Virgin skin

Скрежет ручки, казалось, звучал на всю комнату, пробираясь в уши Джисона и раздражая перепонки. Его взгляд напряжённо следил за каждым завитком, оставленным на страницах бежевой книжечки, с которой свисала белая ленточная закладка, дразня ярким отблеском. В хрупких и мягких на ощупь руках напротив этот блокнот смотрелся не таким тяжёлым, каким является на самом деле. В голове Джисон себе представил, какой громкий звук мог бы последовать, если бросить книгу на стол и как звонко шлёпнется кожаный переплёт о холодную древесину. Но от хозяйки блокнота не исходило ни грамма агрессии, будто она на это никогда не была способна. Джисону она казалась будто кукольной, на неё было приятно смотреть, её внешность и тихий мелодичный голос располагали к себе, немного подавляя внутреннюю тревожность, что горела в нём до встречи с ней. Золотистый бейджик на её груди пускал солнечных зайчиков Джисону в глаза, переливаясь витиеватыми буквами "Ю Чонён". Эту комнату, в которой она работала, нельзя было назвать грубым словом "кабинет" - это именно комната, в которой всё было обустроено тем образом, что максимально ничего внутри не смогло бы вызвать у него раздражение. Ощущения внутри подсказывали ему, что цветы, которыми были заставленны пол и подоконник, крепко ассоциировались с домом его одноклассника, в котором он часто проводил время после школы, а мягкий диван, на котором он расположился, обняв себя руками, напоминал ему о собственной кровати в своей старой квартире, в которой он провел свое раннее детство. Джисон немного нервничал. Всё ещё да, потому что было дико открываться кому-то совершенно незнакомому, кого видит впервые, в абсолютно другом месте, в котором ему придется провести целый час. В краю сознания притаилась мысль, что он может встать и уйти, что он передумал, но он бы предал себя, потому что набраться смелости прийти сюда было сложнее, чем что-либо за последнее время. Внутренний страх взболтнуть что-то не то или показаться глупым всё ещё поедал его нервы. Джисон дернулся, услышав тихий вздох и перевёл взгляд на источник звука, неморгая глядя на девушку напротив. Та, тем временем, вложила ручку между страниц и, закинув ногу на ногу, задала свой первый вопрос, придерживаясь спокойного и мягкого тона: - Как вы опишите своё прошлое? - Прошлое..? - Джисон прикусил нижнюю губу, начав её жевать. Его глаза метались по объектам декора внутри комнаты, пытаясь уцепиться за что-то конкретное взглядом. Стопа описывала круги, пока он размышлял, проворачивая в голове едва ли не все воспоминания о школьных годах. - Давайте начнем с самого начала. Почему вы пришли ко мне? - Слишком далеко это начало, но... Однажды начало, всё же, было положено... POV: Джисон Входная дверь закрылась с грохотом, оповещая о том, что мать снова вернулась с работы. Я слышу то, как она разувается в коридоре, как вжикает молния на её куртке, как она роется в сумке и звенит ключами. Снова не в настроении. Я не знаю, что происходит с ней на работе, но могу предположить, что начальство снова на ней срывалось, из-за чего она каждый вечер приходит мрачная, злая, шумит и ругается. Как и сейчас. На кухне слышится грохот и брань, которые звоном посуды доносятся ко мне в комнату, что заставляет меня съёжиться от страха и напряжения, ведь очередной вечер не обойдется без ссор. Я лежал на своей кровати, не успев даже переодеться в домашнее, и жмурился от очередного надвигающегося срыва. Мать вихрем влетает в комнату и швыряет в меня кухонным полотенцем, что со всей дури впечатывается мне прямо в ухо. Я снова что-то сделал не так. - Какого хрена, я тебя спрашиваю, снова не помыта посуда?! - рычит она. Ей словами ведь не