Без Всего

Александр помогал избавляться ей от верхней одежды молча, за что Катя была ему благодарна, ведь любые разговоры привели бы ее в еще более плачевное состояние, чем она была сейчас. На часах было два часа ночи, когда она позвонила в дверь Воропаеву и ожидала от него удивления, вопросов, но нет. Мужчина открыл дверь поразительно быстро и выглядел он так, словно еще не ложился, но Катя знала, что, скорее всего, его подняло с постели волнение или очередной ночной кошмар. Ее правоту подтвердил свет, лившийся из кухни в полутемный коридор, где Александр не удосужился зажечь свет, отпирая дверь. В темноте неясным прямоугольником серел вход в едва освещенную спальню. Он впустил ее в дом и принялся помогать ей раздеваться, попутно поглаживая ее волосы, едва касаясь рук. Кате хотелось прижаться к нему до дрожи, но она терпела, ведь стоило ей коснуться его вот так, по настоящему, и она бы стекла ему к ногам рыдающей лужей. Когда они, наконец, совместными усилиями повесили в шкаф ее пальто, шарф и шапку, задвинув прочь ботинки, он еще раз очертил линию ее лица пальцем: - Чай? - голос его немного хриплый, даже слегка сонный. Может, он только проснулся? Катя кивает ему и Александр берет ее за руку, заводя на кухню, усаживая, наливая в чашку уже готовый чай. Значит, нет, проснулся он уже какое-то время назад. Катерина любуется тем, как он движется по кухне, движения его текучие, мерные, успокаивающие. Где-то на задворках сознания Пушкарева понимает, что двигается он так для того, чтобы не бередить ее пограничное, задумчивое состояние своей резкостью, стремительностью. Воропаев практически не смотрит на нее, не пристегивая к разговору даже взглядом. А она смотрит на его руки, что убирают из чайника заварку, моют сам заварничек, обдают всю эту конструкцию кипятком еще раз для верности. И священнодействие начинается заново. Он находит в глубине своего волшебного шкафа очередной ставящий Катю в тупик пакетик и принимается готовить новую порцию чая. Но у своенравной упаковки на этот раз другие планы, Александр пробует открыть ее осторожно, чтобы не повредить сильно, ведь он хранит практически весь чай в их заводских упаковках, ну, за редким исключением. Катя склоняет голову к плечу, наблюдая за борьбой его пальцев с плотным материалом, в попытке разорвать его. Она замечает, как напрягаются мышцы на его руке в таком простом жесте ей видится столько силы. Катерина ждет, когда комнату наполнит звук разорванного пакета, хруст поддающейся ткани или шуршание фольги. Но вместо этого она слышит досадное шипение Воропаева, когда его рука соскальзывает по изогнутому острому краю упаковки, рассекая кожу об неудачно отогнутый угол, казалось бы, безобидная царапина вспухает каплями крови и Катя подхватывается со своего места. Она зажимает своими руками ему ладонь, делает это безотчетно, словно что-то внутри нее сломается, если она не сделает этого. Девушка вскидывает глаза на Александра, но он выглядит лишь слегка растерянным, на лице не отражается ни боли, ни злости на досадную ситуацию. - Катенька, - шепчет он, словно они в квартире наполненной кучей народу, - хорошая моя, ты чего? - и она понимает, что, скорее всего, выглядит она сейчас как безумная, сжимая его руку в своих ладонях. - Тихо, тихо, тихо, шшшшш, - он медленно привлекает ее свои объятия и Катя понимает, что она заливается слезами. Девушка баюкает его порезанную руку, прижимая ее к своей груди, ни капли не заботясь о том, что кровь может попасть на ее светлую блузу, а он баюкает ее, раскачивая в своих объятиях, бормоча ей в волосы чуть слышные ласковые слова. Она рыдает сперва тихо, неслышно, словно даже не понимая до конца самого процесса, затем начинает рыдать взахлеб, ощущая, как, наконец, в ней трещит и ломается стержень, что держал ее все это время, ломается он с тихим звоном, рассыпая внутри острые осколки, которые чисто физически причиняют ей боль при каждом вздохе. Катя начинает оседать в руках Александра, и он опускается на пол вместе с ней, притягивая ее к себе ближе, сворачиваясь вслед за ней в клубок, не отпуская, не отстраняя, не запрещая. Его голос из