***
— О, так значит тебе нравится заниматься боевыми искусствами? — Подперев ладонью голову, поинтересовался Такемичи, наблюдая за тем, как дети с жадностью поглощали предложенные им булочки, едва не забывая запивать, а Сенджу, в перерывах между жеванием и глотанием успевала рассказывать о себе. — Не-а, я люблю драться! — Она на мгновение улыбается на столько широко, что даже её глаза превращаются в узкие щёлочки, прежде чем вновь откусить огромный кусок булочки, тут же начиная что-то вновь говорить, но Харучиё, сидевший рядом, моментально дёрнул Сенджу за рукав, очень выразительно взглянув на неё. От этого девочка стушевалась и опустила взгляд, а Харучиё, проглотив булочку и запив ее чаем, повернулся к Сенджу. — Таке-нии запретил разговаривать с набитым ртом, это некрасиво. Так девочки не делают. — Было видно, как с каждым словом взгляд Сенджу становится все более и более тусклым, и Такемичи решил немного подправить замечание Харучиё, чтобы оно не выглядело как какой-то запрет. — В самом деле… — Начал он, от чего взгляды детей тут же обратилась к нему. — Не стоит разговаривать с набитым ртом, но не только девочкам, но всем в принципе. Можно подавиться и умереть. Думаю, Такеоми просто хотел, чтобы вы были осторожнее за столом. Он беспокоится о вас. Такемичи улыбнулся, замечая, как глаза брата и сестры, словно загорелись счастьем. Вообще, как только Такемичи вернулся домой вместе с детьми, он отправил их в ванну мыть руки, а сам поставил чайник. Дети выглядели голодными и явно уставшими, так что Такемичи решил просто накормить детей, а после расстелить им диван в гостиной. Сделав ещё один глоток кофе, Такемичи поднялся на ноги, подхватив на руки свернувшегося у него на коленях Тигра и попросив детей спокойно доедать, отправился в гостиную готовить постель. После ему будет нужно вновь позвонить Шиничиро и попросить передать Такеоми, что дети остались у него. И вот, закончив с постелью для детей, Такемичи вначале набрал сообщение Ханме: «Всё хорошо?», а после вернулся на кухню, где дети уже закончили, и Такемичи мог с ними спокойно поговорить. Вообще, ему хотелось задать много вопросов по поводу Такеоми и его воспитания, а так же насчёт их отца, но сейчас он понимал, что не стоит тревожить детей, так что, он просто собрал их кружки и поставил в раковину. — Я расстелил вам диван, если устали, то можете прилечь спать. — Ещё рано! — Тут же громко возмутилась Сенджу, вскакивая со своего места, но оказалась перехвачена за руку Харучиё. — Я могу включить вам телевизор. — Состроив недовольную мордашку, Сенджу бросила обиженный взгляд на Харучиё и кивнула. Когда дети уже готовились ко сну, а Такемичи, искал по каналам более-менее детские шоу, Харучиё поинтересовался. — А ваш брат, он где? — О не переживай, Ханма сегодня решил остаться у отца. — Остановив выбор на аниме с рейтингом 12+, Такемичи решил пойти прибрать посуду. — Ладно, вы смотрите, а мне нужно ещё навести порядок. Уже на кухне, прежде чем открыть кран с водой, Такемичи проверил телефон, где был ответ от Ханмы: «Я отлично, а что? Ты беспокоишься обо мне, а Таке-нии? |･ω･)» Такемичи редко писал сообщения Ханме, но тем не менее привычка подростка почти каждое свое сообщение сопровождать каомодзи, была довольно милой и заставляла самого Такемичи улыбаться: «Конечно, я беспокоюсь о тебе.» Ответ пришёл достаточно быстро, Такемичи даже не успел намочить руки в воде: «Не переживай, я утром вернусь! Надеюсь завтрак будет готов! ᕕ(ᐛ)ᕗ» «Хорошо. Спокойной ночи.» «Смотри, не бойся без меня! Приеду проверю! (◕‿↼)» После