***
Деку не успел: крики, сирены скорой помощи и полицейских машин врезались в уши. Он не хотел, чтобы всё так кончилось. Правда не хотел. Но жизнь бывает несправедлива по отношению к людям. И вот, до боли знакомые белые стены снова сопровождали Мидорию. Но в этот раз он был ранен не так уж и критично. Однако юноша считал, что лучше бы сейчас на операционном столе лежал именно он. Но никак не его солнце, любовь всей его жизни. Почему именно Тошинори?.. Изуку не знал. Но во всём винил себя. И никого иного. Ведь он не справился. Он не смог защитить даже одного человека. Он не смог защитить свою любовь, но как же тогда будет защищать других? Мысли скрутились в огромный ком, не желая продолжать всё и дальше, ведь единственное, чего хотелось бедному Мидории сейчас, это обнять Тошинори. Сказать, как он его любит. Но увы, это невозможно. Мальчика поглотил страх. Он, тот самый страх, ощущался монстром, что медленно пробирался в душу, царапая её своими острыми когтями. Изуку было чертовски больно. Но не физически — раны его уже давно не волновали; а морально. Как можно было допустить такое? Даже с причудой он не смог никого спасти. «Бесполезный Деку!» Мысли — точно яд, отравляли его сломавшееся тело ещё больше, не давая и шанса на трезвые мысли. Мидории показалось, что и вовсе не может дышать сейчас. И вправду: Изуку задыхался от собственных переживаний, которые, будто они верёвка, обвивались вокруг шеи, блокируя путь к кислороду. Перед глазами поплыло, Деку перестал чувствовать что-либо, проваливаясь в самую глубокую пучину своих ошибок. …он больше не сможет назвать себя так — героем. Потому что Мидория не герой. И никогда таковым не станет. Изуку бесполезен.***
Его разбудили доктора. Те спросили, кем он является для Тошинори: приемник — ответ Мидории. — Тошинори Яги мёртв. Это всё, что Изуку помнил, когда был в больнице. И те слова… Мёртв? Постепенно осознание ошпаривает Мидорию кипятком последующих горьких мыслей. Его мир умер. Солнце, что светило для него ранее, в конце концов погасло. Его Символ мира — ушёл. Его герой — умер Одна-единственная ошибка стоила Изуку всего, что у него было. «Ты убил его, Деку». — Но я не хотел!.. «Ты убил своего героя». — Я не желал такого исхода!.. «Ты убил нашего Символа мира». — Я хотел его спасти!.. «Ты убийца». — Нет!.. Похороны прошли быстро. Людей было немного: учителя ЮЭЙ, класс 1-А, некоторые герои и ещё несколько незнакомых Мидории людей. Почти все они плакали. Пытались поддержать друг друга. Но не Изуку. Тот, кого называли плаксой, больше не мог плакать. Просто не мог. В нём не осталось ничего. Лишь сплошная пустота. Но даже когда все ушли, Мидория всё ещё был там. Он стоял у гроба и смотрел на него — будто ждал, пока чья-то до боли знакомая тощая рука отодвинет крышку гроба, и волосы цвета соломы снова будут блестеть под яркими лучами солнца. «Глупый Деку». Чего он ждал? Что это всё окажется дурным сном? Возможно. Потому что Изуку был готов отдать всё, чтобы сейчас проснуться в кровати в обнимку со своим возлюбленным. Но волшебства не бывает. Никто ему не поможет. А зачем? Это ведь его вина. Только его. — Прости меня. «Прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости…» Поздно. Поздно извиняться. Давно уже поздно. Да и кому нужны эти извинения: загладят ли они хоть часть вины? «Нет. Ты не герой. Не герой»***
