Без Всего

На часах было без десяти одиннадцать, когда Раиса переступила порог ЗимаЛетто. С непривычно огромной папкой документов в руках она уверенным шагом направилась к лифту. Милый охранник, похожий на Винни-Пуха-Терминатора, сделал попытку преградить ей дорогу, но видно вспомнил, что она вчера уже входила в это здание буквально под руку с Воропаевым. От мыслей об Александре хотелось шипеть как заправская кобра. Сучество, а не ситуация с этим Вертинским, да и компания, стоящая на грани краха, была ничем не лучше. Воропаев играл в героя - любимое занятие этого уязвимого, надменного засранца. Ремез в свое время радовалась, что он начал проходить терапию, теперь ей хотелось, чтоб Александр уделял этому гораздо больше внимания. Пусть вылечит уже этот комплекс защитника нахрен! Возле лифта Рая снова пересеклась с Клочковой. - Не трогай её, - убедительно попросил её тогда Воропаев, - она хорошо общается с Кирой. Глупое, но безвредное создание. Глупость, то, что всегда раздражало Ремез до зубовного скрежета, в особенности глупость, выдаваемая за гордость, выпячиваемая как достоинство. Рая знала - она не хороший человек, никогда не была хорошим человеком. Хорошие люди не хамят другим, не ругаются матом, не унижают тех, кто даже не способен понять сарказм. Нет, она не была хорошим человеком. Она была хорошим юристом, хорошим человеком она никогда не была. Поэтому поравнявшись с сонной недовольной активно накрашенной брюнеткой, расплылась в хищной улыбке. - Боже, Виктория, вы поражаете мое воображение! Сегодня вы настолько рано, что даже солнце скрылось за тучами, устыдившись сравнения с вами, - она перекинула папки на одну руку и нажала кнопку вызова лифта. Клочкова несколько раз моргнула, загрузила в свой мозг полученную информацию, затем скользнула по Рае чуть недовольным, чуть подозрительным взглядом, и заявила: - Да, я даже в такую рань могу хорошо выглядеть, если захотите, могу с вами поделиться парочкой секретов, - и первой вошла в лифт, отчаянно покачивая бедрами. Поздравляю, Ремез, твой сарказм был настолько тонок, что тебя приняли за идиотку. Вздохнув, девушка вошла следом, предвкушая “прекрасное” время в ЗимаЛетто. Возле ресепшена Рая заметила юношу в свободном пиджаке, крупных очках, даже навскидку недорогой одежде. Про таких в её кругах говорили - голодный гений - умный парень из небогатой семьи, таким пробиться куда-либо самостоятельно, без протекции, очень сложно. Николай Зорькин собственной персоной. Чуть более юный, чем рассчитывала Рая, но это была не беда. Главное, что пунктуальный, решила девушка. Возле него стояла Пушкарева, что-то ему втолковывая, кутаясь в длинный бежевый кардиган поверх строгого, суфражистского платья. Симпатичная же в сути девчонка, зачем так себя уродовать этой нелепицей, задавалась вопросом Ремез, а эти её очки в стиле Мудрая Сова. Ладно, в семье ей никто об этом не говорит, может у них чувство стиля хромает на две ноги поочередно. Но здесь, фактически в модном доме, никто, НИКТО не удосужился элементарно помочь человеку. Не обязательно было сразу выдергивать ее из привычного образа, просто научить её это все сочетать. К примеру, сегодня она выглядела не так уж плохо. Девушка вздыхает. Да, Воропаев, герой победил в тебе эстета, это же даже не Леди в Беде, это прям, Обнять и Плакать. Рая помнила, в каком разобранном состоянии пришел к ней Воропаев, с потерянным взглядом, даже легким испугом. Александр стоял в дверях и уже не казался таким уверенным. - Слушай, может я не вовремя? - из пакета торчало горлышко винной бутылки, но вид мужчины был далек от его обычной необходимости провести хорошую ночь, чтоб сбросить накопившееся напряжение. В хорошем сексе они не отказывали друг другу никогда. Но Рае пришлось отказаться от любых любовных притязаний на этого человека. Хорошо играя роль заносчивой эгоистичной сволочи, Александр был чрезвычайно жертвенен с людьми, которых он искренне любил, правда, не той, которой хотелось Рае, любовью. Бедный Сашка так старался