Одиннадцатиклассники

Утро было пасмурное. Только Марк открыл глаза, как вспомнил о том, что случилось. Он соскочил с кровати и посмотрел на время — было шесть утра. Марк лёг обратно. Как там сейчас Лёше? Ел он или нет? А может он всю ночь простоял на гречке? Или на соли? Интересно, что хуже... — Как спалось? — Хорошо, — Марк быстро ел, чтобы скорее собраться в школу, хоть еда в него почти и не лезла. — Не торопись. Волнуешься за Лёшу? — Угу. — С ним всё будет хорошо, я уверена. Мне кажется, что он сегодня придёт. — Думаешь? — Да. Марк оделся и вышел из дома. У мамы сегодня был выходной, и до полудня она собиралась поспать. Марк ждал Лёшу на том месте, где они встречаются двадцать минут. Многие школьники прошли мимо него, отчего Марк чувствовал себя некомфортно, но всё равно продолжал ждать Лёшу. Когда стало понятно, что он не придёт, Марк пошёл в школу. Уже непревычно было сидеть одному за партой. Даже страшно. — Где Лёша? — обеспокоена спросила Катя, придя на урок. — Он... — к горлу подошёл ком. — Вчера его родители... Они узнали обо всём. Катя пошатнулась и чуть не упала. Ева посадила её на стул. — Нет... — она смотрела куда-то в пустоту. — Нет... Если они узнали... — Катя... — Марк не знал что сказать. Он боялся, он не знал, что будет, и поэтому не смог бы никого утешить. Кто-то должен был утешить его самого. Прозвенел звонок. Лёши не было. Марк плакал. Если Лёша не пришёл... Неужели они и вправду сделали с ним что-то страшное? Если Лёша не придёт, то Марк пойдёт к нему домой. Да, он это сделает, даже если очень боится. Нельзя бросать Лёшу... Надо что-то сделать. Марк лёг на парту и заплакал ещё сильнее. Только бы Лёша пришёл, только бы с ним всё было хорошо. Как же Марк желал этого! Ничего ему не надо! Только чтобы с Лёша всё было хорошо... С каждой минутой тёмных мыслей становилось всё больше. Если они его убили? Они ведь могли это сделать. Кто знает, что в их головах? И можно ведь всё обставить так, что они не причастны. Например, Лёша совершил самоубийство. Его мать сумасшедшая, она может это выкинуть. И кого тогда будут обвинять? Интернет, в лучшем случае. Могут и ориентацию его приплести. «Он не мог быть счастлив, будучи геем»... Или интернат. Где-нибудь у черта на рогах, может вообще не в России. Что там делают с геями? Или Лёша сам убил себя. Ведь такое тоже может быть? Эти мысли заставляли Марка всё больше расстраиваться. Он уже рассчитывал на самое худшее. Прозвенел звонок. Но, кажется, Марк его не услышал. Он всё также сидел в кабинете и плакал. Разве имеет жизнь какой-то смысл, если нет Лёши? Стоит ли вообще жить? — Марк... — послышался голос. Этот голос он запомнил навсегда, и сейчас именно его ему не хватало. Марк поднял голову. Глаза, полные слёз, плохо видели, но он уже знал кто это. Марк встал, подбежал к Лёше и кинулся ему на шею. Ещё никогда ему не хотелось так кого-то обнять, к кому-то прижаться! Лёша пошатнулся от таких объятий, но устоял. — Ты всё-таки пришёл! Как же это хорошо! Я тебя так люблю, Лёша... Лёша обнял его и погладил по спине. — Я думаю... Нам лучше быть осторожней, — сказал он, когда Марк отпустил его. — Мне кажется, что все теперь про нас будут доносить. Голос Лёши был совсем тихим, безжизненным. Кажется, все его веснушки, которые обычно появлялись ближе к лету, померкли. И глаза уже были... Не такими как раньше. На одну секунду могло показаться, что перед Марком стоит призрак. — Что они сделали с тобой? — Да так... — Лёша стыдливо опустил глаза и прикоснулся к синяку, который так посинел, что был заметен из под рубашки. — Они запретили