Одиннадцатиклассники

Марк не выходил на улицу с вечера пятницы. В принципе, он не очень часто на выходных выходил на улицу, но в этот раз всё было по-другому. Марк не хотел видеть Лёшу. Ему было страшно. Марк не помнил, как оказался дома, так быстро он дошёл. Марк даже, кажется, не чувствовал сильного январского мороза, который бил по лицу, а в тот день было минус шестнадцать. Снег летел прямо в глаза. В его голове снова и снова крутилась та сцена. Она длилась вечность. Когда он пришёл со школы, то первым делом закрыл шторы в своей комнате. Нельзя, чтобы кто-то его увидел (не кто-то, а Лёша). Пока Марк ходил по квартире, он не переставал плакать. Марк плакал и плакал, не мог остановиться. Он почти срывался на крик. Ну зачем он взял этот чёртов дневник в школу? Написал там что-то? Такое ведь могло произойти! Да, должно было... Это ведь Марк, он всегда всё портит. Он должен был предвидеть это. Неужели так сложно было не брать дневник? Слёзы очень горячие. Он такой... Такой... Марка начало трясти. Очень сильно. Его это испугало. Руками было тяжело пошевелить, тело его не слушалось. Он остановился, потому что не смог больше идти, тяжело и прерывисто задышал. На грудь что-то давило, воздуха очень не хватало. В ушах зазвенело. Просто оглушающий звон! Марк ничего не слышал, кроме него. Оглохнуть бы и ничего больше не слышать... Марк обхватил себя руками, чтобы не упасть. Это далось ему очень тяжело. Ноги казались ватными, но это прошло, и сознание он не потерял. Марк почувствовал, как сердцебиение участилось. Сердце билось очень громко, заглушало его всхлипывания. Его бил озноб. Если бы только он не был таким идиотом... Марк закрыл лицо руками и обессиленно сел на пол в прихожей. Трясёт. Теперь он выл, слёз больше не осталось. В горле очень сильно пересохло. Марк всё ещё не мог начать нормально дышать. Он в этот момент был таким... жалким? Они всё знают. Когда он придёт в школу... что будет? Что скажет Лёша? Это конец. Марк сидел так около десяти минут. Мир вокруг перестал для него существовать. Он не мог успокоиться и думал что сейчас задохнётся. И умрёт. Хотя сейчас смерть ему казалась самым лучшим выходом. Если он умрёт, то ничего больше не будет. Ничего. И Марк не узнает, что Лёша о нём теперь думает. Он всё ещё сидел на полу в прихожей и трясся. Теперь ему было жарко. Лёша его возненавидит. Перестанет с ним общаться, или хуже того, будет травить его. Но он ведь не такой... Или такой? Да, Лёша будет избивать его в туалете, обзывать и красть одежду на физкультуре и никогда не позволит Марку приблизиться к себе на метр. Ему будет мерзко. Пидор. От этих мыслей Марку снова захотелось поплакать, но слёз больше не осталось. Нужно выпить воды. Он ещё немного посидел на полу. Потом медленно поднялся, опираясь на полку для обуви и не спеша пошёл на кухню, его всё ещё трясло, но уже не так сильно. Он налил себе холодной воды из под крана. Пока Марк держал стакан, то заметил, как сильно трясётся рука. Он повернул голову и посмотрел в окно. Там, на улице, была буря. А может прыгнуть? Нет, там слишком низко. Он только сломает себе что-нибудь и будет лежать на морозе полчаса, ожидая, пока его кто-нибудь заметит. Или хуже того, останется калекой и будет обузой для мамы. Если бы это был хотя бы пятый этаж. Жаль, что у них нет ключа от чердака. Оттуда есть выход на крышу. А если прыгать с крыши, то это получается уже шесть этажей. Тогда он точно умрёт. А как же мама? Она будет плакать. Очень долго. Винить себя. Может тоже себя убьёт, или умрёт от инфаркта (в последнее время она часто пьёт корвалол). Нет, нет, этого нельзя