убедить себя в том, что он в нее влюблен, что даже себялюбивая собственница Ремез решила освободить его от этой повинности. Правда, её чувства к нему это не излечило, но это уже были её печали. - Воропаев, не неси херню и затаскивай свои кости, - она отошла в сторону, пропуская мужчину в квартиру, - располагайся, я закончу с документами и подойду. Через минут двадцать она окончательно отложила папку и стащила с носа очки для чтения. Так, ладно, теперь сеанс алко-терапии. Захватив два бокала, она направилась в комнату к мужчине. Облокотившись о дверной косяк, она проследила огромное напряжение, исходящее от его сжатой фигуры. - Начинай, - она отлипла от двери и поставила бокалы на стол, мужчина чуть вздрогнул, выдавая свою задумчивость. Воропаев открыл бутылку вина и плеснул в два бокала настолько много, что Ремез поняла - дело дрянь. Она подхватила бокал и сделала пробный глоток. Вкус на вино у Александра был восхитительный, да и в целом вкус у мужчины был хорош. Именно поэтому тебя как бабу он и не выбрал, ядовито подметила Рая и слегка откинулась спиной на диван. - Саша, давай уже рожай ежа, чем дольше ты молчишь, тем хуже тебе и мне. Потому что, если я ужрусь, до того как мы обсудим твои печали, какой от этого будет толк? Бухая я - плохой советчик. Мужчина покосился на нее немного осуждающе и вздохнул. Прекрасно, он будет страдать, а она будет из него клещами каждое слово вытягивать. Если это снова ситуация, в которой повинна Кира, Ремез качнула бокалом, следя за алым переливом, то ее проще застрелить. - У Жданова появилась новая секретарша, - начал Воропаев, и Рая не смогла удержать на месте брови. - Так это из-за бабы? - Ремез, - мужчина возмущенно посмотрел на девушку, - если ты будешь комментировать, то у меня нихрена не получится! Рая громко засмеялась и, вытерев слёзы, заметила: - Ты мне то же самое говорил, когда мы первый раз… - она пошевелила бровями, и мужчина закатил глаза, - ладно-ладно, - примирительно добавила она, - я буду слушать, пить и молчать. Так хорошо? - Так идеально, - немного язвительно заметил мужчина, и Рая, молча отсалютовав ему бокалом, пригубила. Воропаев встал, прошелся туда-сюда по комнате, и внутри у Ремез все задрожало, мужчина и правда был в огромном эмоциональном напряжении. Она помялась, но все-таки снова открыла рот: - Саша, руки покажи. - Ты умом тронулась? - мужчина нахмурился и, сбросив, наконец, пиджак, принялся закатывать рукава рубашки. Свежих порезов не было. - Довольна? - Рая кивнула и снова поднесла бокал к губам. - Как я уже сказал, там, у Жданова новая секретарша появилась. Такое абсолютное недоразумение - очки там, наряды, словно она лавку старины ограбила, брекеты, не как те, что ты пару лет назад носила, помнишь, - девушка снова кивает и вздыхает. Где-то внутри болезненно умирает последняя надежда. - Так вот, - продолжает мужчина, - ко всему этому боекомплекту, она сущее невезение, и я… с ней реально постоянно что-то происходит! Как она не убилась до сих пор, я прям не знаю. Мы с ней вообще феерично познакомились, она на меня улеглась просто перед входом в ЗимаЛетто, предварительно уронив меня на пол, - Рая широко улыбается, и мужчина добавляет, - нехрен ржать! Она вообще удовольствие особое получает меня ронять! Мужчина замолкает и ерошит волосы. Ремез считывает раздражение в его позе, его голосе, его обрывистых жестах. Но девушка знает, что раздражение не на ситуацию или их повторение, сама новая секретарша Жданова один большой раздражитель. Когда мужчина продолжает, Рае становится сложно дышать, и она отпивает щедрый глоток вина, в надежде смыть тугой ком в горле. Воропаев рассказывает, насколько удивительно, поразительно, непревзойденно умной оказалась Екатерина Пушкарева, наконец, образ обрел в его губах имя. Он вещает о том, как поразила Воропаева её страсть в работе, с какой самоотдачей она буквально вытащила Жданова из весьма вероятной задницы. Да, думает Рая, Александр питал слабость к умным собеседникам, в особенности умным