Братство "Совёнка"

Раз уже оказался в этом лагере, здесь как-то надо обживаться. Тем более, что в этих краях не так уж и плохо. Конечно, по первому проведённому дню сложно судить, но видно, что люди здесь собраны хорошие. Взять, например, Лену. Трудно поверить, что она поделилась едой с незнакомым человеком, которого видела в первый раз в жизни. И, тем не менее, она это сделала. Её лицо не выходило у меня из головы. Я никак не мог заставить себя перестать думать о ней. Только под утро мою голову охватили новые мысли. Помню, я подумал: «Даже если здесь собрались хорошие люди, всё-таки они мне незнакомы. Я бы отдал все свои книги, которых у меня целая коллекция, за то, чтобы отыскать хоть кого-нибудь знакомого». Но где их найти? Проснувшись утром, я решил немного прогуляться. Правда, перед прогулкой следовало впервые в жизни облачиться в пионерскую форму. Униформа, любезно предоставленная в моё пользование, висела на кровати. Я облачился в белую рубашку и шорты, но галстук повязывать не стал, посчитав, что на это никто не обратит внимания. Свой парадно-выходной костюм я аккуратно сложил и повесил в шкаф. Вряд ли он мне пригодится во время смены. Раз уж мне играть эту роль, то нужно носить костюм, соответствующий роли. В шкафу я заметил ящик, похожий на «чёрный ящик» из игры «Что? Где? Когда?», но не стал заглядывать в него. Я вышел из дома и осмотрелся по сторонам. Куда же направиться? Кроме площади я тут никаких больше мест не знаю. Пойти что ли ещё раз полюбоваться на памятник Фиделю Кастро? Мимо меня пробежала вчерашняя знакомая – Славя, одетая в спортивный костюм. Впрочем, природа её наградила такой фигурой, которая выглядела бы красиво даже в космическом скафандре. - Физкультпривет! – сказала она. - Бунэ диминяца. Через пять секунд до меня дошло, что я ответил ей по-румынски. Ничего себе, как день начинается. У меня от природы смуглая внешность. Ещё чего доброго, она меня примет за какого-нибудь иностранца из южных краёв. И кто меня тянул за язык – мог же я просто сказать по-русски «доброе утро»? Впрочем, к моему облегчению, на её лице засияла улыбка. Славя спросила: - Это что ещё такое? Мне пришлось отвечать, надеясь, что получится избежать дурацкого положения. - Песня такая. Неужели не знаешь? По-румынски означает «доброе утро» - улыбнулся я ей в ответ и запел песню известной молдавской группы «Здоб ши Здуб». Я очень любил творчество этих ребят. Ещё в детстве, слушая их песни, я чувствовал безудержное веселье и словно уносился в чудесные края, где все люди счастливы и радуются жизни. Так и сейчас, стоит мне услышать эти мотивы или самому запеть песню, как вся грусть уходит из моей души к чёрту на кулички. Я смотрю на мир радостным взглядом, улыбаюсь всем окружающим и даже готов плясать до упаду. Жалко, этот эффект продолжается не так уж и долго. Она слушала меня с неподдельным интересом. Выслушав меня, она посмотрела на меня ласково и спросила: - Это кто поёт в оригинале? - Группа «Здоб ши Здуб» из Кишинёва. Взгляд её из ласкового стал задумчивым: - Замечательная песня. Даже я, жительница холодного севера, почувствовала южное солнце, когда её слушала. Продолжила она уже более серьёзно: - Тебе обязательно нужно петь. Сегодня у нас будет распределение в кружки. Обязательно запишись в музыкальный кружок к Мику и Алисе. Её слова звучали заманчиво. Определённо, Славя знает, что делает. Ей стоит верить. Такие добрые синие глаза, как у неё, лгать не могут. Но для начала стоит рассмотреть другие кружки. Судя по той вывеске, которую я видел в административном корпусе, их здесь много. Славя вывела меня из раздумий, обратив внимание на то, что я одет небрежно: - Давай, галстук завяжу на первый раз, а то он болтается. Потом научишься, сам будешь. - Не откажусь – ответил я. Видимо, Славя давно тренировалась в этом деле, потому что она справилась меньше, чем за минуту, словно солдат. Закончив возиться с моим галстуком, она улыбнулась и сказала: - Ну, я побежала. Подумай о моих словах. Она скрылась вдали, подняв тучу пыли. Я даже поблагодарить её не успел. Я уже хотел пойти по своим делам, как вдруг у одного из домов раскрылась дверь, и оттуда вышел раздражённый молодой парень. Он подошёл ко мне и сказал грозно: - Ты чего мне спать мешаешь? Я тебя… Вдруг он осёкся и уставился на меня. С минуту мы стояли, внимательно разглядывая друг друга, пока наконец он не вымолвил: - Андрей, это не ты часом? Я не ответил ему и продолжил пристально вглядываться в него. Где я мог его видеть? Лицо казалось удивительно знакомым. Где я видел этого человека с немного грубоватым, но добрым лицом и смеющимися глазами? Наконец, меня осенило. Я подошёл к нему и сказал, улыбнувшись. - Вася, вот не ждал тебя здесь увидеть! Вася, а точнее Василий Васильевич Зайцев был одним из немногих людей, с которыми я в университете тесно общался, хоть он был на год старше меня. Не помню, как мы познакомились, но после того, как это произошло, мы регулярно встречались в свободное от лекций время и общались. Разговаривали мы в основном на исторические и футбольные темы, и иногда случалось, что спорили. Тем более, что он болел за петербургский Зенит, а я –за московский ЦСКА. Естественно, он выпустился раньше меня, поэтому наши дороги разошлись, и я после этого о нём не слышал. - Как ты здесь оказался? – спросил я взволновано. Радость на лице Васи сменилась удивлением, но таиться от меня он не стал: - Я ехал к родственникам день рождения отмечать. К себе в деревню. У меня же день рождения завтра. Не помню, говорил ли он мне про свой день рождения, но я почувствовал себя виноватым перед ним. Но, несмотря на это, я постарался говорить спокойно: - Надо же, какое совпадение. Я тоже ехал на день рождения. Правда, к двоюродному брату. Я рассказал ему о том, что меня сюда привело. Он выслушал меня очень внимательно, и когда я закончил рассказ, спросил: - Ты не жалеешь, что оказался здесь? - Не жалею. Такое приключение бывает раз в жизни. А ты ведь тоже мог не подписывать характеристику и тогда тебя бы отправили назад– честно признался я. Теперь мы с Васей поменялись ролями. Он начал рассказывать свою историю, а я превратился во внимательного слушателя. Вася закончил свой рассказ такими словами: - Видишь ли, приятель. То, что я сейчас в подростковом возрасте, как и ты, и как, скорее всего, остальные наши товарищи, я понял раньше тебя. - Как это? – удивился я. - Я, так же, как и ты, случайно добрался до лодочной станции. Но в отличие от тебя, я посмотрел в воду. - И дальше что? - Когда я прибыл к директору, то рассудил так: «Конечно, если говорить по-честному, делать мне на этих киносъёмках нечего, но пребывание в теле подростка поможет мне лучше понять моих учеников». Поэтому я без колебаний согласился. Сказать, что я был удивлён - не сказать ничего. - Учеников? Ты что, учитель? Вася посмотрел на меня и добродушно улыбнулся: - А кем я должен быть? Меня готовили быть учителем, а не исследователем Арктики. - Но ведь в наши дни мало кто идёт в школу учить детей. Тем более, если ты – мужчина. - Ну, значит, ты видишь перед собой одного из немногих. С этими словами Вася подошёл ко мне и похлопал меня по плечу. - А я не смог стать учителем. Я слишком нервный – смущённо сказал я, обалдевший от такой фамильярности. - Ничего. Главное – приносить людям пользу. А где ты это делаешь – совершенно не важно. Мне подумалось, что на своём месте «перекладывателя бумажек» я приношу людям мало пользы. Но в этом я не мог признаться даже самому близкому другу. К счастью, Вася пришёл мне на помощь и предложил: - Раз уж мы здесь оказались, давай держаться вместе. Сегодня нас будут распределять по отрядам. Давай мы в одном отряде будем. И в гости заходи, раз уж мы соседи. Тут из мегафона раздалась мелодия известной песни «Взвейтесь кострами, синие ночи». - Сигнал к побудке. Мне тут так объяснили – обратил моё внимание на песню Вася. - А мне так не говорили – развёл руками я. Вася посмотрел на меня таким взглядом, которым старослужащий солдат смотрит на новобранца. Мне стало как-то неловко. Впрочем, Вася не собирался ни насмехаться надо мной, ни троллить меня. Он просто улыбнулся: - Надо было спрашивать. Впрочем, какая разница, от кого ты об этом узнаешь – от Дроздова или от меня. Не бери в голову. Он прервался и сказал решительно: - Вообще, нам сейчас пора расходиться по домам и готовиться к линейке. Успеем ещё поговорить. Напомнив друг другу о том, что мы в любое время можем пойти друг к другу в гости, мы