Без Всего

Самое сложное это не знать, что можно сделать с полученной информацией. Когда у тебя в руках просто-таки оружие массового поражения, а ты все равное не знаешь, как его применять. Так себя ощущал Жданов, прохаживаясь по кабинету со стороны в сторону. Злость душила его все сильнее, убивала, не находя выхода. Он даже начинал ненавидеть Малиновского, не зря раньше было поверье, что гонца с плохими вестями казнили. Это Роман принес ему такое счастье, как знание, что Воропаев весьма удачно окрутил Пушкареву. Когда Андрей начинал об этом думать, у него дергался глаз, начинала быстро и неистово биться жилка на виске. Тропинкина донесла Малиновскому то, что видела собственными глазами, а не верить втресканой по уши Марии смысла не было. Оказывается, Сашенька был столь успешен, что Катя буквально была готова на него запрыгнуть, да еще и в таком месте, как мастерская Милко. Знал бы Воропаев, сколько удовольствий Жданова видел тот диван, бежал бы оттуда без оглядки. Но сейчас это было не важно, важным было то, что Александр преуспел в том, в чем полностью проиграл Андрей - втрескал в себя Пушкареву настолько, что такая логичная и рассудительная девушка проявила беспечность. Что в нем было такого, чего не хватало Жданову? Может Андрей мало оскорблял Катю? Недостаточно ставил ее в неловкое положение? Плохо запугивал? А то, все выглядело так, что агрессивное поведение было Пушкаревой гораздо ближе. Может она скрытая мазохистка? Малиновский не просто принес худую весть, он еще и постарался максимально указать Жданову на его утерянные возможности, уколол его гордость тем, что Воропаев и тут его обставил. Андрею это не давало покоя. Все это время он собирался с мыслями, чтоб поговорить с Пушкаревой. Ему хотелось сразу всего - выставить эту, теперь уже, воропаевскую проблему прочь, заставить сменить ее вектор движения, или просто жестоко высмеять ее влюбленность в такого расчетливого козла как Воропаев. Прихватить за плечи и бросить ей в лицо стандартный сценарий таких взаимоотношений. Интересно, для таких барышень, у Александра тоже имелась своя инструкция, или он действовал исключительно по собственному наитию? Прав был Роман, тысячу раз прав, у Воропаева нужно было брать уроки по отношениям с женщинами, и не только потому, что он умел с ними хорошо расходиться, а еще и потому, что, как оказалось, ему было совершенно плевать, с кем эти самые отношения заводить! Тропинкина с упоением рассказывала Малиновскому, что Александр целовал Катю, как в последний раз. Это же нужно разыграть такую страсть! Нет, Мария, конечно, не самая взыскательная публика, но если от этого веяло реальностью даже со стороны, значит, и актерская игра там была на высшем уровне. Интересно, думал Жданов, только сильнее себя распаляя, он ей стихи под луной читает или, наоборот, унижает и порет? Слишком странно все это было для понимания, уж слишком странно! Именно поэтому следовало поговорить с Катей. Точнее, как утверждал Малиновский, переубедить, переупрямить и перетащить назад! В конце концов, это была их трудолюбивая пчелка-майя, и отдавать ее так просто, это было верхом глупости. Но тут возникала другая проблема - во время рабочего процесса Пушкарева больше не сидела в своей каморке - она проводила время либо с Ремез, либо со своим Зорькиным, либо с ними двумя одновременно. И никакой краской ее нельзя было нарисовать в директорском кабинете дольше, чем на несколько минут. А выловить ее после работы стало просто невозможной миссией! Да еще и Воропаев зачастил к нему, день ото дня принося все новые и новые документы, обговаривая выкупленные долги, предлагая свои стратегии. Жизнь