женщинам. - Я же вижу, куда она тратит свои таланты! Ходит за этим своим Андреем Палычем хвостиком, только в глаза не заглядывает! А этот кретин пользуется ею - как щитом, как мечом, как лучшим оружием защиты и нападения, - ревность в голосе Александра глубоко режет Раю изнутри, она кивает его словам и думает о том, что диагноз очевиден. - Я читал её досье, - мужчина продолжает и, натыкаясь на удивленный Раин взгляд, защищается, - должен же я был знать, кто играет против меня на этом поле? - Конечно, - впервые произносит Рая и глотает еще вина, - только ради этого. Александр прохаживается взад вперед, трет лицо руками, снова вздыхает. - Все было просто - умная Пушкарева и кретин Жданов с одной стороны, я с другой. Все просто. Мне нравилось её задевать, заставлять её нервничать. Когда она вовлекается в пикировку, она словно, - он взмахивает руками, - она такая, знаешь, мелкая - худая, невысокая, а, когда она ругается со мной, она словно подрастает, такая прям, - он улыбается, и Рая прикрывает глаза. Таки пиздец, таки приплыли. Осознание того, что Александр Воропаев втрескался, выдергивает что-то из нее, заставляя выдохнуть со свистом. Даже зная, что он её не любит, Ремез эгоистично надеялась на то, что он никогда не найдет себе ту, которая устроит его больше, чем устраивала она, ту, в которую он сможет влюбиться, глубоко, по настоящему. Долгие годы тянулась их странная дружба, смесь секса, поддержки, понимания, взаимовыручки. Что тебе было еще надо, Саша, думает Рая глядя на вдохновенно рассказывающего о Пушкаревой мужчину. Нелепые наряды? Тотальное невезение? Влюбленность в Жданова? Но она жестко останавливает себя и снова принимается слушать мужчину. - Но в последнее время это просто невозможно! Когда я рядом с ней нахожусь, то мне… меня словно поджаривает что-то изнутри. Даже стоять спокойно не могу, постоянно хочется быть… ближе? Я не понимаю, как вообще… Конечно, я ничего такого не делал, и она тоже. Мы же даже толком не… ну, не контактируем. Рая качает головой. Ей хочется сказать - ты уже её опекаешь, присматриваешь, волнуешься, ощущаешь смены её настроения и отгораживаешь там, где ты можешь. Он рассказывает, как Жданов пытался наорать на Пушкареву, и Воропаев одной своей фразой перевел скандал в свою сторону. Просто чтоб не видеть, как сжимается девушка от недовольства своего кумира, сделал просто, без надежды на благодарность. Кира потом, после этого, выносила ему мозг с особым, подробным наслаждением, но Александр не жалел ни о чем. За что это тебе, Воропаев, думает Рая, слушая, как мужчина рассуждает о том, что объект его страсти по самые надпочечники влюблен в Жданова. Как он буквально умоляет её о том, чтоб она дала ему совет, как вытащить из себя это чувство. Поясняет, что он сходит с ума. Он уже буквально прописался в этом ЗимаЛетто, лишь бы пересекаться с этим гениальным недоразумением. Он в отчаянье. Наконец, мужчина падает рядом и залпом выпивает бокал вина. Они сидят в тишине, и Рая взвешивает внутри себя вариант ответа, а варианта, на самом деле, два. Один, это тот, который ей очень хочется ему дать, чтоб он отказался от этого чувства, чтоб завел себе парочку любовниц, выбросил из головы такую нелепицу. Рая готова высмеять его состояние, устыдить его в слабости, ударить так больно, чтоб зародившееся чувство в нем угасло, поникло, увяло, истлело. Она буквально отбрасывает от себя бокал, ощущая, как еще немного и раздавит его в руке. - Ну, и что ты мне скажешь? - Александр смотрит на нее с такой надеждой. Блядь, Воропаев, за что, а? И Рая, буквально выдавливая из себя слова, выбирает второй вариант. Поддержать его в таком сильном чувстве. На её памяти в первый раз он испытывает подобный спектр эмоций, и она оказывается не способна забрать у него это. На её глазах под влиянием ее слов, он словно расправляется, наполняется силой, энергией, проходит его дрожь. В свою очередь Ремез ощущает, как теряет всю ту же силу. Словно с каждым словом утекает из нее что-то важное, нужное, словно