Без Всего

Ощущение растерянности всегда преследовало его в приемной, появлялось желание сбежать, что шептало медовым голосом его трусости. Миг промедления, думал он, всего лишь миг промедления секретарши и он бы с радостью сбежал. Но безукоризненно вежливая женщина не медлила никогда. Полуулыбка появлялась на ее милом простом лице при виде Александра. - Проходите, Александр Юрьевич. Анна Максимовна ожидает Вас. Воропаев просто кивнул, стараясь удерживать свою немного саркастическую улыбку на месте. Ничто не должно выдавать в нем волнение. Ничто. Дверь кабинета открылась призывно, провокационно, пугающе. Он шагнул в приглушенный свет кабинета, моментально утопая в тонком аромате таких знакомых ему духов. Этим парфюмом пользовалась мама. Александр прикрыл глаза, растворяясь, теряясь в запахе, ощущениях. Дверь закрылась за его спиной бесшумно, отсекая его от остального мира, позволяя любые слабости, обещая скрывать все его секреты. Вздохнув полной грудью в очередной раз он открыл глаза, на миг погружаясь в непрошенную иллюзию. Женщина, что стояла у окна, протягивала ему руку - светлые волосы ее собраны в высокую прическу, карие глаза смотрят с нежностью. Но реальность беспощадна - фигура женщины вытягивается, черты ее грубеют, глаза меняют цвет. Эта перемена приносит боль, ожидаемую, но все ещё горькую, неизменно сильную, несмотря на все эти годы. Рука, что протянута к нему, не зовёт в объятия, этот жест приглашает присесть в мягкое удобное кресло - каверзное место пыток в кабинете Анны Максимовны Шелех, одного из лучших психотерапевтов Москвы. - Добрый день, Анна Максимовна, - Воропаев нервным, пижонским жестом расстёгивает пиджак. Садится в кресло с видом довольного хищника, сплетая руки в защитном жесте. - Добрый, Александр. - Женщина садится напротив. Улыбка ее понимающая, поза расслаблена. Александр ненавидит этот момент - начинать всегда сложно. Он смотрит на Анну и ненавидит ее острый воротник мужской рубашки, ёжик ее черных волос и духи, особенно духи, которые должны принадлежать только одной женщине… принадлежали. - Через две недели годовщина гибели Ваших родителей, - начинает она, попутно запуская диктофон на краю стола. - Как Вы себя чувствуете? - Прекрасно,- бросает Александр, переводя взгляд на ее руки. Она ждёт, это у них не первый раз. Все всегда начинается с притворства, бравады, сарказма. Воропаев отвоёвывает крупицы самоуважения злыми выпадами, жёсткими фразами. - Кристина приехала в этот раз,- он откидывается в кресле, глядя в окно,- Кире будет лучше, я думаю. Ей всегда тяжело в эти дни и Кристина … Они вместе проходят это лучше, легче. - Он сжимает и разжимает кулаки. - А Вам легче? Александр переводит взгляд на Анну и вздыхает. Та улыбается мягко и победно. Сегодня ему самому хочется быстрее сдаться и перейти к главному, не прикрываясь бравадой. - Мне не легче, не легче мне, знаете ли! Они будут опять об этом говорить…. Мы будем об этом говорить, но это ничего не изменит. Зачем мы повторяем это каждый раз, когда собираемся вместе? - Они проговаривают свое горе, Александр. Делают то, от чего вы так тщательно уходите. - Меня это злит,- он спрятал лицо в ладонях. - Чрезвычайно злит. - Что именно Вас злит? - Они меня злят, вот что,- Воропаев снова вскинул взгляд на Анну. - Они не понимают, что от разговоров ничего не меняется, от этого только больнее. - Им или Вам? - Всем! - он откидывает голову назад и разминает шею. Анна даёт ему время. Сейчас очень важно возобновить дыхание. - Они же доставляют себе эту боль снова и снова, и снова, и снова. Словно в этом смысл всего. Словно это помогает. - Вы не хотите, чтобы они переживали эту боль заново? Александр смотрит на нее немного растерянно, горько, обиженно. Его глаза блестят нездоровым блеском от сдержанных слез. - Я, - его голос хрипит, теряя игривую уверенность, - я не хочу этой боли. Как они этого не понимают, я не хочу снова…. Голос его глохнет и Анна подталкивает к мужчине салфетки. Встаёт тихо, отворачиваясь и удаляясь к столику с водой. Тактично даёт время Александру прийти в себя. Он плачет, сдерживая звук рыданий в горле - нет, выть в этих стенах он не будет, хватило первого раза. Дышит хрипло, комкая салфетку в нервных бледных пальцах, растирает запястья. Минуты утекают и перед ним появляется стакан, лёгким стуком дна об стол напоминает - нужно продолжать. Воропаев осушает его парой судорожных глотков и снова откидывается в кресле, призывая Анну к вопросу. - Вы оказываетесь в этой ситуации каждый раз, когда на годовщину собираются обе ваших сестры. - Кристина хочет проводить этот день вместе, когда она не в стране, Кира проводит этот вечер с Андреем, а я… - А Вы с бутылкой, - Анна заканчивает его фразу немного жёстко. - Вы так и не сменили этот сценарий. - Зато я сменил другой,- огрызается Александр, - весьма успешно, попрошу заметить. - Игры