Virgin skin

      И снова этот настораживающий грохот двери, который я услышал из коридора, оповещающий о приходе матери домой. Она пришла немного раньше, чем говорила, из-за чего я не успел вывести Минхо из дома вовремя. Я ещё и не успел смыть мамину косметику – о, чёрт. Мы переглянулись с одноклассником: у обоих на лицах читался «пиздец» и «что делать?», но действовать пришлось слишком быстро. Минхо, недолго думая, покопался в своём рюкзаке и, выудив оттуда пару книг и тетрадей, отдал мне их в руки, встречаясь взглядом с моим удивлённым лицом. Мама ещё какое-то время, раздеваясь, возилась в коридоре, после чего я услышал её надвигающиеся шаги к моей двери. Она с лёгкостью распахнула её, так как в ней не был установлен замок, чтобы я мог запереться, и ошарашенно уставилась сначала на меня, а потом и на Минхо, что стоял с абсолютно невозмутимым лицом. Как? Как он это делает? Зачем? Я паниковал, стоя с его книгами в руках и пытался найти хоть какие-то слова в своё оправдание, но мама первой нарушила напряжённую тишину: - Привет, Джисон. Ты не предупреждал, что у нас будут гости, - её взгляд явно требовал объяснений от меня, но стоило мне только открыть рот, как Минхо перебил меня. - Здравствуйте, госпожа Хан! Извините за поздний визит, я возвращался с тренировки и хотел передать Джисону книги, что нам задали сегодня на литературе прочесть за выходные, но, так как он болеет, а в интернете есть только краткий пересказ – я решил принести их лично. Не хотелось бы, чтобы Джисон отставал от программы, так ведь? – Я согласно закивал. - У…угу. На улице холодно, вот я и пригласил Минхо во внутрь, чтобы он оставил мне свои конспекты и объяснил мне то, что я пропустил за эти два дня, - моё тело покрылось холодным потом, пока я пытался не выдавать панику при матери. - А, так ты уже уходишь, Минхо? - Он кивнул ей в ответ, - тогда, Джисон, проводи, пожалуйста, гостя, и будем ужинать, - от её тона у меня неприятные мурашки по позвоночнику забегали – настолько мне стало страшно. Я ждал, накинув куртку, пока Минхо обуется, оденется, чтобы проводить его до ворот и, честно, за это время, что мы стояли в коридоре в полной тишине, меня поглощал какой-то страх от неизвестности, ведь я уже знал, что, по уходу Минхо из дома, меня ждёт лекция с прелюдиями. Как только мы вышли наружу, я поделился переживаниями с Минхо: - Ну, что ж… Не поминай лихом, как говорится, - я тяжело вздохнул и оперся спиной об забор. - Надеюсь, она не сильно разозлилась, - Минхо раздражённо пнул кроссовком камешек и посмотрел вдаль. – В любом случае – пиши или звони мне. Не хочу, чтобы ты снова срывался на себе. – Он тоже понимал, что наказания мне не избежать. - Нам нужно было следить за временем… А что, что это за книги, что ты мне отдал? - Я не солгал насчёт литературы. Это домашнее задание. Конспект по химии и истории тоже там, так что, считай, я отчасти прикрыл твою задницу. - Спасибо, правда, я бы ни за что не додумался… - я оглянулся к окну и, не заметив там матери, но всё ещё боясь, что та бдит, похлопал Минхо по плечу – он понимающе кивнул. - Чёрт, - он сжал руки в кулаки и спрятал их глубоко в карманы куртки, - я хотел бы, чтобы ты не возвращался, чтобы не получал от неё ни нотаций, ни ударов, но почему я никак не могу ей противостоять? Просто потому, что она старше и я должен её уважать? Пф! Хоть она и твоя мать, но я не имею к ней ни капельки уважения просто за то, что́ она делает с тобой. И я чувствовал себя жалким, пока стоял и оправдывал тебя, а ты трясся под её взглядом, зная, что она с тобой сделает. Я не хочу, чтобы ты боялся, пойми это, - его тон был отчаянным, он метался и злился на обстоятельства, проявляя явное нежелание моего возвращения в дом. - Минхо. Ещё немного, и это точно закончится! Ты и я, мы закончим школу, поедем учиться в университет, будем жить отдельно от наших родителей! Возможно даже, что вместе, не в общежитии, если только… - я опустил голову и пробубнил последние слова совсем тихо, чтобы он не смог услышать, - я тебе в то время ещё буду нужен… - Ты понимаешь, что это может не закончиться? Ты же сам, в прошлом году, ещё перед каникулами, говорил мне, что твоя