она теряет целостность. Он уходит от нее довольный и трезвый, она провожает его и немного пьяно просит на свадьбу свою её не приглашать. Уже заперев за ним дверь, она плетется в комнату, разглядывает столик с бокалами и остатками вина. Смотрит на это все минуту, другую, словно в этом натюрморте есть какой-то смысл. Затем она хватает столик за край и с криком его переворачивает. Выплеснутая злость оседает разочарованием. Ты не хороший человек, Ремез, не хороший человек. Но он заслужил что-то настоящее, хорошее, уговаривает она себя, дай ему это, пусть попробует, пусть получит это. Пусть у него получится. Рая стирает слезы - странно, она уже пореветь успела? Бутылка текилы перекочевывает из шкафа на перевернутый обратно столик. Первая стопка обжигает и немного снимает другое жжение. Просто отступись Ремез, отступись настолько, блядь, насколько можешь. Не делай зла в этой ситуации, не делай зла, а добро не обязательно. Поравнявшись с Зорькиным и Пушкаревой, она приветствует их бодро и довольно. Перебрасывает все папки на одну руку снова и протягивает свободную для рукопожатия. Ладонь у Николая узкая, сухая, с нежной кожей не работающего физически человека и длинными пальцами. Хватка уверенная, хотя и немного мягкая. Рая сжимает сильнее его ладонь, намекая на то, что он может усилить хватку и парень повторяет - хорошо. Катя выглядит спокойной и мечтательной, отвечает ей на вопрос только со второго раза, и Рая улыбается. Влюбленность - прекрасное чувство, просто восхитительное. - Ну, ведите меня туда, где мы сегодня будем трудиться, - предлагает она Пушкаревой и Зорькину. - Там где и вчера, - пожимает плечами девушка, - если там подходит. - Вполне, - кивает Рая и сгружает все папки Николаю в руки, - сперва разберемся с НикаМодой. - Это все документы к ней? - Зорькин удивленно окидывает стопку в своих руках. - В основном да, - подтверждает Рая, улыбаясь, - вы даже не представляете, чего стоит превратить вашу документальную фикцию в физическую реальность. - Пойдемте, - предлагает Катя, - сколько сегодня у нас времени? Ремез рассчитывала все-таки, что получится потратить на это от силы часа два, но уже шел четвертый час, а конец не предвидится. Ей пришлось отменить одну встречу и перенести две других. - Завтра я не смогу быть у вас, - она устало трет глаза, - это оказалось сложнее, чем я думала, мне нужно немного подтянуть упущенные сегодня дела. А вот послезавтра будем встречаться снова. Катя только кивает. Умная девушка, очень корректная и приятная, чрезвычайно профессиональная. И при этом острая как бритва в деловых вопросах. Николай немного уступает в этом подруге, он все еще теряется среди деловых людей, а под напором Ремез вообще немеет, но в его интеллекте сомневаться не приходится. Его идея по поводу биржи, может стать вполне себе неплохим спасением для ЗимаЛетто на первых порах, и Рая сообщает ему об этом, одобрительно кивая. Парень даже расцветает от похвалы, и Ремез думает, что он правда все еще слишком юн, чтоб его кусать за ошибки и оплошности, его еще можно учить поощрением и поддержкой. У нее болезненно затекают плечи, и она с удовольствием плавно потягивается на стуле, прикрыв глаза. Когда она открывает их, в дверях она видит Малиновского - решительность на лице, недовольство во взгляде. За новой дозой пришел? - Добрый день, Роман Дмитриевич, - Катя слегка кивает, и Николай поднимается пожать ему руку. По лицу Романа видно, что он не особо горит желанием жать руку в ответ, но, тем не менее, делает это. - Вы посмотреть или поучаствовать? - Ремез снова возвращается к документам, поглядывая поверх очков для чтения на Малиновского. - Просто хочу убедиться, что все хорошо, - заявляет мужчина, тем не менее, не приближаясь. - А не поздновато ли спохватились? - Рая отмечает что-то в документе и показывает Кате, - вот с этого нужно вывести для меня несколько копий, хорошо? Пушкарева кивает и пишет задание в ежедневник. У нее уже целый список заданий, которыми девушка будет загружена на