понятных тихих слов переходит в гудение над ее ухом, словно все звуки сливаются в один, а потом сливаются с сильным биением сердца мужчины. Рыдания переходят в слезы облегчение, и девушка начинает чувствовать насколько горячие объятия Александра, он кажется средоточием всего тепла в этом доме, да что там в доме, в этом мире, он как солнце, к которому тянется все ее существо, как, просто как у нее можно отнять такое. Кто готов лишить ее этого ощущения? Она пробует вздохнуть полной грудью, но не преуспевает, Катя понимает, что это из-за неудобной позы и пытается раскрутиться в руках Александра из состояния кренделя во что-то более человекообразное. Мужчина немного отпускает ее, давая ей место для маневра и Катя, наконец, разгибается, пытаясь вдохнуть поглубже, но и тут ее постигает неудача. Нос оказывается забит, и девушка тянут воздух ртом, ощущая себя выброшенной на берег рыбой. Одного вдоха недостаточно, она делает еще и еще, словно до этого она задыхалась, словно рванула вверх из серой глубины, что сжимала ей легкие тисками. Она стискивает руку мужчины в своих ладонях, и он шипит над ее ухом от неожиданности. Катя прорезает укол сожаления, она разжимает пальцы, замечая, что они перепачкались в его крови, такой неглубокий порез, а кажется, что он рассек артерию не иначе. - Прости, - шепчет она, пытаясь говорить и дышать одновременно, - нужно перевязать, - она заглядывает себе за плечо, встречаясь взглядом с Воропаевым. - Перевяжем, - он целует ее в нос, удобнее устраивая ее у себя на груди, - ты успокоилась? - Я еще не знаю, - честно отвечает ему Катерина, но прислушавшись к себе, добавляет, - больше реветь пока не планирую. - Тогда давай вставать, а то ты мне ту ногу отсидела, - он смеется ей на ухо, когда она возмущенно на него смотрит. Всем своим видом показывая, что она не может ему ничего отсидеть, потому что она маленькая и легонькая, вот. Проявляя чудеса баланса, Александр умудряется подняться вместе с ней, не разжимая объятий, и Катя благодарна ему за это, потому, что ей кажется, что если он сейчас отпустит ее, то она снова свалится на пол, погруженная в холод. Он и правда принимается разминать ногу, морщась, когда в конечность возвращается чувствительность. Они стоят, опираясь о кухонную столешницу, и Катя буквально с ненавистью взирает на непослушную упаковку с чаем. Девушка запоминает ее яркие цвета, ее острые углы, пытается запомнить рисунок непонятной вязи названия. Она не будет пить этот чай, и Саше не позволит! Подлый, подлый, подлый пакет! - Что ты его гипнотизируешь? - замечает взгляд Катерины Александр, он тянется к упаковке второй рукой, оставляя травмированную ладонь девушки в плену, но Катя перехватывает его вторую руку тоже. - Давай мы его выбросим, - зло и уверенно заявляет она, прожигая чай взглядом. - А давай не будем, - посмеивается мужчина, но не повторяет попыток потянуться за чаем второй раз, - он стоит просто таки конских денег. Между прочим, подарок Маргариты. - Оно и видно, - произносит Катя, не сдержавшись, и Александр снова смеется над ее ухом, а затем принимается покрывать поцелуями ее висок, спускаться от виска к скуле и подниматься обратно. Девушка переключается на это ощущение расслабления, вжимается в него спиной еще сильнее, стояла бы так и стояла. Мужчина сам останавливает поцелуи и дует ей за ухо, заставляя поежится от щекотки. - Пошли, помоем руки и сделаем что-то с этим непотребством, - он имеет в виду порез, приподнимая их сплетенные руки, - жаль твою блузу, добавляет он, такая красивая была. Хотя, мы можем попробовать капнуть на кровяные пятна перекисью, это должно помочь убрать их по свежему. Давай, двигаем, - он слегка подталкивает девушку вперед, и Катя подчиняется, все еще отстраненно думая о перекиси на своей блузке. Когда рука перемотана, а блузка обработана перекисью и отправлена в стиральную машинку, они усаживаются на диване в комнате, напрочь игнорируя кухню. Воропаев практически упрашивает Катю отпустить его, чтобы принести чай, но девушка не соглашается, не желая с ним расставаться. Александр обреченно вздыхает и вытягивается в полусидячем положении на