Береговая линия пляжа в городишке Амальфи по вечерам частенько пустовала. Солнце красиво исполняло последние пируэты, лаская каждого своими тёплыми лучами. Багровый закат окрасил все небо, затмевая голубой небосвод. Двое влюбленных держась за руки провожали этот день, наблюдая за всем этим скучающим взглядом.
— Джесс.
— М?
— Я люблю тебя.
— И я тебя люблю, Адам.
Сумерки надвигались на город устрашающей темнотой. На улице шумел транспорт, каждый спешил домой, после усталой, душной работы в офисе. Эти двое все сидели, держась за руки как идиоты и время от времени засматриваясь друг на друга.
— Джесс.
— М?
— Ты выйдешь за меня?
Прошёл какой-то долго-короткий промежуток времени. Пять…четыре…три… Она засмеялась, пряча лицо в ладонях. Это был не смех радости, это был смех отчаяния. Смех в котором ярким пятном отражались ярость и обида. Мужчина молча смотрел на неё, его сердце билось как сумасшедшее, не в силах остановиться.
Девушка подняла голову и плотоядно сверкнула глазами. Одно ее резкое движение, и она держала его лицо, в 7 сантиметрах от своего.
— Нет.
Вспомните момент когда вы по неосторожности роняете кружку и она разбивается, а ее осколки летят по всем углам. Что-то внутри Адама разбилось с таким же характерным звуком.
— Почему? — как то совсем по мертвецки прозвучал его голос.
— Ты сам себя слышишь, Хьюз. Я никогда не выйду за тебя, запомни. Ты и я — этого не будет никогда. А ты ведь на что-то надеялся, бедненький мой… Мне так жаль.
Она злобно усмехнулась и громко засмеялась, таким же озлобленным смехом.
Холодный пот совместно с головной болью пронзили тело, словно клинком. Адам лежал на кровати, тяжело дыша и периодически зажмуриваясь. Снова это дурацкое сновидение наведалось к нему гости. Оно стало его постоянным гостем, на протяжении года. И каждый раз просыпаясь в холодном поту, он начинал крутить одну и ту же мысль у себя в голове: «А может это вещий сон?». И каждый чертов раз, он говорил «нет», вскакивая с кровати.
Промучившись еще какое-то время после дурацкого сна, он пошел посмотреть: может быть, Джесс тоже уже не спит?
Быстро дойдя до ее комнаты, он тихо постучался в приоткрытую дверь и заглянул внутрь: комнату освещал свет из окна, сама Джесс мирно спала, обняв ногами и руками скатанное в толстый жгут одеяло, а у ее ног неподалеку лежал Версаль, свернувшись в клубочек, который тут же поднял голову наверх, уставившись светлыми глазами на посетителя, охраняя хозяйку. Майка задралась во сне и являла ее утреннему гостю ее круглую пятую точку и черные классические трусики с высокой талией.
Сначала Адам хотел поступить точно так же, как и Джесс обычно — лечь рядом с ней и обнять ее — но в итоге передумал. Он оглядывал ее худенькие миниатюрные ноги в теплых носках и больше всего на свете мечтал оказаться на месте этого свернутого одеяла, но понимал, что, оказавшись в такой непосредственной близости с Джессикой, вряд ли сможет себя контролировать.
Не удержавшись, он сделал снимок себе на память, рассматривая уже на своем телефоне, как уютно она спит, после чего вышел из ее комнаты, снова прикрыв дверь.
Утро, как всегда, наступает не вовремя. Именно с этой мыслью Джессика открыла глаза от стандартного звонка своего будильника: время было просыпаться, быстро что-то перехватить на ходу и идти гулять с Версалем, который пока что лежал в ее ногах и мирно дрых.
Хотелось пить и ещё чуть-чуть поспать, но в целом состояние было удовлетворительное. Девушка быстро встала, оделась в свою одежду и сложила пижаму аккуратной стопкой на уже заправленную кровать. Пока ее пес спал, она решила все же хотя бы выпить кофе, чтобы прекратило тошнить от голода.
В доме было тихо, Джесс не понимала, Адам еще спит или же его просто уже нет дома? Кто знает, какой у этого парня график…
В то время как она разбиралась с кофемашиной, хлопнула входная дверь, и вздрогнувшая от неожиданности шатенка обернулась: Адам пришел с пакетами из Макдака.
— Доброе утро, — поздоровался он, ставя пакеты на стойку. — Давно проснулась?
— Нет, минут 10 назад максимум, — ответила она, сразу заглядывая внутрь пакетов. — А ты?
— Минут сорок назад, — Адам снимал куртку, а Джесс снова вернулась к приготовлению кофе. — Заглянул к тебе, увидел, что ты еще спишь, решил не будить и сходить за завтраком. Если ты даже сейчас не поешь, я позабочусь о том, чтобы весь мир узнал, какие трусики носит великая принцесса Ланкастер, ясно?
