Раф под нашей крышей.

Вроде шкаф упал. А вроде тело. А вроде и то, и другое. Кто уж разберёт, что происходит у этой сволочи со второго этажа. Периодически соседи мечтали, чтобы что-то упало паскуде на голову и шум прекратился навсегда. А периодически самые принципиальные стучали в треклятую дверь, благим матом покрывая соседа. Чем, по правде говоря, ещё больше раздражали. Поскольку в двенадцатой квартире этажом ниже, звались эти смельчаки «дятлами недоебанными». В очередной раз послышалась ругань. Шлепок, эхом отозвавшийся, видимо, по всему району. И визг. Самый настоящий поросячий визг. Как, если бы с живого человека кожу сдирали. Прям ногтями или зубами. — Заебали… — вздохнула Катя, бросая ранее прижатую к уху подушку на пол. — Заебали! Бирюзовый плюшевый плед свалился с дивана, что ещё больше разозлило. Ибо вынести она могла многое, но такой подставы не ожидала. Ещё лампочка перегорит, и Катя точно заплачет. Идея вызвать ментов давно закралась в головы сразу двоих жительниц этой квартиры, но вся эта возня и документы не соблазняли ни одну. Пока Лины нет дома, руки сами потянулись к телефону и впервые в жизни набрали «02». Может они все по тихому сделают? Приедут, погрузят в бобик и «прощай-прощай, моя звезда». Может даже не говорить подруге? Пусть сама придёт, заметит тишину и порадуется. Диспетчер так сладко зевала, записывая адрес, что рот начал открываться сам по себе. Сраный флешмоб. Все же час поздний. Киношку смотреть не с кем, кофейку в одиночку не хочется, даже что-то по дому делать лень. Катя давно бы легла спать, если бы не одно, громко орущее «но». Гов-но. — Девушка… Милая моя, ко мне какие претензии? — звучало с того конца трубки голосом учителя начальной школы. Вкрадчивого, снисходительно-мерзкого. — Что я их, плетьми к вам гнать буду? Приедут — и слава богу. — Ну, пусть с труповозкой едут, чо, — пейзаж за окном сейчас выглядел совсем хреново. — Её прибьют сейчас, вам же потом и мучиться. — Мне? — рассмеялась женщина. — Мне в отпуск через пару часов! — А ей на тот свет через пару минут! — крик сверху прозвучал громче. — Может, секунд. — Да, едут мальчишки, едут! Потерпите там. Вас-то не убивают! С языка почти срывались матерные тирады, но Катя ловила их лучше, чем бывалый рыбак. В конце концов — менты приедут. Рано или поздно — приедут. А судьба алкашей её не колышет. Тем более, что вот-вот из «жильцов» там останется всего один. Грохот прокатился по стенам квартиры и утек куда-то по вытяжке. Не спасал ни громкий телевизор, ни сигарета, ни-че-го. Даже по батарее стучать нет смысла. Доблесть полиции, видимо, осталась в советском кино. А в современных реалиях только мусора и оборотни в погонах. На кой черт включили мигалку — не ясно. Район здесь тихий; только старушки и студенты живут. К чему эта светомузыка, если операция пустяковая? Катя спешно закрыла окно, прыгнула в шлепанцы и нажала кнопку домофона ещё до того, как успели позвонить. Хоть кто-то в этой стране работает на опережение. — Вызывали? — тот, что ближе и, видимо хорошо выдрессирован, слегка приподнял фуражку, так и не переступив порог. Тот, что понаглее, толкнул его плечом и усмехнулся: — Нет, не вызывали. Просто так гражданка ночью куда-то в сланцах собралась. Он глянул сверху вниз на напарника и сделал шаг вперёд. Вот и правильно, дверь ведь размагнитится из-за этого капуши в форме. Потом от бабки Светы по башке получит либо Катя, либо Лина. Ибо разницы между ними, со своим зрением и деменцией, она не видит. А вот то, что в открытую дверь может пройти какой-нибудь бомж или торчок — видит. Фантастическая женщина. — Майор полиции — Игорь Гром, —знакомство не задалось из-за резкого, душераздирающего крика сверху. Майор рванул вверх. — А я… — второй нерешительно мялся, но все же побежал следом. — Павел Цветков! Младший лейтенант! — Мальчик молодой! — добавила Катя, хватаясь за перила для устойчивости шага. В квартирах на первом этаже зашуршали, загудели. Кто-то явно припал к глазку. Ещё бы, сначала полицейская машина во дворе паркуется, затем кто-то по лестнице носится. Остановившись у подоконника напротив самой громкой квартиры, лейтенант начал объяснять про устав, про ордер, закон. Ещё и так, будто он столько дерьма на работе повидал и этот вызов — семечки. Выбрался из тупых комедий про американских копов, не иначе. Катя слушала, но косилась на замершего в раздумьях майора. Напряжение его чувствовалось даже со спины. Перебинтованные руки ничуть не сглаживали первое впечатление. Ощущение, что не