переписки с Ханмой настроение у Такемичи поднялось и, быстро закончив с посудой и уборкой на кухне, Такемичи прислушался, дети ещё не спали, тихо о чем-то переговаривались, а Такемичи, сделав себе кружку кофе, и подхватив сигареты с телефоном, вышел на улицу, устроившись на ступенях. Прежде чем набрать номер Шиничиро, Такемичи закурил. К удивлению, Шиничиро быстро поднял трубку, но не успел Такемичи даже слова вставить, как парень сразу же начал с недовольной ноты. — Да поговорю я с Изаной! Не сегодня, сегодня я ещё занят! — Такемичи от такого даже растерялся на пару мгновений, прежде чем откашляться. — И тебе привет… Ну, я звонил не по поводу Изаны, но ладно. — Затянувшись, Такемичи слышал, как Шиничиро что-то неразборчиво ворчит на том конце провода. — Я звоню-то чего, в прошлый раз ты мне так и не дал номер Такеоми, а сегодня его брат и сестра у меня останутся. — Хм? Почему? — Голос Шиничиро ясно говорил о его недоумении, Такемичи даже невольно представил, как тот хмурился, от этого стало немного смешно, но он героически подавил смех, замаскировав его покашливанием. — Потому что, цитирую: «Таке-нии обычно редко возвращается домой, если говорит, что у него дела.», а их отец вообще всегда поздно появляется дома. — Хорошо, я передам ему, что Хару и Сенджу у тебя. — Немного замученно произносит Шиничиро. — Почему бы тебе не дать мне его номер? Так было бы проще… — Такемичи неосознано пожимает плечами, словно бы Шиничиро мог его видеть. Вновь делая затяжку, после потушив окурок. — Ты не особо нравишься Такеоми, не думаю что он будет рад, если я дам ему твой номер. — Это ещё почему? — Тебе ли не знать… — Кажется впервые за весь разговор в голосе Шиничиро, Такемичи смог уловить нотку веселья. — Такемичи, скажи.. — Вновь стал серьёзным Шиничиро. — Откуда ты берёшь силы продолжать что-то делать? Такемичи вздохнул, уже жалея, что затушил сигарету, а потому сделал глоток кофе и уставился в небо. — Открою тебе секрет, Шиничиро… У меня уже давно нет сил, я просто двигаюсь вперёд, надеясь, что не свалюсь раньше времени. — Пиздишь же? — Не-а… — Губы Такемичи невольно растянулись в грустную улыбку, а перед глазами предстал образ доброй и нежной Хинаты, что, казалось, всегда ждала его в будущем, а в последних прыжках, она стала его спасательным жилетом, не позволяющим опуститься на дно. От воспоминаний о Хинате, в уголках глаз собрались слёзы, но Такемичи не хотел плакать, по крайней мере не сейчас. — Когда всё пошло в пизду, раньше, меня спасла Хина. Сейчас у меня есть Ханма, он мне брат — близкий и родной человек, но это немного не то. — Твоя девушка, да? — Шиничиро звучал очень тихо, Такемичи едва разобрал, что он говорит. — Да. Она была отличной, даже несмотря на то, что происходило между нами… со мной. Несмотря на моё пренебрежение ею, она была рядом, и мне бы хотелось сказать ей, как мне жаль, что она любила такого мудака, как я. — Такемичи вздохнул, всё ещё борясь с поступающими слезами. — Но МОЕЙ Хины нет в этом временном отрезке, в котором я теперь застрял. Так что, теперь я просто двигаюсь вперёд, пока могу стоять на ногах… — Хэй, Такемичи… ты не один, хорошо? — Да, я это знаю. — Голос звучал достаточно жалко, так что, Такемичи стёр ладонью слёзы, делая глоток кофе, будто давая себе пару мгновений на передышку. — Не забудь передать Такеоми о Сенджу и Харучиё… Скажи, что я завтра их верну. После Такемичи сбросил звонок, даже несмотря на то, что он произнося последние слова, пытался держать более ровный и весёлый тон, в голос пробивалась лёгкая дрожь, а как только он