***
Мари позвонила Уильяму через 3 дня. Трясущимися руками она держала телефон у своего уха и после каждого гудка молилась, чтобы он не взял трубку. После четвёртого взял и совершенно бодрым голосом поприветствовал свою новую незнакомую. У Мари предательски пересохло в горле, и она не знала, что говорить. — Я почему-то ожидал сегодня Вашего звонка. Думал, что если не позвоните на третий день, то уже не позвоните никогда. Мари задумалась. Чертова человеческая психология, чтоб она была негодна. — Я подумала, что ради дела, — она сглотнула. — Я имею ввиду, что я делаю это не потому, что очень хочу, - прочистила горло. — Нет, точнее, я Вас хочу, конечно, — она резко замолчала, зацепившись взглядом за свою чашку «лучшей мамочке», подаренную Люсиль, и только потом поняла, что сказала. — Мари, не утруждайтесь, пожалуйста. Я все понял. В субботу в 8 приходите ко мне. Я сброшу Вам адрес, — он пролепетал, а затем, не услышав ничего содержащее отказ, попрощался. В субботу в 8. А там никакой онлайн-конференции не намечалось? Вместе с адресом Уильям ещё сбросил пару статей по типу «как подготовиться сабу» и какой-то совершенно дурной стикер, от вида которого Мари неосознанно фыркнула. Какой-то мужчина собирался лишить её BDSM-невинности, а она откровенно ржёт на его стикеры с глупо нарисованной собакой. До субботы было два дня — на всякий пожарный девушка записалась на эпиляцию всех нужных мест, а затем и на массаж, чтобы снять преждевременный стресс. А лучше всего было бы треснуть с Катрин по стопке текилы для храбрости — не каждый день на БДСМ- практику ковыляешь. Но все ради науки, все ради хита. В статьях Уильяма особо ничего не говорилось — какая-то семантика, термины, советы, начиная от смазки, заканчивая дискуссией о кожаных флоггерах. Мари стоически читала эту информацию в «режиме инкогнито», наивно полагая, что кому-то есть дело до её сексуальных предпочтений. Из-за волнения, девушка не могла и слова запомнить, поэтому решила, что будет смотреть по ситуации — все же это было ради науки, поэтому такой первый раз должен был быть особенно натуральным. Секс у Мари был единожды. Точнее, это она его так называет — всего лишь взаимная мастурбация, которая до оргазма довела только одного, и миллион мерзких поцелуев с придурком-Стивом, от воспоминаний которого её мельком передернуло. Но вот первый раз с Уильямом её ни разу не страшил — девственность она воспринимала, как груз, как пережиток прошлого века и отсталого восприятия. Пора было от него избавляться. И не то, чтобы девушка была непривлекательной, или странной — у неё просто не было особой возможности, ведь последние пять лет она то училась, то работала, а с первым встречным в клубе — как-то не художественно. Другое дело — с первым встречным БДСМ-господином, который вытрахает не только все тело, но и, кажется, всю душу. Выкуси, Катрин Лукас, ни о какой зоне комфорта и речи быть не может. Слава Богу, что хоть у него сказал встретиться. В любой момент можно было сбежать, вызвав при этом такси — все складывалось хорошо, комар носа не подточит. На всякий случай, она даже предупредила Люсиль о своём будущем опыте, для перестраховки — все равно не с кем ей об этом трындеть, а менеджеру АКА впечатлительной мамочке, рассказывать все категорически не хотелось — от греха подальше, а Лу всё поймёт. Будет смешно, если в конце это окажется какой-то великой схемой Госпожи, которая решила свести двух своих друзей таким образом. На самом деле, Мари понимала ход мыслей подруги — Уильям был универсалом в какой-то мере, а значит мог рассказать каково это — играть за две команды сразу. И вот, этот обаятельный улыбчивый мужчина встретил её в расстёгнутой черной рубашке, показал, где можно принять душ, затем надел на глаза повязку, провёл в комнату, крепко держа её руки в своих тёплых и, совершенно поменявшись в голосе, приказал полностью раздеться и встать на колени лицом к двери, а сам вышел, не сказав ни слова после. И что вы думаете? Мари незамедлительно