объяснишь, что я, буквально перед ней, только вернулся от одноклассника, с которым мы готовились к итоговым экзаменам, что я стараюсь вкладываться в учёбу, жертвуя бытом и собственными нервными клетками, снова и снова выслушивая очередную ругань с её стороны. Она, как стена, отбивает слова, словно мячик, даже не вслушивается в моё оправдание или извинение, перебьёт и снова продолжит кричать. Ощущение, будто я никаким, кроме как повышенным тоном, её понять и услышать не могу. Чувствую себя ущербным. Я, словно, сквозь толщу воды, слышу её поток брани и причитаний о том, что от её сына в доме никакой помощи, о том, что из меня ничего толкового не вырастет, о том, как я пошёл весь в отца и тому подобное-десятое. Смотрю на себя боковым зрением в зеркало - пытаюсь понять, почему она меня терпит: худого, жалкого, глупого и уродливого. Внешне я, правда, похож на отца, чем, видимо, её и раздражаю. - Чтобы через пять минут я зашла на кухню - она блестела, быстро! Мне ничего не остаётся, кроме как сделать то, чего она так хочет. Мать тяжёлым шагом вышла, оставив меня одного сидеть в звенящей тишине и глотать слёзы, глядя в зеркало, а ведь иначе - сколько это ещё может продолжаться. До моих семи лет у нас ещё были какие-то адекватные отношения, включающие понимание и поддержку, после чего что-то пошло не так. Я не был в курсе всего происходящего вокруг, ведь взрослые сами что-то решили, потому мы и переехали с одного места в другое, переведя меня параллельно в другую школу, та, что была не шибко близко от дома, но подавала надежды на то, что из меня сможет вырасти умный мальчик, ведь там учились лучшие. И ладно с этим переездом, это ведь было во время каникул, я ещё не осознавал то, что мне придётся полностью погрузиться в вынужденные перемены, срастись с ними и терпеть то, о чём я даже не мог догадываться. С тех пор я стал кому-то что-то должен. Квартира сменилась частным домом, с другими соседями, с их другими детьми, с чужой мне детской площадкой - всё это только пугало, хоть меня и подталкивали общаться, играть, знакомиться. Я скучал. Скучал по тем, с кем я с пелёнок делил одну песочницу во дворе старого дома, с кем бегал в парках, играя в салки, по тем, чьих собак я знал и мог потискать, если очень сильно попрошу, по тем, с кем вместе ходил по парам в садике и первом классе. Всё казалось мне сказочным, идеальным, ровным и спокойным. Тогда и мама была добрее, возвращалась домой не такой злой, как сейчас, и уделяла мне больше внимания. С отцом, кстати, у нас странные отношения. Я виделся с ним, но только тогда, когда мать не знала об этом, ведь она всегда почему-то была против. Даже сейчас, в свои семнадцать, я не понимаю, почему так было и из-за чего они отдалились друг от друга. Всё время, что я осознавал себя как Хан Джисона, я винил себя в том, что они разошлись из-за меня: может я был плохим, некрасивым или глупым сыном, что послужило причиной для развода. Только после переезда и кардинальной смены обстановки на меня легла словно ещё одна ответственность - повзрослеть раньше времени. С ростом умений не росло понимание происходящего: почему отец не может быть рядом, почему мать всё злее и злее с каждым годом, что я делаю не так и за что мои родственники меня так ненавидят. Зато я умел делать всё по дому. И я мог бы этим гордиться... если бы знал как. И из года в год нарастало напряжение. Всё время, пребывая в тревоге, никогда не можешь понять, когда тебе можно расслабиться, ведь если я так делал - я мог быть наказан. Эмоции и их проявление порицалось в семье, хотя с каких это пор, казалось бы, ведь раньше никто и ничего не говорил мне, когда я громко смеялся или плакал. А сейчас очень хотелось