сбросил звонок, в то же мгновение его плечи опустились, как и голова. Он словно бы не чувствовал внутри себя ничего, будто он простая бескостная лужа на асфальте, не способная не то, что держаться прямо, а в принципе двигаться куда-либо. Такемичи не чувствовал в себе сил, не чувствовал, что сможет даже растянуть на лице улыбку. Он просто сидел, опустив голову, даже не зная сколько времени прошло, а в его мыслях творился полный хаос, перебирая весь прошлый счастливый и негативный опыт со своей любимой. А так же он вспоминал каждый случай, когда действовал, как чёртов эгоист, ни капли не заботясь о состоянии Хинаты, о её чувствах, хотя ему определённо следовало это делать, по всем признакам, Такемичи считал себя отвратительным парнем для Хинаты, он ее не заслуживал. Такемичи очнулся лишь тогда, когда понял, что его шея затекла, до боли, так что, с болезненным стоном ему пришлось подниматься на ноги, двигаясь через силу, убирая за собой ледяной кофе. Он снова, словно бы стал роботом, вернувшись в дом и убедившись в том, что дети уснули, он поправил на них одеяла и выключил телевизор, собираясь идти в комнату, чтобы просто упасть в кровать, но он не чувствовал, что сможет заснуть сейчас, а потому на пару с обтирающимся о ноги Тигром, Такемичи вернулся на кухню, желая себя занять, хотя бы приготовлением завтрака. И пока он, как робот, всё делал, его голова была занята ужасными мыслями, он не мог выкинуть их из головы, до тех пор, пока взглядом не наткнулся на холодильник. Достав с него свой плеер, Такемичи прибавляет громкость и заглушает не только внешние звуки, но и собственные мысли.***
Такемичи неохотно открывает глаза из-за гудящего у самого уха телефона. Но только он просыпается, как трель звонка вырубается, и Такемичи понимает, что сейчас только восемь утра, а он заснул всего около часа назад, всю ночь пытаясь занять себя уборкой, готовкой и стиркой. К своему удивлению, он обнаружил, что Сенджу и Харучиё спокойно спали под достаточно громко работающую стиральную машину, словно бы громкие звуки были для них привычны. Вновь уронив, кажется слишком тяжёлую голову на подушку, Такемичи только закрывает глаза, как его телефон вновь начинает вибрировать и раздражать слух трелью звонка. Тяжело вздыхая, Такемичи отвечает неизвестному номеру. — Да? — Недовольно тянет он, пытаясь разлепить глаза, безустанно протирая веки. — Ханагаки! Какого чёрта ты делаешь с моими детьми? — Такемичи не сразу признал голос Такеоми, но как только понял, кто это, раздражение стало лишь в разы сильнее. — Такеоми, чёрт возьми! Ты время видел? У меня выходной, нахуя так рано? — Такемичи садится в кровати, натягивая на себя штаны, тут же чувствуя, как Тигр спрыгнув с кровати, стал обтираться о его ноги. — Пошёл нахуй, Ханагаки! Не смей приближаться к МОИМ детям! Разбуди их и открой дверь! — Звонок был сброшен, а Такемичи хотелось со всей дури запульнуть Такеоми телефоном в лицо. Чертыхаясь шёпотом, Такемичи поплёлся вниз, открывать двери Такеоми. На самом деле, ему хотелось лишь влепить Такеоми затрещину и научить нормам приличия, потому что будить людей, в выходной в такую рань — неприлично на девяносто девять и девять десятых процента! Едва он открыл дверь, как в него тут же ударило амбре перегара, да и сам Акаши выглядел так, словно его прожевали и выплюнули: помятый, не причёсанный, с красными глазищами и, ко всему прочему, с минимум трёхдневной щетиной и рубашкой, застёгнутой, как попало. — Дети где? — Громко спросил он, и Такемичи не понял, то ли Такеоми пошатнулся, то ли попытался заглянуть