***
Мистер Старк просто садист? Это его проблема? Его причина держать Питера рядом. Потому что сейчас, пока мистер Старк расхаживает по комнате, давя на Питера даже своим присутствием, это кажется правдой. — Так и будешь лежать, не двигаясь, в надежде сбежать? — спрашивает издевательски Тони, присаживаясь рядом, на край кровати, и Питер обращает на него усталый взор, — И куда ты пойдёшь, Питер? — усмехается он, глядя на него внимательно, — Ты когда-нибудь задумывался об этом, о своём будущем, о своей жизни? Нет. Питера, на самом деле, жутко пугают размышления о его перспективах, и он не хочет проваливаться в эту бездну неутешительных фантазий. Может, там, за стенами этого дома, ничего нет. Может, этот мир собирается проглотить и выплюнуть его, и у него снова нет выбора. — Я бы справился, — вяло отвечает Питер, сам в себя не веря. — Какой бред, — отрезает Тони, внезапно щетинясь, — ты бы умер от голода, а может, тебя забили бы до смерти на улице. Ты этого хочешь? Умереть в нищете? Мистер Старк так искренне верит в свою правоту, что Питер невольно задумывается – возможно, так и есть. Возможно, Питеру повезло, он должен радоваться своей судьбе. — Ты такая типичная жертва, — рассуждает Тони, рассматривая его застывшим взглядом, совершенно без эмоций, — замираешь перед опасностью, как трусливый кролик, — он кажется брезгливым. Будто Питер сделал что-то плохое на его глазах, подвёл его, опозорил. Наверное, для Тони всё так и есть. И как Питер раньше не замечал его безумные глаза? Сейчас каждый раз, стоит Питеру посмотреть на Тони, он видит, насколько у того остекленевший, холодный взгляд, но почему до этой точки невозврата, до того, как его сказка превратилась в кошмар, он ничего не видел? Ему упрямо чудились теплота и нежность. Он так сильно хотел поверить в то, что мистер Старк хороший. — Ну же, поговори со мной, ты молчишь всю неделю, — неожиданно мягко просит мистер Старк, поглаживая его по ладони, и Питер нервно вырывает ту из-под его руки, укладывая под подушку, на которой лежит, — Питер, — предупреждает его мужчина, но он не реагирует, продолжая буравить стену напротив взором, — не глупи. У Питера нет сил разговаривать с ним. Нет сил терпеть его рядом. Он не может даже смотреть на него и слушать, не то что выдерживать его гадкие прикосновения. Почему мистер Старк не может завести себе любовника, почему мистер Старк должен делать это с ним, навязывать ему это, прикрываясь любовью? «А что ты знаешь о любви? — насмехается над самим собой Питер, — Может быть, это она и есть? Что тогда?» Тогда Питер согласен прожить свою жизнь нелюбимым, но хотя бы нетронутым. — Знаешь, — говорит Старк, и Питер не обращает на него свой взгляд, но внимательно слушает, лёжа на боку с тем же отсутствующим видом. Было бы глупо и непредусмотрительно не слушать его, — когда ты ведёшь себя так, мне хочется сдавить твоё горло настолько сильно, — признаётся бодро Тони, наклоняясь ниже к нему, — чтобы твоя гортань просто растрескалась и посыпалась, как печенье. Какого хрена это должно означать? Питер невольно вздрагивает. Он боится пошевелиться, пытается унять своё сердце, съехавшее с катушек от страха, напряженно дыша через нос и стараясь быть тихим. Он чувствует, как стремительно его тело начинает потеть и дрожать, но упрямо смотрит в ту же самую стену, даже когда мистер Старк придвигается ближе на кровати, протягивая к нему свою руку. — Но я этого, конечно, не сделаю, — улыбается Старк, и Питер боязливо оглядывается на него, когда мужчина гладит его по лицу, — моя задача – защищать тебя, а не калечить, верно? И снова эти бездонные, ничего не выражающие глаза. «А когда будет не от кого защищать, — спрашивает мысленно Питер, — наймёте того, кто покалечит меня, чтобы потом спасти от него же?» Так бы и поступил псих. Он сейчас, прямо сейчас, в грёбаной комнате с психом, и никто не поможет ему. «Почему именно я? Почему из всех людей на этой планете они выбирают меня?» — Что такое? — усмехается ласково Тони, когда видит, как поблёскивает влага в уголках мальчишеских глаз, — Ты испугался, глупый? Я же просто шучу. Он звучит так уверенно. Так, что хочется ему поверить, но Питер не может, Питер уверен в том, что мистер Старк сумасшедший, мистер Старк опасный. Ведь так? — Не трогайте меня, — умоляет жалобно Питер, нервно зажмуриваясь, когда тот запускает пальцы в его волосы, сжимая те, — пожалуйста, я… Я не хочу, мне не нравится, — он чувствует стремительно бегущие по его щекам слёзы, которые смачивают подушку под ним, — я хочу побыть один. — Не всегда всё будет так, как хочешь ты, Питер, — спокойно отвечает тот, продолжая зарываться рукой в спутанные кудри, заставляя плакать сильнее, — Тебе не кажется это несправедливым, постоянно требовать от меня чего-то, что лишает меня удовольствия? Он, блять, издевается. Мистер Старк звучит так нормально, так осознанно, будто бы просто учит его жизни, чему-то простому, но полезному и глубокому – не растрачиваться на мелочные неудачи или, например, ложиться спать до одиннадцати и питаться правильно. Он звучит здраво. Мистер Старк явно пытается поиметь его мозг. Он словно пробирается ему в мысли своим вкрадчивым голосом, путая его изнутри, в его собственной голове, и Питеру физически тяжело с этим справляться. Питер чувствует себя больным. — А вам не кажется несправедливым, — срывается Питер, молясь, чтобы его не наказали за дерзость, — то, что вы делаете со мной? Мистер Старк мгновенно останавливается. Он больше не массирует его скальп, не гладит его волосы, но настойчиво, медленно тянет его за те, вынуждая лечь на спину. Отлично, теперь они видят друг друга, и Питер жалеет о том, что заговорил. В глазах Тони снова пугающая пустота. Там нет ничего, за что Питер мог бы зацепиться, там нет ничего человеческого, живого. Питер попал в страшную сказку, в плен к чудовищу, которое пряталось под маской доблестного спасителя, и почему-то он не мог заставить себя заткнуться. Он молчал целую неделю, лёжа в постели, как сломанная игрушка, и изредка ел то, что приносила ему Карен. А сейчас Питера вдруг тянет дерзить. — Простите, — сдаётся он сразу же. А кто не сдался бы? — Извините, я не должен был… — Мне нравится с тобой разговаривать, — внезапно говорит Тони, как если бы они обсуждали какой-то фильм или видеоигру, совершенно безобидно, беззлобно, — нравится слышать тебя. Ты как навязчивая, ласкающая слух попсовая песня, Питер. Хорошо звучишь, если не вдумываться. Питеру кажется, что он сходит с ума. В сказанном мистером Старком нет никакого смысла или же Питер не улавливает тот, будучи слишком глупым? Он чувствует себя глупым, особенно под взглядом того, таким интенсивным, пробирающим. — Я не понимаю, — признаётся Питер, готовый зарыдать от того, как Тони на него давит. Его слишком много. Он словно поглощает Питера. — Конечно, ты не понимаешь, — кивает тот, посмеиваясь, пока его глаза остаются равнодушными, — но не переживай, я тебе объясню. Малыш, в следующий раз, прежде чем раскрывать свой милый рот, — Старк грубовато проводит пальцем по его губам, склоняясь над ним, — хорошо подумай, чтобы потом не извиняться, как мямлящая девка. Теперь понятно? Нет. Питер решительно не понимает, чего мистер Старк от него хочет, но молча кивает в ответ, таращась на мужчину в немом ужасе. Сейчас что-то произойдёт, сейчас он сделает что-то плохое? — Ты уже взрослый мальчик, так что ты должен знать цену словам, — роняет Старк. Почему тогда он обесценил свои собственные, пообещав не причинять Питеру вреда и навредив в итоге? Питер почти озвучивает это, когда до него доходит – мистеру Старку не нужны правда и смысл, ведь Тони не хочет слышать, что Питеру