плакать. Я же должен был привыкнуть за десять лет! Почему я не могу? Почему каждый раз больно? Я ловлю себя в очередной раз на этой мысли и вовсе не замечаю, как горячая вода начинает обжигать мне руки, пока мои глаза застелены пеленой слёз. Так даже легче. Да, неприятно физически, зато хотя бы плакать не так сильно хочется. Посуда моется на автомате почти что в кипятке, казалось, руки вот-вот покроются волдырями и моющее будет жечь раны ещё сильнее, но зато не так больно. Я слышу приближающиеся шаги и ловлю очередной подзатыльник, ударяясь лбом о ручку дверцы кухонного шкафчика на стене. Снова. Казалось, это место любит оставлять на мне шишки. Я не уложился во время - смотрю на часы. Прошло двадцать минут, с тех пор, как я вышел из комнаты. - Ты можешь мыть быстрее?! Ты должен был сделать это до моего прихода, а не после! Я собака тебе повторять? - Н..нет, - я не хочу смотреть ей в глаза. Почему мама в ярости? Это же всего лишь посуда. - Последний раз! Если такое повторится - пеняй на себя. Вся посуда: от вилки до сковороды - будет на твоей голове, ты меня понял?! - Но, мам! Я просто не успел это сделать! "Закрой рот, Хан Джисон. Зачем ты это делаешь? Что за глупая попытка отстоять себя, ты ведь снова проиграешь..." - Ты должен успевать, Джисон. У тебя не должно быть никаких занятий, кроме школы и помощи матери. Чем ты был занят? Снова в телефоне игрался или шлялся с друзьями? А об экзаменах ты не думал? - Мать достала мой телефон из заднего кармана джинс и отошла от меня на несколько шагов. - Без него будешь учиться, ты понял меня? - Да, чёрт... Мам! Я готовлюсь к экзаменам после школы! Ты ведь совсем даже не интересуешься что я делаю и как! - Мой голос начал срываться, пока я пытался жалкими попытками защитить себя перед ней. - Ты же не спрашиваешь элементарно как у меня дела! Тебе будто нужен биоробот, от которого сможешь получить только исправно выполненные команды, а не сын со своими мозгами... - Ах, ну да! Скажи ещё, что мать виновата! Я тебя плохо воспитываю? Да ты, вон, красавец, весь в отца удался - чёрта с два тебя теперь изменишь. Что один лентяй, что ты! Вместо того, чтобы матери помочь - ты лазишь хрен пойми где после школы, может ты ещё и куришь? - Да с чего ты взяла вообще, мам..? - Я уже откровенно начал плакать, всё ещё пытаясь проглотить все чувства вместе со слезами и комом, зажимающим мне горло. - С того, что ты не слушаешь меня как следует и делаешь всё по-своему. Вот закончишь школу - тогда вали на все четыре стороны и делай что захочешь! - Только и всего? То есть, тебе от меня сейчас нужны только вымытая посуда, отличные оценки, чистая квартира, а здоровье и моё состояние тебе вообще не важны? - Мой голос хрипит, а руки трясутся, пока я домывал последнюю тарелку. - А потом что? В университете тебе будет нужен красный диплом, но ты так же будешь гнобить меня за всё, кроме быта. А после университета? Работа? Жена? Дети? А что, если я вообще не по девочкам и не хочу детей, мам?! Она остолбенела. Шум воды перебивает треск экрана моего телефона, что выпал у неё из рук. Я, буквально, вижу, как та побледнела и оступилась назад, хватаясь рукой за край стола. Сгоряча я сболтнул. Не подумав. Но всё равно - это факт, и как долго бы я его ни скрывал, то я жил бы, прикрываясь собственными руками от самого себя и других, тепля надежду из прочтённых книг о том, как всё может быть сладко. Однажды. Моё "однажды" наступит никогда - я это понял прямо сейчас. Мне ведь и так стыдно на себя в зеркало смотреться, осознавая то, что я расту не тем, кого так ждала моя мать, не тем, кем хотели меня видеть бабушка с дедушкой, не тем, кем гордился бы отец. В семье не без урода, - подумалось