допустить, он любит маму. Нельзя, чтобы она страдала. Его мама — лучший человек в мире. Пусть его ненавидят другие, но мама... Главное, чтобы она была жива. И Лёша. Если он всё-таки его не ненавидит, то тоже будет расстроен. Нет, нельзя, чтобы из-за него кто-то страдал. Марк слишком жалок, чтобы из-за него кто-то страдал, он этого не достоин. Марк поставил стакан. Во время ужина мама не сводила глаз с Марка. Он этого абсолютно не замечал и уныло ел макароны. Она заметила, что он выглядит подавленным. Из-за школы? Марк бы сказал. Не в его привычке умалчивать об оценках. Может, что-то с Лёшей? Но он с ним никогда не ссорился! Или просто она не знала?.. — Что-то случилось? — спросила мама. — Нет, — спокойно ответил Марк. — Точно? Ты выглядишь расстроенным. Марк тяжело вздохнул, чтобы не заплакать снова. Он не хотел ничего рассказывать маме. Он не может ей ничего рассказать. — Всё хорошо, — он вымученно улыбнулся. Мама опустила взгляд на тарелку. Точно что-то не так. Но почему Марк не говорит? — Как там Лёша? — мама решила задавать наводящие вопросы и по реакции Марка смотреть, из-за чего он переживает. Марка пробрала дрожь. У него на лице написано? — Всё хорошо. Значит, проблемы с Лёшей. У Марка чуть ли глаза из орбит не выпали, когда она спросила о нём! — Будешь помогать ему готовиться? ЕГЭ ведь скоро. — Да пока времени нет, — Марк нервно водил вилкой по тарелке. Он тоже понимал, к чему это ведёт. She knows? — Ясно, — мама посмотрела на него. Марк низко наклонился над тарелкой. — Выпрямись. Он быстро принял нужное положение. Теперь создавалось ощущение, будто Марк проглотил кол. Мама поняла — если он так резко реагирует, значит всё очень плохо. Но что же такого могло произойти? Марк лежал на кровати и плакал. Всё-таки жизнь несправедлива. Может, повеситься? Он положил одеяло между ног и тихонько плакал в него, чтобы мама не слышала. Почему он всё ещё не умер? Марка трясло. Что с ним будет... Что будут думать о нём другие. Что Лёша о нём будет думать?.. Интересно, что его волнует больше — мнение общества или мнение Лёши? Марк перевернулся на спину. Уже час ночи. Они с мамой легли в одиннадцать. Всё это время Марк плакал. Два раза он ненадолго засыпал. Ему снились какие-то странные сны, и он просыпался. Марку было то холодно, то жарко. Он уже просто хотел уснуть. Утром станет легче. Так всегда. Это как со стихом наизусть — вечером ты не можешь его рассказать, а наутро знаешь идеально, даже без повторения. Но ведь Марк не учил стиха. И то, что с ним произошло, нельзя сравнивать с каким-то там стихом наизусть! В голове Марка рождались разные мысли. Но он был уверен в одном — они больше не будут с Лёшей друзьями. Марк отвратительный. Он проснулся поздно — в одиннадцать. Голова болела. Марк сел на кровати. Он протёр глаза. Наверное уже день. Марк подошёл к окну и отодвинул штору. Потом он сразу отошёл от окна, чтобы никто не смог его увидеть. Марк медленно оделся. — Выспался? — спросила мама. — Ага, — сказал он. На самом деле его сон был очень беспокойный. Уроки давались Марку как никогда тяжело. Он буквально заставлял себя думать. И постоянно зависал, смотря в стену. Один раз Марк заснул. Он не мог сконцентрироваться на чём-либо и выглядел очень уставшим. Марк открыл учебник по математике. В любой другой день ему хватило бы получаса, чтобы сделать всё, что задали. Но не сегодня. Он начал читать условия. — На сторонах BC, CA и AB треугольника ABC или их продолжениях отмечены соответственно точки A1, B1, C1... — загудел холодильник. Марк посмотрел в коридор. И почему он постоянно гудит? Он положил голову на стол