больно или плохо рядом с ним, он не хочет слышать, как Питер называет его насильником. Он буквально затыкает ему рот, чтобы не выслушивать этого. — Бери этот член, как хороший мальчик, — бормотал в предоргазменной лихорадке Старк, зажав его челюсть грубой ладонью. Питер зажмуривается, отгоняя воспоминания, и тяжело выдыхает. Всё в порядке. Он просто не должен об этом думать. Можно же забыть. Но и молчать Питеру, что забавно, нельзя. Он должен говорить хорошее, например, как он уважает мистера Старка, как он восхищается им. Как он благодарен ему. Питер помнит, как мистер Старк расцвёл тогда, в машине, когда он восхвалял его. Но чёрта с два. Не дождётся. — Как вы? — поддаётся Питер, стараясь показаться искренним, и Тони бархатно смеётся. Неужели повёлся? Мужчина пропускает его волосы сквозь свои пальцы, расчёсывая те, и расплывается в мечтательной улыбке, когда вдруг говорит предельно миролюбиво: — А я тебя избаловал, не так ли? Ты хамишь мне. Не повёлся. Значит, думает о том, как сломать ему гортань. Питер уже готовится оправдываться снова, «как мямлящая девка», но мистер Старк вновь меняет тему, рассеянно, вдумчиво: — Тебя надо постричь. Питеру не по вкусу эта идея. Питера устраивают его отросшие волосы, закрывающие его лицо, они создают дополнительную иллюзию защиты от внешнего мира и, разумеется, от мистера Старка. Питер задирает голову на подушке, глядя в потолок, уходя от руки мужчины. — Мне удобно так, — робко возражает Питер. — Выглядишь, как бродячий щенок, — комментирует неприязненно Тони, и Питер теряется от собственной реакции. Его обижают слова того, — слишком неухоженно. Мой Питер не может выглядеть неухоженно, — добавляет Тони, — Я вызову кого-нибудь, кого-нибудь опытного. — Зачем? — непонимающе проговаривает Питер, хотя, на самом деле, прекрасно всё понимает, — Почему мы не можем пойти в салон, как раньше? А почему его заперли тут, как принцессу в башне, и запретили выходить? — Потому что я не кретин, вроде Квентина, — огрызается Старк, отмахиваясь, но, подумав, говорит, расплываясь в хищной улыбке, — Точно. Я не Квентин, — он усмехается, — ты в любом случае не убежишь от меня, верно? Он бы не убежал и от Квентина, если бы не стечение обстоятельств. Попытайся он бежать один, без помощи Старка, люди Квентина нашли бы его. — Верно, — эхом повторяет Питер, чувствуя нарастающее раздражение. Хочется сказать гадость. Хочется огрызнуться и назвать мистера Старка нехорошим словом. Или чтобы тот хотя бы оставил Питера в покое. Мистер Старк, словно чувствуя его настроение, действует наперекор, приближаясь, нависая над ним. Отвратительно. Он снова хочет сделать это? Хочет изнасиловать его. На этот раз Питер не будет подставляться и помогать над собой издеваться, на этот раз Питер будет лежать мёртвым грузом, абсолютно равнодушный. Питер ошибается. Когда мистер Старк начинает целовать его в шею, ему становится до дрожи страшно, его всего скручивает изнутри от омерзения, и он вырывается, отползая к спинке кровати, отталкивая мужчину. Он не может, он не может этого допустить. Они могли бы договориться? Он мог бы сделать всё иначе. Но Старк тут же перехватывает его за лодыжку, резко дёргая обратно, подминая под себя, наваливаясь. Как и той самой ночью. — Пожалуйста, не надо, пожалуйста, — шепчет лихорадочно Питер, отворачиваясь, боясь даже смотреть на него, — не заставляйте меня, — всхлипывает он, упираясь руками в мужскую грудь. И мистер Старк снова удивляет его, сбивает с толку – он смеётся. Смеётся, прижимая Питера к кровати, смеётся, будто бы он не схватил его только что, как кусок мяса, как личную вещь. — Не делай из меня насильника, — напевает он, сводя Питера с ума, заставляя думать, что это с Питером что-то не так. Ведь что-то не так, раз он совершенно не понимает, что происходит, — разве я когда-нибудь тебя заставлял? «Да» — думает Питер. Питер хочет сказать ему – вы меня заставляли, вы делали мне больно, унижали меня, до смерти напугали. Сделали из меня игрушку для удовлетворения собственных потребностей. И всё за одну чёртову ночь. Он хочет сказать – выбор, сделанный из отсутствия иного выбора, не имеет веса в таких вопросах. Это было насилие. Но, глядя в эти пустые, страшные глаза, он не может заставить себя говорить правду. Вдруг мистер Старк и правда задушит его? Вдруг он убьёт Питера? — Нет, — качает он головой. Мистер Старк способен на страшные вещи, он не бил Питера, не причинял конкретного физического вреда, но даже просто находясь близко, он будто бы забирает у Питера всю жизненную энергию. Питер чувствует себя ненормальным. Истеричным. Мистер Старк, ожидаемо, улыбается, поощряюще и широко, обнажая белоснежные, ровные зубы. Такой идеальный. Как кино-звезда. Почему он должен быть таким жестоким, таким ужасным? — Ну так, не веди себя, как умалишённый, Питер, — советует ему Тони, — не неси ерунды, не дёргайся. Мы сделаем это, — он снова прикасается поцелуем к его шее, к сгибу между плечом и шеей, влажно облизывая, заставляя трястись от страха, — когда ты будешь готов, правда же? — отстраняется вдруг тот. «Я никогда не буду готов» Мистер Старк непоследовательный. Хаотичный. Питер буквально не успевает за ним, не понимает ход его мыслей, и от этого лишь хуже. Как он должен вести себя с тем, кого не понимает? Словно они говорят на разных языках. Это всегда было так? — Да, — шепчет Питер тихо, боязливо. Губы у его яремной вены вновь прижимаются, захватывают кожу, и Питеру кажется, что ещё чуть-чуть – и в него вонзятся клыки, острые животные клыки, которые разорвут его глотку. Он закрывает глаза, слёзы катятся по вискам, затекая в уши. Хочется кричать. — Но лучше не тяни с этим, — хмыкает Тони, приподнимаясь над ним, заглядывая ему в лицо, бледное и испуганное, — иначе я наброшусь на тебя, как дикий зверь, — шутит он, игнорируя мальчишеский плач. Питер верит ему. Питер знает.***
Питеру нравятся молочные коктейли. Он никогда не баловал себя вкусностями раньше, как и необдуманными покупками, но мистер Старк сказал, что он может выпить столько, сколько захочет, «только пусть не лопнет». Он пьёт уже второй и ему очень хорошо, несмотря на то, что его постригли без его согласия. Не критично коротко, так же, как он привык, оставив ему его кудрявую чёлку, и всё-таки… Теперь ему придётся горбиться, чтобы не смотреть мистеру Старку в глаза. — Взгляни на это, — говорит Тони, указывая на манекен, стоящий за витриной. На Тони тёмные очки и, кажется, этого достаточно, потому что его словно не замечают в толпе зевак, — Симпатично, да? Питер краснеет. Это уже слишком. Мистер Старк и раньше пытался одевать его, как куклу, во всё розовое, но… — Я не хочу, — пытается возразить Питер, максимально вежливо, буравя взглядом пол, — спасибо, но… — Пошли, — игнорирует его Старк, хватая за руку, и ведёт внутрь бутика, — на тебе будет отлично смотреться. — Не капризничай, Питер, просто надень, — проворчала Мэй, впихивая ему в руки вешалку с висящей на той футболкой, — всего два доллара, нужно брать. Ему было десять, и как оказалось, у него не было своего мнения. — Но она… я буду выглядеть странно, — Питер неуверенно пригляделся к принту с единорогом. В школе явно не одобрили бы. Не учителя, но одноклассники и ребята постарше точно. Питер был уверен, что его, скорее всего, засмеют, если не изобьют. — Да, но дело явно не в футболке, — Мэй продолжила ходить между стеллажами, рассматривая ценники, а Питер застыл, глядя ей вслед. Дело не в футболке. Что это могло означать? Он не мог понять, не тогда, но это не давало ему покоя. Зато сейчас он понимает. У них почти никогда не было достаточно денег. Мэй работала на двух работах, как проклятая, и им всё