Цель: заполучить сердце ̶б̶о̶г̶а Сакусы Киеми

— Ты опять засиделся допоздна? Что я тебе говорил на счет этого? — Шинске качал головой, а Атсуму лишь смеялся, усаживаясь у подножья колонн — Чем ты занимался? — Это секрет Кита-кун, но тебе, так уж и быть, расскажу — Мия стал серьезнее и рукой подозвал друга подойти ближе. Тот послушно поднялся по ступеням ближе, оглядываясь назад, чтобы никого не было рядом — Дело в том, что мне приходилось молчать об этом, чтобы не подвергать тебя опасности.       Шинске тут же встрепенулся и с ожиданием продолжения, склонил голову в бок. Он снова не читая подписал какие-то бумаги и впутался в какую-то аферу? — это первое, что пришло Ките на ум, ведь совсем недавно он узнавал у него о правилах пользования профкомовским и просил помощи в его оформлении. «Кита-кун, мне ничего не понятно в этих бумагах, не мог бы ты прийти и прочесть за меня соглашение?» — Мия Атсуму, двадцать годиков. — Вообщем, я прошу никому не рассказывать об этом, иначе мне не сдобровать — Кита от предвкушения стал подбираться еще ближе — И так, приготовься, новость не самая класная. Дело в том, что я… Черный Плащ!       Кита пялился на него не моргая еще пару секунд, но серьезная мина Атсуму, не выдержав, треснула и он покатился смехом. После этого Кита спокойно присел рядом и отвесил ему несильный подзатыльник. — Ты такой балбес, Атсуму. — Прости, я не мог сдержаться — потянувшись, Мия подорвался с места — Но ты только представь: шляпа Федо´ра, фиолетового оттенка маска и… — торжественно накидывая на плечи олимпийку, он оттягивает один край и скрывает за ним нижнюю часть лица — черный плащ — таинственный шепот, стоит отметить, прозвучал похоже на Кряка.       Пока Тсуму продолжал напевать главный саундтрек мультсериала и делать вид, будто он утка-супер герой, Шинске наблюдал реакцию окружающих на развернувшийся у порога колледжа мюзикла. — Привет — позади послышался голос Сакусы и пение Мии тут же сошло на нет.       Он не крался, просто будь Мия чуть тише и не стой к нему спиной, то явно бы заметил, но зато, Киеми смог увидеть небольшой отрывок странного танца. — Сакуса-сан — кивнул в знак приветствия Шинске. — О, Оми-кун привет! — выпутавшись из скрутившей его олимпийки, Атсуму помахал ему.       Боже, какой стыд, ну почему именно в такие моменты ты появляешься…       Сакуса приспустил маску вниз и сделал пару шагов в сторону Мии, но тот судорожно отвернулся, запихивая в рюкзак спортивную кофту. Он приблизительно понимал намеренья парня, поэтому решил поскорей ретироваться с гладиаторского поля, на которое сам себя загнал. — Простите ребята, но мне нужно идти — отсалютовав, он пошел к входной двери. — Но пара начнется только через пятнадцать минут — крикнул в след Кита, но Атсуму не остановился. — Да, но у меня есть неотложное дело до пары — окончательно попрощавшись, Мия пропал в толпе входящих студентов.       Киеми и Шинске переглянулись, но не стали комментировать.       Это продолжалось неделю. На ее протяжении, терпение Сакусы щедрой охапкой углей сгоняло в топку. С кем можно проконсультироваться по вопросу отношений? Перед глазами лежал только Биант Приенский, а вернее то, что от него осталось — его мысли на бумаге.       Вот скажи Бриас — мудрец умер довольно давно и не станет осуждать за дружеское обращение, ведь так? — я что-то сделал неверно? В чем причина того, что Атсуму избегает меня? После признания, он ведет себя странно. Страннее чем обычно. Я поторопился?       Чтимый мудрец не дал ответа и даже гадание на сборнике не давало утешительных советов.       На другой день, Сакуса решил пообедать с Атсуму. Тот не возражал, освободил место рядом и продолжал неотрывно переписывать конспекты Киты себе в тетрадь. — Атсуму, ты можешь забрать тетрадь и переписать темы позже — Шинске показательно закрыл тетрадь, стоило Мие дописать предложение — Тебе следует поесть.       