этом месте наверняка останется след — и не то чтобы Тарталья против. Когда мужчина хочет сделать еще что-то, тот все-таки находит в себе силы и открывает глаза, выходя из расслабленного состояния. — Чжун Ли, мне нужно закончить работу, — Аякс не звучит так, будто бы хочет, чтобы это прекращалось, поэтому Чжун Ли не воспринимает его отказ всерьез и ведет носом за ухо, после оставляя там нежный поцелуй. Почувствовав, как по коже пробегаются мурашки, Чайльд млеет и на секунду забывает о своем стремлении продолжить работать. Из транса его выводит смена песни в наушнике, который все еще оставался в его ухе. Когда спокойное «Алоэ» от Асии сменяется резким «В диапазоне» от группы «Порнофильмы», он вздрагивает и, открыв глаза, окончательно приходит в себя. — Чжун Ли, — упрямо повторяет Тарталья, нахмурив брови, — мне нужно успеть сдать эту работу до сегодняшней ночи. — Ладно, — мужчина послушно отстраняется, но руки не убирает, возобновляя свой ненавязчивый массаж плеч. — А чем ты вообще занимаешься? — заинтересованно спрашивает Чжун Ли, не удерживаясь от того, чтобы чмокнуть парня в рыжую макушку. — Ну, сейчас работаю, — хмыкает Аякс, вытаскивая наушник из уха, дабы быть в состоянии нормально поддержать беседу. — Программистом, если ты успел забыть, — шуточно продолжает он, взглядом возвращаясь на экран. — Это-то понятно. А чем конкретно ты занимаешься? — Чжун Ли привык к тому, что Чайльд всегда слушает его рассказы о работе преподавателя в университете. Историй и в самом деле много: о студентах, руководстве, изменениях в рабочем плане, статьях, аккредитации и прочей шелухе, присущей высшему образованию, — поэтому Чжун Ли практически не прекращает разговаривать, когда речь заходит о работе, а Тарталья совсем не против его послушать. Тем не менее, сам он по какой-то причине практически ничего о своем месте работы не рассказывает, отмахиваясь общими фразами. Конечно же, мужчине после череды таинственных уходов от темы становится интересно, чем же именно Аякс зарабатывает себе на жизнь. Ну, не взломом же Пентагона, как любят шутить его друзья, в самом деле? — Я много чем занимаюсь, — Тарталья издает нервный смешок, мысленно прикидывая, как можно объяснить свою работу простому обывателю. Ничего путного на ум не приходит. — Слишком долго и муторно пояснять все это. — Я совсем не против послушать тебя. Мне всегда приятно узнавать новое о твоей жизни, — честно признается Чжун Ли, и Чайльд понимает — после такого он никак не съедет с темы. Да и что такого будет, если он расскажет о сути своей работы? Она же не супер секретная или вроде того: просто объяснять ее не понимающим в программировании людям — дело сложное. Ну, все-таки это Чжун Ли. Авось, поймет (в чем Тарталья все-таки сильно сомневается). В любом случае, попытаться стоит. — Хорошо. Но учти, ты сам напросился, — Аякс вздыхает, а, когда вновь открывает рот, Чжун Ли выпадает в осадок — так много незнакомых слов за раз ему еще не доводилось слышать. Более того, Чайльд, видимо решив, что объяснить свою работу будет легче на русском, переходит на него, и мужчина, дабы не потеряться в его речи, старается максимально сконцентрировать свое внимание на каждом слове, даже прекращая массировать уже расслабившиеся плечи: — На данный момент мне, чтобы закрыть таску, — «Он использует англицизмы в русской речи, когда говорит о своей работе, как мило», — нужно закомплитить проект, задеплоить его локально на сервак, чтобы проверить, что все работает как надо и что я ничего не похерил в процессе, потому что я себя знаю, а потом закинуть это все на сервер заказчика и проверить, как оно работает, еще и там. После всего этого мне нужно уведомить заказчика. Вот когда сделаю все это, буду свободен как трусы в полете, — последнее предложение, кажется, оставляет Чжун Ли в еще большем недоумении, чем вся его предыдущая речь. Хотя, признаться честно, мужчина практически ни слова не понимает. Видимо, именно об этом Аякс его и предупреждал. — Ага, — только и произносит он, возобновляя массаж плеч Тартальи. — Один вопрос. — Только один? — усмехается Чайльд. — На самом деле, их довольно много, но стоит начать хотя бы с этого, потому что остальные я, если честно, даже сформулировать нормально не могу, — Чжун Ли улыбается, когда Аякс начинает тихо смеяться. Кажется, теперь он начинает понимать своих студентов, отвечающих на вопрос «Что вам конкретно непонятно?» — «Все». — Давай свои вопросы, — великодушно разрешает Тарталья, наслаждаясь лаской. Мужчине кажется, что тот едва ли не мурчит под его руками, и от этого в груди расползается приятное тепло. — Итак, — Чжун Ли показательно прочищает горло, перед тем как начать говорить. — Во-первых, почему на русском? Я, конечно, ценю, что ты настолько уверен в моих языковых навыках и теперь даже не боишься говорить со мной на нем, однако прежде ты явно избегал общаться со мной на своем родном языке, предпочитая изъясняться на английском, — он догадывается, с чем это связано: все-таки их первое недопонимание, связанное с «языковым барьером», породило до жути неловкую и смущающую ситуацию (хотя уверенность Чайльда в том, что Чжун Ли не знает русского, позволила им сдвинуть их отношения с мертвой точки), так что сейчас Тарталья вполне может опасаться переключения с языка на язык — просто на всякий случай. Конечно, порой в его речи проскакивают чисто русские слова, но только потому, что им не находится английского аналога. — А, я случайно, — Тарталья смущенно улыбается и чешет пальцем щеку. — Мне проще объяснить свою работу на русском, а не английском, и я как-то не заметил даже, что переключился. Извини, — Аякс поднимает голову наверх, чтобы виновато заглянуть в янтарные глаза, но вместо этого хитро усмехается внезапной мысли, пришедшей ему на ум. — Может, мне рассказать все то же самое, но на английском? — Пожалуйста, не надо, — Чжун Ли прикрывает глаза, пытаясь подавить свой иррациональный страх всего технического: все-таки он гуманитарий до мозга костей, и речь Тартальи о его работе это только подтверждает. — Ха-ха, так и знал, что тебе не придется по вкусу мой рассказ. Думаешь, почему я молчал все это время? — Аякс откровенно веселится, подтрунивая над мужчиной, за что тот несильно дергает его за волосы. — Ай, понял-понял, больше не смеюсь, — виновато произносит Тарталья, в следующую же секунду заливаясь смехом еще сильнее. — Чайльд, — с нотками шуточной угрозы произносит Чжун Ли, оттягивая волосы чуть сильнее, из-за чего Аякс, сбившись со смеха, шумно выдыхает через рот. — Если продолжишь дразниться, мне придется тебя заткнуть. И тогда по дедлайнам ты точно не успеешь, — на самом деле, предложение звучит больше привлекательно, нежели угрожающе, но Тарталья все равно унимает свой смех — так, на всякий пожарный (хотя в васильковых глазах по-прежнему танцуют чертята, с потрохами сдавая своего обладателя). — Так, какие у тебя еще вопросы были? — переводит тему Чайльд, чувствуя, как хватка становится слабее. — По поводу трусов в полете, — задумчиво начинает говорить Чжун Ли, из-за чего Тарталья чувствует, как смех рвется наружу вновь. — Впервые слышу подобную фразу. Это какая-то особенность твоей семьи? — порой Чжун Ли выражается так по-умному и серьезно, что у Чайльда складывается впечатление, будто бы тот воспринимает все вокруг себя исключительно как научное исследование. Это, конечно же, не так, но зачастую от этой мысли довольно сложно избавиться. — Да, можно и так сказать, — усмехается Аякс. — На самом деле, изначальная фраза звучит следующим образом: «свободен как сопля в полете», — но мне показалось, что трусы в нашем контексте как-то уместнее, — Чжун Ли улыбается на подобное замечание и, наклонившись к его лицу, чмокает того в губы. — Я был бы не против отправить твои трусы в полет, Чайльд, но кое-кому надо работать, — ухмыльнувшись, он выпрямляется в спине. — Тебе принести чай? Как я понимаю, ты тут надолго, — задумчиво произносит он, вспоминая, что у парня, помимо работы, есть еще и учеба. — Сама работа ненадолго, но я хочу хотя бы начать одну из лабораторок, иначе завтра загнусь с концами, — Тарталья вздыхает, когда Чжун Ли убирает руки с плеч. — От чая бы не отказался, — он благодарно окидывает мужчину взглядом, поворачиваясь на кресле в сторону выхода. — А что, вопросов по самой работе не будет? Я думал, тебе было интересно, чем занимается твой парень, — смеется Аякс, возвращаясь к предыдущей теме разговора. Чжун Ли закатывает глаза. — Ты прекрасно знаешь, что из сказанного тобой я не понял ни слова, — все-таки сдается он, глубоко вздыхая. Тарталья победно улыбается. — А я говорил, что это муторно объяснять. Я бы мог попытаться разъяснить подробнее, но это выйдет целая лекция, — Чайльд буквально наслаждается растерянностью на лице Чжун Ли. В глубине янтарных глаз он видит умоляющее: «пожалуйста, нет», — и, смиловавшись, весело фыркает. — Как нам лекции читать — так всегда пожалуйста, а как послушать сам — так все, увольте. Я ведь и обидеться могу, — он по-ребячески выпячивает нижнюю губу, нагоняя на себя максимально обиженный вид. Чжун Ли вздыхает. — Мне интересно было бы тебя послушать, Чайльд. Просто складывается ощущение, что я не пойму тебя, даже если ты применишь на мне весь свой педагогический талант, — он в самом деле выглядит виноватым и, будем честны, Аякс, который и до этого не мог обижаться на него, сейчас тем более не смог бы этого сделать. Маска обиженки быстро слетает с его лица. — Приму твой чай в качестве извинений. Можешь заварить его в моей кружке с надписью «пиздец». И добавь две ложки сахара, пожалуйста, — Тарталья быстро тараторит свой «заказ», и Чжун Ли, не удержавшись, недовольно фыркает. — Пить чай с сахаром — это извращение, — он скрещивает руки на груди и брезгливо поджимает губы, всем своим видом выражая осуждение. Наверно, если бы Чжун Ли умел проводить настоящую китайскую чайную церемонию, он бы постоянно делал это перед обыкновенным чаепитием. Однако мужчина не умеет проводить ничего подобного, так что старается придерживаться простых правил: чай пить нужно горячим, хорошо заваренным, без сахара и других добавок. Он делает исключения только в конце семестров, когда работы невпроворот и времени на нормальное заваривание чая физически не хватает, и во время аккредитаций, где той же работы становится еще больше; но подобные послабления приемлемы только к заварке — к сахару в чае у мужчины отношение остается неизменно негативным. Аякс же его стремлений не разделяет: изредка он добавляет в чай молоко и даже может пить его холодным. Сахар же является своеобразной константой, без которой Тарталья просто не может пить этот напиток. Чжун Ли, когда узнал об этом, дернулся так сильно, что Чайльд потом не мог перестать смеяться минут семь, чем вызвал гнев своего парня, проявившийся в виде сильного тычка в бок. — Кэйа говорит, что пить кофе без него — тоже извращение. Что вы к этому сахару прицепились? — искренне недоумевает Аякс. — Мне очень интересно, как вообще работают твои вкусовые рецепторы, раз ты