мама не отпустит тебя учиться дальше Кванджу! - Возможно, ближе к выпускному она изменит своё мнение… - Этого не будет, Джисон. Она хочет тебя контролировать, хоть ей и откровенно наплевать на тебя. Она мотивируется тем, что, напрягая тебя, обеспечит себе стакан воды в старости, и тем, что, если она даст тебе свободу, то ты бросишь её, что ты и планируешь сделать. Пойми, что до неё никогда не дойдёт, сколько бы ты ей не объяснял и не пытался договориться. В свою очередь ты не должен расстраиваться из-за этого всякий раз, потому что это не твои ожидания, и ты ничем не обязан им соответствовать, не смотря даже на то, что она тебя родила. - Минхо, она - моя мать, и я живу в её доме, ем её еду, за её деньги, я ничего не делаю для того, чтобы жить равноценно, чтобы она не придиралась, потому что я ещё несовершеннолетний и учусь. И любить, уважать я тоже должен просто потому… - …Потому что она почти каждый день срывается на тебе, бьёт, оскорбляет, называет ошибкой своей молодости, винит тебя за все проступки, даже если они не твои; требует от тебя быть её прихвостнем, прикрываясь «помощью по дому» и заставляя выполнять ту работу, которую она сама делать не любит; ещё и не даёт тебе возможности с кем-либо общаться, дружить или, того хуже – встречаться с кем-то, максимально контролируя и сужая круг общения до нуля, потому что всё своё время и внимание ты должен уделять урокам и ей?! За это ты «должен» её любить? Может, мне тоже так нужно было завоёвывать твою любовь, подобным образом, а, Джисон? – Минхо не на шутку разозлился и с каждым словом тыкал мне пальцем в грудь, глядя прямо в глаза. Я проглатывал всё это, потому что он был прав, но что-то во мне всё равно не давало принять и понять это как факт. - Мне, в любом случае, ничего не остаётся, кроме как просто терпеть всё это, - я тяжело вздохнул и отвернулся от него, заглядывая в окна соседнего дома. - Очень жаль. Потому что ты не должен. - Ну, твоя же мать терпит, - я перебил его. Я сболтнул лишнего. Как я это понял? По лицу Минхо – я задел то, что трогать было нельзя ни в коем случае. Он пытался помочь мне, вставить мне мой мозг на место, а я… как обычно, всё испортил. Минхо не стал как-то оправдывать мать, защищать себя или оскорблять меня за то, что я полез не в своё дело. Он просто стоял, смотрел прямо в глаза нечитаемым взглядом, ясно давая понять, что ему это не по нраву, после чего отвернулся. Он ухмылялся и кивал головой, мол, вот как.. ну да. Я не мог набраться смелости извиниться перед ним: я будто проглотил язык и не мог вымолвить ни слова. - Джисон, её терпение – это осознанный выбор, - тихо, но уверенно проговорил он, всё ещё не глядя на меня. – А твоё терпение навязано, и это твой единственный способ выживать. Ты ведь постоянно её оправдываешь, винишь всегда только себя. - У меня изначально не было выбора. Она у меня одна. И пока я живу с ней – я не могу бороться, потому что сейчас мне некуда податься, некуда сбежать. Выбор у меня будет только тогда, когда мы с ней окажемся порознь. Он промолчал. Я определённо его задел тогда, да и поспорить с последним было нечем. Мне ничего не оставалось, кроме как извиниться перед ним, потому что, откровенно говоря, я чувствовал стотонную вину за брошенные необдуманные слова. Я до сих пор не понимал, почему его мать всё ещё выбирает терпеть своего мужа, не смотря на то, что он пьянствующий тиран, не приносит деньги в дом, с него никакой помощи и поддержки. Только Минхо с ним борется: он всегда вступает с ним в драку каждый раз, когда он грозится навредить матери, отчего часто после этого приходит в школу побитый, злой и раздражённый. А я что? У меня, как я сказал, только мать, и да, она постоянно весь свой стресс и агрессию сливает на меня, а я терплю, потому что любое слово поперёк, любое действие – удваивает силу и количество изливаемого гнева. Я не видел и не знал другой жизни, ведь кроме Минхо и матери у меня никого нет. Все мои родные терпят, я терплю, только я понимаю, что сейчас их ничего не держит – даже брак, чтобы уйти и покончить с этим, но они всегда остаются на своих местах и жалуются, что ничего нельзя изменить, считая свою ситуацию