равно еле хватало на то, чтобы сводить концы с концами. На ней была куча долгов, кредит за квартиру, и иногда – практически всегда – Питера приходилось одевать в секонд-хендах или просить ненужную одежду у знакомых Мэй. Она устала. Разумеется, Мэй была счастлива, когда познакомилась с Квентином. Когда он взял все проблемы на себя. Как только Квентин появился, жизнь для них заиграла новыми красками – Мэй стала счастливее, спокойнее, гораздо заботливее. «Потому что чувствовала вину за то, что допускает в своём собственном доме», — осознаёт Питер. Питер возвращается в реальность без особенного желания, когда мистер Старк выбирает между чёрным и белым цветом. — Я уже хочу посмотреть на тебя в них, — наклоняется к нему Тони, жарко шепча на ухо, почти прикасаясь губами, — какие тебе нравятся? Они смотрят на два одинаковых комплекта нижнего белья, натянутых на манекены, и Питер совершенно не разделяет восторга мистера Старка. Он опускает взгляд на табличку с ценой и округляет глаза – сто долларов за кружевной топ и недотрусы-перестринги. — Они женские, — глупо жмёт плечами Питер, как будто это неочевидно, и отклоняется от мужчины, — я не буду носить их. — Тогда белые, — понимает его по-своему тот, — цвет невинности, очень мило, — рассуждает он, — Хочешь ещё что-нибудь? Хочет ли он себе ещё один шёлковый халат или, может быть, капроновые колготки? Что Питеру может хотеться в дорогущем магазине женского белья? — Хочу в душ, — невпопад говорит Питер, нервно почёсывая шею сзади. Он очень устал и, к тому же, после парикмахерской было бы неплохо освежиться. Питер замечает, что мистер Старк молчит в ответ, так и стоя рядом, бок к боку с ним. И он проклинает себя, догадываясь о причине тишины. Питер нерешительно поднимает глаза на того и моментально жалеет о том, что раскрыл рот – мистер Старк неотрывно смотрит на него, напряжённо, плотно сжав челюсть, и его взгляд горит. Он горит возбуждением, сладострастием, и Питеру тяжело отвернуться, ему кажется, что мужчина может наброситься на него прямо тут и надругаться. Он не станет. Он не станет? — Хорошо, — обманчиво ласково говорит Тони, подзывая консультантку к себе, — заберём мой подарок тебе и сразу же поедем, ладно, детка? «Я вам не детка» — раздражённо думает Питер. — Ладно, — покорно кивает он.***
«Мы сделаем это, когда ты будешь готов» Питер не был готов. Он просто побоялся отказать, глядя на Тони, разгорячённого и заведённого до предела. — Вот так, — приговаривает Тони, прижимая его плотнее к холодной плитке душа, — вот так, тебе хорошо? Тебе нравится? «Вам не плевать?» Питер покачивается в такт фрикциям, зажмурившись плотно, и старается быть тихим. Он не хочет доставлять мистеру Старку дополнительное удовольствие и плакать. Его трясёт в панике, в отвращении к чужим касаниям, но он не позволяет себе издавать ни звука. Ведь мистеру Старку бы это понравилось, обязательно бы понравилось, грёбаный садист. — Сожми их, ну же, — стонет Старк, стискивая его бёдра в своих руках, и толкается, быстрее и быстрее, между его ног. Питер сдвигает те плотнее, получая благодарный стон в ответ, — Такая умница, Питер, ты так хорошо справляешься… Питер ненавидит это. Вода, бьющая из душевой лейки, затекает в рот и уши, попадает на лицо, смывая его слёзы, и его руки скользят, как бы он ни пытался удержаться на месте. Единственное, что даёт ему опору – мистер Старк. — Лежи тихо, — прорычал Квентин, придавив его, совсем ещё сонного, к кровати, — я не в настроении драться, — Питер и не двигался, скованный ужасом, буквально парализованный, и послушно лежал на животе, позволяя Квентину, уже обнажённому ниже пояса, навалиться сзади, — вот и умница. Питер задыхается от рыданий, вырывающихся из его груди, и зажимает рот ладонью, прижавшись к плитке лбом. Он так и не сбежал никуда от насилия, это всё ещё происходит, это будет происходить всю его жизнь. Питер снова несдержанно всхлипывает, дрожаще, жалко. А мистер Старк не замечает, не слышит, занятый собой и своим наслаждением, и его ладонь вдруг скользит по животу юноши, спускаясь ниже. — Не надо, — просит Питер, но его, ожидаемо, не слушают, — не трогайте меня, — в истерике рыдает он, но Тони всё равно обхватывает его вялый член ладонью, поглаживая в такт своим толчкам. Питер бессильно позволяет. Всегда просто позволяет. Его всё равно не слышно, он будто бы кричит в пустоту, вопит в бездонный колодец, откуда не доносится даже его собственное эхо. Все его просьбы остаются без внимания. Всегда. — Тебе же нравится, — убеждает его Тони, — не надо так плакать, всё хорошо. Не притворяйся со мной, Питер, — уговаривает он, продолжая его ласкать, и тело Питера предательски отзывается. Квентин никогда не заботился о его удовольствии, — Молодец, — хвалит Старк, чувствуя, как в его руке крепнет плоть, — расслабься, расслабься… Грудь Питера сдавливает отчаяние, он давится воздухом, раскрыв рот в попытках вдохнуть больше кислорода, и всё его естество требует свободы. Он хочет убежать. Хочет, чтобы никто никогда не мог так трогать его, не мог пользоваться им. Мистер Старк мучает его, и Питер растворяется в своих чувствах – страхе и возбуждении. Ему так плохо, но при этом хорошо, что он абсолютно теряется в собственном теле, в своей же голове. Старк приникает губами к его шее, и Питеру неприятно, противно, и одновременно с тем на него накатывают волны блаженства. Он сходит с ума. Он уже не знает, кто он. Мистер Старк сводит его с ума. — Я люблю тебя, — клянётся Тони, двигаясь рвано, торопливо, и Питер прекрасно понимает, к чему это, — люблю, люблю, ты такой послушный мальчик, Питер… «Это неправда, это ложь, любовь должна быть другой!» – возмущается Питер. Но откуда ему знать? Откуда ему знать хоть что-то о любви? Кто любил его, кто заботился о нём? Может, то, что Тони к нему испытывает – любовь. Может, любовь не делает людей счастливыми, а наоборот, ломает их, заставляя биться в агонии и экстазе. Это имеет смысл. Из горла Питера вырывается крик, плачущий, болезненный, когда он, наконец, достигает желанного и постыдного пика. Тони следует за ним парой секунд позже, прижимается, оставляя на румяной щеке поцелуй. Невинный, нежный поцелуй. Какая нелепость. Питер теряет опору, когда Тони отстраняется, и буквально скатывается вниз, прильнув к стене. Он собирается закричать снова, предчувствуя скорую истерику. Он собирается сорвать свой голос, вопя от обиды на себя и свою жизнь, на то, что всё происходит так, на то, что даже его же тело его предало. Питер воет, как раненое животное, сгорбившись, обняв себя руками, ощущая, как между его сжатых бёдер струится тёплая сперма. Он отвратительный, мерзкий, грязный. Его сердце не выдержит этих мучений. — Снова глупишь? — усмехается Тони, опускаясь на колени перед ним, оказываясь на одном уровне, и убирает мокрые волосы с его заплаканного лица, — Что не так? — сочувственно вздыхает он. Как же Мистер Старк ужасен. Он так жесток. Питер хочет наброситься на него с кулаками, хочет ударить его, закричать что-нибудь злое, но он не может. Мистер Старк намеренно над ним издевается, зная, видя, как ему плохо. Но Питер слишком боится последствий, поэтому заталкивает все свои негативные эмоции внутрь, в самую глубину его души, захлёбываясь слезами. — Тебе было хорошо, — объясняет ему Тони, притягивая к себе, и гладит по голове, пока на них безостановочно льётся тёплая вода, — ты просто устал сегодня. Но я позаботился о тебе. Я всегда буду заботиться. Это наглая ложь. Он только делает хуже. Он делает Питера несчастным. Ведь так? «Я больной, — невесело думает Питер, — я слабый и больной, а он измывается над моей психикой». Мистер Старк осторожно ставит Питера на