Без Всего

Когда Александр услышал звук проворачивающегося в замочной скважине ключа, его начал разбирать смех. Повернувшаяся к нему Катя была воинственной, выбившиеся прядки из строгой прически угрожающе дрожали. Она поправила сползающие очки и нахмурилась. Воропаев честно пытался справиться с собой, но смех все равно прорывался. - Вы украли ключ у Милко? Или вы обнесли Ольгу Вячеславовну? Боже! Катенька, да вы, оказывается, кладезь талантов! Но девушка не оценила шутку, она подтолкнула его вглубь комнаты, подальше от запертой двери, оставив ключ в замочной скважине. - Я не собираюсь на это вестись, - заявила она недовольно, - не нужно меня сбивать с мысли. - О, что вы! Я даже не пытаюсь, вы прекрасно собьетесь сами, - Александр протянул к ней руку, желая коснуться, погладить. Это прекрасное, просто восхитительное чувство, находится рядом с этой девушкой, следить за калейдоскопом её эмоций. Он даже не наделся на такую скорую встречу. Конечно, он понимал, что ее нужно будет вскоре отпустить, но ведь сейчас, сейчас же можно было насладиться близостью. - Что это было там? – девушка увернулась от руки Александра, - я испугалась до ужаса. Особенно когда Андрей Палыч к вам бросился. - Это он от избытка эмоций, нервы, стресс, Кристина, короче говоря, - Воропаев совершил еще одну попытку коснуться, - все закончилось хорошо. Наши неудавшиеся бойцы примирились, так что можно считать, что все прошло более чем замечательно. Недоразумение. Катя снова увернулась от его руки, и Александру захотелось прижать её к стенке, чтоб прекратить любое сопротивление. - А Кристина Юрьевна все недоразумения решает так радикально? – она старалась смотреть ему в глаза, с вызовом, губы ее слегка подрагивали, словно она сказала еще не все, что хотела. - Обычно, она более сдержана, просто здесь было стечение обстоятельств, - Воропаев сделал шаг ближе, и Катя замешкалась, зацепившись ногой за огромный упакованный рулон кружева. Он протянул руку, притягивая ее за плечо ближе к себе. Будучи пойманной, она больше не вырывалась, наоборот, сделала шаг к Александру, еще и еще, пока не коснулась раскрытой ладонью его груди. Воропаев пожалел, что застегнул этот чертов пиджак. Катя провела пальцем вдоль пострадавшего лацкана, хорошо, что качественную вещь так просто не порвать. Пиджак не нуждался в починке и не выглядел потрепанным, но девушка касалась его так, словно сожалела о случившемся. - Вы так и собирались там стоять, ничего не делая, даже если бы Андрей Палыч решил вас ударить? – спросила она сдавленно, продолжая следить за движением своей руки. Александр поглаживал Катины волосы, слегка обводя пальцем нежное ушко. Даже просто касаться ее было удовольствием. Он переместил вторую руку ей на талию, притягивая ее чуть ближе, внутренне ликуя, что она не пытается отстраниться. - Это вы так пытаетесь спросить, врезал бы я Жданову в ответ или нет? – Воропаев улыбается, следя за тем, как Катя пожимает плечами, продолжая поглаживать его пиджак. - Меня больше интересует, - она поднимает на него глаза, - стали бы вы защищаться или нет. Если бы он решил сделать что-то такое… что-то плохое, непоправимое. - Где бы он это учинил, по-вашему, Катя? В собственной приемной, да еще и на глазах у своей же помощницы? Вы приписываете своему Андрею Палычу больше храбрости, чем у него на самом деле есть, - Александр улыбается еще шире, ощущая, как Катя сжимает в кулаке лацкан пиджака, который до этого ласкала. - Во-первых, Александр Юрьевич, Андрей Палыч не мой, - она выглядит чрезвычайно угрожающей, просто таки опасной, и это так забавляет мужчину, что довольная улыбка не сходит с его лица. - А что же, во-вторых, Катенька? – он ласкает пальцем её щеку, с наслаждением ощущая, как она поддается под этим прикосновением. - А во-вторых, Александр Юрьевич, не имея храбрости действовать в открытую, человек может ударить в спину. Вы этого не боитесь? В этом проявляете свою храбрость? Или это