и уставился в окно. Солнце светит, красиво. Интересно, чем сейчас занимается Лёша? Марк понял, что отвлёкся, и продолжил читать условие. — ... точки A1, B1, C1, лежащие на одной прямой. Докажите, что точки A2, B2, C2, симметричные соответственно точкам A1, B1, C1 относительно середин сторон BC, CA и AB также лежат на одной прямой, — с условием он справился. Марк предвинул к себе тетрадь. Он несколько секунд посмотрел на пустой лист, будто ожидая, что задание начнёт решать себя само. Этого, конечно, не произошло, поэтому Марк взял ручку и начал оформлять задание. Написать «Дано», «Доказать» и «Доказательство» никогда не давалось ему так тяжело. Он потратил на размышления и написание около пяти минут. Теперь предстояло самое сложное — доказать. Марк перечитал условия задания ещё раз. Интересно, а где теперь его дневник? Он перечитал ещё раз, стараясь вдуматься и наконец-то начал писать доказательства. Но, как назло, Марк забыл всё теоремы, вообще всю теорию, которую они учили на геометрии ещё с седьмого класса. Разве такое может быть? Так вот как себя ощущает Лёша, когда выходит к доске решать задание по геометрии. Теперь он его понимает. Всё-таки Марк начал писать. Кстати, почерк его стал очень непонятным — когда Марк пытался перечитать, что он написал, чтобы понять, куда двигаться дальше, то не мог ничего разобрать. Марку стало жарко. Он подошёл к окну, чтобы открыть его, но потом сел обратно за стол, так и не открыв окна. Всего одно задание по геометрии. Неужели это так сложно? Но Марк думал только об одном. Он открыл дневник. По русскому языку нужно было прорешать вариант ЕГЭ. Ещё ведь ЕГЭ... А по литературе учить стих. Зачем учить стихи? Он никогда не умел их рассказывать с выражением, просто тараторил. А вот Лёша... Марк закрыл дневник. Он вернулся к заданию. Марк уже успел забыть условия, пришлось перечитать всё заново. Он продолжил писать доказательства. Марк сидел за столом, не вставая и пытаясь что-нибудь сделать, около трёх часов. Потом он всё-таки встал и пошёл на кухню попить воды. Его мама была на кухне и искала что-то в шкафу. — Марк, сходи в магазин, пожалуйста, — попросила мама. — Соли нет. Придётся выйти на улицу. Марк самыми несчастными глазами посмотрел на маму, будто она попросила его утопить новорожденных котят. Его руки затряслись, и он чуть не выронил бокал. — Что? — удивлённо спросила мама. — Может, лучше ты? А я помою посуду... — дрожащим голосом сказал Марк. Мама очень удивилась. Она оглядела Марка несколько раз с ног до головы. — Ладно. Что это сейчас было? — думала мама, надевая куртку. Марк помыл посуду и вернулся в свою комнату. Он сел за стол и снова уставился на стену. Хочется умереть. Он схватил себя за волосы и заплакал. Если бы можно было что-то исправить... Марк услышал уведомление. Он достал телефон. Пришло несколько сообщений от Лёши. Некоторые ещё за вчера, некоторые сегодня. Марк не решался их прочитать. Нет, он не будет. Марк отключил звук и убрал телефон. Суббота прошла как-то медленно и вяло, но при этом быстро. Очень странное состояние. Марк будто был в каком-то сне. Казалось, что ещё немного, и он начнёт видеть галлюцинации. Мама, конечно, тоже это замечала. Марк постоянно вставал и шёл на кухню попить воды. Он пил намного больше, чем обычно. И приходил Марк примерно каждые десять минут. Аппетит у него пропал. Он, конечно, не оставлял еду, всё доедал, но Марк заставлял себя, буквально запихивал в себя еду. Он ведь не мог не доесть. Отчего он так мучается? Мама не решалась спросить напрямую. — Что ты всё ходишь? — спросила она, когда Марк в очередной раз пришёл