всё выполнила, села на колени и интуитивно прикрылась руками, предусмотрительно сгорбившись, чтобы ее второй размер совсем перестал выделяться. И только сейчас, в этом томительном ожидании непонятно чего, она поняла, что зашла слишком далеко. Да, они обговорили стоп-слова, обозначили границы допустимого, но все равно — девушка вдруг нутром почувствовала, что пора вызывать такси. Страх взыграл на струнах нервов быстро, рывком оборвав некоторые из них, вызвав особую мелодию сомнений, отразившуюся эхом в темноволосой голове. И как раз в этот момент, когда паника все больше и больше стала заполнять её естество, вошёл он. Теперь такое спасительное «уйти» стало катастрофически опасным. Он застыл в проходе — Мари почувствовала его пытливый взгляд на себе, ощутила своей кожей и смутилась ещё сильнее, ссутулившись. — Здравствуйте, — в горле моментально сжался комок, и она сухо сглотнула, поёжившись от боли. — Господин. В комнате повис одобрительный хмык — своеобразная похвала от большого и злого дяди. На приветствие, выстраданное, отрепетированное, мужчина ничего не ответил. Держал интригу, актеришка. Ну хорошо, Мари согласилась играть по его правилам. Он прошёл вглубь комнаты — что там было, девушка не знает, а затем сел — что-то характерно заскрипело. Она неосознанно обернулась на источник звука, Мари могла поклясться, что обстановка вокруг начала непростительно накаляться, будто бы сейчас должен был взорваться давно спящий вулкан — оставалось только его дождаться. — Подойди и не вставай с колен, — голос его звучал иначе. Не так, как в кафе, и не так, как полчаса назад, когда она только пришла в его квартиру. Теперь его голос звучал тверже, холодней и серьезней, такому голосу хотелось подчиниться. От этого голоса зависела вся её жизнь, казалось бы. Мари медленно подползла, неуклюже перебирая коленями. Она слышала, что он был недалеко, но паркет все равно саднил колени, каждое движение отдавало легким напряжением и болью. Взяв волю в кулак, она опустила руки, так как держать постоянно их на груди было до невозможного нелепым, но все же, когда она уперлась в чужие колени, обвёрнутые дорогой тканью брюк, стало как-то не по себе, поэтому она снова их приподняла. Наказание долго себя ждать не заставило — мягкое нечто хлестко ударило по предплечьям, от чего девушка тихо шикнула, и все же поняла, что грудь закрывать нельзя. Как собака Павлова, ей-Богу. Молчание и темнота напрягали, хотелось все остановить, хотелось, чтобы боготворили, чтобы бесконечно ласкали, но не били и унижали. — БДСМ мне кажется более чувственным, нежели обычная ваниль, — стек, Мари поняла это по ощущениям тоненького кусочка мягкой кожи на конце, касается побледневшей щеки девушки, вызывая характерную дрожь, а затем проводит короткую линию к подбородку, приподнимая голову наверх. — Хотя у меня были и обычные партнёры, но настоящее наслаждение мне приносит понимание, что мне доступен абсолютный контроль над моим партнером, — инструмент скользит ниже, по шее, обводя ключицы, словно он изучает каждый сантиметр женского тела. — Я могу сделать с ними все, что хочу, могу переступить границы морали, стереть их, вывернуть так, что они сами того не заметят, и вот эта вседозволенность пьянит, возбуждает. Это наркотик в самом чистом его виде. Когда стек проезжается ниже, к груди, Мари шумно вдыхает через нос, испуганно сглатывая. Она никогда не думала, что грудь может быть настолько чувствительной — мало того, что из-за дрожи она вся покрылась мурашками и теперь соблазнительно выдавала хозяйку бардовыми горошинами сосков, так сейчас ещё чужеродный элемент касается её, как ни в чем не бывало. — Но больше всего мне доставляет удовольствие видеть, как саб переступает через себя, — он проводит стеком по боковой части груди, что вызывает львиную долю мурашек, а затем касается соска. — Как отпускает свою скованность, позволяет себе довериться Верхнему. Ради того, чтобы в свою очередь доставить ему удовольствие. Низ живота начал предательски сокращаться, девушка и сама не поняла, как это начало происходить, но все же закусила свою губу в надежде, что это как-то поможет сбавить обороты зарождающегося ужаса. — И дело в том, что я прекрасно знаю твоё тело, — стек начал опускаться ниже, в последний раз вдавив сосок, и, едва касаясь, поплёлся ниже, проезжаясь по совсем светлым и совсем мягким волоскам на животе, которые Мари решила не убирать. — Я знаю, как совместить боль и наслаждение. Как запомниться тебе всем своим естеством. Чтобы твои следующие партнёры померкли...