Ясный взгляд карих глаз с утвердительным тоном в довесок не оставляют шанса на сопротивление и отговорки. Он приступает к еде молча, не пытаясь рассказать о том, какой чудик препод появился у них на кафедре, хотя и очень хочется. Кита пару раз за трапезой поглядывает с опаской на друга, но не решает лезть с расспросами. Вместо него это решает сделать Сакуса, которому порядком поднадоело наблюдать за тихим Тсуму. — Ты хорошо себя чувствуешь? — он кладет ладонь на запястье Мие, поглаживая.       Шинске задерживает дольше обычного ложку у рта, но учтиво делает вид, что совсем не удивлен тому, что их брезгливый товарищ по команде дотронулся до человека, до Атсуму, того, кого на дух не переносит, да еще и без перчаток, голой рукой, не обработанной антисептиком! Не уж то кто-то попал мячом по голове и Сакусе? — Волнуешь из-за грядущего чемпионата? — Атсуму отдергивает руку, и Сакуса грустно и неловко убирает свою — Будь уверен, я в порядке.       Дело было вовсе не в соревнованиях, Киеми переживал, потому что Тсуму вроде как его парень, но то, как этот самый парень себя ведет, заставляет задумать об обратном. Что теперь говорить, как себя вести — извините, инструкции нет, выкручивайтесь сами. Даже те тупые сайты с советами, который Киеми глянул одним глазком не давали универсальных подсказок. Это стоило обсудить и как можно скорее.       Он разогревался перед началом игры, пока спортзал пополнялся сокомандниками. И вовсе он не оглядывался на вход, каждые несколько минут, чтобы встретить взглядом их связующего, который, между прочим, опаздывал.       Ввалившись в зал через десять минут, Мия виновато кланялся тренеру, прося прощения. Получив в наказание дополнительный комплекс упражнений, он с улыбкой помчался разминаться, прося команду немного подождать. Сакуса несколько удивлен задержкой Мии, ведь обычно он приходил немного раньше, чтобы побросать мяч.       На этом странности не закончились: пальцы Атсуму были тейпированны, чего не случалось никогда. Парень сам хвастал, что никогда не пользовался лентами. Подачи сегодня от него были исключительно планером или обычной верхней прямой. Мия даже не отвлекался во время матча на переговоры и подколы, что жуть как нервировало Сакусу. Нечего сказать? Сомневаюсь.       Доигровщик в красной форме по ту сторону сетки прыгает и готовится сделать срез, но быстрый двойной блок синих его останавливает, что знаменует победу последней команды. Вот только удар отбивает Атсуму и пока остальные обмениваются рекомендациями, он незаметно линяет с площадки. Сакуса чувствует неладное и, отпрашиваясь у тренера, идет следом.       В раздевалке зловеще тихо, одиноко гуляют последние лучи солнца. Минуя один за одним стеллаж с шкафчиками, его взгляд мечется между ними. Наконец дойдя до конца, первое, что он видит, это лицо Мии в белом свете от экрана телефона. Он сидит на полу, сгорбившись надо мобильным, одну руку пряча в длинном рукаве спортивки.       Что-то внутри кольнуло от такого зрелища и Киеми тут же двинулся к Атсуму, присаживаясь напротив. — Что случилось? — спросил он, сохраняя дистанцию.       Мия тут же отвернул голову, откладывая телефон в сторону. Тень подоконника скрывала вид Мии, но Сакуса мог слышать тяжелые вздохи и кряхтение. — Атсуму, ты снова срываешь тренировку? — переживание от молчание вылилось в грубость. — Прости. Я вернусь, дай мне пару минут. — Пока ты не объяснишься, никуда не пойдешь — приказной тон прозвучал жестче, чем предполагалось, подогревая кипящее раздражение внутри Сакусы. — Я не м-могу дозвониться до Осаму — он по прежнему не поднимал глаз на Киеми. — С ним что-то случилось? — наводящие вопросы бесили Сакусу. Ему и без того тревожно, а еще приходится вытягивать из Атсуму по предложению. Связующий лишь отрицательно завертел головой — Тогда для чего он тебе? — Он знает что нужно делать — в конце голос дрогнул и это стало последней каплей терпения Сакусы. — Черт возьми, Атсуму, что с тобой такое? Ответь мне нормально или мне стоит позвать лучше тренера?       