безвыходной. Только сейчас, пока это происходит со мной, я одновременно жду, когда это закончится, и думаю, что этот ад будет преследовать меня всю жизнь, если не с матерью, то с кем-либо ещё. Это как навязчивая мысль о том, что я только такого отношения к себе и заслуживаю, раз уж ко мне так относится самый близкий и родной человек среди всех остальных, то и кто-то ещё будет пользоваться мной так же. Я услышал, как мама громко постучала в окно, поторапливая, и я, обратив на себя внимание Минхо, тихо, немного загнанно произнёс: - Прости, я не хотел задевать тебя. Надеюсь, ты не злишься на меня? - Не злюсь, потому что ты отчасти прав, - он запнулся и, опустив голову, прикоснулся к моей руке, цепляя меня за мизинец. – Запомни, пожалуйста, что ты не виноват, ладно? Даже в том, что произойдёт. - Я постараюсь. Он кивнул в знак прощания и, развернувшись, направился к себе домой, оставляя меня наедине стоять и бояться возвращаться внутрь. Мать стояла у порога, по классике, с кухонным полотенцем в руке, что настораживало меня ещё больше. Я разделся, разулся, остановился возле двери, не осмеливаясь отойти от неё ни на шаг. Мне было страшно и всё равно одновременно: с одной стороны я боялся получить в очередной раз порцию физической силы, с другой – мне было совершенно наплевать на её агрессию и претензии, ведь я знал, что она скажет, за что начнёт отчитывать и как будет действовать, но… - У тебя совесть есть? – фундамент заложен. - Есть. - Какого чёрта ты впустил его в дом? - А что, нам разговаривать об учёбе на улице? - Ну, вы же только что с этим неплохо справлялись! – Мама махнула рукой в сторону двора. , - Ты злишься только потому, что к нам в дом кто-то вошёл? А что насчёт твоего «друга», с которым ты «дружишь» десять лет, м? - Тебя это не касается! – Она повысила голос. - Касается. Потому что почему я могу к своему другу зайти в гости и попить чай, сделать с ним уроки, а он даже порог пересечь не может? Мы не сказочно богаты, да и он не грабитель, чтобы у нас что-то взять. Ты стесняешься срача? У нас его нет – у нас есть только накопленные годами вещи, которые пылятся на полках, и до которых никому нет дела. Я, самолично, перед его приходом, сделал уборку в доме, вылизал, образно говоря, здесь почти каждый сантиметр площади, сложил и твои, и свои вещи, а ты даже не заметила, не то, что похвалила – восприняла это как должное. Если я в твоём доме исполняю не только функции пылесоса и посудомойки – будь добра относиться ко мне тогда как человеку хотя бы, я не прошу большего. - Ах, я к тебе ещё и плохо отношусь? Пока ты живёшь в моём доме – ты делаешь то, что я скажу и идёшь спать тогда, когда положено – ты понял меня? - Мы начинали с того, есть ли у меня совесть, - я отвёл от неё взгляд, скучающе рассматривая фигурки на полках. - Не смей со мной спорить, сука малолетняя, - она шлёпнула меня полотенцем по шее, от чего я зашипел. - Я даже не спорил с тобой! Ты бьёшь меня за что? - Я тебе ясно сказала – делаешь то, что я говорю - и ни слова поперёк. - Тогда зачем я тебе нужен, мам? Заведи себе домработницу, будешь ей платить деньгами. Я, знаешь ли, не обязан расплачиваться, помимо своего времени, ещё и своим телом и нервными клетками, которые ты постоянно уничтожаешь. - А ну заткнулся живо! – Мать сложила полотенце вдвое и начала хаотично бить меня по рукам, плечам, шее, иногда попадая по лицу. – Мало того, что ты привёл постороннего человека в дом, взял без спроса мою косметику, разгромил её, так ещё и перечить мне вздумал! - Тогда пусть твой посторонний человек тоже не смеет пересекать этот порог, пока я жив! Терпеть ненавижу твоего ублюдочного хахаля, который постоянно к нам приходит! Почему ты можешь проводить время с ним, а я даже с другом побыть не могу? Потому что я педик, да Ты запрещала мне куда-либо ходить после школы, раньше запрещала мне общаться с кем-либо, чтобы обо мне не говорили какой я ужасный сын у своей матери на родительских собраниях! Ты ведь постоянно своему мужику звонишь, жалуешься какая я у тебя обуза, как треплю тебе нервы, хотя стараюсь лишний раз не дышать в твою сторону, потому что ты ведёшь себя как конченная! Ты ведь не бьёшь