пьешь более горькую вещь без сахара, когда в чай, в котором можно прочувствовать множество других вкусов, помимо сладости, ты его добавляешь, — Чжун Ли хмурится, будто бы в самом деле пытаясь понять сложности восприятия Чайльдом напитков. Тарталья на это лишь отмахивается. — Не тебе меня судить. Иди уже, — сказав это, он вновь поворачивается к ноутбуку и надевает один из наушников, как бы показывая, что разговор закончен. Оставив Аякса доделывать свою работу, Чжун Ли уходит на кухню заваривать обещанный чай, не закрывая после себя дверь, дабы потом легко пройти обратно. Пусть они сходятся в общей любви к чаю — мужчина искренне не понимает пристрастий Аякса. Тем не менее, его мнение заключается в следующем: если любишь человека, то принимаешь того со всеми его недостатками — независимо от того, склонность это к сеянию хаоса везде и всюду или, к примеру, любовь к чаю с сахаром. По какой-то причине в голове Чжун Ли два данных варианта стоят совершенно близко друг к другу. Поставив чайник и дождавшись, пока тот вскипит, Чжун Ли готовит Чайльду напиток, все-таки добавляя в него этот несчастный сахар, и неторопливо несет в комнату. В этот раз он решает даже не стучаться — Аякс уже в курсе, что тот вернется, так что мужчина несет чай прямиком к рабочему столу парня. Поставив кружку подле него, Чжун Ли, наклонившись к рыжей макушке, нежно целует ее — на это Чайльд не пугается, а приподнимает голову, как бы намекая на то, чтоб его поцеловали в губы. Выполнив немую просьбу своего парня, Чжун Ли, решив более не отвлекать его, выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, дабы не отвлекать того шумом. От нечего делать мужчина задумывается над ужином: наверняка в холодильнике Итэра и Тартальи есть что-то, из чего можно приготовить еду. Подойдя к нему, Чжун Ли открывает дверцу и задумчиво уставляется внутрь: репчатый лук, морковь, картошка, яйца. Здесь находится даже щавель («Итэр увлекся салатами?») и еще несколько других ингредиентов по мелочи. В уме сразу же всплывает рецепт борща, который он с помощью Сяо гуглил буквально на этой неделе. Не так давно Чайльд жаловался ему на то, как сильно скучает по маминому борщу — та не успела приготовить его, когда они гостили в Красноярке на зимних каникулах, поэтому Аякс не смог закрыть свою потребность в этом супе и теперь ждал летнего перерыва, дабы поесть любимое блюдо во время следующей поездки в Россию. Чжун Ли тогда мысленно решил как-нибудь самостоятельно приготовить борщ для Чайльда, чтобы порадовать его. Ингредиенты, так удачно совпавшие с рецептом, становятся неким знаком, и мужчина решается на эксперимент — все-таки до этого он ни разу не готовил ничего подобного. План кажется ему идеальным, однако вскоре он обнаруживает большую проблему — в холодильнике не оказывается мяса. Достав и разложив все нужные продукты, Чжун Ли решает уточнить у Аякса по поводу недостающего ингредиента: быть может, у запасливой русской души где-то припасен кусочек чего-то мясного. Оставив все на рабочем столе, он вновь отправляется в комнату своего парня. Постучавшись и, как в прошлый раз, не получив ответа, Чжун Ли заходит внутрь. Чайльд по-прежнему над чем-то сосредоточенно работает, однако, насколько Чжун Ли может судить, в этот раз он напряжен немного меньше. «Возможно, проблема решилась», — подумал мужчина и, решив, что это добрый знак, подходит к Аяксу. Когда он кладет руку на его плечо, Тарталья ожидаемо вздрагивает, выдергивая наушник из уха. — Чжун Ли, я же говорил так не делать! — возмущенно произносит он, нахмурившись. Тем не менее, морщинка между бровей быстро разглаживается, и парень сразу переходит к делу: — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Чайльд, зная, что без веской причины Чжун Ли бы вряд ли отвлек его во второй раз. — Извини, что снова дернул. Я решил приготовить ужин, но не смог найти у тебя в холодильнике мясо, — мужчина неловко мнет шею, надеясь, что не доставляет Тарталье слишком много неудобств. Чайльд же, моментально забыв о том, что буквально минуту назад его отвлекли от работы, лучезарно улыбается, разгоняя все беспокойства Чжун Ли. — Ужин? А что ты хочешь приготовить? — спрашивает Аякс, ощущая, как в груди зарождается приятное тепло. Ему готовит только Итэр, потому что они живут вместе уже довольно продолжительное время, и он делает то же самое по отношению к нему, а так же семья. Чайльд еще ни разу не ел еду, приготовленную Чжун Ли — его любимым человеком, так что сейчас как никогда загорается этой идеей, уже предвкушая особенность сегодняшнего ужина. — Суп. Но подробнее не спрашивай. Потом придешь — узнаешь, — улыбается Чжун Ли, и Тарталья решает, что будет рад любому блюду в его исполнении. — Ла-адно, — тянет он. — Если варишь суп, то можешь использовать куриные кубики, которые я купил в России и привез сюда. Очень редко застаю их в местных магазинах. Когда лень заниматься мясом, они прямо спасение — просто добавляешь их в воду и все, бульон готов, — кажется, Аякс объясняет все достаточно доступным языком, однако Чжун Ли все равно озадаченно хмурится. — Погоди. Ты упаковал курицу в кубики? — мужчина недоуменно склоняет голову к плечу, на что Чайльд удивленно приподнимает брови. — Э-э, нет. Это полуфабрикат такой. Его добавляют вместо мяса, чтобы сделать бульон вкуснее, — поясняет Чайльд. Чжун Ли не перестает его удивлять. — У китайцев не принято использовать полуфабрикаты? — задает он интересующий вопрос, на что мужчина качает головой. — Нет, просто этот метод не так распространен в Штатах. По крайней мере, я ни разу не готовил суп подобным образом, — задумчиво произносит Чжун Ли, потирая подбородок двумя пальцами. — Что ж, пробовать новое всегда интересно. Где лежат твои кубики? — В среднем шкафу на нижней полке, — без промедления отвечает Тарталья, будучи на сто процентов уверенным в том, что те остались лежать на прежнем месте нетронутыми. Итэр берет за привычку не трогать приправы, где все написано по-русски — мало ли, для чего те нужны — так что Чайльд может не бояться оставлять свои вещи на общей кухне. — Все? Остальное нашел? — Да, спасибо, Чайльд, — нагнувшись, чтобы чмокнуть своего парня в губы еще раз, Чжун Ли улыбается. — Еще раз извини за беспокойство. Постараюсь больше тебя не отвлекать. — Да ничего страшного. Спрашивай, если что, — улыбнувшись, Аякс клюет Чжун Ли в щеку. — Я как закончу, приду. Может, успею тебе помочь, — он трется носом о небольшую щетину Чжун Ли («Нужно побриться»), прежде чем тот отстраняется. — Не торопись. Я справлюсь, — произносит мужчина, прежде чем уйти на кухню. Чайльд провожает его счастливым взглядом, а затем возвращается к работе. Преисполненный уверенностью и желанием порадовать своего парня, Чжун Ли моет руки и приступает к готовке. Сегодняшний ужин обещает запомниться им надолго. Проходит около часа, прежде чем Аякс, закончив одну из лабораторных работ, сладко потягивается. Он решает сделать небольшой перерыв в своей активной деятельности: все-таки перегружаться лишний раз не стоит — это чревато выгоранием. К тому же, Чжун Ли уже наверняка заканчивает с приготовлением своего загадочного супа, и вскоре они смогут поужинать вместе. Почувствовав, как в груди расползается приятное тепло, а живот призывно бурчит, намекая на то, что парень давненько не кушал, Тарталья все-таки поднимается со своего места, преждевременно вынув наушники из ушей. Он неторопливым шагом выходит из комнаты и принюхивается: пахнет знакомо, но непонятно — видимо, у них в семье готовят нечто подобное, однако не так часто, чтобы узнавать блюдо лишь по запаху. «Может, какой-то китайский суп?» — с интересом думает Чайльд, проходя на кухню. Там у плиты в фартуке Чжун Ли что-то сосредоточенно мешает в небольшой кастрюльке. Эта картина выглядит очень уютно, и Аякс, не в силах сдержать широкую улыбку, подходит к мужчине со спины. Обняв его за талию, Тарталья кладет подбородок на плечо и заглядывает в кастрюлю. — Ох, ты уже закончил, Чайльд. Суп почти готов, — оповещает Чжун Ли, немного поворачивая голову в его сторону. — Классно, а что за суп хоть? — Тарталья в самом деле не может понять, что это за блюдо — Чжун Ли накрывает кастрюлю крышкой прежде, чем тот успевает разглядеть его подробно: в глаза бросаются лишь зелено-белые цвета, заинтриговывая парня еще больше. — Это борщ, — гордо произносит Чжун Ли, улыбаясь уголком губ. — Ты как-то говорил, что хотел бы его поесть, и я взял на себя смелость попытаться воссоздать борщ твоей мамы из подручных ингредиентов. Возможно, вышло не так хорошо, как должно быть, но я правда старался, — сказав это, он вновь открывает кастрюлю, дабы помешать практически готовый суп. Чайльд, все еще стоящий сзади, растерянно замирает. — Но, Чжун Ли, — Аякс непонимающе хмурится, приглядываясь к содержимому посуды, — почему борщ не красный? — он быстро моргает несколько раз, думая, что, быть может, ему показалось, однако цвет супа никак не меняется, и парень озадачивается еще сильнее. — А он должен быть красным? — настает черед мужчины удивляться. Он прекрасно помнит рецепт и даже выписывает его к себе в заметки на телефоне, поэтому точно может сказать, что в нем нет ингредиентов, которые делали бы этот суп красным. «Может, это очередная особенность семьи Чайльда», — проносится в голове. Мысль отчего-то кажется сомнительной. Чайльд немного отстраняется и, дождавшись, пока Чжун Ли повернется к нему лицом, заглядывает в янтарные глаза. — Дай-ка мне рецепт, по которому ты готовил, — когда дело касается еды, Тарталья становится очень серьезным: все-таки не все блюда и продукты он любит, а на что-то даже имеет аллергию (пламенный «привет» креветкам). Более того, сейчас все крутится вокруг одного из его любимейших супов — борща, так что он хочет понять, в чем именно состоит камень преткновения, и, возможно, как-то решить проблему. Растерянный Чжун Ли послушно включает свой телефон и открывает нужную заметку. Протянув смартфон Чайльду, он неловко замирает на месте. Если минуту назад Чжун Ли был уверен в том, что обязательно порадует парня неожиданным сюрпризом и вкусно накормит его, то сейчас с ужасом наблюдает за тем, как округляются глаза Тартальи, наполняясь настоящим отвращением. Очевидно, он сделал что-то не так. — Чжун Ли, солнце, это не рецепт классического борща, — медленно проговаривает Аякс, повторно пробегаясь взглядом по напечатанным строчкам. — Это рецепт щавельного супа, — едва выдавливает из себя он, отдавая телефон обратно владельцу. К горлу подкатывает тошнота: давно забытый привкус щавеля и яиц возвращает его в те времена, когда бабушка готовила это блюдо практически на каждых выходных, заставляя маленького Чайльда есть его через силу, несмотря на то, что он на дух не переносил ни щавель, ни вареные яйца, ни их в сочетании. Мужчина озадаченно хмурится. — Но я точно помню, что искал рецепт борща. Мне даже Сяо помогал, — заблокировав телефон, Чжун Ли откладывает его в сторону. Его лицо из максимально счастливого постепенно становится растерянно-растроенным, и это, по правде