Помедлив, Атсуму подобрался и протянул Киеми свою руку, стягивая с нее рукав. Указательный и средний палец распухли и приобрели синюшный цвет. На другой руке область большого пальца побагровела, а под ногтем образовалась фиолетовая гематома.       Как я жалок, черт — боль не пересиливала дурацкие мысли, хоть он и знал что они дурацкие, но продолжал бранить себя.       Сакуса ругался чуть подняв голос, тащя Тсуму за собой в ванную. Сняв тейп, он аккуратно беря его за запястья, подставил ладони под холодную струю воды. Наказав продолжать держать их дальше самостоятельно, сам ушел за полотенцем. Обтирая самым бережным образом влажные руки, Сакуса заметил печальное выражение Атсуму, в глазах которого стояли слезы. — Я больше не смогу играть? — сипло произнес парень.       Вместе с этим положено в руки давать пистолет.       Волна злости внутри разбилась об сломанную улыбку Мии. Крепко вцепившись в его локти, Сакуса притянул его ближе и гневно пыхтя вцепился взором в стеклянные кофейные глаза. — Что ты такое говоришь! Нет, ты точно дурак, Мия, самый настоящий идиот! Я разозлюсь если ты скажешь еще раз нечто подобное!       Между ними оставалось пару миллиметров и такой накал эмоций со стороны Сакусы, несколько пугал Тсуму. Мир на мощах и с узорными витыми колоннами рушился. — Разве ты уже не зол? — прошептал он, дергая плечами от напряжения сковавшего тело.       Хотелось бросить пафосную фразу, вроде «я зол постоянно, но тебе удается вывести меня сильнее», но Сакуса уже ненавидел себя за все то, что сказал ранее. Крылатые негодницы бились внутри, после одного взгляда на раненные пальцы Атсуму, а после фразы о волейболе и вовсе устроили настоящую атаку, царапая крыльями сердце.       Сакуса всегда сохранял хладнокровие и не терял контроль над ситуацией, какой бы угрожающей она не казалась. Однако, сегодняшний день стал исключением. Мие Атсуму таки удалось вывести его из равновесия, склонить чашу весов и крепко вцепившись, утащить за собой в полет. Он должен исправить положение.       Сократив оставшееся расстояние, Сакуса огладил контур подбородка Атсуму и мазнул губами по его губам. Мия вовсе оторопел, его дыхание сбилось, когда Киеми сжимая ворот его футболки, огладил его открытые ключицы, вызывая мурашки по телу. Не получая реакции на свои действия, парень робко отпрянул.       Что я творю? — думал Киеми. Ему казалось, что это поможет успокоить Мию, но кажется он сделал только хуже. — Прости, я позову тренера — его колотило, но он все же отступил от Атсуму и собирался уйти. — Не говори ему, прошу.       Мия все также стоял посреди темной душевой. Отбросив полотенце в сторону он сжал ладони в кулаки, силясь не застонать от боли. Он сжал не только ладони, но и отданное ему сердце Киеми. — Не делай так — Атсуму отшатывается назад, давая знак не трогать его. — Я вернусь на площадку… — Нет! Тебе нужно в больницу — Сакуса продолжал настаивать, но и Мия не сдавался, перебивая его. — …скоро матч и мне нужно тренироваться… — У тебя ушиб, о каком… — Киеми, я должен! — выпалил Тсуму, поднимая голову вверх, пытаясь удержать слезы.       Сакусе нужен рупор, чтобы докричаться до небес и потребовать Мойры прекратить издеваться над ними. Киеми не доставало знаний об Атсуму, чтобы понимать как ему сейчас помочь, что можно делать, а чего не стоит. Но он готов научиться. — Атсуму, твой брат возможно справился бы лучше, но позволь мне отвести тебя в больницу — предложил он, отходя подальше, чтобы дать парню пространства — Если действительно хочешь сыграть в матче, то нужно позаботится о твоих руках. — Не хочется в Ахиллион* — просто сказал Мия. Истерика подкатившая минутами ранее утихла, но в груди все еще щемило. Точно нужно в больницу.       