Конспирация

В этот серый и унылый день между его гастролями, концертами, перелётами и переездами наконец случается небольшой выходной. Такой, что позволяет ему побыть дома и привести мысли в порядок, хоть и совсем недолго. Именно сейчас и есть такой выходной, в который он просто едет на заднем сидении автомобиля, доверив управление водителю и слушает песни горячо любимой Земфиры. Такие, что идеально попадают в его настроение и перекликаются с тоскливой погодой за окном. Все детали картинки складываются настолько, что в этой чуть ленивой и серой тоске обнаруживается свой собственный и неповторимый шарм. И вот же ирония судьбы: пока Земфира поёт «Я никогда, никогда тебя не оставлю, Ты полежи со мною неслышно рядом», на экране его смартфона загорается имя той, которую он и впрямь не оставит, с которой столь часто лежал рядом в тишине. И конечно же, он просит водителя убавить музыку и берёт трубку, не сдерживая улыбку.  — Привет, Поль.  — Привет, — соглашается она где-то на другом конце Москвы, — ты всё ещё обижаешься на то, что я назвала тебя деталью?  — Нет, — честно выдыхает он, вообще не понимая при чём здесь это. — Ты чего вообще об этом вспомнила, мы же давно уже эту тему закрыли.  — Да вот, прочитала твою ответочку и знаешь, шутка удалась, я прекрасно сейчас осознаю твои чувства.  — Тебе сон что ли какой приснился? — всё ещё не понимает он, — какая ответочка, я про эту деталь и думать забыл.  — Ну да, ну да, — усмехается она, не веря его недоумению, но в прочем, и какой-то обиды не держа. — Хотя, знаешь, голубь мира — не так уж и плохо, не пташечка, конечно, но и не деталь, в конце концов.  — А-а, — многозначительно тянет он, наконец-то, кажется, понимая о чём идёт речь. — Ну, знаешь ли, скажи я всем что этот смайлик символизирует пташечку, половина моих подписчиков подумали бы, что я совсем рехнулся, а другая половина по логической цепочке пришла бы к тебе, что, кажется, ты не одобряешь. Так что да, просто голубь мира, или пташечка, несущая добрые вести.  — Ладно, — соглашается она, вовсе не имея в своих намерениях ссорится с ним как минимум сегодня, а как максимум — вечность. А после как-то скромно добавляет. — Я видела по сторисам, ты в Москве…  — Ну да, — кивает он, как минимум польщённый тем, что она, по официальной версии ни на кого не подписанная и вообще в инстаграме не сидящая, следит за его публикациями. — А ты в Москве?  — Конечно, — отвечает она с подтекстом, так и кричащим: «а где мне ещё быть», а после наконец завершает свою мысль, ради которой и затевала этот разговор, — может, приедешь? И эта просьба вызывает у него такой отклик, что будь его воля, он тот час же оставил водителя здесь, посреди дороги, сам сел за руль и, пересекая двойную сплошную, развернул бы машину в сторону её дома, наплевав на все правила и приличия. Но у него по-прежнему плотный график и всё-таки, человечное отношение к работающему на него персоналу.  — Поль, я безумно соскучился и был бы только рад, — начинает он, а блондинка уже понимает, что такие разговоры не приведут ни к чему хорошему и за признаниями обязательно последует фундаментальное «но», заведомо перечёркивающее всё вышесказанное, — но у меня завтра концерт частного характера в Питере. Придётся снова попрощаться рано утром, чтобы всё успеть, а мне бы хотелось всё-таки из нас двоих хотя бы ты спокойно выспалась.  — Лучше быть с тобой и не высыпаться, чем наоборот, — выдаёт она, этой фразой будто ударяя его в солнечное сплетение. — Мы не виделись неделю.  — Когда-то мы не виделись годами, и ничего, — язвит он, хотя сам уже готов попросить водителя развернуться и поехать по совершенно другому адресу, к её дому.  — Когда-то мы могли бы сыграть свадьбу и жить долго и счастливо, если бы не кто-то, слишком ценящий свою свободу и считающий штамп в паспорте всего лишь формальностью, — быстро парирует она в этом споре.  — Ты голубь мира вообще-то и не должна провоцировать конфликты, — пресекает её замечание Дима, не горя желанием выяснять отношения дальше и понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт.  — Тяжело осознавать правду? — продолжает возмущаться распалённая Пелагея.  — Тяжело понять чего ты добиваешься. То говоришь, что соскучилась до смерти и хочешь, чтобы я приехал прямо сейчас, то обвиняешь в нашем прошлом расставании и провоцируешь конфликт. С головой всё в порядке? А то, как мне кажется, биполярное расстройство налицо.  — А ты приедь и проверь, — с каким-то вызовом предлагает она.  — А-а, — тоном раскрывшего преступление детектива, тянет он, — ты начиталась моих комментариев из разряда «любовь — искусство» и теперь хочешь поругаться со мной, потому что лекарство от ссор — это секс? — шутит, конечно, но кто же их обоих знает?  — А может и так? — резко отвечает Пелагея, затем тихо прибавляя, — а может и крыша едет… без тебя.  — Поль, — теперь уже серьёзно выдыхает он, прикидывая свой график на ближайшую неделю, — вот завтра у меня Питер, а потом я прилетаю и два дня выходных, которые я хоть полностью готов провести у тебя.  — Тася по тебе безумно соскучилась, — выдаёт она, кажется, совершенно не интересуясь его планами и объяснениями. Потому что знает: отношения её возлюбленного и её дочери слишком хорошие для их ситуации. Она оказывается права, потому что это становится последней каплей для него, и, когда до его дома остаётся лишь пара километров, он просит бедного водителя развернуться и поехать в противоположную сторону. Потому что когда ждёт только Поля — потерпеть можно, но когда в её компании ещё и Тася, извините, дело не терпящее отлагательств. Он прекрасно осознаёт, что она могла бы быть его дочерью. Сложись всё хоть слегка иначе в том злополучном 2016, с ангельского личика на него каждый раз смотрели бы не голубые, а карие глаза, а у него на странице с детьми в паспорте не было бы так удушающе пусто. Но у девочки отчество Ивановна и набор генов от небезызвестного хоккеиста. И Дима это прекрасно осознаёт, а потому не стремиться перекрыть отцовскую фигуру в жизни девчонки. Но всё же, несмотря на ДНК и буквы в её свидетельстве о рождении в графе «отец» он любит Тасю не меньше чем любил бы свою родную дочь. И как ни странно, это взаимно. Он просто не может себе позволить заявиться в дом сразу к двум любимым девочкам с пустыми руками, а потому просит водителя закинуть его в какой-нибудь ближайший «детский мир». С гиперответственностью он ходит меж рядов с мягкими игрушками, останавливается у домиков, сделанных с такой скрупулезностью, что продуманы даже светильники на батарейках внутри, всматривается в блестящие и обрамлённые длинными ресницами глаза кукол, готовый завыть от досады. Он понимает, что Тася, вероятнее всего, обрадуется любому подарку, но ему самому хочется преподнести ей что-то особенное. Что-то памятное, такое, что она будет потом показывать всем-всем, обязательно упоминая, что это ей подарил её друг Дима. И его, честно, очень трогала эта формулировка, а именно то, что Таисия считала его своим другом. Не маминым знакомым, не просто приходящим в гости дядей, а другом. Он долго пытался напрячь память, чтобы вспомнить какие игрушки уже есть у этой лучезарной девочки, но всё тщетно, а потому, махнул рукой уже на всё, догадываясь, что они уже прильнули вдвоём к окну, ожидая его в гости, а он всё бродит среди рядов мягких игрушек, преданно смотрящих на него своими стеклянными глазами. Хотелось