***
— Почему? — Поднял взгляд Ханма, когда Такемичи опустил перед ним тарелку с разогретым супом. — Шуджи-кун, они очень близки, и когда жили в приюте, у них не было никого, кроме них. Им нужно это время. — Ханма опустил взгляд в тарелку. — Дай им немного времени. — Но Каку-чан — теперь мой младший. — И ты можешь провести с ним больше времени, чем Изана. Потому что вы буквально живёте в одной комнате. — Такемичи отхлебнул кофе из своей кружки, а Ханма ненадолго замолчал, начиная медленно есть, обдумывая слова Такемичи. Некоторое время спустя Ханма вновь поднял взгляд на Такемичи, но теперь в его глазах не было обиды, туда вернулись привычные весёлые искры: — Таке-нии, а ты помнишь о нашем уговоре? Думаю настало время его выполнить! — Я помню, но дай мне устроить Какучё в школу, хорошо? — Такемичи улыбнулся, а Ханма кивнул, более весело произнеся: — Ловлю на слове! Всё остальное время обеда прошло за привычной болтовнёй о том, сколько Ханма успел уложить парней за то время, пока Такемичи был «овощем», тем не менее, Ханагаки вспоминал все ежедневные рассказы Ханмы, когда тот думал, что парень спит, понимал, что подросток приукрашивает. Ведь количество противников увеличивалось ровно так же, как и их физические данные. Такемичи немного не понимал того, зачем Ханма привирает в своих историях, ведь подросток и без этого безумно сильный. Хотя, видя то, как у парня горят глаза от заинтересованности, что проявлял Такемичи, он начинал немного больше понимать подростка. Уже после обеда Ханма собрался на «прогулку», быстро сбегая на улицу, оставив Такемичи наедине с котом. И Ханагаки даже какое-то время провёл на диване, перещёлкивая каналы на телевизоре, пока это не наскучило, заставив подняться со своего места и, быстро переодевшись, покинуть дом. Он хотел навестить Шиничиро, так что направился к нему в магазин, где уже, к удивлению Такемичи, находилась вся троица друзей, а так же один из покупателей, который как раз покидал магазин, когда Такемичи туда вошёл. Он даже не успел поздороваться, когда был перехвачен Вакасой, что нагло обнял парня за шею и утянул на диванчик. — Неужели ты проснулся! Нет, я, конечно, слышал… — Начал Вакаса под бурчание закатившего глаза Бенкея, — … но увидеть тебя живым, чувак, мне аж полегчало, я думал ты коньки откинешь. А вообще выглядишь ужасно! — Спасибо… — Такемичи вздохнул, скидывая руку парня, наблюдая за тем, как Шиничиро, даже не взглянув на него, направился к байку, который сейчас из себя представлял лишь железную раму на колёсах без внутренностей. — Не благодари. — Вакаса расплылся в улыбке, опасно приблизив своё лицо к Такемичи, заставляя того спешно отодвинуться. — Спасибо — это по-детски, совершенно несерьёзно, но я был бы не против одного… — Вакаса, помолчи… — Бенкей поднялся и, не говоря ни слова, отправился на второй этаж, откуда принёс обтяжку, полную банок с пивом, что от тепла в помещении успели покрыться конденсатом, и Такемичи не мог отрицать — они выглядели слишком соблазнительно. Вакаса сразу же выудил оттуда пару банок, одну из которых передал Такемичи. — Ты ещё его фотку в бумажнике носи… — Фыркнул Такеоми, отхлёбывая из своей банки. — Така-чан, ты слишком палишься! Будь осторожен, иначе кто-то оторвёт твою голову! — Парировал Вакаса, вновь обнимая за шею Такемичи и притягивая к себе, бросил взгляд в сторону Шиничиро, что, к удивлению Такемичи, абсолютно спокойно ставил на байк новую проводку. Он, казалось, даже не замечал никого из присутствующих. Нет, Такемичи, конечно, не ожидал, что Шиничиро сейчас взорвётся или что-то в этом роде, просто это было так необычно, ведь раньше Шиничиро всегда был за то, чтобы провести время со своими друзьями и даже на некоторое время отрывался от других нудных дел. Такемичи почувствовал себя неуютно, ведь он точно знал причину, по которой Шиничиро так себя вёл. — Шин-чан! Пиво! — Громко сказал Вакаса, отхлебнув из своей банки, а после вновь вернул взгляд на Такемичи, что уже не пытался скинуть руку парня, погрузившись в собственные мысли, даже не раскрывая пиво. А потому он не заметил, как парень прислонил к его лбу прохладное дно банки, заставив вздрогнуть и поднять взгляд. Вакаса тут же растянул на лице ухмылку, подмигивая