разошлись по домам. Дома моими мыслями завладел «чёрный ящик». Интересно, что в нём находится? Но, когда я раскрыл его, я увидел лишь гигиенические принадлежности: мыло, зубную щётку, шампунь и зубную пасту. Зубную пасту «Поморин», сделанную в Народной Республике Болгария. Надо же, здесь учитывают все мелочи. Возможно, даже моделируют какой-то определённый год. Но вскоре мной овладели более приземлённые мысли. Интересно, где здесь находится место, в котором можно умыться? В моём новом доме не виднелось никакой раковины. Выйдя из дома, я обратился к первому попавшемуся пионеру(я теперь так буду называть своих спутников). Им оказался парень со светло-русыми волосами. - Привет! Ты не знаешь, где здесь умывальники? Он посмотрел на меня и усмехнулся: - Ты удивишься, но недалеко от административного корпуса. Пойдём вместе. Должно быть, он приехал раньше меня. Его директор принимал ещё днём. Я-то не мог заметить в темноте эти умывальники. Некоторое время мы шли молча, но потом парень сказал задумчиво, словно не обращая внимания на меня: - Интересно, смогу ли я здесь написать новые стихи? Мою голову пронзила догадка. Мне вспомнились слова характеристики, которую директор мне выдал за образец. - Тебя случайно не Костей Рябцевым кличут? Он остановился и пристально посмотрел на меня: - Откуда ты знаешь? Когда я объяснил ему, он засмеялся: - А ты внимательный. И логическое мышление у тебя есть. Ты мне нравишься. Я хотел бы оказаться с тобой в одном отряде. - Я уже обещал одному хорошему парню, что буду в том отряде, где он окажется. - Что ж, будем надеяться, что при жеребьёвке мы втроём в одном отряде окажемся – заметил он философски. Умывальники действительно оказались возле административного корпуса. На отдельный душ рассчитывать не приходилось. Вместо него нашему вниманию предстала причудливая черепашка с панцирем из жести, множеством ног-кранов и кафельным брюшком. Костя, глядя на неё, презрительно фыркнул: - Типичный продукт брежневской эпохи. Из-за таких вот вещей СССР и называют «совком». - Зато практично. Восемь человек за раз умыться могут - возразил я. Но Костя стоял на своём: - Если бы в СССР вещи были бы не только практичные, но и красивые, люди не мечтали бы жить, как на Западе и не издевались бы над штампом пропаганды про «загнивающий капитализм». Я промолчал, не собираясь спорить по таким пустякам. Вода меня охладила и помогла освежить мысли. Интересно, каким будет новый день? Сколько людей встретится на моём пути? Когда мы закончили умываться, Костя показал на высокого черноволосого парня, идущего к нам: - Мой сосед Серёжа Панов. Я подошёл к Серёже и сказал: - Будем знакомы. Андрей Фомин. - Очень приятно – коротко, но радостно ответил Серёжа. Мы обменялись рукопожатиями, и Серёжа пошёл занимать моё место у умывальников. Костя же поспешил как можно быстрее удалиться от них и потянул меня за собой: - Пойдём, отнесём предметы гигиены по нашим жилищам. Судя по всему, скоро будет линейка. Не будем же мы стоять там, как покупатели в очереди. Тут его слова звучали справедливо, поэтому я согласился, и мы пошли назад к домам. Когда мы добрались до жилого района, оказалось, что Костя занял дом по соседству со мной. - Ты, получается, живёшь с соседом. А я один в своём доме. Интересно, кому больше повезло? – решил я озвучить свои мысли Мои слова заставили Костю очень громко рассмеяться, словно во время просмотра хорошей комедии: - Как говорил Глеб Жеглов, кому повезёт, у того и петух снесётся. Посмотрим, кому из нас в итоге повезёт больше. На этой ноте мы разошлись, и я зашёл к себе в дом. Здесь мне предстоит жить целых три недели, и надо обживаться. Убрав в шкаф «чёрный ящик», я подошёл к окну и начал смотреть на цветы. Герани и алоэ в горшках стояли и подставляли свои стебли солнечному свету. Интересно, они у всех на окнах стоят или только у меня? Моя мать очень любила комнатные растения. А я никогда не обращал на них внимания. Но, видимо, здесь поневоле придётся это делать. Без моей заботы они вымрут. Я собирался уже найти бутылку и пойти к умывальникам за водой, как вдруг услышал откуда-то мелодию «Взвейтесь кострами». Похоже, она здесь используется в качестве сигнала к любым мероприятиям. А сейчас главное мероприятие, судя по всему, - это линейка. Я пулей выбежал из дома. Должно быть, даже Славя не бежала по лагерю с такой скоростью. Это привело к тому, что я чуть не врезался в одного парня, идущего впереди меня. - Ты смотри, куда бежишь – выругался он. Я извинился и пошёл намного спокойнее. Впрочем, опоздать я бы всё равно не опоздал, потому что меня и остальных терпеливо ждали. На площади моим глазам предстали двое молодых людей – парень и девушка. Парень был русоволосый, усатый и сероглазый. Девушка была с каштановыми волосами до плеч и зелёными глазами. Удивительно, но они выглядели взрослее нас, будучи теми, кем мы сейчас должны были быть по возрасту. Постепенно к площади подходили всё новые и новые пионеры. Впрочем, в настоящем пионерском лагере многих из нас назвали бы разгильдяями. Галстуки повязаны не у всех, многие не причесаны. Слава богу, хоть все выспались. Парень с девушкой пристально осмотрели нас и парень обратился к нам со словами: - Вижу, что собрались здесь все. Ну, что сказать. Думаю, вас уже ввели в курс дела. Рядом со мной стоял тот самый товарищ, с которым я чуть не столкнулся. На эту фразу он отреагировал весьма дерзко, хоть и не стал ругаться: - Ввели. Нельзя ли перейти сразу к делу? Девушка спокойно ответила ему: - Вообще-то, к вам с речью должен был обратиться директор лагеря, но он что-то плохо себя чувствует. Так что ты прав – перейдём сразу к делу. Она передала слово парню. Парень заговорил так, что стало понятно – без речи сегодня всё-таки не обойдётся. - Здравствуйте, товарищи. Разрешите на вас поглядеть. Он пристально посмотрел на нас и сказал разочарованно: - Да, народ. В армии бы вам за такой внешний вид влепили бы выговор. По себе знаю. Я в своё время два года честно оттрубил, меня даже в офицерское училище пытались уговорить поступить. Давайте договоримся, что вы со следующего дня будете выглядеть, как полагается приличным людям. Всё-таки вас будет снимать телевидение. Вас будут показывать на Первом канале России и на украинском телеканале Интер. Договорились? Сделайте так, чтобы на вас было смотреть приятно. Мы переглянулись. Ничего себе требования у руководства лагеря. Мой новый знакомец спросил настороженно: - А наказание какое-нибудь за нарушение распорядка будет? - А почему ты спрашиваешь? – искренне удивился оратор. - Просто интересно. Оратор почему-то замялся. Интересно, почему ему неловко об этом рассуждать? Неужели мой сосед по шеренге, сам того не желая, затронул какую-то тайну? - По условиям съёмок наказаний не предусмотрено – проговорил он медленно, словно чего-то опасаясь. Его спутница, в отличие от него, оказалась настроена по-боевому. В её голосе слышались озорные нотки: - Не обращайте на него внимания. Валерий Геннадьевич – хороший человек, но иногда на него находит армейская жилка. Валерий Геннадьевич в ответ только улыбнулся: - Раз уж ты меня представила, позволь представить тебя. Ольга Дмитриевна Миронова – вожатая будущего второго отряда. Она в ответ показала на него: - Валерий Геннадьевич Игнатьев – вожатый будущего первого отряда. Но это всё будет позже. А пока давай проведём жеребьёвку Перед ними стояли две табуретки, на которых лежали тарелки с шарами. - Как на жеребьёвке Лиги Чемпионов! – вырвалось у Серёжи. Валерию Геннадьевичу эта аналогия пришлась по душе: - Верно заметил, друг. И так же, как на жеребьёвке Лиги Чемпионов, мы вас распределим по отрядам. Он посмотрел на Ольгу Дмитриевну: - Пора начинать. Не буду томить читателя описанием жеребьёвки. В первый отряд попали: Костя Рябцев, Серёжа Панов, Саша Данченко, Богдан Хмельницкий, Илья Коган, Андрей Фомин, Маша Григорьева и Виктория Ветощук . Во второй отряд попали Серёжа Соловьёв, Саша Гогоберидзе, Вася Зайцев, Ростислав Соколов, Антон Золотарёв, Игорь Смелых, Андрей Мкртчян и Юлия Ермолаева. Услышав последнее имя, я сильно удивился. Это же моя одногруппница! Как она в этом лагере оказалась? Может, подойти к ней и спросить? Или лучше не надо – она в университете была такой же одиночкой, как и я. Конечно, с тех времён она могла измениться. Ну а если не изменилась? Когда жеребьёвка закончилась, я огорчённо вздохнул. Не получилось попасть в один отряд к Васе. С другой стороны, я буду в одном отряде с Костей