говоря, разбивает Аяксу сердце. — Ты их перепутал, потому что щавельный суп так же называют «зеленым борщом». Тут довольно легко запутаться, учитывая особенности языка, — Тарталья вздыхает, потирая переносицу двумя пальцами. Вот они — сложности культурного барьера. — Из всех супов ты выбрал мой самый нелюбимый. Он даже хуже сырного, — от воспоминания о последнем блюде Аякса передергивает: мама так и не научилась нормально его готовить. — Прости, — понуро опустив голову, Чжун Ли начинает теребить край фартука. — Я не нарочно, — он говорит тихо и непривычно робко, из-за чего Чайльд начинает чувствовать себя виноватым: все-таки мужчина хотел его порадовать, а он так резко отреагировал — непорядок. — Я знаю, дорогой. Все нормально, — приблизившись к Чжун Ли, Тарталья утешающе чмокает его в губы и решается практически на настоящий подвиг: — Ты старался, так что я поем его, — парня передергивает от одной мысли о том, что придется вновь есть щавельный суп, однако знание того, как сильно это порадует Чжун Ли, помогает справиться с подступающей тошнотой. — Не нужно переступать через себя из-за какого-то супа. Выльем его и все, — вздыхает мужчина. Последнее, чего ему хочется — это вынуждать Аякса есть стряпню, к которой он испытывает настолько искреннее отвращение. — Или я съем его сам. Может быть, мистер Муносолис по возвращении тоже захочет угоститься, — Чжун Ли уходит в свои рассуждения, но Чайльд быстро прерывает данную логическую цепочку своим восклицанием: — Но я хочу! — уверенно заявляет он, едва ли не топая ногой в знак подтверждения своих слов. — И съем хотя бы тарелку точно. Во-первых, это готовил ты, — Чайльд загибает один из пальцев. — Во-вторых, продукты стоят денег, чтобы вот так выливать целую кастрюлю в никуда, — в Тарталье просыпается студенческая жилка, и это заставляет Чжун Ли улыбнуться. — В любом случае, еда есть еда, — Аякс пытается казаться безразличным и уверенным в себе, однако мужчина все равно видит в васильковых глазах стойкую неприязнь к стоящему на плите супу. Это заставляет его негромко посмеяться. — Ну что? — кончики ушей Тартальи предательски краснеют, от чего Чжун Ли улыбается лишь шире. — Ты совсем как ребенок, — прежде чем Чайльд успевает возмутиться, он продолжает: — Доставай тарелки. Будем ужинать. Когда Чжун Ли начинает разливать зелено-белую жидкость по порциям, на секунду та кажется Аяксу даже аппетитной. Может, если бы не ужасные воспоминания из детства, он бы не ощущал фантомное неприятное послевкусие, уже скопившееся во рту. Тарталье еще не доводилось есть стряпню Чжун Ли, так что, когда они садятся за стол, он без опаски, из банального интереса, быстро зачерпывает суп ложкой и, крепко зажмурившись, отправляет ее в рот. Мужчина, севший напротив Аякса, замирает в ожидании вердикта. Чайльд же, немного помедлив, дабы получше распробовать вкус, открывает глаза и удивленным голосом выдает: — Вкусно, — данный ответ заставляет Чжун Ли облегченно выдохнуть и взять свою ложку в руку. — Хорошо. Тогда приятного аппетита. Они замолкают на какое-то время: Чжун Ли также принимается за еду. Суп кажется ему интересным — до этого момента он не ел ничего подобного. Кисловатый вкус щавеля прекрасно сочетается со своеобразием яйца, создавая непередаваемый букет, оставляющий приятное послевкусие во рту. И почему Чайльд так плохо отреагировал на него в самом начале? Тем временем вышеупомянутый Тарталья на пятой ложке даже перестает морщиться, привыкая к своеобразному вкусу, и довольно быстро приканчивает тарелку супа. Впечатления остаются разные: вроде бы вкусно, но все равно как-то стремно, — так что он решает не акцентировать на этом внимание и переключается на Чжун Ли. — Чай будешь? — спрашивает Чайльд, когда замечает, что мужчина также заканчивает с трапезой. — Не откажусь, — отвечает Чжун Ли, кивая. Получив положительный ответ, Аякс ставит чайник и в ожидании кипятка усаживается обратно, подогнув под себя правую ногу. Мужчина же, съев все до последней капли, поднимается со своего места, дабы убрать грязную посуду в раковину. — Если решишься готовить в следующий раз, выбери что-нибудь попроще, — внезапно произносит Чайльд, подпирая голову рукой. Взглядом проследив за маршрутом Чжун Ли от раковины к своему месту, он улыбается уголком губ: мужчина по-прежнему сидит в его фартуке, что делает его невыносимо милым и по-домашнему уютным. — Например? — Чжун Ли с интересом приподнимает брови, полностью сосредотачиваясь на беседе с Аяксом. Где-то на фоне начинает закипать чайник. — Манты. Там сложно ошибиться в рецепте, — почему-то это блюдо первое приходит ему на ум — быть может, здесь свою роль также сыграла ностальгия по маминой готовке. — Ни разу не слышал о таких. Расскажешь рецепт? — Чжун Ли немного склоняет голову набок, как бы выражая наивысшую степень участия в диалоге. По какой-то причине, когда дело касается рецептов, мужчина напоминает Тарталье его бабушку. Возможно, все дело в том, что та тоже любит собирать интересные блюда и экспериментировать с ними (обычно после такого вся семья страдает от ее кулинарных шедевров — не потому что вышло плохо, а потому что она всегда готовит слишком много). — Ну, это вроде пельменей. Только они готовятся на пару и лепятся немного иначе, — поясняет Аякс, пытаясь сообразить, в чем именно заключаются особенности этого блюда. — А еще они больше по размеру. — Звучит как нечто, напоминающее вонтоны, — задумчиво произносит Чжун Ли, вспоминая схожее по описанию китайское блюдо. Конечно же, то отличается своей подачей (его могут есть вместе с супом) и зачастую остротой, однако мужчина четко помнит, что в их семье те готовились на пару. — Может быть, это разные версии одного и того же блюда, — Чайльд пожимает плечами, задумчиво нахмурившись. — На самом деле, манты во многом выигрывают у других блюд. Из главных преимуществ — можно налепить их наперед противня два и закинуть в морозилку до лучших времен, — «Русские и их запасливость… не перестают удивлять». — Мама так делала, когда приезжала ко мне во время моей учебы в другом городе. Заготавливала мне кучу всего, в том числе мантов, ибо я питался чем попало, а потом уезжала со спокойной душой обратно в Красноярск, — Чайльд хмыкает, вспоминая, как однажды целую неделю питался лишь бутерами с колбасой, за что в дальнейшем получил знатный нагоняй от матери. — Манты и варятся легко: их на сорок минут в мантышницу закидываешь, и пока своими делами занимаешься, они готовятся. Nonna за это называет их «ravioli russi al vapore», — он практически смеется, когда вспоминает лицо их nonna во время диалогов с мамой о готовке. Та все пыталась объяснить ей все преимущества заранее приготовленных заготовок и заморозок, на что nonna страшно округляла глаза и сетовала на своего сына — отца Аякса — за то, какую ужасную хозяйку он себе выбрал. Итальянская часть их семьи определенно с сомнением относится к ветви, идущей от Никколо, и их традициям. Чжун Ли же, удивленный внезапными вставками на итальянском (Аякс ни разу до этого не прибегал к этому языку в повседневной речи, так что для него он становится неожиданностью), решает не уточнять, что такое мантышница (то было сказано по-русски, и Чжун Ли чувствует, что немного теряется от постоянного переключения между языками возлюбленного — Тарталья же не выглядит даже чуточку смущенным; возможно, он даже не заметил за собой этого скачка), подозревая, что это что-то вроде пароварки, и вместо этого спрашивает: — Ты уже учился в университете в России? — по какой-то причине они не обсуждали прошлое Чайльда во всех подробностях, опуская детали вроде учебы в школе, старых хобби, друзей или бывших любовников. Да, Чжун Ли знает семью Аякса — они даже лично знакомы и в курсе отношений парней, — однако почему-то темы их разговоров никогда не заходили дальше этого. — А ты думал, чем я занимался там до двадцати двух лет? — ухмыляется Тарталья. Закипевший чайник самостоятельно отключается, но ни один из парней не поднимается, чтобы налить себе чай: поднятая тема увлекает их, заставляя ненадолго отодвинуть свое желание попить чая. — Предполагал, что искал себя, — Чжун Ли пожимает плечами. В Штатах довольно распространена практика с тем, чтобы студенты брали небольшой перерыв после школы: кто-то путешествовал, кто-то находил работу или занимался чем-то новым, дабы лучше понять себя. Он не знает, как с этим дело обстоит в России, так что не может сказать, использовал ли Чайльд свое время до своего поступления в Колумбийский университет подобным образом. — У нас не принято брать перерыв между учебой в школе и универом, — Аякс грустно улыбается: на самом деле, многим выпускникам подобная пауза пошла бы только на пользу. Время на раздумья, приведение своего ментального здоровья в порядок или просто поиск себя в этом мире — это то, что было им необходимо, однако давно выстроенная мировоззренческая система зачастую мешает во всем этом. Родители требуют от тебя поступить сразу после сдачи ЕГЭ, думая, что ты уже знаешь, кем хочешь стать, что ты готов стать взрослым. Но правда заключается в том, что ни черта ты не готов: ни к экзаменам, ни к взрослой жизни, ни к своему будущему. — Я сразу после сдачи экзаменов поступил в российский вуз в соседнем городе. Хотел в США: мы же в семье на трех языках говорим, и английский мне был не чужд, — но родители побоялись отпускать меня так далеко, и мы договорились, что я поступлю, куда хочу, когда получу российский бакалавриат. Думали, наверно, что перегорю, осяду в Красноярке, семью заведу. Как бы не так, — Тарталья хмыкает, вспоминая свои первые студенческие годы: то были и пьянки, и гулянки, и первый опыт на поприще гейского секса. В то время Чайльд многое перепробовал. — А я тогда даже толком не знал, кем быть хочу. Поступил на инженера-электрика, потому что специальность техническая и баллы ЕГЭ позволяли. Не учился, правда, тогда нифига — гулял постоянно, кутил. Непонятно, как диплом получил, — он смеется. Чжун Ли же продолжает неотрывно слушать собеседника, словно губка впитывая новые знания о возлюбленном. — А потом попробовал курсы программирования пройти: в универе бесплатно предложили, и препод зачет обещала тем, кто пройдет, так что я пошел. И оказалось, что это интересно. Настолько интересно, что я даже попытался работать в этой сфере. Успеха, конечно, не имел, но для себя в то время смог определиться. Потом, после окончания первого универа, я убедился, что хочу получить второе высшее здесь. Родители, как и обещали, препятствовать не стали. Первое время помогали финансово, а потом я работу нашел. Сейчас от них финансово не завишу — единственное, что они мне квартиру купили и сейчас кредит выплачивают. Но вместе мы его быстро закроем. Чжун Ли, все это время не отвлекающийся от повествования Аякса, так и замирает на месте, не зная, что можно ответить на подобный монолог. Он собирает ладони в замок и задумчиво поджимает губы. Тарталья, заметив его реакцию, хихикает. — Не парься, это все в прошлом. Сейчас я здесь, с тобой, и прямо сейчас мы