— Чего? — она удивленно обернулась к нему. — Я вчера лунатила и приставала к тебе?
— Нет,
к сожалению, — ответил он, распаковывая свои покупки. — Я заходил к тебе утром, чтобы проверить, спишь ли ты или нет. Ну, и увидел потрясающую картину.
— Да хоть сто порций, — фыркнула Джесс, ставя две кружки кофе на стол и присаживаясь за него. — Надеюсь, тебе понравилось. Могу подсказать, где купить такое же белье, хотя на твой зад там вряд ли что-то подберут.
— Смотрите-ка, язва снова вошла в чат, — хмыкнул Адам, садясь напротив и разворачивая бургер с яйцом. — Тем не менее, — начал он, отпивая свой кофе и смотря в ее глаза, — классный зад.
— Сколько раз мы это друг от друга слышали, — хмыкнула девушка, — Но спасибо. Ваше мнение очень важно для нас.
Какие-то 15 минут было полное затишье, оно не напрягало. Наоборот давало свободу мыслям.
-Ты какой-то поникший, — заметила девушка, на что Адам отрицательно покачал головой. — Не грусти, а то грудь не будет расти. Или кое-что другое не будет расти, рифму сам знаешь.
— Кое-что другое в норме, тебе ли об этом не знать, — усмехнулся он, подмечая про себя в который раз, что веснушки на носу Джесс невероятно ей идут.
Она довольно наблюдала за тем, как Адам ест, но сама как обычно даже не притронулась к еде: она настолько не привыкла испытывать такие сильные эмоции при виде этого парня постоянно, что это сказывалось на ее аппетите — она никак не могла есть. Адам рассказывал что-то отвлеченное о предстоящей работе и планах, а Джесс с улыбкой слушала его, чувствуя, что готова провести так весь остаток своей жизни.
— Не думаешь, что нам стоит поговорить? — спросил он, серьезно глядя ей в глаза, откидываясь на спинку стула.
— О чем? — Джесс сразу начала нервничать и опустила глаза в свою кружку и, желая перевести тему, прикинулась, что не понимает его. — О том, что я мало ем? Я поем, но потом.
— Не об этом, — хмыкнул он. — Хотя это тоже меня беспокоит, но как-нибудь в другой раз. Нам нужно обсудить, что происходит между нами.
— А что между нами? — она все так же не смотрела на него, чувствуя, как горит кожа под его взглядом.
— Не надо со мной играться, — нахмурился он, ощущая, как портится его настроение. — Я тебе не мальчик на побегушках, Джесс.
— Никто с тобой не играется, — тихо ответила она.
— Меня не устраивает эта вся ебатня, которая длится уже почти год, — сказал он, скрестив руки на груди. — Ты знаешь меня, знаешь, как я к тебе отношусь, что я чувствую рядом с тобой и ты, ни разу не сказала ничего подобного, хотя ты ощущаешь ровно то же самое, я это вижу.
— Чего ты хочешь? — она подняла свои глаза и встретилась с его твердым взглядом.
— Я хочу тебя, — ответил он, снова смотря ей в самое сердце, — В самом широком смысле слова, дело не только в сексе. Хочу, чтобы ты была рядом со мной, всегда. Чтобы мы проводили много времени вместе, ходили на свидания, чтобы ты делилась со мной, как прошел твой день и какие проблемы на тебя навалились. Чтобы ты ждала меня вечером, когда я приеду, чтобы приезжала ко мне на работу и мы вместе обедали. Хочу быть в твоей голове, в сердце и в желаниях.
«У тебя уже все это есть, причем с лихвой» — кисло подумала Джесс.
— Адам, — она шумно выдохнула, перестав наконец держать чашку и сложив руки просто на столе, — Я не могу. Я хорошо к тебе отношусь, но ничего не получится, — с каждым словом она все больше и больше ненавидела саму себя, которой дала обещание больше не вверять своё сердце тому, кто разбивал его по десять раз за год.
— Почему? — даже не смотря на него, она слышала, как он тихо закипал. — Снова скажешь, что я тебе не нравлюсь? Сколько, блять, можно уже? Тебе самой не надоело?
— Я не могу тебе объяснить всего, — с сожалением сказала она, снова взглянув в его глаза. — Но поверь мне, из этой затеи ничего не выйдет. Да я влюблюсь, как белый мотылёк полечу на твоё сияние. И снова, как и всегда, Я обожгусь.
— Да откуда, ты знаешь?! — воскликнул он и придвинулся к столу, накрыв маленькую ладошку Джесс своей, взяв ее за пальцы. — Давай хотя бы попытаемся. Сходим куда-нибудь, проведем время вместе. Я не буду приставать к тебе, все будет как у школьников: просто свидание и максимум — поцелуи. Если нам не понравится и мы поймем, что лучше нам просто быть друзьями — будем друзьями. Но нам стоит хотя бы попытаться, дать шанс.