и Серёжей, которые мне сразу понравились. Вожатые моего вздоха не заметили или сделали вид, что не заметили. Ольга Дмитриевна сказала нам, постаравшись говорить как можно громче: - Теперь вы должны пройти медосмотр. Отряды, стройтесь! Я пошёл к своему отряду, во главе которого уже стоял самый высокий из пионеров – Серёжа. Убедившись, что все распределились верно, Валерий Геннадьевич и Ольга Дмитриевна встали впереди и зашагали. Я шёл рядом с Костей. Мы пытались наметить с ним план дальнейших действий. - В принципе, я ждал того, что нас вот так на медосмотр погонят – сказал мне мой сосед. Я постарался подбодрить его: - Это ещё ничего. Вроде бы мы должны быстро отделаться. Это тебе не диспансеризация на работе, когда ты едешь за тридевять земель в больницу, которую прежде никогда не видел, и шатаешься там по незнакомым кабинетам. Здесь всё находится в одном месте, и медработник походу всего один. - Надеюсь, так и будет – согласился Костя. Как я его понимал! До медпункта мы дошли быстро. Снаружи он выглядел, как простое деревянное здание, даже немного обшарпанное. Он показался мне мрачным - то ли от того, что на стенах скопилась пыль, которую никто не счищал, то ли от того, что мне было просто-напросто страшно туда заходить. Я по жизни несколько ипохондричен, и соответственно, очень сильно боюсь врачей – вдруг они у меня найдут что-то серьёзное. Пионеры расположились перед медпунктом – кто вблизи, кто в отдалении. Не прошло и минуты, как дверь открылась и оттуда вышла медсестра. Медсестрой оказалась черноволосая женщина средних лет в белом халате, форменных штанах и со стетоскопом на груди. Её приятное лицо портили только глаза разного цвета – один зеленый, другой синий. - Разрешите представиться – зовут меня Гейгер Виолетта Марковна. Но вы меня можете звать просто Виолой. Услышав её фамилию, некоторые из нас еле сдерживали смех, на что она сказала ехидно: - Можете смеяться, пионеры. Я уже привыкла. Внимательно посмотрев на нас, она продолжила: - Вернёмся к нашим баранам. Сразу после линейки вы все должны будете пройти медосмотр. Так заведено во всех пионерских лагерях. Как вы уже догадались, я – лагерная медсестра, поэтому медосмотр буду проводить я. Завтрака у вас не будет, так как медосмотр должен проводиться натощак. Естественно, мальчики осматриваются отдельно, девочки – отдельно. Поняли, пионеры? - Поняли – сказали мы хором. - Тогда отряд Ольги Дмитриевны – ко мне! Илья Коган – черноволосый мальчишка с добродушным лицом и умными глазами – сказал, удивлённо пожав плечами: - А почему вы начинаете с отряда Ольги Дмитриевны? Первый отряд – это мы, вообще-то, а второй – они. Виолетта после этих слов засмеялась: - Ольга Дмитриевна – моя близкая подруга. Простите мне мою маленькую слабость. Илья спорить с ней не стал. В конце концов, у людей могут быть разные причуды. Второй отряд начал заходить в медпункт. Только Юля - черноволосая девушка в очках – боялась заходить. Увидев это, Виола обратилась к ней: - Не боись, дивчина. Пока я буду ребят осматривать, ты в лазарете переждёшь. Я тебе книгу дам – «Роксолану» Павла Загребельного. Юля оживилась: - Откуда вы знаете, что это моя любимая книга? - Надо же. А я и не знала. Вот так совпадение. Ну, ничего, тебе будет интересно её снова прочесть – хитро улыбнулась Виола После того, как все зашли, медсестра предложила нам: - А чтобы первый отряд не скучал, я включу вам радио. Послушайте музыку. Нам включили радио «Ретро». Из динамиков раздался голос Софии Ротару: Там, де гори й полонини, Де стрiмкi потоки-рiки, Де смерiчок ген розмай, Ллється пiсня на просторi, Вiльна, сильна, наче море, Про мiй милий рiдний край. I у синю даль Понад горами лине пiсня ця Про чудовий край, Чарiвний край Черемоша й Прута. Край, мiй рiдний край, Пiсенний край завзяття i труда, Ти - моя любов, Ти - рiдна матiнко моя, земля. Приïзжайте в Прикарпаття, Приïзжайте, люди добрi, Завжди будуть радi вам. Хлiбом-сiллю вас зустрiнуть, Файну пiсню заспiвають, В шану нашим свiтлим дням. I у синю даль Понад горами лине пiсня ця Про чудовий край, Чарiвний край Черемоша й Прута. Край, мiй рiдний край, Пiсенний край завзяття i труда, Ти - моя любов, Ти - рiдна матiнко моя, земля. Мне нравилась эта песня, и я слушал её с воодушевлением, но вдруг услышал невдалеке от себя чей-то громкий плач. Обернувшись, я увидел, что плачет девушка. Она была очень красива. В её лице не нашлось места ни одному изъяну, а глаза были ярко-синими – но не как речная или морская вода, а как небо. Про эти глаза когда-нибудь сочинят песню – и она будет не хуже, чем знаменитые «Эти глаза напротив», под которые знакомились друг с другом наши матери и отцы. А про её волосы песню уже сочинили. Называется «Gyongyhaju lany», что по-венгерски означает «Девушка с жемчужными волосами». Это одна из самых сильных песен, которые я слышал в своей жизни. Но из замечательных небесно-голубых глаз девушки лились горькие слёзы. Что же заставляет её грустить? Я много раз слушал Софию Ротару, с творчеством которой меня познакомил отец. Из всей советской эстрады он, старый рокер, признавал только Песняров и её. Даю голову на отсечение, что эта песня оптимистичная, даже чересчур. Я бы не стал плакать, если бы слушал эти звуки – наоборот, радовался бы, что певица воспевает красивое место. Получается, что и в этом счастливом краю есть те, кому грустно и печально? Но так не должно быть. Не для того нас собрали, чтобы мы здесь унывали. Может быть, она попала в беду? Тогда ей нужно помочь. С другой стороны, я поймал себя на мысли, что боюсь к ней подходить. Я могу сказать слова, которые я посчитаю словами утешения, а она воспримет их как вторжение в её жизнь. Но всё же я решился подойти и сказал: - Привет. Ты – девушка смелая, словно Жанна д’Арк, но вот ты плачешь. Что с тобой случилось? Я ожидал гневной реакции, но она обернулась на меня и спросила: - Ты действительно меня с Жанной д’Арк сравниваешь? - Да. У тебя лицо смелое – ответил я коротко. Она перестала плакать и задумалась: - А, между прочим, ты прав. Я действительно на неё похожа. Она выбрала свою судьбу – и я выбрала. Никто меня за язык не тянул – сюда ехать. Я удивился её рассуждениям, хотя и чувствовал их сходство со своей ситуацией. Меня ведь тоже никто за язык не тянул – а вот я здесь в этом реалити-шоу. Интересно, почему я согласился на эти три недели? Меня ведь заверили, что я могу отказаться расписываться в характеристике, и это даст мне возможность уехать отсюда. Но я остался, и теперь мне предстоит провести три недели здесь. Но я здесь не один. Нас здесь шестнадцать участников. Шестнадцать боевых товарищей, и мы должны относиться друг к другу с пониманием. - Что ты имеешь в виду? – спросил я. Моя собеседница грустно вздохнула: - Сейчас я должна была находиться во Львове. В моём родном городе, который для меня дороже всего на свете. При слове «Львов» мою голову пронзила догадка: - Ты – Виктория Ветощук? Она кивнула головой и сказала, потихоньку успокаиваясь: - Да, это я. Теперь ты понимаешь, почему у меня от этой песни слёзы на глазах? - Понимаю. Она напомнила тебе о родных краях – грустно вздохнул я. И тут же осёкся: - Но ты ведь могла не подписывать характеристику. Она посмотрела на меня заговорщическим тоном: - Давай отойдём за здание медпункта, где нас никто бы не увидел. Я не понимал необходимости этих мер, но послушно следовал за ней. И только тогда, когда мы остались одни, она поделилась со мной своим горем: - У меня как раз сейчас отпуск. Я уже купила билеты на поезд во Львов, но в последний момент проспала, представляешь? А меня друзья уже ждали, я их предупредила, что приеду. - И что ты предприняла? Она с трудом сдержала слёзы: - Я решила поехать во Львов на автобусе. Откуда я знала, что автобус завезёт меня вместо родного дома сюда? - Понимаю тебя. У меня так же случилось. И я рассказал ей про то, как сам попал в этот лагерь. Она внимательно слушала меня. Когда я рассказал о себе, она задумчиво сказала: - Значит, на тебя воздействовали тем, что ты добрый, и тем, что ты великолепно поёшь. Ничего сказать, хитро придумали. - А с тобой что произошло? Дроздов же тебя смог уговорить подписать характеристику? Моя собеседница заговорила медленно, тщательно подбирая каждое слово: - Да, смог. Он напирал на то, что украинцев в лагере мало – всего два человека, не считая меня, а проект международный. И в конце концов, я сдалась. Я – патриотка Украины, и он сыграл на моих патриотических чувствах. Честно