Теория игр

Голова раскалывалась. Олег упал на сидения старого вагона, устало припадая лбом к холодному поручню — время 8:30, через полчаса пара по экономической статистике, а он, блять, на Динамо. Динамо — это то, что делает Вадик, когда пьяный орет в ухо в четыре часа утра — да бля я отвечаю встанем и поедем!, а потом на квартире у Юли в семь пятьдесят, даже не открывая глаз, валяясь на неразложенном диване — да бля я ща не встану я никуда не поеду. Юля только беспомощно разводит руками: — Мне к третьей, так что, хочешь, тоже оставайся, доспим. — У нее поразительно нормальное лицо, словно это не она брала ночью интервью у бомжа на Китай-городе за надкусанный чизбургер в качестве гонорара. Ага, доспим. Олег ищет зарядку по кухне, вспоминая лицо Захарчука — во все еще полупьяной голове у него в руках стопка обоссаных тестов, которые он дает в конце каждой пары, и ими Олег Волков получает по лицу. Олег помнит главное, что было уяснено еще с первой сессии — лучше умереть, чем пропустить деда Захара. — Тебе пиздец, — ласково шепчет Волков на ухо сладко сопящему Вадику на прощанье. На красной Олег понимает, что засыпает, клюя головой. Падает затылком назад, упираясь в окно, чувствует, как дует в шею, и, посмотрев на количество оставшихся станций до универа, говорит себе мысленно — еще семь минут. Обычно такое программирование помогало. Разумовский, заходя в вагон на Фрунзенской, быстро листает почту — все еще не ответил Олегу Волкову про его курсовую, хотя скинутый материал, сказать честно, не тянул пока даже на черновик к главе. Когда, проходя вдоль поезда в поисках места попросторнее, Сергей замечает знакомое лицо, становится очень странно и даже как-то смешно — вспомнишь солнышко, вот и лучик. Олег Волков спал, почти заваливаясь на сидевшую рядом женщину, которая безуспешно пыталась отодвинуться, то и дело вздергивая плечом — тот пару раз встрепенулся как воробей и поменял наклон. Оставшиеся три станции Разумовский усердно листал материалы к ноябрьской конференции, но взгляд сам то и дело падал на этого Волкова — боже, он даже шнурки нормально не завязал, а рюкзак с колен вот-вот упадет на пол. Сергей улыбается немного неловко, поджимая губы, словно парень мог его увидеть и, не удержавшись, все-таки смотрит в упор — спящего можно и порассматривать. На обнаженной шее шрам, прямо под подбородком, белеет от прохлады в вагоне, на сбившейся футболке какой-то странный принт, как с уделки в Питере лет десять назад. Присмотревшись, становится ясно, что там то ли волк, то ли кто… Разумовский одергивает сам себя, вернувшись в реальность, и тревожно осматривает людей вокруг — вдруг кто-то заметил, как он завис, разглядывая какого-то спящего парня. Когда чья-то рука слабо трогает за плечо, Олег вскакивает, едва открывая глаза и сталкиваясь с кем-то, стоящим перед ним. Блять. — Это Университет. Разумовский Сергей Дмитриевич тут же выходит из вагона под «…ери закрываются», Олег выбегает следом, ощущая, как с неспокойного сна все еще не ориентируется в пространстве, запинаясь о проходившую девушку. Разумовский уже идет к эскалаторам, даже не оборачиваясь. Олегу стыдно и очень смешно, шея болит и свело плечо от неудобной позы. Как это, наверно, уродливо выглядело. У Олега в голове пролетает — может, это знак? — быстрее, чем он осознает это чувство. И, сам не понимая, зачем, догоняет быстро шагающую вдоль забора высокую фигуру. — Здравствуйте, — это нелепо, но что еще сказать? — Здравствуйте. — Сергей Дмитриевич чуть поворачивается, и Олег видит проскользнувшую улыбку, снова, как там — в курилке. — Спасибо, что