уже. Мари и не заметила, как стек оказался у запретного, заведомо стратегически голого, местечка. Девушка неожиданно громко вскрикнула, за что сразу же получила хлесткий удар по своему пухлому бедру. Разговаривать Господин не позволял, значит стоило молчать, чтобы получить поощрение за свою покладистость. Мари закусила нижнюю губу — как же хочется снять эту чёртову повязку, броситься опрометчиво из дома, можно даже совершенно без одежды, как есть. Лишь бы от этого хриплого голоса подальше — он творит какие-то ужасные бесчинства. Убивал ли когда-то он людей своим голосом? Ему стоит попробовать. Стек по бедру проезжается выше, к внутренней его части, настойчиво прокладывая маршрут от колена до самой широкой части бёдра, прямо перед… — Агх, — глушит из последних сил в себе стон Мари. Господин одобрительно фыркает снова — ну что за привычка такая глупая. — Расставь бедра шире, ещё шире, — девушка слепо была ведомой его командами и без возражений подчинялась. Пытаясь скрыть Вселенское смущение закусанной губой, девушка слегка вздрогнула, против воли хватаясь руками за пятки. — Попроси меня разрешить тебе стонать, — произносит он, скользя по уже влажным лепесткам половых губ, задерживаясь у клитора намерено, чем вызывает неконтролируемую пульсацию где-то внизу. И ведь он даже толком ничего не сделал. — Господин, позвольте мне стонать, — шепчет Мари, пытаясь не обращать внимание на касание внизу. Трение становится более настойчивым, и девушке приходится сжать пальцы сильней на ахиллах. Нельзя стонать. Опасно для жизни стонать. — Повтори громче. Я не услышал. Зараза доминантная. — Прошу, Господин, — она прерывается, отрезвляя себя впившимися ногтями в кожу. Стек чувствительно шлепает прямо возле клитора, и Мари готова наградить свою выдержку медалью за то, что она не сорвалась. — позвольте мне стонать. Она часто дышала, грудь ходила ходуном, а глаза были мокрыми от бессилия, слёзы были единственным вариантом выплеснуть эмоции — благо чёрная повязка впитывала всю влагу. — Разрешаю, — быстро бросает он, но стек поспешно убирает. Черт, а ведь она уже была готова снова ощутить мягкую кожу там, внизу. Было даже приятно. Вместо этого Господин подхватывает её на руки и кладёт животом к себе на колени, вздёрнув попкой к потолку. От неожиданности Мари снова вскрикнула и испугано обернулась на мужчину, приоткрыв рот, но вымолвить ничего не смогла — не разрешено. — До хорошего саба тебе ещё расти и расти, — замечает критично он, проезжая своими тёплыми пальцами по спине девушки. Он вырисовывал ими аккуратные завитки, ощущал, как позвонки отзываются на его касание, как напряжена девушка на его коленях. — В таких отношениях главное — доверие. Твоя насторожённость меня обижает. Ещё и назвала меня бестактным, за такое хороших сабов наказывают. А затем рука оказывается на левой ягодице, мягко касается её, едва ощутимо проезжая пальцем под ней, в небольшой складочке между бедром, и Мари хрипло заскулила, сама того не ожидая. — Какой голосок, — Господин смеётся. Ему нравится происходящее — это и неудивительно, он упивался её неопытностью и наивностью. — Хочу услышать ещё, — он наклоняется к её уху, и мягко мурлычет: — считай и благодари своего Господина за каждый удар. Если собьёшься, то начнём сначала. Пока Мари осознавала горячий шёпот, коснувшийся её ушной раковины, Уильям смачно так ударил её по левой ягодице. Боль вспыхнула молниеносно, обжигая нежную кожу, но мягкое поглаживание