диване, укладывая на себя Катерину, завернутую в его халат. - Рассказывай, - говорит он спокойно, всем своим видом давая понять, что он готов слушать. Но Пушкарева немного теряется, ведь слушать особо нечего, то, что встреча с ее родителями прошла ужасно, он прекрасно знает и без нее, как-никак сам в ней участвовал. Точнее даже не так, встреча прошла примерно в том формате, на который рассчитывала Катерина, папа просто был собой, что уже создавало половину проблем. Александр, правда, вел себя максимально нейтрально и очень вежливо, чем покорил сердце Катиной мамы. Пришел Воропаев с огромным букетом белых пионов, и где только их достал, непонятно. Принес отцу в качестве подарка бутылку виски… Но разговор все равно не заладился. Чем-то не понравился Пушкареву Воропаев, неуловимо, с первой минуты, а Александр, хоть и придерживался этикета максимально, но все равно не собирался казаться тем, кем он не является. Правда, Катерина была очень благодарна Сашке, просто вот от всей души, на протяжении всего разговора он не съязвил ни единого раза. Хвалил мамину еду, но тут это точно было от всего сердца, ведь Катя признавала, готовила ее мама просто восхитительно. Он очень вежливо отказался поддержать Валерия Сергеевича в его желании “по сто грамм”, повинившись, что не продумал этот момент и приехал на машине. Но пообещал, что в СЛЕДУЮЩИЙ раз он обязательно организует себе такси. На фразу о следующем разе отец нахмурился, и Катя подумала, что это была его прерогатива, позволять случится этой встрече или нет. Хрупкое равновесие разрушил отцовский вопрос о родителях Александра. Тот спокойно ответил про аварию, поясняя, сколько ему и сестрам было лет, когда это случилось. Елена Александровна принялась сочувственно смотреть, настолько сочувственно, что Катя даже пнула ее ногой под столом, а то это уже было неприлично. Отец задумался на миг и выдал, мол, а кто же тогда занимался их достойным воспитанием? Воропаев ответил ему про Ждановых, как про опекунов, которые взвалили себе на плечи двоих чужих несовершеннолетних детей. И все бы хорошо, если бы Валерий не добавил, что чужих, мол, хорошо воспитывать никто не будет. Александр задрал брови вверх, сдерживаясь от колкости, и пообещал передать Павлу Олеговичу пламенный привет. С этого момента диалог пошел под откос, и Воропаев засобирался по делам. Уже в дверях он снова пообещал зайти на чай, поцеловал руку Елене и протянул для рукопожатия Валерию. Пушкарев ответил на рукопожатие только после Катиного возгласа “папа”, но Александр не выглядел расстроенным. Он притянул не сопротивляющуюся Катерину к себе, поцеловал ее мягким коротким поцелуем в губы, не стесняясь ее родителей, и ушел. А в доме Пушкаревых на несколько часов открылся филиал в Ад. - Я думал, что после такого радушного приема, ты меня вообще видеть не захочешь, - сжимается в руках мужчины Катя, - я сама не рассчитывала, что папа будет так… ну так… вот так, короче говоря. Ты как ушел так он принялся мне рассказывать, что я не с тем связываюсь, что ты для меня слишком, и что я для тебя слишком и что … - она вздыхает расстроенно и раздраженно, - и что ты меня замуж не позовешь, потому что такие как ты, никого никуда никогда не зовут. Словно он знает, какой ты! И вообще, кто сказал, что я замуж хочу! - она ощущает, как объятия мужчины становятся крепче, - хотя нет, я-то хочу, продолжает она монолог, но не так вот прям сразу и вообще, сейчас есть чем заняться. И я в тебе уверена, ты не думай! Просто… Саш, а что ты смеешься? - Если твоего отца волнует, позову ли я тебя замуж, я могу это сделать прямо сейчас, - он говорит спокойно, и Катя поворачивается к нему, замечая улыбку на его лице, но при этом выглядит Александр вполне серьезным. - Ты мне другое скажи, ты среди ночи ко мне через полгорода ехала от того, что отец сказал, что мы с тобой не пара? Или было что-то еще? Катя отводит взгляд, принимаясь кутаться в халат и объятия Воропаева, подбирая слова для пояснения. Она вздыхает, а он ждет, и ей бы даже хотелось, чтобы он вдруг взял и сам начал расспрашивать, может ей бы стало от этого легче. Но Александр придерживается