Инко пыталась помочь своему сыну так, как могла; старалась хоть немного подбодрить его. Ведь она была единственной, кто знал про отношения Изуку и Тошинори. Поэтому смерть возлюбленного для Мидории казалась равносильной своей же смерти: он будто перестал существовать, от него осталась только оболочка. Изуку больше не тот жизнерадостный мальчишка, что так любил проводить время с друзьями и хотел стать героем №1. Мидория изолировался от общества. Теперь он не мог улыбаться — да и, впрочем, не хотелось. Потому что когда Изуку постарался улыбнуться Инко, чтобы та не волновалась за него… все его старания казались напрасными: это был измученный полуоскал, но никак не та прекрасная улыбка. Она стёрлась с лица Мидории навсегда. Если сказать честно, то мальчишка даже подумывал о том, чтобы покончить с собой. Но понимал, что так он сделает только хуже остальным: его друзьям и семье и так плохо, а тот прибавит ещё больше проблем своей смертью. Хотя… Изуку считал, что уже стал проблемой для остальных. Он обуза. Это он должен помогать всем. Но не может. Его причуда тоже начала медленно выходить из строя — Мидория перестал её контролировать. На практических уроках он мог попросту заниматься чем-то не тем, вовсе не осознавая, что делает. Это мешало и ему, и другим. «Ты мешаешь всем». Изуку старался быть лучше — старался так, как мог. Но ничего не выходило. Он снова умудрился сломать руку. Айзава дал ему несколько дней, чтоб тот смог «проспаться» и отойти от всего. Учитель прекрасно понимал, что с Мидорией явно что-то не так. Но лезть не стал.***
Изуку начал чаще запираться в своей комнате. Инко это настораживало, однако она не решалась допрашивать сына — мол, пусть пока отдыхает. Ему нужно личное пространство. А Мидория… а что Мидория? Ему казалось, что он сошёл с ума. Даже его собственная комната уже не была такой уютной и привычной, как раньше: многих плакатов и фигурок теперь нет на своих местах. Они были аккуратно сложены в коробку, что покоилась под кроватью Изуку, который оставил только самые любимые вещи. Но и это не приносило тепло. «Нытик». Пока остальные уже отходили от смерти дорогого человека, Мидория всё ещё не верил в произошедшее до конца. Но кто сказал, что чувство вины уйдет? Нет, оно не ушло: чувство вины стало только сильнее. Намного сильнее. Изуку казалось, что он находится на самом дне океана: его ноги и руки прикованы к цепям, что тянутся ещё глубже, в пугающую темноту. «Холодно». Но одеяла, пледы и тёплая одежда больше не греет так, как раньше. Теплее не становится. Лёд подступает к сердцу. А к горлу подступает ком. «Тошнит». Мидория встал с кровати и быстрыми шагами отправился к туалету. Ему не хотелось запачкать постельное бельё, чтобы лишний раз не доставлять проблем Инко, ведь он желал быть хорошим сыном, а не одной большой проблемой. Стараясь как можно тише открыть дверь, Изуку зашёл в ванную комнату. У него не так много времени на раздумья, поэтому, быстро закрыв дверь на защёлку, тот побежал к туалету. «Быстрее». Изо рта мальчишки вырвался громкий кашель. И Мидория, скрючившись, сидел на коленях, пытаясь покончить с этим как можно быстрее, чтобы его мать ничего не заподозрила. Ей не нужно знать о его проблемах. Не сейчас. В туалет с характерным звуком полилось всё, что было в желудке Деку. Но последний ел очень мало, поэтому совсем скоро блевать было уже нечем. Однако тошнота не отступала, и бедному Изуку пришлось давиться воздухом. «Хватит!» Прошло всего несколько минут, хотя Мидории казалось, что на самом же деле — вечность. Глаза начали предательски слипаться, а ноги, не способные выдержать даже его самого, казались ватными. На всё тело будто навалилось что-то очень тяжёлое — такое, что не давало сдвинуться с места. Мысли превратились в кашу, да и думать не хотелось совсем. В ушах зазвенело, в то время как голова весила под тонну, не меньше. В глазах резко начало темнеть. Но Изуку не стал сопротивляться — слишком устал. Морально и физически. Его тело просит отдых — и оно это получит. Мидория совсем не заметил, как провалился в царство Морфея, попутно забывая все свои проблемы и давая мозгу перерыв от моральной нагрузки. Для Изуку это было глотком свежего воздуха в дыму. И долгожданным спасением.