— Нет, Адам, я даже пробовать не буду, — тихо ответила она, убирая свою руку из его, чувствуя, как ее сердце вот-вот разорвется от тоски, на части.
— Почему? — снова спросил он, стараясь не растерять остатки самообладания.
— Потому что я не вижу в этом смысла. Ты хочешь сделать это для того, чтобы успокоить свою совесть фразой «мы хотя бы попытались». Но, может, для тебя это будет успокоением, а для меня — вряд ли, — Она смотрела в сторону, убрав руки под стол, на коленки, карябая свои пальцы, сильно нервничая. — Я знаю, что это «пробное» свидание пройдет отлично и все получится. Но мой ответ не поменяется: ничего не выйдет. Мне и так паршиво, я не хочу добивать себя еще и счастливыми воспоминаниями о том, как мы классно куда-то сходили. Я делаю это не для себя, а в первую очередь для тебя, и это сложнее, чем кажется.
— Твою мать, Джессика! — закричал он, вставая из-за стола, после чего Версаль, сидевший на диване молча, гавкнул несколько раз. — Какого хрена ты делаешь? Ты хоть понимаешь, что сама создаешь эти ёбанные сложности?! Кто в твоей жизни стоит на первом месте? — он снова кричал и смотрел на молчащую девушку, на лице которой не дрогнула ни одна мышца. — Не я, не Джеймс, не Эмма, никто из нас не должен быть на первом месте в твоей жизни. Только ты сама! Ты должна делать так, как лучше будет, блять, ТЕБЕ, а не мне! Если бы ты делала что-то для меня, то мы бы, блять, были вместе уже после того путешествия, так что не надо мне пиздеть, что ты делаешь это дерьмо ради меня!
— Адам, — она тоже встала из-за стола, желая его успокоить.
— Ну что? — рявкнул он, не обращая внимание уже не только на громкий лай Версаля, но и на его недовольное рычание. — Что еще ты хочешь? Ты, блять, заноза в моей заднице! Думаешь, что поступаешь правильно и потом когда-нибудь это даст свои какие-то положительные плоды, но ты ошибаешься! Как ты, блять, не видишь очевидного? Что это вообще за причины, о которых ты не можешь мне рассказать?! Ты боишься, что я поступлю с тобой так же, как и раньше? Но ты же умная девочка, ты же видишь, что я уже не такой мудила! Сколько раз мне нужно сказать, что я тебя, блять, люблю, чтобы ты поняла наконец?!
— Весь этот твой злобный клекот только от того, что я сказала, что не хочу с тобой быть? — Джессику начало раздражать поведение Адама, и неконтролируемая язва снова вышла наружу. — Ты уже такой взрослый, а ведешь себя так, будто бы тебе в магазине не купили игрушку, как сопляк! Не надо мне тут мораль читать, я разберусь и без тебя, что мне делать и с кем быть!
— Сопляк? — рыкнул он, яростно задвигая стул и идя к выходу.
Он быстро шел и сначала не заметил, как смахнул с барной стойки около кухни
Джесс, ее ежедневник. Но воспитание не позволило ему уйти и не подобрать за собой то, что он смахнул. Девушка шла за ним и слишком поздно увидела, что он смахнул: внутри нее все похолодело, Адам не должен был его увидеть, но было поздно.
Выпала небольшая кипа сложенных бумаг. На краю одного из документов Адам ненароком заметил надпись «Медицинское заключение для Джессики Эриксон». Мысли больно били по голове. С какой-то маленькой надеждой он развернул листок и в тот же момент, его тело наполнилось то ли физической, то ли моральной болью.
Медицинское заключение для Джессики Эриксон.
В результате клинических исследований выявлена Болезнь Гентингтона (синдром Гентингтона, хорея Гентингтона) — аутосомно-доминантное генетическое заболевание нервной системы, характеризующееся постепенным началом обычно в возрасте 25—50 лет и сочетанием прогрессирующего хореического гиперкинеза и психических расстройств.
При хорее Гентингтона происходит расстройство абстрактного мышления, человек перестаёт быть способным планировать свои действия, следовать правилам, оценивать адекватность своих действий.
Постепенно появляются проблемы с памятью, могут возникнуть депрессия и паника, эмоциональный дефицит, эгоцентризм, агрессия, навязчивые идеи, проблемы с узнаванием других людей и усиление вредных привычек, таких как алкоголизм или игромания. Бывает, что человек, болеющий хореей Гентингтона, не понимает, сыт он или голоден. Тогда больных приходится кормить 3—4 раза в день и не перекармливать.
Лечение.
Болезнь Гентингтона неизлечима, но существует лечение, способное облегчить некоторые симптомы.