говоря, я такого от Дроздова не ожидал. Интересно, сам он – русский или нет? Впрочем, не важно. Его национальность не играет никакой роли в том, что мы сюда попали. Виктория перестала плакать, но её лицо оставалось грустным. Я не выдержал и спросил: - Тебе здесь скучно? Должно быть, она доверяла мне. Она могла промолчать, но ответила: - Да. Все мои друзья остались в Киеве, где я живу, и во Львове, где провела детство. Единственный, с кем у меня здесь сложились нормальные отношения – это Ростислав. Я волновалась, когда писала характеристику, от волнения делала кучу ошибок. Он в это время зачем-то к Дроздову пришёл, увидел меня, пожалел, и помог мне характеристику написать. Я так ему благодарна, ты не представляешь. Так же, как сейчас благодарна тебе. Я с ним проболтала весь день напролёт. - Кто такой Ростислав? По её описанию стало понятно, что Ростиславом был тот самый парень, наоравший на меня утром. Когда я сказал об этом, Виктория впервые за весь наш разговор улыбнулась: - Ничего, вы с ним поладите, если познакомитесь. Вы оба – очень хорошие люди. Она произнесла это так тепло и солнечно, что у меня на душе стало радостно: - Я вижу, ты повеселела – сказал я девушке. Но она покачала головой: - Всё равно здесь скучно. Только природа красивая. Если бы я могла… Внезапно она прервалась и переменила тему: - Как думаешь, мы здесь неспроста? Я понял, что она ждёт моего ответа. А что я могу ей сказать? Я сам многого не знаю. Я решил прибегнуть к помощи классики: - Как сказал Маяковский: «Если звёзды зажигают – значит, это кому-нибудь нужно». Виктория засмеялась: - Я как раз живу в Киеве на улице Маяковского. Но что я всё о себе да о себе. Ты о себе расскажи. - Просьба дамы для меня закон – улыбнулся я. И начался рассказ. Когда я упомянул о том, что являюсь давним футбольным болельщиком, Виктория прервала меня: - Я тоже футбольная болельщица. Угадай, за какую команду я болею? У меня аж рот раскрылся от изумления. Девушек, искреннее переживающих за футбол, я раньше никогда не встречал. Я поневоле впился в неё взглядом, как в какую-то диковину. Впрочем, тут же смутился и отвёл взгляд. К счастью, она не догадалась о том, что происходит в моей голове. Впрочем, её доброе сердце сразу решило мне помочь. - Команда эта – испанская – сказала она, давая мне намёк. Это сразу облегчило мне задачу. Я вспомнил, какие испанские команды сейчас на слуху, и стал называть их, начиная с Барселоны. Получив отрицательный ответ, я мигом назвал Реал Мадрид, затем Севилью, выигравшую в 2006 году Кубок УЕФА. Потом я вспомнил про Атлетик Бильбао, знаменитый тем, что в нём почти нет легионеров на протяжении более ста лет. Может, девушка любит экзотику? Но опять мимо. Наконец, я сдался. Она не обиделась. Ласково улыбнувшись мне, она сказала: - Валенсию ты, Андрей, так и не назвал. Я с детства за неё болею. Меня даже друзья Валенсой кличут. - Здорово! – искренне восхитился я и добавил: - А я патриот. Мне больше родной ЦСКА нравится. - Я тоже за родные Карпаты переживаю – откликнулась она. Восхищенный её любовью к футболу, я хотел сказать что-то вроде про великую миссию этой замечательной игры, но Виктория не дала мне этого сделать. - Пойдём уже. Наверняка настало время для нас – не вечно же будут второй отряд осматривать – сказала она строго. - Согласен – поддержал я свою новую подругу, и мы отправились назад к дверям медпункта. Когда мы оказались как раз перед ними, Виктория осмотрелась по сторонам и сказала: - Вожатые куда-то ушли. В принципе, ничего страшного в этом я не видел. В конце концов – мы не дети, и можем обойтись без провожатых. Вообще, непонятно, зачем нам нужны вожатые? В реалити-шоу достаточно одного ведущего – и всё. И тем не менее, странно, когда те, кто сопровождал нас, внезапно нас покидают. Внутри в медпункте не было ничего необычного. Посередине стоял письменный стол, на котором лежали медицинские журналы, документация и прибор для измерения артериального давления. У одной стены стояли весы и ростомер, у другой – шкаф с оборудованием. Единственное, что выглядело странным – это рисунки на стенах. Они представляли собой изображения и фотографии неизвестных науке существ – таких, как Лох-несское чудовище, гималайский йети и мокеле-мбембе из конголезских джунглей. Медсестра встала из-за стола и сказала: - Я пока отведу девушек в лазарет, а вы, парни, пока раздевайтесь. С этими словами она взяла Марию за руку и повела в комнату, отделённую от смотровой большой дверью, выкрашенной в белый цвет. Следом за ними направилась и Виктория. Когда они удалились, мы стали раздеваться. Не обошлось и без шуток. Например Серёжа Панов спросил: - В какую воинскую часть нас после этого направят? - Типун тебе на язык – ответил ему Костя. Я прекрасно понимал Костю, потому что меня охватил приступ ипохондрии. Вдруг у меня найдут серьёзную болезнь и я вместо того, чтобы жить обычной жизнью, всю смену проваляюсь в лазарете? Хотя не похоже. Для этого у медсестры должна быть серьёзная аппаратура, а здесь её вроде бы нет. Тем не менее, я почувствовал, как моё сердце учащённо забилось. Медсестра вернулась через две минуты. Она уже сняла стетоскоп с шеи, что означало: она готова к осмотру. Она осматривала нас так, словно мы были невольниками на рынке рабов в средневековом Крымском ханстве. При этом позволяла себе такие сальные шутки, что можно было только диву даваться, зачем это ей нужно во время такого важного мероприятия. У меня от таких «комплиментов» сердце забилось так, что уже собиралось выпрыгнуть из груди. От медсестры это не укрылось. Послушав мне пульс, она начала приговаривать с укоризной, словно в неё вселился пушкинский Балда: - Эх ты! Смелый парень должен быть, а сердце твоё – как у труса, который своей тени боится. - Почему вы решили, что я смелый? – спросил я. - А трусы не подписали характеристику и уехали – загадочно сказала Виола и хитро улыбнулась. Такая фигня, достойная пера сценаристов лучших немецких порнографических фильмов, продолжалась пятнадцать минут, после чего наконец-то начался обычный стандартный медосмотр. Проходил он без происшествий, если не считать той странности, что на весь лагерь медсестра оказалась одна. Ведь ей приходилось и брать у нас анализы крови, и измерять рост и вес, и проверять зрение, и много чего ещё – и всё это одновременно. Как же она с этим справляется? Впрочем, довольно скоро эти мысли отошли на второй план, а их место заняли новые, уже касающиеся лично меня. Результаты медосмотра меня сильно удивили. Здесь я должен вам кое-что рассказать о своём прошлом. В своё время, будучи на отдыхе в деревне, я решил показать молодецкую удаль, полез на высокую берёзу, но не рассчитал высоты и упал. Мне как раз было 16 лет, играли гормоны, и я не осознавал последствий своего поступка. Счастье моё, что мне удалось отделаться сломанными ногами. Мне удалось вылечиться, но последствия той травмы преследовали меня всю жизнь. Мои ноги ходили плохо, к тому же за время полной неподвижности я набрал лишние килограммы, которые никак не удавалось согнать. На медосмотре же выяснилось, что я стройный, как молодое деревце, и ноги у меня здоровые. Виола сказала даже, что я с такими ногами я смогу от медведя убежать, если заблужусь в лесной чаще. Да уж, ну у неё и шуточки. Помереть со смеху можно. Поймите меня правильно, я был только рад тому, что ко мне вернулось здоровье, но моё чудесное выздоровление стало очередной загадкой пионерлагеря «Совёнок», а от огромного количества загадок у меня уже пухла голова. Я уже догадывался, что омолаживающее вещество мне подлили в тот сок, которым меня угощал водитель, но неужели это вещество ещё и недостатки здоровья исправляет? Или, может быть, всё проще: мне снова шестнадцать лет, причём шестнадцать лет ДО ТОГО СЛУЧАЯ, КОГДА Я СЛОМАЛ НОГУ? Ничего себе дела. Хотя не стоит переоценивать чудодейственную силу этого места. Моя близорукость никуда не исчезла. Видимо, оттого, что была следствием образа жизни. Виола даже высмеяла это в своей ироничной манере и несколько раз проверяла мои очки, норовя всучить вместо них другие, которые лежали у неё в шкафу. Слава Богу, у меня хватило ума отказаться. Впрочем, не мной единым ограничивались её насмешки. Такие же ехидные высказывания она позволяла и в отношении других. Серёже, например, досталось за то, что он чересчур высокий. Саше Данченко она тоже попробовала всучить очки, хотя сама же проверила его зрение и похвалила парня за то, что у него глаза, как у