беспечность? - Сколько страсти по пустякам, - шепчет Воропаев, нежно касаясь нижней губы девушки, следя за тем, как она прикрывает глаза. - Вы снова называете свою жизнь пустяком? – она очень старается звучать строго, даже слегка нравоучительно. В этой наглухо застегнутой блузке, с таким тоном, страстью во взгляде, Воропаев ощущает, как учащается его пульс. - Я умею взвешивать риски, Катенька. И хватит об этом, - он склоняется к ней, и девушка прикрывает глаза, вздрагивая в его руках, - обо всем хватит, - шепчет он ей в губы. Катя подается вперед, целуя его первой, притягивая к себе за пиджак. Воропаев чуть улыбается ей в губы, прижимает её сильнее, ощущая, как она вздрагивает всем телом. Он растворяется в этом поцелуе, словно жар разливают под его кожей, и он плавится, сплавляется с ней. Александр настолько погружен в поцелуй, что замечает, что Катя расстегнула его пиджак, только тогда, когда она пытается стянуть его. Приходится оторваться от ее губ и набросить пиджак обратно. Катя протестующе всхлипывает и снова тянется за поцелуем, забираясь руками под пиджак. Ее ладошки стараются коснуться его везде, словно вслепую ищут что-то, словно запоминают. Он отрывается от ее губ, обжигая поцелуями её щеку, линию челюсти, касается губами за порозовевшим ушком. Девушка дышит часто, прижимается к нему сильнее, шепчет что-то неясное, неразборчивое, жаркое. Воропаев оглаживает ее спину, плечи, запутывается пальцами в некогда строгой тугой прическе. Господи, только бы остановиться, только бы вовремя сказать себе хватит! Александр ощущает, что Катя толкает его немного назад, и он опускается на стул, оказываясь ниже нее. Он отпускает её, отводит руки назад. Чем больше он касается, тем больше он этого хочет, тем больше разгорается его желание. Он дышит часто, прикрывая глаза под ее руками, она нежно касается пальцами его лица. Воропаев дергается, когда она расстегивает две пуговицы на его рубашке. Он сжимает руки в кулаки, позволяя, просто все позволяя. Катя поднимает его лицо вверх, он не открывает глаз, стараясь расслабиться, отдаться ощущениям. И чуть не переворачивает стул, когда девушка прижимается губами к его шее у самого горла. Резким движением Воропаев усаживает Катю на свои колени, заставляет вернуться к своим губам, углубляет поцелуй. Она выдыхает ему в губы, стонет, когда мужчина прижимает ее сильнее. Александру приходится ловить ее руки, когда он ощущает, как она расстегивает на нем рубашку. Приходится прижать ее руки к своей груди, продолжая поцелуй. Она хнычет в его губы, пытаясь высвободиться. Воропаев прижимается своим лбом к ее лбу. - Катя, - он ощущает, как реальность подводит его, хочется отпустить ее руки и позволить ей то, что он не позволяет себе. Тяжело дышит. Снова касается своими губами ее губ, - Катенька, хорошая моя, моя. Он отпускает ее руки, и она забрасывает их ему на плечи. Глаза ее закрыты, дыхание прерывистое. Катя старается сесть удобнее на его коленях, и он прижимает её за бедра, прекращая движение. - Тихо, не шевелись, посиди покойно. Минуту спокойно посиди. Девушка кивает, и снова пытается усесться удобнее. Мужчина шипит в ответ и только сильнее прижимает ее к себе. - Мне нужно как-то дойти до машины, Катя. Имей совесть, не ерзай. Ты сейчас не помогаешь мне совсем, Господи. Девушка смеется ему в губы, совсем тихо, скорее посылая легкую дрожь по его телу, чем издавая звук, но любые движения прекращает. Она прячет свое лицо на его плече, время от времени оставляя легкие поцелуи на его шее. Воропаев старается восстановить дыхание, но это чрезвычайно сложно, практически невозможно, удерживая Катю на коленях. Когда вместо горячей томной волны от её поцелуев он ощущает, как она принюхивается к его шее, ему становится смешно. Александр знал, что девушке нравился его запах, она ему об этом говорила несколько раз, пытаясь понять, чем же таким он пахнет. Один раз он даже показал ей парфюм, которым он пользуется, но девушка только