Главная беда

      Ей тоскливо и скучно. И честно говоря, она ожидала большего от благотворительного вечера. Но глядя на разряженных гостей, слыша негромкий смех, звон бокалов и непринужденные разговоры, понимает, что в больнице принесла бы куда больше пользы, нежели здесь. Она мало, с кем знакома, разговоры сводятся к погоде, моде, курортах для отдыха и немного к политике.       Чарльз куда-то исчез еще в начале вечера, оставив ее выкручиваться саму. За это она капельку злится на мужа, но, вздохнув, признается себе, что он не может таскать ее повсюду с собой, как комнатную собачку. Ей пора справляться самой. Давно пора.       Проблема только в том, что Розалинд не хочется, она так и не привыкла к этой жизни за все годы замужества. И писк приборов в операционной ей куда ближе, чем ненавязчивая музыка Дебюсси, навевающая тоску.       Розалинд берет с подноса услужливого официанта бокал шампанского и, раскланиваясь и улыбаясь, приветствуя, останавливаясь немного поболтать, наконец, добирается до окна, из которого открывается потрясающий вид на Центральный Парк.       Девушка вертит в руках бокал, не отпивая ни капли, не так уж она и любит шампанское, честно говоря, отставляет бокал на какой-то столик, снова смотрит в окно.       Она думает о молодом парне, которому давала наркоз сегодня. Еще мальчишка, ветеран войны в Афганистане, кататравма; закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга, множественные переломы ребер, разрыв селезенки и повреждение печени, нестабильный перелом таза, массивное кровотечение. Операция длилась пять часов. Сейчас он в блоке интенсивной терапии. И больше всего Розалинд хочется позвонить коллегам и узнать, как там парень. А лучше: поехать на работу и узнать все на месте. Конечно, девушка подавляет это импульсивное желание.       Насыщенного изумрудного цвета платье-футляр целомудренной длины чуть ниже колена с узкими рукавами и вырезом чуть более низким, чем позволяют приличия, конечно, потрясающее, оттеняет цвет ее глаз, подчеркивает фигуру, но уж очень неудобное, а от туфель на тонком каблуке ноют ноги. Розалинд хочется в больницу к своим кроксам и хирургическому костюму, к своему старому медицинскому халату, и ощутить на шее тяжесть стетоскопа. Но если она уйдет сейчас, даже сославшись на усталость или нездоровье, Чарльз обидится, а самодовольное общество ее не поймет, поэтому Розалинд терпит. В конце концов, положение обязывает.       - Рози? – вдруг окликает ее кто-то. Голос смутно знакомый, отдающийся странной вибрацией в теле, смесью страха и восторга, в нем сквозит неуверенность, словно бы говорящий сомневается в том, кого видит.       Розалинд хмурится, ей не нравится фамильярность, выраженная в сокращенном варианте ее имени. Некому здесь называть ее так.       - Розалинд Джонсон, ты ли это? Девушка едва заметно вздрагивает.       Говорящий называет ее девичью фамилию, а значит, это кто-то из старых знакомых, кто не знает, что она уже давно не Джонсон.       Розалинд навешивает на лицо свою самую нейтральную вежливую улыбку, хотя внутри все клокочет от нежелания поддерживать разговор с кем бы то ни было, и оборачивается. - Билли! – ахает потрясенно, маска вежливой учтивости мгновенно слетает с ее лица, - Билли Руссо! Бог мой!       Это он. Стоит перед ней в дорогом костюме с иголочки, сверкая белоснежной улыбкой. Беззастенчивый взгляд его темных глаз скользит по ее фигуре, оценивая, лаская, заставляя скулы розоветь в смущении.       - Прекрасно выглядишь, Рози, - произносит Билл, голос его звучит мягко. И Розалинд краснеет еще больше.       Это же Билл Руссо, друг ее детства, ее верный защитник, ее первая любовь. Красавчик Билли Руссо, которого она не видела вот уже более пяти лет. Он стал еще более хорош. Эту мысль Розалинд поспешно отодвигает на задворки сознания.       - Ты тоже ничего, - смеется. - Не думал, что врачи ходят на подобные, - он оглядывается, - приемы. Улыбка Розалинд застывает, становится неестественной, она смотрит на свои руки, потом поднимает смущенный взгляд на мужчину. - Врачи и не ходят, - отвечает тихо, - а вот жены сенаторов – да. Теперь уже застывает лицо Руссо, в нем медленно умирает что-то, становясь до тошноты наигранным, фальшивым, искусственным. Ненастоящим настолько, что Розалинд хочется взвыть от отчаяния. - Я теперь Розалинд Вебер, знаешь, - неловко пожимает плечами девушка, - вот уже почти пять лет.       