Тренер без лишний вопросов отпустил их двоих, едва заметив ушиб на руках связующего. Всю дорогу он еле поспевал за Сакусой, что тянул его за собой. Еще никогда ранее он так не спешил даже на важный матч. По пути выяснилась и причина увечья Тсуму. Его все еще грызло безделье, поэтому он решил нагрузить себя по полной, отправивший в студию. Наводя порядок в своей мастерской, он передвигал каменную фигуру, которая, увы, не разделяла желания к перестановке, поэтому повалилась вниз, прижимая своим весом бедные пальцы связующего. Сакусе стоит распечатать ему памятку о том, как следует беречь себя.       Атсуму погрустнел едва завидев вывеску больницы, а когда на стойке медсестра обмолвилась о возможном хирургическом вмешательстве, то вовсе отказался идти на осмотр. В детстве он вывихнул стопу и когда сидел зале ожидания наслушался страшилок о травматологе, что даже не смотря на травму убежал в туалет, спрятавшись в кабинке. Осаму пришлось потратить почти полчаса на уговоры брата, обещая купить все возможные сладости, если тот сходит к врачу. В такие моменты ссора все усложняла и приходилось торговаться. С тех пор в случае любого повреждения Тсуму привык звонить своему близнецу.       Киеми кажется тоже придется попотеть. Из кабинета вышла девушку и пригласила следующего пациента на прием. — Оми-кун, может ты лучше просто поцелуешь и подуешь? Уверен, тогда все пройдет — жалостливо упрашивал Атсуму, двигаясь в самый край скамейки. — О, так сейчас ты хочешь поцелуй? — прислоняясь головой к холодной плитке стены, Сакуса едва удерживался чтобы не засмеять, видя это удивленное выражение лица. Он мог бы завести разговор об их отношения, но тогда Атсуму получит хороший повод отложить поход к врачу — Если хочешь, то марш в кабинет.       Мие не оставили выбора, и все же он замер в нерешительности. — Мия Атсуму… — отчеканивая каждый слог, Сакуса двинулся в сторону скукожившегося парня. — Ладно-ладно, только зайди со мной или один я точно грохнуть в обморок. — Давай уже, покажи какой ты герой Эллады.       Все еще с толикой страха он все же пересек порог кабинета. Волнение по прежнему бултыхало где-то в животе, а ноги лениво ступали внутрь. Но он знал, позади идет Сакуса, который поддержит его и не даст врачу ампутировать ему руку, хотя он кажется его обидел.       Рентгенография показала, что переломов нет, а гематома под ногтем не сильная, иначе бы пришлось прокалывать иголкой, выпуская кровь. После того, как врач озвучил такие мысли, то Киеми пришлось ловить едва не упавшего без сознания Атсуму. Это послужило серьезным повод для волнений Сакусы, а еще дополнительным поводом проводить парня до общежития. — Хочешь чего-нибудь поесть? — помогая снять куртку, Сакуса мялся в проходе комнаты — Я могу сходить в магазин. — Я не калека — отрезал Мия, перехватывая сумку быстрее, чем Сакуса — Оми прости, я не хотел, блин, мне очень жаль, что тебе пришлось со мной возиться.       Тсуму метался туда-сюда, полностью олицетворяя творившийся в его разуме хаос. То вниз, то вверх, но никак не посередине. Его приучили видеть, знать и определять все происходящее как хорошо или как плохо. Серединность его вводила в замешательство. Только да или только нет. Или хорошо или плохо. — Мы можем поговорить, если ты не устал? — нужно было прервать это нервно хождение. Мия усаживается на диван и смотрит на повязку на ладонях, соглашаясь, не в состоянии выдержать пытливого взгляда.       Точить на святость — вот истинная цель Мии. Упорно отпираться от любых слабостей, будто это не просто разговор, а тризна его жизни. — Атсуму, — он боится ошибиться и напугать. Как приглашение он вытягивает ладонь к лицу Атсуму, но не касаясь, — Я тебя не понимаю. Почему ты избегаешь меня? Я поспешил в прошлый раз? Надавил? Тебе некомфортно?       Киеми решает не церемониться и отбросить все в сторону. Ползучая несносная тварь вот уже долго время истязает его сердце. Вначале он смотрел на все как на спектакль. Есть Мия, а есть он. В какой-то момент, он задался вопросом, что будет если… — любимая детская игра, сподвигающая изучать мир и свои возможности. Атсуму раздражал, порой бесил и выводил из себя — отличный объект, над которым можно поиздеваться детским вопросом.       