ноги, придерживая подмышками, и помогает принять душ, намыливая его сладко пахнущим гелем, а потом даже моет ему голову, стоя лицом к лицу. Питер смотрит на него и не может понять – так ли плох Старк? Или это всё Питер, Питер делает людей вокруг злыми, как чёртов крестраж, и заставляет их причинять ему боль. Провоцирует их. Ведь сейчас Тони кажется таким хорошим. «Он изнасиловал меня! — напоминает сам себе Питер, — Он унизил меня, сломил». — Закрой глаза, — улыбается ему ласково Тони, и Питеру вновь хочется зарыдать, потому что он совсем запутался, — иначе туда попадёт пена, — укоряет его шутливо Тони, и Питер послушно опускает веки. В последний раз ему помогали с мытьём головы, наверное, в пять лет – Мэй не любила бесполезно тратить время, поэтому научила его мыться самостоятельно. Но те редкие моменты, когда она намыливала его волосы, а затем ополаскивала их водой, отлично ему запомнились. Мэй тогда казалась такой любящей. — Я очень люблю тебя, — говорит внезапно Тони, увлечённо массируя ему кожу головы, вспенивая шампунь, — слышишь, Питер? — Да, — выдавливает нехотя тот. Интуиция подсказывает, чего от него ждёт мужчина, но он не может заставить себя солгать. Это было бы приятно мистеру Старку, безусловно, но он не будет отвечать ему взаимностью. — Да, — повторяет за ним Тони, вдумчиво и тихо, но Питер слышит необъяснимую угрозу в его голосе. Питер разозлил его? — давай смоем это, — предлагает с энтузиазмом Тони. А затем хватает его за волосы, таща вперёд, под прямую струю воды. Питер не может сопротивляться, в панике почти поскальзывается, но мистер Старк крепко держит его, задирая его голову назад. Вода бьёт прямо в лицо, Питер пытается закрыться руками, но это не помогает – он не может дышать. Его зрение расплывается, он не видит ничего, кроме лейки, которая топит его. Зачем? За что? — Пожалуйста! — кричит в панике Питер, уворачиваясь и пытаясь вырваться, но вновь поскальзывается, повисая на руке мужчины, — Хватит, пожалуйста! — глаза и нос жутко щиплет, в горло заливается вода, и Питеру страшно и больно. Мистер Старк убьёт его, мистер Старк настолько уязвлён отсутствием взаимности, что хочет утопить его. Вскоре, насладившись его бесплодными попытками освободиться, его отпускают, отталкивая. Питер вжимается в стеклянную стену душа, откашливаясь, плача в голос, боясь даже поднять взгляд на мужчину. Его тошнит от технической воды, которая попала ему в рот, его трясёт от собственной беспомощности. Ему не хватило сил даже оттолкнуть мистера Старка. Наконец, когда Питер решается посмотреть на того, мистер Старк делает шаг вперёд, подходя ближе, загоняя его в угол. Питер смотрит на него снизу вверх в ожидании удара или, может, попытки сделать с ним что-то плохое снова. — Дальше сам, — как ни в чём не бывало говорит Тони, встав под душ, и, умывшись, выходит, закрывая за собой дверь. Совершенно спокойно. Питер сползает вниз. Он вновь сидит на кафельном полу, глядя в точку перед собой, в парализующем ужасе, и не находит сил подняться, не находит смелости покинуть ванную комнату. Что только что произошло? Это на самом деле было? Питер задавался вопросом «так ли плох мистер Старк?» всего пару минут назад. Что же, ответ – безусловно, да. «Он пытался убить меня, — лихорадочно размышляет Питер, шаря взглядом по кабинке, в поисках средства самозащиты, — он хочет моей смерти». Значит, бездействовать бессмысленно.***
Питер выходит из душа, торопливо обтеревшись полотенцем, и натягивает на себя пижаму. Затем он бесшумно прокрадывается к тумбам под раковиной, старательно тихо открывает те и ищет. Не знает, что именно, но ищет в панике хоть что-то, что могло бы защитить его в случае, если мистер Старк решит на него напасть. «Он меня задушит, — задыхается в слезах Питер, — он избавится от меня, для него это пустяк». Нет. Нет, он не может так умереть, он прошёл через невероятные мучения с Квентином, и он всё ещё не был готов к смерти. Сейчас – тем более. Его взгляд цепляется за необычную деревянную рукоять, торчащую из коробки с принадлежностями для бритья – та выделяется среди банок пены и запечатанных упаковок лезвий. Питер осторожно тянет рукоятку, вытаскивая нечто, похожее на нож-бабочку. Когда он раскрывает это нечто, он понимает, что в его руках находится бритва. Какая-то очень старая модель с длинным, острым клинком. «Я не смогу, — сокрушается он, глядя на лезвие, — я не смогу. Вдруг он отберёт его и зарежет меня?» — его губы дрожат, зубы стучат друг о друга. Но как ещё ему поступить? Пойти туда, лечь в эту постель и дождаться, когда руки мистера Старка сомкнуться на его шее? Ведь он не сможет даже оказать должного сопротивления. Мистер Старк с лёгкостью придушит его. — Ты утонул там? — раздаётся из-за двери, и Питер вздрагивает, сжимая бритву крепче в руке. Питер не будет пытаться навредить ему, не по-настоящему. Он просто припугнёт мистера Старка. Просто попробует достучаться. «Я не убийца» Но и перспектива стать трупом, тайно зарытом на заднем дворе, ему не нравится. Питер прячет лезвие за спиной, когда выходит из ванной комнаты, и оглядывается в поисках мистера Старка. В коридоре совершенно тихо. Он ступает дальше, идёт к лестнице, шагая как можно мягче, почти на цыпочках, как вдруг чувствует движение у себя за спиной. Питер резко подаётся вперёд, отбегая, и разворачивается лицом к мистеру Старку. Разумеется. Господи, ему так страшно, что он не может даже заставить себя говорить. Боже, если ты слышишь молитвы Питера, то спаси его. — И зачем тебе моя шаветт? — намекает Старк на бритву, выставленную юношей вперёд, как оружие. Тони напряжён, его плечи поджаты, ноги нешироко расставлены, будто он готовится кинуться на Питера, — У тебя ведь ещё нет даже щетины, малыш, — но звучит он уверенно и просто, как всегда. Несоответствующе ситуации. — Выпустите меня отсюда, — требует Питер решительно, но, стоит мужчине сделать шаг к нему, он тут же трусливо отступает. Руки, в которых он сжимает рукоять, крупно трясутся, — Скажите ей… — в горле пересыхает от страха, голос не слушается, срываясь, — Скажите Пятнице, чтобы выпустила меня. — Как ты себе это представляешь, Питер? — беззаботно улыбается тот, — Мы обсуждали это, помнишь? Тебе некуда идти, — он протягивает к нему ладонь, но Питер, в полнейшем смятении, тут же ударяет по той лезвием, — Тварь! — ругается Тони, дёргаясь от него в сторону, прижав к груди раненное запястье, и Питер сжимается в страхе, еле сдерживаясь от извинений. Он не хотел. Он просто испугался, — Ты… — Тони словно хочет схватить его, но не решается, оставаясь на месте. Он тяжело дышит, закрывает глаза, пока его рука кровоточит, а затем вкрадчиво, заискивающе произносит, — Ты чем-то сильно расстроен, Питер? В последнее время ты ведёшь себя очень странно. Сам не свой. В его глазах сейчас не пусто – в них бушует пламя, обещающее Питеру все девять кругов Ада, и Питер не хочет так просто сдаваться. Не тогда, когда уже подписал себе смертный договор. — Просто доверься мне и вернись в спальню… — Я уже доверился! — шипит Питер, отходя к лестнице, — Я доверился вам больше, чем собственным чувствам, и вы меня изнасиловали. — Зачем ты врёшь? — вздыхает глубоко Тони. — Вы меня изнасиловали, вы пытались меня утопить, — не унимается Питер, таращась на него, боясь упустить любое его движение, — Выпустите меня отсюда, немедленно! — Чушь, — усмехается тот легко, — у тебя, — он крутит пальцем, по которому сочится кровь из запястья, у виска, — что-то не так с головой. Ты сам выдумываешь себе проблемы. — Нет, — яростно противится ему Питер, хотя это кажется истиной в последней инстанции, кажется искренним, — вы только что держали меня под водой, пока