ментов прислали, а Бибу и Бобу. Вот только Боба резко приложился локтем в старую дверь. А затем добил пару раз с ноги. Появилось некое уважение. — Пиши, что было сопротивление, — потёр ушиб Гром и запустил руку в дыру. Как-то даже тестостероном запахло на фоне спиртного флёра за остатками двери. Этому, видно, класть на устав, на правила. На людей ему не класть — это главное. — Вау… — Я, между прочим, тоже думал о таком подходе, — поводил ручкой в документах Цветков. — Я просто… Плечо выбил. На другой операции. Более опасной… В дыре сломанной двери пронеслись несколько теней. Одна из них, судя по звукам, влетела носом в стену. Другая этому поспособствовала. И придержала коленом, чтобы не рыпался. Женский плач звенел по всей площадке. — Нормально всё, все живы. — Гром чуть глянул из дыры. — Понятой будешь? — Для тебя, чувак, кем угодно… Хотя, понятой — в данном случае тот человек, который кивнет, когда надо. Кивнет, что нос мужик разбил сам, что активно оказывал сопротивление, что жену свою колотил. И реально ведь колотил, молоток тому подтверждение. Зассано все, какая-то грязь по углам, цветы сдохли, плесень зацвела. Аж жёлтой стала. Даже рамки фотографий позеленели. Аммиачный запах в сочетании старости. Для пострадавшей подъехала другая служба. Когда выводили её, с жалостью смотрел каждый. Кто из окна, кто из квартир выглядывает. Даже из других домов потянулась публика. Бедолаге жить теперь со шрамом через все лицо, и ещё черт знает скольким болячками внутри. Как телесными, так и душевными. Лейтенант подписывал бумаги, разложив их на бампере машины. Оказалось их столько, что напоминали скатерть. Майор молча вёл алкаша, заломив тому руки. Катя несла зип-пакет с молотком и кепку Грома. Так старался, что чуть не потерял. Какая-то старая пыльная тряпка, но все мы такие. Привязываемся к рухляди, кроме неё ничего не принимаем. Она смотрела на Игоря так же, как Цветков смотрел на слойку с киви. Восхищённо, едва не облизывалась. Даже жалко стало, что раньше ментов не вызвала. Оказывается водятся и такие. Пока майор пристегивал задержанного к ручке двери, Катя надела на него кепку. Но так, что уши торчали уж очень смешно. Хотя, на удивление, смотрелось неплохо. Разбавляло градус случившегося. В целом образ грозного полицая. Сама же она напомнила ему воробушка. Ещё недавно злого, напряжённого, сложившего лапки на груди. Сдувающего белобрысую чёлку с зелёных глаз-бусинок. С явными претензиями и возмущением. Забавно это, конечно… Так нос от ночного холодка покраснел, а все равно в дом не идёт. Даже за кофтой не сбегала, хотя бежать тут немного. Уж очень помочь хотела, наверное. Сейчас воробушек очень хотел спать и это видно. А спать он теперь мог спокойно. — Всего доброго, — на манер напарника, приподнял козырёк. Кашлянул как-то неловко. Будто ждал чего-то. — Мы тогда поедем, если помочь больше нечем. — Фамилия у вас классная, — игнорируя, слабо улыбнулась Катя. — Необычная. Не слышала такую раньше. — Пошутить хотите или себе забрать? Цветков поперхнулся слойкой. — А можно и то, и то? Бушевать сильно будете? Или это не ваша стихия? Цветков настроил зеркало заднего вида так, чтобы наблюдать за этим флирт-баттлом и брелком с подковой на том же зеркале. Удача нужна любая, даже такая. Про иконы можно даже не заикаться, они всегда на месте. — Вот визитка моя, — Игорь шлепал себя по карманам до тех пор, пока не нашарил в них старую карточку. — Тут номер… Вы лучше сразу запишите, она у меня одна. Цветков возмущённо хрюкнул. У него тоже есть визитки, причём много. Но никто так и не звонил. — Будете давать свой номер кому-то кроме меня? — сказано это было с небольшим уколом, но вовсе несерьёзно. — Только бабулькам и дедулькам. Цветков сполз в кресле и случайно нажал на гудок. Что значило ничью в этой маленькой битве. Как только машина отъехала, Катя забежала в парадную. Практически теряя шлепанцы по дороге. Шкодная девчонка проснулась в ней ещё на первой ступени. Сердце бешено забилось. Неужели получилось выцыганить номер этого Грома? Контакт «Лина» мелькнул сиреневым сердечком перед тем, как Катя сползла по собственной двери, уже не в силах держаться на ногах от восторга. Темно, душно, но сейчас не до того. Одной здесь всегда неуютно. — Мать, ты не поверишь, какого мужика встретила! Голос такой, кот-баюн просто! Так мягко стелет. А руки… Какие руки!.. Чего? Какое метро? Разумовский в метро? Поподробнее хотелось бы… Ничего-ничего, у меня времени много. Слушаю вас внематочно и сосредодрочено.