Что если этот раздолбай уйдет из команды? Очевидно я вздохну спокойно, но команда потеряет хорошего игрока. Тогда следует снизить градус нервозности между нами, чтобы можно было играть на одном поле. Что если я не стану рубить с плеча каждый раз, что Мия шутит? Он ведь просто снижает напряжение, отвлекая ребят на что-то безобидно и стороннее. Так поступь вопросов прокладывала дорогу к его увлечению Мией. С каждым разом задавая вопрос Сакуса заметил, что это вовсе уже не просто рассуждение и попытка найти контакт, а настоящая одержимость.       Что если Атсуму лишь бросается словами и на самом деле ничего подобного как я не чувствует? Что если ему плевать? Что если это все лишь игра и не более того? В какой-то момент удерживать любопытство стало невозможно.       Атсуму тревожно. Он все испортил. Снова заставил Киеми разочароваться в нем. — Я не считаю что достоит тебя, — Перфоманс «Энергия покоя» провалился. Стрела пронзила сердце. — Я до жути громкий, неосторожный в словах, чрезмерно требовательный, а еще капризный и… — Прекрати, — Киеми не мог выдержать этого. — Ты ругаешь то, что я люблю. Все эти качества — то все ты, Атсуму. Ты пытался вести себя иначе, но это уже не ты. Перестань притворяться, вернись к болтовне, к насмешкам и глупостям. Верни себя настоящего.       Я вряд ли смогу жить без тебя долго. Все то, что казалось ненавидел полюбил смертельно, до безумия, до мозга костей.       Мия всегда тянулся к невозможным, не покорным высотам. Идеал, это тот, кто лучший ученик, скульптор, сеттер, сын, парень, человек. Лучших ведь любят, они радостны глазам, с ними ждут встречи, а после не желают отпускать. Добиться лучших результатов — стать идеальным — стать любимым.       С детства сложилось так, что родители особенно радовались победам детей. Приходили на игры, бурно аплодировали и всячески хвалили. В уме маленького Атсуму сложился пазл — вот что нужно делать, чтобы получать любовь. Стремиться к высоте, упорно работать, не лениться, претерпевать боль и уметь продолжать несмотря ни на что.       Измени себя, если нужно, сломай и слепи заново — тогда тебя полюбят.       Сейчас его действительно ломают, но это причиняет не боль, а скорее облегчение. Слой за слоем гипс спадает являя миру истинного Мию Атсуму. Пальцы скользят по коже от виска по скулам к подбородку. Это позволяет почувствовать тепло, настоящее, а вовсе не искусственный холодный свет. Сжимая ткань футболки, его притягивают ближе, давая почувствовать ягодный запах, вперемешку со стиральным порошком. Никакие овации и хвалебные речи не стоят того, что происходит сейчас. Способны спасти, внести обратно за черту жизни и позволить сделать новый вдох только объятия, что дарит сейчас Киеми.       Плачут совсем не глаза, а сердце Атсуму, столько лет тосковавшее по заботе и открытой любви. Такой каков есть, любим душой и телом, весь целиком от начала до конца. Все слова заменило дыхание в области шеи, поглаживающие движения на спине и затылке и короткие поцелуи в макушку. — Я люблю тебя, Атсуму, — шепот Киеми щекотал шею, ласкал ухо и проливался сладким дождем в груди. Мия окончательно затихает в руках Сакусы, позволяя продолжать себя обнимать и целовать, что парень делает с большим удовольствием.       К чему алтарь, раз боги так шутливы и капризны, кричат с небес высоких, особо наглым способом смеясь. Божественный, недосягаемый, засел в дворцах из облаков, являясь лишь с пиром пышным, да при золотых лучах в сопровожденье громких песен и бойких плясок. Замуровывая себя в слои лучших черт, что нам не принадлежат, мы теряем в этом маскараде истину себя. Любовь настигнет каждого, жестко снимет всякий наброшенный искусный лик и принудит оголиться перед ней, всецело изнуряя страстью своих чувств, тихонечко шепча: — О, радуйтесь, блаженные.       А вот теперь, хор может мерно покидать орхестру под звуки анапестов.

Воли небесной различны явленья: Смертный не может ее угадать. Много проходит бесследно надежд, Многое боги нежданно дают, Драме ж на этом и славу поют…