я задыхался! — напоминает он. — Надо же, — Тони снова приближается, совсем незначительно, осторожно, — я этого не помню, — насмешливо поджимает губы он, — Я думаю, ты драматизируешь. Измывается. Насмехается. — Значит, вы больной, — выплёвывает Питер, и улыбка сползает с лица мужчины, являя его истинную сущность. — Голосок прорезался? — усмехается тот низко. Он злится, теперь по-настоящему, бешено злится. Губы мистера Старка выгибаются дугой, уголками вниз, а брови сводятся к переносице. Глаза хищно сужаются, приобретая острую форму. Он расправляет плечи, нервно двигает челюстью, пока желваки ползут по его скулам. Как дикое животное. — Я хочу уйти отсюда, — сипит испуганно Питер. — Какая же ты неблагодарная дрянь, Питер, — резюмирует холодно Тони, — я и представить не мог, что ты окажешься таким же, как другие. Я, — он разводит руками в стороны, демонстрируя себя, своё пресловутое величие, — делал всё для тебя: я спас тебя от настоящего маньяка, обеспечил тебя всем, что тебе только было нужно, а ты, тупой сукин сын, — подчёркивает он обращение, наступая, большой и ужасно злой, — теперь будешь называть меня больным? — Да, — взволнованно сглатывает Питер, доходя до лестницы, и спускается на ступень, всё ещё держа лезвие направленным на мужчину, — потому что вы ничем не лучше маньяка. Тони молчит, глядя на него непонимающе, и его глаза, стеклянные, безжизненные глаза оббегают Питера с ног до головы. Не верит. Не понимает. — Что? — выдыхает он, словно не услышав. — Вы не лучше, чем Квентин, вы такой же, — бормочет Питер, поднимая бритву, готовясь защищаться, — вы точно такой же! — он ступает ниже, — Вы жестокий, безумный! — Так значит, это я – безумный, — ожидаемо свирепеет мужчина, спускаясь следом, — ты, припадочная тварь, посмотри, что ты сделал! — он вскидывает порезанную руку, — Кто из нас безумен, Питер? Квентин, видимо, просто отбил тебе все мозги, раз ты ведёшь себя так! — Не подходите, — Питера трясёт. Он знает, что не сможет напасть на мистера Старка, и от осознания собственной беспомощности ему ещё страшнее. — Я позволил тебе расслабиться и выпустить клыки, а оказывается, я должен был воспитать тебя для себя, верно? Потому что твоя семейка уродов не справилась с этим, вырастив такую мразь, — Тони смотрит на него сверху вниз, брезгливо, ненавистно, — Не надо сравнивать меня с Квентином, Питер, — вдруг говорит он, — у Квентина были только байки про власть, а я эту власть имею. Чувствуешь разницу? Он тебя попусту запугивал, а я достану тебя из-под земли, — Тони улыбается, замечая первые слёзы, собирающиеся в уголках мальчишеских глаз, — камня на камне не оставлю, но ты никуда от меня не спрячешься. Питер выпадает из реальности. Он медленно, тягуче переваривает услышанное, замерев в ужасе. Попусту запугивал? Не имел власть? Квентин всё это время… «Не может быть, — уверяет себя Питер, — не может быть, чтобы я терпел всё то, что он делал со мной, из-за пустых угроз». Он мог убежать в любой момент. У Квентина не было никаких связей в полиции, не было людей, которые выслеживали бы Питера, это всё никчёмная ложь, которой тот удерживал его рядом. Питер мог уйти. Он мог спастись, без помощи мистера Старка, не угодив в его ловушку. У него всё могло бы быть хорошо. Он сам испортил себе жизнь. — Никогда бы вас не полюбил, — вскипая от обиды, огрызается в слезах Питер. Наверное, чтобы сделать больно. Чтобы задеть. И ему это удаётся – мистер Старк застывает на месте, сбитый с толку, округляя глаза в изумлении, а из его груди вырывается рваный вздох. Как если бы Питер действительно что-то для него значил, как если бы мистер Старк искренне любил его. «А вдруг искренне?» — сомневается на мгновение он, но отгоняет эту мысль. — Вас невозможно любить, — продолжает давить Питер, видя, как Старк впадает в замешательство, в беспомощной растерянности смотря на Питера, — вы чудовище. — Осторожно, Питер, — тихо, разбито предупреждает его Тони, — просто отдай мне шаветт и вернись в комнату. Чтобы что? Чтобы мистер Старк снова над ним надругался. Чтобы мистер Старк унизил его, растоптал остатки его достоинства, обесчеловечил окончательно. — Вы останетесь один, — не успокаивается Питер, спускаясь по лестнице, — один до конца своей жизни, потому что вы злой, гнилой, и вовсе не человек! — и разворачивается, готовый бежать. Конечно же, всё идёт не так. Питер слишком наивен, слишком самонадеян. Возможно, Тони и правда избаловал его, вселив в него беспочвенную веру в себя. Питер летит вниз кубарём, не успевая схватиться за перила, роняя лезвие, и он даже не осознаёт до конца, как это произошло. Как это получилось? Он шёл твёрдо, пусть и был в панике, но… Никогда не поворачивайтесь спиной к своему врагу. Особенно если ваш враг – разъярённый психопат, обещавший вас прикончить. Питер катится по ступеням, и всё его тело горит от боли, но, на последней, он особенно сильно ударяется головой, и всё перед ним плывет. Он проваливается в темноту, слыша громкие шаги, приближающиеся к нему, как сквозь толщу воды. — Чёрт возьми, — раздаётся сверху, и он чувствует, как его поднимают, поднимают высоко над землёй, кажется, вознося к небесам. Он умер? — Чёрт, чёрт! Питер, не закрывай глаза. Мне так жаль, прошу тебя, прости меня! Посмотри на меня, ну же, нет, не закрывай глаза!.. Но он не может. Он уже не отвечает за себя и за своё тело – неведомая сила уносит его куда-то далеко, размывая его сознание.***
— Я не такой врач! Я не могу гарантировать, что у него нет сотрясения… — говорит кто-то шёпотом, вытягивая Питера из объятий сна. Чувство, будто он отключился на пару секунд и тут же пришёл в себя. — Ты работал медсестрой, соберись, блять, и сделай что-нибудь! — гораздо громче отвечает Старк, звуча отчаянно, даже испуганно. Питер сходу узнаёт его голос, окончательно просыпаясь. — Медбратом, Тони, — вздыхает некто, шаркающе меряя шагами комнату, — и это было пятнадцать лет назад. Питер слабо приоткрывает глаза, но в те тут же бьёт свет, и он вымученно зажмуривается, отворачиваясь. Но, стоит ему двинуть головой, как в виске что-то простреливает, заставляя болезненно мычать, в полном непонимании происходящего. Так, он лежит в постели, на мягкой подушке, и чует сильный запах спирта. Уже что-то. А как он тут оказался?.. — Как это вообще случилось? — А ты что думаешь, Брюс? — раздражается моментально Тони, Питер как наяву видит его сморщенный в презрении нос, суженные неприязненно глаза, — По-твоему, это я его столкнул с грёбаной лестницы? Точно, лестница. Так значит, Старк позвал доктора Беннера, чтобы тот помог ему. И как Питер не узнал доброго мистера психолога, который зачем-то игнорировал его в последнюю встречу? — Я этого не говорил, — отзывается Брюс затравленно, — но для меня крайне странно… — Мальчик очень неуклюжий, ты и сам знаешь, — врёт без тени сомнения Старк, и Питер хочет закричать, что он лжец, но не находит сил даже подняться, — он спускался вниз, на кухню, и споткнулся, а я не успел его поймать. Проклятый лжец! — Вот так просто взял и споткнулся? — уточняет Беннер, и Питер готов возопить от радости – тот всё понимает. — Да, мать твою, взял и споткнулся! — агрессирует ожидаемо Тони, и Питер вздрагивает, затаив дыхание, — Ты здесь не за тем, чтобы читать мне сраные нотации, ты тут… — мужчина глубоко вздыхает, — ты тут, чтобы помочь моему Питеру. — Ему поможет госпитализация, Тони, — роняет неутешительно Брюс. Повисает тишина. Тяжёлая, вязкая, так что Питеру кажется, что ему сейчас лучше не двигаться, не дышать и вообще исчезнуть. Он продолжает притворяться спящим. Эта тишина ужасно давит на него, как и, он уверен, на доктора Беннера. Боже, Питер уже скатился