сокола. Но всё когда-то заканчивается. Закончился и медосмотр. Никаких проблем со здоровьем у нас по его итогам не обнаружилось. - До свидания. Если что заболит, обязательно ко мне… пионеры – попрощалась с нами медсестра. В её голосе слышалось то ли ехидство, то ли злорадство. Мы добросовестно пообещали ей следовать этому совету, и вышли из медпункта. Удивительно, но девушки отделались быстрее нас – должно быть, потому, что медсестра не позволяла в отношении них сальные намёки. Когда мы в полном составе оказались возле медпункта, как из-под земли вынырнули вожатые с какими-то листами в руках. - Все здоровы? Больных и увечных нет? – спросила Ольга Дмитриевна. - Никак нет – отчеканил Вася. - Подтверждаю – ответил из рядов нашего отряда Богдан. - Тогда подождите нас здесь – сказала Ольга Дмитриевна, и они вместе с Валерием Геннадьевичем зашли в медпункт. Когда я увидел это, я сильно забеспокоился. Что им там делать? Неужели они нам не верят и сейчас пойдут спрашивать у медсестры, кто из нас чем болен? А что, если она расскажет им то, что от нас утаила, и кто-то из нас по итогам этого консилиума покинет лагерь? А что, если этим покинувшим лагерь окажусь я? Но всё разрешилось благополучно. В скором времени они вернулись и протянули нам листы. В графе «медпункт» на этом листе стояла роспись медсестры. Но другие графы оставались пустыми. Валерий Геннадьевич объяснил: - Это обходные листы. Вы сегодня должны посетить все места, которые там записаны, и по возможности записаться в кружки. Вопросы есть? - Есть вопрос Можно сначала поесть, а то мы голодны? – спросил Игорь Смелых. Игорь был невысокого роста блондином с решительным выражением лица. Он, как и я. Носил очки, но нисколько не был похож на заучку или книжного червя. - Естественно, можно. Сейчас вы все пойдёте в столовую – заверил его Валерий Геннадьевич. Но Игорь не отставал: - Ещё вопрос. А можно никуда не записываться? На этот вопрос ответила Ольга Дмитриевна: - Можно. Но посетить все кружки всё равно надо. - А можно, вы нас никуда сопровождать не будете? – теперь спросил уже Костя. Ольга Дмитриевна засмеялась и сказала фразу Скарлетт из «Унесённых ветром»: - Мы подумаем об этом завтра. Какие-то они странные. Как психически больные, честное слово. Наверное, не только я один об этом подумал, подумали и другие. Но все собравшиеся в этом лагере люди были очень воспитанные, и потому ничего не сказали. Тем более, что и в самом деле хотелось есть, поэтому мы постарались как можно бодрее пойти в столовую. К счастью, она оказалась недалеко. Изнутри столовая выглядела аскетично. Небольшие столики, рассчитанные на четырех человек, покрытые красными и белыми скатертями. Простые, деревянные стулья . Единственным украшением стен оказались плакаты, призывающие мыть руки перед едой и убирать за собой посуду после, а также почему-то плакат с изображением маленькой девочки, призывающей человечество отказаться от войны. В общем, обычная столовая, словно где-нибудь в школе или на заводе. На столах стояли тарелки, а в тарелках дожидались пионеров борщ и салат. От тарелок шёл такой аппетитный запах, что я не смог устоять, и сел за ближайший к выходу стол. И только тогда подумал: «Интересно, почему нет мясного блюда?» Впрочем, и на том спасибо. После обеда нас уже ждали вожатые. Они сразу же спросили: - Вы куда предпочитаете, на запад или на восток? - А почему вы спрашиваете? – спросил, как истинный еврей, Илья Коган. Валерий Геннадьевич объяснил: - На западе – кружок кибернетики, кружок домоводства и музыкальный. На востоке – библиотека, художественный кружок и спортплощадка. Куда вам лучше пойти? Ольга Дмитриевна поправила его: - Не забывай, любезный друг, что кружок кибернетики и кружок домоводства расположены в одном здании. Так же, как и художественный кружок и библиотека. Я вспомнил, вчерашнюю "аудиенцию" у Дроздова, и у меня сразу же возник вопрос: - А почему я в административном корпусе не видел кабинета библиотекаря? Ольга Дмитриевна в ответ только улыбнулась: - А ты догадаться не можешь? Сам всё увидишь. Слово взял Саша Данченко – парень с чёрными густыми волосами, внешне похожий на крестьянина прошлых веков, только без бороды: - Не знаю, как остальным, а мне в кружок кибернетики хочется пойти поскорее. - Никто из остальных не против? – спросила Ольга Дмитриевна, и, не получив от нас отрицательного ответа, повела нас в кружок кибернетики. Кружком кибернетиков оказалось небольшое деревянное здание горизонтальной планировки. На двери было написано: «Клуб кибернетики имени Норберта Винера». И чуть пониже: «Часы работы – с 10:00 до 20:00, не считая обеда и общелагерных мероприятий». Увидев эту вывеску, Юля спросила: - А где же кружок домоводства? Ольга Дмитриевна ответила: - Вывеска Слави находится с обратной стороны. Там, собственно, и вход в её кружок. А пока заходите сюда. Повинуясь её словам, все зашли в помещение. Внутри стояли несколько столов, два из которых представляли собой верстаки для слесарных работ, на третьем стоял осциллограф, лежали радиодетали и какие-то микросхемы. В углу я даже заметил самый настоящий токарный станок. Около одной из стен стоял шкаф, в котором хранились какие-то модели. В восточном углу здания располагалась довольно массивная дверь, за которой, судя по шуму, кто-то возился. Через некоторое время дверь открылась, и оттуда вышел высокий мужчина с курчавыми блондинистыми волосами. Он улыбнулся и пошёл всем пожимать руки в стиле Бунши из известного фильма Гайдая. - Очень приятно, Электроник. - Вы и в самом деле похожи на Электроника – сказал Илья Коган. - Весьма рад это слышать. Меня и зовут Сергей Сыроежкин. Бывают же в жизни совпадения! А как тебя зовут? После того, как Илья представился, Электроник, не откладывая дела в долгий ящик, предложил ему: - Не желаешь ли в мой клуб вступить? Я всегда рад новым членам. Илья в очередной раз ответил вопросом на вопрос: - А чем вы занимаетесь? Лучше бы он этот вопрос не задавал, потому что Электроник сразу же начал большую лекцию, длившуюся часа полтора, если не два. Для меня, гуманитария, слушать материалы о новинках техники было скучно. Я еле сдерживался, чтобы не начать зевать. Из этой лекции я помню только отрывочные фразы вроде: - В основу работы синхрофазотрона положен принцип ускорения заряженных частиц магнитным полем. Полем. Идём дальше… Оживился я только тогда, когда лектор стал говорить о роботах. Эта тема явно интересовала его больше всего на свете. Он рассказывал про то, как Карел Чапек в своей пьесе «R. U. R.» придумал слово «робот», означающее «пригодный для выполнения тяжёлой работы», объяснял три закона робототехники, выведенные Айзеком Азимовым, пытался рассказать про принципы действия роботов из советских фильмов, в частности, того самого Электроника, в честь которого получил прозвище он сам. Наконец, лекция завершилась. Я вздохнул с облегчением. После окончания лекции Электроник зашёл во вторую комнату и вышел оттуда с журналом «Юный техник» за июнь 1982 года. Он раскрыл журнал на середине, и начал читать: - Кандидат технических наук Борис Матвеевич Малахов из института автоматики и процессов управления Дальневосточного центра АН СССР разработал робота под названием «Скат-гео». Этот робот работает на морской глубине. Он способен исследовать морскую фауну, искать горные породы, даже при желании может находить сокровища затонувших кораблей! Ай да Малахов, замечательную вещь придумал! Закончил он лекцию словами: - В общем, моё призвание – это создание роботов. Пусть не таких, как изобретение Малахова, пусть более простых. Кто мне в этом поможет? Из наших рядов вышел Саша Данченко и сказал: - Мне это интересно. Пожалуй, я вступлю в твой клуб. - А как тебя зовут? – воодушевлённо спросил Электроник. - Саша. Я белорус, из Минска. Электроник посмотрел на него и улыбнулся: - Можно я буду называть тебя Шурик, как героя «Операции «Ы»? Он тоже инженер, как известно. - В принципе, я не против – ответил белорус. Кроме Данченко, в кружок кибернетики записались также Илья, Толя и Маша. Последнее очень удивило Электроника. - Такие, как ты, должны в кружок домоводства записываться. Лицо Маши выглядело простодушным, но она постаралась придать ему хитрое выражение: - А меня заинтересовала работа этого кружка. Неужели я не могу в ней участвовать? Под её напором Электроник сдался и поставил ей в обходном листе печать клуба. Остальным же, кто записаться не захотел, он просто поставил росписи. Когда мы вышли из кружка