Неспящие в Мацумото

Вопреки своим словам, Юкимура не торопился одеваться. Оставшись один, он еще какое-то время просто стоял перед шкафом, держа в руках вынутую одежду и глупо и счастливо улыбаясь. Так опасно рискнуть – и столько получить! Он и Саскэ… Они с Саскэ… До самого признания он не был до конца уверен в своих сексуальных предпочтениях. Да, его тянуло к Саскэ, но такое… такое! Зато теперь все прояснилось окончательно. Саскэ – это не девочки из «Зеленого Лотоса», от прикосновений которых хотелось гадливо отдернуться, Саскэ – это ооо! Это ууу! Юкимура в порыве чувств изо всех сил прижал к себе юкату. Будущее вновь приобретало форму. Он любит Саскэ. И Саскэ его любит. И он может попробовать на Саскэ всё, о чем читал до этого. Ну, только немного подкорректирует, учитывая, что Саскэ мужчина. Несложно же! Из кухни потянуло свежесваренным кофе. Юкимура еще раз поежился от восторга и предвкушения и, на ходу завязывая пояс, устремился на запах. Саскэ не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, чем занят его подопечный. «Любовник, – поправил сам себя вакагасира «Тигров» и тут же поправился еще раз: – Да ты совсем мозги потерял, дорогой мой. Не дай боги и будды, Ояката-сама узнает. Веди себя так, словно ничего не было. И данне это надо в голову вбить, а то ведь побежит же... просить наставнического благословения. М-да, еще и эта проблема». Впрочем, любовник ли, господин ли, успешно ли совмещающий эти две должности – а Молодой Тигр оставался Молодым Тигром. И звучный топот босых ног по полу, и шумное дыхание еще из коридора... и вот это вот сопение в ухо, когда у тебя в одной руке джезва, а в другой сковородка. – Данна, если вы подождете ровно две минуты, я налью вам кофе... Юкимура кивнул и обхватил своего телохранителя за талию, удобно устраивая свой подбородок у него на плече и прикрывая глаза. – Угу... Я повишу, – невнятно сообщил он. – Я давно на тебе не висел, Саскэ. Сарутоби вздохнул и осторожно перекинул назад мокрые волосы господина, закачавшиеся в опасной близости от плиты. Нет, Молодой Тигр таки остался Молодым Тигром. Тем самым приблудным котенком, который... Санада потерся об него щекой и продолжил свою логическую цепочку: – Вкусно пахнет. И ты тоже вкусно пахнешь. Голос у него дал петуха, он крепко стиснул Саскэ в объятьях и добавил: – Я очень тебя люблю. – Как булочки с корицей? Юкимура замотал головой, распущенные волосы вновь рассыпались по плечам, угрожая в любой момент угодить в конфорку. – Поставь, пожалуйста, кофе обратно, – глухо попросил он в спину. Котенок? Нет, на таких сравнениях можно было ставить крест: объятия принадлежали тигру, дыхание принадлежало тигру, даже беспокойство, которое Саскэ чувствовал всем телом, беспокойство, что телохранитель сейчас обернется и увидит своего господина с этим дурацким, жадным и недоверчивым выражением на лице, и, одновременно, желание, чтобы он это сделал, было тигриным. Молодым – но уже по-тигриному тяжелым и упрямым. Котенок вырос. Сарутоби послушно отставил в сторону джезву и выключил газ. Молодой тигр проверял границы своей дозволенности, трогал обертку нового подарка – это мне? это всё мне? – и пытался избавиться от неуверенности. Можно было остановить его, поймать, переучить, повести за собой – и навсегда потерять зачатки этого первого «я хочу», которое так пытался вбить в своего наследника Ояката-сама. «Или выбить», – усмехнулся про себя вакагасира «Тора-гуми». Он хотел этого молодого тигра, хотел точно так же, как ушедшего в прошлое ласкового котенка – хотел это упрямое и тяжелое желание, хотел первую неуверенность, хриплое смущение, слишком сильную хватку жестких от ежедневных упражнений рук на своей груди. Он хотел, чтобы хотели его – и не видел причин мешать Молодому Тигру реализовывать свои желания. Юкимура прикоснулся к его шее осторожно и мягко – сначала отодвинул в сторону волосы, чтобы не мешали, потом поцеловал выступающий горбик позвонка, прикоснулся губами к голой коже в вырезе футболки – раз, другой – и снова уткнулся носом в спину телохранителя. – Я очень тебя люблю, Саскэ, – повторил он едва слышно. – Очень люблю. Его рвало на части – от нежности, от страсти, от сорвавшегося с цепи воображения, бешено подсовывающего ему в голову новые и новые картинки, и еще слабого, но уже такого опьяняющего чувства собственности. От Саскэ пахло домом, но сейчас этот запах не успокаивал. Почти вырос. Только вот от «почти» до «вырос» лежала еще огромная пропасть, полная сомнений, неопытности и неизбежных обидных фэйлов. Но ведь предотвращать фэйлы господина – это забота его синоби, так в чем тогда вопрос? Сарутоби поймал себя на этой мысли, уже разворачиваясь, уже заключая Тигренка в свои объятья, уже ловя губами его губы и видя, как минутная паника отражается в широко раскрытых карих глазах: ты понял – тебе понравилось? не понравилось? что теперь делать дальше? – Я тоже вас очень люблю, данна. Но если я отвечу так? Он прикоснулся губами к напряженной шее, скорее отмечая поцелуй, чем на самом деле целуя, но Юкимура мгновенно оцепенел и сбился с ритма дыхания. – Еще. Саскэ, ты можешь сделать это еще? – Я могу еще и еще раз еще. Но вы же просили сделать вам завтрак... – Сейчас, – Молодой Тигр помотал головой, даже не глядя на стоящие на столе бутерброды. – Саскэ, давай сейчас?.. Он потянулся вперед, вдавливая Сарутоби в плиту, прижимаясь к нему всем телом, целуя в ухо, в шею, в обтянутое футболкой плечо. Саскэ поймал его голову в ладони, на секунду полюбовался вспышкой смущения в расширившихся зрачках и сказал в выдох, почти касаясь губами губ: – Не так. Делайте то, что вы собирались, данна. – И чуть сместился, уводя их от конфорок и выключателей. Юкимура автоматом кивнул. Его руки отпустили талию Сарутоби, оперлись о столешницу, Тигренок поцеловал своего телохранителя с нарастающей уверенностью, пробуя его на вкус, пытаясь повторить все то, что Саскэ показывал ему накануне. Язык неумело зацепился за чужой язык, Санада на мгновение замер, а потом с новой силой ринулся целоваться дальше. «Как в бой», – подумал Саскэ, поглаживая его по спине и потихоньку перемещая руки все ниже и ниже. Он перехватил язык Юкимуры, чуть пососал его и выпустил, наблюдая, как заливается краской молодой наследник «Тигров». – Еще, – попросил Юкимура, и Саскэ повернулся, уже в свою очередь прижимая Тигренка к столешнице, беззастенчиво шаря у него во рту своим языком, развязывая пояс юкаты, сдвигая ткань с загорелых накачанных плеч, проводя руками по бокам, по втянутому животу, целуя шею, плечи, грудь, снова возвращаясь к приоткрывшимся для стона губам. – Еще, данна? – спросил он между поцелуями, чувствуя касание чужого паха и понимая, что, в общем-то, можно было и не спрашивать. Но ему нужен был ответ – он хотел вновь услышать сорванный голос своего данны, хотел увидеть темноту под пушистыми ресницами, хотел, чтобы с него сняли ответственность – за всё, что он потом вздумает сделать. – Саскээээ... – прошептал Юкимура. Руки его вцепились в плечи телохранителя, он подался ему навстречу – в съезжающей юкате, разгоряченный, ждущий, нетерпеливый, и Сарутоби разом наплевал на свое мелочное желание властвовать. Он опустился перед Юкимурой на колени, обхватил его напряженный горячий член, окончательно сдвигая крайнюю плоть, поймал головку губами и медленно втянул ее в рот. Тигренок выпрямился. Его рука метнулась к лицу, загоняя рвущийся наружу стон, но не успела. Краем сознания он понимал, что контроль утерян, его уносит – быстрее, чем он мог предположить, быстрее, чем он может остановить это, уносит, потому что подарок судьбы был слишком внезапным, а неопределенность перед ним – слишком долгой. Потому что его любили – любя. Юкимура выгнулся в пояснице, судорожно хватая ртом воздух, последним осознанным движением пытаясь оттолкнуть Саскэ, не запачкать его, но рука соскользнула, не задерживаясь, и Молодой Тигр вздрогнул всем телом, теряя напряжение, освобождаясь, цепляясь за столешницу, чтобы не упасть. – Саскэ-э-э-э! Я... Я!.. Сарутоби выпрямился, одной рукой придерживая Санаду, а другой накрывая свой член и в несколько быстрых и резких движений доводя себя. – Данна... Он прижал к себе Юкимуру еще сильнее, поцеловал его в висок, погладил по мокрым волосам. – Вы лучший, данна. Вы самый лучший. Я люблю вас.