Тетрабеназин был разработан специально для уменьшения тяжести симптомов болезни Гентингтона.
Нейролептики и бензодиазепины помогают уменьшить проявления хореи. Амантадин и ремацемид находятся в стадии исследования.
Для устранения депрессии применяют селективные ингибиторы обратного захвата серотонина и миртазапин, а при психозах и нарушениях поведения назначают атипичные антипсихотики.
Прогноз.
С момента появления первых симптомов продолжительность жизни составляет около 15—20 лет.
Смерть обычно происходит не из-за болезни Гентингтона, а из-за сопутствующих ей осложнений, включая пневмонию, заболевания сердца и травмы. Часто больные совершают суицид.
Адам бесшумно сложил листок и обратно вложил в ежедневник. Он поднял свои покрасневшие глаза и встретился с ее уставшим, совсем туманным взглядом. Давно смирившись с этим, она молчала, продолжая смотреть на мужчину.
— Вот почему, я никогда не смогу быть с тобой, Адам, — рукавами свитера девушка протерла его слёзы, опускаясь на колени рядом с ним.
Адам обнял ее, внутри борясь с желанием кричать. Он не мог ей сказать как раньше «Все будет хорошо», все будет как угодно, только не хорошо для неё.
— Адь, мне страшно.
Из пучины необузданной боли, его вытащило ее милое сокращение его имени. Джессика заглянула в его глаза, он смотрел на неё так словно она уже давно умерла.
— Милая моя, — прошептал он.
Она подняла глаза на Адама. Это было ужасно. Оба с трудом заставляли себя глядеть друг на друга.
По законам жанра, Адаму Хьюзу полагалось до конца сохранять чувство юмора, не дрогнув ни на мгновение, а его дух должен был неукротимым орлом парить в эфире до того, как радость не передастся всем вокруг.
Но правда была перед ним — Джессика улыбалась, пока в ее организме творились богом не мыслимые вещи, она отчаянно желала не выглядеть жалкой, кричащей, плачущей, принимающей кучу лечебной наркоты помогающей ей оставаться в живых, но не жить.
Адам вытер ее подбородок, взял лицо ладонями и полностью опустился на колени совсем рядом, чтобы видеть ее глаза, которые еще жили.
— Мне очень жаль, — тихо произнёс он.
— Мне тоже.
— С тобой все будет в порядке. Ладно? Я буду рядом.
— Нет, ты сейчас встанешь и уйдёшь, выкинь это из головы, хорошо? — Адам смотрел на неё совсем не понимая. — Милый, так будет лучше, ты сам знаешь.
— Н-нет, не лучше. Кто это решает?
— Т-ш-ш. Представь себе, когда нибудь наступит день когда я открою глаза и не буду помнить кто ты такой, не буду знать твоё имя, не буду испытывать к тебе никаких чувств.
Я так не хочу, Адь, лишаться способности любить тебя, не хочу.— Глубоко подышав и смахнув слезу она продолжила, — Ты не заслуживаешь всех этих проблем. И не обязан разгребать мое дерьмо. Это главная причина, по которой я хочу чтобы ты ушёл. А уж тем более я бы не хотела чтобы ты тратил своё время на без пяти минут трупа.
—
Я никуда не уйду. Мое место здесь, рядом с тобой.
Она лишь покачала головой, снова заплакав.
—
Каждая твоя слезинка, — его тёплые руки обхватили лицо сломленной девушки, большими пальцами он вытер слёзы, —
Океан у меня на лице.
Джессика так же сидя на полу, на коленях подобралась ещё поближе к Адаму и крепко обняла его за спину и шею, утыкаясь носом в его плечо. Он тоже крепко прижал ее к себе, поглаживая по спине, ощущая исходящий от нее сладко-ореховый запах.
— Ты меня прости, я срывалась на тебе с самого начала. И я клянусь, я не токсичная сука, правда, хоть в это, наверное теперь, сложно поверить.
— Ты в этом не виновата. И ты меня прости, пожалуйста. — он отстранился от нее и ласково щелкнул по носу, улыбаясь и вызывая у нее улыбку, — Я бы тоже так себя вел, при подобных обстоятельствах.
— Я просто не хотела, чтобы ты узнал все то, что случилось со мной, никогда не хочешь, чтобы … м-м-м-м… кто-то близкий узнал о тебе какие-то не очень приятные вещи, — она старательно избегала словосочетания «тот, кого ты любишь больше всего», вместо «кто-то близкий», но Адам понял ее без слов.
— Расслабься, — улыбнулся он, — Сегодня мы поужинаем вместе. Восемь вечера, Лузос. М?
— Что? — не поняла она.
— Я уже достаточно тебя подождал, тебе так не кажется? — спросил Адам —
Мне кажется, более чем. Хватит маяться непонятной фигней.