бы стала абсолютно невыносимой, если бы не три вещи: первая, Кира вовсю была на его стороне, и даже разругалась с Кристиной, выскользнув из-под ее влияния; вторая вещь, Лерочка Изотова проявила чудеса небывалого дипломатизма и позволила Жданову самостоятельно выбирать время их встреч; третья, возможно, в свете последних событий, самая приятная - сам Воропаев. Точнее сказать, его состояние. Андрею было легче выслушивать монотонные речи от без пяти минут родственничка, глядя на его бледное уставшее лицо с лихорадочно блестящими глазами. Гораздо проще становилось принимать изощренные оскорбления в свой адрес, считая, сколько обезболивающих таблеток у него уйдет за беседу. А еще Жданов подметил, что иногда Воропаев придерживается, то за стул, то за стенку, то за стол, если сделает слишком резкое или стремительное движение. Сперва он не видел в этом ничего такого, но когда видишь человека каждый день, хочешь или не хочешь, начинаешь присматриваться к деталям. Один раз Андрей даже напрямую спросил у Воропаева: - Сашенька, а ты не принимал ли накануне чего погорячее? Я смотрю, тебя прям ведет. Александр на подначку отреагировал весьма слабо: - Перед работой не употребляю, я же не ты. Андрюшенька. Это у тебя кредо - ни дня на трезвую голову. - Тебя правда поводит, я же вижу, - Жданов решил сделать ход откровенностью и сочувствием. - Много работы, - Воропаев ведется на такой тон не хуже Киры, всегда велся на него когда был еще подростком, - слишком мало сплю, так что ничего серьезного, не дождешься. Андрей помнил, что, когда маме было что-то нужно от Александра, она включала с ним максимальную заботу, могла даже обнять, погладить. В такие моменты замкнутый, отстраненный подросток словно подтаивал, подавался навстречу обманчивой мягкости. Потом Маргарите не составляло труда снова навести нужную дистанцию. Жданов пытался вспомнить, видел ли он в глазах Александра разочарование, обиду, слезы. Но память подводила его, Андрей помнил только, как мама постоянно напоминала Сашке - ты мужчина, мужчины не плачут, твои слезы никому не нужны, ничего хорошего они ни тебе, ни твоей семье не принесут, учись быть сильным, бери ответственность. Воропаев оказался слишком хорошим учеником, думает Жданов, лучше бы мама учила его уступать и делиться, честное слово! Сегодня ни Ремез, ни Зорькина в ЗимаЛетто не наблюдалось, и Андрей собирался с духом и успокаивал эмоции. Нужно было выловить Пушкареву и прижать ее к стене. Малиновский сказал: - Ты поцелуй ее, нормально так, по настоящему, если Воропаев смог, то и ты осилишь, главное смотри, об брекеты там не поцарапайся. Жданов, конечно, обозвал Романа “скотиной”, но информацию к сведению принял. Неужели он не сможет поцеловать Пушкареву так, чтоб она и думать забыла об этом язвительном, отмороженном, надменном гаде? Сможет! У него практики выше крыши. Пора применять нажитое непосильным трудом для благого дела. Спасение собственной задницы он считал более чем благим. Заодно, можно было спасти и Малиновского, заслужил, Жданов внутренне улыбнулся. Теперь нужно было дождаться Катю. В ожидании Андрей успел несколько раз проиграть в голове, казалось-бы, безупречный сценарий. Несколько раз позлиться и отказаться от затеи, и один раз налить себе выпить. Поэтому, когда Пушкарева, таки явила ему свой ясный лик, он уже был в полнейшем раздрае и недовольстве. - Где же вы пропадаете целый день, Катенька? - как ни старался Жданов, но голос прозвучал скорее саркастично, чем интимно. Девушка останавливается, как всегда нагруженная кипой бумаг. - Так я ведь с Ольгой Вячеславовной подсчитывала расходы на новую коллекцию, там же проблемы были