разбудили, — Олег ускоряет шаг, чтобы идти в темп, поудобнее перехватывая рюкзак. — Теория субъективной ожидаемой полезности в действии, — Разумовский смахнул с лица спадающие пряди, интонация стала странной, уже не отражала минувшей улыбки. Не крашенный. Теперь Олег четко видел поблескивающие на еще утреннем солнце рыжеватые брови, а на крыльях носа даже несколько веснушек было. Осознав, что рассматривает преподавателя на ходу и почти в упор, Волков тут же отвернулся. Шли в тишине на небольшой дистанции, но все равно — как-то странно. Олегу хотелось что-то сказать, чтобы продолжить это непонятное, но волнующее ощущение, но Разумовский уже словно и забыл о нем — шагал, уткнувшись в телефон. Олег, отказываясь осознавать собственное разочарование, уже ослабил шаг, чтобы не выглядеть навязчивым, как вдруг Сергей Дмитриевич обернулся. — Мне ко второму гуму, — он пробежался взглядом по Олегу и добавил, уже оборачиваясь через плечо, — До свидания. Надеюсь, вы успеете. — Теперь, только если в ад, — пробормотал Волков, думая, что его уже не слышали. Времени было до-хе-ра. Но Разумовский приостановился: — Вы снова излишне лиричны. И зашагал, доставая аирподсы. Через два дня, заходя в аудиторию, и уже от двери начиная лекцию, Разумовский ловит себя на необоснованном желании окинуть взглядом последние ряды. И зря — там пустота. — Стоит сказать, что…рассмотренные нами на прошлом семинаре понятия решения в каком-то смысле носили…механический характер. То есть, — Разумовский резко откинул с лица волосы, скинул сумку на стол и взял маркер, начиная быстро выписывать на доске уравнение, — то есть мы имели некоторые претензии на возможность предсказания, теперь же… Тяжелая дверь аудитории скрипнула по полу, и в проходе появилось широкое тело, друг Олега Волкова быстро, но громко начал подниматься к последним рядам. Повисла удручающая тишина, и скользнувший следом Олег взглянул коротко на Разумовского через плечо, поднимаясь — тот провожал их взглядом несколько секунд, а затем, оправив рукава рубашки, двинулся к двери, прикрывая ее. Бля, забыл закрыть. — Теперь же… — Сергей продолжил, стараясь не смотреть на студентов. Яна Дьяченко уже третью пару садилась почти у него под носом, чуть ли в рот не заглядывая, задавая бесполезные вопросы. На методике преподавания всегда учили стимулировать и поощрять студентов не стесняться спрашивать, но, боже, — исключение доминируемых стратегий здесь уместно? пример с аукционом можно использовать на зачете? алгоритм Цермело-Куна можно писать как альтернативу? Сергей терпеливо отвечал, и Яна Дьяченко явно видела в этом больше, чем преподавательский долг. — Теперь же мы будем заранее формулировать желательные свойства решения, что означает…возможность нескольких решений или же их полное отсутствие… Вадик лениво водил ручкой в тетради — он с самого утра говорил — упахались как лошади на неделе, да, бухали, но ведь и не спали тоже да! нахер этот день, неужели нельзя… Нельзя. Олег Волков с некоторых пор сверхчувствителен к теории игр, и Вадик лукаво поглядывает на препода — причина кажется внезапной, но полностью очевидной. С другой стороны — Вадим хмыкает про себя, переставая следить за выписываемыми задачами и начиная рисовать дракона прямо из s*ₙ — с другой стороны, это вполне понятно, в том году на общей истории он сам чуть из штанов не выпрыгивал — препод всем был хорош — умный, черноюморной, в меру безжалостный и, сука, такой охуенно симпатичный — Вадим потом нашел все-таки в инсте — охуел еще больше от фоток с брейдами, просто черный властелин какой-то. Откомментил, но остался в игноре, что