ближайшие дни. Восхитительная безропотность в отношении рабочего момента, или даже покорность, кроет под собой невероятный пласт эмоций, которые высвобождаются при правильном нажатии. Ремез дома коллекционирует друзы камней - разные, странные, невероятные природные сочетания минералов не просто пылятся на ее полке, у каждой друзы есть имя человека из её жизни. Когда ей необдуманно дарят друзу горного хрусталя, она даже испытывает злость. Все друзы она покупает сама, у всех друз история, и поэтому этот безымянный хрусталь злит её как незакрытое дело. Но когда в один из дней к ней приходит Воропаев и берет в руки эту самую друзу, едва ли не режась о грани кристалла, но называет её именем Пушкаревой. Он рассуждает о Катиной чистоте, необычности, не свойственности, в то же время острых углах её характера, не идеальности в сочетании с красотой всех эти граней. Ненависть к друзе пропадает, она занимает почетное место в коллекции Раи. Рядом с друзой аметиста, названной в честь Воропаева. - Я тут пробил цены на ваши услуги, - тянет Малиновский, все еще находясь на безопасном расстоянии, - в нашей ситуации я не уверен, что мы можем позволить себе что-то столь дорогое. Ремез подзывает пальцем Николая, показывая ему места в документах, которые касаются именно его. - Правьте их так, как это нужно вам, я писала умозрительно, вы дадите мне конкретику. - Хорошо, - кивает парень, забирая листы из её рук, - я могу сейчас пересмотреть? - Лучше продолжайте с теми финансовыми схемами, я бы хотела взглянуть на то, что получится до ухода, это терпит, - Николай кивает и возвращается к работе. Рая переводит взгляд на Малиновского, - в этот раз я делаю невиданное доселе исключение, работая не за гонорар, а за идею. Романа перекашивает, скорее всего, от высокомерности ее тона, решает Ремез. - И что же движет вами в этом направлении? - Крепкая дружба с Александром Воропаевым, - Рая возвращается к папке еще раз, боковым зрением замечая какой пристальный взгляд бросает на неё Катя. Ревнует? Подозревает? Рая улыбается своим мыслям, бесцельно пролистывая папку туда-сюда. Если бы Сашка не был так отчаянно повернут на этой барышне, Ремез даже посоревновалась бы с ней за внимание Воропаева. Уж больно интригующая личность у этой Пушкаревой, что там говорят про всякие тихие омуты? Вы просто неправильно бросаете в них камни. - И как давно наш Сашенька вас дружит? Каково это… дружить с Воропаевым? - он ухмыляется, словно его слова способны оскорбить. Очень хочется ответить - “ в разных позах, и с удовольствием” - но нельзя, не при Кате точно. Челюсть сжимается против воли хозяйки и Рая вскидывает на Малиновского взгляд. Она откидывается на стуле, медленно закрывая папку. Скользит глазами по хорошо одетому мужчине, начиная с обуви и заканчивая его лицом. Скользит медленно, сканируя каждый сантиметр, словно раздевая, завлекая. Она умеет быть обольстительной, когда ей это нужно. Да простят её те, кто думает, что умом единым женщина способна на многое, Ремез предпочитает быть владелицей многих талантов. Она замечает, как Романа коробит от этого взгляда, как он теряется и напрягается, не понимая, к чему готовиться. Рая потирает указательным пальцем нижнюю губу, словно обдумывая заданный Малиновским вопрос. А затем, понизив голос на полтона, почти интимно обращается к мужчине. - Дружить с Александром Воропаевым - ни с чем несравнимое удовольствие. Он умен, успешен, обходителен и предупредителен. Профессионал своего дела, умеет разграничивать личные и рабочие моменты. Честен, - на этом слове Рая подмечает, как Катя вздрагивает, и делает себе зарубку как-нибудь уточнить у Воропаева, что там за проблема с этим, - он готов брать ответственность за свои слова, за каждое сказанное слово, - выделяет она последний момент. - Умеет ухаживать за женщиной, предвосхищать её желания, понимать с полуслова, что тому причиной? Его тесные отношения с сестрами? Врожденный талант? Не знаю, да и не важно, но быть окруженной его вниманием, редкое удовольствие