с фурнитурой, пришлось все заново пересчитывать. Вернее сказать, мы перепроверяли, но это все равно съедает очень много времени, - девушка в хорошем настроении, улыбается, и даже светится. Жданов ловит себя на мысли, что такая довольная Катя злит его еще больше, чем зависшая и удрученная. Он понимает, что эта злость рождается осознанием, что это счастье дело рук Воропаева. Пушкарева порхает от переизбытка чувств к Сашеньке, хотя должна из последних сил тянуться к нему! Катя пытается проскользнуть мимо, но Андрей подхватывает у нее документы и перекладывает иx к себе на стол. Все это в легком, почти танцующем движении. Девушка замирает, слегка ошарашенная таким странным поведением мужчины. - Андрей Палыч, что вы делаете? Там еще очень много работы! Я когда закончу, тогда вам покажу, - Пушкарева снова тянется к документам, но Жданов перехватывает обе ее руки, и прижимает к своей груди. Глаза девушки распахиваются, словно в испуге, она пятится назад, пытаясь вырваться. - Катенька, вы отдаляетесь от меня, не радуете меня свои присутствием, а я так страдаю. - Андрей Палыч, не нужно… - и он почти слышит, как девушка хочет добавить “начинать сначала”. Он притягивает ее ближе, а она начинает сопротивляться ожесточеннее. Возможно, если бы она закричала, то он бы ее и отпустил, но это немое сопротивление он не расценивает как прямой отказ. - Как вы церемонно меня называете, - он практически упирает девушку себе в грудь, сминая ее сопротивление одной рукой, - а нашего господина Воропаева вы как зовете? Сашенькой? Алексом? Или он любит, когда вы называете его Александр Юрьевич? Жданов ожидает, что Катя испугается, начнет все отрицать, заверять его в своей верности. Девушка на миг бледнеет, и Андрей уже готовится к этой слезливой тираде заверений в любви, но вместо этого глаза ее вдруг становятся холодными, подозрительно похожими на глаза Воропаева. - Вам до этого не должно быть никакого дела, - бросает Пушкарева, вырываясь с удвоенной силой, - свою работу я делаю хорошо, а с кем я, и кого я и как называю это не ваше дело. Андрей Палыч, - выделяет она его имя, словно обжигает. Вот же маленькая дрянь, думает Андрей, страшилка, а все туда же, возомнила, что может упражняться в гоноре. Он прижимает ее сильнее, сжимает ей запястья одной рукой достаточно сильно, чтоб причинить дискомфорт. Склоняется к ее лицу. - Вы думаете, Катенька, что попали в сказку? Что Воропаев это заколдованный принц, и от вашего поцелуя он волшебным образом из гондона станет хорошим человеком? Так я ТЕБЯ расстрою. Он использует тебя, наивная дурочка, ты знаешь, сколько у него, таких как ты было? Хотя нет, таких как ты, у него еще не было. Знаешь, почему он обратил на тебя внимание? Ему нужен я и ЗимаЛетто. Компания под полным контролем и я на крючке, со связанными руками, без поддержки и помощи. Поэтому он решил забрать тебя у меня. Неужели в твоей маленькой умной головке не осталось и крохи места для анализа? - мужчина видит, как горят глаза девушки, вместо слез там уверенность, странная, непривычная дикость, - ты не нужна ему, он выбросит тебя как ненужный фантик. Попользуется и бросит. А может уже попользовал? Каково это, когда первый мужчина в твоей жизни первостатейный мудак, а? - Не знаю, - бросает Катя холодно, хотя щеки ее горят, а лицо плохо скрывает весь спектр обуревающих ее эмоций, - я же с вами не была. Если бы Андрей был воспитан в других традициях. Если бы позволял себе больше. То, скорее всего, он бы ее ударил. Наотмашь. Но он сдерживается, сжимая ей запястья сильнее. - У Воропаева научилась, да? Думаешь на коне? Или думаешь на коне твой Сашенька? А не страшно, что