ему за спину, но ему пришлось выставить руку перед собой, чтобы не позволить Акаши навалиться сверху. — Спят они. — Недовольно отвечает Такемичи. — А ты, прежде чем за ними прийти, хоть бы в порядок себя привёл! И зубы почистил. Такемичи не ожидал такого, но в следующее мгновение оказался перехвачен за ворот футболки, и Такеоми его хорошенько тряхнул. — Я тебе говорил не приближаться к ним! Резко вырвав свою одежду из рук Такеоми, Такемичи оттолкнул его от себя, но вместо того, чтобы завалиться назад, Такеоми умудрился спуститься по ступеням. А Такемичи вышел на улицу, закрывая за собой двери и складывая руки на груди. — Послушай, это тебе к ним не нужно приближаться, по крайней мере, пока ты на человека не будешь похож! — На лице Такеоми отразилась гримаса злости, он словно бы пытался прожечь в Такемичи дыру. — Ты убийца! — Выплюнул он слова, в отвращении сморщив нос. — Тебя не то что к детям, к псинам помойным подпускать нельзя. — Такемичи прикусил язык, он хотел многое высказать Такеоми, только вот, он понимал, что это ни капли не поможет ему, да и ко всему прочему, ему не хотелось оправдываться перед Такеоми. — Чего молчишь? — Ехидным тоном заговорил Такеоми. — Сказать нечего, да? Сейчас же верни мне детей и больше к ним на километр не приближайся, неизвестно, что у тебя на уме. — Как бы там не было, а детей я не трону и не позволю им навредить. А ты сейчас похож на того, кто им навредит. — Такемичи старался говорить, как можно более спокойным тоном, просто потому что внутри него кипела ярость. Ему так хотелось сказать, что он для всех старается! Что у него нет другого выбора! Что ему тоже очень плохо! Но Такемичи держит всё это внутри, лишь поджимая губы, не позволяя словам покинуть его рот. — Я? — В то время пока Такемичи держал себя в руках, Такеоми напротив лишь сильнее распалялся, становясь всё более и более громким. Он вновь поднялся по ступеням к Такемичи. — Я их брат. Я забочусь о них с самого рождения! А ты, неизвестно откуда выбравшееся дерьмо! С какого перепуга ты вообще решил, что имеешь хоть какое-то право указывать, как мне жить? Кто дал тебе право, а? С каждым своим словом, Такеоми, вновь схвативший за ворот встряхивал Такемичи, который чувствовал, как кончики пальцев словно прошибает лёгкий ток. Такемичи слишком устал что-то кому-то объяснять и доказывать, ему хотелось, чтобы он просто мог делать то, что должен, но постоянно складывалось такое ощущение, словно каждый, буквально каждый человек, вставлял ему палки в колёса. Такеоми всё продолжал кричать ему в лицо, выплёвывая слова и перегар, а Такемичи лишь хотел попросить его заткнуться. И Такемичи не выдерживает, вновь отталкивая Такеоми от себя, от чего он едва не оступившись, спускается по ступеням. Но самому Такемичи этого мало, ярость, поднимающаяся внутри, словно бы заставляет тело гореть огнём, он не позволяет Такеоми, и так едва стоящему на ногах, опомниться и быстро спускается вниз, точным ударом в челюсть сбивает парня с ног. Тут же усаживаясь на его грудь. — Заебал! — Кричит он Такеоми в лицо. — Ты паршивый брат! Просто в топе худших! — Такемичи вновь впечатывает кулак в лицо Такеоми. — Какой ты брат, если не можешь даже ключи оставить, чтобы «твои дети» не сидели на площадке до трёх часов, а? Что там с ними может произойти? Или ты думаешь, что скидывая всё воспитание Сенджу на Хару, ты освобождаешься от ответственности? Да ты ёбаный эгоист. — Такемичи не позволяет Такеоми даже рта открыть. — Не смей воспитывать их так, ублюдок! Если ты хочешь вырастить из них нормальных людей, а