удивленно на него посмотрела и заявила, что это не то же самое. Еще минуту-другую он позволяет себе посидеть спокойно, но рано или поздно всему хорошему приходит конец. Слегка отстранившись, Воропаев целует Катю в макушку. - Мне нужно выбираться из этого модного дурдома, - шепчет он притихшей девушке, но она только сильнее прижимается к нему, - Катенька, меня придется отпустить, мне нужно на встречу, а туда опаздывать не принято, ой как не принято. Вам же будет стыдно, если я туда опоздаю. Неужели вы можете такое допустить. - Каждый раз, когда я вас отпускаю, с вами что-то случается, - бухтит она ему в шею. - Как самонадеянно, - смеется он, - может, это я от вас заразился невезением? - Если бы я была заразной, то все бы вокруг меня поубивались, - со знанием дела заявляет Катя и трется носом о его шею. - Так вроде начали уже, - замечает мужчина, и девушка наконец поднимает голову от его плеча заглядывая ему в глаза. Взгляд ее немного возмущен. Александр улыбается и поправляет ей очки. Она вздыхает, пытаясь переплести тугой узел на затылке, продолжая сидеть на его коленях. Это прекрасное ощущение, просто быть рядом, просто следить за тем, как Катя поправляет прическу. Щемящая нежность поднимается внутри него, он прикрывает глаза и проводит носом вдоль линии ее челюсти. Просто ласка, просто близость, никакой страсти, только нежность. Она оглаживает его волосы, пытаясь придать им прежний вид. Выглядит она настолько умильной и сосредоточенной, что он снова улыбается. Он любуется ею и думает о том, что никогда и ни с кем он не был так спокоен как с этой девушкой. Никто не дарил ему такое чувство полного расслабления. И ему хотелось продлить это чувство с каждым разом все дольше. Возможно, нужно сделать это чувство постоянным? Сделать ее своей навсегда?

* * *

Ее руки все еще помнят ощущение его волос под пальцами. Они такие жесткие, непокорные, все в своего хозяина. Особым удовольствием для нее было перебирать их, прочерчивать линии по его затылку. Воропаев таял в ее руках каждый раз, когда она слегка массировала его голову. Всегда такой собранный, застегнутый на все пуговицы, напряженный. Катя ощущала зуд в пальцах каждый раз, когда добиралась до его одежды. Ей казалось, что если она снимет все эти слои брони, он станет ее окончательно, станет ее насовсем. Пушкаревой приходилось очень стараться быть сдержанной, странное желание, дикий жар, трепет – все это сметало логику и конструктивизм подчистую. Рядом с Воропаевым она теряла волю и тут же обретала ее, словно в ней просыпалось что-то, что-то новое, жадное, голодное. Совершенно ей не свойственное, и в то же время абсолютно ей принадлежащее. Каждый раз, будучи с Александром, она хотела больше, ей становилось мало его прикосновений. Совместных ужинов было недостаточно. Взгляды украдкой в коридорах ЗимаЛетто убивали! А тут еще и Ремез влезла со своими советами. Рая буквально подловила ее в уборной, преградив ей путь. - На тебя постоянно поглядывает Малиновский, в особенности, когда Воропаев где-то рядом. Ты на Александра пялишься, как модель на пирожное. Разве что слюной не капаешь. Если ты не планируешь рассказать Жданову о том, что ты и Александр того, - она выразительно пошевелила бровями, - держи себя в руках. А то, Господи, вы с этими гляделками прям как в школе! Кате впервые не хотелось быть милой. Хотелось заявить ей, что она лезет не в свое дело, что они сами разберутся, как и когда им друг на друга смотреть. Но Ремез не ждала ответа, просто отошла в сторону и пошла по своим делам. Больше к этой теме Рая не возвращалась, но Катя и правда стала замечать, как Малиновский наблюдает за ней. Может, просто. Может, отслеживая ее реакции. Пришлось поблагодарить Ремез, мысленно, и дальше быть более осторожной и внимательной. Да и Александр стал, словно, более собранным в ЗимаЛетто, Катя подозревала, что Рая провела и с ним воспитательную беседу. Она собиралась просто поговорить с