сказать «бездушных», но от чего-то у него не поворачивается язык применить такой эпитет к детским игрушкам. То ли слишком привык сглаживать углы, то ли просто до сих пор верит в чудо, являясь по сути большим ребёнком. Недолго думая, он выбирает интерактивную кошечку, надпись на коробке которой обещает, что она будет мяукать и шевелить лапками, вкладывая в это некий символизм. У него дома две кошки, а у них ни одной. А он, не так давно стал негласным магнитом для всех представителей семейства кошачьих: от Соломона и Июня, которых, кстати, следует уже забрать из лечебницы, до дальневосточного леопарда Виктора. После «Детского мира» он заходит в цветочный, выбирая красивый букет, но не потому что просто не знает, чем её порадовать, а просто потому что на большее нет времени и сил. Креативность сегодня в отпуске, а банальность просит в дополнение к букету купить ещё и её любимых конфет, чтобы уж точно соответствовать названию этапа в отношениях. И он идёт на поводу этой странной логики, уже заранее зная, сколько может в последствии иронизировать на этот счёт Пелагея. Вернувшись в машину, он обнаруживает множество пропущенных от той самой, тут же стремясь исправить это недоразумение.  — Ну так ты приедешь? — сразу же, без прелюдий спрашивает Поля, моментально взяв трубку. — Если нет, то мы с Тасей, пожалуй, начнём готовиться ко сну.  — Приеду, — коротко обещает он, затем в своей манере добавляя, — может быть, — а после кладёт трубку, прося водителя быть чуточку быстрее. Они не нарушают правил дорожного движения. Ну, разве что, может, всего пару раз, несущественно, так, что отделаются штрафом в пару тысяч, но он сейчас готов платить миллионы, лишь бы оказаться с Полей как можно быстрее. Может быть, это особый вид мазохизма: вновь встречаться с бывшей, которая в промежутках между отношениями успела выйти замуж и родить дочь. Скорее всего, так и есть, а если и нет, то любить эту бывшую до потери пульса, пожалуй даже больше чем прежде, уж точно можно отнести к самым извращённым формам самоистязания. Но ему всё равно. Пока его мозг получает эндорфины от мыслей о зеленоглазой блондинке, а всё что будет после — о нём и думать нужно лишь когда это уже случится. Солнце неумолимо стремится к горизонту, а вокруг начинает смеркаться, когда его автомобиль останавливается у её дома, но полутьма не мешает ему увидеть как колыхнулась штора на втором этаже. По крайней мере, ему удаётся убедить самого себя, что это ему не показалось. Он забирает из машины все импровизированные подарки и отпускает водителя на заслуженный отдых, готовый в случае чего поехать домой на такси. Но, в принципе, уезжать отсюда не планируя. Едва он успевает нажать на дверной звонок, как дверь распахивается, не оставляя у него сомнений, что Поля и впрямь ждала его у окна. Он улыбается и входит в дом, тут же оказываясь оглушён громким криком:  — Дима! Ты приехал! Ура! — визжит Тася так, будто бы в её жизни не было более значимого события, а Поля с улыбкой смотрит на дочь, усмиряя своё состояние, которое в принципе было не против присоединиться к девочке и прыгать от радости вместе с ней.  — Это тебе, красотка, — подмигивает Дима младшей своей обожательнице, вручая ей коробку с игрушкой, и только сейчас Пелагея обращает внимание на то, что он не с пустыми руками. — А это, — теперь он протягивает букет ей, — для тебя. Она осторожно принимает роскошный букет белых тюльпанов, чуть улыбаясь, а затем в шутку возмущается.  — Букет цветов, конфеты… Фу, как пошло, молодой человек. До полного набора «неопытный романтик» не хватает только шампанского и свеч. Дима качает головой, чуть покосившись в сторону Таси и как бы спрашивая у возлюбленной как она может при ребёнке говорить такие вещи. Однако Таисия слишком увлечена новой игрушкой, что пропускает всё мимо ушей. Да и если бы не пропустила, скорее всего просто бы ничего не поняла в силу возраста. И ничего не отвечая, Билан просто делает полшага вперёд, заключая Полю в объятия, потому что ему так хочется. Крепко сцепляет свои руки на её талии, не давая возможности выбраться, хотя она и не собиралась. И их вовсе не смущает то, что свидетелем их объятий может стать Таисия. Они оба прекрасно понимают, что не смогут прятаться по углам до конца своих дней, и уж тем более не собираются расставаться вновь. А значит, рано или поздно девчушке всё-таки предстоит узнать, о том, что для неё Дима, может и друг, но для её мамы — нечто большее.  — А что я должен был принести тебе со своим столь спонтанным визитом? — шепчет он ей на ухо, горячим дыханием чуть щекоча её нежную кожу и заставляя девушку покрыться мурашками и глупо сдавлено хихикнуть. — Обручальное колечко в бархатной коробочке на блюдечке с голубой каёмочкой? Она вздрагивает от столь неожиданного предложения, вопросительно глядя на мужчину. Как ни крути, Билан человек непредсказуемый, может вроде как пошутить, а через минуту исполнить шутку в жизнь. И от чего-то ей становится по-настоящему страшно.  — Это немного не наш случай, не находишь? — наконец разрушает он её смятение, заставляя облегчённо, но в то же время и разочарованно выдохнуть. И он вовсе не имеет в виду, что никогда на ней не женится и самое главное — она это понимает. А ещё понимает, что всё-таки очень хочет однажды получить заветное колечко именно от этого мужчины, а на от кого-то другого. А он, глядя на её состояние, ставит мысленную галочку, чтобы во-первых не шутить никогда с ней в эту сторону, а во-вторых, однажды подумать на эту тему максимально серьёзно.  — Ой, а чего вы обнимаетесь, а меня не позвали? — внезапно нарушает установившуюся тишину Тася, впервые обратившая внимание на до сих пор обнимающихся маму и друга Диму. — Я тоже хочу. И её закономерный, но от того не менее наивный вопрос разряжает обстановку в помещении, развеивая всякие разные мысли в голове у обоих взрослых людей. Они смеются, а после зовут девочку к себе. Дима осторожно берёт её на руки, а Пелагея обнимает их двоих, от чего-то вспоминая Голос.Дети, где они с Димой нередко утешали таким образом малышей на сцене. Они стоят так около пяти минут, почти молча, лишь изредка перешёптываясь о каких-то мелочах, после чего Дима делает полшага назад, сначала высвобождаясь из объятий Пелагеи, а потом осторожно опуская Тасю. И только сейчас он наконец разувается, так и норовя пошутить о том, что они облепили его с самого порога и не давали элементарно пройти в дом. Но он благоразумно придерживает язык за зубами.  — Дима, а ты мне поможешь её распаковать? — снова подходит к нему Тася с новой игрушкой, — а то я совсем-совсем не знаю как оно всё работает. И вроде бы, посыл её весьма детский, наивный и непосредственный, однако прищур лучезарных глаз малышки внезапно напоминает ему прищур глаз Пелагеи, когда та что-то замыслила и так же обращается за помощью. И это сходство заставляет его любить обеих, и мать и дочь, ещё больше, хотя, казалось бы уж куда ещё сильнее.  — Конечно, — отвечает он, уходя вслед за девочкой в гостиную. Последующие пару часов они ведут себя как настоящая семья: сначала Дима помогает Тасе вырвать новую игрушку из коварных лап упаковки, потом они долго возятся с батарейками и отсеком под них, потому что внезапно оказывается, что у Пелагеи в доме нет отвёрток. Но путём ловкости рук, использования ножа и маникюрных ножниц, Диме удаётся вывернуть этот несчастный винтик, вставить батарейки, закрутить винт назад, закрывая отсек, а затем нажать на кнопку включения и передать радостно замяукавшую кошку ребёнку. А после Тася, увлечённая таким спонтанным подарком, совсем забыла о маме, лишь периодически окрикивая её, чтобы показать, какую же хорошую ей Дима подарил кошечку. Диме достаётся чуть больше, ибо после Тася интересуется: а чем ей покормить нового котика, можно ли расчесать его и какую игрушечную тарелку выбрать: белую или розовую. Но в прочем, они сильно засиживаются все вместе: Дима и Поля, сидящие на диване практически вплотную друг к другу и разговаривающие о всяких мелочах в полголоса, периодически поглядывая на самозабвенно играющую рядом Таисию, то и дело тискающую новую кошку, отвечающую на эти действия радостным мяуканием, что первый час вызывало умиление, а затем уже пошло на новый этап — раздражение.  — Дим, а ты не мог подарить ей что-то чуть менее шумное? — наконец высказывает своё недовольство Поля, когда кошка мяучит в пятитысячный раз. — Лучше б даже живую подарил, они и то более тихие. Билан усмехается в ответ, вспоминая своих котов и какими «тихими» они могут быть, но вслух говорит уже другое:  — Мне показалась прикольной идея с мяукающей кошкой. Вроде не живая, а шевелится и звуки издаёт. И я думал так ровно до того момента, пока мы её не включили.  — Вот и именно, а сейчас уже люди спать ложатся, а у нас тут «мяу, мяу, мяу», хвала небесам, что тут звукоизоляция отличная, — блондинка тянется за телефоном, чтобы посмотреть время, а после ужасается, — боже, полдесятого, а мы ещё пальцем не пошевелили.  — Так рано же, — пожимает плечами Дима, не понимая, что её возмутило. — Или у тебя были какие-то особые планы?  — У Таси режим, она ложится в 9, — отвечает Пелагея.  — Что-то не припомню такого режима на твоём дне рождении, когда Таисия была с нами часов до 12 ночи, — чуть язвит Дима, не понимая, что страшного в этом несчастном получасе.  — Так это был один из немногих случаев, когда мы режим нарушили, — абсолютно спокойно отвечает Поля, не решаясь на противоречие с ним.  — Можно и ещё разок, — пытается успокоить её Дима.  — Нет, хватит на сегодня, надо укладываться, — отрезает Пелагея, не слушая больше никаких доводов. — Тасюш, давай закругляйся, уже баиньки пора.  — Но я хочу ещё немного поиграть, — отвечает недовольством девочка, пристально и с какой-то мольбой взглянув на Диму, будто бы надеется, что он сможет отсрочить процесс укладывания спать.  — Дочь, время уже много, — пересекает её просьбы Пелагея. — Пойдём окупнёмся и ляжем. Мы же с тобой весь день на ногах. И девочка вздыхает, а после покорно подходит к Диме, вручая ему игрушку.  — Побудь, пожалуйста, с моей кошкой, — просит она, а затем направляется в сторону ванной.  — Поль, вам помочь? — благоразумно интересуется Билан, потому что ну как-то некультурно просто сидеть в гостях, когда фактически мать-одиночка занимается тут купанием ребёнка. — Я там не знаю: принести что-нибудь, отнести Тасю на руках в спальню… — начинает перечислять он, когда Пелагея так и не отвечает на его вопрос.  — Нет, Димуль, она уже большая девочка, сама дойдёт, — отмахивается она, уходя в ванную. А ему уж слишком врезается в память его имя с уменьшительно-ласкательным. Слишком редко Пелагея называла его Димочкой, Димулей, или ещё какой-то подобной формой имени. Кажется, дальше только переход к Виктору, которым его называют лишь самые близкие люди. Он так и остаётся сидеть на диване её гостиной не шевелясь. Глядя в одну точку и обдумывая всё, что сейчас происходит между ними. И не сказать, что ему все эти подвижки не нравятся, наоборот, он чувствует себя максимально счастливым за все последние пять лет. Он сидит так долго, что не замечает, что где-то в ванной прекращает литься вода. А может быть и правда в её доме просто уж очень хорошая звукоизоляция. В любом случае, отвлекается он только тогда, когда в комнату вновь входит Тася, только уже в милейшем белом махровом халате, к капюшону которого пришито некое подобие заячьих ушей, и в тапочках.  — Спасибо, что посидел с моей кошечкой, — благодарит она Билана, забирая игрушку, а он только сейчас вспоминает, что она доверила ему практически питомца на какое-то время и неловко бормочет, что она может обращаться к нему по любому вопросу. А Тася с важным видом кивает головой, вновь находя кнопку включения этой мяукалки, прерывая установившуюся в доме тишину.  — Дочь, ты опять за своё? — появляется в дверном проёме Пелагея, грозно уперев руки в бока и надеясь, что такая поза покажется дочери вполне угрожающей. — Мы же с тобой договорились: идём спать.  — Ага, — кивает Тася, после с самым невинным видом добавляя, — только я хочу, чтобы меня уложил спать Дима.  — Ну те здрасьте, — ошарашено выдыхает Пелагея. — Дочур, у Димы дела, он ведь тогда поздно уедет домой, не выспится, — пытается переубедить дочь Пелагея, но у неё и самой не получается поверить в собственные слова. Потому что она не хочет даже думать о том, что Билан заехал всего лишь на пару часов, чтобы посидеть рядом с ней на диване.  — Так пусть ночует у нас, — не понимая, в чём в принципе проблема, предлагает Таисия. — У нас есть этот диван, гостевая спальня, и у тебя, мама, кровать двуспальная, места полно. Дима и Поля, ни коим образом не сговариваясь, тревожно переглядываются, будто бы безмолвно спрашивая друг у друга: «ты понимаешь, что происходит?». Кажется, только что Тася с детской наивностью предложила им лечь в одну постель? Конечно, её детский мозг знаком лишь с упрощённой картиной мира, но часто ли четырёхлетние дети соглашаются, чтобы с их мамой ночевал в одной комнате не папа, а какой-то сторонний дядька?  — Погоди, Тась, ты что, хочешь Диму со мной в одной комнате положить? — ошалело спросила Пелагея, просто не сумев удержать язык за зубами.  — Ну да, я же иногда тоже с тобой сплю, — пожимает плечами Таисия, не находя ничего странного в том, чтобы мама и её (разумеется, Тасин) друг Дима, ночевали вместе. Ей наоборот казалось, что так будет даже веселее и, надо отдать ей должное — на счёт веселья она однозначно была права.  — Но мы же мама и дочь, — всё ещё терзает эту тему Пелагея, лишь запоздало понимая, что для Таси спать — это всего лишь спать, да и что вообще такие темы с дочкой обсуждать сейчас весьма чревато.  — А Дима наш друг, — не отстаёт Таисия, показывая и маме и Диме свой непоколебимый дух и упрямство, которому можно позавидовать.  — А вдруг он храпит, или лягается во сне? — выдаёт Пелагея первое, что приходит в голову, чтобы хоть как-то аргументировать бурную реакцию на предложение дочери, тут же виновато смотря на Билана и молясь, чтобы он понял её замысел и не обиделся. Но ему лишь смешно. Настолько, что он кривит губы как может, закусывая щёки, дабы не рассмеяться в голос.  — Не, Дима хороший, он не может храпеть, — уверенно выдаёт Тася. — Ну или в гостевой его положи, если ему там не будет скучно. А дальше, как по какому-то старому сценарию они в один голос выдают фразы, кардинально разные по смыслу:  — Не будет, — отрезает Поля, желая скорее закрыть эту тему.  — Будет, — улыбаясь противоречит Билан, смотря на неё глазами, в которых пляшут озорные чертята. Пелагея вопросительно смотрит на него, не понимая, к чему весь этот цирк, тем более, при её дочери, а Билан просто веселится пока может, не задумываясь абсолютно ни о чём. Конечно, он прекрасно понимает, что его поведение в корне неправильное как минимум с точки зрения семейных психологов, а как максимум — неправильное вообще, однако он не может отказаться от такого удовольствия, как снова загнать Пелагею в тупик одним словом.  — Эй, вообще-то мне спать пора? — прерывает их немой разговор Тася, потирая ручкой глаз и зевая. — Может вы решите скучно вам или не скучно чуть попозже, а сейчас Дима меня уложит?  — Удачи, — как-то слишком коварно улыбается Билану Пелагея, когда он встаёт и отправляется вслед за Тасей в её комнату. Но он не обращает внимание на её колючую любезность.  — Ух ты, какая у тебя красивая комната, — отмечает он, прикрывая дверь, пока девочка самостоятельно включает торшер. — И давно ты спишь одна?  — Ну на самом деле почти не сплю, — отвечает Тася, посадив новую кошку на прикроватную тумбочку и взобравшись на постель. — После того, как мама с папой развелись, я почти всё время ночую вместе с мамой.  — А до этого? — зачем-то интересуется Дима, надеясь выловить из рассказа девочки что-то интересное.  — Ну когда ещё лялькой была, спала в кроватке, в комнате родителей. А потом, попозже, когда папа был дома, переселилась сюда. Правда, там мама с папой сразу начали ругаться, он почти не ночевал тут и я всё равно спала с мамой, — как на духу выкладывает Тася, решив, что Диме можно доверить абсолютно всё.  — Ладно, — кивает он, решив больше не затрагивать эту не самую простую, по его мнению тему. — Ты придумала, как кошку назовёшь?  — Нет, — качает головой Таисия, затем ложась на подушку и устраиваясь поудобнее. — У нас никогда не было кошечки, только собачки, поэтому я не знаю как их можно называть.  — Всячески, как ты только захочешь, — отвечает Дима, — например, у меня была кошка Констанция.  — Ой, нет, это как-то слишком сложно, — протестует девочка, даже не стараясь запомнить длинное и сложное слово. — Пускай мою зовут просто Китти.  — Ну Китти так Китти, — соглашается Дима, только сейчас присаживаясь на краешек Тасиной кровати.  — Не слушай маму, оставайся у нас, а то там темно и страшно, там точно ходят всякие бяки и делают что-то плохое, — вдруг выдаёт Таисия, и впрямь волнуясь за Билана и желая, чтобы он остался сегодня у них дома.  — А может я и сам бяка и хочу ходить вместе с ними? — улыбается Дима, внимательно посмотрев на Тасю.  — Нет, ты хороший, — уверенно отвечает она, а затем резко задаёт вопрос. — А ты потом на маме женишься? У Билана резко перехватывает дыхание от такой резкой смены темы. Он не может ни вдохнуть, ни выдохнуть и слышит как кровь стучит в висках. Перед глазами чуть темнеет. Но он берёт себя в руки, глубоко вдыхая, а на выходе спрашивая всего лишь:  — Зачем?  — Ну не знаю. Вы дружите, мама одна, ты один. И вам весело вместе.  — А ты сама как думаешь, надо? — осмелев интересуется он у Таси, фактически надеясь получить приглашение в их прекрасную семью от самого главного члена.  — Ну не знаю, — пожимает плечами Таисия, прикрывая глаза, но через секунду открывая их вновь и выдавая, — просто если ты не хочешь жениться с мамой, подожди когда вырасту я, и мы поженимся с тобой.  — Тася, — уже не может сдержать смеха Билан, — ну я же старый.  — Зато ты хороший, добрый и весёлый. И даришь подарки, — стоит на своём девочка, упорно доказывая, что Билан соответствует всем её критериям идеального мужа.  — Ты найдёшь ещё такого, а в добавок ещё молодого и красивого, — спешит успокоить её он.  — Точно? — с подозрением спрашивает Тася.  — Да точно, точно, давай уже спать.  — Расскажи мне сказку. И он пытается, через пару минут с ужасом осознавая, что на самом деле он плохо помнит сюжеты детских сказок. Сбивается, путается в показаниях, начинает сначала, а в итоге посылает все эти написанные кем-то ранее сюжеты, создавая свой собственный. Озвучивает всё, что приходит ему в голову, даже максимально абсурдное, и спустя десять минут с ужасом осознаёт, что в его россказнях Красная шапочка идёт по лесу маркиза Карабаса, где встречает кота в Сапогах, который, в свою очередь, рассказывает ей, что в лесу живёт баба Яга, нежелающая платить земельную ренту и налог на недвижимость, ибо и земли у неё нет и недвижимости нет тоже, ведь избушка в силу куриных ног — движется, а значит назвать её недвижимостью нельзя. Но Тася уже не слышит эти изыски современного народного творчества, потому что крепко спит. Тогда он поднимается со своего места, поправляет её одеяло, улыбается и выходит из комнаты, лишь в гостиной сталкиваясь с Пелагеей.  — Уснула? — интересуется она, на что он лишь кивает, а после добавляет. — Что-то вы долго.  — Знала бы ты о чём мы говорили, — загадочно произносит он, играя бровями, — как там уснуть.  — Чего она придумала в этот раз? — зная, что от дочери можно ожидать всего что угодно, спрашивает Поля.  — Да в принципе, ничего особенного, просто спросила собираюсь ли я на тебе жениться.  — Что? — только и изумляется Поля, не желая мириться с такой информацией.  — Ну это не просто так, а в практических целях, потому что она попросила в случае, если я не собираюсь жениться на тебе, подождать, когда вырастет она сама, чтобы я женился на ней, — пересказывает он их диалог уже без особых эмоций, но наблюдая их на лице блондинки. Она молчит несколько минут, переваривая полученную информацию, выдыхает с каким-то облегчением, а потом ровным тоном спрашивая?  — То есть, мне в любом случае от тебя не отвертеться?  — Не-а, — мотает головой он, улыбаясь. — А ты что, хотела?  — Ну не знаю, — пожала плечами блондинка, улыбаясь и медленно подходя к мужчине. — Я ещё посмотрю на твоё поведение, — она делает последний шаг к нему, утыкаясь носом в его грудь и тут же оказываясь в его крепких объятьях. Затем она поднимает на него взгляд и со странной улыбкой выдаёт, — кстати, у меня есть и свечи и шампанское.  — Так пошлость же, — смеётся он, прекрасно помня, чем началась их сегодняшняя встреча и на самом деле не имея претензий ни к какому времяпрепровождению, главное, что с ней.  — Ну как хочешь, моё дело предложить, — лукаво говорит она, обводя пальцами ворот его толстовки, а затем хочет отступить назад, но его руки не позволяют ей это сделать, задерживая в объятиях ещё на пару минут. — И кстати да, если ты не забыл, у меня тут отличная звукоизоляция.  — Ты приглашаешь меня проверить твою звукоизоляцию при свечах и шампанском? — перенимает правила её игры Дима.  — Смотря что ты имеешь в виду, — загадочно отвечает Поля, чуть прикусывая нижнюю губу.  — Ну конечно же напиться вдребезги и всю ночь орать песни Верки Сердючки, — смеётся Дима, не выдерживая этой атмосферы, хоть и прекрасно понимает, что Пелагея тоже дурачилась. И она смеётся громче него, затем соглашаясь с его вариантом потому что он выглядит и впрямь заманчивее, а затем не успевает понять: это она решила его поцеловать, или наоборот. Всё происходит слишком быстро: Сердючка сменяется напористым поцелуем и крепкими руками, прижимающими её к себе так сильно, будто бы он боится, что она снова убежит куда-нибудь замуж, если он выпустит её из кольца рук. И у неё, как в самых дурацких книжках про любовь, кружится голова, подкашиваются ноги и сердце стучит так быстро, что вот и норовит выскочить из груди. И она цепляется за него так крепко, как в ту самую спасительную соломинку, твёрдо зная, что пока он рядом — с ней всё будет хорошо. А он будет рядом всегда. Настолько, насколько это вообще возможно в их графике и их жизни.