на кухню. — Я попить пришёл... — Марк... — она подошла к нему и обняла его. Марк, обессиленный, уткнулся ей в плечо. — Ты можешь рассказать мне всё что захочешь. — Угу. — Я не буду осуждать. Марк заплакал, но делал это так, чтобы мама не заметила. — Ты плачешь? — Нет... В глаз что-то попало. Конечно это неправда. Но он ведь ей не скажет. Жаль... Она правда старалась быть хорошей матерью. — Я пойду уроки делать, — он отпустил её. — Может вечером погуляем? Марк уже направился в свою комнату, но остановился. Нет. Нет! — Я не очень хочу... — Марк не мог ей отказать, но страх перед тем, что могло его ждать снаружи, был больше. — Плохо себя чувствуешь? — Угу. Мама подошла и приложила руку к его лбу. — Горячий. Измерить температуру? — Да нет... Потом, если хуже будет. Марк вернулся в свою комнату. А мама мучалась тоже. Нельзя было сказать, кто сильнее — она или Марк. Их боль была разная. На что она потратила всё это время? Семнадцать лет! Она почти не проводила с Марком время... В памяти всплывали моменты из её жизни. Марк пошёл в детский сад. Она отдала его как можно раньше. Нужно было работать. Марк был самым младшим в группе. Он так боялся идти в детский сад! Плакал. Но нужно было. На все утренники мама и бабушка ходили исправно. Да, что бы она делала без бабушки. Она постоянно шила ему костюмы из чего придётся, делала поделки. Бабушка часто занималась с Марком. Она учила его читать и считать. А мама? Она что делала? Работала. Но бабушка тоже работала! Оправдания ли это? А когда Марк пошёл в первый класс? Да, она была на первом сентября. Фотографировала. Ей было... Двадцать шесть? Как давно это было. Помогала ли мама ему с уроками? Иногда. На выходных. Времени не хватало. Она делала всё возможное — отводила Марка в школу, проверяла оценки, не кричала и тем более не била его. Неужели настолько идеальная мать? Конечно нет. Она сильно расстраивалась, если Марк получал плохие оценки. Она столько для него делает, а он просто не может учиться на отлично? Это легко! Но ведь она всегда была троечницей... И вот к чему это её привело! И Марк видел, что она расстраивается. Уже в более осознанном возрасте. Однажды он увидел, как его мама плакала после звонка учительницы. Это было во втором полугодии четвёртого класса. Марк плохо учился тогда. Мама плакала! Она никогда не плакала при нём. Марк понимал, из-за чего это. Ему не хотелось больше видеть маминых слёз. И больше он никогда не получал двоек и троек. А потом четвёрок. (Но только ли из-за этого?) Хотя он и до этого старался очень сильно. А потом стал посвящать всё свободное время учёбе. Как придёт со школы и до победного. Виновата ли она в чём-то? Была ли она хорошей матерью? Да, они с Марком так похожи. Всё-таки семья. Марк встал из-за стола и тяжело вздохнул, почувствовав в пояснице острую боль. Спина как всегда болела. Она часто у него болит. Старость не в радость. Он подошёл к окну. Уже темнело, в его комнате горел свет только от лампы, но Марк всё равно пригнулся, на всякий случай. Хороший вечер. Похоже, на улице тепло. Сейчас бы погулять. С мамой. И Лёшей. Если предположить другой расклад событий — Марк тоже нравится Лёше. Конечно, это невозможно, но что если бы такое правда случилось... И они начали бы встречаться? Ходили бы вместе держась за руки? Такое было невозможно представить. Нет, Лёше точно нравятся девушки. Даже если не девушки, кто угодно, но только не Марк. Достоин ли Марк его любви? Хоть чьей-то любви? Мама не прививала ему того, что любовь нужно заслужить, но Марк всегда пытался добиться чьего-нибудь расположение, он прикладывал все усилия, чтобы