мне с тобой общаться, и теперь будут довозить до школы и забирать. Телефон у меня тоже забрали. Обзвонили всех учителей, чтобы они за нами следили. Марк погладил его по щеке и снова заплакал. — Какие они!.. — Да, я знаю... — обессиленно сказал Лёша. Он тоже плакал. Марк не знал, как утешить Лёшу. Нельзя, чтобы Лёша плакал... Он и так уже много натерпелся. Зачем они с ним так поступили? — Они меня уже давно не били. В последний раз — когда у меня впервые была четвёрка в четверти, это в классе пятом было... Отец тогда даже ремень взял. Тогда они говорили, что разочаровались во мне впервые в жизни, — говорил Лёша, всхлипывая. — Это — второй раз. Ещё сказали, что... Что никогда меня и не любили, и всегда знали что я вырасту никчёмным... И... И, — он начал заикаться, — С-сказали что я им не нужен таким, что терпят меня только до-до восемнадцатилетия... Я и так знал, что не нужен им, но теперь... Теперь они это признали. Повисло молчание, прерывавшееся криками из коридора. Лёша взял Марка за руки. — Я ведь тебе нужен? — неожиданно спросил он. — Да! Конечно! — Да, я знаю... Прости. — Нет, ничего... Ты ведь расстроен... Пойдём. Катя за тебя тоже беспокоилась. — Лёша, Марк, мне нужно вас рассадить, — виновато сказала Марина Павловна, когда они пришли на математику. — Не садитесь больше вместе... Пожалуйста. Лёша молча взял вещи и пересел за первую парту ряда у стены. Марина Павловна хотела что-то сказать, но не стала. Но Лёша и не собирался соблюдать её указания, и на следующем же уроке сел обратно к Марку. — Дура... — сказал он. — Все они тут... Никогда своего мнения не имеют. Чего им мою мать бояться? Ладно я, мне с ними жить как-то надо... А она? Я б на её месте им только в лицо плюнул... А она идёт на поводу, — сетовал Лёша. — Да... Да, ты прав. — Ненавижу эту школу. И этот город. Люди здесь такие... Ужас. Кажется, этот год никогда не кончится. Видно было, что Лёша был зол. И Марка это пугало. Он почти никогда не видел Лёшу злым. Но, чаще всего именно самые добрые и весёлые люди в гневе не сдерживаются. Но кто сказал что будет легко? Да, у всех есть свои плохие качества... Но ведь без плохого нет и хорошего? Без света нет тени... Ну, и так далее. — Да... — И главное, у неё ведь ничего нет — ни денег, ни связей. Где она работает? Консультантом в парфюмерном магазине. А отец? Бухгалтером в вшивой юридической конторке! — изливался Лёша. — Да, я тоже этого не понимаю, — Марк старался придать своему голосу возмущения. И, можно было бы подумать, что такие односложные ответы могли заставить Лёшу замолчать, или как-то бы его смутили, но нет. — Чего они добились в жизни? Ничего! Они работают на нелюбимых работах! Даже ненавистных им! Моя мать по образованию вообще юрист! И говорит мне идти на юриста, или в мед! Она хочет чтобы я тоже потом вот так же жил? Да какой из меня юрист, или бухгалтер, или врач? Марк кивнул. Лёшу кажется немного попустило. Он тяжело вздохнул. — Ладно, мне вообще всё равно на них. Но как назло, будто специально (специально!), когда уже Лёша успокоился и рассказал Марку всё, что хотел о своих родителях, к ним подошла Диана. — Ну что Лёша? Как жизнь? Только услышав этот до боли противный голос, Лёша встал. — Как жизнь? Потрясающе Диана, всё благодаря тебе! Знаешь, мне ещё родители никогда не говорили, насколько они меня, блять, любят! Хорошо, что дома не было гречки! — Лёша довольно близко подошёл к Диане, и оттого, что он был выше неё, ей стало не по себе. — Спасибо тебе Диана! Если бы я мог, я бы выбил твоё имя у себя на лбу! Что там, твой портрет! Диана поняла, что