Главная беда

      По кладбищу гуляет ветер, стылый, промозглый, по-зимнему ледяной. Он играет с полами ее пальто, забираясь под, кусает кожу, надежно укрытую теплыми брюками и толстым свитером, цепляет за щеки, заставляя их краснеть. Руки в плотных кожаных перчатках замерзли так, что пальцы не гнутся. Точнее не могут разогнуться, обхватывая горлышко бутылки дешевого пива, которое так любит Фрэнк.       Розалинд не знает, где сейчас Касл, и, возможно, это и к лучшему. Чем меньше она знает, тем меньше сможет рассказать. Но ей его не хватает, и два раза в год девушка приходит сюда – в День независимости и десятого ноября (1), но в этом году она не смогла прийти в день рождения морской пехоты, поэтому она здесь сегодня, в четвертый четверг ноября, в конце концов, Фрэнк тоже ее семья (2).       Ей бы сидеть сейчас дома, резать индейку да пить вино, зажигать свечи, любуясь красно-оранжево-желтым украшением дома, ей бы ставить в вазу хризантемы да нежно сжимать руку мужа, но Чарльз остался в Олбани, а она не смогла к нему приехать. Муж усталым голосом говорил в трубку, как он расстроен, но вне плановое совещание не могло ждать, а Розалинд осталась на внеплановую операцию, которая не могла ждать, отпустив других готовиться к празднику. Возможно, она подсознательно хотела остаться одна.       Родители Чарльза вот уже месяц путешествуют по Европе, и, оказалось, что после тяжелой смены в больнице в самый семейный американский праздник пойти Розалинд не к кому. Только сюда.       Она отпивает пойло, которое и пивом-то назвать язык не поворачивается, и грустно улыбается. - Где бы ты ни был, - говорит едва слышно, - я надеюсь, что все у тебя хорошо.       У нее самой хорошо. У нее любящий муж и любимая работа, верные друзья и дом, в котором каждая мелочь продумана ею самой, дом, в который она вложила душу. У нее все хорошо. Вот только тоска сжимает грудь и иногда хочется волком выть, разбить все красивые вазы в доме, пугая Чарльза. Он ведь не знает такую Розалинд.       Девушка грустно усмехается и вновь отпивает пиво. Она продрогла до костей, ей пора бы домой греться под уютным пледом, глядя на пляску пламени в камине, но она не спешит уходить. Ей хочется быть здесь, рядом с фальшивой могилой человека, который все равно остается ее семьей.       Его присутствие она скорее чувствует кожей, всем своим существом, болезненно дернувшимся сердцем. Лишь потом различает осторожные шаги, да чувствует запах, присущий ему одному, мускат и кардамон. Мужчина становится рядом, аккуратно ставит на памятник вторую бутылку пива. Гребаный лицемер!       И Розалинд не выдерживает, разворачивается круто, лицом к лицу, сжимает горлышко бутылки так сильно, что стекло, кажется, лопнет под ее пальцами, рука напряжена, как перед ударом.       - Что, - шипит злобно, - красавчик Билли больше не красавчик? На лице его не дергается ни единый мускул, он все равно опасно красив, пусть шрамы искажают идеальные черты. Он все равно красив и все так же самоуверен. И взгляд его темных глаз все так же пронзает ее насквозь, заставляя сердце трепыхаться в грудной клетке, а колени подгибаться позорно. - Зато ты все такая же стерва, - отбивает он почти лениво. - Зато не предательница! – шипит Розалинд злобно, - Semper Fidelis (3), да, Билли? - А я и верен, - ухмыляется он гнусно, но в глазах мелькает опасный огонек бешенства, - самому себе. И мое предательство, - он делает шаг к девушке, - не мешало тебе бегать ко мне от твоего благочестивого муженька.       Розалинд отступает на шаг. Ей хочется ударить его, ей хочется швырнуть бутылку о землю в приступе почти истерики. Ярость и злость, и стыд заставляют пламенеть щеки, дрожать от бессилия, кусая губы почти до крови. - О, неужели тебе стыдно за наши милые забавы? – он приподнимает бровь, а уголки губ изгибаются в усмешке, обнажая зубы. Девушка дышит часто, рвано, холодный воздух врывается в легкие, причиняя боль. - А твой драгоценный Чарльз в курсе, что ты приходишь на могилу убийцы и преступника? Нет? – он продолжает наступать на нее, - и, конечно, едва ли он в курсе, что ты спала с другим убийцей и преступником. И получала от этого удовольствие.       