его – только сюсюкаешься с ним, в любви ему признаёшься, а я для тебя кто тогда? – Я задержал дыхание, шумно проглатывая. - Не умеешь нести ответственность – не заводи детей, мама! Следующее, что я чувствую, это то, как вместо полотенца в меня летит какая-то обувь. Она хватает деревянную швабру, что стояла в углу, и, удерживая обеими руками за поручень, бьёт меня им же по спине. Я слышу удары по лопаткам, как древесина лупит по плечам, заживающим бёдрам, заднице. Она что-то выкрикивала о том, что лучше бы я не появлялся и не портил ей жизнь, о том, что я ей надоел и то, как бы она хотела поскорее избавиться от меня. Очень приятно, мам. Очень приятно. Борьба продолжалась ещё какие-то две минуты, пока я, укрываясь от побоев, не сбежал в ванну, слыша, как та пытается выломать дверь, беспорядочно дёргая за ручку. Я включил воду в раковине и осторожно осел на пол, захлёбываясь в беззвучных рыданиях. Шум за дверью прекратился. Я услышал только то, как мама грохнула дверью своей комнаты и то, как она с кем-то начала разговаривать на повышенных тонах. Ну, как «с кем-то»… С ним, конечно же. Звуки за дверью стихли, а я так и остался сидеть на холодном полу, прижавшись горящей спиной к кафелю. Я не жалел ни о едином сказанном мною слове, не жалел о том, что действовал наперекор ей. Я старался бороться, хоть и приходится после этого терпеть физическую боль с её стороны. Минхо бы мной гордился? От этой мысли мне стало как-то легче. Я достал телефон из кармана пижамных штанов – на нём образовалась новая небольшая трещина от удара шваброй, но это ещё не так критично, ведь я уже старался подкапливать деньги на новый телефон ещё с прошлого раза. Открыв мессенджер, я быстро напечатал: «Всё в порядке», после чего отправил это Минхо, прикрепив своё улыбающееся заплаканное селфи. Не знаю, почему, но я чувствовал необходимость соврать ему на словах. Я знал, что он просечёт мою ложь сразу, глядя на моё фото. Я знал, что за неё он меня осуждать не будет. И, зная то, что, возможно я такого Минхо не заслужил, - я был рад тому, что он у меня есть. Входящий вызов от: Минхо-хён - Джисонни? - слышу его тихий взволнованный голос в трубке. - Всё хорошо, правда… Я защищал себя, я сказал всё, что стоило. Я… я сильно разозлился на неё и… - Ты в порядке сейчас? - Да так, пара царапин… - я оглядел своё тело в зеркале, сняв футболку: Спина была покрыта красными пятнами и полосами, а порезанное правое бедро уже расцветало парой новых синяков, сверкая капельками крови на сдёртых от ударов корочках. - Я очень хочу спрятать тебя в своих объятьях… Я, господи, я, честно, ненавижу её! За что она так с тобой? - Я заслужил. - Не смей так думать! Никогда! - Я спорил с ней, я обозвал её "конченной", я… - пытался выговорить хоть слово, продолжая шмыгать носом. - Ни за что, Джисон, никогда и ни при каких обстоятельствах не смей думать о том, что ты заслужил к себе такое отношение. - Да? – Кажется, у меня снова поднялась температура. Дерьмо. - Да, Джисонни. Ты не виноват и с тобой так нельзя. Запомни это. - Прости меня пожалуйста, я сегодня сболтнул лишнего… - приложив телефон к уху, я достал аптечку и проглотил таблетку от простуды, что мне прописывал врач, не запивая. - Я понимаю. Ты.. скоро пойдёшь спать? Как твоё самочувствие? - Немного начинает потряхивать, лоб снова горячий, но я уже выпил таблетку. - Натощак? - А я уже не смогу поесть. Скоро прийдёт этот. - Блядство.. Из-за него мой воробушек покушать нормально не может! – Искренне негодует Минхо. Я рассмеялся. - Это уж точно… Я тихонько переместился из ванной в свою комнату, сменил футболку и юркнул под одеяло, продолжая разговаривать шёпотом с Минхо. От таблетки уже сильно клонило в сон и слегка подташнивало, но я упрямо, но слегка вяло продолжал с ним беседовать, обсуждая то, как хорошо нам вдвоём. Этой темой Минхо меня отвлекал от боли, от случившегося, и навязчивых негативных мыслей, заставляя вспомнить сегодняшний вечер, проведённый вместе под одеялом. Я и не заметил то, как уснул, а Минхо всё продолжал висеть «на проводе», слушая моё спокойное дыхание, пока, ровно в полночь не отключился, случайно зажав щекой кнопку сброса вызова.