Вертинский открутит ему голову? Ты же, святая простота, понятия не имеешь, что делают с должниками. Не станет твоего драгоценного Александра Юрьевича, к кому под крылышко ты прибежишь? Правильно, ко мне! А мое прощение еще нужно будет заслужить, - он наклоняется еще ниже, - вымолить. Сможешь? Он не уверен в том, что собирался сделать - поцеловать ее, или просто припугнуть. Но в следующий миг Андрей оказался отброшен к дивану, а над ним навис разъяренный Воропаев. Жданов слышал, как Катя вскрикнула: - Не надо! - но Александр уже подхватил его за пиджак, ставя на ноги. Андрей услышал, как хлопнула дверь кабинета. Куда ее понесло, проносится отстраненная мысль в голове у Жданова. Но тут же тает в тумане боли, когда Воропаев врезает ему кулаком под дых. Андрей сворачивается, словно улитка и старается делать маленькие короткие вдохи. Но Александр не дает ему оклематься, он с силой разгибает его. Глаза Воропаева безумные, яркие, он скалит на него зубы, словно сдерживает рвущийся наружу крик, шипит на него сквозь них так, что Андрей с трудом разбирает слова: - Какого хрена ты творишь, жертва аборта, - он тяжело дышит, и Жданов пытается просчитать, собирается ли Воропаев врезать ему еще, - что у тебя в мозгах заклинило? Тебе мало Киры? - Киры? - не выдерживает Андрей, - ты воруешь моих сотрудников, а я должен на это спокойно смотреть? Это же нужно настолько хотеть получить компанию в свои руки, чтобы лечь в кровать с такой страхолюдиной! И как тебе Пушкарева в постели? Хорошо было быть первопроходцем? Для такого любителя шалавящихся дам как ты, нетронутый цветочек это прям редкость. Воропаев заряжает ему под дых вторично, на этот раз оставляя Андрея на полу. Дышать сложно, и Жданов старается не смотреть на Воропаева, сконцентрироваться полностью на своем дыхании. - Андрей, ты ебанулся в край, - и мужчина поднимет глаза, глядя на растерянного Александра, - что ты вообще несешь? Ты же гораздо адекватнее. Что на тебя вообще нашло? Ты пропил последние мозги? Или, может, подцепил какую-то венерическую болезнь, которая поражает мозг? Мои взаимоотношения с Катей не имеют никакого отношения ни к тебе, ни к ЗимаЛетто. Это только мое и ее дело. Она не стала хуже работать. Не бросила тебя. В ней верность просто поразительна - зачем ты ее истребляешь? Давай мы будем разделять работу и дела личные. А то в следующий раз, я не ровен час тебя... Но договорить Воропаев не успевает, дверь едва не срывается с петель, когда в кабинет влетает Кира, а за ней и Катя. Воропаева, не сбавляя скорости, подбегает к Александру и отвешивает ему пощечину. Мужчина поворачивается к сестре всем телом, он выглядит немного растерянным: - Кира… - Не смей! - взвизгивает женщина, и наносит очередную пощечину. Ради такого шоу Жданов готов потерпеть этот визгливый тон, в который обращается голос Киры на грани истерики. - Кира, - снова пробует Воропаев, но сестра настроена решительно, она бьет его еще раз, и еще. Возможно, она бы ударила его и в третий раз, но ее руку перехватывает Катя. - Кира Юрьевна, не нужно, - голос Пушкаревой успокаивающе мягкий, но Воропаева толкает ее от себя с криком: - Пошла вон отсюда! Кто ты такая, чтобы меня хватать! Александр становится между девушками, задвигая Катю за спину. - Кира, успокойся, - он держит обе руки на виду, слегка подняв их в пораженческом жесте, - я прошу тебя, ты что не видишь, тебя несет. Жданов и впрямь слышит, что Александр просит. Он никогда не слышал в его голосе таких успокаивающих нот. Воропаев никогда ни у кого ничего не просил. - А ты вообще закрой рот! - переключается на брата Кира, - как ты смеешь! Как ты смеешь поднимать руку на моего