и крепче прижимая Такемичи к себе. — Я соскучился по тебе, Хмурые-глазки. Такемичи не упустил тот миг, как Вакаса стрельнул взглядом на Шиничиро, прежде чем вновь посмотреть на Такемичи. Такемичи вздохнул и вскрыл пиво, тут же отхлебнув из неё, почувствовав, как прохладная жидкость словно замораживает его мозг, заставив зажмуриться и свести брови вместе, чтобы убрать это ощущение. Но вместе с прохладой в живот опускается приятное тепло, заставляющее расслабленно вздохнуть и выбросить из головы лишние мысли, обращая внимание на то, как Такеоми, сидя на невысоком табурете, потягивает пиво одно за другим, параллельно кому-то набирая сообщения. Бенкей же, в это время откинувшись на спинку и прижавшись бедром к Такемичи, прикрыл глаза, явно наслаждаясь пивом. Колокольчик над дверью звякнул, заставив всех обернуться на звук, но после без интереса вновь вернуться к своим делам, и лишь Шиничиро поднялся для того, чтобы обслужить клиента. Внезапно Вакаса, будто увидев в Такемичи бесплатные уши, начал рассказывать ему о том, как прошлым вечером познакомился в клубе с девушкой, очень эмоционально описывая формы её тела, даже ни разу не остановившись на том, какого цвета у нее были волосы или о чём они говорили. Но при этом Такемичи узнал, что «малышка» была очень активной, а на вопрос как её звали, Вакаса лишь махнул рукой, вновь переключаясь на рассказ о том, как грудь девушки колыхалась. Такемичи показалось, что его рассказ слушал не только сидящие рядом Бенкей и Такеоми, но и случайный покупатель, что очень долго искал в бумажнике нужную сумму. Такемичи на секунду попытался мысленно представить рассказ Вакасы, но перед глазами Такемичи не возникло ярких образов, он лишь подумал о Хинате и о том, как она была добра к нему и как улыбалась Такемичи. Но одёрнув себя, он вздохнул, вновь сделав небольшой глоток пива, и с удивлением заметил, что за это время сделал всего пару глотков, хотя у ног Вакасы уже стояла одна пустая банка, как и у ног Такеоми. — И я схватил её за волосы, вот так… — Пыльцы Вакасы вплелись в волосы Такемичи, вызывая по всему телу мурашки, и Ханагаки невольно взглянул в лицо нависшего над ним Вакасы, а во рту вдруг стало слишком много слюны, которую он поспешно сглотнул. — И говорю ей… — Вакаса, давай без «сценок». — Сделав воздушные кавычки, попросил Шиничиро, а парень, тут же улыбнувшись другу, убрал руки от Такемичи, позволяя тому расслабиться и почувствовать, как сердце в груди от чего-то слишком быстро забилось. Ханагаки попытался незаметно прижаться щекой к всё ещё прохладной банке, чтобы остудить нагревающиеся щёки. Через какое-то время Такемичи даже пришлось сменить локацию, сев на место Бенкея, чтобы он разделил его со слишком прилипчивым Вакасой, который с каждой выпитой банкой становился всё более и более тактильным, едва не залезая к Такемичи на колени, чтобы пообниматься. А Такемичи чувствовал, как к концу дня от непрекращающегося щебетания под ухом начинала болеть голова, а его банка с пивом больше не приносила расслабления. Ведь пиво в ней уже давным-давно нагрелось и с каждой минутой становилось всё более и более противным. Друзья Шиничиро были уже достаточно поддатыми, чтобы даже на щеках Бенкея проступил румянец, и он всё чаще и чаще стал встревать в разговоры Такеоми и Вакасы. А Шиничиро до самого закрытия даже не притронулся к пиву и не отлипал от своего байка, если кто-нибудь из покупателей не заходил или не бегал вместе с Такеоми на перекуры, Такемичи же оставалось лишь вздыхать, вспоминать вкус сигарет и продолжать держаться ради обещания, данного Ханме. Лишь после того, как Шиничиро перевернул вывеску на «Закрыто», он придвинул табурет к Такеоми, открывая первую банку для себя, залпом осушая сразу половину. Помаленьку Сано начал вклиниваться в разговоры, но, сколько бы Такемичи не старался, он не смог поймать на себе взгляда Шиничиро, от чего внутри начало зудеть раздражение. Ханагаки нервно пошатывал ногой, всё меньше и меньше вслушиваясь в трёп, пока очередное пиликнувшее сообщение на телефоне Такеоми не заставило «желчь» выплеснуться наружу, и Такемичи, сам не ожидая от себя, с лёгкой издёвкой поинтересовался у Акаши: — Ты ведь вернул все свои долги? — Такеоми исподлобья