не конченых мразей. И не смей приближаться к ним в таком виде! — Такемичи словно покинули последние силы, когда он поднялся на ноги, глядя сверху вниз на Такеоми. — Не будь дерьмом, Такеоми. Заканчивает Такемичи уже ослабевшим голосом, отходя от севшего на землю и сплёвывающего кровь Такеоми. Всё это его чертовски утомило, Такемичи просто хотел вернуться в дом и упасть головой на подушку. — Проспись и приди нормальным. — Говорит Такемичи, направляясь к двери, наблюдая за тем, как Такеоми провожает его взглядом. — Приведи себя в порядок и стань уже ответственным. Ты сам их называешь своими детьми, будь мужиком и возьми на себя ответственность. — Такемичи развернулся, направившись в дом, но замер, положив ладонь на дверную ручку. — Возвращайся, когда приведёшь себя в порядок.***
— А там получается стена! Ну, я руль вывернул и зажал тормоза, и меня на байке, с таким скрипом, резко развернуло я едва не разбил байк. А по асфальту растянулась такая чёрная линия. — Ханма, вернувшийся к Такемичи и перекусивший вместе с проснувшимися Сенджу и Харучиё, уже сидел в гостиной и с энтузиазмом рассказывал истории о том, как он в первый раз сел на байк и едва не разбился о стену. Казалось, что и Сенджу и Харучиё, слушали его с одинаковыми звёздами в глазах, а Такемичи стоял, облокотившись плечом о дверной косяк, и наблюдал за ними, слушая в пол уха. На самом деле, в этот момент, на месте детей он представлял полицейских, которые надевали ему на запястья наручники. Потому что вероятность того, что злой, как чёрт, Такеоми, вместо того чтобы вернуться домой и отоспаться, прямо сейчас сидит в отделении полиции и пишет заявление, была высока. Такемичи хотелось биться головой о стену, просто из-за того, что ничего и никогда не идёт так, как ему хотелось бы. Такемичи уверен, что его наверняка упекут за решётку на очень и очень долго, и тогда можно будет забыть обо всём. Обо всех планах, мечтах. Нет, конечно, Такемичи от части понимал Такеоми. Тот видит Такемичи, как неизвестно откуда появившегося парня, которому ничего не стоит просто взять и убить человека, после закатав его в бетон. Но так же Такемичи хотелось крикнуть ему в лицо то, что именно Такеоми будет виноват в том, что его брат станет монстром, да и он сам, не далеко от него уйдёт. Такеоми любит власть, любит контроль, пускай и незаметный. Он контролировал Сенджу, хотя делал вид, что это совсем не так. А после, пускай и с трудом, но пробрался в мозги своего брата. Да, тот следовал за Майки и был его верным псом, но знал, кто подсадил Харучиё на наркоту и кто был поставщиком. А ломка, не такое уж и лёгкое состояние, Такеоми пользовался этим в своих целях. Санзу был чёртовой сломанной куклой на батарейках, неимеющий своего мнения, моральных принципов и с единственным желанием — получить ещё одну дозу. Харучиё и Санзу разные, настолько разные, что, как бы не привык Такемичи к тому, что мальчик перед ним в будущем может стать Санзу, он никогда больше, даже в своих мыслях не станет называть его так. Возможно, Такеоми и любил своих брата и сестру, но со временем его любовь перетекла в желание контролировать, и он сломал их обоих в конечном итоге, отбросив безвольную Сенджу в сторону. И забыв. Позволив тонуть в своей вине и ненависти к себе. Такемичи понимал, что каким бы не был Такеоми, он всё ещё их брат. И каким бы дерьмом он не был, они его любили. Такемичи сфокусировал взгляд, на Ханме, что едва ли не вплотную, подобрался к нему, заглядывая в глаза. — Иногда, мне хочется посмотреть на то, что в твоей голове, Таке-нии. — Ханма