вниз по лестнице, повредив голову, почему он должен страдать от тревоги, накатывающей на него из-за плохого настроения Старка? Мистер Старк, выдержав мучительную паузу, нарочито сдержанно, спокойно говорит: — Наложи швы, дай ему волшебную таблетку, перебинтуй, мне плевать. Но если он… — Тони осекается, однако секундой позже невозмутимо продолжает, — если он умрёт здесь, в твою смену, Брюс, мне придётся прятать целых два трупа. Питер старается не выдать себя: дышит размеренно, сжимает пальцы на ногах, скрытых под одеялом, чтобы унять нервы, и не шевелится. Мистер Старк неторопливо приближается к его кровати и останавливается совсем рядом, так, что Питер ощущает его присутствие, и это похоже на игру в прятки с голодным хищником, который не может его видеть, но может заметить его движения. До абсурда жутко. — Я не могу отвезти его в больницу, — неразборчиво говорит Старк. — Почему? — устало спрашивает Брюс, так же подходя к кровати, и, Господи, теперь Питер чувствует, как они оба смотрят на него, и ему совершенно не по себе. — Потому что они могут забрать его у меня, — слова даются Старку с трудом, — и потому что он может попытаться скрыться. Сейчас у нас… трудные времена. — А что, если у него всё-таки сотрясение, Тони? Что, если он прямо сейчас умирает? — Я бы не допустил этого, — срывается Тони, глупо выдавая себя, и тут раздаётся грохот, совсем рядом с головой Питера. Мужчина, судя по всему, пнул прикроватную тумбу в порыве злости, — я просто… Я не пытался убить его, понимаешь? Я просто хотел, чтобы он замолчал. Он говорит вещи, которые меня изводят, про то, что хочет уйти, и я просто… решил его проучить. «Моральный урод, — думает остервенело Питер, — я ненавижу, ненавижу тебя!» Доктор Беннер хранит тишину некоторое время, а затем выдавливает, отчётливо нехотя, без особой веры: — Понимаю, — затем он опускается на край кровати, у ног Питера, — Тони, что насчёт твоей матери? Это интересно. Питер заинтересованно прислушивается. — Опять ты про эти лживые слухи, — ворчит мистер Старк, — у меня была замечательная мать, но, увы, она трагически скончалась. Никто меня не бросал, никакой детской травмы нет. — Ты патологический лжец, но и я клинический психолог, нет смысла врать. Тебе не кажется, что ты проецируешь свои проблемы с матерью на отношения с Питером? — Каким образом? — Постоянно пытаешься его спасать от чего-то, потому что в противном случае, ты будешь ему не нужен, — анализирует Брюс задумчиво, — Рискну предположить, поэтому ты запретил ему пройти терапию. Ведь, будь он здоров психически, тебе бы пришлось ломать ему ноги, Тони. — Какая чушь, — отмахивается холодно тот, — Не время меня лечить, ты, — голос Старка вдруг срывается, и он замолкает, переводя дыхание, — позаботься о нём, — и разворачивается, стремительно покидая комнату. Доктор Беннер отходит за чем-то, а Питер, услышав, как дверь за Тони закрылась, нерешительно поднимается, садясь на кровати. Голову немного ведёт, наклоняя влево, но он держится. — Больше не притворяешься спящим? — мягко интересуется Брюс, возвращаясь к постели с аптечкой в руках, — Как ты себя чувствуешь? Питер сначала отползает от него, но, подумав, останавливается. Доктор Беннер не собирается вредить ему, он не опасен, он добр к Питеру. Он мог бы помочь. — Мистер Старк столкнул меня с лестницы, — не расшаркивается Питер, подбираясь ближе к мужчине, и переходит на тревожный шёпот, — он хочет убить меня. Брюс смотрит на него широко раскрытыми глазами, замерев на месте. Скорее всего, он не ожидал, что послушный ручной Питер, которого мистер Старк выводил на прогулку, как домашнего питомца, найдёт в себе смелость заговорить. — Питер, — наконец вздыхает Беннер, бесцельно перебирая упаковки лекарств, лишь бы не смотреть ему в глаза, — я знаю, что он тебя столкнул. Но, поверь мне… — он слабо, неуверенно улыбается, — если бы Тони хотел тебя убить, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. — Доктор Беннер, — Питер придвигается теснее, глядя на того пристально, — вы же слышите, что я говорю? Он хочет убить меня, — Питер уже готов умолять о спасении, — Он топил меня, угрожал задушить, а теперь… — У тебя отличная память на события, никакой заторможенности речи, светобоязни не наблюдается, — оценивающе бормочет Брюс, — Тебя мучают тошнота или головокружение? — Меня мучает мистер Старк, — упрямо настаивает Питер, сжимая в кулаках ткань одеяла. Он на пределе, он уже не может притворяться спокойным, — пожалуйста, — шепчет он дрожаще, заглядывая тому в глаза, — пожалуйста. Я… — Ты можешь дотронуться до кончика носа пальцем? — игнорирует его упрямо Брюс, однако, заметно нервничая – его руки крупно трясутся, а голос скачет, — П-попробуй коснуться кончика носа, Питер. — Он меня насилует, — резко признаётся Питер, и вновь наступает гробовое молчание. Брюс бледнеет, глядя на Питера ошарашено. Он жалок. Он мерзок. Питер чувствует, как истерика подкатывает к горлу, и ему адски стыдно, но что он может в одиночку? Он должен унижаться, втягивать и просить о помощи всех, всех, до кого доберётся, иначе застрянет тут и умрёт от рук психа. — Я знаю, — вдруг отзывается глухо Брюс, горбясь, точно в попытке спрятаться, — я заметил изменения в твоём поведении. — Вы ведь хороший человек, — Питер осторожно опускает свою руку на мужскую ладонь, и тот тут же дёргается, но не не вырывается, — Вы хороший, я это чувствую. Я вижу. — Я маленький человек, Питер, — с сожалением выдавливает Беннер, судорожно вздыхая, — я пешка. Я… Я не тот, кто вызволит тебя отсюда. Я и сам, сам у него в плену, уже много лет, но я не могу вырваться. И слушая его сбивчивую речь, глядя на его зажатую, скорченную фигуру, Питер внезапно узнаёт в нём себя. Такой же забитый и загнанный. Смог бы Питер, будучи в своём плачевном положении, помочь кому-то другому? Так и Брюс не может. Питер был бы счастлив, если бы кто-то взял ответственность и спас его, взял за руку и увёл из плохого места, но Брюс такая же жертва, как и он. — Я понимаю, — кивает Питер, и доктор Беннер пристыжённо убирает свою руку, отодвигаясь от него дальше, — всё в порядке, — успокаивает его Питер, всё-таки, прикасаясь пальцем к своему носу, — видите? — Да, — отвечает с лёгкой улыбкой Беннер, однако, оставаясь потухшим, — у тебя всё отлично. Ты… Ты, кажется, отделался ушибом мягких тканей. Тони, он, эм, — мужчина прочищает горло, — он обработал раны и даже наложил повязку. Питер осторожно дотрагивается до своего лба, чувствуя плотную марлевую ткань, покрывающую тот. Надо же, он даже не обратил внимания на ту. Спасибо Старку, что не дал ему истечь кровью на полу у этой проклятой лестницы. — Он не так плох, как может казаться, — тихо, вкрадчиво говорит Брюс, — Он напоминает мне… Недолюбленного ребёнка, которым все пренебрегали. — Скорее, избалованного, воспитанного во вседозволенности маньяка, — не соглашается Питер. — Нет, — усмехается тот печально, — Тогда он смог бы отпустить тебя и забыть обо всём, сосредоточившись на своём эго. Но Тони… он намного сложнее. Знаешь, есть такой психотип, эпилептоиды, — увлечённо начинает Беннер, — и им свойственно это сужение фокуса внимания до одной персоны. Им свойственно растворяться в партнёре. — Я ему не партнёр, — качает головой Питер, — у нас с ним не отношения. — А что тогда? Питер раскрывает рот, собираясь ответить, но не находит подходящих слов. Что тогда? Да, мистер Старк за ним, оказывается, ухаживал, он планировал их совместное будущее, он надеялся на взаимность, у них даже был секс, и всё же это не отношения. Они не пара. Верно? — В любом случае, — поняв, что ответа можно не ждать, говорит Брюс, — он воспринимает тебя, как своего