кибернетики, вожатые сказали: - Теперь давайте в кружок домоводства. Кружок домоводства оказался с другой стороны здания. Там мы увидели Славю, сидевшую за столом и что-то строчившую на машинке. Она постаралась агитировать нас с помощью деталей своей биографии. - Я жила в деревне и с детства привыкла работать. Но помощник мне всё-таки нужен. Её слова разжалобили Юлю, и она записалась в её клуб, на что Славя сказала ласково: - Доброе у тебя сердце. Когда мы вышли из кружков, Ольга Дмитриевна предложила: - Давайте тогда сейчас в музыкальный кружок. Он недалеко отсюда. В принципе, можно было обойтись без её объяснений. Невдалеке раздавались звуки «Лунной Сонаты» Бетховена. Очевидно, что они раздаются из музыкального кружка. Постепенно мы подходили к зданию храма музыки. Оно находилось в отдалении от остальных построек лагеря – очевидно, чтобы музыка не мешала кибернетикам и Славе работать. Фасад здания музыкального кружка выглядел так, словно его создавал бразилец. Почему я так думаю? Потому что оно его построили из материалов жёлтого и зелёного цвета – точь-в-точь майки футбольной сборной Бразилии. Виктория посмотрела на здание и сказала восторженно: - Глядите, друзья, как хорошо это здание вписывается в ландшафт. С двух сторон окружено лесом, который даёт прохладу и тень, зато две другие стороны приветливо освещены солнцем, что придаёт атмосферу радости. И цвета какие яркие! - Надеюсь, изнутри так же ярко, как снаружи – ответил ей Игорь Смелых. Внутри всё оказалось заполнено вещами, связанными с музыкой. В одном углу стоял рояль, в другом почему-то ударная установка. Остальные инструменты висели на специальных гвоздях, вбитых в стены, или лежали на полках. Кроме того, на полках лежали книги музыкальной тематики и нотные тетради. Все стены, как и полагается помещению, связанному с музыкой, были украшены портретами композиторов-классиков – от Вивальди и Моцарта до Шостаковича и Хачатуряна. За роялем сидела моя вчерашняя знакомая – Мику. Увидев нас, она перестала играть на рояле, встала с кресла и поклонилась нам: - Добрый день, ребята. Сказать по правде, есть у меня грех. Я люблю много говорить. Но сегодня я не хочу говорить много. Вы всё видите своими глазами – сколько здесь музыкальных инструментов. Я надеюсь, что среди вас найдутся те, кто умеет на них играть, и мы создадим настоящий оркестр или ВИА. Она сделала паузу и продолжила: - А вон в том помещении находится гримёрка. В ней можно найти костюмы и исторический реквизит. Если хотите, то можно поставить большой спектакль. Несмотря на то, что товарищ Теодораки назвала свою болтливость «грехом», похоже, она этим грехом не страдала, а наслаждалась. Неизвестно, сколько бы продлилась её речь, но тут её перебил Александр Гогоберидзе: -Послушай, можно задать вопрос? Мне вчера директор сказал, что здесь есть кружок рок-музыки. Но я вижу, ты предпочитаешь классику? Мику смущённо покраснела: - Кружком рок-музыки заведует Алиса, но она плохо себя чувствует и отлёживается у себя дома. Вроде бы она обещала завтра прийти. - Тогда дай мне записаться к себе в кружок. Я очень хочу познакомиться с Алисой. - И я тоже. Мне тоже хочется рок играть – отозвался Сергей Соловьёв. Что касается меня, то я никак не мог определиться, записываться мне или нет. На фоне рокеров я смущался признаваться в том, что я люблю советские эстрадные песни. Поняв, что никто больше записываться в кружок не хочет, Мику предложила: - Давайте я вам сыграю. Она села за рояль и заиграла «Времена года» Чайковского. В детстве я слушал это произведение на пластинке. Но с тех пор утекло много воды. Я забыл эту музыку и помнил только стихи, которые великий композитор использовал в качестве эпиграфов к разным частям своего произведения. Теперь я смотрел на это произведение совершенно иными глазами. Казалось, что когда её пальцы бегают по клавишам, круговорот природы оживает, словно двенадцать месяцев из сказки Маршака сидят возле костра и все разом показывают путникам своё могущество. Мы стояли и смотрели на неё, как заворожённые. Никто из нас за всё время, пока она играла, не проронил ни слова. Только когда смолкли последние звуки, пионеры, не спрашивая друг друга, зааплодировали зеленоволосой девушке. Она в ответ только смущённо улыбнулась: - Я ещё и на гитаре играть умею и пою хорошо. Но не буду вас отвлекать, вам ещё много куда нужно успеть. Она записала в кружок Алекса и Сергея, расписалась в обходных листах у остальных, и мы покинули музыкальный кружок. - Теперь на очереди библиотека и художественный кружок – сказала Ольга Дмитриевна. - А почему не спортплощадка? – возразил Ростислав Соколов. - Потому что спортплощадка дальше от центра лагеря, чем библиотека. Кроме того, в библиотеке находится и художественный кружок. Мы убьём двух зайцев одним махом. Библиотека находилась в восточной части лагеря, и до неё пришлось идти довольно долго. Внешне она выглядела как обычное деревянное здание.Правда, с очень большими окнами – больше, чем в музыкальном кружке. Рядом с библиотекой стояли две скамейки – должно быть, для тех, кто собирается читать книги, как говорится, не отходя далеко. Внутри библиотека была больше похожа на «ленинскую комнату». На стенах висело столько красных знамён и советских агитационных плакатов, что у меня понемногу в глазах рябило. В центре на постаменте стоял бюст Владимира Ильича Ленина. За столом сидела моя вчерашняя знакомая Лена. Интересно, почему она здесь одна? Если она библиотекарь, то кто руководит художественным кружком? А если она руководит художественным кружком, то кто тогда библиотекарь? Виктория, впрочем, быстро просекла фишку и сказала недоуменно: - Мне сказали, что здесь – художественный кружок. Где он? Лена посмотрела на неё и ответила невозмутимо: - Художественный кружок здесь же. Где же ему ещё быть? Я одновременно и библиотекарь, и заведующая нашей изостудией. Не желает ли кто-нибудь записаться ко мне? Пионеры молчали и тревожно переглядывались. Их можно было понять – в наши дни мало кому интересно читать книги. Увидев это, Лена начала неловко оправдываться: - Правда, из всех книг у нас есть только серия «Библиотека всемирной литературы» - и больше ничего. Не знаю, заинтересует ли вас это. Садитесь, я вам расскажу про наши книги. Она постаралась в двух словах описать каждую из книг серии. Впрочем, слушать описания каждой из двухсот книг было откровенно скучно. Ну, кому в России, скажем, интересны романы Рабиндраната Тагора? Только такому книжному гику, как я. Хотя один из романов был бы актуален в нашей ситуации – тот, где герой, считающий себя ревностным защитником индуистской религии против поползновений разных новомодных сект, внезапно узнаёт, что он по крови ирландец, а значит, настоящим индуистом быть не может, и переживает нравственное перерождение. Так и я с моими товарищами внезапно попал не то в реалити-шоу, не то в кинофильм. Как мы будем на это реагировать? Не знаю, сколько прошло времени, но, наконец, Лена поняла, что пионерам её рассказ не интересен, и прервала его, спросив: - Кто-нибудь хочет ко мне записаться? Тут из рядов пионеров вышел Костя и сказал: - Я хочу записаться в библиотеку. Держите мой лист. Он протянул лист Лене. Та от такого обращения смутилась: - Тебе разве не говорили, что ты должен ко всем на «ты» обращаться? - Виноват. Забыл. – попытался извиниться Костя. Лена ответила спокойно: - Ладно. Впрочем, я и сама виновата. Рассказывала вам о книгах, в то время как кое-кому интересны занятия в художественном кружке. Она улыбнулась и посмотрела на Викторию. - Прости меня, милая. У меня есть мольберт, но он стоит дома в шкафу. Я не думала, что он кому-то пригодится. Вечером я могу его принести. Виктория явно была рада такому обращению. Но, хоть она и не скрывала своего удовлетворения, она постаралась говорить скромно: - Раз уж я здесь оказалась, мне не хотелось бы бросить любимое дело. Я – художница, и я должна рисовать. Без этого не могу жить. - Веришь или нет, но я сама такая же. Чувствую, что мы поймём друг друга. Давай сюда лист - сказала воодушевлённо Лена. Виктория протянула листок, и Лена в нём расписалась. Я вспомнил, как вчера прибыл к ней в дом и увидел картины. Получается, это её картины? Их она нарисовала? Будь мы с ней один на один, я бы об этом обязательно спросил, но я боялся заговорить об этом при посторонних. Не знаю, почему, но я вообще смущался говорить с Леной. Заговорить я с ней боялся, но я в глубине души думал, что ей нужно помочь. Она