доступное узкому кругу приближенных к нему людей, - она удерживает зрительный контакт с Романом, буквально вбивая в него каждое слово словно молотком. - Знаю ли я еще таких мужчин? Увы, не доводилось, уникальный в своем роде экземпляр. Ну и конечно, я, как женщина, ценю его чувство стиля, его красоту, я вообще падка на гедонистическое созерцание красивых людей, в случае с Воропаевым, я просто таки соединяю приятное с полезным, - она, наконец, отпускает Малиновского из плена своего взгляда и переводит глаза на Катю, которая все это время смотрит на нее, не отрываясь, и продолжает, - какой-то женщине очень повезет, быть любимой таким достойным человеком, испытать и увидеть то, что он скрывает, чем он является, не на публику, для окружающих его шутов, а в интимной приватности личных встреч, - Катя краснеет до кончиков ушей и отводит глаза, Рая снова возвращается к Малиновскому, - Мы с Александром знаем друг друга около семи лет, для меня честь признавать себя вхожей в ближайший круг его друзей. У вас еще вопросы есть, Роман Дмитриевич? Малиновский выглядит так, словно хочет плюнуть ей в лицо, и Рая улыбается ему, даже немного понимающе. Бедная ревнивая ждановская шавка, как это, наверное, унизительно, недотягивать до своего недруга, даже и в устах неприятной особи женского пола. Роман старательно растягивает губы в полуулыбке. - Я рад, что хоть кто-то такого высокого мнения о нашем Сашеньке. - Вы просто слишком низко летаете, чтоб знать всех остальных. Мужчина дергается от такого заявления, рот его кривится в недовольстве. - Не буду вам мешать, - цедит он, собираясь выходить прочь. - О, не утруждайтесь, вы помешать нам не можете, - бросает ему в спину Рая, и Роман оглушительно хлопает дверью. Ремез плотоядно улыбается, а потом грустнеет, Воропаев опять лекцию ей прочтет о том, что её язык бежит впереди мозгов, а в её возрасте и при её работе, это, якобы, очень стыдно! А что поделать, если высказаться емко и всем понятно - уже стыдно! Она открывает папку таким рывком, что неосторожно выдергивает заглавный лист. Блядство! - Простите, - Катин голос мягок и осторожен, словно она не уверена, что сейчас вообще стоит заговаривать. Рая поворачивается к ней. - Да, Катенька? - Все то, что вы говорили про Александра Юрьевича, правда? Вы действительно так думаете? - она смотрит так, словно пытается заглянуть за стену Раиной отстраненности. - Не думала бы, не говорила, - жмет плечами Ремез, - я Воропаева не идеализирую, он тем еще ган… кгм, нехорошим человеком бывает. А еще ядовитый как сволочь, но в остальном, то, что я сказала, так и есть. Катя задумывается и мнется, открывая и закрывая рот в попытке заставить себя задать вопрос. Ремез ждет. В конце концов, у Пушкаревой достаточно храбрости задать интересующий её вопрос. - Вы сказали, что какой-то женщине очень повезет быть… - она взмахивает рукой и Рая кивает. - Повезет, я уверена, что Александр Юрьевич будет готов на все для своей женщины. Характер такой, - разводит руками Рая, - уж я то, за время нашей дружбы насмотрелась. - Тогда почему вы не… - Катя словно проглатывает вопрос и тушуется, - извините. - Да ладно, - смеется Ремез, - нормальный такой вопрос. Мы с Воропаевым, как вы выразились “не” потому, что он не испытывает то сочетание эмоций, которое можно охарактеризовать как влюбленность. И не испытывал никогда. Пушкарева долго на неё смотрит, словно выискивает подвох. Смотри, смотри, девочка, убеждайся, у тебя конкурентов нет. Не в моем лице так точно. - Спасибо, - Катя благодарит искренне, даже немного с придыханием. Но неловкость остается в воздухе. Ремез вытаскивает из стопки папку с выбранными вариантами кредитования НикаМоды, для расширения финансового потока в случае успеха. - Давайте лучше посмотрим эти цифры до моего ухода? Катя радостно кивает, бросаясь к папке, как к спасательному кругу. Рая вздыхает и тоже склоняется над расчетами. Оказывается, попытка быть хорошим человеком обычно наказуема очередным часом работы, нужно это запомнить!