партнёра. Идеального партнёра, — подчёркивает он, — И если ты постараешься, если ты будешь осторожнее и терпимее, — Брюс всё ещё шепчет, боязливо, но совершенно серьёзно, — он не будет тебя обижать. Поверь мне, я… Я много раз слышал, как он говорит о тебе, Питер. Бред. Это такой… безнадёжный бред. Если Питер и дальше будет всё это терпеть, однажды он просто заснёт и не проснётся. — Он влюблён, — продолжает Брюс, — и ты имеешь над ним власть. Он сделает ради тебя всё, что угодно, потому что… Тони долгое время был одинок. Но сейчас, с тобой, ему кажется, что он счастлив. — Вы не знаете его так, как я узнал, — отрицает Питер. Это же звучит бессмысленно. Какую к чёрту власть Питер имеет над психопатом, который с лёгкостью может свернуть ему шею? И какая ему разница, счастлив ли Тони? — Зато я знаю, что будет, если ты не попытаешься подстроиться под него. И я не желаю тебе такой участи, — Беннер мажет по нему сочувственным взглядом, — Он ощущает свою уязвимость, и из-за этого он не может тебя отпустить. И я говорю, что тебе лучше… притворяться, что всё хорошо, — советует Брюс, поднимаясь с кровати, — это поможет тебе выжить с ним. «Я не хочу выживать, — горько думает Питер, — я хочу жить». — Я понял, — кивает Питер. Что все вокруг Старка такие же психи.***
Питеру снится их первое настоящее Рождество, с подарками и множеством различных вкусностей на праздничном столе. Разумеется, не обошлось без помощи Квентина: тот за всё заплатил и, к тому же, даже внёс новую традицию – они каждый год надевали одинаковые нелепые свитера с оленями и рассказывали интересные истории. Квентин часто рассказывал о своей потрясающей семье, оставшейся в Канаде. — Это мне? — неверяще прошептал Питер, сидя возле ёлки на коленях. Он держал в руках самую крутую вещь на планете – игрушечную собаку-робота, легко управляемую миниатюрным пультом, который был у дяди Квентина. Дядя Квентин кивнул с широкой улыбкой, подойдя к нему чуть ближе, но остановился, стоило Питеру опустить игрушку на пол. Квентин нажал одну из кнопок на пульте, и собака тут же залаяла электронным голосом, заставляя Питера восхищённо подпрыгнуть на месте. Дядя нажал на другую кнопку, и собака, забавно передвигая лапами, двинулась вперёд, прямо к мужчине. Питер, увлечённый своим подарком, пополз следом. Он остановился вместе с игрушкой, у самых ног Квентина, и задрал голову, глядя на того, собираясь попросить пульт. Квентин снова улыбнулся, внимательно рассматривая его, сидящего на коленях, сверху вниз. — Нравится? — он кивнул на собаку, и Питер улыбнулся в ответ. У него никогда раньше не было таких дорогих игрушек. — Да! Спасибо! — он так и сидел у ног мужчины, и тот всё смотрел, словно подмечая детали, словно ему позже нужно будет вспомнить, как Питер выглядел в этот момент. Например, чтобы нарисовать его, но это нелепо. — Отлично, — усмехнулся Квентин, передав ему пульт управления, и чуть наклонился, уперевшись в свои колени ладонями, — запомни, Питер: хорошие мальчики получают хорошие подарки. А ты очень хороший мальчик, верно? Питер неуместно вспомнил о ночных визитах Квентина, которые нужно держать в секрете: вспомнил странные мокрые звуки, шумное дыхание, вспомнил, как его сковывал страх каждый раз. Конечно, он знал, что это было. Конечно, он понимал. Питер кивнул, опустив взгляд на игрушечную собаку. Ему никогда раньше не дарили подарков. — Умница, — похвалил его гордо Квентин, потрепав по макушке. Питер резко распахивает глаза. На этот раз пробуждение даётся ему гораздо легче, наверное, дело в анальгетиках, которые ему дал Брюс – нет даже головной боли. Он подтягивается, садясь на кровати, и краем глаза замечает мистера Старка, стоящего у зашторенного окна. Питер задерживает дыхание. Быть может, мужчина сейчас уйдёт. — Я обычно этого не делаю, — говорит вдруг Тони, и Питер крупно вздрагивает, стукаясь зубами друг о друга в волнении. Не делает чего? Не толкает людей с лестницы? Питер ему не верит. — Но Брюс посоветовал мне, как клинический психолог, — Старк поворачивается к нему лицом, и Питер замечает, насколько потухший, печальный у того взор. Уголки губ вновь опущены, морщины словно стали глубже, — быть откровенным. Я не могу быть откровенным с ним, но я… Думаю, нам, тебе и мне, будет полезна искренность. — Я искренне хочу уйти, — тихо отвечает Питер, и Тони улыбается, но совсем неестественно. Грустно, скорбяще, — я искренне боюсь, что вы снова попытаетесь меня убить. — Я не такой, — подрывается с места Тони, но не приближается к нему, вовремя останавливая себя. Питер в ужасе ползёт дальше от него, ведомый одним лишь страхом, — я не убил бы тебя. Знаю, говорил, что убью, но это лишь чтобы ты прекратил упрашивать тебя освободить. А сегодня, это была случайность, несчастный случай! Я не распускаю рук, я не обижаю тебя, и уж тем более не пытаюсь прикончить! — Кого вы обманываете? — бессильно возмущается Питер. Это безумие! Он же прекрасно знает всё, они оба, так для чего эта ложь? — Вы топили меня, угрожали задушить, вы надо мной надругались. Мистер Старк молчит, теперь уже не пытаясь убедить его в том, что всё было иначе. Он качает головой разочарованно, как если бы это Питер сейчас пытался его одурачить, и скрещивает руки на груди, отводя взгляд. Даже кажется, что ему стыдно. — Как мне верить вам? — Питер не сводит с него глаз, опасаясь упустить что-либо. Внезапную вспышку агрессии, например. — Если бы я правда пытался, я убил бы тебя! — отрезает Старк, вновь глядя на него, — Но я не причиняю тебе боль, чтобы наслаждаться этим или сгноить тебя, я, блять, не чёртов социопат! — А чем вы лучше? — выдавливает в отчаянии Питер. Он будто говорит с кирпичной стеной – его совершенно не слышат, не понимают. — Тем, что я не делаю это нарочно! Я не получаю удовольствия от насилия, я не мой отец! — срывается Тони, тяжело дыша. И Питер теряется. Что это значит? Они смотрят друг на друга в растерянности долгие несколько секунд, пока мистер Старк, шокированный собственными словами, не делает пару шагов вперёд. Тогда Питер вновь пристально следит за ним, готовый кинуться к двери. — Я хороший человек, — выдыхает трепетно, слабо Тони, подходя к кровати, и Питер заставляет себя оставаться на месте, — я не такой, как он, я не калечу тех, кого люблю. Чушь. Питер не собирается вновь игнорировать свои чувства, он точно знает, что движет мистером Старком, и он не верит ему. Он никогда ему не поверит. — И я люблю тебя, — Тони опускается на колени, глядя Питеру в глаза жалобно, влажно, точно собираясь заплакать, — я люблю тебя. Ты всё, чего я хочу, всё, что у меня есть. Я, я, у меня – Питер и не рассчитывал услышать от мистера Старка что-либо, кроме эгоистичных размышлений. Но кое-что не даёт ему покоя. Он уже слышал нечто подозрительное о матери мистера Старка из их с Брюсом диалога, но теперь он узнаёт что-то и о его отце. Питер не должен спрашивать. Он не должен интересоваться, клевать на эти уловки и задавать нужные тому вопросы. Это же точно какой-то хитрый план. — А что с вашим отцом? — ожидаемо поддаётся Питер, не совладав с любопытством. Мистер Старк разбито смотрит на него снизу вверх, и от этого Питеру даже как-то легче. Он чувствует иллюзию власти, той самой власти, о которой ему говорил доктор Беннер, и мысль о слабости мистера Старка его успокаивает. Даже если это искусная манипуляция и ловушка. — Он был жесток, Питер, — глухо признаётся Тони, неуверенно хмурясь, и Питер кивает, поощряя продолжать. Тони взволнованно переминается, стоя на коленях, и облизывает нервно губы, добавляя, — прямо как Квентин. Он тоже любил применять насилие и издеваться над теми, кто слаб. Прямо как Квентин. Надо же, значит, у них