Александром, когда просила у Ольги Вячеславовны ключ от мастерской. Это было единственное место, куда особо никто не заглядывал, если там не было Великого и Ужасного, то есть Прекрасного Милко. Уютова отдала ключ почти что с радостью, разве что попросила быть осторожнее. Только благодаря Ольге Вячеславовне Катя узнала, кто «поймал» ее и Воропаева в тот день за поцелуем. Все оказалось достаточно просто, и, благодаря Уютовой, безопасно. - Ой, Катюш, вы как маленькие, честное слово! Если уже решили чем-то таким заниматься, - Ольга Вячеславовна даже слегка смутилась, - дверь бы запирали, ключ у меня попросили. Я понимаю, дело молодое, да и видно было, к чему у вас это все идет. Но, если вы пока это скрываете, то проверяйте, чтоб ваши отношение не оказались шилом в мешке. Это еще вам повезло. Что я подошла с Тропинкиной в одно и то же время! У Машки же язык как помело. Мне пришлось ее припугнуть, - Уютова выглядела чрезвычайно пристыженной, - думаю, что она будет молчать, как рыба. Вот только ты с ней об этом не заговаривай, - советовала ей женщина, - и вопросы ее игнорируй в случае чего. Воропаев слишком весомая фигура, имеющая слишком жесткий характер, чтоб о нем судачить, но мало ли, вдруг у Маши окажется еще меньше здесь, - женщина постучала себя по лбу, - чем я рассчитываю. Но ее желание просто поговорить снова пошло прахом! С этим мужчиной невозможно было разговаривать серьезно. Все его ответы окутывали его как броня, как его же пиджак, его же рубашка, вся та строгость, в которую он заворачивался каждый день. Ей хотелось вытряхнуть его из этого состояния, вытащить из футляра, чтоб подержать в руках сердце Железного Воропаева, действительно заглянуть ему в душу, а не довольствоваться подглядыванием в оставленную щелочку в жаркие моменты короткой близости. Господи, ей бы хотелось стать вполовину такой же храброй как Ремез и просто заявить Воропаеву в лоб, что она хочет, что она просто хочет! Он каждый раз шептал ей «подожди», умолял «не торопить», притягивая ее еще ближе. Ей казалось, что позвоночник ее сломается, если Александр не определится, он тянет ее к себе или отталкивает от себя. А то иногда у нее складывалось впечатление, что одной рукой он притягивает ее ближе, отодвигая прочь другой. Дикое желание коснуться его кожи буквально сводило с ума! Она расстегнула его пиджак и, не встретив сопротивления, потянула его вниз. Но позволявший это секунду назад мужчина, словно одумался. Подавил разочарование очередным поцелуем. Катя ненавидела его в такие моменты так сильно, словно до боли. Словно он лишал ее чего-то, что уже принадлежало ей. Он сказал, что он может быть ее, если она захочет. Она хотела, а он пока становиться ее не торопился. Второй попыткой оказалась его рубашка, пару лишних пуговиц, думала она, еще немного, совсем чуть-чуть. Но и здесь мужчина пресекает ее движения! Быть с ним становится изощренной пыткой. Но когда он шепчет ей «моя», все внутри взрывается, и дикое желание сменяется щемящей нежностью. Ей хочется тоже шептать ему что-то, повторять ему, как она его… что она к нему испытывает. Ей хочется ласкать его, чтобы он сходил с ума от ее прикосновений, чтоб от его самоконтроля не осталось и следа. Она даже не понимает, что он имеет в виду, когда просит ее «тихо, не шевелись, посиди покойно, минуту спокойно посиди», она продолжает усаживаться удобнее, пока не ощущает его возбуждение. Катя испытывает странную смесь неловкости и гордости, дико приятное ощущение, что этот мужчина испытывает жажду именно к ней! Когда Воропаев приводит себя в порядок и уходит, напоследок легко коснувшись ее губ, она еще какое-то время растерянно пытается собраться. Так происходит каждый раз, когда нужно возвращаться в суровую реальность рабочих дней после украденных минут восторга с этим человеком. Она выбирается из мастерской и отправляется на поиски Уютовой, чтоб вернуть ей заветный ключик. Ольга Вячеславовна обнаруживается возле кабинета Киры, где