с алкоголем не менее опасны, чем Ваш первый сценарий. Вместо очередной рюмки попробуйте открыто поговорить с сестрами - вдруг это окажется приятнее. - В этот раз наговорюсь вволю, - гнев помогает собраться и Александр снова обретает уверенность. - Попробуйте в этот раз провести этот вечер по-своему, не потакая сестрам в их желаниях. - Вы предлагаете потакать своим, - усмехается Воропаев и Анна слегка кивает. - Иногда можно, знаете - лёгкий взмах руки,- для разнообразия. Александр снова отворачивается, но не может сдержать улыбку. Может, он и не последует совету Анны Максимовны, в сути он мужчина и он должен позволять своим сестрам немного слабости, но так приятно об этом немного помечтать. Вытащить Киру и Кристину в ресторан и вспоминать только хорошее о родителях - не думать о дне их гибели, не думать о той боли, что была после, не упиваться ею. Возможно, они смогут немного улыбнуться в этот день. Возможно, ему не придется успокаивать их ночь напролет, обнимать их, подливать вино, шептать глупости, давить в себе отчаяние и глотать прописанные Анной таблетки. А он уже почти с них слез - необходимость в “дополнительной стимуляции” он ощущает только в преддверии этой страшной годовщины. Анна говорит, что это прогресс и он верит - жить без давления препаратов тяжело, но осознавать, что ты достаточно силен для этого чертовски приятно. Ещё одна победа в списке Великого и Ужасного Александра Воропаева. - Как ваш внутренний отличник? - выводит его из транса Анна Максимовна. - Отлично, - голос его источает привычный яд. Она пропускает мимо ушей его попытку острить, она слишком хорошо его изучила, чтоб не вестись на эту провокацию, не втягиваться в этот бесцельный спор, тратя минуты сеанса. - Значит, Вы можете поведать мне о той неидеальности, что вы впустили в свой быт? Александр нервно ёрзает в кресле, стараясь изгнать из тела ощущение несоответствия. Прогнать тугой холодный ком страха от того, что “задание не выполнено” - грёбаный комплекс отличника! - В моей жизни слишком много сфер ответственности, чтоб позволить себе быть “недостаточным”, - слабо защищается он понимая, что это не поможет. - Хотите подсказку? - Анна подаётся немного вперёд, словно собирается поделиться страшной тайной. - А если я откажусь от такого удовольствия? - Тогда я скажу, что без этого совета Ваши деньги потрачены зря, - Анна разводит руками, заставляя Александра досадно поморщиться. - Тогда я весь во внимании, - он сплетает руки на груди. - Ваша рубашка - такая белая, безукоризненно отглаженная, идеальная - как и весь Ваш образ. Вы можете не погладить ее один раз - оставить складки на спине, скрытые под пиджаком. Увидите - мир не рухнет, если Вы станете чуть менее идеальным. Ценный совет? - Этот совет может дать мне любой неряха за бутылку водки,- отвечает он. “ Я услышал и приму к сведению” переводит для себя Анна. Они ещё немного препираются относительно его показной идеальности, несгибаемости, защитного сарказма и язвительности. Александр отстаивает эти пазлы своей личности - слишком больно срывать с себя этот панцирь, он наращивал его годами, укрепляя и защищая. Но в целом они оба довольны сеансом. Анна заполняет бланк на лекарство. - Новый препарат, более мягкое действие, но период его гораздо длительнее. - Поясняет она. - Принимайте его по схеме. Послезавтра я уезжаю на две недели,- бланк кочует из рук в руки и скрывается во внутреннем кармане воропаевского пиджака. - В случае обострения, паники, предчувствия срыва - обязательно звоните мне. Прием в телефонном режиме не ахти конечно,- предвосхищает она замечание Александра, - но тем не менее это лучше чем ничего. - Думаете, я не справлюсь? - он поднимается с кресла с чувством лёгкости и расслабленности. Успешный сеанс? Радость от того, что он закончился? - Стараюсь максимально закрыть все возможные ситуации,- Анна жмёт ему руку и Воропаев удивляется насколько ее ладонь горячая. Видно, в этой степенной и спокойной с виду женщине работает неистовый ядерный реактор. Александр знает ещё одну такую - с тонкими пальцами, нервной улыбкой и цепким взглядом. Он уже касался ее рук, упиваясь их жаром, заглядывал в глаза, теряясь в ее испуге, упорстве и силе. И поливал ее своим ядом, гневом и страстью, изнывая от невозможности сблизиться, отыгрывая свою роль ублюдка отведённую ему Ждановым. Он не приносит в этот кабинет её образ, прячет от проницательной Анны свои мысли. С этой слабостью он должен справиться один, иначе никак. Он все-таки подносит руку Анны Максимовны к губам. А затем произносит: - Вы максимально стараетесь закрыть все ситуации, а параноик и отличник я? Он выходит из кабинета застегнутый на все пуговицы. Время слабости закончилось, а Великому и Ужасному Александру Воропаеву нужно продолжать жить и работать. Даже если для этого нужно сутками сидеть на кофе пополам с барбитурой.