неудивительно. На экзамене идет последним — в итоге спорят до половины восьмого об анархо-коммунизме. — Это на грани с «удовлетворительно». — Давайте переступим грань! — Вадим улыбается, потому что терять нечего, но Дагбаев смотрит непроницаемо холодно, искрясь еле сдерживаемым желанием перейти на ты и мат. — Не стоит. Ведь в таком случае придется ставить неуд и встречаться с вами вновь. Какой был! Сука, а классный! Но Вадик для себя в планах уже решил, что на пересдачу все равно сходит — это будет месть и реванш: схватка сильнейших. Тройка по истории как-то несолидно, у него вообще-то на вступительном один из лучших результатов был. — Рассмотрим одну из ключевых для нас концепций — равновесие Нэша… А этот вот — все-таки какой-то простенький. Но Олежа уже все — тайные любовные переписки не комментирует. — Отъебись. — Ну написал же?! — Ну да. — Ну?! — Просто спросил про курсач. — Ты сел писать курсач ради него в октябре?! — Вадик смеется до последнего, пока Олег не подходит к его кровати слишком близко со своим этим лицом грозного бати — щас пизды дам. Олег внимательно переписывал неравенства. — …никому не выгодно отклоняться от заданной стратегии, пока все ее соблюдают. — Разумовский склонился над ноутбуком, открывая презентацию. И, не глядя, быстро сказал что-то между предложением и вопросом. — Можно назвать подобные примеры. Аудитория сохраняла тишину. Но, когда Олег начал говорить, то услышал, что буквально перебил Дьяченко. Та обернулась, замолчав. И Олег продолжил уверенно: — Дилемму заключенного, если оба преступника уведомлены обо всех условиях и выбирают стратегию сознаться, можно считать? Разумовский поднял взгляд и вдруг чуть улыбнулся. — Да. Но можно найти более сложные примеры. — Он аккуратно обошел кафедру, опершись на нее и складывая руки на груди. Олег удивился внезапно проскользнувшей улыбке и продолжил, замечая, что Вадик даже свой зверинец рисовать перестал, вслушиваясь. Почему-то говорить стало неуютно, хотя с публичными выступлениями проблем у Волкова никогда не было. Разумовский смотрел прямо на него, и это оказалось еще страннее, чем когда он бегал взглядом по рядам. — Отношения?.. — Какие? Удобнее рассматривать формальные игры. — Пускай, все сооон, пускай, любоовь — игра, — Вадик пропел негромко, посмеиваясь, и аудитория следом начала переливаться смешками. Олег почувствовал нелепое смущение за друга, но Сергей Дмитриевич тоже заулыбался, все еще не меняя позы. — Аргумент засчитан, — он кивнул, как бы предлагая продолжить. Олег продолжил уверенно. — Если мы рассмотрим сценарий, в котором оба партнера…то есть агента игры…уже находились в отношениях друг с другом, то вступая в них вновь каждый будет выбирать уже известные наилучшие варианты действий, зная, какие варианты выберет другой, и по итогу оба войдут в ситуацию равновесия, и… — И мы получим повторяющуюся игру. Эта тема лишь грядет. Спасибо. — Разумовский пошел обратно на кафедру, начиная щелкать слайды, на экране появилась новая таблица. — Рассмотрим заданную игру, как пример идеального сценария для достижения равновесия… — Раунд, — шепнул Вадик, довольно скалясь, — ну ты и разболтал нашу несмеяну…ебана, ты че красный какой? Волков быстро закрыл лицо, опираясь щекой на руку — скулы и правда пылали. — Я не… Но Вадим понимающе закивал, тут же перебивая: — Как говорил мой дед: би — не би, поймал — еби. Выбирать молчание для обоих — ситуация равновесия по Нэшу, и Олег отвечать не стал, внимательно следя оставшиеся сорок минут за тем, как быстро Разумовский поправляет волосы, больше почти не оборачиваясь, вещая в доску.