о чем-то беседует с довольным Зорькиным. Катя, покашливая, привлекает себе внимания. Уютова расплывается в довольной, понимающей улыбки и прячет ключ в карман. Коля внимательно следит за Катиными движениями, и девушка чувствует неловкость от этого, словно он может ощутить, чем только что занималась его подруга. - Как все прошло в банке, - интересуется Катя, подходя к Николаю максимально близко. - У тебя пуговичка под горлом почти полностью оторвалась, это чтоб ты знала, - подмечает Зорькин, и, не обращая внимания, на покрасневшую девушку продолжает, - в этом банке, слава Богу, все прошло успешно! Я помолился всем известным и не очень богам, потому, что, если бы и в этот раз у нас ничего не выгорело, то Рая начала бы убивать, и ее никто бы не смог остановить, даже Воропаев. - Так, ребятки, пойду я, - подмечает Уютова, похлопывая Колю по плечу, - потом зайдешь, я посмотрю, что можно сделать. Катенька, до встречи. Когда женщина уходит, Пушкарева обращается к Зорькину. - С чем она должна тебе помочь? - Меня к ней Воропаев направил, мне нужно иметь парочку приличных костюмов. Покупать хорошее очень дорого, Александр Юрьевич сказал, что ЗимаЛетто не обеднеет, если Уютова поможет мне в этом вопросе. - Ты уже с Воропаевым общаешься? – Катя этот момент пропустила, и когда только успели. - Это все Рая, он ей нужен постоянно, она же ему отчитывается по всем вопросам. К Жданову она ни ногой, Малиновский вообще от нее шарахается. Он уже даже от меня шарахается, - удрученно сообщает Зорькин, - может, думает, что бешенство заразно, не знаю, - жмет он плечами. - Я тебя сейчас ремнем выдеру, - слышит Катя голос Ремез, и Коля буквально подскакивает, - вы посмотрите на него, бешенство заразно, видите ли! Раиса выходит из кабинета Киры весьма довольной, и ее строгие слова не вяжутся с широкой улыбкой на ее лице. Сразу видно, что победа очень хорошо влияет на ее настроение. - Слышала, тут Воропаев ошивался, - обращается она к Кате, – уже свалил к себе? - Да, сказал, что у него какая-то важная встреча сегодня, - подтверждает Катя, следя за тем, как Ремез передает Николаю несколько папок. - Правда важная, - подтверждает Ремез, - и, по-хорошему, мне тоже нужно на эту встречу. - Ты вызвала такси? – Коля пересматривает документы. - Вызвала, как раз позвонили. Ты сегодня домой не торопись, ладно, я подъеду после встречи, и мы еще поработаем. Договорились. - Никуда не денусь, буду тут, - он отрывается от документов, - удачи не желаю. - Молодец, - Ремез хлопает Зорькина по плечу, раскланивается с Катей и удаляется, насвистывая какую-то дикую мелодию. - Я думала, она водит свою машину, - Катя провожает девушку удивленным взглядом. - Нет, - Коля качает головой, - мне Воропаев рассказывал, что она пять раз на права сдавала. Пострадало две машины, три инструктора и одно дерево. Так что она постоянно на такси. - Когда вы успели так пообщаться? - удивляется Катя, ощущая укол ревности где-то в солнечном сплетении. - Да так, между делом на самом деле, - Зорькин подцепляет ее под руку и продолжает, уводя ее за собой в сторону зала заседаний, где он обычно и работает с Ремез, - зато я смело могу тебе заявить, что бы ни было между Раей и Воропаевым, оно закончилось и закончилось давно. Поэтому можешь выдохнуть и не переживать. А то играть против Ремез я бы тебе не советовал, эта сожрет и не подавится, - произносит он с неким придыханием, - поразительная сте… женщина. - Даже так? – удивляется Пушкарева, - а как же Вика? Что, уже все отгорело к ней? - Но-но, не путай утонченную Викторию и упрямую Раису, это как сравнивать розу и аконит! - Лучше бы я молчала, - вздыхает Катя, - ладно, романтик, рассказывай, до чего вы там сегодня доработали, мне нужно что-то Жданову передать. - Ну так пошли, я тебе сейчас все наглядно покажу! Сможешь даже принести благую весть, так, для разнообразия. - Это хорошо, - Катя кивает, ускоряя шаг, - благие вести очень даже нужны, особенно сейчас.