с ним общались. Ну, по его мнению. На самом деле Марк был очень тихим и сам не начинал ни с кем разговаривать. А если начинали общаться с ним, то он очень смущался и не мог пересилить себя и заговорить. Поэтому с ним не общались. Тогда Марк пытался сам наладить отношения с ребятами — ходил везде с ними, стоял рядом с местом, где они играли, старался подарить им что-то, сделанное своими руками. И его замечали! И он, пересиливая себя, говорил с ними. Что же помешало ему найти друзей? Его считали маминым сынком. Марк жить не мог без мамы. Если другие мальчики обсуждали машинки, солдатики и мультики, то Марк говорил о том, какая хорошая у него мама. Не постоянно, конечно, но часто её упоминал. И бабушку тоже. А если мама выходила на улицу, то он прекращал все игры и шёл с ней в магазин, или выносить мусор, или ещё что-нибудь. Им это очень не нравилось, и Марк прослыл маминым сынком. И он начал замечать, что не нравится им. И, испытывая вину, не навязывался. Марк ведь не мог прекратить ходить всюду с мамой. Поэтому он не был уверен, достоин ли любви. Марк зашёл в ванную комнату и сел на край ванны. Сил совсем не было, хотя он весь день просидел за столом. Марк медленно снял штаны. Возле колена, на левой ноге появился синяк. Когда он уже успел? Марк надавил на синяк. Он отдал противной болью. Марк надавил ещё сильнее и не отпускал. Больно. Зачем он приченяет себе боль? Ну, надо же как-то избавиться от злости на самого себя. Он заплакал. За что ему всё это? Неужели он мучается недостаточно? Кому Марк сделал плохо, что его жизнь теперь так испорчена? Он разделся и залез в ванну. Марк включил воду. Холодная. Противно. Почему вода сначала холодная? Он ведь включил горячую! Под тёплой струёй он расслабился. На него накатила сонливость. Очень хочется спать. Марк вышел из ванны и вошёл в мамину комнату, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Мама лежала на диване и смотрела в потолок. — Спокойной ночи, — сказал Марк и поцеловал её в щёку. — Марк, — обратилась мама к нему, — я тебя так люблю. Прости меня, если я делала что-то не так. Он несколько удивился. За что маме простить прощения? — Да всё хорошо. Мне на за что тебя прощать. Он сел рядом с ней. — Ну что ты, Марк, — она обняла его, — почему тебе плохо? — Всё хорошо. Она погладила его по волосам. — Скажи, пожалуйста. Я не буду ругать, правда. То, что Марк ей не доверял, убивало её. Почему он не говорит, если она перед ним не провинилась? Если бы это был какой-нибудь простой секрет, мама бы не заметила и не допытывалась бы — все могут хранить какие-то тайны. Но Марку плохо. Что-то гложет его, а он не может рассказать. — Да мы там с Лёшей поругались, — сказал Марк, — по пустяку. И не стыдно ему так нагло врать? — А чего так? Он вроде спокойный. — Так получилось... — он не мог придумать ничего лучше. — Там по большей части я был виноват. — Ясно... — маму этот ответ не очень удовлетворил. Марк говорит не всё. Как только Марк прикоснулся головой к подушке, сон как рукой сняло. Похоже, он сегодня снова долго не уснёт. Нехорошо так врать маме. Она ведь хочет помочь! Конечно, в его обстоятельствах ему ничего не поможет, но нельзя ведь врать! Однако, Марк не знал, как отреагирует мама. Но рано или поздно он ей расскажет. Да, расскажет! Она ведь его любит... Проснувшись утром воскресенья, Марк снова заплакал. Плачет и плачет! Он что, ничего другого делать не может? Уже завтра он должен будет пойти в школу. Марк завернулся в одеяло и закрыл глаза. Спать уже не хотелось, но он не мог встать. Зачем ему вставать? Потолок ещё не упал на него. Марку стало жарко, но