своего обычного плана “захочет - расскажет”. - Просто мы ругались, я ему доказывала, рассказывала и… Я ему сказала, что мы уже ну… вместе. Просто, я знаю, что для них это неправильно, что по хорошему, мне нужно было об этом промолчать. Ты же сам мне говорил - как бы там ни было, главное, что между нами. Но я не удержалась, понимаешь? Он сказал, что тебе от меня что-то нужно, и когда ты получишь ты фух, и пропадешь. А я … а я сказала, что я тебе уже все, что ты мог бы хотеть, дала, а ты все еще рядом, так что он может съесть свои умозаключения на сытный завтрак. А он сказал, что я тогда могу убираться к тому, с кем я ну… спала. Вот я и убралась. - Глупая, - мужчина целует ее в макушку, - он же это все из любви к тебе. Он у тебя дядя вспыльчивый, резкий, я не буду отрицать, что мы друг другу не понравились, но это нормально. Так бывает, когда отец и мужчина начинают конкурировать за внимание. Он хочет уберечь тебя от ошибки, а я выгляжу как ошибка в квадрате. В его глазах, я не иначе как захватчик, который посягает на самое дорогое, что есть у него в жизни. - Это эгоистично! Он думает, что только он прав, он думает, что все вокруг него идиоты, а он один гений, он верит, что он может распоряжаться жизнями других людей потому, что он знает, как будет лучше, он упрямый как… как … как… - Катя на миг замолкает, а потом переводит шокированный взгляд на Александра. Тот молчит какое-то время, словно бы наслаждаясь ее растерянностью. - Давай, заканчивай, - улыбается он, касаясь своим носом ее, - давай, произнеси это вслух и тебя отпустит. Давай Пушкарева, признайся себе, что ты выбрала мужика похожего на своего отца и сейчас тебе от этого подрывает крышу. - Не буду я ничего признавать! - больше из вредности произносит Катя, заставляя мужчину только сильнее смеяться, - но… ты признаешь, что у тебя и моего папы есть что-то общее? - Да до хрена на самом деле, - кивает Воропаев, - твой отец не плохой человек, к нему нужен подход и терпение. Я не самый терпеливый в этом мире, но я буду стараться. Мы способны выровнять наши с ним отношения. Мы будем делать это ради тебя, ведь я не собираюсь отказываться от тебя, но и вырывать тебя из семьи я не имею права. На самом деле мужчин в твоей жизни может быть сколько угодно, - Катя хочет возмутиться, но Александр прикладывает палец к ее губам, - спокойно, я знаю, что тебе не нужно сколько угодно, но ты все равно дослушай. Мужчины в твоей жизни могут меняться, это нормально, а вот родители, они у тебя одни, ты не должна рушить отношения с ними из-за мужчины. Если я не смогу наладить отношения с твоим отцом мы просто сведем наши встречи до минимума и все, от этого все будут в выигрыше. Я никогда не поставлю тебя перед выбором быть моей женщиной или дочерью своим родителям. Я люблю тебя, Катя, а когда любят, не делают больно. Девушка разворачивается в его руках настолько стремительно, что только чудом не задевает своей головой подбородок мужчины. Оказавшись лицом к лицу с ним, она смотрит на него испытывающим долгим взглядом, словно пытаясь рассмотреть в его глазах отголоски тех слов, что он только что произнес. Александр смотрит на нее уверенно, спокойно, расслабленно, легкая улыбка подрагивает на его губах. Катя выдыхает и снова делает вдох, и ощущение от этого вдоха совершенно другое, словно впервые она вдыхает так уверенно, словно впервые легкие раскрываются полностью. Воропаев склоняет голову к плечу и медленно поднимает бровь, в ожидании реакции, девушка тоже расцветает в улыбке, склоняется максимально близко к лицу мужчины. - Я люблю тебя, - она говорит это с такой силой и уверенностью, что ей кажется, эти слова должны проникнуть мужчине под кожу, - я люблю тебя, - произносит она еще раз, заглядывая в его глаза, ожидая увидеть в них отражение своих эмоций, - я люблю тебя, - Катя склоняется еще ниже, оставляя между их губами несущественное расстояние, выдыхая последнюю фразу. Воропаев подается чуть вперед, целуя ее коротким поцелуем, а затем произносит: - Это очень здорово, но я понял тебя еще с первого раза, - Катя возмущенно хлопает его по плечу, начиная вырываться, когда мужчина