будем пить чай, — Чайльд поднимается со своего места и все-таки идет в сторону чайника. — Я рад, что все сложилось подобным образом. Если бы ты приехал в Штаты сразу же после школы, мы бы, скорее всего, не встретились, — все-таки отвечает Чжун Ли, наблюдая за тем, как Тарталья готовит им напитки. — Думаешь? — мельком обернувшись через плечо, Аякс заканчивает с чаем и, взяв обе кружки в разные руки, направляется обратно за стол. — А чем ты был занят в то время? — поставив чашку перед Чжун Ли, он усаживается на свое место. — Оформлял опеку над Сяо, наверно, — медленно произносит мужчина, пододвигая к себе чай. — И много работал. — Жестко, — хмыкает Чайльд, обхватывая кружку двумя ладонями сразу. Поднеся ее ко рту, Аякс дует на кипяток и осторожно отпивает. — Я и забыл, что ты в том возрасте уже стал опекуном. — Да. Сяо сейчас в том же возрасте, что и я тогда. И я правда рад, что ему не приходится проходить через те же трудности, что и мне, — Чжун Ли улыбается уголком губ, и Тарталья вдруг понимает, как им всем повезло. Сяо — с братом, ему — с парнем, а студентам — с преподавателем. — Все, что не делается — к лучшему, — заумно произносит Чайльд по-русски и, хихикнув, вновь делает неспешный глоток своего сладкого чая. Они еще какое-то время проводят за столом, обсуждая незначительные вещи. Чжун Ли продолжает любоваться васильковым блеском в глазах, пока Аякс тает от нежной улыбки на мужских губах. Когда чай в кружках кончается, Чайльду все-таки приходится прервать их беседу и уйти обратно в свою комнату, дабы продолжить работу над лабораторными работами. Он говорит, что Чжун Ли волен делать в квартире, что его душе угодно, так что мужчина решает взять одну из книжек Тартальи. Кажется, та является переводом популярной китайской новеллы на русский язык, и Чжун Ли делает мысленную пометку спросить Аякса о его книжных предпочтениях позже. Они ложатся спать, когда кухонные часы показывают час ночи. Открыв глаза следующим утром, Чжун Ли понимает сразу несколько вещей: во-первых, Чайльд, очевидно проснувшись раньше него, уже встал. На его стороне кровати остается лишь помявшаяся, давно остывшая простыня и точно такая же подушка с едва заметными рыжими кудрявыми волосами на ней («Линяет. В самом деле лисенок»). Чжун Ли не знает, сколько сейчас времени, но точно уверен, что еще нет и десяти. И с каких пор Аякс стал жаворонком? Вторая вещь, которую понимает Чжун Ли — на кухне в данный момент происходит какая-то активная деятельность, и он определенно хочет узнать, что же там такое творится. То, что негромкий шум идет именно с кухни, мужчина понимает по грохоту посуды и звуку включающейся воды. Конечно же, Тарталья закрыл дверь в спальню, прежде чем покинуть ее, однако мужчина все равно слышит все его передвижения по помещению и негромкое пение. На лицо непроизвольно наползает улыбка: привычка Аякса петь во время готовки кажется ему довольно милой. Сев на кровати, Чжун Ли неторопливо потягивается и все-таки скашивает взгляд на часы — те показывают половину десятого утра. Встав с постели, мужчина несильно ежится: вчера Тарталья дал ему свою футболку, однако не смог найти подходящие для сна штаны, так что теперь его ноги целиком оголены, из-за чего кажется, будто бы в квартире холоднее обычного. Но, несмотря на это, одеваться Чжун Ли решительно не хочется. «Не думаю, что Чайльд будет против, если я выйду прямо так», — решает для себя мужчина не в силах больше бороться с собственным интересом. Все-таки не каждый день Тарталья поднимается в такую рань, чтобы приготовить ему завтрак. Выйдя из комнаты, он неслышно выдвигается в сторону кухни. Квартира Аякса не такая уж большая, поэтому Чжун Ли довольно быстро доходит до нужного дверного проема и заглядывает внутрь. Чайльд, как и ожидалось, оказывается здесь. Мужчина не удерживается от негромкого смешка: парень, совершенно не замечая появления другого человека в комнате, продолжает подтанцовывать под музыку, играющую в наушниках, напевая мотив себе под нос. — Гори не га-асни. Кого еще назвать ты хочешь своим сча-астьем? Или нена-астьем, — Тарталья забавно меняет голоса в зависимости от того, кто исполняет строчки, что без мелодии на фоне звучит весьма и весьма забавно. Чжун Ли, уже не скрывая своего присутствия, опирается о входную раму и скрещивает руки на груди, с умилением наблюдая за своим парнем. Тем временем, Тарталья начинает двигать бедрами в такт песне, продолжая мычать ее мотив. Когда он отходит на достаточное расстояние от плиты в сторону выхода, мужчина, оторвавшись от косяка, подходит ближе к Чайльду и, вынув один наушник из его уха, шепчет прямо в него: — Какие страсти, — Чжун Ли опаляет его кожу дыханием, и Аякс, громко ойкнув, резко оборачивается в его сторону. — Хватит меня так пугать! — восклицает Тарталья, чувствуя, как сердце в груди заходится в бешеном ритме. — Крадешься как ассасин, а потом еще и на ухо шепчешь! По-русски к тому же, — он уже не выглядит таким уж испуганным и ворчит больше для приличия. Чжун Ли, понимая это, улыбается еще шире. — Не удержался. Ты так часто поешь эту песню, что я запомнил слова наизусть, — подойдя к Чайльду, мужчина обнимает того за талию и уже тянется за утренним поцелуем, когда Аякс, брезгливо поморщившись, увиливает от губ, из-за чего Чжун Ли забавно утыкается носом в его щеку. — Не-а, сначала почисть зубы, а потом лезь целоваться, — Тарталья говорит строго и кажется непреклонным. Даже когда Чжун Ли начинает ластиться к нему, потираясь то носом, то щекой о его шею и плечо, Аякс не поддается на уловки, оставаясь при своем. — Иди чисть зубы, — повторяет Чайльд, однако не стремится отстранить мужчину, все-таки проводя ладонью по его спине, от чего по коже Чжун Ли проходится табун мурашек. Когда тот окончательно укладывает голову на его плечо и прикрывает глаза, Тарталья фыркает: — Спросонья ты ведешь себя неприлично мило, Чжун Ли. — У меня горе. Мой парень не хочет меня целовать, — наигранно грустно произносит он, носом утыкаясь в шею. На светлой коже все еще виднеется вчерашний укус, из-за чего в груди возникает приятное тепло. — Это очень грустно. — Я не не хочу тебя целовать. Вот почистишь зубы, и все поцелуи этого мира будут твои, — улыбнувшись, Аякс легонько чмокает Чжун Ли в висок. — Пока что только так. — Ты это из вредности делаешь, — в сонном состоянии Чжун Ли совершенно не похож на самого себя в повседневной жизни: ведет себя более расслабленно, нежно и абсолютно очаровательно. К нему еще не успевает вернуться привычная внешняя строгость и своеобразность речи — Тарталья по-прежнему не может привыкнуть к подобным переменам, однако, как бы то не было, он любит Чжун Ли любым. — Естественно, — отвечает Чайльд, потираясь своей щекой о чужую. — Когда пойдешь умываться, заодно побрейся. Ты колючий, — морщится он, ощущая неприятное раздражение на коже. — Целоваться больно будет. — А не многовато ли команд для воскресного утра? — вздыхает Чжун Ли, приоткрывая янтарный глаз. Сейчас мужчине хочется лишь одного — утянуть Аякса в долгий-долгий поцелуй, а потом, возможно, в кровать, но у самого Тартальи уже определенно имеются планы на сегодняшнее утро. — Нормально. Давай, иди, иначе опоздаешь на праздник к своему недосыну-перебрату, — Чайльд усмехается, и Чжун Ли вздыхает. — Я не могу опоздать на вечеринку, проходящую в моем же доме, — чмокнув Аякса под челюстью, он все-таки отстраняется. — Но ты прав. Нужно привести себя в порядок перед праздником. — Вот это настрой, — хихикает Тарталья, взглядом провожая Чжун Ли, выходящего с кухни. — Как умоешься, возвращайся. Я приготовил завтрак, — он повышает голос, дабы мужчина его услышал. — Понял, — откликается тот. К моменту, когда умытый и хорошо выбритый Чжун Ли возвращается назад, Аякс уже садится за стол и, подобрав под себя ноги, активно переписывается с кем-то в своем смартфоне. Мужчина, ненадолго задержавшись на рыжей макушке, проходит дальше — к чайнику. — Ты его уже кипятил? — спрашивает он более привычным голосом. «Проснулся». — Он только что кипел, — допечатав сообщение, Тарталья откладывает телефон и переводит взгляд на Чжун Ли, достающего чашки. Улыбка непроизвольно возвращается на его лицо. — И что? Ты передумал целоваться? — Чайльд склоняет голову к плечу, и, мужчина может поклясться, в эту минуту он выглядел словно самая настоящая лисица. — Не передумал. Просто решил не отвлекать тебя от переписки и для начала налить нам чай, — спокойно откликается Чжун Ли, разливая заварку и кипяток по кружкам. Закончив со своей недолгой процедурой, он поворачивается к столу и, подойдя к нему, оставляет один напиток перед Чайльдом, пока другой ставит поближе к своему стулу. — Вот теперь доброе утро, — вернувшись к Тарталье, Чжун Ли наклоняется к нему и легко целует в губы. Тот усмехается. — И это все? Я думал, после всех испытаний, которые тебе пришлось преодолеть в ванной, ты как минимум присосешься ко мне на добрых пять минут, — Аякс откровенно забавляется, и мужчина, зная об этом, весело сверкает глазами. — Если тебе так хочется долгого поцелуя, ты можешь просто попросить, Чайльд, — произнеся это, Чжун Ли вновь накрывает его губы своими, на этот раз не отстраняясь так быстро. Тарталья прикрывает глаза, откровенно наслаждаясь языком в своем рту, гладкостью его кожи и несильным привкусом мяты, который остался после зубной пасты. Чжун Ли же чувствует нечто сладкое — судя по всему, Тарталья успевает поесть до возвращения мужчины. Когда Чжун Ли, увлекшись, запускает ладонь в рыжие волосы и проводит по затылку, вырывая из Аякса прерывистый стон прямо в губы, последний отстраняется, разрывая затянувшийся поцелуй. — А ты все норовишь меня соблазнить, — шепчет он в губы напротив, потираясь носом о нос. — А ты все норовишь ускользнуть от меня, — усмехается Чжун Ли и, чмокнув Аякса напоследок, отстраняется от него, выпрямляясь в спине. — Ты же знаешь, что, если мы увлечемся друг другом, то это надолго, а у нас обоих есть дела, — улыбается он, наблюдая за тем, как Чжун Ли усаживается напротив него и берет в руки кружку с чаем. Краем глаза он замечает на столе тарелку со свежими слойками и улыбается: Чайльд в самом деле приготовил им завтрак. — У твоего брата день рождения, — напоминает Тарталья вновь, на что мужчина закатывает глаза. — Я помню, Чайльд. О таком событии сложно забыть, — Аякс пододвигает к мужчине тарелку с выпечкой, на что тот улыбается. — Спасибо, — взяв слойку, Чжун Ли надкусывает ее, от чего она начинает сыпаться; сахар хрустит на зубах. Чайльд тихо смеется, когда мужчина догадывается взять салфетку и постелить ее возле себя, дабы есть над ней. — Ты уверен, что не хочешь пойти со мной? — спрашивает Чжун Ли, когда заканчивает с выпечкой: та вышла по-настоящему вкусной, и мужчина думает спросить у Аякса рецепт, чтобы попробовать приготовить нечто подобное дома. — Не думаю, что Сяо будет комфортно видеть меня на своем празднике, — Чайльд ведет плечом, тоже беря слойку с общей тарелки. — Насколько я понимаю, для него день рождения — это семейное событие, а меня