Он подходит вплотную, когда Розалинд решает остановиться. Бутылка все же летит на землю, но ожидаемого звона битого стекла нет, только пиво расплескивается. Часть капель попадает на ее сапоги. А в ребра Билли Руссо упирается пистолет. - Не подходи, - цедит Розалинд, глядя мужчине прямо в глаза, но не улавливает в них и тени страха. Вместо этого Руссо смеется. - Серьезно, Рози? Пристрелишь меня? А твой муж, выступающий за ограничение Второй поправки (4), в курсе, что у тебя есть оружие? - Хватит упоминать Чарльза! – шипит девушка, - ты ногтя на его мизинце не стоишь! - Действительно, - пожимает плечами, обтянутыми кожаной курткой, Билл, - куда уж мне.       А затем неуловимым движением разоружает девушку, она оказывается прижатой к крепкой мужской груди. - Никогда не доставай оружие, если не собираешься им воспользоваться, - на ухо шепчет ей Руссо. - Избавь меня от своих нравоучений! – бросает в ответ Розалинд, пытаясь высвободиться, но мужчина только крепче сжимает пальцы на ее запястье – останутся синяки. - Я соскучился, Рози, - внезапно говорит Руссо, проводит носом по ее виску с обезоруживающей нежностью, целует золотистые волосы на макушке, - и думаю, что ты соскучилась по мне. - Пошел нахер! – рявкает девушка. В ответ Руссо смеется и, наконец, отпускает ее. Протягивает ей пистолет, но когда разъяренная и растерянная Розалинд тянется к нему, ловко убирает, не давая схватить, а девушка так и застывает в нелепой позе. - Хорошая вещь, - он верит в руках ее «Ругер», - а пользоваться-то ты им умеешь? – он прицеливается в Розалинд. Девушка отшатывается, замирает, со свистом втягивает в себя воздух. - Нет, - отвечает резко, - для красоты ношу!       Ей страшно. Этого нового Билли она не знает. Боже! Да знала ли она вообще хоть когда-нибудь человека, предавшего лучшего друга! Такой и в нее выстрелит без сомнений и колебаний. Черт знает, что творится в его голове.       Она и не хочет знать! С нее достаточно!       Билл мягко усмехается, слишком мягко, с такой улыбкой только убивать, нежно и быстро, безболезненно. Пистолет все еще нацелен в нее, и руки его не дрожат, а взгляд скользит по ее лицу, впитывая каждую эмоцию. И Розалинд лишь радуется, что в темноте позднего ноябрьского вечера не видно страха на ее лице. Впрочем, Руссо скорее всего его чувствует, как чувствовал все, что когда-либо относилось к ней. Чертов ублюдок!       Воздух между ними звенит от напряжения, недосказанности и неопределенности. Воздух ледяной, но почему же так обжигает горло? Почему дышать становится все труднее, и щиплет глаза вовсе не от холода?       - Тебе пора, - вдруг говорит Билл и опускает пистолет. То ли наигравшись, то ли достигнув цели – запугав самоуверенную девчонку. И хочется съязвить: «ты же сказал не вытаскивать оружие, если не собираешься им воспользоваться»? Но она не настолько безумна. Или настолько? Ведь связалась же когда-то с Билли Руссо. - Иди, Розалинд, а то еще простудишься. Иди, к теплому камину и горячему вину. К праздничному столу и семье. Иди.       Он протягивает ей пистолет, который Розалинд с опаской забирает, поспешно прячет в сумочку под насмешливым взглядом, в котором вдруг мелькает неясная тоска. Или же ей только показалось? С Билли Руссо никогда не знаешь наверняка.       Она уходит, не прощаясь, хоть и страшно поворачиваться к нему спиной.       Она больше не помнит моментов, когда с Билли Руссо ей не было страшно. _________________________________________________________________ (1) День рождения морской пехоты США (2) Четвертый четверг ноября – День Благодарения в США. Традиционно семейный праздник (3) Semper fidelis (лат.) – Всегда верен! – девиз корпуса морской пехоты США (4) Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на хранение и ношение оружия