со Старком есть нечто общее – испорченная садистом жизнь. — Он издевался… над вами? — предполагает Питер, чувствуя, как его сердце болезненно вздрагивает, когда мужчина рвано вздыхает. — Чаще над матерью. — Он что-то сделал с ней? Может, поэтому мистер Старк такой. Может, поэтому он иногда так груб и несдержан. «Не оправдывай его!» — напоминает себе он, но продолжает наблюдать за терзаниями, отражающимися на лице мистера Старка. Ему явно нелегко делиться своими семейными секретами. Питер уже чувствует первый укол жалости. — Он не успел, — кивает самому себе Тони, — я его убил. Я защитил её, — мечтательная улыбка трогает его губы, его глаза на мгновение будто бы сверкают, — спас её, чтобы мы могли жить спокойно, счастливо, как мать и сын. Чёрт, я никому раньше не рассказывал об этом. Питер не находит, что ответить, замирая в страхе. Мистер Старк убил собственного отца. Он убил человека. Плохого, но человека, и он даже не сожалеет об этом. «А лучше, — тут же ругает себя Питер, — терпеть и надеяться на других, как я? Я даже с бритвенным лезвием не справился, а он защищал не только себя, но и свою маму!» Верно, не Питеру, безвольному и трусливому, осуждать другую жертву насилия. Ведь получается, мистер Старк как раз жертва насилия, жертва угнетения, как и Питер. Но Питер не должен жалеть его. Он не должен соотносить себя с ним, размышляя о том, как детские травмы повлияли на мистера Старка, однако он не может не испытывать сочувствия, это выше его сил. — А где ваша мама сейчас? — нерешительно спрашивает Питер, зарывая себя глубже. — Ушла сразу после того, как я, — его голос срывается, вздрагивая, и он зажмуривается, сжимая переносицу пальцами, опуская голову. Он вновь тяжело дышит, силой заставляя себя говорить, — застрелил отца. Мне было пятнадцать. Немногим старше тебя. Питер внимательно разглядывает его, сгорбленного, стоящего на коленях у постели, и второй укол жалости больно жалит под рёбрами. Он вдруг в полной мере осознаёт, что его мучитель, его мистер Старк – тоже человек. Сломленный и травмированный, возможно, даже сильнее Питера. «Он не был со мной груб всегда» — ловит мысль Питер. И она пугает его. Но мистеру Старку нужна помощь. Нужна поддержка. Питер движется вперёд, точно мотылёк на пламя, и осторожно присаживается ближе к нему. — Застрелил его, как хромую лань в степи, — вспоминает со смешком Тони, вновь поднимая на Питера взгляд, и Питер замечает скупые слёзы в уголках его глаз. Третий укол жалости, — он был так пьян, что не успел сориентироваться, и я… Я сделал это. «Так вот, что с тобой не так», — понимает Питер. Вот, почему мистер Старк не отпускает его, вот, почему он так вцепился в идею спасения Питера. Дело в его матери. — Она ушла, — Питер уже готов плакать вместе с тем, настолько ужасна эта история. И мистер Старк никогда никому не рассказывал об этом, он всю жизнь нёс это бремя один. Немыслимо. — Да, — смеётся удручённо мужчина, потирая ладонью лицо, — сказала, что я ей больше не сын, что я… чудовище. И оставила меня. Своего единственного ребёнка. «Вас невозможно любить, — вспоминает свои же слова Питер, сгорая от стыда, чувствуя, как позорный жар охватывает его тело, — вы чудовище!» — кто тянул его за язык? Он не имел права говорить такое. Неудивительно, что Тони сорвался… Стоп. Нет, это не причина толкать кого-либо с лестницы, Питер не должен его оправдывать. Но не проникнуться рассказом мистера Старка было невозможно, Питер слишком размазня, чтобы после таких откровений не смотреть на того иными глазами. — Мне очень жаль, — шепчет Питер еле слышно, и Тони улыбается ему мягко, глядя так тепло и нежно, что Питер действительно начинает верить в своё безумие. Ведь мистер Старк, которого он узнал, другой, он пустой, злой, жестокий. Почему сейчас он кажется таким же, каким был в начале? Питер сходит с ума. Он снова хочет ему довериться. — Мы с тобой, — Тони боязливо, словно спрашивая, берёт его за руку, и Питер позволяет, — похожи больше, чем тебе кажется. Питер больной. Питер верит ему. — Жизнь обошлась с нами обоими жестоко, — продолжает Тони, сжимая его ладонь в своей, — но разница между нами в том, что я смог с этим справиться и дать отпор, растеряв всякую человечность. А ты… Питер уже готовится к очередной гневной тираде о том, что Питер умрёт без него, сдохнет на улице от голода или от случайно прилетевшей в грудь пули. Что Питер слишком бесхарактерный, чтобы добиться чего-либо без его помощи. Но мистер Старк говорит, хрипло и уверенно: — Ты самый светлый человек, которого я встречал, — и Питер от неожиданности приоткрывает рот, округляя глаза в изумлении, — беззлобный, чувственный. Святой. И мне… — Тони поджимает дрожащие губы, разглядывая его лихорадочно, и вдруг прикрывает веки, заставляя собравшиеся слёзы скатиться вниз по его лицу. Питер несдержанно всхлипывает, наблюдая за ним жалостливо, — мне так повезло с тобой. Я знаю, что ты, лишь ты спасёшь мою душу. И я так боюсь потерять тебя, потерять контроль, что схожу с ума. Я чувствую, что схожу с ума. — Я тоже, — признаётся Питер, срываясь на плач. Если мистер Старк плохой человек, почему он так тревожит его сердце? Почему Питер сейчас чувствует с ним такое родство – это их общие проблемы с семьёй, их страшные судьбы? — Мы нужны друг другу, — уверяет его горячо Тони, прижимая его ладонь к своим губам, ласково целуя, — мы нуждаемся друг в друге, потому что должны быть вместе. Питеру нечего ему ответить. Вот бы сейчас кто-то третий, кто-то взрослый и понимающий ворвался сюда и объяснил ему, как реагировать правильно. Как поступить правильно. Питер окончательно теряется, когда мистер Старк ложится головой на его колени, покрытые одеялом. Он смотрит на того в смятении, но, к собственному ужасу, не ощущает животного страха, лишь лёгкую панику. Он снова доверяет ему. Быстрее, чем он рассчитывал. — Не уходи от меня, — просит Тони, и его голос скачет, не подчиняясь хозяину, выдавая истерику, — я тебя больше не трону, клянусь, никогда и ни за что не трону. Только не уходи, не уходи от меня, я не справлюсь, если ты… Но Питер не хочет оставаться. Он не хочет делать мистеру Старку ещё больнее, но если он останется, он однажды убьёт себя, не найдя иного выхода. Он чувствует себя безнадёжно несчастным здесь. «Я не хочу умирать» — возражает себе же Питер. Но если у него не останется вариантов… — Я не хочу стать таким, как мой отец, — плачет Тони, и сердце Питера просто разрывается от этих сдавленных рыданий, — я хороший человек. Я ведь помог тебе, я помог ей, я спас вас… — Да, — соглашается тоскливо Питер, потому что мистеру Старку нужно это, — вы спасли нас. — Не бросай меня, — Тони сжимает в руках одеяло, не поднимаясь с его колен, и Питер чувствует пропитывающую ткань влагу, — Я не хочу, чтобы у нас всё было так, как у них, я не допущу этого, но не бросай меня, — и, прежде чем Питер успеет ответить, он обещает, — я изменюсь. Я хочу стать лучше, но я не смогу без тебя. Я стану лучше только для тебя. Это будет потрясающей возможностью помочь им обоим или же огромной ошибкой. Если мистер Старк взаправду изменится, он найдёт в себе силы отпустить Питера, не калеча его. Или он случайно спровоцирует новый несчастный случай, при котором Питер точно умрёт. — Пожалуйста, спаси мою душу, прошу тебя, — сдавленно умоляет Тони, и Питер вздыхает. Возможность или ошибка. Свобода или смерть. Полноценная жизнь без страха быть изнасилованным или же пробитый по неосторожности череп. Питер медленно опускает ладонь на мужской затылок, неуверенно поглаживая того по волосам, и мистер Старк, замерев на пару мгновений, наконец расслабляется. Будем надеяться, что это всё-таки возможность.