мне помогла вчера, хотя я был ей абсолютно незнаком – и я считал, что должен отплатить ей тем же. Поэтому я протянул ей обходной лист и сказал: - Запиши меня, пожалуйста. Я очень люблю читать книги. Когда я протянул листок, мне на секунду показалось, что в её глазах промелькнуло волнение. Такое ощущение, что она ждала, что я это сделаю. Но уже через секунду она спросила спокойно: - Больше никто записываться не будет? Молчание стало ей ответом. Поняв это, она вздохнула и сказала: - Ну, давайте, я у вас распишусь. Расписывалась она медленно и основательно. Возможно, это оттого, что она понимала: библиотека будет не самым популярным местом в лагере, и ей хотелось, чтобы мы побыли здесь подольше. Тут я подумал: а как вообще я буду помогать ей в библиотеке? Зачем мне это нужно? Генеральная уборка проводится всего лишь один раз за смену. Составлять каталог книг не нужно: если это правда, что у неё в библиотеке находится всего лишь 200 томов «Библиотеки всемирной литературы», то с ними наверняка есть и двести первый, справочный, в котором имеется вся информация обо всей серии. Читать книги днями напролёт? Да меня тот же Артём засмеёт, если я, будучи в такой необычной обстановке, все дни шоу просижу за Рабиндранатом Тагором или Томасом Манном. Но всё-таки мне хочется здесь находиться. Рядом с Леной я чувствую себя комфортно. Да и другие ребята, которые записались в кружок, мне кажутся достойными. Мне кажется, что я смог бы с ними подружиться. Пионеры вышли из библиотеки и направились на спортивную площадку. Первое время я шёл с ними, но вскоре меня начал грызть червь сомнения. Я понимал, что я зря не записался в музыкальный кружок. Что мне делать на спортивной площадке? Я никогда не считал себя спортивным человеком. А вот петь умел и любил. Я незаметно отстал от своего отряда и, дождавшись, пока они исчезнут из виду, побежал назад, к музыкальному кружку. Только бы Мику никуда не ушла! Мне повезло. Она никуда не уходила. Девушка держала в руках какой-то странный инструмент - похожий на лютню, но украшенный каким-то восточным орнаментом. Звучал он удивительно звонко и красочно, звуки напоминали мне игру солнечных лучей на морской глади. Через некоторое время мелодии стали мне казаться знакомыми. Она играла музыку Теодоракиса. А потом она запела. Запела голосом – высоким и чистым, как колокольчик. Впервые я слушал греческие песни в живом исполнении. Это было ни с чем несравнимое впечатление, сродни какой-то языческой мистерии. Я слушал её, затаив дыхание. Не хотелось прерывать это священнодействие. Только, когда руководитель музыкального кружка закончила, я восхищённо сказал: - Ничего себе! Да ты просто мастер! Она обернулась в мою сторону и воскликнула: - Да! Тебе понравилось? - Не то слово. Это что за инструмент такой? Мику расплылась в улыбке: - Это и есть тот самый бузуки, о котором я тебе вчера говорила. Наш традиционный греческий инструмент. - Ну и звучание! В первый раз такое слышу! В сто раз круче гитары! - Все самые красивые греческие песни исполняются под аккомпанемент бузуки – сказала хозяйка музыкального кружка восторженно. Чувствовалось, что она готова об этом рассказывать часами. Мне хотелось поговорить с ней о Теодоракисе, о его жизни и творчестве, узнать, какие его песни она относит к самым любимым. С большим трудом мне удалось побороть это искушение. Боясь её прервать, я сказал смущённо: - Ты молодец. Только я пришёл не слушать бузуки. - А зачем? – спросила она удивлённо. - Тут у тебя, как я погляжу, рокеры одни в клуб вступили. Я же предпочитаю эстрадный вокал. Мне тоже петь хочется. - А ты умеешь? – спросила она неуверенно. - Умею. Могу показать. Я запел ей одну из моих любимых песен. Песню, которая гармонично звучала как и на советской эстраде, так и у панков-нонконформистов из «Гражданской Обороны». Песню про то, как человеку порой хочется убежать из городской суеты(что, собственно, со всеми нами и приключилось). На дальней станции сойду, Трава по пояс, И хорошо с былым наедине Бродить в полях ничем, Ничем не беспокоясь По васильковой синей тишине. Бродить в полях ничем, Ничем не беспокоясь По васильковой синей тишине. На дальней станции сойду, Запахнет медом, Живой воды попью у журавля. Тут все мое, и мы, и мы отсюда родом И васильки, и я, и тополя. Тут все мое, и мы, и мы отсюда родом И васильки, и я, и тополя. На дальней станции сойду Необходимой С высокой ветки в детство загляну Ты мне опять позволь, Позволь, мой край родимый, Быть посвященным в эту тишину. На дальней станции сойду Трава по пояс Зайду в траву как в море босиком И без меня обратный Скорый-скорый поезд Растает где-то в шуме городском. И без меня обратный Скорый-скорый поезд Растает где-то в шуме городском. Растает где-то в шуме городском. То ли оттого, что эта песня отвечала моим переживаниям, то ли просто потому, что я выложился изо всех сил, но Мику не выдержала и захлопала в ладоши: - Хорошо ты поёшь, мне нравится. Тебя ещё Алиса должна послушать. Надеюсь, она завтра выздоровеет, и вы втроём покажете ей всё своё мастерство. А пока давай обходной лист. Она взяла лист, расписалась в нём, и вдруг сурово посмотрела на меня: - А почему у тебя росписи Климента Петровича нет? Я покраснел, но врать не стал: - Я отстал от них специально, чтобы вернуться и показаться тебе. К счастью, она не стала меня дальше ругать, только сказала: - Беги скорее! Обходные листы – важные документы. Все подписи должны быть на месте. И добавила, усмехнувшись. - А ко мне в клуб на прослушивание ты мог бы и просто так прийти. Вообще, достаточно одной подписи напротив одного из кружков. А у тебя, я смотрю, подпись уже есть. Тебе читать книги нравится или нравится сама хозяйка библиотеки? От такого предположения меня вогнало в краску, и я поспешил уйти из этого места. Я не обращал внимания на то, что Мику смеялась мне вслед. До спортивной площадки я шёл медленно, и когда дошёл, там уже никого не оказалось. Никого, кроме одного человека. Им оказался мускулистый мужчина около 40 лет от роду. Он подтягивался на турнике. Должно быть, это был руководитель физкультурного кружка товарищ Ворошилов. Каким-то образом он почувствовал мой приход и слез с турника, завершив упражнения. Подойдя ко мне, он протянул мне руку. - Ворошилов, Климент Петрович. - Фомин, Андрей Викторович – ответил я, пожимая протянутую руку. Он посмотрел на меня и хитро улыбнулся: - Что-то я тебя среди остальных не видел. Ты где ошивался? - В деревню к зазнобе пробирался – сказал я в рифму. И тут же пожалел: зачем у меня это вырвалось? Но он не стал меня упрекать. Его слова выглядели скорее ироничными: - Шутить изволишь? Шутки я люблю. Также я люблю тех, кто ко мне записывается. Ко мне все парни записались. В футбол играть сильно хотят. Я огляделся по сторонам. Спортивная площадка состояла из четырёх частей: футбольного поля, площади, размеченной пополам на волейбольное и баскетбольное «ристалища», гимнастического уголка и уголка с бадминтонной площадкой. Немного в стороне находилось какое-то деревянное здание. Скорее всего, оно было предназначено для силовых тренировок или для тех, кто не любит заниматься на воздухе. Впрочем, не мне судить, а заходить я туда не собираюсь. - Чего всё высматриваешь, как агент ЦРУ? Записываться будешь? – ехидно спросил Климент Петрович, вырвав меня из раздумий. - Извините, но нет – сказал я, постаравшись придать своему голосу как можно больше решимости. Он взял из моих рук обходной лист и посмотрел на него: - Неудивительно, что ты ко мне не хочешь. Ты уже в библиотеку и в музыкальный кружок записан. У тебя нагрузка по макушку, как у комсомольца Петра Кукушкина из стихов Маяковского – хмыкнул он, расписываясь. Убрав ручку в карман форменных брюк, он сказал. - Обходной лист я отнесу в административный корпус, можешь не беспокоиться. Ну, прощай, Андрей Фомин. Передумаешь – приходи. С этими словами мы пошли каждый своей дорогой. Я решил далеко не уходить. Добравшись до библиотеки, я сел на одну из скамеек и стал размышлять. Пока что всё выглядело чересчур идиллически, как в средневековой пасторали. Всех нас приняли как дорогих гостей, все нам помогают, все нам стремятся услужить. Один из героев фильма «Турецкий гамбит» говорил: «У меня нехорошее предчувствие. Уж слишком гладко началась эта война». Вдруг нам готовят какую-то подлянку? Пока что нельзя исключать, что, несмотря на советский антураж, это шоу вроде «Последнего героя», где все едят всех. Мои размышления прервались звуком