неожиданно щёлкнул Такемичи по носу, рассмеявшись, когда тот схватился за нос, удивлённо отступая на шаг. — Будешь так много думать, шестерёнки в твоей голове задымятся. — Шуджи… — Что? Хватит витать в облаках. — Оскалившись, Ханма высунул язык. — Ты неисправимое, маленькое чудище. — Состроив обиженную гримасу, произнёс Такемичи. — За это ты меня и любишь! — Схватив Такемичи за руку, Ханма потянул Такемичи к диванам, силком усаживая его между Харучиё и Сенджу. — И так, расскажи-ка нам, каким был твой первый заезд. Ты же умеешь гонять на байках? — Ну… это… — Нет! Только не говори, что ты не умеешь! — Тут же на лице Ханмы отразился наигранный ужас, он даже ладонь к своему сердцу прижал, будто у него инфаркт. — Умею. — Вздохнув ответил Такемичи, тыкнув пальцем под ребра Ханму, всё ещё стоящего перед ним. — Просто он был не такой интересный, как у тебя. — Пожал он плечами. — Мой друг подарил мне копию своего байка и, сидя на пассажирском месте, подсказывал, что делать. — О, так у тебя был крутой друг-байкер! — Заинтересованность расцвела на лице Ханмы, он даже сел в кресло, чтобы оказаться лицом к лицу с Такемичи. — Ну вроде того. Он был до ужаса сильным, не знаю, был ли человек хоть немного сильнее него. — А где он сейчас? — Глаза Ханмы засветились интересом. — Он умер. — Шок медленно проявлялся на лице Ханмы, пока он тихо не буркнул извинения, а его глаза забегали, будто стараясь найти новую тему для разговора. — Ничего страшного, это… это было неизбежно, всё в порядке. В принципе, он был тем ещё мудилой. — Такемичи улыбнулся Ханме, но кажется его улыбка была немного вымученной. — Как провёл время с отцом? — Просто прекрасно, мы поговорили. — Ханма пожал плечами, а после, на его лице вновь растянулась хитрая улыбка. — Послезавтра приезжает Кисаки! — Кисаки? — Сенджу склонила голову к плечу, заинтересованно уставившись на Ханму, тот тут же пустился в рассказ о своем «друге-всезнайке».***
Такемичи наблюдал за тем, как Ханма, ни капли не стесняясь, громко смеясь, бегает от Харучиё, посадив себе на спину Сенджу, что раскрыла руки на манер самолётика. Они были на площадке, и дети просто наслаждались временем, пока Такемичи испытывал на себе хмурый взгляд Такеоми. Вздохнув, Такемичи, наконец, перевёл взгляд на парня, что выглядел гораздо свежее, чем утром, хотя его щеку и украшал синяк, спрашивая: — Пришёл в себя? — Не твоё дело, Ханагаки, как я воспитываю своих брата и сестру. — Конечно не моё дело, каким образом ты превращаешь детей в мусор. Только никому от этого не будет лучше. — О, ты думаешь, будет лучше от того, что ты влезешь туда, куда тебя не просят? — Будто издеваясь Такеоми вопросительно поднял бровь. — Давай я сам разберусь, как будет лучше. А ты просто не лезь, хорошо? Ты ведь не хочешь проблем? — Такеоми, дело не в проблемах. — Такемичи казалось, словно этот разговор вытягивает из него последние силы. — Это моя семья. Не лезь, в мою семью, Ханагаки. — Такеоми развернулся, направившись к детям. — Сенджу, Харучиё, идёмте домой. — Просто не будь придурком. — Проговорил в след парню Такемичи, наблюдая за тем, как Сенджу, нехотя спускается со спины Ханмы и идёт вслед за братьями. Ханма подходит к нему, встав рядом. — Чего такой грустный, Таке-нии? Такемичи оторвал взгляд от спины удаляющегося Такеоми и, вздохнув, обнял за шею Ханму, притягивая к себе и разворачиваясь вместе с ним в сторону дома. — Жизнь — пиздец сложная штука. — Не говори, как занудный старик! — Ханма, будто мстя за утро, тыкает пальцем под рёбра Такемичи, не особо-то вырываясь из объятий.