мне. Я начал смеяться сквозь слёзы, пока моя мама смотрела на меня глазами, полными шока и слёз. - Ну? Чего ты молчишь? - Я хохотнул, вытирая слёзы рукавом. - Да, у тебя вырос пидор! Поздравляю! И следующее, что я чувствую - это пощёчина. В квартире повисла напряжённая тишина. Мама сидит в своей комнате и рыдает часы напролёт, а я сижу в ванне, плещась пальцами в воде, пытаясь себя так успокоить. Я смотрю на плитку за зеркалом, позади которого лежит моя заначка. Прямо между ними, на бортике, за которое держится зеркало, в темном, укромном местечке. Минут пять, может десять, я сверлил глазами эту щель, решив для себя, что сегодня точно стоит. Взяв свою зубную пасту, которая уже почти закончилась, я просовываю в щёлочку узкий длинный край тюбика, задевая упаковку, чтобы та вылезла наружу. Подхватываю её влажными пальцами и недолго рассматриваю, прежде чем отложить всё лишнее в сторону: тюбик, а затем и упаковку с остачей, достав оттуда одну пластину. Обычные бритвенные лезвия. Как те, в виде которых когда-то было модно носить брелки и подвески. Новое, острое, холодное. Нравится вертеть его в руках, немного царапать им подушечки пальцев и читать одни и те же надписи с названием, пока не зажимаю его в руке. Бедро ещё не зажило, но есть ещё места, ближе к коленям, со внутренней стороны, есть ещё левая нога - выбирай что угодно! Провожу свободными пальцами по размякшей в воде корочке на порезах - жжётся, хорошо. Прикрываю глаза и вздыхаю, выравниваясь. Лезвие новое, режет хорошо, глубоко, быстро вожу им по коже полосками, окрашивая воду в красно-оранжевый. В глазах темнеет. Трясу головой и между старых порезов ставлю новые, спускаясь густыми слоями всё ближе к колену, но не сильно высоко, чтобы в шортах, подаренных бабушкой, было незаметно. Губа трясётся. Плакать совсем не хочется. Больно, но легче. Буквально, чувствую, как вместе с кровью из меня вытекает боль. Ополаскиваю лезвие и кладу на край ванны - жду, пока кровь немного остановится. Пару порезов получились глубже, чем остальные - это надолго, но чувства непередаваемые: опасно, легко, страшно, приятно, горит. Встаю на трясущихся ногах и спускаю воду, переключая на душ, смывая с себя все ещё стекающую кровь и пену. Сверху, протерев насухо бумажными полотенцами, поливаю перекисью, затем спиртом, щиплет - неприятно. Где-то были припрятанны повязки. Нахожу их в ворохе своих полотенец, отрезаю половину и приклеиваю пластырем к бедру, из-за чего пленка не даёт просочиться крови на одежду. Я использовал их когда-то, когда сильно поранился, но сейчас пользую чаще. Белый материал медленно окрашивается в темный кровавый цвет - отвратительно завораживает. Придавливаю ладонями плотнее к телу и шиплю от смеси жжения и покалывающей боли. В глазах темнеет, но я, мотнув головой, сразу же надеваю штаны и футболку, после чего, прячу лезвие и старые повязки на дно урны, где валялась бутылка из-под геля для стирки, и спокойно иду в свою комнату, чтобы зарядить свой уже разбитый телефон. Hanji: хэй, как ты? LeeMint: я нормально, прилёг отдохнуть - только покончил с литературой. утомительное чтиво..у тебя там всё ок? Hanji: да ну, как обычно, ха-ха)) только в этот раз я сгоряча сболтнул маме о том, что мне не нравятся девочки, лол))))))) LeeMint: ох, чёрт, вы снова поссорились? Hanji: да так, по мелочи! я просто не успел помыть посуду, тк засиделся у тебя. Ну погавкались по старой традиции ха-ха LeeMint: ....... сочувствую, Джи. крепись. Hanji: кстати, хён, ты проверил мой тест? насколько ужасно LeeMint: у тебя всего четыре ошибки. Hanji: скинь мне - я гляну LeeMint: ты завтра зайдёшь ко мне? Hanji: посмотрим на твоё поведение;) LeeMint: доброй ночи!