за семью там вряд ли считают, — он откусывает практически половину слойки за раз, и Чжун Ли искренне поражается умению Тартальи брать в рот так много и сразу. — Будь честен, Чайльд, ты просто не успеваешь по дедлайнам и будешь работать весь день, вместо того чтобы отдыхать в приятной компании друзей. Сяо же наверняка приглашал тебя, мы это обсуждали, — Чжун Ли отпивает немного чая, наблюдая за тем, как Аякс приканчивает слойку в два укуса, после облизывая пальцы один за другим. — Не скажу, что ты не прав, — произносит Тарталья с набитым ртом, а затем, взяв паузу на пережевывание, продолжает уже нормально: — Но мне все-таки кажется, что я был приглашен чисто из вежливости, потому что мы с тобой находимся в отношениях. Все-таки это праздник Сяо, и нам стоит подумать о том, будет ли он себя комфортно чувствовать, если я приду на праздник. — Ты очень заботливый, Чайльд. Я ценю это. Спасибо, — Чжун Ли улыбается уголком губ, чувствуя, как сердце в груди сжимается от нежности по отношению к Тарталье. Как же все-таки он его любит. — Как бы то ни было, мы рано или поздно в самом деле можем стать семьей. Просто сейчас еще рано, — Аякс пожимает плечами. — Возьми с собой слоек от меня. В качестве извинений за то, что не появился. Думаю, в этом году такого подарка от меня будет вполне достаточно. — Пожалуй, ты прав. Переведя тему, они еще долго обсуждают незначительные вещи вроде погоды за окном и планов на предстоящую рабочую неделю. К моменту, когда Чжун Ли собирается уходить к себе домой, Тарталья складывает несколько слоек для Сяо, Венти и Дилюка в целлофановый пакет. Отдав свой подарок мужчине, Аякс целует его на прощание и глубоко вздыхает: пора садиться за учебу. Лабы сами себя не сделают. Проснувшись утром, Сяо лениво приоткрывает глаза, практически сразу зажмуриваясь вновь: он забывает закрыть шторы перед сном и теперь яркий солнечный свет бьет ему прямо в лицо, заставляя бессильно хмуриться. Обыкновенным утром он мог бы перевернуться на другой бок, с головой накрыться одеялом и спокойно спать дальше, однако сегодня с ним ночует Венти. Он обвивает Сяо всеми своими конечностями, забираясь на того практически целиком, что совершенно не оставляет ему пространства для маневра. Каждый раз, когда Ви остается тут на ночь, Сяо все больше задумывается о том, чтобы приобрести себе кровать побольше: каждый раз просыпаться от солнечного света или несильных пинков и тычков все-таки не слишком удобно. Хотя, что-то ему подсказывает, что даже если он купит кровать в десять раз больше этой, Венти все равно будет залезать на него, опутывая его руками и ногами наподобие осьминога и сковывая его подобным образом. Удивительно, что им двоим еще не жарко спать в таком положении. «Возможно, летом придется менять одеяло», — думает Сяо, приподнимая голову, чтобы посмотреть на Ви, уютно устроившегося у него на груди. Он аккуратно проводит по темным волосам, пропуская те сквозь пальцы. Бирюзовые кончики начинают постепенно вымываться, становясь светло-голубыми, однако, даже несмотря на это, Сяо не может перестать любоваться. — «Возможно, мне стоит предложить ему покрасить волосы вместе», — у него вроде как оставалась краска для волос, которая легко ляжет на осветленные кончики Венти, так что с этим, по сути, не должно возникнуть проблем. Хотя, быть может, ему не понравится оттенок, которым Сяо обычно подкрашивает собственные патлы. Нужно будет уточнить у него о цветовых предпочтениях в прическах. Когда Сяо в очередной раз проводит ладонью по волосам Ви, тот, нахмурившись, громко выдыхает через нос, по всей видимости, просыпаясь. — Доброе утро, — произносит он, чмокая Венти в макушку. Тот, еще не до конца отойдя ото сна, что-то бубнит в ответ, вызывая у Сяо прилив нежности. — Я тебя разбудил? — М-м, немножко, — Ви потирается щекой о грудь Сяо, и он думает о том, как сонный Венти сильно похож на кота (что иронично, учитывая его аллергию). — Который час? — тот звучит уже более понятно, но все еще вяло, из-за чего Сяо не может сдержать едва заметной улыбки. — Еще не смотрел. Я сам проснулся минут десять назад, — спокойно отвечает тот, возобновляя поглаживания Венти по голове. — Если хочешь, можешь поспать еще немного, — заботливо предлагает Сяо, зная о любви Ви к долгому сну по выходным. — Правда, мне придется встать. Ди обязательно припрется раньше времени, — фыркает он. Венти же, услышав последнее предложение, резко поднимает голову и, оперевшись на руки по обе стороны от своего парня, заглядывает в янтарные глаза. — Как я мог забыть?! С днем рождения! — восклицает моментально проснувшийся Ви. Ярко улыбнувшись, он наклоняется поближе к лицу Сяо и невинно чмокает того в губы. — Теперь можно считать, что ты старше меня на три года, — хихикает Венти, прислоняясь своим лбом к чужому. Сяо вздыхает, мысленно прикидывая, как бы поостроумнее ответить на подобные слова. В голове моментально возникает прекраснейшая идея, которую он тут же решается озвучить: — Во-первых, ты уже поздравлял меня прошлой ночью. Неужели забыл? — Сяо хитро ухмыляется и плавно перемещает ладони со спины на задницу Венти, заставляя того смущенно отвести взгляд. — Ничего не помню, — бубнит он в ответ, начиная теребить передние локоны волос Сяо заместо своих. На его щеках начинает расцветать милейший румянец — в этот раз Сяо определенно победил его в их словесной борьбе. — Зато я все прекрасно помню, — хмыкает тот, возвращая Ви поцелуй. О, да, Сяо прекрасно помнит все события прошлой ночи: пожалуй, сладкие стоны, срывающиеся с прелестных губ Венти, и его искаженное от удовольствия лицо стали лучшим подарком за сегодняшний день (в принципе, пока что единственным). — Ты был прекрасен, — честно произносит он, чем вводит Ви в еще большее состояние смущения. — А что во-вторых? — резко переводит тему тот, укладывая голову на плечо Сяо. Теперь Венти шумно сопит прямо ему в шею, из-за чего тот покрывается мурашками. Очевидно, Ви признает свое поражение в этой битве. — А во-вторых, от того, что мне теперь двадцать четыре, наша разница в возрасте не стала больше. Математика работает немного иначе, если ты не знал, — дразнящим тоном произносит Сяо и, немного повернув голову, чмокает Венти в лоб. — Да, да, ты просто не хочешь признавать свою старость, старик, — тихо смеется Ви, прикрывая глаза. Подобные перепады в настроении парня уже не удивляют Сяо, и он просто принимает правила игры, вновь вступая в пока еще словесную войну. — Молчи лучше, малявка, — закатив глаза, Сяо несильно щипает Венти за бок, из-за чего тот издает забавный писк. — А то нарвешься. — Эй, не щипайся! — возмущается тот, в отместку кусая парня за шею. Ви делает это совсем несильно, чтобы не оставить следов на коже: они стараются не помечать друг друга на видных местах. По какой-то причине парням хочется, чтобы их засосы и укусы оставались видными лишь им двоим. Есть в этом что-то интимно-романтическое. — А ты не кусайся, — укус оказывается совсем не больным, однако Сяо все равно показательно возмущается и шлепает Ви по заднице, в ответ получая тихий смешок. — Ты это первый начал! — Венти озорно сверкает глазами, уже предвкушая их дальнейшую борьбу. Парни любят подурачиться друг с другом, поэтому нет ничего удивительного в том, что их небольшая перепалка сейчас грозится вылиться в полноценное сражение. Конечно же, они не дерутся на полном серьезе — у Сяо есть гораздо более значимые рычаги для давления на парня. И он непременно воспользуется ими. — О, да? Ну, держись, — предупреждает тот, прежде чем перейти к основному действу. И тогда начинается самая настоящая вакханалия. Само собой, Сяо знает, что Ви боится щекотки, и начинает свое «нападение» именно с нее. Венти в долгу не остается: несмотря на громкий смех, он умудряется отбиваться от парня всеми возможными способами, однако отползти ему не дают — Сяо крепко держит Ви своими ногами. Все путается: конечности парней, одеяла и даже простыня, начавшая сползать с постели. Звонкий смех Венти, запыхавшееся дыхание Сяо — если бы второго попросили описать чувство безграничного счастья, он бы рассказал о том, как прошло его сегодняшнее утро. Вот так просыпаться с любимым человеком в одной кровати, а потом просто дурачиться, не думая ни о чем другом — разве может быть что-то восхитительнее? — Ну, все-все, прекращай, — все-таки просит Венти, пытаясь уйти от очередной порции щекотки. Сяо немного притормаживает свою «атаку», но все равно крепко держит Ви в плену, дабы тот не смог напасть исподтишка. — Нам пора вставать, — однако Венти и не думает продолжать их войнушку. Он, устав смеяться и брыкаться, просто ложится обратно на грудь Сяо, пытаясь привести дыхание в порядок. — Ладно, — вздыхает тот, в самом деле останавливаясь. Если бы у него был выбор, он бы остался в этом уютном коконе на остаток всего дня (а еще лучше — жизни), но, к сожалению, реальность не терпит отлагательств. — Давай вставать. Конечно же, парни после этих слов не подрываются с кровати — все-таки торопиться некуда, воскресенье же. На то, чтобы подняться, привести постель в порядок и умыться, у них уходит больше сорока минут точно — они не считали. Больше всего времени отводится именно самому процессу подъема: никто из парней не хотел выползать из теплых объятий первым, поэтому Сяо буквально пришлось вытолкнуть их обоих оттуда, иначе они бы рискнули не успеть собраться к приходу остальных. Приведя себя в относительный порядок и переодевшись в другую одежду, парни, наконец, добираются до кухни. Сяо точно знает, что у них в холодильнике должно было остаться масло с сыром, поэтому на завтрак можно без проблем сообразить чая с бутерами. А когда придут остальные, они, опираясь на пожелания каждого, закажут чего-то поесть. По крайней мере, таков план. Поставив чайник на плиту и включив ее, Сяо достает из холодильника нужные продукты. Положив масленку и пакетик с сыром на доску для нарезки, он открывает хлебницу, доставая оттуда начатую булку. В этот момент в комнату входит Венти, на ходу заплетающий вторую косичку. Сначала он выглядит спокойным, целенаправленно направляясь в сторону стола, однако до своего стула не доходит, резко останавливаясь на месте с лицом, полном осознания. — Точно! Подарок! — восклицает Ви, случайно выпуская незакрепленную косу из рук, из-за чего та расплетается вновь. Ойкнув, он вновь берется за волосы, дабы заплести их по новой. — Ты можешь подарить его после того, как мы поедим, — закатив глаза, Сяо усаживается за стол и начинает резать хлеб. «Четырех небольших кусков должно быть достаточно». — Нет, я хочу подарить его сейчас. Сиди здесь! — Венти быстро заканчивает с косичкой и выбегает из комнаты, скрываясь где-то в спальне. Конечно же, Сяо вчера видел огромный пакет, который парень приволок с собой. Тогда он сделал очевидный вывод о том, что там, в пакете, его подарок, однако, оставшись наедине с Ви, Сяо быстро забывает об этом, концентрируя все свое внимание на любимом человеке. Так что сейчас ему интересно, что же такого ему подарит Венти (но с этим в самом деле