посмотрел на него, так и не начав щёлкать по клавишам телефона. — Отъебись. — Но мне действительно интересно. — Такемичи сел, подавшись чуть вперёд, словно готовый накинуться на Такеоми. — Не лезь ко мне, — Акаши поднялся на ноги, сунув мобильник в карман. — Я, блядь, без тебя разберусь. — Самостоятельно ты только с хуем разберёшься. — Такемичи! — Шиничиро вскочил на ноги, положив ладонь на плечо Такеоми, наконец, глядя прямо в глаза Ханагаки, а Вакаса в это время кажется собрался захлебнуться своим пивом из-за смеха. — Идите вы на хуй. — Акаши скинул руку Шиничиро, но Вакаса, успевший откашляться, тут же вскочил на ноги и поймал Такеоми у двери. — Я, блядь, сам знаю, что мне делать. Я разберусь со своей жизнью и своими родными сам! — Пора взрослеть, Такеоми. — Заговорил Бенкей, заставив Такемичи вздрогнуть, ведь он даже забыл о том, что парень сидит рядом с ним. — Я и не думал, что мне придётся говорить это тебе, а не Вакасе. — Эй! — Иди на хуй, Бенкей. Вы все считаете, что раз однажды я оступился, то теперь это будет постоянно? Я, блядь, не настолько глуп! — Все мы знаем, что это было не раз. — Продолжил Бенкей. — Знаете, что я понял? — Бенкей поднялся на ноги. — Мы не повзрослели. Ни один из нас… — Он обвёл взглядом каждого из находящихся в комнате, задерживая взгляд на Шиничиро, прежде чем вернуть его к закипающему Такеоми, которого продолжал удерживать Вакаса. — Мы до сих пор живём в детстве. Я не умею красиво говорить, как Шиничиро или Вакаса. Но действительно — пора брать ответственность. Такеоми нахмурился, а после вырвал свою руку из хватки Вакасы, послав Бенкея на хуй в очередной раз, прежде чем выйти за дверь. — Да блядь… — Простонал Вакаса. — Мы присмотрим, чтобы не чудил… — Он выскочил за дверь следом, а Бенкей, тяжко вздохнув и прихватив своё пиво, последовал за ними, притормаживая, прежде чем выйти: — До завтра. Такемичи смотрел на закрывшуюся дверь, прежде чем Шиничиро подал голос. — Блядь. — Парень схватился за голову, опустившись на место, не отрывая взгляда от пола. Такемичи поджал губы, понимая, что поступил дерьмово, решив поддеть и так плохо относящегося к нему Такеоми. Поставив наполовину полную банку на пол, он поднялся с диванчика, подходя к Шиничиро, чтобы опуститься рядом с ним на корточки, стараясь заглянуть в глаза. — Шиничи… — Ты мудак. Блядь. — Шиничиро поднял голову, посмотрев на растерянного Ханагаки. — И я тоже. — Голос Шиничиро чертовски сильно дрожал, и казалось, что парень едва держался от того, чтобы не разрыдаться, а Такемичи почувствовал себя слишком виноватым, он отвёл взгляд. — Зачем мы так поступаем? — Я не знаю. — Отчего-то сердце в груди Такемичи сжалось. — Прости. — Шиничиро положил ладонь на плечо Такемичи, заставив того поднять голову. — Я был не прав, извини, что вывалил на тебя всё, что чувствовал, я не должен был… — Нет, это даже хорошо. Хорошо, что ты рассказал об этом. Наверное, я больше не должен лезть к Такеоми, перед ним тоже стоит извиниться. — Нет, ему давно нужно вставить пиздюлей. — Шиничиро немного грустно улыбнулся, а после взглянул на дверь магазина, вздохнув. — Пошли покурим? — Я бросил. — С лёгким смешком признался Ханагаки. — Боже, это предательство! — Нет мне прощения. — Состроив виноватое выражение лица, Такемичи почувствовал, как словно дышать стало легче, после того, как Шиничиро обронил смешок. — Но хоть посидишь со мной? — Конечно. Уже сидя на ступенях перед магазином, ощущая щекочущий в носу аромат дыма, Такемичи понял, что совсем не чувствует напряжения, просто молча находясь рядом с Шиничиро, что казался таким же более расслабленным. И Такемичи осознал, что видеть Шиничиро именно таким ему гораздо приятнее. Такемичи опёрся своим плечом о Шиничиро и на вопросительный взгляд парня лишь пожал плечами, замечая, как тот, отворачиваясь, едва заметно покрывается румянцем. Они просидели так ещё некоторое время, даже когда Шиничиро уже потушил окурок. Никто из них и не думал, что нужно начать разговор или переместиться обратно в магазин. А после Такемичи заметил приближающихся Изану и Какучё и, наконец, поднялся с земли, приветствуя мальчишек. — Похоже в магазине тебе придётся прибираться самому. — Взглянув на Шиничиро, Такемичи подленько