успокоило, так и не вызвало стон, было слишком неожиданно. — Не слышу благодарности. — Один, — девушка шумно сглатывает, ощущая с какой силой сжались тонкие пальцы на мышце. — Спасибо, Господин. — Хорошая девочка. И Мари поплыла. После третьего удара девушка начала слышно вскрикивать, стонать, не забывая благодарить своего нежного мучителя, такое было для неё в новинку. После каждой её вымученной фразы, мужчина произносил похвалу. От его низкого голоса, от нежности слов хотелось расплыться лужицей у его тонких ног. Удары к концу стали совсем чувствительными — теперь девушка слышно хныкала, мило поскуливала сквозь зубы, и уже ощущала налившийся, чужой бугорок где-то под собой, чуть правее пупка. «Моя милая», «моя девочка», «моя сильная». Ваша, Ваша, господин. Захотелось взвыть от этих обращений — писательница поняла, что такое — диссонанс сознания, когда его руки оставляют на её теле синяки, а от голоса можно в тотчас кончить. Но затем манипуляция остановилась и со словами «я хочу кое-что проверить», палец Господина проехался от копчика, между ягодиц, одарив совсем тугое колечко сфинктера легкими поглаживаниями, чем заслужил неодобрительный стон, и опустился ниже, ощущая насколько влажно там внизу. Смазка, казалось, стекала по внутренней части бедра, и Мари уже давно перестала что-либо соображать. С придурком-Стивом так далеко они никогда не заходили. Палец Уильяма тонкий и горячий — он раздвигает внутренние стеночки и входит до самого основания, и девушка впервые стонет настолько протяжно. Она без разрешения хватает Господина за бедро и выгибается дугой от неожиданных ощущений. Нужно будет не забыть подать заявку в монастырь. — Я хочу, чтобы теперь каждый раз, когда ты подумаешь о сексе, решишь снять напряжение, посмотреть порно, ты думала обо мне. О моих руках, о моем голосе, члене. Только обо мне, о своём Господине. С каждым его предложением, он начинал поступательные фрикции, поместив свой большой палец той на клитор, нежно массируя и надавливая. Со своими пальцами это никогда не сравнится — это было верхом наслаждения. — Чья ты девочка? — спрашивает он, и Мари понимает, что это разрешение говорить. Однако можно говорить лишь то, что он хочет услышать. — Ваша, — выдыхает она и стонет тому в бедро. — Ваша девочка целиком и полностью, Господин. Что руководило её головой, она не знает, но это было чертовски сексуально. Уильям мог поклясться, что у него ещё никогда в жизни не было такой отчаянной девственницы. Да, она была ужасно узкой, но всё-таки достаточно гибкой, а значит он сделает все возможное, чтобы её первый раз прошёл как можно более безопасно. Безопасно, но не безболезненно. Три пальца внутри доставляли дискомфорт, но вот тот, который снаружи перекрывал любые телесные боли. Уильям был гением, сумасшедшим ученым, который наслаждался своим новым творением — телом одной милой, невинной писательницы. У той в голове было совершенно пусто — она даже уже привыкла к темноте. Этот ход был до гениального прост — если бы она смотрела в глаза Уильяма во время всех этих процессов — она бы точно сдала назад, а так — бери себе да кого хочешь представляй. И с удовольствием Мари бы представила себе Генри Кавилла, если бы не лицо одного журналиста, а по совместительству и БДСМ — доминанта, которое намертво въелось в памяти. Я бы даже сказала, вошло в её нутро. В это же время стоны стали уж совсем громкими. Мари призывающе подавалась тазом назад, сама насаживалась на вездесущие пальцы — кажется, дискомфорт теперь стал приносить удовольствие, поэтому она повиливала тазом, сжимая ткань его брюк. За это вообще наказывают, но Уильям остался милосердным верхним, не просто же так его называют «нежным». Мари хотелось большего. Хотелось его. — Попроси, — будто бы прочитав мысли, сказал он. Что просить? О чем говорить? Он ведёт, Мари поддаётся. — Позвольте мне кончить, — она скулит. — прошу, позвольте мне кончить, Господин. На этот раз Мари была громкой и убедительной, поэтому, когда его рука