можно было бы повременить — не убежал бы этот пакет от них, в самом деле). За время ожидания Сяо успевает сделать бутерброд себе, Ви и даже начать жевать свой, когда тот все-таки возвращается с подарком. Парень выглядит довольно смущенным, но в то же время радостным, будто бы это ему сейчас будут что-то дарить, а не наоборот. Подойдя ближе к Сяо, Венти протягивает ему пакет и смущенно отводит взгляд бирюзовых глаз в сторону. — Держи. Надеюсь, тебе понравится. Положив бутер на тарелку, Сяо отряхивает руки и берет подарочный пакет. С интересом заглянув в него, он сначала не понимает, что именно лежит внутри, и решает достать содержимое наружу. Запустив руку в пакет, Сяо выуживает вещь и удивленно замирает. Это оказывается черная толстовка. — Интересный выбор, — бормочет он, поворачивая элемент одежды в руках. На спине у толстовки оказывается одно расправленное белое крыло ангела. — Ты не все достал. Там еще кое-что есть, — Венти нетерпеливо перекатывается с пятки на носок, нервно заламывая пальцы рук. Когда дело касается Сяо, Ви просто не может не переживать. Пожав плечами, парень вновь засовывает руку в пакет, доставая из него точно такую же толстовку. «Или?..», — внезапная мысль озаряет голову Сяо, и он быстро переворачивает вторую вещь на манер первой. — Второе крыло, — он задумчиво прикусывает губу, пытаясь сообразить, что к чему, а когда понимает суть подарка, искренне улыбается. — Они парные. — Да, — Венти начинает активно кивать. — Я долго не знал, что тебе подарить. Хотелось быть оригинальным, дать тебе что-то, связанное с нашими отношениями. И тогда я вспомнил о том, как прошла наша первая встреча, — Венти смущенно тупит взгляд в пол, чувствуя, как начинают пылать щеки. — Ты тогда накинул мне кофту на плечи. И я подумал: а что если подарить тебе что-то в этом роде. Вышло бы довольно символично, — он мнет шею ладонью, пытаясь донести свою мысль как можно более доступно. В груди у Сяо теплеет. — А почему парные? — все-таки спрашивает он. — Подумал, что так будет еще более символично. Да и многие парочки так делают, так что мне это показалось милым. К тому же крылья — это довольно прикольно. Тебе не нравится? — тараторит на одном дыхании Венти, чувствуя, как нарастает волнение. Сяо качает головой. — Мне очень нравится, Ви. Не надумывай глупостей, — отложив толстовки, он встает со своего места и, подойдя к Венти, обнимает того за талию. — Это прекрасный подарок, солнце. Спасибо огромное. Мне правда очень приятно, — Сяо шепчет эти слова прямо ему на ухо, заставляя того покрыться мурашками. Испустив облегченный вздох, Ви порывисто обнимает Сяо в ответ, утыкаясь носом ему в плечо. — Я так рад, — едва слышно бубнит он, прижимаясь к тому как можно ближе. — Так рад. — Я тоже рад, — тихо отвечает Сяо, целуя Венти за ушком. Они стоят в таком положении еще некоторое время, пока чайник на плите не начинает закипать. Доходит одиннадцать. Дилюк не был дома у Сяо и Чжун Ли целую вечность. Сначала наступает новый учебный год, и он просто не успевает заскочить к ним даже на чашку чая, постоянно пропадая то в университете, то на работе. Потом Дилюк встречает Кэйю, у них завязываются отношения, из-за чего свободного времени становится еще меньше. Конечно, Рагнвиндр чувствует небольшое чувство вины: все-таки Сяо и Чжун Ли за последние годы практически заменили ему семью. Пожалуй, Крепус за всю жизнь не дал ему столько заботы и понимания, сколько сделали это те двое за пару лет. Одно лишь воспоминание об отце и том, на какой ноте оборвалось их общение, больно отзывается в сердце Дилюка, заставляя его замереть на втором этаже. Он прикрывает глаза и делает глубокий вдох-выдох, дабы привести свои чувства в порядок. «Успокойся, Дилюк. Это в прошлом», — мысленно успокаивает себя парень, пытаясь вспомнить все то позитивное, что принесла их ссора: он повстречал замечательных людей, нашел себе хорошую работу и научился множеству новых вещей. Почувствовав, как тоска отпускает сердце, Рагнвиндр открывает глаза и возобновляет свой подъем по лестнице. На самом деле, сам Сяо постоянно говорит Дилюку не париться по поводу регулярности их встреч (это не мешает ему загоняться — пусть он и решительно пытается этого не делать). Да, они мало видятся, но это же не делает их менее близкими людьми. От воспоминаний об их последних встречах у Дилюка теплеет в груди. Все-таки он очень дорожит их дружбой и не хотел бы когда-нибудь потерять Сяо. Поднявшись на третий этаж, Рагнвиндр стучится в нужную дверь. Он заранее предупреждал друга о том, что придет в районе двенадцати часов: не слишком рано (хотя Венти с этим утверждением решительно не согласен), но и не поздно для визитов. Ему в самом деле везет с работой: все-таки не везде постоянный обмен сменами возможен. В «Фавониусе» же эта практика довольно распространена, благодаря чему Дилюк в последнее время умудряется успевать много чего не только на работе, но и за ее пределами. Долго ждать не приходится — Сяо довольно скоро подходит к двери и открывает ее, вырывая парня из собственных раздумий. — Привет, малыш, — усмехнувшись, Дилюк ловит полный раздражения взгляд Сяо и проходит внутрь. Каждый раз, когда он видит своего лучшего друга воочию, Рагнвиндр просто не может удержаться от того, чтобы поддразнить его, из-за чего зачастую получает убийственные взгляды и пинки под зад (но это того определенно стоит, так что он и не думает останавливаться). — Не называй меня так, придурок, — Сяо закатывает глаза, но все-таки улыбается в ответ. Все эти взаимные подколы уже давно входят в привычку и не ощущаются чем-то обидным. Тем более, сегодня — день рождения Сяо. Грех обижаться на подобные дружеские издевки, особенно если те исходят от Дилюка. Хитро сверкнув глазами, Рагнвиндр, очевидно задумав очередную пакость, начинает стремительно приближаться к другу. Сяо же, поздно почувствовав неладное, не успевает увернуться — его сгребают в крепкие объятия. — С днем рождения, — негромко поздравляет Дилюк, не давая парню и шанса отстраниться (хотя, если бы Сяо хотел, он бы давно это сделал — Дилюк знает, какая сила таится в этом маленьком тельце). Парень не хотел делать этот момент настолько интимным, однако он все равно таким выходит, из-за чего оба друга немного смущаются. — С каких пор ты стал таким сентиментальным? Кэйа определенно плохо на тебя влияет, — бормочет тот, чувствуя, как начинают краснеть уши. Конечно, в обычное время Дилюк постоянно касается Сяо: то по спине похлопает, то за плечи приобнимет, — однако искренние крепкие объятия у них случаются довольно редко, только в самые значимые моменты жизни. Именно поэтому они и ощущаются такими драгоценными. — Не приплетай Кэйю. Я всегда таким был, — со смехом отвечает Дилюк, прижимая того чуть крепче. Не разрывая объятий, он треплет Сяо по волосам, из-за чего тот возмущенно мычит где-то в районе плеча и порывается укусить Рагнвиндра, за что получает несильный щелбан. — Неправда, — он пытается выбраться из кольца рук лучшего друга, однако Дилюк держит крепко, не давая ему и шанса на побег. — Старших нужно уважать, Ди, ты знал? — цедит сквозь зубы Сяо. Поняв, что выбраться при помощи физической силы ему не удастся, он решает выбрать иную тактику. — Знал, — Дилюк кивает головой, понимая, к чему ведет Сяо. Он давно знает все его ходы, фразы и пути отступления, поэтому совершенно им не удивляется, когда Сяо решает их применить. — Так вот. Прояви хоть капельку сраного уважения и отпусти меня нахрен, пока я не выбил тебе коленную чашечку, — парень пытается звучать грозно, пугающе, но Рагнвиндр прекрасно знает, что тот говорит несерьезно. Скорее всего, Сяо сейчас внутренне умирает от смеха и просто не показывает этого лицом, едва сдерживая свою холодно-разъяренную маску. Дилюк усмехается и уже хочет как-нибудь съязвить в ответ, когда краем глаза замечает неловко замершего Венти. Тот, видимо, хотел посмотреть, где так надолго пропал Сяо, и поэтому пошел в коридор на разведку. Однако он, очевидно, не ожидал, что увидит нечто подобное, когда выглянет в коридор. И Сяо, и Дилюк — оба парня кажутся чересчур недружелюбными и нетактильными людьми (само собой, Ви давно знает, что это не так — все-таки они не чужие друг другу люди; тем не менее, от первого впечатления тяжеловато избавиться), поэтому смотреть на то, как те обнимаются, все еще кажется чем-то странным. — Привет, Венти, — нарочито громко здоровается Дилюк, сразу же выпуская друга из своих объятий. Рагнвиндр не знает, как Ви относится к подобным проявлениям чувств и не хочет доставлять Сяо неприятностей в личной жизни (хотя если верить словам Кэйи, в плане ревности и собственничества у Ви проблем нет). Венти дружелюбно улыбается и машет рукой новоприбывшему гостю, в ответ получая вежливый кивок. — Привет, Дилюк. Давно не виделись, — что-то неуловимо меняется на лице Ви — это может заметить даже Рагнвиндр. Обычно тот выглядит чуть более живым: сейчас же на его лице проскальзывает какая-то задумчивость вперемешку с небольшой печалью. Дилюк лишь надеется, что их импровизированные объятия не стали этому причиной, и Венти сейчас не загоняется по этому поводу. Их внимание внезапно отвлекает Сяо: он резко разворачивается в сторону Ви, демонстрируя тому свои алые щеки. Конечно же, Венти уже видел смущенного Сяо, однако это каждый раз выглядит безумно мило, и обычно он не может удержаться от того, чтобы потискать его или вогнать в краску еще сильнее какими-то новыми способами. Тем не менее, в этот раз Венти не предпринимает никаких попыток для еще большего смущения своего бойфренда, и это напрягает Сяо. Вся его неловкость вмиг уходит на второй план, сменяясь озабоченностью состоянием любимого человека. — И правда давно, — заметив всеобщую напряженность, Дилюк решает не акцентировать внимание на состоянии Ви. Взглядом зацепившись за одежду парней, он тихо хмыкает и решает увести разговор в иное русло. — У нас что, похороны? Почему вы оба в черном? — он скрещивает руки на груди. На подобное высказывание Кэйа бы наверняка сказал что-то вроде «Да, мы тут хороним юность Сяо, не мешай». Внезапная мысль о парне заставляет Дилюка усмехнуться. — Это подарок от Венти, — отвечает Сяо, все еще краем глаза поглядывая на своего парня. Ви, все-таки заметив волнение на его лице, мотает головой, будто бы прогоняя навязчивые мысли, и вновь возвращает на свое лицо задорную улыбку. Он хитро сверкает глазами и, повернувшись к Дилюку спиной, показывает на принт большим пальцем. — Они парные. Скосив взгляд на Сяо, Дилюк, не скрывая собственного веселья, начинает тихо смеяться, прикрывая рукой рот. На самом деле, подарок весьма и весьма милый — просто сам факт того, что у Сяо есть человек, который в силах заставить того надеть парную одежду, заставляет Рагнвиндра искренне забавляться. Сяо же на подобную реакцию лучшего друга вновь окунается в пучину смущения, едва ли удерживаясь от того, чтобы надеть на голову капюшон толстовки и закрыться от всего мира нахуй. Конечно же, он не забывает о странном поведении Венти — все эти