улыбнулся. — Эй! — Ничего не знаю, мне нужно накормить ужином братишку. — Такемичи показал язык возмущённому Шиничиро под тихое хи-хи Какучё. — Ладно, до завтра. — Он махнул Шиничиро и Изане. — До завтра! — Повторил за ним Какучё, прежде чем направиться в сторону дома Такемичи под тихое ворчание Шиничиро, которого Изана пытался подколоть. Всю дорогу до дома Какучё рассказывал Такемичи о том, как провёл день с Изаной, отвечая на наводящие вопросы. Ханагаки был сильно удивлён тем, что вместо того, чтобы потащить мальчишку в банду или на какие-нибудь разборки, Изана просто провёл весь день с мальчишкой, прогуливаясь с ним по Токио. Хотя большую часть дня они провели в игровом клубе. Такемичи был рад, что Какучё было просто весело со своим другом, а ещё он был рад, потому что сейчас был достаточно расслаблен, чтобы выдавать мальчику искренние эмоции. Уже дома, накормив Какучё и Тигра, а так же убедив мальчишку, что Ханма не обиделся на него, Такемичи отправил уставшего ребёнка в ванну, а после спать, сказав, что с вещами Какучё разберётся уже на следующий день. Время на часах уже было позднее, и Ханма до сих пор не вернулся, но подросток частенько мог где-то задержаться, так что Такемичи предпочёл подождать его, сидя за просмотром боевика, так как Ханагаки не хотелось под конец дня загружать мозг мыслями, чтобы не испортить настроение.***
Резкий поток ледяной воды пробрал Ханму до самых костей, перехватив дыхание и заставив встрепенуться. Он всё ещё не понимал, где находится, когда, пытаясь отдышаться, вертел головой, осматриваясь вокруг. Руки до боли были стянуты за спиной, а сам он находился на стуле, чувствуя, как вместе с болью в руках на его теле появляется всё больше и больше ноющих мест. Резко в его волосы кто-то вцепился, заставив вскрикнуть и поднять взгляд. А увидев перед собой лицо, Ханма, кажется, даже дышать перестал, ощущая, как живот начинает неприятно скручиваться, словно бы от страха, и тело будто окаменело. Он словно оказался лицом к лицу со своим отцом, когда Кумагаи Норио расплылся в улыбке. — С добрым утром. — Ханма ничего не мог ответить. Рядом с ним послышался всхлип, и Шуджи сразу понял, что это Кисаки. — Я не люблю бить детей, но вы, мальчишки, сами напросились. — Мужчина отпустил волосы подростка, и тот тут же повернул голову к сидящему точно так же на стуле Кисаки, из носа которого капала кровь. — Я не хочу, чтобы вы крутились у меня под ногами, поэтому сдам вас родителям с предупреждением… Ясно? Мне проще разобраться с вашими «старшими». Ханма осторожно поднял взгляд на мужчину, вспоминая о том, насколько у того тяжёлые кулаки, и, кажется, только от одних воспоминаний об этом челюсть подростка начала болеть ещё сильнее. Ему хотелось, чтобы прямо сейчас здесь появился Такемичи и сделал что-то, потому что Кумагаи-сан чертовски пугал. Ханма давно не ощущал такого давления. Страх давно приобрёл для Ханмы физическое воплощение, и ничто другое не пугало его до этого дня. — Я ненадолго позаимствовал твой телефон. — Как бы между прочим сообщает мужчина. — Позвоним твоему отцу? — Послышались гудки поставленного на громкий режим телефона, а как только трубку сняли, Кумагаи даже не успел вставить и слова, как с того конца полились оскорбления: — … маленький выблядок! Если я ещё раз увижу тебя, твои ноги окажутся в твоей заднице! — Шуджи сразу узнал пьяный говор отца, жмурясь, словно от пощёчины, и втягивая голову в плечи. — Лучше тебе сдохнуть, маленький пидор! Звонок сбросили, и быстрые гудки звучали слишком громко в повисшей тишине, Ханма даже сам себе не хотел врать, что это просто вода, которой его облили, капает на пол. Его плечи дрожали абсолютно точно не от холода. — Юхууу… — Протянул мужчина, озадачено глядя на телефон в руках, Ханма всхлипнул. — И что же нам теперь делать? За кого вы там заступаться ходили? Ханма ничего не ответил, перед глазами стоял лишь образ напившегося отца, что, схватив в руки ремень, безостановочно хлестал им Шуджи, впервые причиняя мальчишке, тогда ещё совсем маленькому, столько боли, что Ханме казалось, что он вот-вот умрёт. Кажется, Ханма слишком долго не отвечал, потому что из воспоминаний его вырвал дрожащий голос Кисаки: — Ханагаки-сан. Такемичи Ханагаки.