песни «Взвейтесь, кострами, синие ночи». Я уже понял утром, что пионерская песня должна означать сигнал к чему-то важному. А что, если это сигнал на ужин? В принципе, это вполне возможно. Время-то идёт к вечеру. Если бы вечером проводились какие-то особые мероприятия, о них сказали бы на линейке. Я решил проверить свою гипотезу и отправился в столовую. Интуиция меня не подвела. Когда я подошёл к столовой, я увидел, что туда заходят мои товарищи. Ужин мне показался не очень обильным. Подали рыбу с тушёными овощами. Но разве можно наесться этим тем людям, которые весь день провели на ногах, расхаживая по кружкам? За столом рядом со мной сидели Костя и Серёжа. Когда я пожаловался им на это, Костя ехидно улыбнулся и сказал: - Ничего, скоро отдохнём. Вечером нам придётся много сидеть. - Это почему же? – спросил я удивлённо. Костя посмотрел на меня как на человека, по собственной дурости пропустившего важное мероприятие: - Видно, что ты нас покидал и многого не знаешь. Когда мы ушли со спортивной площадки, к нам Электроник подошёл. Вернее – тот, кто себя так именует. И сказал, что для того, чтобы мы почувствовали друг друга и попытались подружиться, он решил устроить карточный турнир. - Карточный турнир? Как он это себе представляет? Он спросил, умеем ли мы играть в карты? Я лично не умею. - Ну, я умею, так что не отказался бы сыграть – развёл руками Костя. Я решил поменять тему и спросил: - А это правда, что большинство ребят в футбольную секцию записалось? - Правда. И мы с Костей тоже– подтвердил Серёжа. - Вряд ли кто-то другой кроме меня записался в два кружка сразу – усмехнулся Костя. Я посмотрел на него и улыбнулся: - Ошибаешься, мил человек. Я в музыкальный кружок записался помимо библиотеки. Мои товарищи недоуменно переглянулись. Костя открыто выразил недоумение: - Послушай, но ведь когда мы там были, ты стоял тихо? А Серёжа сразу догадался: - Так ведь его с нами на спортплощадке не было. Получается, ты, Андрей, в музыкальный кружок от нас сбегал? Тебя ведь Андреем зовут, верно? - Всё ты правильно говоришь – не стал отпираться я. - Вот так здорово! Ты там петь будешь или играть на чём-нибудь? – спросил Серёжа. - Петь буду. Но что конкретно – я ещё не решил. - Ну что ж, удачи тебе – резюмировал Серёжа. Больше мы за всё время ужина не разговаривали. Я тогда не думал, что мне придётся петь в самом скором времени, и, что самое интересное, я захочу этого добровольно. Ужин закончился. После того, как все пионеры отнесли тарелки в мойку, подошедший Электроник сказал: - Сдвигайте столы, скоро начнётся соревнование. Если верить правилам, которые сказал Электроник, игру следовало разыгрывать так. Каждому даётся шесть карт. Каждый может взять у соперника одну карту в течение трёх раз. В свою очередь, можно менять карты местами, чтобы запутать соперника. После трёх взяток с каждой стороны противники раскрывают свои карты. Выигрывает тот, у кого больше совпадающих карт, а если совпадающих нет – у кого самая старшая карта больше, чем у оппонента. - В первом раунде играют пионеры первого отряда против пионеров второго – объявил Электроник. Мне досталось играть с Васей. Когда мы сели друг напротив друга, Вася сказал мне грустно: - Эх, Андрей. Сначала мы с тобой разошлись по разным отрядам, теперь и в игре ещё соперничаем. - Что ж, такова судьба – сказал я тоном фаталиста. И тут Вася признался мне: - Я сегодня пожалел, что вчера подписал эту бумагу. Придётся теперь здесь отмечать мой день рождения. Среди незнакомых мне людей. Если, конечно, не считать тебя и Юли. Я хотел его утешить, но тут Электроник сказал: - Первый раунд. И игра началась. То ли из-за того, что откровенность Васи заставила меня загрустить, то ли по каким-то другим причинам, но я вообще не обращал внимания на карты и быстро проиграл свою партию. Видимо, у меня не лежит душа к картам совсем. Пожелав Васе удачи, я вышел из столовой, не дожидаясь конца соревнований. В голове вертелись только два слова: «День рождения, день рождения, день рождения». Что же ему подарить, как вообще организовать праздник? На день рождения, вообще-то, нужно печь праздничный пирог. Правда, вот ведь незадача, я никогда сам пироги не готовил. Пришлось пойти в кружок домоводства и попросить помощи у Слави. Славю я застал убирающей рабочее место. Увидев меня здесь, она сильно удивилась: - Ты что здесь делаешь? Ты должен быть на турнире! – спросила она. Я рассказал ей про день рождения Васи. - Понимаешь, ко дню рождения нужно пирог испечь, а я в этом не разбираюсь. - Понятно. Видимо, мне придётся чуть-чуть задержаться. Она так мило улыбнулась, что стало понятно: она ничуть не против того, чтобы задержаться в кружке ради такого важного дела, которое поможет радоваться такому замечательному человеку, как Вася. Она подошла к небольшому книжному шкафу и достала оттуда зелёную книгу. Полистав её, она через некоторое время сказала: - Вот. Я приготовлю ему медовый торт. Думаю, твоему другу понравится. Я пробежал глазами рецепт, и у меня чуть не потекли слюни, но усилием воли я сдержался. - Спасибо тебе – сказал я Славе и вышел из кружка. В принципе, следовало идти домой, но когда я вышел, моему взору предстал музыкальный кружок, и мою голову посетила мысль. Я вспомнил, что в студенческие времена часто называл Васю «ди-джеем Василием», в честь героя песни группы «Здоб ши Здуб». Интересно, а что будет, если спеть ему завтра эту песню? Я зашёл в музыкальный кружок. Мику стояла около доски и писала на ней какие-то ноты. Поприветствовав её, я спросил: - А ты на флейте играть умеешь? Она удивлённо посмотрела на меня: - Умею, а зачем тебе? Я рассказал Мику про день рождения Васи и про песню, которую хочу ему посвятить. После моего рассказа она улыбнулась: - Знаю эту песню. Она у моего дяди, отцова брата, одна из любимых. Приятно, что ты о своём друге помнишь. Постараюсь тебе помочь. После того, как мы в первый раз отрепетировали, Мику сказала: - Вот только без помощи Алисы нам не обойтись. Ей такая музыка больше по нраву, чем мне. Она нам на гитаре подыграет. Опять эта Алиса. Вот бы её собственными глазами увидеть. Интересно, как она выглядит? Но пока я предложил: - Давай ещё прогоним песню. Мы прогнали песню ещё три раза. Правда, в последний раз я уже не столько сам пел, сколько любовался Мику. Ничего себе, на скольких инструментах она умеет играть! Да её надо записать в книгу рекордов Гиннесса! Возможно, из-за этих мыслей я перестал попадать в ноты и начал фальшивить. Мику это заметила и предложила мне: - Ты, наверное, устал. Иди домой, отдохни. Завтра прорепетируем снова. Она была права. Но, не успел я попрощаться с ней и выйти из её кружка, как она меня прервала: - Ко мне завтра должны Саша и Сергей прийти. На твоём месте я бы поделился с ними своими планами. Если вы выступите втроём – это будет смотреться круче. Я обещал ей подумать и вышел из кружка. В принципе, идея скооперироваться с теми ребятами, которые вступили в музыкальный кружок до меня, выглядела неплохо. Вот только я не знал, где их найти. А между тем темнело. И я направился домой. Подходя к своему дому, я заметил Костю и Серёжу. Мне стало интересно, чем закончился турнир, и я подошёл к ним. Лицо Кости сияло от радости. - Представляешь, я победил! – чуть ли не кричал он. - Кого одолел в финале? – спросил я. - Василия из второго отряда Моё лицо сразу погрустнело. - Ну вот. Завтра у человека день рождения. Мог бы ему приятное сделать. - Ну извини. Я всегда привык играть до победы – лукаво улыбнулся Костя. - А ты его знаешь? – спросил молчавший до этого Серёжа. - Да, знаю. В университете вместе учились. - И он хороший человек? - Хороший. Серёжа задумался: - Тогда может быть, нам чего-нибудь ему подарить? Костя, давай это обсудим дома. - Я лично хочу подарить ему песню – сказал я и рассказал про свои планы. Услышав о них, Костя философски заметил: - Надеюсь, эта песня ему понравится. В любом случае ты ничего не теряешь. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по домам. Спать мне не хотелось, а просто так лежать в конце концов надоело. Наконец я сказал себе: - Звонить по мобильнику нам запретили. Но запрета на то, чтобы использовать его с другой целью, мы вроде не получали. Я достал из сумки гарнитуру, подключил её и слушал радио до тех пор, пока глаза не стали слипаться. Интересно, смогу ли я завтра спеть хотя бы приблизительно на уровне профессиональных певцов? С этими мыслями я лёг спать. Завтра предстоял трудный и волнительный день.