мужа… почти мужа! - она толкает брата в грудь, - ты кем себя возомнил? Ты кто такой? Приходишь и избиваешь людей! Андрей был прав, ты больной, твоя мания величия подсказывает тебе, что ты имеешь право наказывать других, - она толкает его снова, и Жданов видит, как Воропаев делает шаг назад, стараясь держать Пушкареву постоянно за спиной. - Или ты сейчас скажешь мне, что все, что ты делаешь, ты делаешь ради меня? Это ради моего блага? - Кира, - Александр пытается образумить девушку, но она снова бьет его по лицу. - Не смей! Просто не смей! Тебе что, донимать некого? Что ты к Андрею привязался? Ходишь сюда, как к себе домой! Ты что забыл, что ушел отсюда? Забыл, как тебе разонравилось это место? Мы прекрасно справляемся тут и без тебя! Ты не нужен, понятно? НЕНУЖЕН. Ни мне, ни кому другому здесь! Я знаю, что ты меня любишь, что ты меня защищаешь, но хватит. Достаточно. Пора уже заметить, что я выросла, и теперь меня можно перестать опекать. Я сама приду к тебе за помощью, если мне будет нужно. Ты думаешь, что ты такой важный и незаменимый? Может, у тебя просто хорошо получается навязываться людям? Навязывать свои услуги, свою заботу. Ты у других спрашивал - хотят они этого или нет? У меня будет другая семья, понимаешь ты или нет? Он, - Кира показывает на Жданова, но Александр смотрит только на нее. Андрей видит, как мелко подрагивают руки Воропаева, - моя семья, а ты позволяешь себе поднять на него руку. Я не хочу тебя видеть. Убирайся! - Кира, пожалуйста, дай все объяснить, - Александр делает шаг к сестре, но она отходит от него, выставляя руки вперед. - Нет, уходи. Я не хочу тебя сегодня видеть вообще. Уходи Саша. - Кира… - Пошел вон! Ты же достаточно умный для того, чтобы понять, что я сказала? Я слишком злая, чтобы мы что-либо обсуждали. Просто уйди. Жданов напряженно следит за Воропаевым. Мужчина кивает, опуская руки в карманы брюк. На короткий миг Александр переводит взгляд на Андрея, и Жданов ощущает, как холод спускается вниз по позвоночнику. Затем Воропаев молча поворачивается на выход. Он даже не реагирует, когда его пытается остановить Катя, своим, едва ли различимым: - Александр Юрьевич... Мужчина удаляется молча, спина ровная, полное спокойствие в движениях. Одному Богу известно, сколько трудов вкладывает Воропаев в эту спокойную походку, и это поражает Андрея гораздо больше всего произошедшего. Кира склоняется к Жданову. - Андрюша, как ты? - Все хорошо, не волнуйся, - отвечает он ей, и улавливает, как Катя пытается тоже выйти вслед за Александром, - а вы куда Катя? Я вас что отпускал? Но Кира встряет со своим: - Пусть тоже выметается, ей есть чем заняться. Катя пользуется этим полуофициальным разрешением, и опрометью покидает кабинет. Тем временем Кира продолжает хлопотать над ним, помогая ему встать, все еще причитая по поводу своего братца. Вдохи все еще отдают болью, но Андрей чувствует себя отмщенным, в конце концов, услышать такое от горячо любимой сестры переносится не лучше, если не хуже парочки таких ударов. Он усаживается в свое кресло, и притягивает Киру к себе на колени. Она прячет свое лицо у него на груди и заливается слезами. Хорошо. Сейчас он ее успокоит и поддержит. Потом он все-таки поговорит с Пушкаревой. Уже по-деловому и очень конкретно, не хочет же она потерять хлебное место. Пусть трахается, с кем хочет, главное, пусть работает хорошо. Но сперва он посоветуется с Малиновским - уж он-то знает, как из любой ситуации извлечь выгоду. И пусть сегодня все пошло не так, как было запланировано, думает Жданов, но такой исход тоже хорош. Он еще раз поглаживает волосы Киры, прижимая ее к себе теснее, очень, очень хорошо.