Герой

      За окном уже давно стемнело. На небе виднелся кусочек месяца, пытающийся освободиться от оков тёмных и густых туч, дабы снова сиять в небе точно так же, как самый светлый и яркий из ночных фонарей.       Многие люди, наверное, уже видели прекрасные сны, нежась в тёплой кровати… а может, и не совсем прекрасные. Но сейчас это не особо важно.       Небольшая лампа наполняла комнату своим тусклым светом, который не резал глаза и даже казался по-своему уютным.       На часах было 1:36, что означало, что сейчас уже слишком поздно для ночных посиделок. Но кого это волнует? Точно не Сотриголову.       Когда его вообще волновало время и какие-то там правила? Это пустые слова — не больше.       Да и о чём вообще можно думать, когда твой ученик сначала излил тебе всю свою душу, а теперь мирно посапывает на твоей груди? Точно не о времени.       Вот и Айзава считал также. Но была одна небольшая проблема: он не знал, что делать дальше.       И как бы глупо и абсурдно это сейчас ни звучало, подобное было сущей правдой. Но вариантов у Шоты немного, поэтому и сидеть на месте не стоило, даже если ему ужасно хотелось совершенно иного: посидеть так ещё немного.       Но завтра учебный день, а значит, Айзаве и Мидории нужно выспаться. И чтобы никаких подозрений на учителя не было, лучшее время, чтобы вернуть ученика обратно в общежитие — ночь.       Тяжело вздохнув и смирившись со своей участью няньки, Сотриголова, стараясь делать всё как можно осторожнее, встал, держа на руках уснувшего Изуку.       Подойдя к двери и с помощью тяжелейших манипуляций наконец отперев её, Шота быстрыми, но достаточно тихими шагами направился к выходу из учительского отдела.       Убедившись, что таким образом он никого не разбудил, направляясь к общежитию, Айзава стал осознавать, во что влип.       Он влюбился в семнадцатилетнего ребёнка. Шота далеко не глупый, поэтому отрицать свои чувства не будет.       Но что по поводу самого Деку? Чувствует ли он вообще что-либо по отношению к Айзаве? Навряд ли.       И Сотриголова прекрасно это понимал. Но лучше от осознания всей ситуации не становилось. И даже наоборот: делало только больнее.       Шота не уверен, что это вообще правильно. Айзава уже и вовсе ни в чём не уверен.       Но даже если бы он знал заранее, что после такой встречи влюбится в Изуку, то всё равно помог бы.       Шоте не хотелось разбираться в своих чувствах. Совсем не хотелось. Это как бесконечный лабиринт: зашёл в тупик — возвращайся в начало.

***

      Учитель и не заметил, как оказался у самого входа в общежитие, остановившись чуть ли не вплотную к двери.       Стараясь не шагать слишком громко, Айзава аккуратно прошёл в мужской корпус и, обойдя широкий стол, поднялся по лестнице.       Во всём здании царила мёртвая тишина. Все спали так, как убитые — в буквальном смысле. Впрочем, возможно, что на самом деле же и не спали.       Но Сотриголове сейчас не хотелось проверять, кто спит, а кто снова нарушает правила.       Он тоже устал за сегодня, поэтому поторопиться ему не помешает… И вот она — комната Мидории.       Зайдя внутрь, Шота быстро осмотрелся. Не заметив ничего примечательного или настораживающего, он прошёл к кровати, как можно аккуратнее укладывая в неё Изуку и накрывая мальчика одеялом.       Учитель уже хотел покинуть это место, но что-то остановило его.       Рука Деку держала его за клочок ткани… Мидория спал, поэтому, скорее всего, ему просто что-то снилось.       Но даже если и так, отпускать Айзаву он не собирался: во сне у мальчишки была достаточно сильная хватка, хотя по силе во множество раз уступала обычной.       Позволив себе издать мягкий и нежный смешок, Шота аккуратно убрал руку Деку со своей одежды, подходя к нему ближе и наклоняясь.       Недолго задержавшись на рассматривании лица Мидории — и подметив, что на нём больше веснушек, чем раньше казалось Айзаве; он поцеловал мальчишку в лоб.       Это не было чем-то необычным для Шоты, хоть тот и не имел отношений. И особенно — с детьми.       Но, наверное, у Изуку попросту была скрытая причуда, что притягивала к себе всех своим ярким и тёплым светом.       Вот и Сотриголова попался в эту золотую ловушку, однако… он не ощущал себя взаперти.       Айзава ощущал только тепло, разливающееся по сердцу, а ещё — испытывал на себе бесконечную любовь. Он уже очень давно не чувствовал чего-то подобного.       И сейчас Шота понял, что же такого в Мидории нашёл Всемогущий.       Айзава, довольный и улыбающийся самыми кончиками губ, тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.       Возможно, Деку не примет чувства Шоты.       Но пока Сотриголова будет знать, что Изуку счастлив, другого счастья и не надо.       Ведь той замечательной улыбки и двух светящихся от счастья глаз-изумрудов будет достаточно, чтобы наполнить сердце теплом до самых краёв.       И теперь Айзава готов стать для Мидории чем-то большим, чем просто учителем.       Он готов стать его спасителем.       Он готов стать его новым героем.