уловки, направленные на смену темы, на него уже давно не работают, — но решает оставить это для разговора наедине. В любом случае, им определенно нужно будет обсудить данный вопрос. — Какие вы романтичные. Не ожидал от тебя, малыш, — Дилюк продолжает откровенно забавляться над лучшим другом, от чего тот раздраженно фыркает, попутно закатывая глаза. Все-таки некоторые подростковые привычки по-прежнему живы в нем и дают о себе знать подобным образом. — Завались, придурок, — огрызнувшись в ответ, Сяо решает, что на сегодня стеба со стороны Рагнвиндра с него хватит, и, резко развернувшись, уходит в дальнюю комнату, как бы обозначая конец диалога. — Разувайся и проходи, — доносится уже из глубины квартиры, на что Дилюк улыбается уголком губ. Он понимает намек с полуслова — разуваться ему стоит как можно более медленно. — Он совсем не меняется, — покачав головой, Рагнвиндр обращается уже к Венти, который продолжает неловко мяться у входа в коридор. — С его-то характером могу лишь пожелать удачи, — он говорит это без злого умысла, больше дразнясь, и Ви, зная об этом, дарит в ответ хитрую усмешку. — Могу пожелать тебе то же самое в отношениях с Кэйей. Хотя вы друг друга определенно стоите, — честно говоря, Дилюк не совсем понимает, что конкретно Венти имеет в виду: то, что они оба любят поддразнить своих друзей, или сам факт их отношений? Однако уточнить он не успевает: сказав все, что хотел, Венти смешливо подмигивает гостю и уходит вслед за своим парнем, оставляя Дилюка наедине с собой. Рагнвиндр присаживается на табурет, выставленный в коридор для удобства, и принимается ждать. Он не будет подслушивать разговор Сяо со своим парнем — да и, скорее всего, чисто физически не сможет этого сделать, — просто Дилюк знает, как сейчас этим двоим нужно время наедине друг с другом: даже если это будут лишние пять минут разговора. Обсуждение проблем и приход к общему их решению — залог здоровых отношений. И Дилюк не собирается препятствовать их развитию. Сяо не уходит слишком далеко в квартиру, останавливаясь у входа на кухню. Он подзывает вышедшего следом Венти одним взглядом, и тот, не смея отказаться, приближается для разговора. Ви отводит взгляд в сторону — он выглядит чертовски ранимым сейчас, и Сяо чувствует, как его сердце сжимается в груди в безумном желании защитить, уберечь от всех невзгод. Ему не хочется каким-то образом случайно задеть своего парня, и именно поэтому им нужно обсудить момент, который так сильно повлиял на настроение Венти несколько минут назад. — Хей, ты в порядке? — спрашивает Сяо, когда Ви оказывается возле него. Тот, услышав вопрос, дергается и пытается натянуть на себя улыбку, однако Сяо не ведется. Он скрещивает руки на груди и делает участливый вид, пытаясь расположить парня к разговору. — Не пытайся улизнуть от вопроса. Я видел, как изменилось твое лицо, когда ты увидел, как мы с Ди обнимаемся. Что-то случилось? Ты ревнуешь? — эта теория не кажется ему правдоподобной, однако он учитывает и ее тоже. Никогда не знаешь, что на уме у другого человека, так что уточнить этот вопрос лично у Ви лишним не будет. — Нет, конечно. Не ревную. Просто… — Венти быстро мотает головой, и Сяо облегченно выдыхает: значит, дело не в этом. А в чем же тогда? — Просто что? — задает закономерный вопрос он. В янтарных глазах плещется тревога вперемешку с нежностью, и у Ви от подобной эмоциональной гаммы на лице любимого человека перехватывает дыхание. Такая забота, исходящая не только со стороны Кэйи, все еще кажется ему чем-то непривычным, и каждое ее проявление приятно отдается где-то в груди. — Ты же знаешь, что если не скажешь мне, я никогда не узнаю, что тебя беспокоит, и все плохо кончится, — Сяо вспоминает последнее происшествие, когда ему пришлось забираться в комнату Венти через окно, потому что тот, написав целую кучу тревожных сообщений, долго не брал трубку. Ему бы очень не хотелось, чтобы нечто подобное повторилось вновь. — Нам нужно это обсудить, Ви, — он подходит ближе к Венти и берет его лицо в свои ладони, заставляя посмотреть на себя. Янтарные глаза встречаются с бирюзой, и Сяо мягко улыбается, проводя большим пальцем по нежной коже щеки. — Ты же знаешь, это важно. — Знаю, просто. Это такая глупость, — Венти вновь отводит взгляд, однако все-таки немного расслабляется под ласковыми прикосновениями. Он прерывисто выдыхает через нос, собираясь с мыслями: вряд ли в этот раз удастся уйти от ответа. — Давай для начала ты поделишься своими мыслями, а потом мы решим, глупость это или нет, — чмокнув Венти в губы, Сяо убирает руки от его лица, вновь скрещивая их на груди. Таким образом он выражает наивысшую степень заинтересованности, и Ви об этом знает. Вобрав в легкие побольше кислорода, он набирается смелости и начинает говорить: — Дело в том, что, — он запинается, чувствуя, как от нервов начинает немного дрожать. Быстро взяв себя в руки, Венти смело продолжает: — Я чувствую себя лишним, — сказав это, Ви чувствует, как на душе становится легче. Следующие слова даются ему уже гораздо проще: — Вы здесь все как самая настоящая семья, как братья: и Дилюк, и Чжун Ли. А я… Я не вписываюсь. Будто бы врываюсь в круг вашей семьи, нарушаю его, — от болезненной искренности в уголках глаз начинает щипать, и Сяо, заметив, что Ви оказывается на грани слез, вновь приближается к нему, заключая того в крепкие объятия. — Эй, солнышко, все хорошо, — прижав того к себе, он начинает поглаживать его по волосам. Голос Сяо звучит тихо и успокаивающе, поэтому дрожь в теле парня начинает постепенно успокаиваться, а слезы так и остаются непролитыми. — Венти, ты же знаешь, что ты мне дорог, — Сяо продолжает шептать слова ему прямо на ухо, несильно укачивая того в своих руках. — Я же предложил тебе быть моей семьей. Сам. Помнишь? — конечно же, Венти помнит. Такое сложно забыть. Слова, сказанные Сяо в ту ночь, и хрипловатый голос, ласково напевающий их колыбельную, все еще отзываются в груди Ви приятным теплом. — Помню, — только и говорит Венти, укладывая голову на плечо Сяо. Он утыкается носом в его шею и прикрывает глаза, ощущая, как бесконечное чувство умиротворения разливается по телу. Разговоры и правда помогают — как минимум, тревожность Венти после начала отношений с Сяо стала стремительно уменьшаться. Сложно тревожиться и волноваться, когда твой бойфренд прерывает подобные эмоции на корню своей аккуратной заботой. — Поэтому прекращай загоняться. Ты — часть моей безумной семьи, хочешь ты этого или нет. И останешься ей до тех пор, пока сам не захочешь уйти. Хорошо? — Сяо излагает суть вещей такими, какие они есть, продолжая успокаивающе прижимать Венти к себе. — Хорошо, — Ви, все-таки не выдержав такого наплыва чувств, тихо всхлипывает. Сяо немного мешкается, однако быстро соображает, что к чему, и, немного повернув голову, успокаивающе целует того в лоб. — Ну-ну, все хорошо. Теперь все хорошо. Они стоят в объятиях друг друга еще какое-то время: Ви приходит в себя, пытаясь успокоить свои слезы, а Сяо терпеливо укачивает его в своих руках, время от времени нашептывая на ухо ободряющие слова. К моменту, когда Дилюк решает, что пора заходить в гостиную, парни перебираются в комнату Сяо, чтобы побыть наедине еще немного. Услышав, что тихие разговоры смолкают, прерываясь звуком закрывающейся двери, Дилюк неторопливо разувается и проходит в квартиру. За время, которое он не навещал братьев, здесь совершенно ничего не меняется. Те же книги на полках, старая мебель и привычный глазу декор — все это окунает в атмосферу прошлого, когда ему пришлось временно поселиться здесь в качестве нахлебника. Чжун Ли тогда был очень добр к Дилюку (он остается таким по сей день), и иногда Рагнвиндр ловит себя на мысли, что позиционирует того как отцовскую фигуру. Оно и неудивительно, учитывая, как много Чжун Ли сделал для Дилюка всего того, чего в свое время не сделал родной отец. Пройдя дальше, парень улыбается уголком губ, когда обращает внимание на одну из многочисленных полочек на стене, где замечает фото, на котором изображены они втроем. Кажется, тогда они выбирались на природу: Сяо и Дилюк, одетые в какую-то потрепанную одежду как раз для подобного случая, стоят по обе стороны от Чжун Ли, который приобнимает их обоих за плечи. Все трое улыбаются — помнится, день тогда прошел просто замечательно. В сердце приятно колет. «Кстати, а где Чжун Ли?», — думает Дилюк между делом, включая экран телефона, дабы проверить время. Да, он знает, что мужчина ушел на ночевку к Тарталье, однако к этому моменту ему уже стоило бы вернуться. Рагнвиндр начинает переживать: они с Чжун Ли приготовили для Сяо парный подарок, и он бы не хотел просить лучшего друга подождать, пока придет его старший брат — выходит как-то некрасиво. Все-таки он сегодня именинник. А такие подарки лучше дарить вместе. «Возможно, мне стоит придумать отговорку, чтобы не дарить подарок сейчас? Но какую? Какая-то плохая китайская примета? Или традиция? А есть ли у них вообще нечто подобное?», — мысль сменяется мыслью, и Дилюк уже хочет сесть на диван, дабы подумать над тем, как будет увиливать от вопросов Сяо, получше, когда в дверях щелкают ключи. Рагнвиндр облегченно выдыхает — ему не придется ничего придумывать. Проблема решилась сама собой. Чжун Ли и Сяо заходят в гостиную практически одновременно: старший из коридора, а младший из комнаты. Судя по всему, Сяо услышал звук открывающейся двери (или звук усердно скрипящих шестеренок в голове у Дилюка, кто знает) и решил проверить, послышалось ли ему. Чжун Ли же за это время уже разувается и проходит в квартиру. Увидев Рагнвиндра, он кивает ему в знак приветствия, а затем переводит взгляд на Сяо, облокотившегося о дверной косяк своей комнаты. — Уже вернулся? А где Тарталья? — он задает вопросы в лоб, даже не здороваясь с братом. Чжун Ли, за долгие годы привыкший к подобному, лишь улыбается. — Он сказал, что не хочет стеснять тебя своим присутствием, и остался дома, — отвечает ему в тон мужчина. — Тем не менее, он передал тебе слоек собственного приготовления в качестве подарка, — сказав это, Чжун Ли запускает руку в свой портфель и достает оттуда целлофановый пакетик с выпечкой. — Как заботливо с его стороны, — Сяо даже не звучит язвительно, когда говорит это. Ему в самом деле хотелось бы попытаться наладить с Аяксом отношения — все-таки тот стал очень близок с его старшим братом, а значит, они теперь практически семья. В следующий раз он обязательно настоит на его присутствии на каком-нибудь семейном празднике. Чжун Ли кивает и, переведя взгляд на Дилюка, пытается невербально послать ему какой-то сигнал. Сяо, заметив попытки брата подмигнуть Рагнвиндру, громко фыркает. — Если хотите обсудить ваш подарок, так и скажите. Я выйду, — закатив глаза, он, даже не дождавшись ответа, уходит обратно в комнату, предусмотрительно закрыв за собой дверь. Дилюк издает тихий смешок. — Что ж, это было предсказуемо, — произносит Чжун Ли с весельем в голосе, а затем все-таки обращается к Рагнвиндру по делу: — Ты закончил чехол? — Да. Буквально на