лучше ей уйти, потому что в этот момент Лёша правда мог бы её ударить, даже несмотря на то, что тут есть и другие ученики, и она вышла из класса. — Передай от меня привет Лидие Аркадьевне! — крикнул он ей в след. Лёша сел на место. — Легче? — настороженно спросил Марк, но тут же подумал, что сделал это очень зря. А если Лёша сочтёт это за издевательство или осуждение и только больше разозлится? Подумает что Марку на него всё равно? — Да, — Лёше правда было легче. История была после обеда, а значит никто не спешил в класс. Маргарита Александровна заполняла журнал одновременно проверяя работы восьмого класса. Марк и Лёша заглянули в класс. На удивление, многие учителя заставляли их отсаживаться друг от друга, так что им удавалось посидеть вместе только на перемене, если не было учителя в классе. Значит, посидим на подоконнике, — подумал Марк, и они решили уже развернуться, но Маргарита Александровна оторвала взгляд от тетрадей. — Заходите, — сказала она. В тоне её не было ничего, что они могли заметить в тонах других учителей. Ни злобы, ни возмущения. Говорила она как обычно, спокойно. Они неуверенно зашли и сели за вторую парту среднего ряда, всё время посматривая на Маргариту Александровну. — Проверяла я работы десятого класса, — она закинула ногу на ногу, — и мне позвонили. Твоя мама, Лёша. Столько злобы я правда, не получала в свой адрес давно. Какая скандалистка твоя мама! Удивительно. Она порекомендовала мне вас рассадить, — Маргарита Александровна сделала паузу. — Но я этого не сделаю. Лёша подозрительно на неё посмотрел. — Вам могут быть непонятны мои мотивы, однако могу вас уверить — я знала такое отношение на своём опыте и не собираюсь поступать как те люди. Они не совсем поняли смысл её слов, но кажется вскоре до них дошло. — Вы?.. — только и мог сказать Лёша. — Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Если бы тут сейчас были Катя и Ева! Да, удивительное дело... Теперь ребята стали совсем по-другому воспринимать Маргариту Александровну. — Кажется, я начал любить историю ещё больше, — сказал Лёша, когда урок закончился. — Что у нас теперь? — Вроде ничего. — Значит мне пора. — Уже? — Ну да, — он быстро обнял Марка. — Не скучай. — Пока. Лёша пошёл в раздевалку. Он как можно медленней оделся и вышел во двор. Его уже ждали. К сожалению, мать. Лёша сел в машину. — Привет, — буркнул он. — Нормально со мной говори, — сказала она. Лёша уставился в окно. Ехать было не так долго, но и это время было мучительно. Мать довезла его, завела в квартиру, заперла дверь и забрала ключи. Теперь Лёша не мог никуда выйти самостоятельно. Когда мать ушла, он обессиленно рухнул на кровать и заплакал. Кажется, жизнь ещё не была никогда такой плохой, как сейчас. У него даже забрали все его книги. Вообще проверили всю комнату и оставили только учебники да тетради. Даже забрали его деньги. Ну, хотя бы окно он ещё мог открывать, решёток не было. Но вот дверь отец собирался снять, и снял бы, если бы у него были инструменты, но их под рукой не оказалось. Теперь и его комната выглядела как остальная квартира — пустой и безжизненной, пропитанной ненавистью и страхом. Лёша сел за уроки. Вспомнились старые добрые времена, когда матушка делала с ним уроки. Несколько раз он переписывал заново всю тетрадь, чтобы не было никаких исправлений. Страшное было время. Теперь ему остаётся дождаться конца года без происшествий и уехать отсюда как можно дальше, и никогда больше не видеть родителей. Марк понуро брёл по пустынной улице. Они будут видеться с Лёшей только в школе. Но ведь это неплохо! Могло