он продолжал так лежать, обливаясь потом. Он слышал, как встала мама. Она пошла на кухню и поставила чайник. Марк встал. Завтра в школу... Весь день прошёл как в тумане. Марк не мог найти себе места. Единственное, что заняло его на какое-то время — помощь маме. Они налепили пельменей и сварили борща. Но в остальное время он слонялся по дому, стоял у окна, сидел за столом. В общем, ничего интересного. Казалось, всё обременяло его, даже одно его существование, и ничего больше не могло принести ему радости. Всё было серым. Жизнь кончилась. Как-то прошёл день. Марк лёг на кровать. Пустота и звон в ушах. Уже через девять часов ему просыпаться. А через девять с половиной идти в школу... Почему это случилось? Что теперь с ним будет? Утром Марку очень тяжело было проснуться. Его снова мучала бессонница, и он постоянно просыпался. У него был жар, а потом ему стало холодно. Кажется, даже был сонный паралич, но Марк не был в этом уверен. Он собирался очень медленно. Конечно, от этого время не остановится, но Марк очень этого хотел. Он ведь правда любит Лёшу. Почему ему приходится страдать из-за своей любви? Если бы Марк любил девушку, всё было бы проще. Даже если бы это открылось против его воли — она бы отказала ему, над ним бы посмеялись, вот и всё. А что бывает с геями в России... Особенно в маленьких городах. Слухи быстро расходятся. Наверное, он будет один всю жизнь. Марк подошёл к повороту и остановился. Конечно, глупо было даже надеяться на то, что Лёша теперь захочет иметь с ним хоть что-то общее. Он закрыл лицо руками. На глазах навернулись слёзы. Остаётся только дальше влачить своё жалкое существование. Может, перевестись из этой школы? Если очень попросить маму, то может она согласится... Марк почувствовал на плече чью-то руку. Марк убрал руки от лица, и увидел что это Лёша. Он заплакал. Ему многое хотелось сказать Лёше. — Лёша, я... Прости меня... Я правда не х-хотел... Прости, что так получилось, — Марк начал сильно заикаться. — Марк... — в голосе Лёши не ощущалось ни ненависти, ни грубости, ни отвращения. Он говорил мягко и спокойно, будто хотел его загипнотизировать. — Всё будет хорошо. От его слов Марк заплакал ещё сильней. Неужели всё будет хорошо? Лёша обнял его и погладил по голове. — Пойдём в школу. На улице холодно. Они вместе пошли по дороге. Марк не мог понять, что это значит. Они останутся друзьями? Будут вместе? Что? Так, не разговаривая, они пришли в школу. Марка трясло, когда они зашли в класс. Он пошёл к своей последней парте, но Лёша остановил его. — Сядешь со мной? Марк застыл на месте и не знал, что ответить. Согласиться? Отказаться? Но сидеть одному после того, что произошло, было очень страшно. Марк предполагал, что его теперь ожидает. — Х-хорошо. Марк сел за парту. — Как ты? — спросил Лёша. — Нормально... — тихо сказал Марк, повернувшись к нему. — Не похоже... — Лёша, обычно общительный, сейчас не мог подобрать слов. Что ему сказать? О чём спрашивать? — Нехорошо, что так получилось, — после некоторого молчания, сказал он. — Да... — Но... Я не собираюсь прекращать с тобой общение или ещё что-то. Ты наверное уже себя накрутил. Я тебя знаю, — он улыбнулся. Марк тоже улыбнулся. Накрутил, не то слово. В класс зашли несколько человек. Оперкунина Василиса и Катушкина Адалинда понимающе переглянулись. Гриша Имаров, которого в тот день, как всегда, не было, не знал, что произошло, да и родители на выходные забрали у него телефон. Он не обратил внимания на несколько странное поведение присутствующих (у него и своих проблем хватало), поэтому просто сел за свою парту. Марку уже становилось