неожиданно покинула сокровенное место, прямо захныкала от несправедливости. — Кончишь ты только от моего члена, — он берет её под руки и наконец-то кладёт спиной на кровать, пристегивая руки к изголовью наручниками. Девушка думала, что они будут натирать и саднить, но на деле внутри они были кожаными, а значит оставляли лишь небольшой красный след. Где-то шуршит фольга, секундная заминка, и девушка начинает звенеть наручниками, требуя к себе внимания. Его губы ловят её тут же, и он впервые её остервенело целует: оттягивает губы, посасывает язык, проникает в рот и пьёт всю его влагу. Все, крыша поехала далеко и надолго — девушка с ней уже попрощалась, она уже была особо и не нужна. Его рука резко оказывается у горла Мари, чуть сжимая его, чтобы скорее подразнить, чем душить, а затем пощипывает сосок, ловя при этом каждый стон поцелуем. Страшно уже не было — в ней проснулось что-то исконно животное, хотелось сношаться в диком угаре до потери пульса, да и Господин сам долго терпеть не мог. То, что они делали — назвать настоящим БДСМ было сложно, но он знал, что писательница будет в восторге. Он правда был одним из самых нежных в комьюнити, ему не нравилось оставлять шрамы, держать саба на грани, вся эта чрезмерная боль — это прерогатива Люсиль, но никак не Господина, поэтому в их пробную сессию он решил остановиться на классических элементах, хотя сейчас в его голове проскочила навязчивая идея понаблюдать за девушкой с анальной пробкой, небольшим вибрирующим фаллосом внутри и милыми кошачими ушками во время минета — уж очень соблазнительно Мари поскуливает. Это потом, в будущем, когда-то после всего этого цирка, что сейчас устроил. Тело этой девушки было соблазнительней всех других, что были у него до неё. Сочная и аппетитная — Мари всю хотелось съесть. Когда входа во влагалище коснулось что-то твёрдое и горячее, девушка напряглась — на пальцы это перестало быть похожим. — Глубоко вдохни и расслабься, — он шепчет той на ухо, и она незамедлительно исполняет. Стало действительно проще принимать его, поэтому, когда она почувствовала первый резкий толчок, удивилась, ведь ожидала более болезненные ощущения. Мелкая резь иногда отвлекала, но не была центром внимания — центром были вездесущие руки Господина, которые ласкали, мяли, сжимали и чередовали душещипательную нежность с вспышками сладкой боли. В порыве страсти он оставлял на её теле засосы — цветастую рубашку с тремя расстегнутыми пуговицами уже не наденешь — придётся водолазки. Он злорадно умилялся этому пониманию, а Мари не унималась. Скулила она ещё пуще, и у Господина напрочь исчез самоконтроль - он схватил измученную сладостной негой девушку за мягкое бедро и согнул ногу в колене, а вторую сразу же выпрямил, чтобы девушка почувствовала острое наслаждение. Черт, придурку-Стиву стоило бы записаться на обучающие курсы у Господина. Девичье тело выгнулось соблазнительной дугой, и мужчина слегка вцепился той в ключицу зубами, после чего бесконечно зализывал укус. Он уже мечтал увидеть её в ошейнике. Иллюзия раззадорила ещё больше, и он лег всем телом на тело девушки, чтобы она смогла ощутить ткань его костюма своим голым телом. Теперь, в этой позе он задевал все мыслимые и немыслимые чувствительные точки. Все эти пошлые звуки, касания, мокрые поцелуи — в комнате витал запах кожи и пота, возбуждал ещё больше. Как же было больно и приятно, и это только одна поза, какой кошмар. Она даже не могла себе представить, что её тело может ТАК сильно гнуться, на йоге все было не так. Мари поняла, что это все, когда неестественно выгнулась, судорогой напряглись руки, а сама она беззвучно закричала, закатив глаза. Теперь понятно, почему оргазм называют «маленькой смертью». Девушка может поклясться, что она действительно умерла на той самой кровати безликой комнаты, и воскресла только тогда, когда Господин в последний раз рвано толкнулся и утробно зарычал той в ухо. Финиш. Конец. Мари в астрале. Она мало осознавала, как её несли в ванную, как её тело