с хохотом валит ее на спину на диван. - Я тебе тут душу открываю, а ты, - она отбивается скорее для проформы, чем для действительно хочет его оттолкнуть, и Воропаев понимает это слишком хорошо и поэтому самодовольно отбрасывает полу ее халата, добираясь до ребер, проходясь по ним пальцами вверх и вниз. - Так я и не против твоей души, открывай ее почаще, - Александр прижимается губами к шее девушки, целуя, поднимаясь вверх к ушку. Но Катя, из вредности пытается вырваться, заставляя Воропаева слегка прикусить ей кожу за ухом, чтобы она прекратила любое сопротивление. Девушка задыхается от нахлынувших эмоций, запрокидывая голову еще сильнее, позволяя мужчине вернуться к поцелуям. Но дальше баловства дело не заходит, игривые поцелуи перетекают в нечто с легкой ленцой, а когда Александр окончательно переворачивается, роняя Катю на себя, девушка и вовсе ощущает, как она начинает постепенно засыпать, несмотря на то, что делит с ним поцелуй. Она еще помнит, как мужчина смеется ей в губы, что-то шепча, но она уже не разбирает слов. Просыпается девушка через неопределенное время от бухтения Воропаева в коридоре. Она потягивается все на том же диване, оглядываясь и подмечая, что поверх нее наброшен теплый плед, и ей только от этой мысли становится жарко, махровый халат, да еще и плед, это наверняка, чтобы она растаяла. Катя проходится руками по волосам, немного приглаживая их пальцами, ощущая, что они в очередной раз превращены в копну неугомонными пальцами мужчины. Она знает, что Александр очень любит перебирать ее волосы, но оставаясь с ним на ночь, она каждое утро просыпается с непонятным взрывом на голове. Катерина сползает с дивана, направляясь в ванную комнату, подлая физиология не дает поваляться подольше. За окном однозначный рассвет, но ощущения отдохнувшего тела не наблюдается, и ей становится стыдно, что Сашка из-за нее тоже не смог нормально поспать. Она доползает до коридора, собираясь уже здороваться со слоняющимся там Воропаевым, когда слышит его голос гораздо отчетливее, разбирая слова. - Елена Александровна, при всем моем уважении, с ней, правда, все в полном порядке. Она вспылила, и это нормально, - Катя понимает, что Александр разговаривать с ее мамой и делает это мягко и очень терпеливо. - Нет, она не ушла от вас насовсем, с чего бы ей. Наши отношения в развитии, не бывает так, чтобы все и сразу. Да, я понимаю, и я не планирую отнимать у вас дочь. И она не планирует… Нет, с чего бы мне? … Елена Александровна, мы взрослые люди, почему вы сомневаетесь в здравомыслии собственной дочери? … А, ну если так. И то, она никогда не позволит себе ничего такого. Она сейчас спит, но когда она проснется, я обязательно передам ей, что вы звонили, и она наберет вас. Это странный вопрос, вы не находите? Конечно, как может быть иначе. Буду рад снова вас видеть… Обещаю. До встречи. Катя стоит, привалившись к дверному косяку, и следит за тем, как Воропаев отключает телефон и опускает его в карман пижамных штанов. На его руке все еще их вчерашнее творение из бинтов и ваты, и девушка испытывает огромное желание посмотреть, как поживает его рука. - Ты там долго планируешь стоять? - спрашивает Александр, медленно поворачиваясь, и Катя невольно вздрагивает. - У тебя что, глаза на затылке? - интересуется она, заставляя мужчину довольно оскалится. Выглядит он свежим, умытым, довольным. - Ты просто сопишь так, что не услышит тебя разве что глухой, - пожимает он плечами и Катерине хочется его стукнуть. Он приближается к ней и целует ее в лоб. - Твои родители позвонили Коле в поисках тебя, а Коля позвонил мне и попросил позвонить им. Так что умывайся, завтракай и перезвони им, нерадивая дочь. - Да, - кивает Катя и обнимает Воропаева за талию, - все сделаю. Спасибо тебе, - она трется носом о ткань его футболки. - Пошли на кухню, беглянка, - он подталкивает ее вперед, но девушка выворачивается. - Мне нужно в другую сторону, - эта фраза заставляет мужчину улыбнуться. - В другую так в другую, - кивает он, отпуская ее, - ты что завтракать будешь? - уже стоя в дверях ванной комнаты, Катя поворачивается к Александру. - Главное не чай.