быть и намного хуже: даже если бы Лёшу и не отправили куда-нибудь на исправление, его могли перевести в другую школу. Это вообще не самое плохое, что они могли сделать. — Да, я же говорила, — сказала мама. — Они не сделают больше. — Жаль, что мы видимся только в школе. Это конечно очень хорошо, что я могу его видеть, но он теперь будто... Будто заключённый. — Так и есть. Наверное и дверь у него в комнате убрали, — усмехнулась мама. — Угу... — Но главное в этой ситуации — сделать вид, что всё хорошо, что он исправляется. Если он сыграет из себя натурала, то они могут ему поверить. — Не думаю, они ведь не такие простые. — Тут нужны постепенные изменения. Глупо будет сразу тащить девушку и говорить, что они собираются жениться. — Как тогда? — Сначала он придёт из школы немного радостней, чем обычно, и пусть от него пахнет женскими духами, — начала рассуждать мама. — Потом пусть попрощается с ней при родителях, но как бы невзначай. А дальше — по нарастающей. — Да... — А в конце года Лёшу могут вообще с ней на выпускной отпустить. — А ведь это идея. — А я тебе что говорю? — Ты всегда права. — Есть такое, — она довольно усмехнулась. Лёша уже десять минут смотрел на то, как по его карнизу ходил голубь. Учитывая, что он уже сделал уроки, а других занятий не было, то понятно, почему Лёше было так интересно наблюдать за голубем. Но голубь улетел. Лёша тяжело вздохнул. Скучно было, что ужас. Лёша разрисовал уже третью страницу глазами и всякими кружками-квадратиками, сделал оригами, решил два варианта ЕГЭ по математике из книги, разобрал и собрал все ручки, поточил карандаши... В общем день был очень продуктивным. — Я кстати, инструменты нашёл, могу дверь убрать, — сказал отец. — И куда мы её денем? — Ну на балкон. — И так на балкон не зайти. — На мусорку? — А если квартиру продавать будем? Он и так теперь дверь не закроет, — она вздохнула. — Что с ним делать? Дурь то я из него выбила, но вдруг он снова начнёт? За что мне вообще такой ребёнок? — Что бог дал... — Да уж, наградил так наградил... А вот когда он съедет? Что мы будем делать? Тогда он точно за своё возьмётся! — Ну, это уже не наши проблемы. — Конечно, не наши! Значит будет он спать с мужиками, а проблемы не наши? — Ну... В лагерь его давай отправим, исправительный. — Нахрена мне этот лагерь? Чтобы его потом не взяли никуда? Сколько он там, год будет жить, больше? В таком случае не то что МГУ, его в ПТУ вшивый не возьмут. — Тогда не знаю. — Да ты никогда ничего не знаешь. — А если его... С девочкой какой-нибудь познакомить? — И? — Ну так ему понравится, и он от всякого отучится. — Да было б ещё с кем. Повисла тишина. — Я схожу с ума. Нет, конечно я теперь могу сконцентрироваться на учёбе, не отвлекаюсь ни на что, но... Это же ужасно! Мне кажется, я скоро начну писать на стенах и говорить сам с собой... — Лёша изливал душу Кате. Он, конечно, мог бы поговорить об этом и с Марком, но Лёша не хотел слишком его нагружать, Марк и так много знает. — Я бы не смогла так жить! Полный контроль! — Ну, конечно не полный, — Лёша улыбнулся и посмотрел на Марка, сидевшего за второй партой. В классе была Марина Павловна, поэтому они уже расселись. — Только если они вживят тебе чип в голову. — Когда они уже выдадут мне хотя бы книги?.. Вся моя зарубежная классика... «Анжелика» на французском! Надеюсь они их хотя бы не продали. — И что, тебя не выпускают из дома? Вообще? — Вообще. — Ну, подготовишься к экзаменам... Наверное. — Ещё и экзамены!.. — Ага, а потом выпускной. — Выпускной! Что же, по всей видимости я его пропущу... — он вздохнул. — С