днях. Пришлось постараться, вышивая иероглиф, но, — Дилюк прерывается на то, чтобы достать подарок из сумки. Вязаный чехол на, очевидно, фотоаппарат, выполненный в темных тонах, выглядит очень аккуратно, а вышитое поверх «小» золотыми нитками смотрится весьма изящно. По всей видимости, парень очень постарался над этой своей работой, вложив в нее всю свою душу и силы. — Выглядит очень красиво, — комментирует Чжун Ли, подошедший поближе, дабы рассмотреть искусную работу поближе. — И оригинально, — хмыкает он. — Думаю, Сяо пнет тебя за подобный юмор. — Пусть пинает. Мне не привыкать, — улыбается Дилюк, озорно сверкая глазами. — А фотик у тебя где хранится? — он говорит о второй части подарка, который они приготовили для Сяо. Новый фотоаппарат и чехол на него — прекрасный парный презент для близкого человека. Чжун Ли, как человек, имеющий хорошую зарплату, взял на себя более затратную часть, а Дилюк, одаренный талантом к рукоделию, занимается творческой составляющей. В этом плане из них получается просто прекрасный тандем. — Сейчас, — сказав это, Чжун Ли уходит в свою комнату. Его нет буквально минуту — он довольно быстро возвращается обратно в гостиную, держа в руках коробку с новым фотоаппаратом. Переглянувшись, парни кивают друг другу, и Чжун Ли, стоящий ближе к двери Сяо, стучится в нее. — Сяо, можешь выходить. И Венти тоже, — отойдя подальше, он наблюдает за тем, как парни один за другим выходят из комнаты. Венти кажется немного смущенным — его уголки глаз все еще немного красные от слез, однако ни Чжун Ли, ни Дилюк решают не акцентировать на этом внимания. Сяо же выглядит очень заинтересованным, и Рагнвиндр, решая не томить его излишним ожиданием, поднимается с дивана с подарком в руках и начинает произносить свою импровизированную речь: — Дорогой Сяо, в этот прекрасный солнечный апрельский день, мы с Чжун Ли хотим поздравить тебя с днем рождения! Помни, что бы не случилось, мы всегда будем на твоей стороне. Только, пожалуйста, попытайся не влипнуть в очередной криминал, — Дилюк ухмыляется, на что Сяо закатывает глаза. Вся торжественность момента вмиг теряется, уступая дружеским подколам. — Это было так давно. Прекрати напоминать мне об этом, — фыркает он, скрещивая руки на груди. Рагнвиндр же, проигнорировав его ответ, продолжает говорить: — В любом случае, сегодня твой праздник! И мы рады быть рядом с тобой в такой важный момент! Надеюсь, ты будешь счастлив не только сегодня, но и на протяжении всей своей жизни, — парень постепенно заканчивает свою речь, едва ли не кланяясь в самом конце. Сяо подобное шоу забавляет, однако когда наступает очередь Чжун Ли, все веселье пропадает из его взгляда, уступая место совершенно другим чувствам. — Ты вырос так быстро, Сяо. Все еще не могу поверить в то, что тебе уже двадцать четыре, — мужчина переходит на китайский, потому что знает, как подобные слова в присутствии других (пусть и семьи) смущают Сяо. А смущаться он не любит. — Ты вырос замечательным молодым человеком, — в его голосе сквозит столько гордости за младшего брата, что Сяо, несмотря на то, что никто вокруг больше не понимает сказанных мужчиной слов, все-таки краснеет. Конечно, Чжун Ли регулярно напоминает тому, как сильно им гордится, а еще постоянно хвалит даже за самые незначительные успехи, однако Сяо все равно никак не может привыкнуть к подобному, каждый раз заливаясь от приятных слов краской. — Звучишь как самый настоящий старик, — бубнит себе под нос Сяо на английском. Венти, стоящий подле него, изумленно приподнимает брови. Переведя взгляд на Дилюка, он мысленно посылает ему вопрос «Они часто так общаются?», на что получает такое же немое «Постоянно», сопровождающееся кивком головы. — Я рад, что сегодня здесь собралась вся моя семья. Вы все здесь мне очень близки. Спасибо, что вы есть, — удивительно, но он не переключается на китайский и даже не умирает от переизбытка чувств в процессе искреннего признания. Ви после его слов пищит от умиления. — Ты такой милашка, Сяо, — он приобнимает того за плечи и чмокает в щеку, от чего тот смущается пуще прежнего. — Прекращайте уже! — бурчит тот, отводя взгляд в пол. Не сказать, что подобное внимание ему неприятно — просто находиться в его центре такое продолжительное время ему не совсем привычно. — Где мои подарки? — переводит тему Сяо, дабы отвлечься от только что произошедшего инцидента. Дилюк хмыкает. — Как некультурно — сразу просить о подарках. Тебе повезло, что мы тебя любим, — переглянувшись с Чжун Ли в очередной раз, они подходят к Сяо и по очереди протягивают приготовленные презенты. Парень, подняв на вещи взгляд, удивленно округляет глаза. — Это… Это то о чем я думаю? — в горле пересыхает от переизбытка эмоций. — Это Canon EOS M50 Mark II? — он произносит название так быстро, что Венти даже не сразу осознает, о чем идет речь. Поняв, что это сейчас было название фотоаппарата, он кивает самому себе. Сяо же в это время максимально аккуратно берет коробку в руки и, будто бы все еще не в силах поверить в происходящее, вновь смотрит на Чжун Ли. Тот кивает в подтверждение его слов, вызывая у Сяо целую бурю эмоций. — Я… Он же стоит целое состояние. У меня… Нет слов. Я… Спасибо, гэгэ, — тот становится настолько эмоциональным, что все-таки переходит на свой родной язык и даже порывисто обнимает Чжун Ли. Мужчина сильно удивляется: нечасто увидишь Сяо таким открытым и искренним. Более того, тот редко проявляет любую тактильную активность в его отношении по собственной инициативе. — Не только за подарок. Вообще за все. Спасибо. — Всегда пожалуйста, диди, — так же по-китайски отвечает Чжун Ли, приобнимая Сяо за плечи. Тот быстро берет свои эмоции под контроль и отстраняется, однако в груди у мужчины все равно остается приятное чувство счастья за родного человека. — Про меня не забывай, балда, — Дилюк вмешивается в их милый разговор, но не разрушает атмосферу, отлично в нее вписываясь. — Я вообще-то тоже тебе подарок приготовил. Кстати говоря, отлично подходящий к твоему новому фотику. — Давай, удиви меня, — Сяо сверкает глазами, переводя внимание на лучшего друга. Рагнвиндр без слов протягивает ему вязаный чехол. — Ох, это очень мило, Ди, спа, — он уже хочет поблагодарить лучшего друга, когда замечает иероглиф «小», вышитый на нем. В голову моментально закрадывается небольшое подозрение, однако Сяо все равно решает уточнить: просто на всякий случай. — Мой иероглиф пишется не так, — он поднимает янтарный взгляд на уже хитро ухмыляющегося Дилюка, что лишь подтверждает его подозрения. — Я знаю, — отвечает Рагнвиндр, растягивая гласные на манер главных злодеев второсортных фильмов про супергероев. Сяо же, быстро поняв, что к чему, злобно усмехается, уже готовясь к наступлению. — Ну, держись, — быстро отдав подарки Венти, он начинает приближаться к отступающему куда-то назад Дилюку, который предусмотрительно уворачивается от первого пинка, едва не прилетевшего в его правую коленку. — Я же говорил тебе не шутить про мой рост! — Говорил, — Дилюк бежит в другую сторону квартиры, периодически оборачиваясь в сторону Сяо, дабы убедиться в том, что они находятся на достаточном расстоянии. Сяо, конечно же, следует прямиком за ним аки убийца на задании. — Но это слишком смешно. Тем более, учитывая созвучность твоего и этого иероглифа. — Я тебе сейчас покажу смешно! Прояви хоть капельку уважения к старшим! — Сяо, поняв, что не сможет догнать Дилюка, кидает в него одну из диванных подушек. Парень, находящийся на другой стороне комнаты, предсказуемо уворачивается от «снаряда» и открыто смеется. — Ты старше меня всего лишь на двенадцать дней, — парирует Рагнвиндр, вновь меняя свою позицию в квартире. Все-таки быть схваченным Сяо — перспектива так себе, учитывая, какая сила хранится в этом небольшом тельце. Да и он гораздо ловчее самого Дилюка, так что ему определенно стоит поторопиться и найти себе укрытие получше. — На целых двенадцать! — восклицает Сяо, не отставая от лучшего друга ни на шаг. Эти двое так сильно погружаются в свою воображаемую битву, что совершенно забывают о том, что находятся тут в присутствии других людей. Чжун Ли, стоящий рядом с Венти, улыбается уголком губ, наблюдая за тем, как парни дурачатся друг с другом. «Кажется, это займет какое-то время». — И часто они так? — заинтересованно спрашивает Ви, прижимая к себе доверенные парнем подарки. Ему еще не удавалось видеть Сяо в подобном состоянии, поэтому он заинтригованно следит за каждым его движением, мысленно для себя выделяя каждую новую эмоцию на обычно спокойном лице. Венти в самом деле хочется узнать любимого человека еще чуточку лучше. — Не особо. Только в по-настоящему домашней обстановке, — расслабленно отвечает Чжун Ли, лишь надеясь на то, что эти двое не снесут одну из подаренных ему ваз, стоящих на стеллаже («Домашней? Значит мы и правда семья»). Он вдруг переводит взгляд на Ви и задает совершенно неожиданный вопрос. — Будешь чай? Думаю, они недолго будут беситься вот так — все-таки уже не малые дети. Потом присоединятся к нам, если захотят. — С удовольствием выпью вашего вкусного чая, спасибо, — улыбается Венти в ответ, решая, что Чжун Ли прав. Ну, не стоять же им тут, пока эти взрослые дети решат наиграться. — Только возьми фотоаппарат с собой, а то они случайно разобьют или еще чего, и Сяо мне потом голову открутит, — заранее предупреждает Чжун Ли и под заливистый смех Ви отправляется на кухню. Тот следует за ним. Дилюк с Сяо, вымотавшись от своей игры в «кошки-мышки», присоединяются к парням как раз тогда, когда Чжун Ли разливает чай по кружкам. Запыхавшиеся друзья усаживаются на два свободных стула и без разговоров вливаются в их импровизированное чаепитие. Домашняя атмосфера приятно повисает в воздухе — каждый за столом точно может сказать: здесь, в кругу семьи, они точно могут расслабиться и, не надевая больше никаких масок, показать настоящих себя. Чжун Ли наблюдает за тем, как Сяо с друзьями играют в «Монополию», сидя на полу перед диваном. Он решает остаться в стороне и просто посидеть на кресле возле них — играть в настольные игры как-то не хочется. Ребята улыбаются, смеются, незлобно препираются, когда дело доходит до каких-то игровых моментов, и совсем расслабленно болтают на какие-то свои темы. Сяо нежно приобнимает Венти за талию и иногда что-то шепчет тому на ухо, заставляя его смущенно краснеть. Дилюк же на их флирт закатывает глаза и показательно тыкает в коленку лучшего друга пальцем, называя того «малышом», за что получает несколько щелбанов (к слову, не особо сильных). Чжун Ли видит, как счастлив его младший брат здесь и сейчас. Сяо смеется со своими друзьями, радуется мелочам и улыбается совсем искренне. Сяо больше не плачет, не сбегает от старшего брата и делится с ним своими чувствами. Он сильно меняется со времен своего подросткового возраста — во многом в лучшую сторону. В груди расползается приятное тепло: именно в такие моменты Чжун Ли капельку, совсем чуть-чуть начинает верить в то, что, возможно, он все-таки оказался не таким уж и плохим опекуном.