обмывали тёплой водой, как чужие пальцы проверяли влагалище на предмет разрывов и травм. Ей что-то говорили, что-то бесконечно милое, что-то ужасно приятное. Она утомленно улыбалась и склоняла голову на своё плечо, подчинялась любым приказам, не выходила из роли послушного саба. Затем её обтёрли насухо и снова куда-то понесли. За это время она и забыла, что умеет видеть, что этим миром преобладают формы, цвета, объекты — она забыла обо всем, кроме лица своего Господина. Кровать казалась мягче, дышать теперь намного легче, да и качество постели совсем другое. Её голое тело снова не отпускают — его мажут пахучими мазями, растирают, надевают пластыри на сбитые коленки. Теперь в ней оказывается достаточно холодный палец, и девушка недовольно постанывает. — Ну все, милая, ты — умничка. Держалась молодцом, — его голос снова становится мягким и добродушным. — Я снимаю повязку, можешь открывать глаза, когда хочешь, в комнате горит только лампа. Жуть, как хотелось увидеть комнату «игр», где она потеряла девственность, но вместо этого перед её глазами вырисовывается небольшая, просторная спальня с книжным шкафом, набитым какими-то книгами по медицине, и улыбка. Его улыбка. — Разрывов нет, я проверил, — он потирает руки мокрыми салфетками. — Кожа чуть опухла. Если начнётся раздражение, обратись к своему гинекологу. — А мы, — она запнулась. — здесь? — Нет, — он быстро перервал её. — Нет, это моя спальня. БДСМ-сессия у нас была в специальной комнате. Мне просто некуда убрать особо смущающие элементы, поэтому я решил просто закрыть тебе глаза. Тебя бы удивили некоторые вещи, - он добро усмехается. — У тебя все хорошо? — спросил обеспокоено он, глядя той в глаза. Наконец-то Мари удалось сфокусировать свой взгляд на его лице. Волосы были собраны в пучок на затылке, который заметно растрепался, сам же Уилл был одет в прямые брюки, чёрную рубашку и жилетку. Даже обувь была подобрана в стиль - просто и аккуратно. Девушка залюбовалась, а только потом осознала, что она лежит полностью голая перед ним, поэтому решила поспешно прикрыться. Плевать, что он видел, в трезвом виде лежать без одежды перед малознакомым мужчиной было ужасно неловко, а он даже взглядом не повёл, никак не отреагировал. — Все хорошо, все очень хорошо, — девушка находит глазами свои вещи на стуле, аккуратно сложенные. Пора отсюда выметаться. — Спасибо. — Ты была прекрасна, — он улыбнулся и поцеловал её в лоб — так по-отечески, что Мари это выбило из колеи. У него дэдди-кинк, что ли? Теперь это не звучит в голове у Мэри жутко извращенно. — Ты можешь остаться на ночь, если хочешь. Уже 10. Мари попыталась приподняться на локтях, и левая ягодица сразу же отдала ноющей болью. Ах, да, он же отшлепал её не менее 15-ти раз, извращуга…а она предательски стонала, выгибаясь кошечкой. — Я поеду. Мне многое нужно осознать, а твоё лицо, — она посмотрела на это красивое, улыбающееся лицо. — оно отвлекает, — Мари бурчит и, поборов в себе всякое смущение нагого тела, подбирается к одежде. Он кончил от этого тела, ей незачем комплексовать. — Как хочешь. В следующий раз будет по-другому, — он пожал плечами, подходя вплотную, обхватывая покрасневшие, женские бёдра. — мне нравится, когда сабы остаются на ночь, — Уилл, теперь он для Мари был Уиллом, нежно целует её в висок и исчезает за дверью, снова оставив девушку одну. И только уже дома, насладившись вдоволь душем, и изучив в постели новоприобретенную припухлость, девушка до четырёх утра прорабатывала новый сюжет, а самые пикантные подробности писала отдельным файлом. О таком нельзя было молчать — о таком хотелось кричать. Особенно вдохновение взыграло после последней СМСки: «Спокойной ночи. Жду твой новый роман с автографом. А если забудешь, выпорю. Господин». И пока она размышляла над сообщением, пыталась унять дурные, ещё порядком припухшие, бабочки внизу живота, он дополнил: «Даже, если не забудешь — все равно выпорю».Мари понимала, что после такой практики, успех новой книги будет гарантирован.
КОНЕЦ