Его взгляд упирается в кольцо на ее пальце, простое золотое кольцо, без украшений и гравировок. Консервативное и ненавязчивое. - Сенатор Вебер, - кивает Руссо, возвращая себе беззаботный вид, - отличная партия, Рози. Он хвалит ее, одобряет ее выбор, но в темных глазах мерцает злость собственника, эгоистичного ребенка, чья игрушка вдруг оказалась отобрана другим. Более того этот другой ухаживает за игрушкой гораздо лучше первого владельца, он заботится о ней, обращается аккуратно, а перед сном обнимает и целует, ставя на полку на положенное ей место. И игрушке хорошо с новым владельцем настолько, что она и думать забыла о старом.       - Может, встретимся как-нибудь, выпьем? – предлагает Руссо, - расскажешь, как жила последние годы. - Отличная идея! – откликается Розалинд, - с удовольствием! Ее пугает собственный энтузиазм, пугает желание увидеть Билла в другой обстановке, более интимной, более дружеской, где никто не будет мешать их разговору, не посмотрит косо или пристально. - Чудно, - улыбка Руссо становится шире, - знаешь бар на Клифф-стрит? - Найду, - кивает девушка, - завтра я свободна. - Тогда в восемь? - В восемь, - подтверждает Розалинд и чувствует, как волна предвкушения и страха дрожью проходится по коже, как отчего-то подгибаются колени.       Она убеждает себя, что это всего лишь дружеские посиделки, всего лишь пиво или пара коктейлей со старым другом, которого вопреки всему рада видеть. Вебер говорит себе, что в этом нет ничего предосудительного, необычного или опасного. Но взгляд темных глаз Билли Руссо, насмешливый и жаркий, сулит опасность, от которой следовало бы бежать. Но отступать некуда. Это девушка понимает с отчетливостью приговоренной к смерти, хоть смертная казнь давно запрещена в штате Нью-Йорк.       - Милая? – теплая и мягкая рука мужа обвивает талию, возвращая точку опоры, успокаивая, на виске тает едва ощутимый поцелуй. - Чарльз, - она тепло улыбается мужу, прижимаясь крепче. С вызовом смотрит на Билли, который принимает непроницаемый и максимально дружелюбный вид, - это Билл Руссо, мой старый… - она запинается, вопреки всему голос сбивается на мгновение, перехватывает дыхание, - друг. Мы росли вместе. - О, мистер Руссо! – Чарльз протягивает Биллу руку, тот энергично пожимает ее в ответ, - наслышан о вас и вашей компании. Рад познакомиться. - Взаимно, сенатор, - вежливо отвечает Билл. - Я и не знал, милая, что у тебя в друзьях владелец одной из лучших частных военных компаний, - произносит муж.       Розалинд вздрагивает, смотрит на Руссо почти в ужасе, тот вскидывает бровь в вопросительном жесте. Но эта информация выбивает почву из-под ног. Человек, прошедший войну, зарабатывает деньги вновь войной.       Девушка подавляет желание зажмуриться, убежать. Перед глазами вновь стоит лицо мальчика на операционном столе, бледное, обреченное, испуганное. Мальчика, который больше не мог выносить мучивших его кошмаров, в которых вновь был в Афганистане. В его чертах – облегчение и принятие, столь кошмарные для молодого парня, еще совсем мальчишки.       - Прошу прощения, - прерывает непринужденный разговор Розалинд, - мне нужно позвонить. Она неловко выпутывается из объятий мужа, посылая ему успокаивающую улыбку, которая может обмануть Чарльза, но не Руссо, который знает ее с детства. - Все в порядке? – интересуется Билл, делая шаг к девушке, едва не касаясь ее руки своей. Розалинд в последний момент избегает прикосновения. - Все хорошо, - растягивает губы в фальшивой улыбке, - была рада повидаться, Билл, - она оборачивается к мужу, - подожду тебя в машине, милый.       Она спешит прочь, на ходу набирая номер отделения интенсивной терапии, спускается на лифте, слушая долгие гудки. А потом набирает личный номер дежурного врача.       - Доктор Вебер? – удивленно спрашивает ее врач, - что-то случилось? - Просто хотела узнать, как там мистер Томпсон, - произносит Розалинд, открывая дверь машины, садится на переднее сидение, уточняет, - сегодняшняя кататравма. - Да-да, - рассеянно отвечает доктор, - мне очень жаль, доктор Вебер, он скончался полчаса назад. Розалинд замирает, сжимает телефон изо всех сил, выдыхает нервно, не в силах поверить. Столько усилий со стороны врачей и все впустую. - Доктор Вебер? - Спасибо за информацию, - шепчет Розалинд в трубку и сбрасывает вызов.       Она прикрывает глаза, откинувшись на спинку сидения. Ей надо успокоиться до прихода мужа.