некомфортно. Его все обсуждают. По мере того, как в класс заходили люди, Марк чувствовал себя всё более неуютно. Они же все сидят сзади него! Они все его видят... Марк сжимал в руке ручку и не смотрел на тех, кто заходил в класс. Кстати, Диана, виновница всего того, что происходило сейчас в жизни Марка, не пришла в этот день в школу. Ну, тем лучше. Прозвенел звонок. Начался урок. До учителей слухи ещё не дошли, но о том, что произошло в их классе, знали уже за его пределами. И Гриша тоже узнал об этом очень быстро, потому что был любителем поболтать на уроке. А Марк, казалось, вот вот провалится под землю от стыда. Сейчас всё ещё хуже, чем в пятницу. Теперь он чувствовал настоящий страх. Марк прерывисто задышал. Снача он сам этого не заметил, но потом дышать становилось всё тяжелее. Паническая атака? Только этого ему сейчас для полного счастья и не хватало... Он старался дышать как можно тише, но Лёша всё равно услышал. — Всё хорошо? — спросил он шёпотом. — Да, — ответил Марк, пытаясь не задохнуться. Если это не прекратится, он умрёт! Он умрёт прямо здесь! Ну почему они все его обсуждают и ненавидят? Марк очень старался не подавать виду. Но сдерживать паническую атаку не так-то просто, тем более когда вокруг так много людей. — Дыши глубоко, — сказал Лёша. — Медленно вдыхай, задержи дыхание, медленно выдыхай, — он хотел казаться невозмутимым, но его голос дрожал. Откуда Лёша знает, как остановить паническую атаку? Марк послушал его совет. Стало несколько легче. — Закрой глаза и продолжай дышать. Через пару минут дышать стало намного легче, хотя мысли никуда не ушли. Теперь Марку стало стыдно — Лёша знает, что у него панические атаки. Зачем ему такой больной друг? Друг-гей с паническими атаками... Это было сложно, но Марк дожил до перемены. — А откуда ты знаешь о том, как остановить паническую атаку? — У Кати однажды была... Успокаивали её вместе с Евой. Странно, но Марк бы никогда не подумал, что у Кати могут быть панические атаки — он подумал бы на Еву. Кстати о них. Катя и Ева абсолютно поддерживали Марка. Они не фетишизировали геев и понимали, что то, что произошло — ещё долго будет выходить ему боком. Поэтому они не спешили подходить к нему и что-либо говорить, так как Марк мог воспринять это не так. И, как часто повторяла мама Евы: «Не знаешь что сказать — промолчи». Они взяли свои вещи и пошли в другой кабинет. В коридоре всё стало ещё хуже — казалось, что все взгляды обращены на Марка. Об этом уже как минимум полшколы знает. А в таких маленьких школах есть много тех, кто был бы не против избить какого-нибудь хилого гея после уроков. И отчасти это была правда — но лишь отчасти. Много кто знал, что в таком-то классе такой-то парень оказался геем, но совсем не многие были знакомы с Марком и каким-либо образом с ним контактировали, поэтому взгляды не были обращены на него. Но самое главное, чтобы об этом не узнали учителя. Что тогда будет... Но всё-таки лучше надеяться, что всё будет хорошо, и они или не поверят или отнесутся к этому нормально. Марк боялся взрослых не так сильно, как подростков. — Может, сядем за второй партой? — предложил Лёша. — Там ты будешь не у всех на виду. Лёша будто читал его мысли. Или он просто увлёкся психологией? — Д-да, давай. Рано или поздно придётся об этом поговорить. Но не сейчас. Нужно подобрать удобное время, лучше всего — на выходных. И спокойно всё обсудить. Но о чём они будут говорить? Лёша ещё не знал. Он, кажется, не любил Марка. Он испытывал к нему некоторую симпатию, но... Любовь ли это? Или просто дружеская симпатия? Как узнать? Совета взять ему было неоткуда.