кем пойдёшь? — Я приглашу Еву, — мечтательно сказала Катя. — Вы же и так всегда вместе. Я думал ты пойдёшь с кем-то ещё. — Да ну, с кем пойти? Парня у меня нет, девушки тоже. А Ева, думаю, будет не занята. — Русского не будет, она ушла. Был уже девятый урок, и потому дети очень обрадовались, что русского не будет. Буквально за несколько секунд класс полностью опустел. Марк собрал свои вещи. — А родители за тобой приедут? — спросил он. — Похоже они ещё не знают, — сказал Лёша, выглянув в окно. — Значит... — Я могу остаться здесь... — Лёше улыбнулся. Марк поставил свою сумку на парту. А ведь они в классе одни. Лёша медленно подошёл к Марку. — А... Чем займёмся? — смущённо спросил Марк. Лёша положил руки ему на щёки и поцеловал. — Чем хочешь, — шопотом сказал Лёша. У Марка участилось дыхание. Он прижался к Лёше. — Не хочу, чтобы ты уходил... — Я тоже. В классе повисла тишина. Лёша слышал дыхание Марка, уже спокойное и тихое. Вот бы было так всегда. Почему людям постоянно нужно мешать чужому счастью? Их неудовлетворённость в собственной жизни? Скорее всего. И прикрываются они чем угодно — принципами, религией. Или они хотят чтобы все жили одинаково? Так как следует жить по их единственно правильному и очень важному мнению? Верно и то и другое, ведь они исходят друг из друга. Жить по чьим-то бредовым правилам, значит быть несчастным, а несчастными должны быть все. Лёша спустил свои руки ниже, желая обхватить его талию. Марк поднял голову и удивлённо посмотрел на него. — Что-то не так? — Да нет, просто... — Марк подумал, что Лёша хотел спуститься ниже, чем на самом деле хотел Лёша. Лёша лукаво улыбнулся. — Мы ведь в классе совсем одни, — заговорческим голосом сказал он. — Что там дальше по сценарию? «Лёша садит Марка на стол и страстно целует, одновременно снимая одежду». Кажется так, — Лёша приблизился к его лицу. Марк рассмеялся. — Дурак ты такой. Лёша внезапно схватил Марка и посадил на учительский стол. — Я ведь серьёзно. Марк покраснел. Вообще ему нравилось такое положение дел, но... Лёша взял правую руку Марка и поцеловал её. — Да ты джентльмен, — сказал Марк, усмехнувшись. — Так и есть, — Лёша взял руку Марка в свою. — У тебя такая нежная кожа, никогда раньше этого не замечал. Марк совсем оторопел. — А, да, спасибо... — Так, тогда к тебе? — Да, прямо сейчас. — Я пенал забыла, — вздохнула Ева. Катя и Ева были в куртках и собирались выйти из школы. — Вернёмся? — Конечно! Там ведь вся моя замазка. Что я буду нюхать? Лёша поправил волосы Марка и приблизился к его лицу. Марк держал его за плечи. И тут дверь открылась и в класс вошли двое — Катя и Ева, как можно было догадаться. Увидев эту картину, они несколько удивились. Ева остановилась, забыв, зачем они вообще пришли сюда. Но смятение продлилось секунду, она забрала свой пенал и они с Катей быстро вышли, закрыв дверь. — Что это сейчас было? — Нас раскрыли. Они рассмеялись. — Всё-таки класс — не самое лучшее место для подобных вещей. — А ведь это мог быть кто-нибудь похуже. Лидия Аркадьевна, или Татьяна Дмитриевна, или мои родители! — Лёша посмотрел в окно. — Они уже приехали, — грустно сказал он. Лёша помог Марку спуститься со стола. Они вместе оделись и пошли по коридору. — Но в следующий раз я доведу дело до конца, — сказал Лёша на прощанье. Марк улыбнулся и проводил Лёшу взглядом. Лёша сел в машину. Хоть он и скрывал свою радость, но мать была очень проницательной, и заметила это. — Я надеюсь пять получил? Других поводов для радости не вижу. — Да, пять, — вздохнул он. — По литературе. — Ха, литература, нашёл чему радоваться.